Я люблю тебя

Ирэне Као (2013)

Финальная часть итальянской трилогии, покорившей романтиков во всем мире! Жизнь без любви, жизнь, полная свободных отношений, — вот новая мантра Элены, которая стала совсем другим человеком с тех пор, как отказалась от надежной любви Филиппо и всепоглощающей страсти Леонардо. У нее было все, теперь нет ничего. Каждую ночь Элена готова проводить с новым мужчиной, только чтобы заполнить пустоту и заглушить боль в груди. В самый тяжелый момент, когда все отвернутся от Элены, Леонардо вновь окажется рядом и увезет девушку на свою родину — остров Стромболи. Сицилия, вулкан, море, глаза любимого мужчины способны исцелить ее, вернуть вкус к жизни, любви, искусству. Но впереди еще много препятствий: прошлая жизнь Леонардо встает на их пути, и кажется, что ничего уже нельзя изменить…

Глава 2

Я в Венеции всего два дня, но этот город уже снова завоевал меня: я принадлежу ему, ничего с этим не поделаешь. Это Венера, соблазнительно растянувшаяся в водах Лагуны, которая очаровывает тебя, если смотришь на нее слишком долго. Здесь все остается таким же, несмотря на постоянные морские приливы.

Вернуться в свою квартиру после месяцев отсутствия все равно как броситься в объятия, когда счастье и меланхолия смешиваются в воспоминаниях. Как влюбиться в того же человека во второй раз. К счастью, владельцу квартиры я плачу действительно символическую плату, поэтому мне не пришлось бросить мое венецианское пристанище, несмотря на переезд в Рим.

Только вот эти комнаты остались пустыми, недвижимыми с того момента, как я уехала. Иногда моя мама приходила прибраться, но оставила все в строгом порядке. Книги, CD, DVD, листы с моими набросками, дневники в ящиках: каждая вещь на своем месте, хотя я уверена, что она не удержалась, чтобы не заглянуть в дневник, знаю ее любопытство.

Ничего не изменилось, даже воздух. Временами я словно бы слышу запах Леонардо, хотя прошло больше года с тех пор, как мы в последний раз занимались здесь любовью. Может быть, мне удалось подавить чувства к нему, но не воспоминания, которые порой возвращаются ко мне, как призраки. Если бы могла, я очистила бы свои мысли до состояния tabula rasa^[3], как в фильме «Если ты оставишь меня, я тебя удалю»: я недавно еще раз посмотрела его, всей своей сущностью желая найти способ перепрограммировать воспоминания. Я бы без колебаний подверглась излечению, даже не сомневаясь в последний момент, как персонаж Джима Кэрри. Это все глупости, что сердцу нельзя приказывать: я надела на него намордник и закрыла его в ящике, выбросив ключ. Посмотрим, сможет ли оно по-прежнему навредить мне…

Нынешней ночью истеричные кошки соседки Клелии устроили дурдом, напоминая мне, что на дворе сезон любви. Кампо Сан-Вио казался Диким Западом, и из окна моей комнаты слышались вой и мяуканье, от которых по коже пробегала дрожь. Я часами вертелась в кровати, с сожалением вспоминая искусственных кошек Паолы, таких молчаливых и красивых. Искала на другой половине кровати руку, которую могла бы сжать, тело, к которому прижаться, но я была в одиночестве. Я одна. Я не требую любви, мне достаточно просто секса. Гайя говорит, что это вообще-то не в моем стиле, заниматься сексом только ради секса, потому что я все равно остаюсь романтичной душой… Но она не поняла до конца, насколько я разочаровалась в любви. Теперь я хочу держаться подальше от нее.

Сейчас я иду к Гайе. Сегодня вечером мы сюрпризом организуем ее девичник. Гайя, конечно же, ничего не подозревает, думает, что это будет просто спокойный ужин с подругами, а вместо этого должна будет пережить весь тот традиционный цирк унижений и издевательских шуточек, которые мы, ее дорогие подруги, с любовью приготовили для нее.

Нажимаю на кнопку дверного звонка и, поднимаясь по лестнице, ведущей в лофт, вижу, как Гайя выталкивает из двери Самуэля Беллотти — мужчину, который через четыре дня станет ее мужем. Он цепляется, как кот, за наличник двери, чтобы украсть последний поцелуй. И похоже, ей это нравится.

Изображаю кашель, чтобы обнаружить свое присутствие, и прерываю их обмен нежностями.

— Ох, наша свидетельница… — Самуэль оглядывается и одаряет меня одной из своих улыбок для обложки.

— Я же ничему не помешала, правда?

Теперь и Гайя начинает смеяться.

