Цифрогелион

Исаак Вайнберг, 2020

Жанр романа можно описать как «атмосферный викторианский биопанк». Миру, и без того стоящему на краю гибели, грозит новая опасность: из Старого города, медленно уходящего под воду, приходят тревожные новости о появлении загадочных чудовищ, зверски расправляющихся с мирными жителями. Губернатор отправляет в затопленные районы своих лучших детективов, чтобы они провели расследование и выяснили, откуда пришли чудовища, но все детективы пропадают при загадочных обстоятельствах.

Глава пятая. Дар

***

— Пожалуйста! Я не хочу видеть! Мне больно! Мне очень больно, мама! — вопил подросток, извиваясь на своей кровати в безумных конвульсиях. В бедно обставленной комнате царил полумрак: единственное окно было завалено мешками. Но этого было недостаточно, чтобы не пускать свет внутрь — он продолжал попадать в комнату сквозь щели в стенах, сбитых из кривых досок. Глаза мальчика были плотно замотаны тряпкой. Рядом на некрашеной грубо сколоченной табуретке сидела женщина. По её щекам текли слезы, а рука крепко сжимала запястье мальчика. Она не знала, чем ещё помочь страдающему сыну.

— Сними! Сними её! — не выдержал мальчик и, вскинув руку, сорвал повязку с глаз. Какое-то время он, тяжело дыша, озирался вокруг почти не моргая, а каждый раз, когда его веки всё же на мгновение смыкались, он вздрагивал всем телом, словно его пронзала боль.

— Малыш, в этой повязке совсем ничего не видно, — женщина взяла в руки тряпку и с грустью посмотрела на неё. — Я сама проверяла…

— Но я вижу, — покачал головой мальчик.

— Что же ты можешь видеть? Ткань ведь такая плотная…

— Я вижу каждую пылинку на потолке, вижу, чем она была, вижу, чем станет… Я вижу абсолютно всё, и мне очень больно, мама. Моя голова словно не может вместить всю эту информацию — её разрывает изнутри. Когда я смотрю глазами — мне лучше, но как только я закрываю их, то начинаю видеть по-другому. По-настоящему… Я хочу, чтобы это прекратилось, я хочу перестать видеть…

— Сынок, но ведь тут так темно… — женщина огляделась по сторонам. — Как же ты можешь видеть… пыль?

— Я вижу и темноту тоже. Вижу время, вижу твои мысли, мама. Я вижу всё…

***

Я открыл глаза. Точнее лишь попытался — что-то помешало мне это сделать. Я хотел было поднять руку, чтобы ощупать своё лицо, но невыносимая боль, в тот же миг раскалённым лезвием полоснувшая мой мозг, заставила меня передумать.

Тут я вспомнил свой необычный сон, который скорее был похож на воспоминания… Странный мальчик, его мать… Их голоса… Я слышу их до сих пор, хотя уже не сплю…

Я прислушался и сразу понял, что те голоса, которые я слышу теперь, принадлежат совсем другим людям:

— Грёбаный ты идиот! — злобно бранился один из них. — И как мы теперь заберём его Время?

— Слышь! Не драматизируй, а! С мертвеца мы его тоже получим! — дерзко ответил второй голос.

— Да, но гораздо меньше! — возмутился первый голос, не понижая тон.

— Откуда ты можешь это знать?! — кричал в ответ второй голос. — Может, у него и так осталось пара лет в запасе!

— Пара лет?! У франта в стильном столичном плащике, да ещё и с графским саквояжем?! Не смеши меня! У него в запасе как минимум тысяча лет — уж поверь мне! А с покойника мы получим, дай бог, пару месяцев! И на кой чёрт ты его вообще убить решил?! Старые обиды?! Не можешь простить богачам своё несчастное детство?

— Я его не убивал! Просто сбил с ног, а потом обезвредил!

— Обезвредил?! Да у него череп пополам лопнул! Вон погляди, если забыл: мозги наружу, глаз висит, руки переломаны, а кровищи сколько! Наверняка он издохнет ещё до обеда — готов сделать на это хорошую ставку! Боссу это точно не понравится…

— Так ведь до обеда-то ещё полно времени… — тон второго неожиданно поутих, и он продолжил говорить уже совершенно спокойно, даже как-то испугано: — Может, это… успеем его растрясти, а? Попытаем хорошенько — он нам вмиг все свои сбережения переведёт. У меня и кошелёк с собой…

— Попытаем? — первый голос тоже поутих, хотя недовольство из него никуда не делось: — Кого ты пытать-то собрался, олух? Он покойник — овощ. Живёт последние часы, да и те в долг…

