Убожество

Исайя Хэссел

В качестве наказания за все свои совершенные прегрешения, старика заперли во тьме, где он теперь вынужден жить. Его единственное спасение – это не только раскаяние, но еще и переосмысление всей своей жизни, веры, души и смерти.

Глава 2

Едва открыв глаза, старик тут же осознал, что находится в аду. Точнее в одном из кругов ада, который смог уместиться в одной небольшой комнате, где царил холод и полумрак. Здесь нет окон. Часы не висят на стене и невозможно сказать день сейчас или ночь. Какой месяц, какой год… как долго он находился здесь? В груди родилось необъяснимое беспокойство, которое быстро росло и, словно яд, вместе с кровью распространялось по телу. В пугающей тишине отчетливо слышно, как учащается сердце старого человека, как сбилось его дыхание, переходя на резкие хриплые вдохи. Старик пытался вспомнить, что было вчера… вчера ли… как долго он спал? Сколько времени прошло? В голове лишь смутные образы. То появлялись, то внезапно исчезали. И истинную подлинность этих коротких воспоминаний невозможно определить. Внезапно комната пришла в движение, пол, стены, потолок двигались вниз, скрепя металлом. Вокруг полно людей и старику не нравилось, что они обступили его, он задыхался среди них. Было ли это на самом деле? Дни, года, десятилетия назад или это всего лишь плод воображения? Ответов в темной, маленькой и все же пока еще неподвижной и пустой комнате не нашлось. Долгое время он лежал почти не шевелясь. На то не было ни сил, ни желания. Слабость преследовала его с тех самых пор, как он впервые открыл глаза, еще до того, как он приобрел то, что с трудом можно определить как «сознание», и от этой тяжкой слабости уже невозможно было избавиться ни долгим сном, ни приемом препаратов. От подобного состояния его глаза закрывались сами собой. Невозможно было бороться с нахлынувшей сонливостью. Он закрыл глаза и еще долго лежал в полудреме. Просыпаясь, вздрагивая от страха и холода, засыпая вновь громко сопя, а иногда что-то тихо и неразборчиво бормоча. Когда его глаза открылись вновь, в комнате горел яркий свет. Он не был настолько ярким и ослепительным, каким казался старику, привыкшему к постоянной темноте. Сразу же начали слезиться глаза и совершенно не было сил, а также координации движений, чтобы у него получилось вытереть слезы. Пришлось часто моргать, но даже это оказалось не так просто. Неожиданно кто-то вошел в комнату, громко хлопнув дверью. Август? Взгляд его все еще расплывался и было трудно рассмотреть вошедшего. К моменту, когда он привык к яркому свету, гость уже пересек комнату и сел в кресло, оказавшись спиной к старику. Слабое зрение не давало понять кем был этот человек. Старик, забыв о своем состоянии, каким-то образом заставил себя приподняться, чтобы получить возможность немного получше рассмотреть таинственного посетителя. Не обращая внимания ни на боль, ни на слабость и тем более на глупость своего решения, старику с трудом, но все же удалось скинуть с себя тяжелые одеяла, и потом, освободившись от их удушающей тяжести, у него получается приподняться на локтях. Так было немного лучше видно незваного гостя, но понять кто это старику так и не удавалось. Скорее всего, незнакомец не знал, что в комнате помимо него находился еще один человек, либо тщательно старался не обращать на него внимания. Он ничего не замечал вокруг себя, впав в подобие транса. Сидел молча, застыв будто парализованный, он словно не дышал, а только смотрел прямо перед собой в одну точку, в стоящий перед ним нерабочий телевизор. Старик не видел, но был точно уверен в том, что человек не моргает, его взгляд остекленел, лицо застыло в маске гнева. Или… отчаяния, жалости к себе и даже брезгливости. Незнакомец сжимал в своей правой руке какой-то предмет. Пульт или стакан, рассмотреть точно не получалось. Старик вздрогнул от неожиданности, когда незнакомый мужчина, резко вскочив с кресла, с яростью швырнув вещь, которую он все это время сжимал в руке, прямо в экран телевизора, разбив его в дребезги. От неожиданного и очень громкого звука удара и бьющегося стекла, старик буквально подпрыгнул на кровати. Одновременно громко хлопнула дверь. Это вернулся Август и теперь стоит в дверях, наблюдая за странным поведением старика, который смотрит на него, слушая с какой бешеной скоростью и силой бьется сердце в груди. Воздуха не хватало, приходилось часто-часто дышать. По лбу стекал холодный пот, начался сильный озноб. Он даже и не мог себе представить, что будет так рад видеть этого странного человека. Он идет к старику, который трясущимися пальцами показывает на кресло и, не отрывая взгляда от Августа, пытается ему что-то сказать, но окончательно сбившееся дыхание не дает ему возможности набрать достаточно воздуха, чтобы выдавить из себя хотя бы одно слово. Однако, Август не спешит бросаться осматривать комнату. Он вообще не смотрит в ту сторону, в которую так настойчиво продолжает указывать старик.