— Самуэль уже собирался уходить, — отвечает решительно, уставившись на него горящими глазами. — Правда же? — заключает, страстно целуя его. Похоже, эти двое давно воздерживаются.

— Целуйтесь спокойно, — насмешливо бросаю я и в знак протеста поворачиваюсь к ним спиной. В этот момент замечаю на лестничной площадке очень серьезного типа с ястребиным взглядом, бритой головой и наушником bluetoooth, вставленным в правое ухо. Это менеджер Беллотти. Он пожимает плечами и смотрит на меня со смирившимся видом. Наверное, он уже привык к этим слащавым и щекотливым сценам.

— Ты точно уверена, что мне надо уйти? — спрашивает Самуэль, опуская руку на попу Гайи.

— Да! — рычит она. Я знаю, что если бы не рандеву с подругами, она бы с большим удовольствием осталась припечатанной к этим губам. — Брысь, брысь, — шипит Гайя и затем толчками выдворяет жениха окончательно.

— Обращайтесь с ней бережно, — говорит мне Самуэль, как будто чувствует, что за судьба ожидает Гайю, как только он уйдет. — И верните мне ее в целости и сохранности!

— Будь спокоен, — подмигиваю. — А ты не сильно руки распускай сегодня вечером, — добавляю вполголоса. (Насколько я знаю, его друзья организовали ему мальчишник в Падуе. Могу себе представить, что он тоже попадет в мясорубку.)

— Мне достаточно распускать руки только с одной, — бормочет жених, окидывая невесту взглядом. — И вообще, мне нельзя допоздна гулять, завтра у меня соревнования с хронометром, — говорит он громким голосом, выпячивая грудь и гордо глядя перед собой.

— Ну, ни пуха, — отвечаю с улыбкой и вхожу.

— Любимый, ты должен победить! — воркует Гайя.

— Можешь поспорить! — Он посылает ей воздушный поцелуй и спешит вниз по лестнице, сопровождаемый своим менеджером.

С тех пор как прошлым летом Гайя сообщила мне, что собирается замуж, я видела Самуэля всего три раза, но она столько всего мне о нем рассказала, что я будто знаю его с детства. Это успешный спортсмен, упорный и, конечно же, с сильным духом соперничества, если он ставит перед собою цель выиграть соревнования или завоевать женщину своей мечты, никто не в состоянии остановить его. Кроме того, он головокружительно красив: мужественные черты, идеальный греческий профиль, полные губы и настолько прямые и белые зубы, что при каждой улыбке мне приходит в голову реклама зубной пасты. Конечно, у него очень сильный и заметный венецианский акцент, но при этом глубокий красивый голос. Это тот тип мужчины, который умеет произвести впечатление на женщин и одновременно быть симпатичным мужчинам. Помимо того, он еще и богат: у него лофт в Монте-Карло, семейная вилла в Венето и коллекция спортивных мотоциклов, в которую он каждый месяц добавляет новый экземпляр. У такого типа должно быть как минимум завышенное эго, однако это не совсем так. То есть он, конечно, себялюбив, но в допустимой степени. Подобно многим осознающим свой талант людям, он очень самоуверенный экстраверт, но если иногда и перегибает, ему это можно спокойно простить.

Когда я немного его узнала (скажем, после того, как мы обменялись несколькими словами), я оставила начальные предубеждения и поняла, что если Самуэль и заставил Гайю побегать за собой, то делал это не из стратегических соображений и не по причине отсутствия интереса, а из-за со своей второй большой страсти — велосипедного спорта. На самом деле окончательно меня убедила Гайя: я никогда не видела ее настолько уверенной и влюбленной. Теперь я очень счастлива, что она выбрала его, а не Брандоллини (хотя их роман с графом был как в сказке, там не было искренней любви). В общем, я могу исполнять свою роль свидетельницы на этой свадьбе совершенно искренне.

* * *

Входя в лофт новобрачных, понимаю, что все другие девушки уже подошли. Алессандра — младшая сестра Гайи, которая живет в Лондоне и уже два года как замужем за Кевином (он что-то вроде Ленни Кравица с прической «раста»), занята на кухне с подносом vol-au-vent^[4]. Валентина, Серена и Чечилия, подруги по лицею, сидят на диване и попивают «Беллини», заедая арахисом. Они словно только что прошли изнуряющую сессию прически и макияжа и сверкают в своих суперобтягивающих платьицах. Чувствую себя не на высоте в своих удобных джинсах и винтажной футболке, но замечаю, что Гайя сделала тот же выбор. Я хотя бы предприняла усилие и надела Paciotti на двенадцатисантиметровой шпильке, которые немного облагораживают вид.

