О чем мы солгали

Камилла Уэй, 2018

Дочь Бет всегда понимала, что с ее дочерью Ханной что-то не так. Лишенная эмпатии, странная, замкнутая и жестокая, девочка с ранних лет пугала мать. И чем старше становилась Ханна, тем опаснее оказывались ее игры… Сын Люк – почтительный и любящий сын идеальных родителей, и его девушка Клара счастлива с ним. Но однажды Люк бесследно исчезает. В отчаянии Клара пытается найти хоть какую-то зацепку, которая объяснит ей, что случилось с ее любимым. Жизнь, выстроенная на лжи Чем глубже Клара погружается в прошлое своего бойфренда, тем больше страшных секретов она открывает. И наконец, узнав, кто такая Ханна и как она связана с Люком, Клара понимает, что ее собственная жизнь тоже в опасности. Успеет ли она что-то предпринять, пока не станет слишком поздно?

5

Кембриджшир, 1987

Наш сын Тоби, наше счастье, родился за несколько недель до шестилетия Ханны. Я наслаждалась материнством: то, как его глазки следили за мной по всей комнате, как он тянул ко мне руки, лишь стоило мне приблизиться — походило на телепатическую связь. Мы были словно один человек; казалось, он сливался со мной в единое целое, когда я держала его, а он крепко прижимался, уткнувшись носом в мою шею, и я ощущала всем телом тепло его кожи. Я понимала, что наконец нужна и любима, как всегда об этом мечтала. Всё просто — мы боготворили друг друга; и да… думаю это заставляло Ханну чувствовать себя отодвинутой на второй план.

Я прилагала все усилия, чтобы Ханна ощущала себя частью семьи; следовала советам из книг о соперничестве между братьями и сестрами, какие только могла найти, старалась изо всех сил показать ей, что она любима не меньше брата. Но это почти всегда оборачивалось против меня.

— Пусть этот день будет нашим, только Ханна и мамочка, — сказала я ей однажды утром после завтрака. — Чего бы тебе хотелось? — бодро спросила я. — Все, что скажешь.

Она злобно посмотрела на меня, продолжая уплетать сухой завтрак Нестле, но ничего не ответила.

— Бассейн? Кино?

Молчание в ответ.

— Пройдемся по магазинам, посмотрим новую игрушку?

Она пожала плечами.

— Ну что ж, тогда решено — идем по магазинам.

Мы поехали в ближайший городок, где в центре находился большой магазин игрушек.

— Можем сначала выпить чай с пирожными, — предложила я. — Правда, здорово? Только мы, девочки… Ты уже такая большая, давай выберем тебе милое платье? — Но она лишь глазела в окно, пока я продолжала лепетать.

Это был один из чудесных старомодных магазинов, где продавались сделанные со вкусом дорогие игрушки ручной работы, ориентированный на родителей, не переносящих пластмассу. Обычно я не хожу в подобные места, но мне очень хотелось купить Ханне что-нибудь особенное и оригинальное. Мы шли между рядами, я обращала ее внимание на бесконечные полки с куклами, играми и мягкими игрушками, но она едва замечала их, лишь смотрела на меня с нескрываемой скукой. Я начала терять терпение.

— Ну же, милая, выбирай все, что хочешь!

И в этот момент я заметила в конце магазина знакомого из моей деревни. Я совершенно остолбенела, мое сердце заколотилось от неожиданности и мне стало не по себе. Я вжала голову в плечи и быстро отвернулась, поспешно двигаясь в другом направлении. Я была не в состоянии отвечать на всевозможные вопросы, которые неизбежно коснулись бы подробностей причины нашего с Дагом внезапного отъезда несколько лет тому назад.

Прячась за полками с плюшевыми медведями я осматривалась в поисках Ханны, и моя душа ушла в пятки, когда я осознала, что ее там не было.

— Ханна, — тихо позвала я, — ты где?

Когда наконец мой бывший сосед ушел, я вздохнула с облегчением. И тут же откуда-то из-за угла вынырнула Ханна.