— Никакой он не овощ! Босс не приказал бы тащить его на базу, если бы не увидел в нём потенциал и пользу…

— Босс не видел, как ты над ним поработал, дурья твоя башка… Ему сказали только, что ты «немного перестарался». А как глянет, то пользу в нём увидит только в роли фарша для колбасы. Ладно, пошли Босса искать — пусть смотрит и рассказывает, что с ним делать. Если на мясо пустим, то надо бы побыстрее, пока ту партию не отправили, чтобы два раза не возить…

— Слушай… это… — замялся второй голос. — А можешь если что подтвердить, что этот франт сильно сопротивлялся, а? По дружбе… Не хочу, чтобы Босс на меня кота натравил…

— А вот хер тебе! Раньше надо было думать! Теперь точно «кота погладишь»! Да и поделом тебе, дураку — такой куш из-за твоей тупости сорвался…

— Ну, пожалуйста, — тон второго стал умоляющим. — Я тебе три пайка отдам и спирт за всю неделю…

— Ладно, — после непродолжительного молчания сжалился первый голос. — Пять пайков и две недели спирта. Скажу, что он коломёт выхватил, а потом ножом отбивался…

— Договорились! — с благодарностью воскликнул второй голос.

— Только вот обниматься не лезь! Эх… Придурок ты бесполезный! Пошли уже — надо Босса искать, пока твой заграничный друг не окочурился…

— Постой, надо вот это забрать, а то…

— Что «а то»? — раздражённо оборвал его первый голос. — Думаешь, он в таком состоянии встанет и сможет им воспользоваться? Ты его руки видел? А башку? Если он на ноги поднимется, то у него мозг на пол вывалится. Брось ты херню эту…

— А если встанет всё-таки? Не хочу, чтобы Босс и это на меня повесил…

— Если он в таком состоянии встанет, Босс ему лично руку пожмёт и до границы проводит, уж поверь мне. А ты скорее по роже получишь, если утащишь «Обезьянер» отсюда — Босс не любит, когда его игрушки трогают…

— Ну, может, хоть эти заберём тогда? — не сдавался второй голос.

— Вот скажи, ты совсем тупой? «Обезьянер» оставим, а их заберём? В чём логика-то?

— Не знаю…

— Ну и пошли уже, ради бога…

Тяжёлые шаги, скрип двери, удаляющийся разговор, и наконец стало тихо…

Всё тело болело, мысли путались… Я попытался заставить свой мозг думать.

Судя по всему, говорили эти люди обо мне… Во всяком случае чувствую я себя примерно так, как они и описали. Интересно, что они хотели забрать? Какой-то «Обезьянер» и ещё что-то… Наверняка, мои вещи… Чёрт, даже если я каким-то чудом доберусь до своего коломёта, то совершенно точно не смогу им воспользоваться, даже чтобы застрелиться и прекратить свои страдания. Хотя не могу сказать, что я сильно мучаюсь, а смерть и без моей помощи заберёт меня в любую минуту — я уже чувствую её дыхание на своём лице…

Не могу сказать, что боюсь смерти как факта… Скорее, я боюсь умереть никчёмной её вариацией. Если после земной жизни меня ждёт встреча с отцом, то мне очень не хотелось бы поведать, что я пропил всё его состояние и умер пьяным в дешёвом кабаке, подавившись собственной блевотой… Или был убит, зайдя всего на триста метров в Старый Город, в отчаянной попытке заработать ещё немного Времени на новые пьянки…

Так что, слава богу, что для подобного случая у меня уже давненько припасено кое-что особенное. Много лет я надеялся, что это никогда мне не пригодится, но вот, кажется, момент всё же настал…

Я вызвал карточки с Дарами. К счастью, я отлично видел их даже в нынешнем незавидном состоянии и даже с закрытыми глазами…

Не теряя времени, я перешёл к своим четырём полученным Дарам и открыл первый из них:

«Разжечь огонь там, где это невозможно. Огонь будет гореть на площади не более десяти сантиметров, не воздействуя ни на какие поверхности и не давая тепла. Время горения — пять часов».

Определённо, это был самый бесполезный из моих Даров. Когда-то я потратил не один день, размышляя над тем, как его можно применить с пользой для себя. В итоге я пришёл к выводу, что единственным применением этого Дара станет возможность получить небольшой источник света, если меня, к примеру, запрут в тёмной комнате, и мне нужно будет найти на полу ключ, чтобы выбраться.

