Орудия смерти. Город потерянных душ

Кассандра Клэр, 2012

Клэри Фрей предстоит отправиться в самое сердце Тьмы. Затеяв опасную игру, она бросает вызов раю и аду, чтобы спасти Джейса, которого она любит больше жизни. Джейс теперь – верный слуга Тьмы и неразрывно связан с Себастьяном, который собирается уничтожить Сумеречных охотников. Только Клэри и семья Джейса считают, что его можно спасти. Будущее Сумеречных охотников зависит от успеха этой миссии. Клэри готова на все ради Джейса, даже если цена, которую придется заплатить за любовь, будет слишком высока.

4

Те же и бессмертие

— Ты уверена, что это был Джейс? — переспросила Изабель, как показалось Клэри, уже в сорок седьмой раз.

Клэри прикусила и без того израненную губу и посчитала про себя до десяти.

— Изабель, ты правда думаешь, что я бы не узнала Джейса? — она посмотрела на стоявшего над ними Алека, чей синий шарф развевался на ветру, словно знамя. — Вот ты бы мог с кем-нибудь перепутать Магнуса?

— Никогда в жизни, — без промедления ответил Алек, но его синие глаза были полны беспокойства и печали. — Просто… я имею в виду, это естественно, что мы спрашиваем. Ведь это дикость какая-то.

— Возможно, он в заложниках, — предположил Саймон, прислонившийся спиной к валуну. В лучах осеннего солнца его глаза приобрели оттенок молотого кофе. — Что если Себастьян угрожает ему расправой с кем-то, кто дорог Джейсу, если тот не будет на его стороне?

Все посмотрели на Клэри, но та лишь расстроенно покачала головой.

— Вы не видели их вместе. Заложники так себя не ведут. Он выглядел абсолютно счастливым.

— Значит, он одержим, — сказал Алек. — Его околдовали, как тогда Лилит.

— Я сначала тоже так подумала. Но в тот раз он вел себя как робот: повторял одно и то же. А тут был Джейс. Он шутил и улыбался, как обычно…

— Может, у него стокгольмский синдром? — предположил Саймон. — Ну, знаешь, когда тебе промывают мозг, и ты начинаешь сочувствовать тому, кто держит тебя в заложниках.

— Чтобы развился стокгольмский синдром, нужны месяцы, — возразил Алек. — Как он выглядел? Раненым? Больным? Можешь снова описать их обоих?

Ветер кружил сухие листья, пока Клэри в очередной раз рассказывала друзьям, как выглядел Джейс — здоровым и полным сил. Себастьян тоже. Они казались совершенно спокойными. Одежда Джейса была чистой и стильной как обычно, на Себастьяне был длинный черный фетровый тренч, на вид очень дорогой.

— Прямо злодейская реклама «Берберри», — сказал Саймон, когда Клэри закончила.

Изабель бросила на него убийственный взгляд.

— Может, у Джейса есть план, — сказала она. — Может, он водит Себастьяна за нос. Пытается втереться к нему в доверие и выяснить, что он задумал.

— В этом случае он нашел бы способ нас предупредить, а не заставлял мучиться. Это слишком жестоко, — возразил Алек.

— А что, если он не хочет подвергать нас опасности. Он думает, что мы ему доверяем. И мы ему доверяем, — повысила голос Изабель. Ее пробирала дрожь, и девушка обхватила себя руками. Деревья вдоль дорожки из гравия, на которой они стояли, зашелестели голыми ветками.

— Может, нам стоит рассказать Конклаву, — сказала Клэри, собственный голос показался ей чужим. — Я… я не знаю, как нам самим с этим справиться.

— Не будем мы ничего рассказывать Конклаву, — отрезала Изабель.

— Почему нет?

— Если они узнают, что он сотрудничает с Себастьяном, то прикажут его убить, — сказал Алек. — Таков Закон.

— Даже если Изабель права, и он просто подыгрывает Себастьяну? — засомневался Саймон. — Пытается на его стороне раздобыть информацию?

