Портрет моего мужа

Карина Демина, 2019

Когда-то Мар был молод, красив и амбициозен, а я – в достаточной мере наивна, чтобы поверить в любовь наследника древнего рода к простой нейте. Поверить. Довериться. И бежать, потому что, как оказалось, заключить брак куда проще, чем его расторгнуть. Прошло пятнадцать лет. И вот теперь Мар, любимец короны и самый молодой канцлер в истории королевства, вновь на пороге моего дома. Что ему нужно? Мелочь, всего-то сыграть в примирение, а заодно найти того, кто желает смерти моего дорогого супруга. Всего-то месяц в его родовом поместье, среди любящих родственников, и я, наконец, получу долгожданную свободу. Если верить Мару. Но я точно знаю: Мару верить нельзя.

Глава 7

…два года.

Я почти поверила, что в жизни моей, каковой бы она ни была, наступила стабильность.

Я привыкла и к платьям из местного тяжелого сукна, которое расшивали защитными узорами, — странное дело, но они, почти лишенные магии, прекрасно защищали ткань и от ветра, и от соленой воды. Привыкла к острову и к замку с его обитателями, которые больше не казались мне такими уж странными. К башне своей.

И работе.

К коротким волосам, поскольку выяснилось, что длинные накапливают на удивление много остаточной энергии, а уж та способна испортить любую заготовку. В прежней моей жизни я не работала со сверхтонкими потоками, благо, финансирование позволяло не экономить на проводниках. А здесь…

…волосы впервые я обрезала на Сайман, и сала Терес счел их годной жертвой. Мы вместе стояли над костром, который разложили на древнем алтаре, и я смотрела, как пламя окрашивается зеленью, предрекая мне счастье в личной жизни.

Местным это пришлось по душе.

…с ними я тоже свыклась, что с грубыми на вид рыбаками, из которых лишнего слова не вытащишь, полагаю, отчасти потому, что живы были в их памяти времена, когда выходили они не только на рыбью охоту; что с женщинами их. Те тоже не отличались разговорчивостью. Они, казалось, появлялись на свет с темною кожей и выгоревшими, почти белыми волосами. В столице, верно, это сочли бы уродливым, но здесь…

Здесь все было немного иначе.

А потом вновь появился Мар.

Едва завидев незнакомый цеппелин — тонкий, с виду хрупкий, будто из стекла отлитый — я поняла, что прибыл он по мою душу. И отложила заготовку.

Сняла фартук.

Вытерла ветошью руки. Анатор гасить не стала, не хватало еще ради Мара испортить заготовку, на которую ушло почти семь унций алюминия.

Я провела ладонью по коротким — здесь такие и мужчины не носят — волосам и даже заглянула в зеркало, убеждаясь, что остров коснулся меня. Кожа потемнела, то ли от загара, то ли от веснушек, губы потрескались, а брови стали ярко-рыжими.

Ветер… ветра здесь дуют круглый год.

Я поднялась на башню и смотрела, как кружит чужак, пытаясь найти точку опоры. Для местных ветров он был слишком легким, а лоцман, не знакомый с течениями, не справлялся, и цеппелин то и дело относило в сторону сизо-лиловых скал. Они были недостаточно высоки, чтобы дотянуться до гондолы, но выглядели довольно угрожающими.

Я помню.

— Ишь, — сала Терес дернул себя за бороду. — Выплясывает, чтоб ему…

Он хотел добавить пару слов покрепче, но лишь покосился на меня с упреком, будто бы я виновата, что воспитание мешает ему выругаться.

Может, и виновата.

Я не знаю.

Но вот пилоту удалось выровнять махину.

Якорные цепи упали на крышу. А я подумала, что было бы неплохо, если бы они не зацепились…

…Мар спустился один.

Светлый редингот, наброшенный на костюм оттенка экрю. Темно-лососевая рубашка с тонким галстуком, в котором поблескивала алым глазом булавка. Ботинки сияют. Поскрипывают благоразумно надетые галоши. Но все равно вид у моего супруга на редкость… нелепый?

