Уж замуж невтерпеж

Карина Демина, 2022

Невесты съехались ко двору. Выбирай любую – одна другой краше. И каждая готова хоть завтра под венец. Вот только мысли Ричарда то и дело сворачивают куда-то не туда. То на тайны древние, то на демоницу, что изо всех сил пытается задание выполнить, то и вовсе в голове дурное появляется. А еще и тьма предвечная очнулась, поползла по Замку, людей будоража.

Глава 4

О вере в сверхъестественное и прихотях памяти человеческой

«В гостиницу «Белый лебедь» требуется ввиду начала сезона разная прислуга, в особенности горничные. Прислуга безусловно должна быть опрятная и трезвая»

«Ладхемские новости», раздел «Объявления»

— Совсем не верят? — уточнила рябая виросска, старательно пережевывая кусок ветчины. На вилке перед носом её висел еще один, а взгляд девицы был устремлен вовсе не на Ричарда, потенциального супруга, но на тарелку, где оставалась еще ветчина.

— Скажем так, многие склоняются, что во времена прежние люди обладали куда более примитивным разумом, а потому неверно толковали всякого рода естественные проявления силы, — гость произнес это и покраснел.

Густо.

— Но вон же ж… демоница, — девица махнула в мою сторону вилкой, и ветчина сорвалась, но упасть ей не позволили. Кусок был пойман и отправлен в рот. Она и пальцы облизала. — Сидит. Мается.

— Почему мается? — поинтересовалась степнячка, тоже на меня поглядев. Осторожненько так, словно стесняясь собственного любопытства.

— Тварям бездны, — возвестила круглощекая дуэнья, — немочно в мире людей, особенно, когда в одном месте собираются люди благочестивые.

И подбородки задрала.

Все три.

Отчего на меня сразу благочестивостью повеяло.

— И вообще, — Ариция Ладхемская отвлеклась от барельефа, чтобы одарить меня ревнивым взглядом. — Может, она не демоница даже.

— А кто? — удивилась островитянка.

И тоже поглядела.

Недружелюбненько так. Будто примериваясь, как меня секирой приложить, чтоб наверняка.

— Не знаю, — принцесса пожала плечами. — Как понять, демоница она или нет?

— У нее рога, между прочим, — заметила старшая ладхемка.

— Может, приклеенные…

— Трогать не дам, — предупредила я на всякий случай. И когти выпустила. А то ишь, освоились. Сперва потрогать дай, потом поскрести. Опомнится не успеешь, как вовсе отпилят. А я к ним, между прочим, привыкнуть успела.

— Но даже если и настоящие, — ладхемка не собиралась сдаваться. — Это еще ничего не значит! Может… может, она много скорлупы яичной ела.

— А от этого рога растут? — степнячка распахнула и без того огромные глаза.

— Наш целитель утверждал, что скорлупа яичная очень полезна для волос и ногтей. Некоторые дамы принимают порошок с нею. И еще с толчеными ракушками, — снисходительно пояснила Ариция. — Но вот возможно, что если слишком уж увлечься, то происходит… всякое.

— По-моему, — осторожно заметила виросская красавица, до того державшаяся словно бы в стороне. — Крайне невежливо обсуждать кого-то в его или её присутствии.

Именно.

— Даже демона.

— Это еще доказать надо… — не отступилась ладхемка.

— Тем более. Не имеет значения, демон или нет, это… нехорошо, — она явно собиралась сказать что-то иное, но в последний момент передумала. — Что же касается прочего, то… у нас не столь древние библиотеки, однако в храмах помнят темные времена, когда земля рыдала огненными слезами и исторгала мертвецов. А те, поднимаясь из могил, несли смерть и разрушения.

Она поднялась и подошла к полотну, которое разглядывала внимательно.

И не только она.

Мрачно гладила толстенную косу островитянка. Перебирала круглые бусины дочь степей, и пусть на лице её застыла маска безмятежности, я все одно ощущала скрытую внутри тревогу. Неестественно алыми губами улыбались ладхемские принцессы, вновь же похожие друг на друга, что близнецы. Но это из-за косметики. Я понимаю, что красота — страшная сила, но иная чересчур уж страшна.

— Это было давно, — голос Ричарда разрушил такую тяжелую неудобную тишину. — Очень давно. Но мы помним.

Он коснулся ладонью груди.

А я… я встала.

И подошла.

Не знаю, зачем. Это… это неправильно и глупо. И вообще о другом думать надо. Но мне показалось, что мое место здесь, за его плечом. И Ксандр отвернулся, скрывая выражение лица. А Светозарный слегка нахмурился. Кажется, по долгу службы, к демонам он относился без симпатии.

Плевать.

И на него.

И на девиц. Смотрят тут. Ричард ведь не привык, чтобы на него смотрели. Столько людей и разом. Это… это действует на нервы. Я осторожно коснулась руки, и Ричард посмотрел, как показалось, с благодарностью.

