Вырвать крылья

Ирмина Изфри, 2023

Вторая книга цикла "Отчаянные невольницы".Как больно бывает любить! Ида Соболева влюблена в Константина Розова с первого дня их знакомства, а точнее пять лет своей жизни. Все эти годы мужчина пользуется ее телом и никогда не называл своей, но она готова и к таким отношениям, лишь бы Розов был рядом. Наверное, этот мужчина просто не понимает своего счастья, которое перед ним, Соболева всегда наготове удовлетворить его желания. Просто еще не дозрел. Но однажды в своих играх они переходят черту, и появляется третий участник – сестра подруги Иды, чтобы развлечь Константина. Оказывается, этот красавчик умеет любить! Розов женится! Ида не хочет мириться с таким итогом и дарит на годовщину свадьбы подарок жене любимого мужчины, который делит жизнь двух женщин на «до» и «после».

4

Прогулка закончилась перекличкой, Диана подняла глаза к небу, и посмотрела на хмурое, темное небо. Снова будет дождь, осень в этом году не радует теплой погодой. В принципе ей все равно, ее местонахождение не изменится еще лет шесть. Дождь, снег, или зной с засухой ей все по одному месту. Здесь все такие полулюди, безэмоциональные существа, даже и не скажешь с первого взгляда, что эти тени раньше были женщинами.

Сидела каждая в своей крохотной камере одна, чтобы никто не мешал совести, грызть заключенную изнутри.

Диану же съедала другая напасть, она не могла смириться с тем, что настоящий убийца ее мужчины на свободе. Кто мог желать смерти Кости? Она обязательно докопается до истины, и накажет настоящего преступника.

Мыслительный процесс она совмещала с тренировками, только они помогали забыться, Диана закрывала глаза и видела себя на ринге, вот она снова в перчатках, с каппой во рту, готовая к победе. Изматывает себя отработками приемов, представляя перед собой соперницу, пока силы не покидают тело, и она валится на кровать, как только вырубается свет в камере.

Снова капает мелкий мерзкий дождик, женщины не разговаривают между собой, а только перекидываются взглядами, многих здесь Диана знает, эти лица не меняются перед ней уже два года. Но имен нет, только номера. Когда появлялись новенькие, глаза загорались и все с любопытством осматривали их, еще не успевших потухнуть, с искрами в глазах. И через какое — то время, те тоже сливались с безликой толпой. Редко перебрасывались ничего не значащими фразочками, сухими хриплыми голосами.

— Розова — Диана не среагировала на окликнувший ее женский голос — Розова — уже громче кричала одна из надсмотрщиц. Девушка закопалась в своих мыслях, она давно не слышала своих имени и фамилии.

— Эй — ее толкнула в плечо рядом идущая женщина — ты же вроде Розова. — Она махнула головой в сторону стоявшей женщины в форме. Та хмурилась, от того, что не могла найти нужную ей заключенную.

— Ну, я — Диана даже испугалась своего голоса, он словно не ей принадлежал, словно из какого — то дальнего глубоко колодца.

— Пройдем за мной — строго глядя, проговорила надсмотрщица. — Начальник вызывает.

— Диана Васильевна — заключенная стояла перед мужчиной в форме, сцепив руки в замок, заметно нервничала, и смотрела в пол. — Добрый день, присаживайтесь.

Диане пришлось посмотреть в глаза мужчине, который вызвал ее к себе впервые за два года нахождения ее на зоне. И что понадобилось этому блюстителю закона от нее?

— Диана Васильевна, у меня для вас хорошие новости — она подняла брови и внимательно следила за движениями начальника тюрьмы. — Пришел ответ на мое прошение о переводе вас в другую колонию. — Диана удивленно уставилась на начальника, впервые слышит, о каком — то прошении, она точно к этому не причастна. — Не удивляйтесь, в этом состоит моя работа. У вас хорошее поведение, режим вы не нарушаете, характеристику я дал тоже положительную. Вас одобрили, и завтра вы уезжаете отсюда.

— К — Как? — язык не слушался, он словно застыл, — в какую?

— Там будет лучше, там не такой строгий режим, вы будете общаться с другими заключенными, работать. — Мужчина смотрел на побледневшую от неожиданности подопечную, в ее глазах не было радости, восторга от того, что теперь она будет общаться с такими же бедолагами, застрявшими в каменных стенах колоний, даже показалось, что она не желает покидать это проклятое место. — Там вы вернетесь в жизнь, пусть не полноценную, ну все же.

— А связываться с родственниками там разрешают?

— Да, конечно, раз в неделю — это единственное, что порадовало девушку, а так абсолютно все равно где отсиживаться до конца срока, дружбу она водить ни с кем не собирается.