Надо сказать, однажды я уже был близок к тому, чтобы воспользоваться этим Даром: тогда я напился до беспамятства (какая неожиданность) и очнулся неизвестно где, да ещё и в полнейшей темноте. Я долго пытался понять, где я оказался, искал выход, даже кричал, взывая о помощи, и почти дойдя до отчаяния был уже готов воспользоваться Даром (честно говоря, я воспользовался бы им гораздо раньше — просто забыл, спьяну), но внезапно на мои крики явился один из собутыльников, чьего имени я, к сожалению, не помню, и включил свет. Оказалось, что я потерялся в кладовом подвале собственного дома, куда несколько часов назад отправился в поисках выпивки. Видимо, в процессе поисков, я устал и решил вздремнуть… В общем, тогда Дар мне так и не пригодился. Но я обязательно использую его когда-нибудь, в удачное время, чтобы посмотреть, как же выглядит огонь — я много о нём читал, видел его изображения, но интересно было бы глянуть на него вживую.

Я вызвал второй Дар.

«Взорвать своё тело. Ваше тело взорвётся, высвободив количество энергии, сопоставимое со взрывом ручной гранаты. Вы непременно умрёте при использовании этого Дара».

Этот Дар я хочу применить каждый раз, когда меня под чистую обыгрывают в карты… Но в нынешней неприятной ситуации он явно мне не пригодится… Интересно лишь одно: при использовании этого Дара, моё тело взорвётся с силой, сопоставимой со взрывом ручной гранаты какого времени? В нынешнее время ручные гранаты взрываются с силой, равной взрыву булки свежего хлеба или пары тёплых носков — то есть ни с какой… Что ж, надеюсь, я никогда не попаду в ситуацию, в которой мне придётся узнать ответ на этот вопрос…

Я вызвал третий Дар.

«Вернёт свежесть испорченной еде в радиусе одного метра».

Этот Дар пригодится, когда дела мои пойдут совсем уж плохо. Настолько, что у меня не будет средств даже на покупку еды… Хотя, возможно, когда-нибудь я найду несколько ящиков редчайших деликатесов пятисотлетней давности и тогда смогу разбогатеть, продав их в свежем виде каким-нибудь состоятельным вельможам…

Наконец я открыл четвёртый Дар.

«Излечить все увечья».

Вот он — самый ценный из моих Даров… Единственный по-настоящему важный. С ним я чувствовал себя спокойно в любой драке и не особо нервничал даже в те моменты, когда дело доходило до поножовщины или даже стрельбы… Мне будет очень жаль с ним расставаться, но если я не использую этот Дар сейчас, то другой возможности у меня уже точно не появится, потому что я умру…

Не откладывая, я принял решение использовать его, и в следующее мгновение перед моим взглядом появилась надпись: «Вы использовали этот Дар».

Я открыл глаза. Высоко надо мной висели куски упавшей с потолка побелки — они запутались в скомкавшейся в вату паутине, которая растянулась по всем углам комнаты.

Я огляделся по сторонам. Меня, словно какой-то мешок с картошкой, разместили прямо на полу, в окружении грязных ящиков, набитых кормовой древесиной. Мой взгляд скользнул по щербатому гниющему от сырости паркету, в угол комнаты, в котором стояла обшитая проржавевшими металлическими листами цилиндрической формы печь. Стены помещения были оклеены старыми пожелтевшими от времени газетами (мода «бедного века», когда обои стоили непозволительно дорого, а любую краску было крайне сложно найти). Кроме ящиков в этой комнате у самой двери стоял низкий прямоугольный стол, рядом с которым валялся скомканный плащ — мой плащ.

Я осторожно поднялся на ноги, ожидая, что меня парализует от приступа невыносимой боли, или же я просто потеряю сознание от недостатка сил… Но встал я, кажется, куда бодрее, чем обычно — даже в глазах не потемнело. Осмотрев свои руки, я не увидел ни ран, ни синяков, лишь пятна засохшей крови.

К сожалению, ситуация, заложником которой я стал, не позволяла мне в полной мере порадоваться своему магическому исцелению, ведь в любой момент в комнату мог войти тот человек, который почти лишил меня жизни — и закончить начатое дельце. К тому же, судя по тому разговору, свидетелем которого я стал, он тут был не один, а с помощниками он уж точно не оставит мне ни единого шанса на выживание… Хотя…

Я поспешил к столу, чтобы узнать, что же такое мой несостоявшийся убийца хотел забрать из этой комнаты перед уходом, чтобы этим не смог воспользоваться я.