Наконец, ему удается выдавить из себя пару слов:

— Кто… это? — тихо, сипло и практически только себе под нос.

Удивительно, но Август не только услышал, но и смог разобрать слова старика, хотя и совершенно не спешил с ответом. Уже стоя вплотную с кроватью, он спрашивает его:

— Про кого вы говорите? — его голос отдает металлом.

Старик перевел взгляд с Августа на телевизор и… никого не увидел. Пустое кресло, пустая комната. Только что там сидел человек, а теперь никого! Старик бегает взглядом, осматривая все кровати и углы, ища любое месте в комнате, в котором потенциально могла быть возможность спрятаться. Но не видит ничего подозрительно. Однако, это не успокаивает его, а лишь наоборот взвинчивает еще сильнее. Он пытается заглянуть под каждую кровать, только под ними темно и ничего не видно, вновь осматривает углы, но там все так же пусто. Плотно ли закрыта дверь в комнату? Мог ли незнакомец успеть проскользнуть мимо Августа или он все еще прячется в этой комнате? Поднятая рука все сильнее трясется от напряжения, продолжая настойчиво показывать на то месте, где только что находился незнакомый человек. Старик последний раз обводит взглядом пустую, если не считать Августа и его самого, комнату, пытаясь убедить самого себя, что больше здесь никого нет. Только после этого он опускает свою обессилившую руку, которая падает на кровать, не желая больше подчиняться глупым приказам своего хозяина. Экран телевизора разбит, однако, виновник отсутствует. Был ли экран разбит вчера он не помнил.

— Вы что-то видели? — спрашивает Август.

— Я… — запинается старик. Он вовремя останавливается, поняв, что не хочет говорить правду, что правда — это не то, что имеет сейчас какую-ту ценность. — Не-а, — бормочет он невнятно и устало мотает головой.

— Старайтесь не зацикливаться на ваших галлюцинациях, — как ни в чем не бывало говорит Август. — Помните, что в этой комнате больше никого нет. Концентрируйте свое внимание на простых вещах.

Старик не до конца понимает, что за бред несет этот человек.

— Кто ты? — имя крутится в голове, но старик никак не может вспомнить.

— Вы не помните меня? — незнакомый человек изображает удивление.

— Я… знаю тебя, но… ты… как тебя зовут? — кажется, будто имя вот-вот всплывет в голове. Только это ложное чувство лишь мучает старика, не давая такой простой ответ.

— Я каждый день говорю вам как меня зовут, — настаивает человек.

Старик не понимает как такое возможно. Каждый день? Каждый день…

— Айрат? — имя всплывает неожиданно, и он полностью уверен в своей правоте, хотя и совершенно не понимает откуда в его голове взялось это имя

— Раньше меня так звали, но сейчас у меня другое имя.

Старик в замешательстве. Он был так уверен и ошибся.

— Если вы не можете вспомнить, я подскажу вам. Меня назвали в честь месяца года…

Месяц… что за псих мог дать человеку имя в честь месяца и для чего вообще потребовалось менять собственное имя? Они что, нарушили какие-то законы и теперь прячутся от правосудия?

— Август? — неуверенно спросил он.

— Правильно. А как вас зовут?

Старик повторяет его вопрос про себя и не может дать на него четкого ответа. Он закрывает глаза и хочет дотронуться рукой до лба, но руки не слушаются. Почему ему так тяжело думать? голова тяжелая, словно раздута изнутри.

— Виталий Викторович? — старик не отвечает на вопрос, он спрашивает верна ли его догадка.

— Все верно, — подтверждает Август. — Старайтесь не забывать такие простые вещи. Почаще повторяйте сами себя собственное имя, мое имя. Запоминайте, что с вами происходит. Это очень важно.