Ее вернули на прогулочную площадку, и Диана почувствовала на себе завистливые взгляды подруг по несчастью, все знали, что к начальнику тюрьмы вызывают только избранных, кого считают, что перевоспитали, и кто готов вернуться в социум.

— Ну что? — догнала Диану, та, что тыкала ее в плечо. — Какие новости?

— Завтра меня увозят отсюда. — Безразличным тоном ответила на любопытный взгляд осужденной.

— Везет тебе девочка, — выдохнула женщина — а я здесь долго еще гнить буду.

— Почему? — Диана впервые с интересом посмотрела на собеседницу.

— Так я трех козлов убила, — и лицо женщины окаменело в злобной маске — они изнасиловали двух моих дочерей.

— Я бы тоже за это убила — от такого признания Диану пробила дрожь, на месте этой заключенной так же поступила бы любая мать. Но, если совершается самосуд, человек сразу становится убийцей, и попадает в это темное логово, где находятся все переступившие через букву закона.

— С особой жестокостью — женщина скривила губы в страшной усмешке — я их выследила, усыпила, связала. Вывезла на пустырь — женщина сплюнула — отрезала им их причиндалы, а когда они пришли в себя, засунула их члены в их задницы. — Злорадный смех эхом распространился по периметру. — И никогда я не признаю свою вину, таких гондонов — надо убивать.

Впервые, за эти два года, проведенные в тюрьме, Розова поняла, что все еще может чувствовать, сердце сжалось от жалости к этой женщине, и ненависть к тем, с кем расправилась мать двух пострадавших девочек, обожгла грудь. Диана пожалела, что у нее не было возможности отомстить убийце Кости, она бы тоже тогда находилась здесь без малейшей доли сожаления о содеянном.

Ее, и еще троих девушек, после завтрака усадили в небольшой автобус с решетками на окнах, и такими же перегородками между ними и охраной. Диана сидела около окна и смотрела на деревья, мелькающие вдоль дороги. Девчонки перешептывались, радуясь тому, что их монотонная одинокая жизнь поменяется, смотрели на нее, и не могли понять, что в голове у этой отстраненной от всех девушки. По дороге забрали по паре зечек, их других колоний, видимо это все принявшие наказание и осознавшие свои ошибки заключенные, заслуживающие послабления в режиме. Диана поглядывала на них, все довольно молодые, правда глаза у некоторых как у стариков, бесцветные, ни одной искорки, мутные взгляды и только. Неужели она также выглядит? Розова не видела себя в зеркале очень давно, внешний вид перестал ее заботить, волосы остригли, и теперь у нее нет ее шикарных белых локонов, она снова с темными русыми волосами, собранными в короткий хвостик на затылке. Может хоть в этой тюрьме, можно будет смотреться в нормальное зеркало, и увидеть на кого она стала похожа.

Прибыли на новый режимный объект поздно ночью, после отбоя, их сразу развели по камерам. Надзирательница нашла приготовленную для нее койку на верхней полке.

Диана не споря, в один прыжок забралась на свое новое место обитания и сразу провалилась в глубокий сон, чего не было, уже долгих два года.

— А у нас тут новенькая — голос пробивается сквозь дрему, он грубый, прокуренный, если бы не знала, что в женской тюрьме находится, могла подумать, что парню принадлежит. — А ничего такая — Диана поняла, ее рассматривают, но показывать, что проснулась, не стала, послушает, что о ней думают сокамерницы. — За убийство говоришь, сидит? — голос начал отдаляться, и Диана тихонько выдохнула, не хотелось начинать знакомство с конфликта.

— Да — другой голос, раздается снизу, видимо эти две ранние пташки проснулись до подъема, и теперь нашли жертву для перемывания костей. — Мужа подорвала, — откуда эта женщина может знать о ней, Диана только ночью появилась здесь. — Вчера, пока полы мыла у начальника, слышала, как они с Ленькой обсуждали новеньких, распределяли по камерам, вот про нее и узнала.

— Давно сидит? — интересовался грубый голос.

— По — моему три уже отсидела, а так все десять дали.

Собеседница присвистнула:

— Так и не скажешь, молодая. Что девкам надо? Ну, если плохой муж, бросила бы его, и пусть пасется себе дальше.

— Они вроде из богатых были.

— Может, издевался над ней? — Диане так хотелось подскочить и встать на защиту своего мужа, выкрикнуть, что он был самым нежным и любящим мужчиной на свете. — Черт этих богатых разберет.

Голоса затихли. Диана смогла открыть глаза, пора обживаться на новом месте. После двух лет сидения в одиночке, нахождение в камере с двадцатью заключенными вызывало страх, волнение. Боязнь, что разучилась уживаться с другими людьми, завибрировала в груди.

