Да здравствует катарсис!

Ирина Шива, 2022

Отчасти правдоподобная история, написанная в ироничной форме. Рассказывает о том, что каждому человеку приходят возможности кардинально изменить свою жизнь, которая на самом деле является "бегом по замкнутому кругу". И если мы решаемся, то награда превосходит все ожидания.Рассказ подразумевает продолжение, где будут видны изменения в мышлении героини и ее судьбе.Телефон "ангела" Ольги самый настоящий и вы всегда можете им воспользоваться, будучи в Стамбуле.Желаю приятно прочтения! Чудесного настроения!И пусть чудеса будут спутниками вашей жизни!Да будет с вами сила моего намерения познакомиться ближе и начать слышать свою душу и Высшее я. С любовью ко всем читателям на всех ресурсах!

"Посвящается моим папе и маме, братьям и сестре, двум дочерям, трём внукам и внучке и всему роду, а также моему любимому мужу".

День не задался с самого начала. Босс был злой, как собака, что было для него привычно. То у него не ладилось с поставщиками, то с подрядчиками. Конечно, если набрать по объявлениям кого ни попадя, то каких результатов можно ожидать? Сколько раз я говорила Антону Аркадьевичу, что нужно приглашать по рекомендации, тогда и толка было бы больше. Но у босса был свой взгляд на мир, а моё мнение его совсем не интересовало, как мне казалось, и прибыль тоже. Ему нравился сам процесс.

Кстати, в этом мы были с ним схожи. Вот ведь Шерочка с Машерочкой притянулись.

"Нет, ну а что? А кого ещё ему слушать, если не свою правую руку — своего главного бухгалтера", — думала я, жуя булочку со сладким чаем. Честно говоря, сводить дебет с кредитом мне надоело до чёртиков. Понятное дело, что математика — царица наук, но она у меня сидела уже в печёнках. Иногда так глаз дёргался, когда босс, он же отдел снабжения, он же кладовщик, он же сметчик и ещё пяток специалистов по совместительству, забывал положить в заветную папочку какие-то чек или накладную. Была у нас такая папка заведена для сотрудников, коих у нас было «ты, да я, да мы с тобой». И нужно-то было от них: оставлять первичные документы или накладные, которые приносили все кому не лень в нашу, как мне казалось, «шарашкину контору».

"За какие же такие мои заслуги ноги принесли меня по этому адресу, когда я устраивалась на работу?" — думала я каждый квартал. В этой жизни греха за собой я не чувствовала и в чём был подвох, не понимала, и это меня напрягало.

А напрягалась я часто, особенно когда сводила дебет с кредитом, что никогда, никогда не получалось сразу. И потому мне на несколько дней приходилось становиться ищейкой и искать в тумбочках, папках и даже мусорном ведре чеки или что-то похожее на них.

Как-то раз после моих очередных поисков ко мне заглянула наша сотрудница Зина. Без 100 грамм я, наверное, и не вспомню тот букет должностей, кои были на неё возложены.

Была она чуть постарше меня, в теле, этакая Фрекен Бок, однако, начитанная и воспитанная, что давало возможность посплетничать нам вдоволь. Мы пили сладкий чай с лимоном вприкуску с крендельками, посыпанными душистой корицей.

— Знаешь, — сказала она, — вот ты тут сидишь в своих цифрах, света белого не видишь, а тебе нужно уже о душе подумать…

При этих словах пряный аромат корицы замер в горле, от чего дыхание спёрло и глаза наполнились слезами.

— Вот видишь, — продолжала она, глядя мне в глаза, — душа твоя подтверждает мои слова.

Мои ресницы захлопали ещё быстрее, а сердце чуть не выпрыгнуло. Я напряжённо, но с предвкушением чего-то смотрела на неё. В моей голове пронеслась мысль:"Интересно, она белены объелась или головой ударилась, неужто мне пора того", — и я закатила глаза к потолку.

Но Зина не обращала внимания и лепетала, как блаженная: про сознание, про то, что мы — души вечные, воплощаемся каждый раз и что, возможно, мой босс в прошлой жизни был моим мужем. А я ему, дескать, плохо служила и поэтому я уже столько лет валандаюсь с ним в шарашкиной конторе. И не могу уволиться, так как какая-то непреодолимая сила держит меня здесь.

Что-то в её словах меня насторожило. Вдобавок меня стало тошнить и одновременно в голове что-то стало шевелиться, возможно, это крендельки пытались найти себе место в голове.

"А причём тут голова? — стала думать я. — Наверное потому, что в желудке места нет, ведь там всё скрутило", — присоединился другой голос. И я стала вспоминать, не ударялась ли я сама головой в последние дни. Зина не обращала на меня никакого внимания — она была «в ударе». И никто и ничто не могли её сейчас остановить. Она решительно налила в стакан воды из графина, что стоял рядом. Отодвинула кружку с остывшим чаем и тарелку с крендельками. И тихим, но уверенным голосом сказала:

— Пей.

Я закрыла глаза, сделала несколько глотков воды. Она оказалась тёплой, хотя вода всегда была такой, но почему-то именно сейчас я чувствовала и температуру воды, и вкус, и запах.

Моя чувствительность обострилась, и я точно поняла, что я уже никогда, никогда не буду такой, как прежде. Что-то произошло в тот самый момент, когда дыхание моё остановилось на несколько секунд от услышанного… Произошло нечто, что невозможно было описать никакими словами…

Я посмотрела на коллегу совершенно другим взглядом, Зина это почувствовала и улыбнулась. На какой-то миг мне показалось, что это улыбка мамы, я даже тряхнула головой, чтоб сбросить наваждение.

"Ёшкин кот, — подумала я. — Остановите планету, я сойду", — в моей голове был приличный запас подобных выражений, которые достались мне от моего бывшего, но несостоявшегося мужа Сан Саныча (он же Шурик, он же Сыч), который прошёл огонь, воду и медные трубы одновременно.

Больше не хотелось ни о чём разговаривать. Тишина повисла в воздухе. Зина поднялась, помялась, налила стакан воды, запрокинула руку, как заядлый алкаш, и, опустошив стакан, резко поставила его на стол. Он громко брякнул. От неожиданности я подпрыгнула на стуле.

— Ну, — сказала она, — я пошла.

В этот момент она была похожа на волка из мультика, который пришёл в гости к хозяйскому псу и всё норовил спеть после выпитого и съеденного. Образ нарисовался так отчётливо, что в этот момент приступ смеха стал накатывать откуда-то из живота.

"Ох уж эти крендельки", — промелькнуло в голове снова.

Зина сначала вытаращила на меня свои глаза, затем стала переминаться с ноги на ногу, затем махнула рукой — типа была не была, и снова стала моститься на стул, при этом с осторожностью поглядывая на меня, соображая, не тронулась ли я головой. Я вдруг почувствовала, о чём она думает и ответила ей вслух:

— Она тронулась ещё тогда, когда я устроилась в эту шарашкину контору. А сейчас все отлично, — старалась выговорить я, держась за живот и содрогаясь в конвульсиях от смеха.

Она — это моя голова, которая лёгких путей не искала и вечно попадала в какие-то мелкие или не очень передряги.

Зина расслабилась и закатилась заливистым смехом: её живот и грудь пятого размера содрогались, как вулкан при извержении. От этого мне становилось ещё смешнее, и я перешла на что-то, находящееся между свистом и стоном.

Конец ознакомительного фрагмента.