Идея девичника пришла в голову Валентине. Она тоже работает PR в ночных клубах и, когда узнала о моем приезде в Венецию, сразу же вовлекла меня в организацию вечеринки-сюрприза. Сохранить секрет от Гайи было не просто, принимая во внимание ее неудержимое любопытство и мою известную неспособность противостоять хитроумным вопросам, но все же мне это удалось, и теперь я могу ответить гордым кивком головы на подмигивание Валентины.

Когда мы пребываем на третьем заходе аперитивов, раздается звонок в дверь.

— Кто это? — спрашивает Гайя, прерывая смертельно скучный рассказ о своей свадебной прическе.

— Я открою, — Валентина спешит к двери.

Слышим, как она с кем-то разговаривает.

— Ого-о-о! Кажется, у нас доставка для синьорины Кинеллато. — Она повышает голос, чтобы ее было слышно.

Валентина входит к нам в комнату с огромной сумкой из розовой бумаги в руке. Другой рукой передает Гайе странный букет.

— Какие красивые цветы! — восклицают все со смехом. Вместо роз в букете 25 кружевных трусиков, свернутых в форме бутона.

— Потрясающе! — Гайя с энтузиазмом срывает один из них и размахивает у нас перед глазами. Смеется как сумасшедшая. — А в той сумке на полу что спрятано? Мне надо начинать беспокоиться?

— Сю-ю-ю-ю-рпри-и-из! — Открываю сумку и достаю поддельную фату невесты. Это корона из стразов, с которой спускается отрез из мягкого белого шелка. — Ты еще не знаешь, что тебя ждет сегодня вечером! — говорю, надевая на невесту фату.

Гайя разводит руками и улыбается:

— Ну и ладно, можете делать со мной все что угодно. Я же знаю, что вы просто завидуете, потому что я собираюсь выйти замуж за самого потрясного мужика на планете! — Она поднимает глаза к небу с понимающим видом.

Коллективное «Бу-у-у-у-у-у-у-у» слышится с дивана, и Гайя прикрывает рот рукой, как человек, который понял, что сказал лишнее.

Я в это время достаю из сумки все остальное, продолжая одевать невесту: корсаж из черного кружева с вставками из розового шелка и подвязка со стразами и перьями, надетая поверх джинсов.

После получаса неловких приготовлений невеста готова. В таком виде она похожа на современный вариант Чиччолины в ее лучшие времена. Меня немного смущает ее вид. Как мы ее выведем на улицу? Хорошо, что Гайя всегда была человеком, готовым все воспринимать с улыбкой.

— А теперь пойдем праздновать в «Моло Чинкве»!^[5] — объявляет с торжеством Валентина, потянув Гайю за подвязки.

— Эле, от тебя я такого не ожидала! — Гайя смотрит на меня глазами жертвы, не прекращая покачивать головой. И это еще только начало, подружка…

— Ну, невестушка, готовься к худшему! — Подаю ей руку, чтобы подбодрить, а затем все вместе вываливаем на улицу.

* * *

Пересекаем площадь Сан-Марко под веселыми, недоумевающими взглядами туристов. Мы дали Гайе в руки плакат с надписью: «ЦЕЛУЮ ВСЕХ — КРАСАВЦЕВ И НЕУМЕХ!» Мы решили, что по дороге отсюда до Риальто^[6] она должна поцеловать в губы хотя бы трех человек. Она действительно старается и, превышая все наши ожидания, целует в следующей последовательности: очень яркую и ухоженную блондинку, которая потом оказывается не менее чем русской аристократкой, дальней-предальней родственницей Романовых; бодрого дедка, у которого от такого счастья чуть не остановился pacemaker, подвешенный на шею; шестнадцатилетнего юнца на пике гормонального кризиса и женатого мужчину с полного одобрения стоящей рядом супруги (не думаю, что они из-за этого разведутся прямо сегодня вечером).

Добравшись до Риальто, делаем остановку в «Банкоджиро», очень знаменитой чикеттерие^[7] у подножия моста, где подают разные типы польпетте^[8] и спиедини^[9] из мяса и рыбы. Наша группа с гордостью проходит внутрь заведения, притягивая к себе, словно магнит, взгляды клиентуры, преимущественно мужской. Мы присаживаемся за длинный стол в центре остерии^[10], причем Гайя продолжает монополизировать сцену, совсем не обеспокоенная всем тем вниманием, которое к себе притягивает. Я на ее месте была бы уже фиолетовая от стыда, а Гайя выглядит полностью в своей стихии, остроумная и самоироничная, какой только она может быть. Конечно, немного ей помогли и литры алкоголя, которыми мы ее накачали.