Вновь прибывших, собрали в бараке, где находились административные помещения. Их встретил начальник колонии — Голова Александр Николаевич, строго смотрел на стоявших перед ним женщин, ознакомил с правилами пребывания в здешних местах, предупредил о последствиях нарушения режима. Карцер, штрафной изолятор, лишение пищи — это все ожидало провинившегося заключенного.

Валентина — надсмотрщица, проводила ее назад в камеру, тут ее ждали.

Полноватая женщина с широкими плечами, и узкими бедрами, каштановые волосы собраны под косынку, стояла, привалившись к стене, сложив руки на груди. Ее изучающий взгляд блуждал по телу Розовой.

— Ну наконец — то — сделала шаг к Диане, а Розова понимает, что перед ней та зечка, с грубым голосом, и внимательно обводит новую знакомую взглядом. Мужик в юбке, говорят про женщин с таким складом фигуры, со спины так точно, вот и голос, как по заказу, такой низкий и хриплый. — Как звать?

Диана растерялась, для нее все в новинку, трудно перестроится на новый уклад жизни.

Женщина поняла, что ввела своим присутствием, а может и внешним видом новенькую в ступор, и продолжила.

— Я Светлана, «мамка» — слежу, за порядком в нашем отряде. — Она гордо выпятила грудь, показывая свою важность в колонии. — Мне нужно с тобой определиться, чем ты можешь быть полезна. — Светлана взяла в ладони кисти новенькой и осмотрела руки. — Неженка.

Диана удивилась, как могла эта женщина понять, что раньше у нее была бархатная кожа, руки не знали домашних хлопот. Только боксерские перчатки, украшали кулаки, бившие по груше, или сопернику, о чем говорили сбитые костяшки, но пока «мать» на них не смотрела.

— Ты язык проглотила? — Светлана смерила ее оценивающим взглядом. — Говорить — то будешь, или обет молчания дала? — не отставала от нее зечка.

— Буду. — Диана взяла себя в руки, нужно вливаться в коллектив, ей еще долго отбывать свой срок, пора снимать броню. — Розова Диана — протянула руку, и почувствовала крепкое пожатие, на ладони.

— Шить умеешь? — Светлана начала определять, куда отправить новенькую.

— Нет.

— Готовить?

— Плохо.

— Ну, тогда тебе только убирать сортиры.

— Это что?

— Ты что даже про сортиры не знаешь?

— Похоже на французское слово sortir.

Ее оглушил громкий смех, Светлана аж согнулась пополам, облокотившись на колени руками.

— Вот насмешила — сквозь прерывистый смех говорила «мамка». А Диана, стояла и смотрела на женщину, не понимая, что происходит. Что она такого сказала? — Ладно — наконец успокоившись, главная, хлопнула ее по плечу. — Пристрою тебя к Аньке, она всему научит. Заодно узнаешь, что такое сортир. С тряпками управляться умеешь?

— Ага — а саму трусит, она никогда в жизни даже пылинки не стерла, ее задачей было хорошо учиться, посещать разные кружки, чтобы стать настоящей светской девушкой, и удачно выйти замуж. Но она быстро учится, надеялась, что с тряпкой то точно справится.

Светлана шла впереди, Диана семенила сзади, по бесконечному узкому коридору. Наконец дошли до небольшого помещения, отделанного старой белой керамической плиткой.

— Анька — выкрикнула Светлана, и из дальней комнаты выскочила молодая девушка, она, не глядя по сторонам бросилась на шею «мамки», и прижалась к ее губам в страстном поцелуе.

Диана никогда не видела более отвратительной картины, боялась, что ее сейчас вырвет. Эти две женщины, не стесняясь ее присутствия облизывали друг друга, причмокивая и постанывая. Розова больше не могла вынести это зрелище и громко откашлялась.

— Так — отстранила от себя Аньку главная — я не за этим сюда пришла. Вот — она повернулась к Диане и указала на нее вытянутой ладонью, — привела тебе ученицу. Покажешь ей все.

— Хорошо «мамочка» — довольно улыбаясь и облизывая губы проговорила девушка, — она будет с нами работать?

— Да. Диана теперь в нашей команде. Я тебе доверяю — прошептала возле уха Анны и они обменялись легкими поцелуями.

Пройдя в дальнюю комнату Розова увидела, что здесь находятся еще работницы ей представили Таю и Катю, на вид простые девушки, такие же как она.

— У нас все хорошие, добрые, наша камера, даже конкурс на самую уютную комнату выиграла — похвасталась Анна. А Диане так и хотелось рассмеяться, и задать вопрос, какого хрена все такие хорошие, добрые девочки вы сидите в местах не столь отдаленных. Вместо этого постаралась мило улыбнуться

— Розова Диана.