Что это за место такое? Серые страшные стены, сломанные кровати. Старик не понимает, где он находится. Что это за странное помещение, похожее на подвал.

— Где мы? — спрашивает он.

— Давайте с вами договоримся, — сразу начал Август, не запинаясь, словно зачитывая подготовленный текст. — Я отвечу на ваш вопрос, а вы расскажите, что вы видели, когда меня здесь не было.

Старик кивнул головой, хотя и не хотел ничего ему рассказывать. С другой стороны, ему почти нечего рассказывать.

— Буду считать, что мы договорились, — подвел итог Август. — Мы находимся в жилой зоне подземного бункера, который расположен в северных широтах нашего государства.

Подвал на самом деле бункер… можно ли в такое так легко поверить? У старика нет другого выбора. У него начинает болеть голова.

— Что мы делаем здесь? — удивленно спрашивает он.

— На этот вопрос я не могу сейчас ответить. Можете считать, что мы здесь живем. Обещаю, что когда-нибудь я расскажу вам все, что вы хотите услышать, но не сегодня. Вначале вам нужно набраться сил. Лучше расскажите мне, что вы видели.

Голова начинает болеть еще сильнее. Старик перестает разбирать смысл сказанных Августом слов. Бункер. Живем. Здесь. Только делая акцент на самых важных словах, он понимает общий смысл сказанного. Где здесь? Как здесь? Должна же быть причина и если она есть… а она непременно есть… то почему Айрат… Айрат? Нет, Август! Почему Август эту причину скрывает?

— Что вы видели? — повторяет свой вопрос Август.

Старику приходится прикладывать немало усилий, чтобы сконцентрироваться и выдавить из себя хотя бы более-менее связанное предложение.

— Не знаю… трудно сказать. Это был человек. Он вошел в комнату, — старик показывает пальцем на единственную дверь в этой комнате. И щурится, пытаясь вспомнить, что было дальше. — Сел… туда, — переводит палец на единственное кресло в комнате. — А потом разбил телевизор.

— Не все, что вы видите — реальность, — поясняет Август. — Чаще всего это плод вашего воображения и лишь иногда отголоски воспоминаний из прошлого. К сожалению, различить фантазию и реальность не представляется возможным, поэтому я рекомендую вам ко всему необычному относиться как к галлюцинациям. Не увлекайтесь ими и старайтесь держать под контролем.

Старик пытается вылезти из-под одеяла и сесть на кровать. Руки плохо слушаются его, с трудом движутся в нужном направлении, но ладони не могут упереться в кровать. Они глупо хлопаются на кровать, похожие на силиконовые протезы, и, кроме этого, ничего больше не могут сделать. Август помогает старику, усаживает его на кровать, подложив под спину подушку и накрыв его одеялом. Вновь в груди появляется смутная тревога, которая на этот раз формируется во вполне осознанную мысль:

— Я не могу шевелить ногами! Я не чувствую их! — этот вывод уже давно назрел, но только сейчас старик осознал это окончательно, что повергло его в ужас. — Ты что-то со мной сделал? — внезапно выпалил старик, округлив от страха глаза.

— Виталий Викторович, я с вами ничего не делал, — спокойно отвечает Август, не обращая никакого внимания на резкое обвинение со стороны своего «пациента». — Паралич ног у вас стал развиваться после микроинсульта. Полгода назад у вас был инсульт, после которого ноги отказали полностью. Из-за него же и проблемы с памятью. Еще был небольшой паралич правой стороны тела, но он быстро прошел.

Август рассуждает слишком легко. Словно рассказывает про то, как пек пирожки на выходных. Слишком неэмоционально и слишком незаинтересованно, как будто ему скучно.

— Я… ничего такого не… не помню, — старик не понимает как такое возможно. — Не чувствую ног, словно их нет.

— Вы хорошо восстанавливаетесь, но нижняя часть тела полностью парализована. Я не уверен, но похоже на то, что импульсы нервной системы не доходят до мышц нижних позвонков. Комплекс упражнений не помогал даже после микроинсульта. Сейчас же, боюсь, без серьезного медицинского оборудования я не смогу ничем помочь.