Объевшись до невозможности, в полночь прибываем на Пьяццале Рома. Там нас ждет белый лимузин, целиком в нашем распоряжении, готовый отвезти на дискотеку. Гайя этого не ожидала. «Вы совершенно сумасшедшие!» — кричит счастливая и «дает пять» нам всем. Забираемся внутрь и разваливаемся на сиденьях из черной кожи, наливаем друг дружке шампанское и распевая во весь голос самый пошлый репертуар итальянских песен 80-х под аккомпанемент мигающих огоньков внутри салона. Все это вместе создает убийственную смесь нереальности и вульгарности, и мы прекрасно отдаем себе в этом отчет, но, может быть, именно поэтому нам так весело.

Меньше чем через двадцать минут мы у входа в дискотеку «Моло Чинкве» — здесь Гайя работала до прошлого года, пока Беллотти не предложил ей выйти замуж. Естественно, мы в списке VIP, что означает красный ковер до входа в prive, зарезервированный в стратегическом местоположении стол и безлимитную выпивку.

Здесь к нашей компании присоединяются остальные друзья, ведь если принять во внимание ее работу и мужчину, за которого она собирается замуж, Гайя знакома с половиной планеты.

Вечер продолжается по классическому сценарию итальянского девичника. И хотя история всегда одна и та же и временами просто жалкая, Гайя светится собственным неподражаемым светом, даже одетая как порнозвезда. Она на танцполе, красивая, как богиня, и раздает улыбки, поцелуи и объятия. Все хотят пообщаться с будущей невестой. Девушки с мечтательным видом спрашивают, как выглядит платье, а некоторые мужчины упрашивают ее передумать или хотя бы позволить себе последнее приключение. Бедные наивные дурачки: Беллотти по сравнению с ними уже вне конкуренции.

К нашему столу подают двенадцатилитровую бутылку «Moet&Chandon» в сопровождении фонтанов света. Скоро наступит время и для торта, но прежде, к сожалению, кульминационный момент вечера. Диджей прерывает музыку и, попросив Гайю сесть на стул посреди танцпола, объявляет номер стриптизера. Гайя моргает, как будто огорошенная ледяным душем, и ищет меня глазами среди многочисленных лиц, окруживших ее. Я прекрасно знаю, о чем она думает, потому что у меня в голове та же самая мысль, одно из воспоминаний почти двадцатилетней дружбы, перечень наших изображений в разных стилях: карэ и Levi’s 501 в средней школе, Dr.Martens и рюкзак Invicta на плече в лицее, Diesel с заниженной талией и безумного дизайна сумка в университете. Но мы всегда были объединены против вульгарности и обещали друг другу, что никогда в жизни не устроим девичник со стриптизером.

И вот это случилось.

Я прячусь за Валентиной, основной зачинщицей: используя связи, ей удалось заполучить одного из «California Dream Men»^[11]. Клянусь, я попыталась сдержать обещание, данное Гайе, и противостоять этому ужасному обычаю, но Валентина оказалась сильнее и в конце концов победила.

Наш стриптизер появился в костюме в стиле «Офицер и джентльмен», белая форма, полностью открытая на глянцевой груди, белейшая улыбка и мощно выпирающая ширинка. Звучит классическая мелодия Джо Кокера, и стриптизер начинает извиваться, и в этот момент я понимаю одну вещь: наслаждаться этой нашей мечтой приличных девочек, которая разлетается на осколки, на самом деле гораздо веселей, чем я себе представляла. По крайней мере, если смотреть отсюда, спрятавшись за густой шевелюрой Валентины. Но не могу поручиться, что для Гайи, сидящей в центре танцпола, это так же.

Тем временем орда оголодавших женщин сходит с ума, повсюду раздаются беспорядочные крики, и Макс — типичное имя для стриптизера — присоединяется к Гайе и предлагает ей слиться с ним в сексуальном танце. На самом деле он просто красавец и потрясающе танцует, но все представление — это агония от начала до конца. Гайя корчит рожи, которые сами по себе уже являются театром, я смеюсь как ненормальная, уже полностью войдя в роль Иуды, и когда Макс остается в красных стрингах в форме слоника и начинает размахивать хоботом, как лассо, у меня чуть не случается инфаркт. Под конец представления Макс поворачивается спиной к зрителям, становясь прямо перед Гайей, которая уже в полуобморочном состоянии, и, накрывшись позолоченной простыней с головы до ног, снимает трусы. Несколько напряженных минут, а затем простыня, как по волшебству, открывается, представляя его полностью обнаженное тело только для нее.

Гайя, извини, но я не смогла спасти тебя от этого кошмара!