Пожалуй.

Он же, окинув меня взглядом, сказал:

— Отвратительно.

— Я тоже не слишком рада тебя видеть.

— Куда он тебя запихнул? В эту дыру… — он обвел рукой островок, который с вершины башни казался совсем уж крохотным. И да, вид не слишком впечатлял.

Скалы.

И снова скалы.

Зелень мха, которая прикрывала старые крыши. Пара пристаней и лодки, что сохли на берегу. Здесь пахло морем и еще камнем, и сыростью, и плесенью тоже, но… я, оказывается, и к запахам привыкла. Во всяком случае, они меня не раздражали, не то, что тонкий изысканный аромат туалетной воды Мара.

— Где мы можем поговорить? — Мар поежился.

Да, ветра здесь… были ветра… вон цеппелин опять сносит, на сей раз к югу, который глядится обманчиво безопасным, хотя каждый ребенок на Ольсе знает, что именно там, где-то в туманах, не исчезающих даже летом, прячутся Льдистые пики. А уж они рассадили брюхо не одному цеппелину.

Ветра продували редингот.

И костюм, пусть и сделан он был из тонкой шерсти. И рубашку тоже. Мар слегка покраснел. Светлокожий, он краснел легко и этим раздражался. Вот и сейчас губы поджал.

— Здесь, — сказала я.

А сала Терес отошел к краю площадки. Забравшись на старый зубец башни, он сел, свесив ноги в бездну. Я знаю, защитное поле не позволит ему свалиться, но… все равно смотреть на это было жутковато.

Мар вон поежился.

— Наедине, — уточнил он.

— Мы в достаточной степени наедине.

— Боишься?

— Нет, — как ни странно, я и вправду не боялась. Я знала, что остров защитит меня, да и сала Терес не так уж прост, если до сих пор сохранил хотя бы эту видимость свободы. — Это тебе впору опасаться… неуравновешенной женщины.

Мар не стал отпираться, лишь руками развел: мол, на войне все средства хороши. И я склонила голову, выражая согласие: именно, на войне.

И да, хороши.

А Ольс — это даже не средство. Это почти дом.

— Тебе здесь не надоело?

— Нет.

— И вернуться ты не хочешь? — недоверчиво уточнил Мар.

— Не хочу, — я закуталась в тончайшую с виду шаль. А вот несмотря на кажущуюся хрупкость, от ветра и холода она защищала великолепно.

Шерсть — тоже волосы.

А руны и вязать можно, просто многие в том большом мире забыли старинное это искусство.

— То есть, тебе здесь нравится? — Мар нахмурился.

Он и вправду ждал… а собственно говоря, почему бы и нет? Для человека, привыкшего к иному миру, здесь было… неуютно.

Холодно.

И тоскливо.

Нечем заняться. Ни театров, ни ресторанов, ничего, помимо моря и камня.

— Вполне.

— И чем ты, с позволения сказать, здесь занимаешься?

Я пожала плечами.

— Чаек кормлю.

— Целыми днями?

— Ты не представляешь, насколько местные чайки голодны.

К слову, чистая правда. Более прожорливых тварей и представить невозможно. Вон, поднялась стая, кружит, будто примеряясь к цеппелину, который чайкам, наверняка, представлялся этакою преогромной рыбиной. И рады бы сожрать, да как?

Вот и орали, и, что куда хуже, гадили.

— Чаек, стало быть… — Мар помялся, явно не представляя, о чем говорить дальше. — А волосы зачем обрезала?

— От вшей спасаюсь.

Надо же, какие мы брезгливые… с трудом удержался, чтобы не отступить. К счастью ли, к сожалению ли, но я умела читать и его маски.

— А артефакт… не помогает?

— Куда мне за твое содержание артефакты покупать? — почти и не солгала. Содержание, им выделенное, я тратила исправно, не забывая отправлять отчеты о заказанных чулках и булавках. К слову, булавки, если брать материковые, имперские, оказались сделаны из весьма качественной стали.

