Цифрогелион: Оператор Бездны

Исаак Вайнберг, 2023

Аниме… Я ненавижу аниме и всё, что с ним связано. Никогда не смотрел его и не собирался. Мы с Жекой приезжие студенты и просто хотели найти работу, чтобы было на что снимать квартиру, а теперь… Теперь мы в аниме…

Глава вторая. Анимационный драматизм

Я шёл по дороге часа два, пытаясь убежать от всего этого аниме настолько далеко, насколько это вообще, блять, возможно. Но оно всё равно было повсюду: дорога, дома, машины, даже животные и птицы — всё вокруг было из аниме…

Наконец я увидел вдалеке гигантскую стену. Она тянулась за полями и терялась в лесах. Я поймал себя на мысли, что мне хуй класть на эту стену, ведь даже перебравшись через неё, я всё равно остался бы в аниме. Я знаю это. Это не какой-то маленький город аниме на нормальной человеческой планете — вояка отправил нас в мир аниме, где нет ничего, кроме аниме…

Теперь я понимаю, куда пропали те четверо бедолаг, притворившиеся ветеранами ЧВК ради бургеров: наверняка они тоже где-то тут, истерично жестикулируют, дрожат глазами и эмоционально разговаривают, ёбнувшись и став частью этого пизданутого мира…

Не хочу ёбнуться.

Не хочу проникнуться этой пугающей атмосферой пиздострадания. Не хочу драться в дуэлях на гигантских мечах и замирать на месте, три минуты ожидая, кто же из нас развалится пополам, фонтанируя во все стороны десятиметровыми струями крови. Не хочу сидеть на полу за низкими столиками, есть рисовые шарики и играть в маджонг. Я вообще не знаю, что такое ёбаный маджонг — вроде бы это шахматы по-китайски.

Стоп! А аниме — это китайская хуйня или японская?

Вот, блять, — уже размышляю над историей аниме…

Да похуй мне, кто это аниме ебучее придумал! Короче, не хочу стать частью этого жуткого рисованного мира… Я должен найти выход отсюда…

— Владян-кун!

От неожиданности этого крика я чуть сердцем не посрал. Резко остановился, круто развернулся и увидел… Ту самую девчонку с дрожащими глазами…

— Владян-кун! — снова повторила она, догнав меня и упёршись ладонями в колени, пытаясь отдышаться — она явно долго бежала…

— Я… Я не хотела… тебя… обидеть… — между глубоких вдохов проговорила она.

Я молча наблюдал за её попытками справиться с собственным кровообращением.

Огляделся. Мы посреди шоссе. Город далеко впереди, и вряд ли нас оттуда видно… Может… Может, дать ей с ноги в ебальник? Вырублю её нахуй, а потом запинаю до смерти и брошу тут. И всё это безо всякой веской причины и сюжетной необходимости: покажу ей, что такое реальный, блять, мир…

В реальном мире не нужен веский, полный эмоциональной подоплёки повод, чтобы кого-то убить. Реальный мир не работает по сценарию какого-то долбоёба, считающего, что всё должно быть логически обосновано и выглядеть максимально убедительно и драматично. В реальном мире тебя убивают просто по приколу, потому что нехуй больше делать, и в этом не будет ничего стильного или художественного: просто очередная мрачная хуйня, которая стает для кого-то поводом поцокать языком, читая о ней с экрана мобилки в утренних новостях, пока срёт, и уже через две минуты выбросить из головы, уйдя в магазин на поиски любимой фасоли в остром томатном соусе, которую хуй где найдёшь…

Из размышлений меня вырвала продолжившая пиздеть девчонка:

— Меня зовут Мисаки-тян… — она выпрямилась и умилительнейшим образом протянула мне руку. Глаза её задрожали, но на этот раз дрожали они не печалью, но робкой надеждой…

Я не понял, в какой момент начал трясти её руку, но в груди моей всё трепетало от внезапно нахлынувших волнительных анимешных пиздостраданий…

Сука… Остановись! ОСТАНОВИСЬ! ПЕРЕСТАНЬ ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ДЕЛАЕШЬ! Ты должен был снести ей ебососину с вертушки, а не трепетать сердечно, взволновавшись от теплоты её мягкой нежной ладони…

— Меня зовут Владян-кун! — не без охуения услышал я свой взволнованный голос и чуть-чуть не успел остановить прогнувшийся в неуклюжем поклоне позвоночник. — Я новенький!