* * *

По окончании вечеринки я чувствую себя опустошенной и пьяной. На выходе Гайя, которая уже переоделась в обычную одежду, прощается с девчонками. Потом поворачивается ко мне и приказывает вполголоса, собрав остатки сознания:

— Поскольку ты моя должница с сегодняшнего дня и навечно за то, что ты мне сделала, ты сейчас продолжишь вечер со мной. Естественно, спать будем у тебя…

Я знаю, что не могу отказаться: это минимум из того, что я ей должна.

Мы прибываем на Пьяццале Рома на схваченном на лету такси и решаем сделать остановку в «Муро» — заведении, в которое ходили в университетские времена и впоследствии.

В эту ночь на небе полная луна, уже около четырех, и вечер для многих закончился. Бар потихоньку пустеет. Гайю сразу же окружают любопытствующие, которые забрасывают ее вопросами о предстоящей свадьбе. Не знаю, где она находит силы отвечать осмысленно, не путаясь в словах. Я в это время устраиваюсь поудобнее у барной стойки. Нико, бармен, сердечно приветствует меня.

— Рад видеть тебя, amore, — говорит, — ты где пропадала все это время?

— Я переехала в Рим.

— Навсегда? — Он изображает отчаяние.

— Ну… — пожимаю плечами, — не думаю… не знаю.

Слишком сложный вопрос, особенно если принять во внимание время и уровень алкоголя.

— Кока-кола, как обычно? — спрашивает он. В его воспоминаниях я по-прежнему непьющая. Но с того времени будто прошла целая жизнь.

— Да ну, ладно, дай мне один из твоих коктейлей.

— Правда? — Он ошарашенно смотрит на меня.

— Да, кое-что изменилось.

Пока жду, оглядываюсь по сторонам с рассеянным видом и внезапно вижу его. Он стоит, прислонившись к колонне. Его светло-зеленые глаза не может скрыть даже темнота ночи. Я не видела Филиппо с того дня, как мы расстались в баре на Изола Тибертина. Грусть затеняет мне взгляд, но, к счастью, это продолжается недолго. Он заметил, что я здесь? Ну что ж, стоит сделать первый шаг, в конце концов, я обязана ему. Беру коктейль от Нико и иду к нему.

— Чао! — Становлюсь напротив и пробую слабо улыбнуться.

— Чао, Элена! — отвечает он с удивлением. Похоже, он только сейчас заметил мое присутствие. Он слегка смущен, я чувствую его отчужденность и делаю шаг вперед, чтобы поприветствовать поцелуем в обе щеки, но потом передумываю: невидимая стена отделяет его от меня. Никаких поцелуев и объятий — написано на ней. Биби больше не существует, есть только Элена, и ей не позволено переступать определенную черту.

— Как дела? — спрашиваю, не переходя границу условностей.

— Хорошо, — он пожимает плечами. — А ты? — спрашивает нейтральным тоном.

Я не могу понять выражение его лица. Это просто вежливость, скрытое раздражение, замаскированная злость или все же равнодушие? Но он точно выдерживает дистанцию больше необходимого.

— Я слегка не в себе, но хорошо.

Чувствую, что мое лицо искажено от усталости и всего того алкоголя, который я выпила с начала вечера. Я, должно быть, выгляжу как монстр.

— Гайя в субботу выходит замуж, — решаю объяснить.

— Да, я слышал, — на его губах появляется улыбка.

— Ты знаешь, я свидетельница, мы сегодня вечером устроили ей девичник, — говорю с излишком энтузиазма.

— Ты задержишься только на время свадьбы? — интересуется Филиппо (или притворяется, что ему интересно). Взгляд его опущен в пол.

— Да. В понедельник возвращаюсь в Рим, — отвечаю, когда он поднимает глаза. — Ну а ты, как поживаешь? Ты открыл свою студию?

— Да, уже два месяца как, на площади Санто-Стефано. — В его голосе слышатся нотки удовлетворения. — А еще я купил квартиру. — Он смотрит на меня с некоторым сожалением.

По тому, как он это сказал, я понимаю, что речь идет о той самой квартире, которую мы видели вместе, той, где должны были поселиться.

— Теперь я раб ипотеки на будущие двадцать — двадцать пять лет, но это того стоило.

Так что его переезд окончательный.

— А ты работаешь? — спрашивает он.

— Более-менее… да. — Мой голос срывается. На мгновение в мои мысли вернулись образы нас вдвоем, счастливых в общем доме. — Иногда подрабатываю, — продолжаю, заправляя волосы за ухо. Мне не хочется рассказывать ему, что я уволилась и живу у Паолы.

— Хорошо, — говорит он ледяным голосом.

И в этот самый момент темноволосая девушка — очень молодая! — в джинсах, коротком пиджачке и балетках выныривает из-за двери туалета и, взяв его под руку, говорит: «Фил, пойдем?»