— У нас нет доказательств. Кроме того, если о миссии Джейса станет известно Конклаву, есть вероятность, что об этом узнает и Себастьян, и тогда Джейсу не жить, — ответил Алек. — Если же Джейс одержим, Конклав его тоже прикончит. Нет, мы им ничего не скажем, — закончил он. Клэри посмотрела на Алека с удивлением: обычно он был самым рьяным блюстителем Закона, а тут призывает нарушить правила.

— Мы ведь о Себастьяне говорим, — сказала Иззи. — Конклав никого так ненавидит, как его, кроме, разве что Валентина, но он мертв. Практически у любого, кого ни спроси, кто-то из родных и близких погиб на Смертельной войне, а ведь это Себастьян снял барьеры.

Клэри водила ногой по гравию. Все это было похоже на сон, и хотелось поскорее проснуться.

— Тогда что будем делать?

— Поговорим с Магнусом. Посмотрим, есть ли у него какие-нибудь соображения, — Алек дотронулся до кончика своего шарфа. — Он не донесет Конклаву, если я его попрошу.

— Надеюсь, что не донесет — мрачно сказала Изабель. — А то это будет самый худший бойфренд в мире.

— Я же сказал, что он не…

— А смысл? — перебил Саймон. — Я имею в виду, смысл теперь идти к Королеве Фей, когда мы и без нее знаем, что Джейс или одержим, или втирается в доверие…

— Если Королева ждет — надо идти, — твердо сказала Изабель. — Если, конечно, хочется жить.

— Но она же просто заберет у Клэри кольца, а мы так ничего и не узнаем, — возразил Саймон. — У нас теперь есть кое-какая информация, и появились новые. Но вряд ли Королева даст на них ответы, потому что она обещала ответить на старые. Феи так устроены. Помощь — не их профиль. И слабо верится, что она отпустит нас поговорить с Магнусом, и потом вернуться.

— Какая разница, — Клэри провела рукой по щеке — она была сухой. Хорошо, что слезы у нее закончились. Не хотелось бы предстать перед Королевой с заплаканным лицом. — Я не принесла кольцо.

— Что? — часто заморгала Изабель.

— Увидев Джейса с Себастьяном, я была в таком шоке… Я просто выбежала из Института и через Портал перенеслась сюда.

— Ну, тогда мы не можем идти к Королеве, — сказал Алек. — Она будет в ярости, если мы придем с пустыми руками.

— Более чем, — вставила Изабель. — Видели, что она сделала с Алеком в прошлый раз? И это был всего лишь гламор — обычные чары. Клэри она, наверное, превратит в лобстера или что-то подобное.

— Она это предвидела, — сказала Клэри. — Помните? Она предупреждала: «Вы можете найти его не совсем таким, каким потеряли».

Голос Королевы фей зазвучал в голове у Клэри, и ее передернуло. Она понимала, за что Саймон так ненавидит фей. Эти бестии знают, какие слова подобрать, чтобы сказанное засело в мозгу как болезненная заноза — и не вытащить, и не забыть.

— Она просто играла с нами. Конечно, кольца ей нужны, но не думаю, что она и вправду нам поможет.

— Думаешь? — засомневалась Изабель. — Но если Королева так хорошо информирована, возможно, она знает и больше. Да и от кого еще ждать помощи, если нельзя обратиться к Конклаву?

— Магнус, — сказала Клэри. — Все это время он пытался расшифровать заклятие Лилит. Может, если я расскажу ему, что я видела, он догадается.

Саймон закатил глаза.

— Хорошо, что мы знакомы с человеком, который встречается с Магнусом, — заявил он. — Иначе, я боюсь, мы бы просто сидели и гадали, какого черта нам дальше делать. Ну, или пошли бы торговать лимонадом, чтобы накопить Магнусу на гонорар.

Алека это слегка раздражало.

— Разве что метамфетамин в лимонад подсыпать — тогда, может, и накопили бы.

— Это просто фигура речи. Мы все в курсе, что труд твоего парня дорого стоит. Было бы неплохо, если б мы не бежали к нему с каждой проблемой.

— Он тоже считает, что это было бы неплохо, — сказал Алек. — У Магнуса на сегодня запланированы другие дела, но вечером я с ним поговорю, и завтра утром можем все вместе встретиться у него в квартире.