Госпожи боже… я — ёбаная тряпка и будущий куколд…

— Я знаю! — засмеялась она, и мне на секунду показалось, что она ответила на моё мысленное признание того факта, что я ёбаная тряпка. — Жека-кун всё про тебя рассказал! Ты любишь шутить и знаешь фокусы!

Ага, знаю, один фокус… Со своими"Колотушками Смерти"и твоей ебососиной. Тебя потом даже родная мать опознать не сможет… Хотя… вы тут все на одно ебало: тебя подстричь достаточно, и всё — хуй кто поймёт, чей это, блять, труп…

О боже, как же она прекрасно смеётся… Её щёчки так мило раскраснелись… Как бы найти повод снова прикоснуться к её нежной ручке… и ощутить её тепло…

— СУУУУУКАААА, БЛЯЯЯЯТЬ! — закричал я сквозь стиснутые зубы, использовав все скрытые ресурсы, чтобы сопротивляться происходящему…

Я чувствовал, как на моей шее от усердия вспучились вены… Я хотел дать этой девчонке в ебальник, но что-то не позволяло. Какой-то внутренний пиздострадальный барьер… Я словно бы ехал по рельсам сценария, или даже скорее какого-то личного скрипта поведения и мироощущений, не позволяющего вести себя нормально, а не как жертва агрессивно-романтического пубертата, сводящая что угодно к драматическим пиздостраданиям. Я был заперт в теле пиздюка-школьника, и его пизданувшееся от радикальных гормональных изменений сознание влияло на моё собственное восприятие и поведение.

Или даже наоборот: не я заперт в теле подростка, а моё тело заразил собой симбиот-педик, и теперь тут у нас идёт война за влияние, и, походу, я её проёбываю…

Хотя схуяли это проёбываю?? Нахуй эти пораженческие мысли! Я потомок воинов! Не знаю каких, но наверняка воинов, потому что раньше люди только и делали, что пиздили друг друга с утра до ночи, прерываясь на пожрать и поебаться, так что тогда все, по сути, были воинами…

Так что, Владян, пора действовать! Соберись, блять! Сейчас резко щёлкаешь её с локтя и бежишь отсюда нахуй, злобно выкрикивая грязные матерные словечки, не оставляя мозгу возможности генерировать всякую милоту! Думай о расчленёнке, об убийствах! Не пускай в свои мысли бабочек, пестринки и розовых пони… Которых будешь кормить вместе с Мисаки-тян, вдыхая карамельный запах её прекрасных волос… Потом вы купите одного сладкого китайского осьминога на двоих и будете сосать его сахарные щупальца, смотря друг другу в глаза; в какой-то момент осьминог кончится, но вы останетесь так же близко друг к другу… Ты почувствуешь её сладкое, горячее дыхание на своих губах, и…

И вот я уже иду с Мисаки-тян к городу. Нам навстречу медленно едет машина, создавая неспешную анимешную экспозицию, а я, затаив дыхание, слушаю её историю, любуясь прекрасным профилем её лица:

— Братик погиб неделю назад. Он был Оператором боевой Души. Так гордился… Всего неделю как окончились тренировки. Это был его первый боевой выход… За стеной на него напали Тени, представляешь? В первый же день… Из всего отряда выжила только одна девушка, её зва…

В этот момент Мисаки-тян снесла машина. Девчонка буквально, нахуй, лопнула, запустив в небо и во все, блять, стороны десятиметровые струи кровищи, в лучших традициях аниме (наверное).

— Хотели аниме?? Я вам, блять, устрою аниме… — зловеще предостерёг я мироздание, ладонями вытирая с лица кровь…

Да, я изыскал скрытые ресурсы, дождался удобного случая и поступил как настоящий мужчина: толкнул беззащитную, прекрасную девчонку под машину…

Сука… Какая я мразь!.. Я убил свою любовь!.. Я животное!.. Маньяк!.. Безумец!.. Ёбаный пиздоненавистник!

