Восемь Путей. Путешествие Феррера

Картикейя, 2023

Мир Ханаана пережил величие древности, её закат, падение, и катастрофы перемен. Ныне, терзаемый противостоянием могущественной магии, истовой веры, и беспощадной технократии, живой мир стремится залечить свои раны.Еще молодым, Каин Феррер уже успел пережить взлеты и падения. Путешествие, которое он затеял теперь, вовсе не стало первым его приключением, но определенно – судьбоносным.

Глава VIII

29.11.1489 г. Н.Э.

Каин был искренне удивлён самообладанием мастера Арката. Тот ни разу не повысил тона во время беседы о своём сыне, а когда О'ран клана попросил оставить его с Каином для важного разговора наедине, не подал виду задетой гордости, подчинился. Он даже почти не изменился в лице, когда после беседы с Каином О'ран и вправду попросил его сопроводить к святыне клана чужака, пусть хоть десять раз архипретора, но чужака. Он не задавал вопросов о том, как Каин добился разрешения. Не спрашивал, зачем ему это.

Путь к O'Ahatera Inkai лежал по восточной части горы — той самой, куда был закрыт путь не только чужакам, но даже сури, и это был непростой путь. Аркат-ран старался вести Каина обходными путями, впрочем, путями это назвать было сложно, скорее уж маршрутом, который физически возможно было преодолеть человеку, не прошедшему тренировок акари. Дорог к святыне не было — акари не прокладывали их туда и намеренно разбили более-менее ровные участки, что сошли бы за тропу. Считалось, что право узреть святыню своими глазами должно быть заработано силой и бесстрашием.

Хоть Каин и понимал, что этот путь иные сочли бы вовсе непреодолимым, а он, как ни крути, все же справлялся с какой-то его частью самостоятельно, все же он чувствовал себя ужасно неловко оттого, что большую часть спуска по восточной части горы он был вынужден просить у мастера Арката помощи. Подъем из поселения сури к вершине горы теперь казался прогулкой. А ведь ему потом придется отсюда выбираться. От этих мыслей становилось немного не по себе, он гнал их прочь.

O'Ahatera Inkai, с особого наречия акари, своего рода второго языка, используемого их мастерами во внутреннем круге, можно было перевести как «Земля великих предков Духа Клинка», или «Родина Клинка Духа», или иначе в том же ключе — понять этот язык, одновременно предметно-грубый и образно-поэтичный, чужаку было исключительно сложно. Каин был наслышан о святом для акари всех кланов месте, но никто, даже его самые преданные друзья-акари в столице, никогда не рассказывали о том, что оно из себя представляет — табу на такие подробности не имело для них границ. Он ждал чего-то невероятного, но… пещера. Огромная пещера в скале, по какой-то таинственной причине совершенно незаметная до тех пор, пока к ней не приблизишься вплотную. Мастер Аркат, пояснив что в Шен не принято посещать святыню без важной причины, дабы не гневить духов, пожелал остаться у входа. У Каина, с его слов, такая причина была, раз он преодолел столь сложный и долгий путь, а потому гнев духов ему грозил куда меньше. Решение мастера развязывало Каину руки, теперь он мог заняться делом, не опасаясь агрессивной реакции со стороны Арката. Впрочем, делиться информацией о том, что было такого особенного в этой пещере или хотя бы насколько она глубока, мастер тоже не стал.

Каин вошел внутрь. Не сразу, спустя пару секунд, он что-то почувствовал. Внутри было темно, очень темно. Свет не проникал сюда снаружи, что было странно. Каин сделал всего несколько шагов, он всё ещё был у входа, лучи солнца должны были сюда попадать, но… тьма. Каин вытянул перед собой правую руку и, щелкнув пальцами, мысленно произнес заклинание. На кончиках его пальцев на несколько секунд ярко засиял огонек, лучащийся светом, солнечным светом. Огонек сиял, но ничего кругом не осветил, а ещё через несколько секунд угас. Каин изумленно приподнял бровь. Еще раз. Снова вспыхнул огонек, и снова он погас, ещё быстрее.

— Lampsi, — тихим, но уверенно твердым голосом произнес Каин, повторив жест.

На этот раз огонек стал гаснуть ещё до того, как успел разгореться на полную яркость. Каину стало не по себе. Он заволновался. Но то не было влияние внезапно начавшей давать сбои магии, что-то другое стало касаться его разума, сердца, а может, даже души. Каин опустил руку и успокоил начавшее немного першить горло. Магия здесь бессильна, в новых попытках, чтобы понять это, нужды не было. В зачарованной сумке Белой Гильдии лежало необходимое снаряжение, но в такой тьме он не мог толком разобрать его, как и не мог ступить вперед хоть на шаг, не боясь провалиться в какую-нибудь пропасть. Выход нашёлся быстро. — Ну раз так… он решил прибегнуть к Чудесам Веры. Ему, воспитанному лучшими наставниками Белого Собора, были ведомы пути обращения своей чистой веры в Силу, способную менять мир, Силу, исходившую от самих Богов. Скептикам, невеждам и необразованной черни сложно было понять разницу между Силой Веры и магией. Называть Жрецов магами в Конклаве считалось смертной ересью, но многие крестьяне так и называли их за глаза и шёпотом. Каин, как и прочие посвящённые, знал разницу. Знали её и архимаги Триумвирата, платящие щедрую награду всякому, кто принесёт им голову высокопоставленного жреца, паладина или святого рыцаря Конклава. Когда во времена открытой войны с Триумвиратом ему предложили возглавить Солисскую Базилику, он отказался, ведь надеть мантии жреца в те времена означало нарисовать на себе мишень для убийц.