Клэри кивнула, хотя с трудом представляла, как утром встать с постели. Конечно, разговор с Магнусом нельзя было откладывать, но чувствовала себя слабой и изможденной, словно в библиотеке Института из нее выпустили несколько литров крови.

Изабель придвинулась к Саймону.

— Полагаю, остаток дня у нас теперь свободен, — сказала она. — Может, пойдем к Таки? Они нальют тебе стаканчик крови.

Саймон покосился на Клэри.

— Хочешь с нами?

— Нет, все нормально. Я поймаю такси до Уильямсбурга. Надо побыть с мамой. Вся эта история с Себастьяном и так была расстроена из-за Себастьяна, а теперь еще это.

Изабель замотала головой, и ее черные волосы взметнулись на ветру.

— Ты не можешь рассказать ей про то, что видела. Она не сможет не поделиться новостями с Люком, а он — член Совета, и обязан обо всем доложить…

— Знаю, — Клэри посмотрела на друзей, они были очень взволнованы. «Как так получилось?» — подумала она. У нее никогда не было секретов от Джослин, а теперь она собиралась пойти домой и скрыть страшную тайну и от мамы, и от Люка. При этом, она делится сокровенным с Алеком и Изабель, Лайтвудами и Магнусом Бейном — людьми, которых знает совсем недавно. Удивительно, как круто может повернуться жизнь, полностью поменяв отношение к привычным вещам.

По крайней мере, у нее был один постоянный друг Саймон. Клэри поцеловала его в щеку, помахала на прощанье остальным и пошла прочь по дорожке парка, чувствуя, как все трое с беспокойством смотрят ей вслед. Опавшая листва под ее подошвами хрустела, как крохотные косточки.

Алек солгал. Занят в этот день был не Магнуса, а он сам.

Он знал, что совершает ошибку, но ничего не мог с собой поделать: жажда выведать тайну действовала как наркотик. И вот он уже под землей, с колдовским огнем в руке и полным непониманием, какого черта он тут делает.

На этой станции, как и любой другой в Нью-Йоркском метро, пахло ржавчиной, сыростью, железом и гнилью. Но было и отличие: здесь была необычная жутковатая тишина. Стены и платформа, не считая следов прошлых потопов, были чистыми. Сводчатый потолок, покрытый зеленой плиткой и украшенный канделябрами. На стене табличка с названием станции: «СИТИ-ХОЛЛ».

Станция была закрыта с 1945 года, хотя ее держали в порядке в качестве транзита; поезда шестой линии, бывало, здесь делали разворот, но очень редко. Чтобы попасть сюда, Алеку пришлось сначала проползти через укрытый зарослями кизила люк в Сити-Холл Парке, а затем прыгнуть с такой высоты, с которой обычный человек, скорее всего, переломал бы себе ноги. Теперь он стоял, вдыхая пыльный воздух, и его сердце билось все чаще.

Об этом месте он узнал из письма, которое ему вручил в фойе дома Магнуса порабощенный вампирами. Сначала Алек решил, что ни за что не воспользуется информацией, но так и не смог заставить себя выбросить послание. Он скомкал лист, засунул в карман джинсов, и весь день — даже во время встречи с друзьями в Центральном парке — думал об этом письме.

С Магнусом — та же история. Алек постоянно думал о нем, как о больном зубе — хотя и знал, что от этого будет только хуже, но остановиться невозможно. Магнус не сделал ничего плохого. Он был не виноват в том, что ему исполнилось уже несколько столетий, и раньше у него бывали романы. Мысли об этом тревожили Алека. И теперь еще новости про Джейса… Ему нужно было с кем-то поговорить, куда-то уйти, что-то сделать.

И вот он здесь. И она тоже здесь — в этом Алек не сомневался. Он медленно шел по платформе. Арки потолка сходились над головой, точно паучьи ноги, из парка через окно лился дневной свет. В конце платформы была небольшая лестница, которая вела вверх и в темноту. Обычный человек разглядел бы там обычную глухую бетонную стену, но Алек увидел дверь, и почувствовал, что за нею гламор. Он тихо пошел вверх по ступеням.