Я почувствовал, что глаза мои задрожали…

Вот блядство… Я превращаюсь в драматического героя серого спектра! Я совершил плохой поступок, мне стыдно, но я не готов в этом признаться… Я страдаю, но не буду подавать виду, пока не найдётся та, которой я смогу рассказать свой секрет, излить душу… А потом она полюбит меня и простит, а я прощу сам себя… Или не прощу — ведь в аниме всё нихуя не просто… Так что, возможно, всё будет иначе: она простит меня, но я убью и её, чтобы доказать себе, что плохой, потому что я знаю — я не заслужил быть добрым и не заслужил обрести покой. Я обреку себя на вечные муки совести и жизнь во мраке своих деяний, в глубины которого опущусь по собственной воле…

Сука, откуда я всё это знаю? Неужели я начинаю понимать аниме просто потому, что в нём нахожусь? Ну, охуенно, блять, значит, скоро пойму и любовь анимешников к ебанию кошек…

Водительская дверь машины медленно открылась. Всё это время тело Мисаки-тян продолжало стильно фонтанировать кровью, разлив лужу диаметром метров в тридцать. Не уверен, сколько в этой луже может быть крови, но явно на дохуя больше, чем уместится в нормальном человеке, если даже из него выкинуть все внутренности и залить в тело кровищу, как в ёбаную бочку.

— Я не заметил её… — прошептал мужик, выбравшийся из машины. Он невидящим взглядом смотрел себе под ноги, — разумеется, глаза его дрожали. Бедолага утонул в своих мыслях так же безнадёжно, как мои ботинки утонули в крови убитой мной Мисаки-тян — красивой молодой девушки с тёплыми руками, которая недавно потеряла братика…

Я быстро, по-анимешному, смахнул слезу. Я не буду плакать. Я плохой…

— Я не заметил её, — снова прошептал мужик. — Я… я убил эту девочку…

— Ублюдок! — подбодрил бедолагу я, одарив взглядом полным презрения. — Я же кричал тебе, чтобы ты остановился!

— Я не слышал…

— Я это понял, — ещё более презрительно скривился я, бросив взгляд на доплёвывающее остатки крови тело Мисаки. — Давай, короче, так: отдаёшь мне все бабки, и меня здесь не было.

— Ч…Что?

— Бабки, говорю, давай сюда, ебло! И я ничего не видел… Тебе останется труп только спрятать, и всё, — считай, пропала без вести…

Мужик потаращился на меня какое-то время, очевидно ведя спор со своей совестью, а потом отдал мне хуй пойми откуда взявшуюся пачку зелёных бумажек с цифрами. Совесть проиграла…

Хуй знает, что это за валюта такая, но котлета выглядела солидно, так что я запихал её в карман и, понурившись, побрёл в сторону города, утопая в мрачных мыслях о том, как я убил свою любовь в прямом, блять, смысле этого слова. Рукава мои были закатаны, галстук небрежно расслаблен, а пиджак я перекинул через плечо. Крови Мисаки-тян на мне уже почему-то не было, но я был слишком занят отыгрышем драматической сцены, чтобы этому удивиться.

— Владян-кун!

Сердце моё подпрыгнуло в робкой надежде. Мисаки-тян! Но уже в процессе резкого разворота и удивлённого выпучивания глаз я понял, что окрикнувший меня голос был низковат для девчонки.

Ко мне бежал Жека…

Глаза мои разочаровано впучились обратно.

— Владян-кун! Что тут произошло?? — спросил он, тормозя у кровавой лужи и с ужасом уставившись на тело Мисаки-тян, которое мужик, её сбивший, забил хуй прятать, видимо, понадеявшись, что её полностью склюют чайки, уничтожив тем самым главную улику его преступления. Вот только чаек я нихуя нигде не видел…

Сцена предстала передо мной с дальнего плана: камера на высоте десяти метров, перпендикулярно дороге, снимает нас сбоку, издалека. Мы с Жекой стоим напротив друг друга — нас разделяет лужа крови. Камера не двигается. Мы не двигаемся. Тишина, лишь иногда прерываемая"кры…кры…кры…крууууууу" — размеренным стрекотом цикад. Проходят секунды, затем минуты…

— Её сбил какой-то псих на белой"короне", — не двигаясь, тихо ответил я, вспомнив, что Жека задавал вопрос, и подумав, что молчит он как раз потому, что ждёт мой ответ.