Старик смотрит куда-то в пустоту остекленевшим взглядом. До него никак не может дойти общий смысл сказанных слов. Он сидит и думает о вещах, совершенно никак не связанных с ситуацией, сбивается со своей мысли, возвращаясь назад, и переводит взгляд на Августа, словно ищу у него помощи. Август повторил все, что сказал за последние несколько минут и только тогда старик смог продолжить разговор. Однако, логика его мысли не прослеживалась.

— Ты же обманываешь меня, да?

— Почему вы так думаете?

— Потому что… потому что у меня нет ног.

— У вас есть ноги.

— Тогда я хочу увидеть их, — настаивал старик.

— Хорошо.

Август подошел к старику и начал медленно стаскивать с него одеяло. То, что открылось под ним повергло старика в еще больший шок, чем мысль о том, что у него не работают ноги. Увидев свои нижние конечности, старик вскрикнул от неожиданности. Одеяла скрывали две тонкие безжизненные «палочки», и тяжело было сразу признать и принять то, что «палочки» являлись частью его тела. Кости, обтянутые кожей почти коричневого цвета, соединялись между собой непропорционально большими коленями. На бедрах не осталось ни мяса, ни мышц, а кожа сплошь покрыта язвами и синяками. Старику было тяжело поверить в то, что это его собственные ноги… что они принадлежат именно ему, хотя должны принадлежать какому-нибудь мертвецу, прошедшего годы концлагерей.

Старик погрузился в шоковое состояние, которое парализовало все его тело и даже мысли. Он сидел на кровати, перестав шевелиться, моргать и даже дышать. Мысли остановились, все процессы в его тело словно бы затормозились: кровь текла медленнее, а сердце почти не стучало. Старик не слышал, что говорил ему Август, он не замечал, как тот вновь натянул на него одеяло, скрыв страшные ноги. Когда перед его носом начали водить ладонью, он просто не понял, что происходит. Ступор, из которого был только один выход. Старик закрыл глаза. Слабость тут же завладела всем телом. Он неожиданно почувствовал, как сильно перенапряглись мышцы шеи, устав держать тяжелую голову. И руки без сил свисают с плеч. Всего лишь несколько секунд потребовалось на то, чтобы провалиться в темноту… был ли это сон или обморок старик так и не понял.

Когда он вновь очнулся, в его раскалывающейся голове была лишь одна мысль: «Нужно бежать!». Нужно бежать из этого ужасного места. Где-нибудь, где угодно, но точно не здесь, ему точно стало бы лучше. Только не этот подвал, только не эти ужасные серые стены с облупившейся краской и сухим, затхлым воздухом. Бежать! Но куда, а главное как? Старик видит лишь один выход из комнаты — дверь, но что за ней ему совершенно неизвестно. Даже если предположить, что каким-то чудом старик сможет добраться до нее, он не знает, что за ней. Коридоры или другие комнаты? Если это подвал, то на сколько он большой? А если это действительно бункер, то насколько глубокий? Сколько здесь этажей, как их все ему преодолеть? Глупые мысли… глупые и безнадежные. Старик даже не сможет дотянуться до ручки двери, чтобы открыть ее и покинуть свою маленькую тюремную камеру. Совершенно глупая мысль, однако, единственная правильная. Если здесь есть выход, то до него нужно обязательно добраться.

— Август? — зовет старик еще до того, как открыл глаза.

— Да? — ответил металлический голос.

— Ты можешь помочь мне?

— Конечно, я делаю все, что в моих силах, — Август ведет себя слишком услужливо, что напрягает старика, рождает в нем недоверие.

— Отнеси меня к выходу. Я… хочу… покинуть это место, — сам того не понимая старик почему-то переходит на шепот, словно он предлагает что-то не совсем законное.

Август на несколько секунд задумывается.

— Виталий Викторович, вы не можете покинуть это место. Мы живем здесь. Это наш дом. Не самый красивый, не самый удобный, не самый лучший, но все же дом. А самое главное, здесь безопасно.

— Нам что-то угрожает? — не понимает старик, но продолжает настаивать на своем. — Даже если так, я не хочу здесь оставаться. Я хочу выбраться отсюда. Отнеси меня к выходу!

— Я не могу…

— Почему? — резко перебивает его старик. — Здесь есть выход! Везде есть выход! И я хочу, чтобы ты отнес меня к нему! — старик давит на Августа и требует от него то, что тот по каким-то причинам не готов ему дать.

— Конечно же выход есть везде. Я не могу вас отвести к выходу, потому что вы не дойдете до него. Вы еще недостаточно восстановились после инсульта и, если я потащу вас к выходу, вы умрете, не преодолев и половины пути. Боюсь, что пока что это невозможно.

