Нить Ариадны

Камила Соколова, 2023

Интервью с русской эмигранткой преклонных лет, посвятившей свою жизнь психологии, поначалу не обещает ничего примечательного. Однако необычный случай из практики стремительно затягивает читателя в водоворот событий. В центре сюжета «Нити Ариадны» история Александры Суворовой, с которой происходит нечто невероятное. Засыпая, она оказывается в Лондоне и начинает проживать другую жизнь. В попытках разгадать тайну происходящего девушка встречается с тремя прекрасными мужчинами, с которыми, как выясняется, была близко знакома в прошлом. Каждый из них – талантливый художник, влюбленный в Александру. Героине предстоит сделать выбор, а читателю – решить, что же в этой истории правда.

Глава 1

Заливистая трель звонка нарушила обстановку сонного дома. Клеопатра Петровна недовольно поморщилась, взглянула на часы и, вздохнув, отправилась встречать гостью.

Стоявшая в холле хрупкая миниатюрная девушка отряхивала снежинки с темных волос и с интересом осматривалась. При виде хозяйки дома она быстро заговорила:

— Клеопатра Петровна?! А я подумала, что женщина, которая впустила меня, это и есть вы. По-моему, я даже немного напугала ее, ― рассмеялась она и деловито продолжила: ― Марина Шаповалова, журнал «Истории жизни». Мы с вами договаривались о встрече.

Клеопатра Петровна поджала губы и сдержанно произнесла:

— Входите.

— Конечно, как скажете, ― с готовностью сказала Марина, но все равно была награждена быстрым колючим взглядом из-под нахмуренных бровей Клеопатры Петровны.

— Проходите в гостиную, пожалуйста, ― вежливо и бесстрастно произнесла хозяйка, указывая на большую темноватую комнату.

Марина вошла и сразу наткнулась на небольшую софу, на самый краешек которой она присела, растянув губы в улыбке.

— Итак, журнал, который я представляю, публикует цикл статей о выдающихся русских эмигрантах XX столетия, людях, которые смогли раскрыться, только покинув родину… ― Клеопатра Петровна при этих словах чуть заметно приподняла бровь и стала внимательно рассматривать молодую, не по годам уверенную в себе девушку. Она была похожа на маленького взъерошенного воробышка. Это сходство придавали ей короткая растрепанная прическа и небольшой заостренный носик, напоминавший клюв маленькой птички. Марина относилась к типу женщин, обладавших тонкой, спортивной, мальчишеской фигурой. На ее худеньких плечах пузырилась белая сорочка, заправленная в высокие темные брюки, а ноги в модных туфлях нетерпеливо пристукивали по полу. ― В этом цикле мы хотим рассказать и о вас. ― Она сделала паузу и выжидающе посмотрела на пожилую женщину.

— Я знакома с первопричинами вашего здесь присутствия, ― сухо произнесла Клеопатра Петровна. ― Если вы не против, я хотела бы начать, тем более что вы опоздали.

— Московские пробки, ― развела руками девушка и стала готовиться к интервью. ― Я буду записывать наш разговор на диктофон и делать пометки. Вопросы стандартные, но иногда все же могут потребоваться уточнения.

— Интересно, каким стандартом вы руководствовались при составлении вопросов, ― язвительно заметила хозяйка, но не очень громко, так, чтобы не услышала девушка, которая проверяла батарейки и емкость памяти в устройстве.

Клеопатра Петровна была раздражена. Она не любила, когда что-то шло не по плану. А сейчас интервью сдвигалось уже на добрых тридцать пять минут. Она сердито посматривала на беззаботную журналистку, сомневаясь в ее профессионализме.

«В этом цикле мы хотим рассказать и о вас… ― голосом Марины проговаривала про себя женщина. ― Да обо мне вообще нужно было подумать в первую очередь, когда у них появилась идея опубликовать этот цикл статей. Работа в престижном американском университете над новой теорией самоактуализации человека — это тебе не стишки писать или математические формулы доказывать. Это глыба!»

— Ну, вот все и готово, ― радостно воскликнула Марина, устраиваясь удобнее на софе горчичного цвета и просматривая список вопросов в блокноте.

Клеопатра Петровна кивнула и опустилась в видавшее виды кресло-качалку, стоявшее напротив.