Мрачная комната с низким потолком была едва освещена тусклым светом из аметистового окошка. В одном из темных углов располагался элегантный бархатный диван с изогнутой позолоченной спинкой, и на нем восседала Камилла.

Она была так же прекрасна, какой ее запомнил Алек, хотя в прошлый раз он видел ее не в лучшей форме и при странных обстоятельствах — грязной с ног до головы, она была прикована к трубе в недостроенном здании. Теперь на ней был аккуратный черный костюм и красные туфли на высоких каблуках, а волосы, завитые в локоны, волнистым каскадом спускались по плечам. На коленях у Камиллы лежала открытая книга — «La Place de l’Étoile» Патрика Модиано^[7]. Французский Алека был не слишком хорош, но он сумел перевести название: «Площадь Звезды».

Она спокойно смотрела на него.

— Здравствуй, Камилла, — сказал Алек.

— Александр Лайтвуд, — медленно проговорила она. — Я узнала твои шаги на лестнице, — Камилла холодно улыбнулась.

— Неужели у тебя ко мне послание от Магнуса?

Алек промолчал.

— Ну конечно же, нет, — проговорила она. — Какая я глупая. Он ведь даже не знает, где ты.

— Как ты поняла, что это я на лестнице? — поинтересовался Алек.

— Ты Лайтвуд, — ответила вампирша. — В вашем роду не принято сдаваться. Я знала, что ты не забудешь моих слов. Письмо было нужно лишь для того, чтобы освежить твои воспоминания.

— Я не забываю данных мне обещаний. Или ты солгала?

— Той ночью я сказала бы все, что угодно, лишь бы получить свободу, — созналась Камилла, — но я не лгала.

Она наклонилась вперед; ее глаза одновременно сверкали и были темны.

— Ты нефилим, член Конклава и Совета. А я убиваю Сумеречных охотников и за мою голову объявлена награда. Но ты пришел не за тем, чтобы отвести меня к ним, а чтобы получить ответы на свои вопросы. Не так ли?

— Я хочу знать, где Джейс, — ответил Алек.

— Ты хочешь знать… — улыбнулась Камилла. — У меня нет этой информации, и ты это прекрасно понимаешь. Мне известно только, что его забрал сын Лилит, и мне незачем это скрывать. Она мертва, я ей ничем не обязана. Я знаю, что меня разыскивали, чтобы допросить. Сейчас я могу тебя заверить, я ничего не знаю. Я сказала бы, где твой друг, если бы знала. Зачем мне наживать еще больше врагов среди нефилимов? — она провела рукой по своим густым светлым локонам. — Но ты пришел не за этим. Признайся, Александр.

Дыхание Алека участилось. Он часто думал об этом — лежа без сна рядом с Магнусом, прислушиваясь к его дыханию, и считая каждый свой вздох. Каждый вздох приближал его к старости и смерти. Каждая ночь — к неизбежному к концу.

— Ты говорила, что знаешь способ сделать меня бессмертным, — сказал Алек. — Чтобы мы с Магнусом могли быть вместе вечно.

— Говорила? И правда. Надо же.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне про этот способ.

— Я расскажу, — отложив книгу, согласилась Камилла. — В обмен на одну услугу.

— Никаких услуг, — сказал Алек. — Я тебя освободил. Теперь ты скажешь мне то, что я хочу знать. Или сообщу Конклаву — они прикуют тебя цепью к крыше Института, и оставят там до рассвета.

— Угрозами меня не испугаешь, — вампирша прищурила глаза.

— Тогда дай мне то, чего я прошу.

Камилла встала, разглаживая складки на жакете.

— Так подойди и возьми, Сумеречный охотник.

И тут все тревоги, страхи и отчаяние, скопившиеся у Алека за последние недели, вырвались наружу. В то же мгновение, когда Камилла обнажила клыки, он бросился на нее. Алек едва успел выхватить из-за пояса клинок серафима прежде, чем вампирша вцепилась в него. Ему уже доводилось сражаться с вампирами — их скорость и реакция ошеломляли. Это было равносильно драке с торнадо. Он отскочил в сторону, перекатился, поднялся на ноги и ударом ноги обрушил на Камиллу лестницу. Благодаря этому маневру он выиграл немного времени — ровно столько, чтобы занести клинок и прошептать: «Нуриэль».