Фил? Пойдем? Куда это ты с ним собралась?

Увы, куда бы они ни собирались, он будто ждет не дождется отвести ее туда.

— Конечно, — отвечает, кладя ей руку на спину. Потом поворачивается ко мне с выражением неловкости, смешанной с триумфом. — Ну пока!

— Пока! — отвечаю с обалделым видом, коктейль чуть не выскальзывает у меня из руки. Смотрю, как они удаляются, и думаю, что, в конце концов, я этого заслужила.

Вот почему он был таким отстраненным и холодным. Похоже, что это его новая девушка или что-то вроде того. Конечно, она очень красивая: худощавая фигурка, кукольные черты лица.…Пожалуй, слишком кукольные для Филиппо, но вкусы меняются. (И я лучше всех понимаю это, после того как из непьющей вегетарианки превратилась в течение года чуть не в алкоголичку и пожирательницу мяса.) Но больше всего меня потрясло, что она назвала его «Фил». Я полагала, что я единственная так его называю. И если быть честной, то думала, что вообще единственная, кого он может любить… Только теперь понимаю, насколько глупы некоторые убеждения, они появляются у нас просто по привычке.

Странное ощущение. Пытаюсь понять чувства, которые остались у меня после встречи с Филиппо и не могу дать им определение: нечто среднее между глубоким чувством одиночества и экстремальным чувством свободы, смешанным с меланхолией и облегчением. Мы жили вместе в течение шести месяцев, и уже невозможно забыть моменты, проведенные вместе, во время нашей совместной жизни и еще раньше. Чувствую, что я по-прежнему хорошо отношусь к Филиппо, но ничего более: мое сердце не замерло ни на мгновение, пока он был передо мной и мы разговаривали, ноги стояли крепко и не дрожали, внутри меня ничего не происходило. Как ни печально это признавать, я понимаю, что больше не люблю его. Да и никогда не была в этом уверена. Эта встреча — последнее доказательство, наше второе и окончательное прощание.

— Все ок? — Гайя появляется на горизонте.

Я описываю ей в двух словах нашу встречу с Филиппо.

— Ты знала об этом? — спрашиваю.

— Нет, я впервые узнаю́, что он с кем-то, — говорит она с некоторым облегчением. — Эле, он ужасно страдал.

— Я понимаю. — Сжимаю губы в твердую линию. — Спасибо, что напомнила.

— Эй, — Гайя поглаживает меня по плечу, — я знаю, что тебе тоже нелегко пришлось.

— Спокойно, все уже в прошлом.

На самом деле это еще один повод для боли, которая не проходит, но сейчас не время думать об этом.

* * *

Когда мы заходим в мою квартиру, я сразу же снимаю туфли и бегу в спальню, чтобы надеть футболку и спортивные штаны.

К моему удивлению, Гайя тоже выбирает удобство.

— Можно я надену твою футболку из лицея? — спрашивает, роясь в одном из ящиков комода.

Это напоминает мне о старых добрых временах.

— Я обычно облачаюсь в нее, когда убираюсь, но если ты так хочешь…

На лице Гайи появляется выражение отвращения, и она вытирает руки о джинсы.

Я смеюсь: «Да я пошутила».

Она напяливает футболку с карикатурой Марко Поло и, усердно роясь в шкафу, спрашивает с беспокойством:

— А где твое платье? — Она имеет в виду наряд свидетельницы или, как она выражается: подружки невесты.

— Я отдала его на хранение маме, — отвечаю я.

— Почему? Что случилось?

— Да ничего, успокойся, просто она хочет привести его в порядок, как следует накрахмалить и отпарить. В общем, чтоб ни морщинки на нем не было. Ты же знаешь мою маму…

— Святая женщина! — Она улыбается. Потом направляется в кухню, открывает морозильник и заглядывает внутрь. — Это прошлогоднее? — спрашивает, вынимая упаковку ванильного мороженого.

— Балда, я его вчера купила, — качаю головой. — А ты разве не на диете перед свадьбой?

— Да наплевать! Что есть, то есть.

— Ничего потом не хочу слышать, — предупреждаю заранее, предвидя, что завтра она будет отчитывать меня за то, что позволила ей объесться.

— Да ладно, Эле, хотя бы сегодня вечером не приставай! — Гайя ищет две ложечки в ящике на кухне. — Ты лучше составь мне компанию.

Я, разумеется, предвидела и это тоже.

Гайя берет пульт и начинает менять каналы до тех пор, пока не находит MTV с Шакирой, которая чувственно виляет бедрами. С восхищением наблюдаем, как она пляшет на многолюдной улице — прекрасно выглядит и с идеальным макияжем.