— Вы были выдающимся психологом в шестидесятые–семидесятые годы прошлого столетия… ― вдохновенно начала Марина, но была прервана:

— Я и сейчас выдающийся психолог.

— Кхм. Конечно. Безусловно. ― Девушка снова растянула губы в улыбке, чтобы сгладить шероховатость. ― Так вот, ― она прочистила горло, ― расскажите, с чего начался ваш путь в профессию? В науку? Как вам вообще пришла в голову мысль заниматься психологией, ведь вы врач по образованию?

Женщина только покачала головой. «И кого только сейчас берут на работу? Самоуверенная, бестактная пигалица», ― вынесла свой вердикт Клеопатра, а вслух сказала:

— Давайте по порядку. Мне бы хотелось, чтобы обо мне было написано так, как это было на самом деле, а не так, как вам может показаться. Вы ведь человек торопливый, любите сразу делать выводы и руководствоваться ими, не так ли? ― Пожилая женщина позволила себе мимолетную улыбку.

— В точку, ― рассмеялась Марина. ― Откуда вы знаете?

— Я же выдающийся психолог, ― ответила Клеопатра, сделав ударение на слове «выдающийся», ― глядя на человека, могу все о нем рассказать. Но пока не будем об этом. Вы задали мне вопросы, с них и начнем.

Она откинулась на спинку кресла и немного качнулась, кресло издало слабый протяжный стон.

— В самом деле, у меня диплом врача. Я начала учиться еще здесь, слушала лекции примерно год. Также я тяготела к философии, читала труды Ницше, Канта, Юнга. Читали? ― Марина отрицательно помотала головой, а рассказчица вздохнула и продолжила: ― Помню, с каким трудом я доставала книги — тогда нельзя было просто пойти в магазин и купить все, что хочется. Однажды мне попался в руки труд Зигмунда Фрейда, его теории в то время становились популярны в России и начинали оказывать влияние на общество. И вы знаете, что? ― не дожидаясь ответа, продолжила Клеопатра. ― Я пропала. Поняла, что психология — это то, чем мне нужно заниматься!

— Другими словами, вы захотели принимать пациентов и укладывать их на кушетку, ― хихикнула девушка.

— Собственно говоря, я имею в виду психологию как науку, которая, кстати говоря, до конца ХIХ века была частью религии и философии, — чеканя каждое слово, произнесла женщина и указала на стену, где во всю ее ширину расположился массивный стеллаж, загроможденный книгами. Они стояли и лежали вперемешку с бесконечными папками. Сложно было представить, что на такой полке вообще можно было найти нужный материал. Что касается рукописей, то их у Клеопатры Петровны было еще больше. Папки с бумагами, сложенные стопками повсюду, башнями росли подле стола, на полках и даже на небольшом диване, где сидела Марина. Некоторые из листов, исписанных мелким аккуратным почерком, уже пожелтели от времени, другие были еще свежими.

— Видите, сколько научных трудов написано, ― Клеопатра указала на книги, ― а сколько еще будет написано. ― И пожилая женщина картинно развела руками. — Все это мои наработки, которые лягут в основу новой актуальной теории.

— Впечатляет, ― сказала Марина и еле подавила зевок. ― Кстати, о ваших трудах. Когда нам ждать следующую публикацию? Насколько я располагаю информацией, последняя ваша книга была выпущена, ― она порылась в записях, ― почти тридцать лет назад… ― Теперь она удивленно взглянула на Клеопатру, а затем перевела недоумевающий взгляд на кипы рукописей.

— Всему свое время, ― сухо ответила Клеопатра Петровна. ― Должен возникнуть вакуум, который впоследствии будет заполнен чем-то новым. ― То удовольствие, которое Клеопатра Петровна начала испытывать от беседы еще секунду назад, испарилось, и она снова недовольно поджала губы.

— Хорошо, давайте закончим с вашим увлечением психологией, ― скучающе сказала Марина и полистала блокнот.

— В то время я не могла получить профессию врача в России. Курсы, которые я прослушала, в научном обществе считались просто развлечением для скучающих дамочек. Поэтому многие уезжали за границу, заключали фиктивный брак, чтобы получить разрешение на выезд, и учились чаще в Цюрихе или Берне… Я тоже так поступила. Для меня это было единственным шансом вырваться из болота и начать заниматься любимым делом. Я уехала в Америку. ― И жестом останавливая открывшую было рот Марину, она добавила: ― в Америку, потому что теории Фрейда там были очень популярны, а вот в Швейцарии ― нет.