— Я хочу домой, — сказала она.

Я чувствовала себя как выжатый лимон, сил спорить не было.

— Хорошо. Пусть будет по-твоему.

На выходе чья-то рука легла на мое плечо. Я обернулась и увидела женщину средних лет, глядевшую на меня с явным отвращением.

— Вам надо будет за это заплатить, — процедила она сквозь зубы.

Только потом я заметила ее бейджик с надписью «менеджер».

— Извините? — спросила я.

Женщина разжала кулак, на ладони лежало что-то, напоминавшее деревянные палочки.

— Я видела, как она это сделала, — сказала женщина, кивая в сторону Ханны. — Вам нужно заплатить. Пожалуйста, пройдемте со мной.

Я сообразила, что она держала красивый набор деревянных куколок ручной работы из очень дорогого кукольного домика, на который я обратила внимание Ханны сразу же, как мы вошли. У всех до единой куколок были вырваны головы, ноги и руки. Я посмотрела на Ханну, глядевшую на меня самым невинным образом.

Домой мы возвращались в полной тишине. Едва открыв входную дверь, я бросилась к Тоби, выхватила его из рук Дага, зарылась лицом в его теплую шейку, ища утешения, поспешила в свою комнату и с шумом захлопнула дверь.

С самого начала мы с Дагом по-разному реагировали на поведение Ханны. Небольшой шрам в уголке глаза у меня еще не зажил, а вид опустевшей клетки Луси, припрятанной в нашем гараже, напоминал мне, на что она способна. Тоби был на редкость прилипчивым ребенком, не любившим, когда его опускают с рук на пол; иногда я поднимала глаза и замечала Ханну, следившую за нами так, что мне становилось не по себе и по телу пробегала дрожь.

Да, пожалуй, я немного перегибала палку, защищая моего мальчика, с подозрением и опаской косясь на дочь всякий раз, как она к нему приближалась. Кормление грудью служило мне оправданием, чтобы быть с ним всегда рядом, но вскоре Даг стал упрекать меня за то, что я «монополизировала» нашего ребенка.

— Ты превратила его в нытика, — говорил Даг, когда он пытался взять Тоби на руки, а тот с плачем тянулся ко мне. Выглядело так, что я, как он думал, специально отдаляла от него ребенка, но это просто было неправдой.

Общаясь с Ханной, Даг старался уделять ей как можно больше внимания, независимо от того, что она делала, как будто одна лишь сила его любви могла направить ее на верный путь. Так, если он возвращался домой с работы и видел Ханну, стоявшей в наказание в углу, он — к моему величайшему неудовольствию — сгребал ее в охапку, давал печенье, забирал с собой в гостиную, где они вместе смотрели по телевизору ее любимые мультфильмы, в то время как я играла с Тоби в другой комнате. Постепенно наша семья начала распадаться на две половинки, с одной стороны — я и Тоби, с другой — Ханна и Даг. Действительно, Ханна вела себя намного лучше, когда находилась со своим отцом, но я чувствовала, что она наслаждалась растущими между мной и Дагом противоречиями. Я видела проблески удовольствия в ее глазах в моменты наших споров, она выглядела счастливой, если мы поглощали еду в оглушительной тишине.

За несколько месяцев до семилетия Ханны мы вновь были вызваны в школу на разговор о ее поведении. Утром мы повздорили, и мы ехали туда сохраняя практически полное молчание, Тоби спал позади в своем кресле, Даг мрачно уставился вперед на дорогу. По дороге я размышляла о Ханне. Стала ли я причиной этого, чем бы «это» ни было? Могла ли боль, которую я испытывала годами из-за отсутствия ребенка, повлиять на связь с моим первенцем? Тогда я чувствовала себя сломленной, совершенно одинокой, никто — даже Даг — меня по-настоящему не понимал. Возможно, в состоянии горя и изоляции я воздвигла защитную стену между собой и остальным миром, что ожесточило мое сердце, неспособное целиком и полностью полюбить и принять дочь, когда она наконец появилась? Это то, что она чувствовала и против чего протестовала? Я смотрела в окно, еле сдерживая слезы; и вот мы подъехали ко входу в начальную школу Вест-Эльмс.