Ещё несколько мгновений я смотрел на Жеку, а потом отвёл взгляд дрогнувших глаз в сторону, издав какой-то странный анимешный звук, призванный показать, что внутри я не так спокоен, как снаружи…

— Я… Не смог… её… спасти, — добавил я шёпотом, делая паузы, чтобы не разрыдаться. — Даже… номер… записать не успел…

— Так, может, запишешь сейчас? Вон же эта машина — медленно уезжает по дороге, — он ткнул пальцем на неспешно съёбывающую, буквально крадущуюся, с места преступления тачку.

— Слишком… поздно… — прошептал я, и по щеке моей снова потекла слеза…

Стоп! Какая нахуй слеза?? Схуяли я тут опять раздраматизировался?? Вся эта хуйня лезет из меня, словно какой-то заученный сценарий! Причём, что бы я ни делал, этот сценарий подстраивается под новые обстоятельства и возвращает меня на ёбаные"анимешные"рельсы! Я словно педик, решивший разорвать порочный круг и трахнуть девчонку: раз за разом я нахожу их, девчонок, привожу домой, а потом обнаруживаю у них член. Это может показаться мистикой, но только до тех пор, пока ты не поймёшь глобальную ошибку: ты по привычке искал девчонок на сайте знакомств ёбаных гей-трансов…

Так что моя ошибка не в том, что я сопротивляюсь аниме, а в том, что я упускаю нечто глобальное… Я туплю… Выход есть, просто я его не вижу. Пока…

— Слышь, блять, ещё раз назовёшь меня Владян-куном, я тебе по ебалу дам, понял?? — злобно заявил я Жеке.

Он, конечно, был пиздец какой здоровенный ублюдок и мог бы меня в два счёта разъебать, но, к моему счастью, он был ещё и пиздец какой тупой. Когда-то, в начале нашего знакомства, когда я только изучал пределы его тупизны, я любил залечить ему какую-нибудь дичь и проверить, купится он на неё или нет. Так вот, как-то я рассказал ему, типа по секрету, что убивал людей по заказу правительства, и что это у нас вроде как семейным ремеслом было, передаваемым от отца к сыну, и что я решил разорвать этот порочный круг, получить образование и стать обычным человеком. Ну и он поверил. А я не стал его разморачивать, потому что это открывало для меня массу возможностей, например, не возвращать бабки, которые я у него регулярно одалживал.

— Но ты же Влядян-кун и есть… — почесал в затылке здоровяк, стушевавшись.

— Я Владян, а не Владян-кун, долбоёб!

— Так мы в аниме! А в аниме принято добавлять к имени"кун", или"тян", или"сан"…

— И что это, блять, значит? Звучит пиздец обидно…

— Кун — это вроде как мальчик. Тян — девочка, а сан — типа крутой хуй какой-то.

— Ты охуел что ли? И какого хуя ты меня мальчиком называешь? Это ты, блять, мальчик! А я, очевидно, крутой хуй! Или тебе это не очевидно?

Я скривил ебальник, который говорил примерно следующее:"Если тебе это не очевидно, то сейчас станет…".

— Очевидно, Владян-сан! — Жека быстро поклонился. — Прости меня за неуважение, друг!

— Да ничего страшного… — сжалился я. — А теперь надо съёбывать отсюда по-быстрому, пока мусора не приехали…

— Съёбывать? Но мы же и должны вызвать полицию! И записать номер…

— Тогда запиши ты… — я бросил взгляд на пиздец как медленно уезжающую машину и быстро отвёл в сторону. — Я не могу смотреть на эту тачку — слишком свежи воспоминания…

К горлу подступил ком… Аниме снова начало овладевать моими чувствами.

— Этот ублюдок поплатится за то, что сделал… — яростно прошептал я. — Я пытался спасти её, но не успел… А он… Он хохотал, когда сбивал Мисаки-тян! Для него убийство красивой и печальной школьницы, потерявшей брата, — это какая-то шутка…

— НАНИ?!?!? — выпучил глаза от яростного удивления Жека. Его изображение в этот момент резко приблизилось, взяв ближний план, и разрезалось по диагонали с хлёстким звуком. — ОН УБИЛ ЕЁ… РАДИ… ШУТКИ?!!