— И за океаном вы нашли все, что хотели?

Клеопатра Петровна задумалась на несколько секунд:

— Пожалуй, да. Своеобразная американская мечта сбылась. Я получила диплом врача, работала в Гарварде в первой психологической лаборатории, созданной Уильямом Джеймсом, и занималась психотерапией, специализируясь на психоанализе.

— Одно предложение, и так много слов с приставкой «психо-», ― начала было Марина, но сникла под строгим взглядом пожилой женщины.

Клеопатра Петровна не позволяла ни малейшего сарказма в отношении ее труда. Она слишком много сил отдала науке, чтобы позволить кому-либо посмеиваться над этим.

Разрядила обстановку женщина, впустившая Марину, ― она принесла поднос, на котором дымился чайник, позвякивали чашки и лежало аппетитное имбирное печенье.

— Ах, Лена. Спасибо за чай. — Клеопатра Петровна взяла чашку уверенной, несмотря на свой возраст, рукой и предложила собеседнице сделать то же самое. — За чаем мы сможем вести диалог более свободно. Неформально, как теперь принято говорить. — Она довольно улыбнулась.

Лена кивнула и попыталась поймать кота, который вслед за ней бесшумно вошел в комнату, но он легко увернулся и ловко запрыгнул на самую верхнюю полку книжного стеллажа.

— Да оставь его, пусть сидит, ― махнула рукой Клеопатра. Кот покрутился на своем пьедестале, удобно устроился и уставился на Марину немигающими желтыми глазами.

Пока Клеопатра Петровна, отвернувшись, любовно наблюдала за своим питомцем, у Марины наконец появилась возможность хорошенько рассмотреть женщину. Седые коротко стриженные волосы обрамляли вытянутое морщинистое лицо и едва прикрывали большой лоб. Аккуратные неширокие брови смотрелись на его фоне немного странно. Как будто от удивленного взгляда хозяйки эти самые брови однажды взмыли вверх и остаются там до сих пор. Губы плотно сжаты, кожа бледная и тонкая, словно пергамент. Женщину можно было легко спутать с восковой фигурой или куклой, если бы не темно-карие, живые и блестящие глаза. Одета она была просто — темные брюки, цветастая блузка и серый вязаный жилет. Единственным ее украшением были очки в темной оправе с золоченой цепочкой, которые она носила, водрузив на голову. Движения Клеопатры Петровны были сдержанными и точно выверенными. «Старая грымза», ― успела окрестить ее Марина, прежде чем ее наблюдения были прерваны вопросом.

— Любите котов?

— Да, ― сказала Марина, сделав глоток из красивой фарфоровой чашки.

— Чудесно, ― расплылась в улыбке хозяйка и поманила кота. ― Дигби, иди сюда.

Дигби даже бровью не повел, он был занят наблюдением за девушкой, которая опять зачем-то начала листать блокнот.

— Итак, вы переехали в Америку, ваша мечта сбылась, ― бормотала она, ― зачем же вы вернулись?

— Захотелось вернуться. Мне спокойней здесь работается.

— Захотелось вернуться… ― повторила Марина и недоверчиво пожала плечами. ― Бросить все? На пике карьеры?

— Такое бывает, ― терпеливо ответила Клеопатра Петровна, ― психологические теории жизненного пути. Но я не хочу сейчас в это углубляться. И потом, кто знает, что управляет нами в момент принятия решений — сознание, бессознательное или наше альтер эго, которое сидит глубоко, ожидая особого случая, чтобы раскрыться.

Марина, откровенно скучая, опять пошелестела блокнотом, чтобы занять себя. Альтер эго Дигби подсказало ему, что нужно действовать, и он прыгнул прямо на девушку.

— Ах! — Марина подскочила, задев локтем коробку, стоявшую на самом краю стола. Коробка опрокинулась, из нее посыпались старые фотокарточки, открытки, программки спектаклей и концертов. Девушка смотрела на рассыпавшуюся историю чьей-то жизни…

— Невероятно! ― воскликнула она и присела, чтобы собрать содержимое обратно в коробку. ― Настоящие музейные реликвии.