На столе лежало оружие… Четыре коломёта: три самодельных, а один «фабричный», в кобуре — его я узнал сразу, так как он принадлежал мне (его когда-то, ещё при жизни отца, подарил мне капитан Радж). Рядом лежали коробки с болтами и автоматический двуручный дальнобойный коломёт Гиммлера.

Так вот кого они обзывали «Обезьянером»… Давненько я его не встречал — стража в Северной Столице использовала только более тяжёлый вариант, где в качестве системы взведения использовались пружины. Пробивная способность у такой системы была ниже, но зато не нужно было зависеть от непредсказуемой «живой силы».

Я взял тяжёлый коломёт в руки. Обезьяна взводной системы, кажется, была жива — просто спала. Я постучал по стальной крышке, закрывающей её голову, и через секунду мышцы, тянущиеся из корпуса коломёта, в которое было замуровано то, что осталось от тела обезьяны, завибрировали от напряжения, силясь натянуть тетиву. Но блокировка не позволяла ей этого сделать.

Я потянул на себя рычаг активации, и мощные пружины толчком расправили плечи арбалета. Поворот колеса блокировки освободил тетиву, и мышцы обезьяны моментально натянули её, по пути сдвинув заслонку магазина. Болт со щелчком выскочил в направляющий паз для стрельбы.

Я вынул из ложа коломёта магазин: девять из десяти болтов были на месте, а последний уже был заряжен для стрельбы. Вставив магазин на место, я отложил оружие в сторону и поднял с пола свой плащ. Он был ещё грязнее, чем обычно, хотя казалось, куда бы… Надев кобуру со своим компактным коломётом, я накинул плащ, взял со стола дальнобойный коломёт и огляделся в поисках саквояжа… Разумеется, его тут не оказалось…

Чёрт, там все мои вещи: карточки с изображениями детективов, карты, записи, оборудование, даже смена носков и чистая рубашка (эта вся в крови)… Мне очень нужен мой саквояж…

Ладно, может быть, удастся его найти, пока буду выбираться отсюда.

Я подошёл к облезлой двери с резными узорами и осторожно её открыл, потянув за импровизированную ручку, смастерённую из куска медной проволоки. Скрипа избежать не удалось, но, кажется, он не привлёк внимания, так как за дверью было тихо…

Я вышел в коридор. Тут царила абсолютная темнота. Вдалеке мерцал тусклый свет, и я, не имея иных ориентиров, осторожно побрёл к источнику света, подняв арбалет на изготовку.

При жизни отец много времени уделял моей боевой подготовке, будучи уверенным, что я непременно стану выдающимся солдатом, а впоследствии и великим полководцем. Они вместе с капитаном Раджем гоняли меня наравне с остальной солдатнёй, а когда тренировка заканчивалась, и все уходили отдыхать — меня одного продолжали гонять и дальше. Отец не уставал повторять, что «стать лучше всех, можно лишь работая больше всех» и хотел на моём примере доказать состоятельность этой своей поговорки… Ну что ж, папа, работая больше всех, я в итоге стал превосходным алкоголиком, одним из лучших в своём деле… Не уверен, что ты хотел от меня именно таких рекордов, но моего ума и способностей хватило лишь на это…

Источник света был уже совсем близко: им оказался «крысиный фонарь» — самый распространённый осветительный прибор среди всех слоёв населения. Он не требовал специальной подготовки «генератора» — можно было просто выловить любую крысу и посадить её в генераторный отсек: крыса не прервёт свой забег по колесу, вырабатывающему электрический ток, до тех пор, пока вы не включите блокировку, либо животное не умрёт от переутомления, голода или обезвоживания. Механизм мотивации был устроен предельно просто: пока колесо генератора двигалось, «мотивационные иглы» смотрели в сторону прижимаемые лопастями колеса и не представляли опасности для зверя, но как только колесо останавливалось, иглы выскакивали внутрь колеса, и уколотой крысе приходилось отбегать в сторону, снова приводя колесо в движение. Остановка приводит к боли — этот урок смышлёные грызуны усваивали крайне быстро…

Внезапно из-за угла, прямо за висящим на стене фонарём, вывернул тощий бродяга в грязном рваном свитере мышиного цвета. В руке он держал палку, конец которой был обстоятельно обмотан проволокой с насаженными на неё крупными гайками.

Инстинкты, приобретённые за долгие годы тренировок, не подвели меня и на этот раз: глаза привычно выбрали точку на пути следования цели, указательный палец правой руки лёг на спусковой крючок и плавно нажал на него на фоне спокойного выдоха моих легких. Тетива звонко хлестнула по колодке, болт пробил шею цели насквозь и с глухим ударом воткнулся в стену позади неё. Мышцы обезьяны моментально натянули тетиву для нового выстрела, а следующий болт со щелчком встал в направляющий паз.