Несколько долгих секунд я наблюдал за тем, как желваки вспучиваются на массивной челюсти Жеки, пытающегося совладать со своими эмоциями. Но я-то знал — с аниме совладать почти невозможно…

— АРИИИИИИИГААААААТООООО!!!! — наконец взорвался он, разрывая на себе рубашку и раскидывая бугрящиеся стальными мышцами руки в до предела гипертрофированной ярости.

В воздух взмыли куски асфальта и угловатые языки пламени: Жека рванул вслед за машиной.

Вот он настигает её, переворачивает, вырывает дверь и рывком вытягивает из салона и без того настрадавшегося сегодня водилу.

Камера снова берёт ближний план: Безумное, кровожадное лицо Жеки, застывшее в зверином оскале, появляется в проёме разрываемого пополам тела водилы…

Дальний план: Жека стоит у перевёрнутой машины, держа в руках половины разорванного по вертикали тела. Ничего не происходит примерно десять секунд — словно я смотрю на фотографию, но потом, из разрыва с шипением ударяет водопад кровищи. Она заливает Жеку, заливает машину, заливает дорогу, заливает всё.

Наконец он бросает обескровленные половины тела бедолаги на землю. Средний план, и ещё с минуту я наблюдаю, как Жека быстро, но глубоко, дышит, смотря перед собой слепым от ярости взглядом. Его лицо в крови… Брутальная месть свершилась…

Сцена меняется. Мы с Жекой идём по дороге. Город уже совсем близко. Почему-то кровищи на нём теперь тоже больше нет, а разорванная рубашка уже нихуя не разорванная. Видимо, для аниме подобная ситуация — разновидность нормы.

— Ты закричал"Аригато", как ёбаный Наруто, — заметил я. — Что это вообще значит?

— Вроде бы"спасибо", — как-то отстранённое ответил Жека. — И Наруто так не кричал.

— Я думал, что Наруто — это любой злобный хуй в аниме. Типа нарицательное такое…

— Я убил человека… — прошептал Жека. Казалось, он меня не слушал…

— Ты убил картинку, ёбт, — успокоил его я. — Он же ж рисованный…

— Нельзя делить людей на нарисованных и нет! — Жека остановился и вонзил в меня взгляд, яростно стиснув кулаки. — Это расизм!

— Эмм… Ладно, — согласился я, вспомнив, как минуту назад он разорвал пополам человека. — Но он был убийцей. Он убил Мисаки-тян… А ведь я… я любил её…

Теперь пришло время сжаться моим кулакам. Я не должен заплакать…

— Ты… Ты любил её? — глаза Жеки залились печальным коктейлем из половинки удивления и двойной порции сострадания…

— В некотором смысле… — кивнул я. — Но не будем об этом, а то я заплачу. Давай лучше пойдём в город, найдём кабак и нахуяримся в сопли?

— А это хорошая идея, друг! — засмеялся Жека.

Я тоже засмеялся. Мы подпрыгнули в воздух и звонко дали друг другу пять.

Стоп-кадр. Жизнеутверждающая музыка, и мы с Жекой, замершие в воздухе с улыбками на лицах, отбивающие пятака.

Сцена резко меняется. Мы идём по городу. На улицах полно народу: анимешных людей с разными причёсками и немного отличающейся формой лица. Много школьников в тёмно-синих костюмчиках, взрослые — в основном в тёмно-серых костюмчиках,"тойоты короны"белых и тёмно-серых цветов. Дома с однообразными, явно на отъебись нарисованными вывесками магазинов, расположенных на первых этажах, но всё это вместе шло нахуй, потому что моё внимание пленило нечто другое:

Здоровенные полутвари-полуроботы, бродящие тут и там. Они различались размером, цветом и некоторыми деталями, но в основном были очень похожи друг на друга.

Синие, красные, жёлтые, оранжевые; высотой с одноэтажный дом, двухэтажный дом и даже четырёхэтажный дом. Длинные жилистые ноги заканчивались лапами, усиленными стальными пластинами. Мышцатое тело тоже усилено сталью. Длинные жилистые руки расположены высоко и растут словно бы не из плеч, а из плоской, как средней глубины сковорода, широкой головы, окольцованной десятками стеклянных глаз-линз.

У каждой твари на грудной пластине ярко горит иероглиф. Эти прямоходящие твари заняты разными делами: одни таскают тяжёлые ящики, другие заняты помощью в строительстве зданий и ремонтных работах, а некоторые словно слоняются без дела.

