Папа в подарок

Кара Мель (2025)

— Вы сбили моего ребенка! — кричу на шефа и кидаюсь вперед. — Настенька, Настенька, — плача зову свою дочку. В груди происходит атомный взрыв и выжженная пустыня после. — Нечего ребенка одного на “ватрушке” спускать! — рычит шеф. Стреляю в него злым взглядом. Кидаюсь в сугроб. Утопая в глубоком снегу пробираюсь вперед и нахожу лежащую на надувной подушке дочку. — Мама! Мама! Меня папа нашел! — сверкая глазами от счастья сообщает мне. Ударилась головой… Сотрясение… Только такие мысли и мелькают в голове, ведь нет никакого логичного объяснения словам доченьки. Отец моей малышки наплевал на нее, ему она не нужна. Он укатил в отпуск на море со своей новой “любовью”, а мне даже на подарок для дочки на Новый год от себя не оставил денег. — Милая моя, твой папа сейчас далеко, — пытаюсь успокоить ее. — Да нет же, — радостно сообщает дочка. — Вот же он! — показывает рукой на моего шефа. — Тебя Дед Морож на шанках привез, да? Почему он тебя не научил правильно еждить?

Глава 7. Варвара

— Настенька, — задыхаясь от эмоций, кидаюсь к заплаканной дочке. Она, бедная, сжалась и сидит на стульчике, не шевелясь. — Маленькая моя, — обнимаю ее, зацеловываю.

А сама параллельно ищу травмы, которых, к счастью, не нахожу.

— Вы мать девочки? — на меня смотрят две пары проницательных глаз.

— Да, — киваю, еще крепче обнимая доченьку.

Работники “Скорой” переглядываются, видят, как сильно я переживаю из-за случившегося, и немного смягчаются.

— В больницу поедете? — спрашивают, доставая планшет.

— Мам, я не хочу в больницу, — шепчет Настя.

— Основания для госпитализации есть? — уточняю перед тем, как принять решение. Судя по заклеенному пластырем лбу, Соня ударила Настеньку в голову, а с черепно-мозговыми травмами, как все знают, не шутят.

— У вашей дочери небольшой ушиб, — объясняет фельдшер.

— А почему заклеен лоб? — присматриваюсь к пластырю и вижу под ним запекшуюся кровь.

— Пробили вену, — говорит, подходя ближе. Наклоняется над Настенькой, смотрит на нее. — Голова не кружится? — интересуется у малышки.

Дочка жмется ко мне лишь сильнее. Прячет личико, зарываясь в ноги и качает головой.

— Нет, — говорю вместо нее.

— Решение за вами, но сейчас я не вижу оснований для госпитализации, — своими словами фельдшер помогает принять решение. — Но мы вам все равно обязаны ее предложить.

— Мне нужно подписать отказ? Где? — беру в руки планшет с документами и ставлю подпись на галочке.

“Скорая” уезжает, воспитатели перестают суетиться вокруг нас, и мы с Настей остаемся вдвоем в раздевалке.

— Я не хочу в сад, — канючит дочка. — Забери меня, — просит слезливо.

В любой другой ситуации я бы, наверное, забрала, но сегодня…

Да и плевать, что сегодня!

— Одевайся, — говорю, предвкушая гневные крики от шефа. Аверченко будет орать.

— Ура! — радостно хлопает в ладоши малышка и убегает переодеваться.

Немного выдохнув, присаживаюсь на скамеечку и только сейчас понимаю, что все это время у меня от тряслись ноги.

— Как дочь? — ко мне подходит Иван. Присаживается рядом.

— Нормально, — отвечаю устало. — А у тебя? — поворачиваю голову и смотрю на сидящего рядом мужчину.

Кажется, я впервые вижу его. Мы не спорим, не ругаемся, не учиняем друг для друга неприятности и это… странно.

Без гнева на лице и злости во взгляде Иван выглядит совершенно другим. Он спокоен, красив и вместе с тем сдержан.

Совсем другой человек сидит рядом со мной, и я поражаюсь столь резким переменам.

— Соня — хорошая девочка. Только живет без отца, а влияние матери нельзя назвать адекватным, — говорит виновато. — Я приношу извинения за ее поведение, мы обязательно поговорим.

— Может быть, вместо этого лучше приходите к нам в гости, — предлагаю до того, как успеваю подумать над разумностью идеи. — Сделаем с девочками что-нибудь вместе, попробуем их подружить.

Иван удивленно смотрит на меня.

— Думаешь, сработает? — спрашивает, задумчиво хмурясь.

— Уверена, — заверяю его с теплой улыбкой.

— Ну, раз уверена, — посылает скупую улыбку в ответ. — Давай попробуем.

Едва успеваем договориться о времени и дате, как из группы выходит психолог и направляется прямиком к нам. Судя по выражению ее лица, нас не ждет ничего хорошего.

— Мы вынуждены передать информацию в опеку, — сухим тоном обращается к нам. — Ждите звонка.