Клеопатра Петровна побагровела, но более свои эмоции ничем не выдала, ее лицо осталось неподвижным, и она ровно произнесла:

— Какая вы неловкая. Нужно быть аккуратней.

Марина, перебирая старинные программки, ответила, пожав плечами:

— Так это же кот на меня прыгнул, я тут ни при чем. ― А затем восторженно добавила: ― Сколько у вас всего. И на концерты есть, и на балет… Фотографии такие наивные и трогательные… ― Она добралась до черно-белых выцветших изображений. — А здесь есть вы?

— Едва ли там есть мои карточки. В основном моих пациентов.

Девушка взглянула на обратную сторону фотографии с улыбчивым мужчиной. Широким размашистым почерком по-английски было написано: «Моей Клео, талантливой от Бога».

И тут Марину посетила интересная мысль.

— Клеопатра Петровна, давайте мы разбавим вашу историю с бесконечными приставками «психо-», ― при этих словах женщина поморщилась, ― историей с чудесным исцелением вашего пациента, напечатаем его фото и благодарственную надпись. Это хорошо разнообразит статью, и людям будет интересней читать.

— Что ж, ― медленно произнесла женщина, ― возможно, вы правы. Большинство людей мыслят ассоциативно, и пример моей работы будет интересен и прост для восприятия.

Девушка уже не слушала, она перебирала фотокарточки:

— Хотелось бы найти такую, чтобы и человек был колоритный, и надпись на обороте была душевная. Должно же быть хоть что-то интригующее в моей статье.

— Что вы сказали? ― не расслышала женщина, покачиваясь в кресле и снисходительно посматривая на девушку.

— Ничего особенного, ― тихо ответила Марина, не поднимая глаз от стопки с фотографиями, а потом громко вскрикнула: ― Нашла! То, что надо! А на обороте ничего не написано. Жалко!

Клеопатра Петровна надела на нос очки и произнесла:

— Покажите фотографию. Кто вам приглянулся?

Марина протянула карточку с изображением молодой девушки, печально всматривающейся в даль. Подобные позы раньше были популярны в фотосалонах. Девушка была худая, угловатая и немного нескладная. Длинные рыжеватые волосы обрамляли бледное, нервное лицо, на выступающих скулах горел неестественный румянец. Все казалось в ней ненастоящим ― от полуулыбки до тонких рук. Казалось, что можно подуть на фотографию, и эта девушка исчезнет, растворится, как эфир.

— Выглядит, как эльф из сказки, ― сказала Марина.

Клеопатра Петровна медленно взяла фотографию. Ее лицо, и без того непроницаемое, теперь стало похоже на маску.

— Интересный выбор, ― бесстрастно произнесла она. ― Из всех фотографий вы выбрали именно эту.

Она замолчала, долго всматриваясь в фото, а потом медленно перевела взгляд на Марину.

— Любопытно, что за проблемы были у такой девушки? С виду и не скажешь… ― Журналистка откинулась на диван и в нетерпении стала притоптывать ногой.

Дигби опять проявил интерес к девушке, лениво подошел и улегся рядом с ее бедром, свернувшись клубочком. Марина хотела отодвинуться, но под взглядом женщины не решилась, наоборот, улыбнулась и погладила кота. Взгляд Клеопатры немного смягчился.

— Хорошо, я расскажу. Только у меня к вам один вопрос. Вы располагаете временем?

— А сколько это займет? — задала встречный вопрос девушка.

— Не знаю, история непростая, — протянула Клеопатра Петровна, потом встряхнулась и живо произнесла: ― Над этим случаем я до сих пор размышляю. Пожалуй, пришло время вспомнить о ней, оживить ее. Может, и появится свет в конце тоннеля? — Клеопатра Петровна говорила, явно обращаясь к самой себе, а не к журналистке, ее глаза загорелись, и выражение лица вместо холодного и чудаковатого постепенно стало задумчиво-мечтательным.

— Так сколько нужно времени? — спросила обескураженная такой переменой девушка.

— Не знаю, но обещаю вам, что вы сами не захотите, чтобы я останавливалась, ― загадочно произнесла пожилая дама и качнулась в кресле.