Клинок засиял, словно звезда, и Камилла засомневалась, но затем вновь кинулась на Алека. Атакуя, она разорвала своими длинными ногтями его щеку и плечо. Алек почувствовал теплые струи крови. Он замахнулся на нее мечом, но вампирша взмыла в воздух, ловко уйдя из-под удара, и зловеще расхохоталась.

Алек побежал к лестнице, которая вела на платформу. Камилла бросилась за ним; он отскочил в сторону, развернулся, швырнул ее в воздух, и прыгнул следом. Они столкнулись — Камилла вопила и рвала его когтями, но он крепко держал ее руку, даже когда они рухнули наземь и он сильно ударился. Алек мысленно поблагодарил Джейса, заставлявшего его учить прыжки с переворотом до тех пор, пока не осталось ни одной поверхности, с которой Алек не смог бы взлететь.

Они катались по полу, Алек орудовал клинком серафима — но Камилла уходила от его ударов, двигаясь так быстро, что ее движения сливались в одно мутное пятно. Она вонзила длинный острый каблук ему в ногу. Алек сморщился и выругался, в ответ вампирша разразилась тирадой о ее постельной жизни с Магнусом, вдаваясь в непристойные подробности, пока они не добрались до центра зала, куда из окна в потолке падал солнечный луч. Алек схватил Камиллу за запястье и притянул руку к солнечному кругу.

На коже вампирши вздулись огромные белые волдыри, она завизжала. Алек чувствовал жар, исходящий от ее руки. Он в тень. Камилла оскалилась и попыталась укусить его, и Алек ударил ее локтем в челюсть. Из разбитой губы выступили капли крови.

— Хватит, — крикнул он, — или еще хочешь? — Алек снова потянул руку Камиллы к солнечному свету. Ее ожоги уже начали заживать — красная, покрытая волдырями кожа успела побледнеть.

— Нет! — вскрикнула она и задрожала всем телом. Мгновение спустя Алек понял, что она смеется — хохочет над ним с текущей изо рта кровью.

— Я снова почувствовала себя живой, малыш нефилим. Такая славная драка… пожалуй, мне следует тебя поблагодарить.

— Отблагодари меня ответом на мой вопрос, — тяжело дыша, выговорил Алек, — или я тебя испепелю. Хватит с меня твоих игр.

Камилла широко улыбнулась. Ее раны уже затянулись, хотя лицо все еще было в крови.

— Сделать тебя бессмертным невозможно. Если только с помощью черной магии, или обратив тебя в вампира… но ты отверг эти варианты.

— Ты сказала, есть еще один способ…

— О, разумеется, есть! — ее глаза заблестели. — Ты неспособен стать бессмертным, малыш нефилим — во всяком случае, не на тех условиях, которые бы тебя устроили. Но ты можешь отнять бессмертие у Магнуса.

Клэри сидела в своей комнате с ручкой в руке и смотрела на лист бумаги перед собой. Солнце уже зашло, и настольная лампа тускло освещала руну, которую она начала рисовать.

Когда Клэри ехала домой на поезде и смотрела задумчиво в окно, ей вдруг представилось нечто необычное, никогда не виданное прежде. Со станции она со всех ног бросилась домой, пока образ был ярким, заперлась в комнате, проигнорировав расспросы Джослин, и поднесла ручку к бумаге…

В дверь постучали. Мама вошла в комнату, и Клэри поспешно накрыла рисунок чистым листом бумаги.

— Знаю, знаю, — Джослин подняла руку, предвосхищая протест дочери. — Ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Но Люк приготовил ужин, и тебе надо поесть.

Клэри мрачно посмотрела на мать.

— И тебе.

Джослин, как и дочь, в стрессовых ситуациях теряла аппетит, и ее лицо совсем осунулось. Она должна была готовиться к медовому месяцу, паковать чемоданы перед путешествием в какою-нибудь прекрасную далекую страну. Но свадьбу пришлось отложить на неопределенный срок, и Клэри по ночам слышала, как мать плачет за стеной. Девушка хорошо знала, такой плач бывает из-за гнева и чувства вины; плач, означающий: «Это я во всем виновата».