Объяснение Августа не нравилось старику. Он хотел покинуть это место прямо сейчас, больше не теряя ни минуты.

— А когда? Когда я буду готов? Я не хочу ждать!

— Я не буду вас обманывать и что-то обещать, — жестко отвечает Август. Ему надоело терпеть нападки старика. — Мы не можем покинуть бункер! Это наш дом, здесь мы живем и пока на этом все. Незачем лишний раз волноваться и переживать. Я могу лишь пообещать вам, что буду отвечать на некоторые ваши вопросы по мере того, как буду уверен, что вы готовы их услышать. На сегодня тема, касающаяся выхода, закрыта и я ни на один вопрос по ней больше не отвечу.

— И когда же я, по-твоему, буду готов? — злился старик. Ему не нравилось, как с ним разговаривал Август.

— Завтра я отвечу на некоторые вопросы, но не на все.

Завтра… Август что-то скрывает от него и старика выводит это из себя. Но что он может сделать в такой ситуации, когда его сил не хватает ни на что, а какого-либо влияния на этого странного человека он не имеет? Нужно быть хитрее, нужно задавать правильные вопросы. Если узнать как можно больше всего, остальная картина сложится сама собой.

— Как долго я здесь?

— Пятьдесят лет, — говорит он и зачем-то уточняет, словно решив, что старик его не понял. — Половина века.

Старик невольно сглотнул ком в горле.

— Сколько?

Вопрос скорее риторический, старик сразу все понял, но Август повторил еще раз:

— Пятьдесят лет.

После таких слов повисла тяжелая, вязкая тишина. Она обволокла кожу, влезла в уши, давит на мозг и изнутри выдавливает глаза. Даже легкие наполнились ей и стало трудно дышать.

— Так долго… — в тихом шепоте старика слышится самый разный спектр чувств, от отчаяния до недоверия.

Старик вновь впал в ступор, но в этот раз совершенно по-иному. Ему все еще трудно соображать, но сейчас, после того как он услышал эту страшную цифру, его мозг работал так быстро, как только мог. Что-то смущало его в этой цифре. Пятьдесят лет… пятьдесят… так долго. Здесь что-то не так, но что?

— Сколько мне лет? — спросил старик, так ни разу и не моргнув за последнюю минуту.

— Сто восемь.

— Сколько? — снова старик задается этим вопросом.

И снова Август повторяет ему, хотя старик и так понял с первого раза:

— Сто восемь.

Старик замолчал. Ему не только нечего больше сказать, но он и не может. Это слишком много для него. Сто восемь… так долго не живут. Старик понимает, что находится на грани истерики, нервного срыва. К глазам уже подступили слезы, нос заложило, голос срывается, но он не может остановится. Ему еще нужно узнать так много информации…

— Мы всегда были одни?

— Нет, нас было много. Больше пяти сотен человек, — отвечает Август и, опережая следующий вопрос старика, продолжает. — Остались только вы. Все остальные умерли от старости, болезней, иногда несчастных случаев. Жизнь под землей наложила свой отпечаток на каждого.

— Почему мы оказались здесь?

— На сегодня достаточно вопросов.

— Ты умалчиваешь, ты что-то скрываешь от меня! — в очередной раз старик обвиняет Августа.

— Это действительно так, — признается Август. — Постепенно я все расскажу, но я не могу рассказать вам все одним днем. Я здесь для того, чтобы заботиться о вас, а не для того, чтобы каждый день доводить до нервного срыва. Вы ведь каждый день задаете мне одни и те же вопросы, а потом забываете это.

— Ты говоришь не правду!

— Я говорю правду. И я и так рассказал сегодня гораздо больше, чем планировал.

— Мне не нужна твоя забота! — в голове старика слышится обида.

— Еще как нужна. Виталий, вам пора спать. Вы слишком сильно разнервничались. Завтра мы продолжим наш разговор, и я обещаю, что расскажу больше, чем сегодня.

Старик действительно устал. Напоминание об этом стала словно пощечиной, после которой глаза начали закрываться против воли.

— Завтра… — пробормотал старик. — Завтра…

— Завтра, — подтвердил Август и помог старику улечься.

Он укрыл его всеми одеялами и выключил свет. Старик мгновенно уснул.