В школе изо всех сил старались проявлять понимание, молодая учительница Ханны настоятельно предлагала способы и практические меры, которые помогли бы нам справиться с нашей трудной дочерью, малолетней правонарушительницей, давала почитать брошюры и рекомендовала психологические консультации, пока тихо не намекнула, что Ханну могут попросить покинуть школу, поскольку они заботятся об интересах и других учеников.

— У нее есть хоть один друг? — жалким голосом спросила я.

Мисс Фокстон вздохнула.

— Она приближает к себе детей определенного типа, выбирая среди них особо ранимых и поддающихся чужому влиянию. Ханна, если захочет, может быть весьма убедительной. Обычно она разрешает такому ребенку стать ее временным союзником, а потом, когда ей это наскучит, полностью отворачивается от него. Эту модель поведения мы наблюдали неоднократно, — мисс Фокстон перевела взгляд на карандаш, который вертела в руках. — Дейзи Уильямс — лишь один из примеров, безусловно. Но нет, я никогда не видела, чтобы она подружилась с кем-нибудь по-настоящему.

Я кивнула, вспомнив о Дейзи. Застенчивая, страстно желающая угодить, она была очень бледным, худощавым ребенком с белоснежными волосами и красными веками, немного похожая на кролика с ободранной шкуркой. Ханна обратила на нее внимание в прошлом учебном году, несколько недель пользовалась восхищением и раболепной преданностью своей новой подруги, а потом насквозь промокшую Дейзи нашли в туалете на детской площадке, связанную ее же собственной скакалкой. Ханна, сама невинность, утверждала, что они всего лишь играли в копов и грабителей, Дейзи всячески поддерживала эту версию произошедшего, но с этого момента — вероятно, по настоянию матери Дейзи, глядевшей на меня с нескрываемой ненавистью когда мы пересекались на детской площадке, — в школе сделали все возможное, чтобы держать девочек подальше друг от друга.

После беседы с классной руководительницей Ханны мы возвратились в машину в гнетущей тишине.

— Ох, Даг, — сказала я, опустившись на пассажирское кресло рядом с водителем.

Он посмотрел на меня и вздохнул.

— Знаю.

Даг пододвинулся и взял меня за руку, на секунду я почувствовала прежнюю с ним близость. Но только он хотел мне что-то сказать, как проснулся и заплакал Тоби.

Я взглянула на Дага и начала открывать дверцу машины.

— Лучше сяду сзади рядом с ним, — сказала я.

Даг кивнул, повернул ключ зажигания и домой мы уже ехали, не проронив ни слова.

Через несколько дней после разговора в школе мы посадили перед собой Ханну и сообщили ей, какое ее ожидает наказание. Нам всегда это давалось непросто — не было такого развлечения или игрушки, к которым она испытывала бы настоящую привязанность, ей в буквальном смысле слова было наплевать, когда ее лишали личных вещей. Однако Ханна очень любила смотреть телевизор. И в данном случае мы сказали, что оставляем ее без телевизора на всю неделю. Не думаю, что когда-нибудь забуду выражение ярости и откровенной ненависти на ее лице в момент, когда мы сообщили о своем решении.

На следующий день я обнаружила синяк на руке Тоби. Этим утром я оставила его в детском шезлонге пока собирала Ханну в школу. Вынимая для нее из сушки пару чистых носков я услышала, как он завопил от боли. Я взбежала по лестнице и увидела, что Тоби заходился в истерическом плаче, хотя еще минуту назад он счастливо ворковал. Я нашла Ханну сидящей, как и ранее, на полу в своей комнате, безмятежно собирающей пазл. Она даже не взглянула в мою сторону, когда я вошла. А позже я разглядела синяк, маленькую, злую, лиловую отметину на руке Тоби повыше локтя — словно кто-то с силой ущипнул его. Я не могла доказать, что это сделала Ханна, но знала, что это была она. Конечно, я знала.