— Тьма еще там. В сердце города. И Младший бог спит. Сон его будет длиться, пока сильна старая кровь, — это он уже произнес куда спокойней. — Но она не способна связать всю тьму.

Снова тихо.

И слышно, как ровно, спокойно, бьется его сердце. Мое стучит нервно. Я тоже не люблю, когда на меня смотрят. Особенно так, скептически. И… ревниво?

Смешно. Ревновать и ко мне?

— Есть предсказание. Пророчество, если хотите, — заговорил Светозарный отводя взгляд. Только угол рта его дернулся. — Сделано оно было много сотен лет тому, юной девицей, на которую снизошла благодать.

Сочувствую.

Девице. С благодатью не всякий справиться способен.

— Она была чиста и принадлежала знатному роду…

— Вы говорите о Кессарии Благословенной? — уточнил тот, в камзоле. Надо будет имена выписать, на бумажку. И выучить. Или хотя бы бумажку с собой таскать, а то неудобно как-то.

— О ней.

— У нас многие спорят, была ли она и вправду благословенна… храмы… храмы не считают её святой.

— Может быть, — не стал спорить Светозарный. — Ей было пятнадцать, когда она покинула отчий дом, чтобы основать обитель-прибежище…

— Говорят, потому что отец её отличался крайне жестоким нравом, — уточнил тот, в камзоле. И смутился. — Извините. Дурная привычка.

— Ничего. Он и вправду был очень жесток. Тогда еще вольный владетель, хозяин земель… — Светозарный слегка запнулся. — Он пролил много крови. И был проклят. Так говорят. На самом деле я понимаю, что мы ничего не знаем о временах минулых. И о ней тоже. Если он был и вправду так жесток, то как позволил дочери уйти? Кто выстроил ей дом? Тот, из темного камня? Он ведь по сей день стоит. Кто привез цветы и птиц, которые живут и растут лишь там и нигде кроме?

Сложные вопросы.

Неудобные.

— Возможно, это не так и важно, но… — Светозарный протянул руку. — Она принимала людей. Всех. Одним помогала, другим отказывала. Слава о ней пошла по миру…

Что-то не завидую я этой самой Кессарии. Слава — штука такая.

Опасная.

— Говорят, что многие желали получить её себе. И отправляли… кто людей, кто войско целое. Однако благословение Светлых Сестер было сильнее коварства людского. Или войска.

— Мой прапрапрапрапрадед, — заговорила островитянка. — Однажды отправился в вихольд, чтобы снискать славу и жену. Он прослышал о деве, чьи волосы были из золота, а кожа бела, как снег в горах. О силе её и мудрости, а еще о том, что доступны ей и минулое, и грядущее. Он взял дюжину братьев, кровью связанных. И еще мужчин, каковые были сильны и желали храбростью снискать милость богов.

— И что дальше?

— Они отошли в день, когда из вод поднялось красное солнце. И долго шли туда, в земли, где море убирается в синие одежды и не ведает льда на водах своих.

— Этак мы до утра слушать будем, — проворчала Летиция Ладхемская, но кажется, кроме меня, её никто не услышал.

— И море открылось им. Привело к острову. Он написал, что не было во всем мире острова зеленее. Что там росли диковинные цветы и меж ними порхали диковинные же птахи, столь крохотные, с комара. Врал, наверное…

— На южных землях такие имеются, — тихо произнес человек в мятом камзоле. — Не с комара, конечно, но с крупного шмеля будут. Они питаются цветочным нектаром.

— Да? Стало быть, не врал. Тот остров окружали воды, но когда корабли приблизились к нему, море взъярилось, и подняло волны столь великие, что корабли были на них подобны щепкам в руках детей. Обнажилось дно морское. И с него восстали чудовища превеликие.

Тогда-то, чувствуется, славный викинг, как бы это выразиться, осознал, что был немного не прав.

— И позабывши о гордости, он встал на колени, и молил пощадить братьев его по крови и тех, кто пришел следом, обещая, что сам останется служить, богам ли или же той, которая была ими избрана. И море вняло. Оно успокоилось, и корабли прошли к острову.

— Это описано. Чудо смирения варваров, — заметил Светозарный.

— Сам ты варвар, — прогудел заросший черным волосом викинг и весьма выразительно погладил топор. Вот интересно, с топором к обеду, это норма этикета или уже нет?

— Она явила себя им. И говорила с моим предком. И желала ему удачи, а еще подарила деву с волосами золотыми и кожей белой, словно снег, сказав, что вот она, которую должно беречь и почитать. И пусть сокрыто было для этой девы предначертанное, но никто и никогда бы не упрекнул Бруннара Свирепого в том, что дурно обходился он со своей женой, Кримхильд Златокосой.