В общем, место им в хозяйстве находилось.

— Гм… мы ведь можем договориться.

Это он утверждает или спрашивает?

— Я готов пойти тебе навстречу. Забрать отсюда… я куплю тебе дом.

— У пруда с лебедями?

— Что? — Мар запнулся. — Если хочешь… у пруда. Или потом выкопаем.

— Лебедей тоже выкопаем?

— Эгле!

— Да я так… интересуюсь.

Чайки, устав осаждать цеппелин, опустились ниже. И теперь оглушающие их вопли доносились, казалось, со всех сторон, из-под земли, что характерно, тоже.

— Может, все-таки поговорим в другом месте?

Я покачала головой.

— Дом не мой. В гости не зову.

— А если напрошусь?

— Попробуй.

Мар создал белый шар пламени и… порыв ветра стащил его с ладони и разодрал на отдельные искры. Что поделаешь, энергетические потоки на Ольсе столь же нестабильны, как и воздушные. А уж мало-мальски серьезный всплеск приводит к возмущениям, в результате чего…

…с защитой на башне мне в тот раз повезло.

Мар нахмурился. Оглянулся.

— Эй вы, милейший, не соблаговолите ли сообщить хозяину, что к нему гости.

— Не соблаговолю, — сала Терес даже не обернулся. Он вытащил из-под полы кусок черствого пирога и, отламывая куски, швырял их чайкам. — А пришлым тут не рады…

— Дикие люди… собирайся, Эгле, мы уезжаем. Это место не для тебя.

— А какое для меня?

— Ты мне нужна.

— А ты мне нет.

— Что тебе надо?!

— Развод. И шоколадку. Только чур с орехами. С орехами люблю… а тут с шоколадом как-то вот не сложилось…

— А я говорил, писать надо. Писать! — сала Терес раскрыл ладонь, в которую вцепились сразу две чайки. Они верещали и норовили ударить друг другу, а заодно и руку, рыжими клювами.

— Эгле!

— Послушай, — я поплотнее закуталась в шаль. Небо темнело, а ветер крепчал. Облако чаек и то развеялось, а стало быть, грядет буря. Местные же бури проще переживать под защитой замка. — Мне все равно, что тебе нужно… подозреваю, с твоим заказом не все ладится. Ты взялся за проект, который не тянешь…

И по тому, как исказилось лицо Мара, я поняла, что права. Что ж… может, Ольс и далек от столицы, но газеты нам доставляют исправно. Да и брат время от времени дает себе труд отписаться, хотя большей частью говорит о вещах не самых важных. Но строительство «Великого Норгри» и он не обошел стороной.

Величайшая задумка.

Цеппелин небывалых размеров, который докажет всему миру, что Эйерин по праву считается хозяином небес… кому, как не славным верфям Ильдисов доверят столь важный, одновременно и денежный проект?

…полагаю, за прошедший год Мар сполна осознал, что просто увеличить стандартный большегруз до заказанных короной размеров, не выйдет. И одних патентов не достаточно.

Злорадствовала ли я? Пожалуй.

Я все-таки живая.

Радовалась? Нет. Мне… мне просто было не интересно. Да, пожалуй, сейчас я могу выторговать куда больше, чем год тому, но… на развод он все равно не пойдет. А в остальном… дом побольше? Платья? Драгоценности? Сомнительное счастье появиться в свете? Некоторая иллюзия свободы при внешнем соблюдении приличий?

Не хочу.

— Мне нужна твоя помощь. Это ты хотела услышать? — процедил Мар сквозь зубы.

…а когда ему надоест эта игра, меня убьют. По его ли заказу, по молчаливому ли согласию, из соображений родовой необходимости или технической безопасности. Какая разница? Я достаточно разобралась в теории математических вероятностей, чтобы просчитать свое будущее.