Каин сделал шаг вперед вслепую, но уверенно, глядя во тьму впереди так, слово бросает ей вызов и вместе с тем обрекает на поражение.

— И, во Тьму ступив, не убоюсь я Скверны, ибо Свет живёт в сердце моём и правит им, аки правит полуденным небом, — каждое слово он говорил твердо, уверенно, четко, будто давая тысячи раз отрепетированную клятву. Его слова гудели в воздухе и, создавая мелодичный отзвук, со временем начинали походить на молитвенную песнь. — И ослепнет тот, что встанет на пути моём со злобным умыслом, ибо сам Свет вторит шагам моим, а уста мои вторят Его воле!

Пространство загудело, а вокруг Каина понемногу стал проступать световой ореол. Он стал лучиться необыкновенно притягательным золотым свечением, в котором были сила и покой, но… и этот свет стал гаснуть. Каин напряжённо вздохнул. Словно раскаленный докрасна клин, в его мысли вонзились самые тёмные его воспоминания, страхи, печали, сожаления, гнев. Даже то, что он считал забытым. Даже то, с чем, казалось, он давно смирился. Но свет померк даже до того, как Каин растерял свою концентрацию. Каин встряхнулся, несколько раз протер лицо. Тьма в пещере стала ещё гуще и темнее. Каину стало не по себе. Он машинально оглянулся на выход и почувствовал, как мурашки пробежали по его спине. Все пространство до выхода, казалось, вытянулось. Свет дня снаружи стал таким далеким… но самое главное, Каин вдруг осознал, что не слышит ни звука снаружи, даже воя горного ветра. Ужасное чувство опасности, одиночества и беспомощности охватило его. Он нервно сглотнул. Быстро потянувшись к сумке за спиной, он на ощупь отыскал внутри небольшой цивиумский прибор — крохотный фонарик. Вытащил. Ткнул во тьму. Включил. Он уже использовал его. Фонарик был совсем мал — помещался на одной ладони, — но светил ярко. Однако сейчас была густая тьма. Мрак, что чернее ночи на дне океана. Но сгущающаяся тьма была лишь вершиной того мрачного айсберга, что таила пещера. Каин ощущал это. Страх. Не простой испуг или волнение. Животный, инстинктивный ужас, сводящий с ума кошмар, постепенно стали проникать в саму его сущность. Он не слышал голосов, не слышал никаких зловещих звуков. Лишь тишина и тьма. И он сам. Каин вдруг понял, что источником его ужаса был он сам. Он буквально до дрожи испытывал ужас… сам перед собой. Он не мог сбежать от себя. Не мог сказать себе слова. Не мог сопротивляться. Он вновь потянулся к сумке за спиной. Его рука тряслась, он еле контролировал её. С трудом отыскав внутри связку защитных амулетов, он крепко сжал их в руке. Они все, как один, задрожали и завибрировали, один из них взорвался в его руке. Каин даже не почувствовал боли от вонзившихся в его руку осколков зачарованного аметиста.

Аркат-ран не казался удивленным, когда пред ним предстала прелюбопытнейшая картина архипретора, что есть мочи бегущего прочь из пещеры. Поглощенный ужасом, Каин, не издавая ни звука, молчаливо бежал наутек, казалось, даже не дыша.

Ловкая подсечка, быстрый прием — и вот мастер уже уложил Каина на снег и склонился над ним. Архипретор был в шоке. Широко раскрытые глаза, уставившийся в точку перед собой взгляд, плотно сжатые зубы, перенапряженные мышцы лица, сделавшие Каину неуклюжую физиономию, и бешеный стук сердца. Аркат, не говоря ни слова, хлопнул Каина по груди, затем отвесил ему несколько увесистых пощечин, приводя в себя.

Наконец Каин вздрогнул и испуганно-изумлённым взглядом посмотрел на Арката:

— Что произошло?

— С возвращением, господин архипретор. — Аркат звучал спокойно, будто ничего и не случилось. — Надеюсь, вы нашли то, что искали? — Он немного помолчал, позволяя Каину опомниться. — Искренне надеюсь, что да. Потому что второй попытки у вас не будет.

— Почему это? — Каин ухватился за протянутую Аркатом руку и поднялся на ноги, всё ещё отходя от пережитого. — О'ран не говорил, что…

— Я не стану мешать, если вы решитесь войти внутрь снова, господин архипретор, — прервал его Аркат-ран. — Но вы не сможете. Лишь два типа людей способны выйти из O'Ahatera Inkai. Мастер Inkai или тот, кто больше никогда не сумеет ступить вовнутрь. А вы, господин архипретор, не мастер, — холодно процедил он.

Каину было нечего ответить. Он почему-то начисто забыл, что его так ужаснуло. Но точно знал, что ни под угрозой смерти, ни в окружении телохранителей ни за какие сокровища он никогда больше не ступит туда. Ни за что. Аркат-ран знал, о чем говорил.

— Итак, вы преуспели?

— В основном… да.. — протянул Каин, приложив руку к груди, в которой все еще с бешеной скоростью билось сердце. — Но я наделся, что смогу больше.

— Значит, сегодня вы познакомились с пределами своих возможностей.