— Если в-верить хроникам, — человек в камзоле погрозил варвару пальцем и тот убрал руку с топора, даже, как мне почудилось, слегка смутился. — У Кессарии имелись сестры…

— Одна из которых стала женой князя Вессарского, Иннора…

— Иннора Великого, — поправила Летиция.

И парик тоже. Съехал он немного. Самую малость. А вот от поправки тоже съехал, но уже на другую сторону, отчего вид у прекрасной принцессы стал несколько разбойничий.

— Первого государя Ладхемского…

— А другая, — продолжил Светозарный. — Вышла замуж в страну снегов, где и кровью своей благословенной принесла весну в край вечных морозов.

— У Иоганна Благостного была супруга из далеких краев, — Мудрослава чуть склонила голову. — Интересно… получается.

Очень интересно.

И выходит… а что, собственно говоря, выходит?

— Все просто, — прогромыхал знакомый голос. И все обернулись. А рябая девица и рот разинула да так, что я заволновалась: как бы она челюсть не вывихнула ненароком-то.

Командор Лассар, конечно, на людей неподготовленных впечатление производил.

И ладхемцы в алых мундирах поспешили вытянуться, островитяне вновь к топорам потянулись, а старший из числа степняков руку на плеть положил.

Нет, надо с этим что-то да делать, в смысле, с местною дурною привычкой являться к обеду во всеоружии. Этак ведь недолго поубивать друг друга.

А оно нам надо?

Оно нам не надо. Вот совершенно.

— Спокойно! — как-то голос мой прозвучал вот совершенно неспокойно. Нервно даже прозвучал, да. — Это всего-навсего Командор Лассар…

…лягушонка, мать его. В коробчонке.

Командор соизволил изобразить поклон.

— Воплощение тьмы… — пробормотал Светозарный каким-то вот таким нехорошим тоном, который будил в моей душе подозрения, что поздновато я спохватилась.

При входе надо было изымать оружие.

И столовые ножи.

И вилки убрать. Так, на всякий случай.

— Проклятое творение некроманта… — Светозарный выступил вперед и плечи расправил. И главное вид у него сделался донельзя героическим.

Принцессы оказались за широкою спиной.

— Это…

Я удержала Ричарда.

Что-то подсказывало, что угрозы Светозарный не представляет, да и справится с ним Лассар. Тот и хмыкнул. И голову набок склонил.

То есть шлем склонился.

Тьма в нем качнулась, заклубилась.

Летиция Ладхемская охнула и поспешно замахала веером.

— А он тоже мертвый? — уточнила Ариция Ладхемская, сделав попытку вылезть вперед, но была остановлена рукой Светозарного. Тот разом сделался вроде как выше, шире и желанием защитить всех да вся от него за версту разило. Как и благочестием.

Даже вон нос зачесался.

— Мертвый, мертвый, — Лассар спорить с девицей не стал. — А что до этой вашей… так просто все. Отсюда она. И не сестры то были, а правнучки.

— Я… вызываю тебя на бой! — прозвучал не слишком уверенный голос Светозарного.

— Обойдешься, — Лассар отмахнулся. — Не дорос ты еще со мною биться.

Рыцарь света и благородный паладин моргнул.

Наверное, этакого он не ожидал. Он оглянулся на Ричарда и в глазах его читался вопрос и даже возмущение. Я развела руками: что поделаешь, жизнь, она такая.

— Это… это не честно!

— Зато удобно, — Лассар взял со стола виноградину. — Если бы ты знал, мальчик, как я устал биться со всякими там…

— Я не всякий!

— Это ты так думаешь. Я вон… еще первые пару сотен лет, так тихо было. Спокойно. Нежить одна. А потом понеслось. Каждый год какой-нибудь придурок да явится с фантазией больной. Повергнуть меня… и главное, сперва-то еще пытался вразумлять, говорить… так нет… напрямую не выходило, так начали, то какой-то трухи в саркофаг напихают.

— Это были мощи, — зачем-то пояснил Ксандр, который до того стоял тихо. — В хрониках указано. Мощи святой Агнелии.

— Вот… никакого сочувствия к бедной женщине. И у меня потом почесуха. То артефакт кинут, то голову чью-то, небось, тоже несчастного святого, то еще какую пакость… успокойтесь уже. Глянешь, вроде и взрослые люди, а ведете себя, что дети…

Стало тихо так.

Неудобно.

Светозарный покраснел.

Плотно так. С гарантией. Принцессы поспешно отвернулись, делая вид, что очень уж их живопись местная заинтересовала. Викинги и те, кажется, смутились. Правда, не понять, с чего.

— Погодите, — и в этой тишине голос человека, что держался подле островитянки, прозвучал донельзя звонко. — Так вы утверждаете, что та женщина…

— Последняя дева из рода Архаг. И не Кессария её звали. Кессери-ан-ора Архаг, дочь Ричарда Архаг…

Стало еще тише.

— Но это… простите… это… — человек прикусил губу. — Это же все меняет!