— Я поем, если ты тоже будешь, — сказала Джослин и попыталась улыбнуться. — Люк пасту приготовил.

Клэри повернулась на стуле, заслонив собою стол

— Мам, — начала она, — я кое-что хотела у тебя спросить.

— И что же?

Клэри прикусила кончик ручки — эта дурная привычка была у нее с тех пор, как она начала рисовать.

— Когда я была с Джейсом в Безмолвном Городе, Братья рассказали мне, что при рождении над Сумеречными охотниками совершается ритуал защиты. Проводят его Железные Сестры и Безмолвные Братья. И я тут задумалась…

— Проводили ли ее над тобой?

Клэри кивнула.

Джослин выдохнула и провела рукой по волосам.

— Да, — призналась она, — я устроила церемонию с помощью Магнуса. Там был Безмолвный Брат, поклявшийся хранить тайну, а вместо Железной Сестры — волшебница. Сначала я хотела все отменить. Думала, что хорошо тебя спрятала, и сверхъестественные опасности тебе не грозят. Но Магнус меня уговорил, и оказался прав.

— А кто была эта волшебница? — с любопытством взглянула на мать Клэри.

— Джослин! — раздался голос Люка из кухни. — Вода выкипает!

Джослин быстро поцеловала Клэри в макушку.

— Извини. Срочное кулинарное дело. Увидимся через пять минут?

Клэри кивнула, и вновь повернулась к столу. Руна, которую она начала создавать, не выходила из головы, притягивала к себе. И Клэри завершила набросок. Она откинулась на спинку стула и посмотрела на свое творение.

Ее руна напоминала руну Открытия, но все же была другой — простой, как крест, новой в этом мире, как новорожденный. В ней таилась угроза, порожденная яростью, виной и бессильной злобой.

Руна излучала мощь. Клэри знала, как ее можно применить, но понятия не имела, как использовать магию рисунка в сложившихся обстоятельствах. Обрести эту руну было все равно, что застрять на машине в глуши, отчаянно искать в багажнике автомобильные клеммы, и в конце концов триумфально выудить оттуда удлинитель.

Казалось, волшебные силы Клэри просто издеваются над ней. Выругавшись, она бросила ручку на стол и спрятала лицо в ладони.

Старый госпиталь был тщательно побелен внутри, и помещения зловеще поблескивало. Большинство окон было закрыто ставнями, но даже при таком скудном освещении Майя разглядела облетевшую местами штукатурку, провода вдоль стен, мышей, скребущихся в темных углах.

— Восточное крыло я обыскал, там ничего. Что у тебя?

Джордан стоял за ее спиной в темных джинсах и наполовину расстегнутом черном жакете поверх зеленой футболки.

— И в западном ничего, — покачала головой она, — кроме шатких лестниц. Если интересно, архитектура неплохая.

Джордан покачал головой.

— Тогда давай выбираться отсюда. У меня от этого места мурашки по коже.

Майя согласилась, радуясь, что ей не пришлось в этом сознаться. Она спустилась по лестнице вслед за Джорданом; перила были усыпаны осыпавшейся штукатуркой, словно снегом. Она и сама толком не знала, почему согласилась пойти с ним в патруль, но не могла отрицать, что из них получилась отличная команда.

С Джорданом было легко. Несмотря на то, что произошло между ними перед исчезновением Джейса, он держался уважительно и соблюдал дистанцию, поэтому неловких ситуаций не возникало. Они вышли из госпиталя, когда ярко светила луна; Ставни на окнах огромного здания из белого мрамора были похожи на пустые глазницы. У главного входа в госпиталь горбилось узловатое дерево, роняя последние листья.

— Только время зря потеряли, — сказал Джордан, внимательно разглядывая старый военно-морской госпиталь, а Майя в это время разглядывала его. Ей нравилось, когда Джордан отвлекался на что-нибудь, и можно было на него смотреть. Так она могла долго любоваться линией его подбородка, темными кудрями, изгибом ключицы под вырезом футболки… и при этом не быть обязанной пойти на что-то большее.