Бродяга схватился руками за горло и, кажется, попытался закричать, но вместо крика из горла донеслось лишь тихое бурление. Кровь толчками била из пробитой сонной артерии, а через мгновение мужчина рухнул на пол.

Я подошёл ближе. Бродяга не шевелился, под его головой быстро растекалась багровая лужа. Переступив мёртвое тело, я свернул за угол и почти сразу упёрся в дверь. За ней меня поджидала чёрная лестница. В отличие от парадных, чёрные лестницы чаще всего были крайне тесными и прятались, как правило, на кухнях, либо в той части квартир, где располагались слуги. Разумеется, сейчас в этих домах слуг давно не было — даже в Северной Столице содержание слуг мог себе позволить далеко не каждый… Хотя тут слуг, наверняка, с удовольствием заменяли на рабов…

Оказавшись на тесной каменной лестнице, я спустился на межэтажную площадку и выглянул в окно: третий этаж — внизу нет ни души, на улице всё ещё светло. Если мне повезёт, то спустившись на первый этаж, я покину дом через чёрный ход, и мой побег останется незамеченным. Правда, в этом случае я останусь без своего саквояжа… Да и чёрт с ним: между жизнью и моим любимым саквояжем я, пусть и немного задумавшись, но всё же выберу свою жизнь.

Спустившись на первый этаж, я оказался в тесной прихожей, стены которой были обклеены газетными листами точно так же, как и та комната, в которой я очнулся. В центре неё на изодранном паласе возвышалась гора из грязной одежды и обуви. В воздухе стоял невыносимый затхлый запах, в котором спирающий гнилостный смрад соперничал с вонью застоявшегося пота. В прихожей не было ни единого окна, а дверной проём был наглухо заколочен…

Кажется, у меня всё же будет шанс вернуть свой чемодан. Или умереть… Я развернулся в сторону и посмотрел в просторный коридор, уходящий вглубь квартиры. Он был отлично освещён часто расположенными на одной из его сторон окнами: высокий потолок, «газетные» обои, паркетный пол, а вдалеке манящий прямоугольник дневного света — открытая дверь, ведущая прочь из этой чёртовой квартиры…

Конечно, я вполне могу воспользоваться окном, чтобы как можно быстрее покинуть это опасное место, но что-то мне подсказывает, что затворные механизмы насквозь проржавели, и чтобы выбраться через окно, придётся выбивать стёкла и выбираться сквозь тесные проёмы в раме, рискуя при этом распороть себе брюхо о торчащие осколки. Так что, скорее всего, мне придётся преодолеть всю протяжённость этого коридора, прежде чем я окажусь на свободе. А ведь снаружи, на улице или в подъезде (хотя, судя по количеству света, дверь всё же выходит именно на улицу, а не в подъезд), меня может поджидать банда бродяг. Скорострельности коломёта, конечно же, хватит, чтобы быстро расправиться с несколькими бродягами, но только если между нами будет хоть сколько-нибудь значимое расстояние, иначе они повалят меня на землю и забьют палками…

Я неспешно двинулся по коридору, внимательно прислушиваясь к окружающей обстановке. До меня доносился приглушённый смех, топот, звон посуды. Судя по шуму, тут обитало как минимум несколько десятков бандитов. Болтов мне точно не хватит, чтобы расправиться с ними всеми… Чёрт, видимо, нужно было захватить ещё боеприпасов… Хотя если дойдёт до того, что придётся потратить все девять оставшихся болтов, это будет означать, что бандиты меня обнаружили, и времени на перезарядку у меня точно не будет.

Я миновал семь дверей и пять оконных проёмов, неспешно переставляя ноги и стараясь передвигаться настолько тихо, насколько это вообще возможно. От двери меня отделял всего один оконный проём, в свете которого я стоял, и несколько метров темноты следующих за ним. За моей спиной, в нескольких метрах позади, резко распахнулась дверь, раздался хохот, а следом голос:

— Надо сходить проведать нашего гостя! Босс дал добро пустить его на фарш! Эй! А это кто?.. Чёрт, да это же…

Он не успел закончить, потому что болт пробил ему глаз и, вылетев из затылка, улетел в другой конец коридора. Голова бродяги мотнулась назад, он попытался ухватиться за открытую дверь, но вместо этого пару раз схватил рукой воздух и, потеряв равновесие, упал. Опустив арбалет, я круто развернулся и бросился бежать…