— В опеку? — тут же пугаюсь. Я не хочу, чтобы к нам с Настенькой было повышенное внимание этого ужасного органа. От них нет ни малейшего толку, только напасти.

— А вы как хотели? — высокомерно смотрит на меня. — Нашему саду не нужны проблемы.

— По вашему они нужны нам? — Иван говорит таким тоном, словно окружающие должны перед ним пресмыкаться. Поразительная разница в поведении не укладывается в голове.

Несильно толкаю его в бок. С садиковским психологом лучше не спорить, а то она живо выпишет “счастливый” билет в жизнь.

— А вы, собственно, кто? — обращается к Ивану с претензией в голосе.

— Я отец Софии Ольховской, — не поведя бровью, все так же властно представляется.

— Теперь понятно, в кого у вас такая невоспитанная дочь, — фыркает психологиня.

В шоке смотрю на нее.

Что за дикий непрофессионализм? Разве можно общаться с родителями в таком тоне?

Пусть наши дети не идеальны, но это дети, и их поведение никоим образом не дает права высказывать нам претензии.

В конце концов в том, что случилось виноваты явно не София и не Настя, а воспитатели! Это они недосмотрели.

От возмущения открываю рот, но вижу решительный взгляд Ивана, и тут же прикусываю язык.

— Варь, присмотри за девчонками, — то ли приказывает, то ли просит Ольховский.

— Хорошо, — соглашаясь, киваю. — Ты на долго? — спрашиваю, не понимая, что задумал Ваня.

— Не очень, — обещает. — Если хотите, то можете на улице меня подождать.

— Пожалуй, мы так и сделаем, — говорю с нервным смешком.

Вспоминаю накинувшуюся этим утром на Ольховского женщину, понимаю, что она мать Софии, и мне становится еще больше не по себе.

Истеричка. Реально.

— Для целостности детского сада выйти на улицу — самое то, — тихонько смеюсь.

Ольховский одаривает меня внимательным взглядом, а затем резко разворачивается и выражение его лица становится нечитаемым.

— Проводите меня к заведующей детского сада, — отрезает сурово.

— Зачем? — тут же теряется психологиня. Вся спесь в один миг слетела с нее.

— Не ваше дело, — все так же резко отвечает. — Ну так что? Вы проводите или мне позвонить в управление образования?

— Нет-нет, не нужно, — произносит впопыхах. Кидает на меня потерянный взгляд, ищет поддержки, но не находит. Раз Иван хочет побеседовать с заведующей, то я не стану ему мешать. — Следуйте за мной.

Они уходят, мне выводят одетых девочек, и мы выходим на улицу. Девчонки тут же плюхаются в снег.

Смеются.

Смотрю на них, и в груди медленно оттаивает замерзшее от страха сердце. София и Настенька, оказывается, дружат и обижают друг друга ненамеренно.

— Опять ты, — шипит вне себя от злости холеная брюнетка, которую я очень хорошо помню с утра. Это именно она орала на Ивана.

— Я, — отвечаю спокойно. — Вы что-то хотели? — спрашиваю, стараясь не думать о происшествии.

Это же Вера, мыть Софии и бывшая супруга Ивана.

М-да…

Теперь я точно понимаю, что имел ввиду Ольховский, когда с пренебрежением и неудовлетворением говорил про нее.

— Где моя дочь? — накидывается на меня таким тоном, будто я ее украла.

— Мама! — Сонечка с радостным криком бежит вперед.

Девочка вся в снегу, она хохочет и счастлива, но вместо объятий тут же получает от матери тонну негатива.

— София! Ты гуляешь с этой? — косится в сторону Настеньки. — Сколько раз я тебе говорила не общаться с ней? М? — накидывается на малышку.

— А чем вас не устраивает моя дочь? — спрашиваю, обалдевая от хамства и наглости.

Но вместо ответа получаю лишь весьма красноречивый взгляд.

— Всем, — отрезает. Забирает Софию и направляется в сторону калитки.

— Мам, я хочу гулять, — хнычет малышка. Упирается.

Но вместо того, чтобы услышать просьбу дочери, мать ее тянет к выходу и ругается на Ивана как сапожник.

— Оставьте Софию, — требовательно обращаюсь к ней, преграждая путь.

— Да ты кто такая вообще? Свалила нахрен с дороги! — покрывает меня отборным матом. — Истеричка!

Смотрю на нее и едва сдерживаюсь, чтобы тоже не нахамить. Мне приходится тщательно подбирать не только слова, но и тон.

Теперь понятно, откуда у Сони подобные замашки.

— Вам никто не давал права разговаривать со мной в подобном ключе, — высказываю недовольство. — За Софией приехал отец и из группы забирал ее именно он. Я понятия не имею, какие между вами отношения, и, предугадывая ваш следующий вопрос, заверяю, пока Иван не выйдет и лично не отпустит Софию с вами, она останется здесь.

Ольховская, кажется, теряет дар речи…