Когда они познакомились, Джордан был смазливым хипстером, угловатым, с длиннющими ресницами, но с тех пор он возмужал: костяшки пальцев покрылись шрамами, а мускулы плавно перетекали под тесной зеленой майкой. Оливковая кожа — напоминание об итальянских корнях — и зеленовато-карие глаза были такими же, какими Майя их помнила, но зрачки теперь обрамляли золотые кольца — метка оборотня. Такие же зрачки Майя видела в зеркале каждое утро — и Джейсон был причиной их позолоты.

— Майя? — он недоуменно глядел на нее. — О чем ты думаешь?

— Ой, — она моргнула. — Я, хм… Нет, не думаю, что обыскивать госпиталь имело смысл. Я имею в виду, что, честно говоря, вообще не понимаю, зачем они нас сюда послали. Бруклинская верфь? Каким боком сюда могло занести Джейса? Насколько я помню, он не особо увлекался кораблестроением.

Недоумение Джордана сменилось мрачной мимикой.

— Когда в Ист-Ривер сбрасывают трупы, их часто выносит на сушу именно сюда, на верфи.

— Ты мы что тут, труп ищем?

— Не знаю, — пожал он плечами, отвернулся и пошел прочь. Сухая, ломкая трава шуршала под его ботинками. — Наверное, я ищу уже просто потому, что сдаваться неправильно.

Они шли медленно плечом к плечу, почти касаясь друг друга. Майя не отводила глаз от панорамы Манхэттена за рекой; в воде отражались алмазно-белые огни города. Когда они дошли до неглубокой Уоллабаутской бухты, им открылся вид на Бруклинский мост и освещенный треугольник Южного морского порта на том берегу. Майя чувствовала запах сточных вод, грязи и дизеля, доносившийся из доков, и душок мелких зверьков, мелькавших в траве.

— Не думаю, что Джейс мертв, — наконец, сказала она. — Мне кажется, он просто не хочет, чтобы его нашли.

Джордан остановился и посмотрел на нее.

— Ты что, хочешь сказать, нам не надо его искать?

— Нет, — сказала Майя и смутилась. Она вела рукой по поверхности небольшого ограждения вдоль реки. От воды их отделяла лишь узкая полоска асфальта. — Когда я сбежала из дома в Нью-Йорк, я тоже не хотела, чтобы меня нашли. Но мне было бы приятно, если бы я знала, что кто-то ищет меня так же упорно, как все ищут Джейса Лайтвуда.

— Джейс тебе нравился? — с деланным безразличием спросил Джордан.

— Нравился? Ну нет, не в этом смысле.

Джордан рассмеялся.

— Я имел в виду другое. Хотя, многие его считают привлекательным.

— Это ты сейчас пытаешься продемонстрировать, что до мозга костей натурал? Ну, когда вы притворяетесь, что неспособны понять, симпатичный другой парень или нет. Джейс или волосатый чувак из кафе на Девятой — для вас на одно лицо?

— Ну, у волосатого чувака родимое пятно, так что сравнение в пользу Джейса. Если, конечно, западаешь на таких стройных блондинчиков, — и взглянул тайком на Майю.

— Мне всегда нравились брюнеты, — тихо сказала она.

Джордан перевел взгляд на реку.

— Вроде Саймона.

— Ну… да, — Майя уже давно не думала о Саймоне как о мужчине. — Наверное.

— А еще тебе нравятся музыканты, — Джордан протянул руку и сорвал лист с ветки над головой. — Я к тому веду, что я вокалист, Бат был ди-джеем, а Саймон…

— Мне музыка нравится, — Майя откинула волосы с лица.

— А еще какие предпочтения? — Джордан разорвал лист на мелкие кусочки. Он остановился и запрыгнул на ограждение, оказавшись лицом к ней. — Нравится ли тебе что-нибудь настолько, чтобы всю жизнь этим заниматься?

Майя посмотрела на него в недоумении.

— Ты это о чем?

