Не притворяйся

Катерина Лазарева, 2022

Он взбесил меня с первой встречи. Я надеялась, что больше никогда не увижу этого бесчувственного эгоиста, но увы… Моя мама выходит замуж за его отца, и теперь Глеб – мой сводный брат.

Глава 8. Настя

В дверях подъезда я вдруг сталкиваюсь с Глебом. Неожиданно… Я думала, он надолго уходил, а вот уже возвращается.

Мы на какое-то время замираем. Я не смотрю на братца, но и пройти мимо почему-то не могу. Так и стоим в проёме открытой двери.

— Сбегаешь? — Глеб обращается резко.

Его привычно пренебрежительный голос так остро прорезается сквозь тишину между нами, что я, не выдержав, всё-таки смотрю «брату» в лицо. Пытаюсь найти в нём отголоски переживаний… Наверное, я могла бы до него достучаться. Всё-таки неизвестно, как сама бы себя вела на его месте. Вполне возможно, тоже злилась бы на обеих чужих женщин, и на мать, и на дочь.

Неожиданно хочется хотя бы попробовать наладить контакт.

— Не хочу там оставаться сейчас, — говорю даже мягче, чем собиралась.

Уверена, что мои слова в точку. Что Глеб тоже что-то подобное чувствовал, а потому и ушёл.

Не знаю, уловил ли он, о чём я. По нему вообще трудно что-то определить. В лице вот вообще даже не изменился, ни один мускул не дрогнул от моего непривычного тона. А я чуть ли не дышу в ожидании его ответа, поддерживаю зрительный контакт, всем своим видом даю понять, что на его стороне.

— Ну так проходи уже наконец, — жёстко и нетерпеливо разрезает напряжённую атмосферу Глеб.

Я вздрагиваю от такого враждебного поторапливания. В груди гулко бьётся сердце. А в голову неожиданно приходит мысль, что это первый раз, когда мы с Глебом действительно наедине.

В прошлые разы всегда кто-то был рядом. Сначала одноклассницы, потом наши родители… Даже в машине, сидя рядом, мы не оставались одни. Теперь же в подъезде нет никого, кроме нас.

— А ты пропустишь? — я стараюсь говорить без эмоций.

Хотя, конечно, немного задевает, что Глеб обратился так, будто я тут, как дура, стою перед ним и пройти не могу, а не он мне проход загораживает.

Братец не отвечает, лишь сторонится и смотрит колючим взглядом. Да уж… Глупо сейчас продолжать стоять на месте, когда мне так демонстративно указывают на выход. Торопят всем своим видом и лишь вопрос, когда ещё и до слов дойдёт.

Я прохожу мимо, но не выдерживаю. Останавливаюсь, разворачиваюсь. Глеб всё ещё стоит там, в той же позе.

— Мне жаль насчёт твоей мамы… И что всё так, — чуть помедлив, хрипло выдавливаю я.

Конечно, говорить с его спиной было немного проще, чем если бы сказала в лицо. Но в том и дело, что лишь немного. Каждое сказанное слово током бьёт по натянутым до предела нервам, и я, кажется, не дышу, ожидая реакции.

Зачем? Зачем я вообще жду, какой тут может быть ответ? Нет, просто уйти и всё тут.

Возможно, я бы так и сделала, но Глеб неожиданно разворачивается ко мне. Неумолимо надвигается, заставляя меня неловко замереть.

— Тебе жаль? — странно переспрашивает.

Не слышу я в его голосе ни боли, ни отчаяния, скорее, насмешку. Глеб останавливается чуть ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. А я даже ответить почему-то не могу, слишком уж непривычная для меня ситуация.

Меня уже ненавидят? За что? Разве я только что не дала понять, что не в курсе была?..

— Так ты у нас хорошая девочка, да? — усмехается он, заглядывая мне в глаза.

— Уж получше тебя, — храбрюсь, не отвожу взгляд.

Не хотела огрызаться. Но раз Глеб уже всё для себя решил, мне нет смысла носиться вокруг его чувств в ущерб собственным. Я ему не подушка для битья.

— Не думаю…

Вкрадчивые нотки в голосе, многозначительная пауза и неожиданно скользнувший мне на губы взгляд вдруг сбивают с толку.

— И почему же? — я не собиралась спрашивать. Это вырывается само.

Он подходит ближе, и меня неожиданно бьёт мелкой дрожью.

— Потому что я сразу говорю всё, что у меня на уме. А такие как ты… У вас там те ещё черти в головах обычно. Похлеще моих будут. Разве не так, сестрёнка?

Жар мгновенно разливается по моей коже, потому что в голове при его словах машинально всплывают воспоминания о том, как бросилась обнимать Глеба, как искала информацию о поцелуях… Он ведь об этом?..

В груди что-то дрогнуло, потому что вдруг понимаю, что эти действия вряд ли можно соотнести со словами о «моих чертях». Я хотела самоутвердиться перед сверстницами — допустим. Интересуюсь отношениями и разными нюансами, с ними связанными — пускай. Но разве это повод считать меня «нехорошей»?

Скорее, Глеб намекает на лицемерие. Не верит, что я не на стороне мамы. Может, он даже не понял, что я не знала? В целом, по моим сожалениям это не скажешь наверняка. Очень даже могло быть, что он решил, что я просто хочу наладить контакт, вот и выразила сочувствие, не испытывая на самом деле. Ведь потом с лёгкостью заявила, что лучше его.