— По-твоему, у нее действительно потрясающая задница? — спрашивает Гайя.

— Боюсь, что да, — киваю я. Подруга относится к телезвездам как к потенциальным соперницам. Меня всегда это ужасно смешило.

— Ты не думаешь, что она у нее чересчур толстая? — настаивает.

— Нет, Гайя, уверяю тебя, она потрясающая.

— Мне она кажется непропорциональной.

Пытаюсь быть объективной:

— Ну, вообще-то, и правда, задница Шакиры вдвое больше твоей.

Замираем в молчании. Алкоголь по-прежнему в крови, и его влияние не помогает нам, потому что в этот момент обе думаем, является ли это комплиментом Гайе или Шакире. И не можем понять, как выбраться из этой ситуации.

— Самуэль ее обожает, — отрезает Гайя. Вздыхает, погружая ложку в содержимое упаковки мороженого. — Но вообще я не волнуюсь: я уверена, что вживую она не такая красивая.

— Ну, спасибо, Гайя, теперь, когда ты мне это сказала, я могу спать спокойно.

Моя подруга полагает, что нам требуется утешение каждый раз, когда мы видим девушку красивее себя.

— Все эти видео подкорректированы, — продолжает она с предельной серьезностью. И я знаю, что она делает это также и для меня, потому что любит меня и не хочет, чтобы я чувствовала себя ущербной по сравнению с Шакирой.

— Ну конечно, и потом мастера по макияжу делают чудеса, разве не так? — кажется, тема меня захватила.

— Кстати, о макияже… У меня в субботу будет Джессика Моро — лучшая в этой области. Она делает макияж звездам на Венецианском кинофестивале. Она потрясающая! — Лицо подруги светится при смене темы. — И потом, Патрик сделает мне прическу.

— Ты будешь потрясающе выглядеть.

Я уже видела платье. Хотя, будучи в Риме, я и не смогла сопровождать Гайю, она умудрилась вовлечь меня в изнуряющие поиски, отправляя фотографии из примерочных магазинов свадебных платьев всего Северо-Восточного региона. В конце концов мы выбрали платье от Dolce&Gabbana цвета слоновой кости, с корсажем и пышной воздушной юбкой, как у дам XVII века.

— Наверное, это уж чесчур, особенно с этими перчатками до локтя, но я чувствую: это платье — мое…

— Ты будешь потрясающе выглядеть. — Конечно, я это уже говорила, но повторяю еще раз.

— Слушай, Эле… Как думаешь, я правильно поступаю, выходя за Самуэля? — внезапно спрашивает Гайя смиренным тоном.

Господи, что это? Неужели она собирается передумать?

— А почему ты меня спрашиваешь?

— Да не знаю… — Гайя хмурится и надувает губки, напоминая потерявшегося щенка. — Просто мне ужасно страшно!

— Иди сюда, — шепчу с нежностью, обнимая ее. — Уверена, ты делаешь правильный выбор, иначе я не согласилась бы стать твоей свидетельницей, что скажешь? — пытаюсь ободрить подругу.

Следует долгая пауза. Потом Гайя доверительно сообщает мне:

— В последнее время у нас все странно.

— В каком смысле?

— В том самом! — Она поднимает глаза к небу. — Мы уже давно сексом не занимались.

— Как давно?

Она начинает считать на пальцах:

— Если считать соревнования Милан — Санремо, Джиро ди Фиандре, Париж — Рубо (это только соревнования, которые он считает самыми важными), то около двух месяцев!

— Правда? — спрашиваю, стараясь выглядеть не очень шокированной.

— Да! — Она вздыхает. — Тебе это не кажется грустным?

— Ну… — Я не знаю, что ответить. Собираюсь сказать ей, что еще печальнее заниматься сексом и не получать оргазма, как в моем случае, но потом сама себя обрываю: сейчас мы говорим о ней, а не обо мне. И моя роль лучшей подруги заключается в том, чтобы облегчить драматизм ситуации. — Дорогая, после той суммы, которую ты заставила меня потратить на платье свидетельницы, у тебя нет права на то, чтобы передумать. Предупреждаю тебя!

Гайя улыбается, потом снова на минуту задумывается:

— Похоже, сегодня вечером он приходил ко мне, чтобы все загладить…

— Боже, если это так, — сглатываю, — а, наверное, так и есть, тогда я жалею, что приняла участие в организации девичника.

— Шутишь? Это была потрясающая вечеринка.

— Скажи мне правду: стриптизер на самом деле тебе понравился? — подмигиваю.

— Эле, не будем об этом… — она прячет лицо в ладонях, — он был микроскопический!

И Гайя делает красноречивый жест пальцами.