— Помнишь, когда мне их сделали? — Джордан расстегнул жакет и сбросил его. Футболка на нем оказалась с коротким рукавом. Его бицепсы оплетали мантры шанти на санскрите. Майя прекрасно помнила, эти татуировку Джордану сделала Валери — их общая подруга: бесплатно после работы в тату-салоне в Рэдбэнке. Майя приблизилась к Джордану. Сейчас, когда он сидел, а она стояла, их головы оказались на одном уровне. Она неуверенно провела пальцами по буквам на левой руке, и Джордан закрыл глаза.

— «Веди нас от иллюзорного к сущему, — прочитала она вслух, — веди нас из тьмы к свету. Веди нас от смерти к бессмертию», — его кожа под ее пальцами казалась безукоризненно гладкой. — Это из Упанишад.

— Твоя была идея. Это же ты все время читала, всегда все знала… — Джордан смотрел на нее. Его глаза были почти одного цвета с рекой. — Майя, скажи, что ты хочешь, и я тебе помогу. У меня есть кое-какие накопления — преторам неплохо платят. Я могу отдать их тебе. Надеюсь, этого хватит на учебу в Стэнфорде… ну, на большую ее часть. Если, конечно, ты еще хочешь туда поступить.

— Не знаю, — ответила Майя, в голове у нее все смешалось. — Когда я присоединилась к стае, я думала, нельзя быть одновременно оборотнем и заниматься чем-то еще. Думала, жить в стае и быть личностью невозможно… Но у Люка есть увлечения, книжный магазин. А ты — претор. Наверное… наверное, оборотень может достичь чего-то большего.

— Ты никогда не была просто оборотнем, — глухо проговорил Джордан. — Ты рассказывала сегодня… как ты сбежала из дома, и тебе было приятно думать, что тебя ищут, — он набрал побольше воздуха в легкие. — Я искал тебя, и никогда не переставал искать.

Она посмотрела в его каре-зеленые глаза. Джордан не двигался, но костяшки пальцев, вцепившихся в колени, побелели. Майя наклонилась вперед — так близко, что ей была видна щетина у него на подбородке — и почувствовала его запах: запах молодого мужчины, волка и зубной пасты. Она накрыла его руки своими.

— Что ж, — сказала она, — ты меня нашел.

Их лица были совсем рядом. Джордан поцеловал ее, и Майя прикрыла глаза от удовольствия. Его губы были такими же мягкими, какими она их помнила, и нежно скользили по ее собственным. Майя обняла Джордана за шею, запустила пальцы в темные кудри, легко касаясь его шеи и ворота поношенной футболки.

Он притянул ее ближе. Его била дрожь. Руки Джордана скользнули по ее спине, и Майя почувствовала пульс его сильного тела.

— Майя, — прошептал он и приподнял край ее свитера. — Я люблю тебя, — сказал он, касаясь ее губ своими, — и никогда не переставал любить.

«Ты моя. Ты всегда будешь моей».

Майя вырвалась из его объятий и поправила свитер.

— Джордан. Прекрати.

Он смотрел на нее затуманенным тревожным взглядом.

— Прости. Тебе не понравилось? Я никого, кроме тебя не целовал, после того, как… — он осекся.

Майя покачала головой.

— Нет, просто… просто я не могу.

— Ладно, — сказал Джордан. Сидя на ограждении с несчастным лицом он казался очень уязвленным. — Нам вовсе не обязательно ничего делать…

— Это просто… слишком, — Майя с трудом подбирала слова.

— Это всего лишь поцелуй.

— Ты сказал, что любишь меня, — ее голос дрогнул. — Ты готов был отдать мне все свои сбережения. Я не могу этого принять.

— Что именно не можешь принять? — сдавленным голосом спросил он. — Мои деньги или мою любовь?

— Ни то, ни другое. Просто не могу, понятно? Не от тебя. И не сейчас.

Майя попятилась назад. Джордан смотрел на нее с удивлением.

— Пожалуйста, не ходи за мной, — сказала она, развернулась и убежала прочь.

Примечания

7

Первый и частично автобиографический роман французского писателя, изданный в 1968 году. Герой, французский еврей, вспоминает о событиях Второй мировой войны, но поскольку он полубезумен от перенесенных страданий, сложно понять, что из его воспоминаний правда, а что выдумка.