И еще…

Я не то, чтобы не любила цеппелины. Просто… мой проект был для меня куда как интересней.

— Значит, нет? — Мар верно понял мое молчание.

— Нет, — подтвердила я.

— Мы могли бы заключить договор… соглашение к брачному. Задним числом. Это допустимо. И твой брат…

…вряд ли одобрит, поскольку любой договор можно обойти.

— Нет, — я покосилась на чаек, которые теперь сидели спокойно, лишь недобро косились друг на друга, будто подозревая в чем-то на редкость нехорошем.

Мар качнулся, переваливаясь с пятки на носок и обратно. Ветер ударил его в грудь, но разве ветер станет помехой для благородного эйта?

— Знаешь… в столице появились весьма интересные вещички… такие маленькие, симпатичные… девичьи большей частью.

Знаю.

Как не знать. Позавчера очередную партию отправили. Пяток колец, убирающих сухость кожи на руках. Пара цепочек на щиколотку — позволяют бороться с натоптышами и мозолями, а еще снимают боль, если случится примерить новую обувь. Гребни, способствующие росту волос и придающие оным блеск. Заодно и секутся волосы, которые этими гребнями расчесывают, куда как меньше.

Кольца на потенцию.

И на рост мышечной массы… последние — новинка, но сала Терес уверен, что спросом она будет пользоваться. А к ним целая шкатулка булавок от излишней потливости. Тоже, если подумать, полезное дело. Главное, что энергии для создания они требуют мало, впрочем, и служат пару месяцев от силы, после нуждаются в замене. Но булавок стараниями мужа у меня имелся изрядный запас, оставалось лишь нанести на головки тонкий слой алюминия, а там и печать рунную поставить.

Да, у местной магии были свои секреты.

— И вот главное, откуда взялись — неизвестно… королевская служба безопасности обеспокоена. Самопальные артефакты, как понимаешь, до добра не доведут.

— Совершенно согласна…

…нам на курсе по технике безопасности об этом тоже говорили. Но я в своих изделиях уверена, и право на клеймо имею, другое дело, что поставить его означало нарушить очередное — уже право слово, не помню какое по счету — судебное предписание. А я чту закон.

Некоторый.

— И если выяснится… если удастся отыскать того умельца, который рискнул создавать… — Мар глядел мне в глаза. А я глядела ему. Раньше бы не выдержала, смутилась, отвернулась… куда только подевалось мое прежнее благоговение? Впрочем, куда бы ни подевалось, там ему самое место. — Его ждет масса неприятностей…

…а то, знал бы он о маленьком моем проекте… не то, чтобы совсем уж незаконном, просто… некоторые вещи не принято выносить за пределы закрытых лабораторий.

С другой стороны моя башня тоже закрывается. И замка целых два, другое дело, что несколько проржавевшие, зато и засов имеется.

И вообще…

— Я ведь знаю твою руку…

— Которую? — на всякий случай я вытянула обе.

— Эгле, я серьезно… я пока молчу, потому как скандал и мне без надобности, но ты заставляешь меня поступать некрасиво.

— Еще более некрасиво, чем раньше?

— Если я обращусь в службу безопасности… — он выразительно замолчал, позволяя мне додумать. Наверное, два года тому я бы испугалась. Само словосочетание — служба безопасности — произносилось иначе, с легким придыханием и тихо, будто опасаясь, что там узнают…

Два года назад.

В бездну время. Хотя порой оно будет полезно.

— Надеюсь, у тебя есть доказательства, — руки я убрала за спину. — В противном случае я вынуждена буду отписать брату, что ты вновь… как там… пытаешься давить на меня и нарушить мое хрупкое душевное равновесие. Нехорошо…

— Думаешь, самая умная? — Мар нехорошо сощурился.

— Думаю, что шантажист из тебя хреновый, — искренне сказала я. — Если это все, то я, пожалуй, пойду… и тебе стоит вернуться.

А мне убраться, поскольку завтра, полагаю, Мар вернется и не один.