Диана пялилась на унитазы, туалет — сортир, теперь она вспомнила, что раньше случалось слышать это слово. Значит, придется преодолеть брезгливость, понаблюдать за своей напарницей и делать то же самое. Противно, неприятно, но выделяться из толпы Диана не хотела. Аня дала ей небольшую тряпку указала, что нужно вымыть выложенные белой допотопной плиткой стены.

— Сначала на мокро — командует Анна — потом насухо, все как везде. — Подозрительно обводя Диану глазами, перевела взгляд на стенку.

Диана никогда в жизни не терла стены, не выжимала тряпки, поначалу ее даже позабавило, это занятие, не так и сложно, как она думала. Когда они оттирали втроем уже пятую душевую, она поняла, что устала как от тренировки. Быстрее бы это закончилось! Она вытирала потный лоб, уже без омерзения, не обращая внимания на перчатки и замызганную тряпку в руках.

— А вот теперь сортиры — Аня такая же взмокшая, и раскрасневшаяся от работы, забрала ведро и двинулась в туалеты.

«Вот и встретились» — мысль в голове, а самой реветь охота. Она стоит и смотрит на пять белых горшков. Мама шутила иногда, когда маленькая Дианочка начинала капризничать и плакать, говоря, что не хочет в школу, ей там не нравится.

— Надо учиться, а то придется унитазы намывать, в какой нибудь задрипанной гостинице. — Словно наяву прозвучал мамин голос. А в жизни вот как бывает, учишься, стараешься, потом какая — то сволочь подставляет тебя, и ты стоишь в тюрьме и смотришь на унитазы, в которые обитатели колонии справляют нужду.

Не без отвращения, дыша через раз, Диана все — таки их помыла, в душе раздирало от несправедливости, свалившейся на ее голову. На эти жизненные испытания, которые ей приходилось проходить по чей — то там воли. За что ей это? Разве недостаточно было лишить ее любимого человека и свободы? К концу, она уже злостно терла последнего фарфорового друга, чуть не рыча от раздирающих ее чувств.

Анна, увидев ее напор похвалила за усердие, сложила руки в бока.

— Там в углу половая тряпка, с красной маркировкой, полы здесь промоешь, и на сегодня закончим. — Аня ткнула пальцем в правую сторону и Диана, убрав тряпку с зеленой отметкой, пошла, искать половую. Такой она еще сегодня не пользовалась.

Идет в сторону правого угла и замирает, там в углу сидит нечто серого, грязного цвета, собралось в комок и готово кинуться на нее сверкая своими красными глазами. Диана испугалась, ей даже показалось, что эта тварь на нее фыркнула.

— Там крыса — завизжала Розова и с быстротой молнии выскочила из сортира, который отмывала последний час.

— Какая крыса? — Удивилась надсмотрщица, закрепленная за их группой. — Нет у нас тут крыс, всех вытравили.

— Там — указывая в помещение, откуда только что выскочила, глаза круглые, полные страха, всю трясет — она огромная, глазищи красные, сверкают.

— Ну пошли, посмотрим.

Диана шла за Валентиной, стараясь ступать бесшумно, чтобы тварь на нее не среагировала.

— Ну и где? — развернулась к ней женщина.

— В углу — Диана сжалась, никогда в жизни не видела крыс, сегодня впервые произошло их знакомство. Девушка понимала, что в десять раз больше той серой твари, но боится, словно та и вправду может ее съесть.

Валентина прошла к углу, где по утверждению заключенной притаилась крыса, присмотрелась. Кто-то просто бросил половую тряпку, и она бесформенной массой лежала на полу, а красная нашивка смялась так, что стала похожа на два горящих глаза. Женщина взяла ершик, стоявший рядом, подцепила тряпку:

— Лови! Это твоя крыса! — Она протянула в сторону трясущейся заключенной висящую тряпку, и та вскрикнула, явно впервые увидев нетканное полотно.

— Что это? — голос дрожал, руки в резиновых перчатках прижались к груди.

— Тряпка — полы мыть — брезгливо сморщилась надзирательница, скинула полотно к ногам заключенной. — Ну ты даешь — протянула она и рассмеялась — ты откуда такая? Полы то хоть помоешь без криков?

— Помою — Диана выдохнула, она снова облажалась, но эта тряпка реально была страшная, откуда девушка могла знать, что простая вещь может быть такой пугающей.

Вечером вся колония знала, что новенькая истерила, увидев на полу мокрое, полотно, каждая, проходя мимо, подмигивала ей, улыбалась, а некоторые хлопали по плечу, и вздыхали, выражая свое сочувствие. Диана же сидела злая, и дергалась от каждого прикосновения к себе. Она им еще покажет, Диана Журавина сильная, и всегда справляется со своими задачами лучше всех.