— Глеб…

Странно это — обращаться к нему по имени, когда он так близко, и в то же время далёк. Между нами пропасть. Я не чувствую вины за это, но тогда почему еле выговариваю его имя?

Волнение разливается по коже, заставляя внутренности сжаться в один тугой комок. Не знаю, как я держу его взгляд, но ясно вижу, как он меняется. Синие глаза немного темнеют, при этом не теряя свою пронзительность. Скорее, наоборот, гипнотизируют ещё больше.

Вздрагиваю от неожиданности. Глеб снова переводит взгляд мне на губы, но на этот раз слишком откровенно, демонстративно — неспешно, с глаз и обратно.

В горле пересыхает. Вообще-то было бы неплохо воспользоваться его словами, что он говорит всё, что на уме. И узнать, какого чёрта Глеб творит. Почему так смотрит, почему я снюсь, почему…

— Хочу, чтобы я был первым, кого ты поцелуешь, — неожиданно заявляет он.

Меня словно бьёт током. Мысли как-то резко теряются за этим утверждением. Оно звучит так, словно моего мнения тут и не спрашивают, и было бы логично возмутиться, но…

Подсознательно знаю, что Глеб всё равно своего добьётся. И, как ни странно, тут я готова уступить. Не хочу бороться, показывать страх, возмущаться. Пусть не думает, что для меня это хоть что-то будет значить.

А я не буду думать, зачем ему это вообще.

— Что ж… — на выдохе отвечаю я. — Я всё равно хочу научиться.

Последняя фраза чуть ли не утопает в громком биении собственного сердца. А ведь Глеб не стал сразу целовать меня после своего утверждения. Значит, ждал ответа? Или хотел борьбы?..

Уже неважно. Ведь теперь Глеб не медлит — рывком тянет меня на себя, впиваясь в мой рот своим. Грубо, жадно. Наверное, я должна была испугаться такого напора, но мысленно посылаю всё к чёрту. Это же Глеб, с ним можно не беспокоиться о правильности действий. Наплевать мне на его мнение. Зато можно поэкспериментировать. Понять, каково это…

Разум тут же отключается, но я толком не понимаю — это потому что сама себя отпустила, или из-за новизны и силы ощущений. Мягкие губы, горячий поцелуй, мужские руки по телу. Поддерживают, вжимают в себя… Сильно, отчаянно как-то. Но при этом действия Глеба смягчаются — его губы сминают мои более осторожно, чуть ли не ласково. И я чуть ли не дрожу от такой перемены, улавливая всё. Вкусно, кофейный какой-то вкус, чертовски приятный аромат парфюма, чуть грубоватый, волнующий. Эти касания… Да и сам парень… Стоит признать, мне нравится чувствовать его тело, руки, губы… Язык. Я впускаю его легко так, инстинктивно, почти привычно.

Поцелуй углубляется постепенно, мягко, расслабляя. Как бы уча, потому что я быстро вникаю, подстраиваюсь, пробую. Забываю, с кем я и что происходит.

Мне тепло, приятно, легко. Я не чувствую, что делаю что-то не так и не задумываюсь, как надо — мои действия легко принимают, позволяют, отвечают, вовлекают в новые, не менее головокружительные. Меня обволакивает.

Как такое вообще возможно, чтобы и слабость такая томительная по всему телу, и взбудораженность одновременно?..

Даже не замечаю, когда реальность обрушивается на наши головы. Губы разрываются, руки отпускают, прохладный ветер обдаёт лицо.

Странно, но я умудряюсь не только устоять на ногах, но и на Глеба смело посмотреть. Открыто так, как ни в чём не бывало.

Внутри всё дрожит, но он этого никогда не узнает. Да и мне пора перестроиться — всего лишь поцелуй, наплевать, что первый. И что именно с Глебом…

— Ну что, я научилась? — спрашиваю первое, что приходит в голову. Лишь бы не позволить неловкости заполнить паузу.

Не понимаю, что меняется в его взгляде. Но улавливаю как-то слишком остро, до надлома в груди.

— Тут нечему учиться, — невозмутимо и привычно отчуждённо отвечает Глеб. — Тут нет правил.

Не знаю, чего я ждала. Что он скажет, что у меня хорошо получилось? Что внезапно признается, что для него поцелуй что-то значил? Или что, в конце концов, будет говорить со мной иначе, объяснит свои действия, чувства, откроется хоть немного?..

Глупости. Да и к чему вообще эти мысли?

— Наверное, ты прав, — равнодушно пожимаю плечами. — Надеюсь, Кириллу понравится.

Я сказала это, как мысль вслух. Синие глаза Глеба чуть темнеют, прищуриваются, но ответа не получаю.

Братец просто разворачивается и уходит.

Зачем-то глядя ему вслед, я не сразу выхожу из оцепенения. Не понимаю, к чему вообще про Кирилла сказала, но пусть лучше Глеб о нём знает. А то мало ли что возомнит о себе. То в объятия к нему кидаюсь, то целовать позволяю.

Ну уж нет. Больше никаких уроков, попыток сближения и всего такого прочего.