— Неправда!

— Клянусь!

— Ну ладно, для следующей свадьбы мы подберем тебе кого-нибудь хорошо оснащенного! Смотрю на часы на стене и понимаю, что уже рассвет. — Пошли спать?

— Только если оставим свет включенным. А то ты сразу заснешь.

— Действительно, у меня были именно такие намерения, — отвечаю.

— Уф-ф-ф, но я еще хочу поболтать!

— Я этого и боялась…

* * *

Мы в постели и уже давно болтаем. Ну, или скорее Гайя болтает. Она растянулась на той стороне кровати рядом с окном — там, где спал Леонардо в последний раз, когда мы занимались любовью в этой комнате. Напряжение от предстоящей свадьбы делает мою подружку еще разговорчивее. Гайя рассказала мне все, что можно, о жизни Самуэля Беллотти, теперь я могу написать о нем дипломную работу.

Мы лежим лицом к лицу, касаясь согнутыми коленями.

— Мы можем хотя бы выключить свет? — спрашиваю. — У меня глаза болят.

Она кивает, сдавшись, но с предупреждающим взглядом, который говорит мне: «Еще не время спать». Я выключаю светильник у кровати, и мы оказываемся в темноте.

— Эле?

— А… — мычу.

— Как давно мы уже дружим?

— С первого класса.

— Сколько раз мы ночевали вместе? Тысячи?

— Ну, почти.

— Мне хочется плакать, когда подумаю, что, возможно, этого больше никогда не случится.

Мои глаза привыкли к темноте, и я вижу черты ее лица. Со своим хвостиком она напоминает сейчас тинейджера. Этот момент переносит меня во времена лицея, когда, потихоньку болтая и хихикая, мы лежали в постели в ее комнате, в то время как сестренка Алессандра храпела в своем спальном мешке с рисунком Snoopy.

— Я надеюсь, что это еще повторится. В крайнем случае, я лягу между тобой и Самуэлем, — заявляю.

Гайя взрывается смехом.

— Что такое? — спрашиваю, погружаясь головой в подушку.

— Ты помнишь, в летнем лагере на Доломити^[12]… той ночью, когда Винченцо из Неаполя вбил себе в голову, что будет спать между нами?

Я тоже начинаю смеяться, вспоминая этот эпизод. Нам было по тринадцать лет, Гайя заставила Винченцо поверить, что мы обе влюблены в него и что в полночь, после обычного обхода, мы впустим его в нашу комнату через окно. Бедняга всю ночь прождал на холоде, а мы из окна передавали ему закодированные сообщения, не имеющие никакого смысла, которые он силился расшифровать в надежде, что мы ему откроем.

— Мы были настоящими стервами…

Внезапно чувствую ностальгию по тем двум девчонкам. По тому, что с ними случилось, по тому, насколько они сейчас взрослые, хотя остались маленькими глубоко внутри. В тридцать лет вроде бы ничего не изменилось, несмотря на то, что Гайя собирается замуж и, вероятно, в один прекрасный день станет матерью, а я переживаю самый сумбурный период своей жизни.

— Давай еще поболтаем, — говорит Гайя тихо. — Прошу тебя, не засыпай. Мы уже давно не были вместе вот так, мне этого не хватало.

— Мне тоже, — бормочу.

И прежде чем осознаю что-то, погружаюсь в сонную кому. Спокойной ночи, Гайя. Я всегда буду рядом с тобой.

Примечания

3

Tabula rasa (лат.) — чистая доска.

4

Vol-au-vent (франц.) — маленькие корзиночки из слоеного теста, которые наполняют кремом из сыра, грибов и овощей либо сладким кремом.

5

Моло Чинкве (итал. Molo Cinque) — Пятый причал.

6

Риальто (итал. Rialto) — самый античный район Венеции, знаменитый благодаря одноименному мосту Риальто.

7

Чикеттерия (итал. cicchetteria) — типичные венецианские закусочные, где подают алкогольные напитки и разнообразные закуски.

8

Польпетте (итал. polpette) — маленькие котлетки круглой формы, размером с грецкий орех, из мяса, рыбы или овощей.

9

Спиедини (итал. spiedini) — закуски, нанизанные на шпажки, что-то вроде маленького шашлыка из мяса или овощей.

10

Остерия (итал. osteria) — тип закусочной, где подают только алкогольные напитки и небольшие закуски, без горячего.

11

«California Dream Man» — знаменитая группа стриптизеров мужского пола, очень популярная в Италии.

12

Доломити (итал. Dolomiti) — горная гряда, относящаяся к Восточным Альпам в Италии и растянувшаяся между провинциями Беллуно, Тренто, Удине и Порденоне.