Заметил я и ещё кое-что: неподалёку от каждой из этих тварей неизменно обнаруживался человек в комбинезоне того же цвета, какого цвета была сама тварь…

— Что это, блять, такое? — спросил я, посмотрев на Жеку.

— Это Души, — ответил мне девчачий голос с другой стороны.

Я повернул голову, и сердце моё забилось…

— ЧТОООООО??!?!? МИСАКИ-ТЯН??!

Резкий наезд камеры крупным планом на моё ебало — выражение абсолютного удивления в карикатурном исполнении с кучей вопросиков и восклицательных знаков вокруг башки.

Рядом со мной действительно стояла она: та же форма, те же волосы, тот же запах карамели…

Я не убил её! Видимо, она просто потеряла сознание, а потом очнулась и телепортировалась сюда.

Я так рад, что не убил её! Убийство Мисаки-тян было самым страшным и самым опрометчивым поступком в моей жизни. Я боялся своих чувств к ней, но теперь… Теперь мы будем вместе сосать сладкие щупальца карамельного осьминога… Я буду держать её тёплую ладонь в своей…

— Ты знаешь Мисаки-тян? — удивилась девчонка. — Это моя любимая сестричка!

Сестричка… как я мог подумать, что Мисаки-тян просто потеряла сознание? Там было столько крови…

Тут я заметил, что девчонка продолжает на меня пялиться, явно чего-то ожидая… А, точно — она же спросила, не знаю ли я её сестру… Надо срочно что-то спиздеть, а то это подзатянувшаяся пауза явно выглядит пиздец как подозрительно…

— Нет, не знаю! — выпалил я.

Надеюсь, этого хватит, чтобы отвести от меня подозрения…

— Но ты только что сказал её имя…

— Я перепутал! — не нашёл, что ещё спиздеть, я.

А хули? Ситуация-то нервозная…

— Ты… Странный… — нахмурилась девчонка.

— Не смей говорить про него, что он странный! — ворвался в разговор с хлёстким звуком Жека. — Владян-сан только что потерял свою возлюбленную!

— Оу… — смутилась девчонка.

Боже, как мило она смущается… Её щёчки покраснели… Мне непреодолимо захотелось оказаться в её объятиях и утонуть в её жалости ко мне и моей личной трагедии… Но это будет подло с моей стороны: искать её жалости за убийство её же сестры… Нет — я не такой. Да и вообще нахуй мне не упала её жалость: я убил её сестричку с кайфом, и её, блять, прихуячу с не меньшим кайфом, как только выдастся удобный сл…

Пришёл в себя я уже тогда, когда стиснул девчулю в своих объятиях и плакал навзрыд, заливая её пиджачок слезами. Она же, держа руки по швам, ещё больше смутившись, таращилась куда-то вдаль, не понимая, как реагировать на происходящую хуйню.

Как я видел её лицо со своей позиции? Хуй его знает. Аниме, блять…

Сука… Да что я опять творю-то?? Отступил на шаг, поправил галстук, вытер слёзы, отвёл взгляд в сторону, смутившись.

— Твою девушку звали Мисаки? — спросила она неловко, явно пытаясь разрядить стрёмную обстановочку.

— Не знаю я никакой Мисаки! — снова упёрся я. — Мы только что появились в этом мире и нихуя не понимаем, что тут происходит!

Неожиданно, то есть совершенно, блять, не в тему, она рассмеялась. Весело так, звонко.

— Я уже поняла, что вы новенькие! — наконец сказала она, расплывшись в улыбке. — Давайте я вам всё расскажу!

Глаза её заблестели, а сердце моё предательски застучало…

Честно говоря, собравшись с духом, я хотел послать её нахуй, но почему-то оказался в ресторанном дворике.

То есть мы все там оказались. Втроём сидели за круглым столиком, перед нами стояли стаканчики с кофе. Вокруг были другие люди — много других людей. Они ели, общались, слонялись, проводили время, короче. По залу бродили эти странные твари, а ещё тут, прямо из пола, торчало несколько здоровенных стальных капсул с нарисованными на них непонятными иероглифами.

— Мы называем их Души, — кажется, уже не в первый раз сказала девчонка, указывая на жёлтую тварь, передающую рабочим тяжёлую мебель на второй этаж…

— Да мне похуй, как вы их называете, — признался я.