Жена на год

Ирина Шайлина (2024)

Артур Вершинин мой бывший муж, который выбросил меня из своей жизни ещё семь лет назад. А теперь он на моём пороге. — Мне нужна твоя помощь, — говорит он словно сам себе не веря. — Отец оставил мне своё состояние только с условием, что я женюсь на тебе. — Иди в задницу, — прошу я и делаю попытку закрыть дверь. Мне хотелось употребить слово крепче, но глаза бывшего мужа и так удивлённо расширяются. Прежняя Юля, та, которую он знал, была не такой. — Я должен спасти семейное дело, — упрямо отвечает он. — Только на год. Я заплачу тебе. Я знаю, что твоя дочь больна… Я бы засмеялась, но едва сглатываю горький ком в горле. Артур всегда умел давить на больное. Я ненавижу его так же сильно,как когда-то любила, и совершенно не хочу спасать его ненавистную семью. Но он прав — мне нужны деньги.

Глава 2. Юля

Газет я не читала сто лет и не планировала этого делать ещё столько же. Но судьбоносные вести подкараулили меня именно на газетном листе, в который продавщица рынка завернула мне кусок телячьей вырезки.

Я развернула газетный лист, украшенный пятнами крови, бросила кусок мяса в миску и открыла дверцу гарнитура под раковиной, где по классике пряталось мусорное ведро, потянулась к нему со скомканным листом и… остановилась. Знакомая фамилия, до боли знакомая.

Вершинин. Там было написано Вершинин.

— Выбрось, — строго велела я себе. — Не читай эту гадость.

Однако было поздно. Я села на табуретку и развернула газетный лист. Несколько минут вчитывалась в текст статьи, не понимая слов.

— Умер, — тихо проговорила я. — Он умер.

Заплакать бы, от счастья конечно же, но слез нет, ровно никаких эмоций нет вообще. Просто сижу и смотрю на скупые строчки. Рак легких. Даже странно, Вершинин старший никогда не курил и вообще следил за своим здоровьем. Сволочь… Продолжаю читать. Семья безутешна — на этом месте я даже хихикнула. Наверное, все они потирают руки в предвкушении дележки наследства. Несколько строк о том, как много Вершинин занимался благотворительностью и сколько добра нёс в мир.

— Дерьмо ты нёс в этот мир, — снова прокомментировала я. — Гори в аду.

Лист следовало выкинуть, но я все читала и читала статью, уже выучив наизусть. Раздались тихие шаги — Дианка. Она остановилась в дверях. На меня смотрит. Не в глаза, нет, Дианка редко смотрит в глаза. Смотрит на испачканный кровью газетный лист, который ходуном ходит в моих руках, от того, что они трясутся мелкой дрожью.

Я скомкала лист и отправила его в мусорное ведро — там ему самое место. Туда бы ещё выбросить все свои воспоминания об этой семье, но к сожалению, они ещё свежи в памяти.

— Всё хорошо, Диан, — улыбнулась я. — Время лечит. Оно вылечит все, даже то, что так страшно потерять.

Диана ничего не ответила. Я торопливо убрала кусок мяса со стола, помыла его, порезав тонкой соломкой, замариновала в травах и лимоном соке. Такое мясо моя дочь ела, не варёное, не жареное, а запечённое почти без масла, буквально до хруста. Я была рада и этому, плевать, что хорошая молодая телятина стоит, почти как золото, главное ребёнок ест.

— Будешь кушать?

Дианка прошла и села на свой стул. Значит, хочет. С приёмами пищи у нас была беда. Караул, я бы сказала. Сейчас Дианка соглашалась есть только банановые кексы, то самое мясо, и макароны. Бывало и хуже. Кексы я пекла прошлой ночью и втихую намолола в тесто немного овсяной крупы — хотелось хоть как-то разнообразить дочкин рацион. И сейчас с замиранием ждала — станет есть или нет?

Дианка откусила кусочек. Задумалась. Потом прожевала и проглотила. Я рассмеялась — чудесный день! Сначала умер Вершинин, потом Дианка согласилась есть кексы по новому рецепту.

После обеда я работала, Дианка играла на полу. Играла она всегда молча, лишь иногда монотонно напевала себе что-то под нос. Говорить она умела, и даже неплохо, но заставить её разговаривать было нереально. Иногда она повторяла мои слова, и совсем редко отвечала на вопросы. Чаще просто игнорировала.

Сейчас она листала детскую, в картинках, книжку. На каждой странице останавливалась подолгу, смотрела, думала что-то. Интересно, что в её голове?

Самым обидным было осознавать, что я не ращу ребёнка для счастья. Далеко не все люди счастливы, я тому пример. Но у меня хотя бы был шанс на счастье… А у Дианки его нет изначально.

Она родилась обычным ребёнком. Совершенно. Верещала, когда мучили газики, беззубо улыбалась, пускала пузыри. В срок перевернулась, села, затем пошла. Простые слова у нас были уже в годик! Она могла чётко сказать — мама дай и другие аналогичные фразы. В полтора годика она говорила так, что изумляла окружающих.

А в год и семь случился откат. Тогда я не знала, что это, просто не понимала, что происходит с моим ребёнком. Перестала говорить. Реагировать на мои фразы. Психолог дефектолог поставил неутешительный диагноз — аутизм. И все было не так, как в книжках и фильмах, в которых мне встречались дети с аутизмом. Куда страшнее. Я просто теряла Дианку и ничего не могла с этим сделать.

— Зато пенсию будете получать. По инвалидности.

В жопу эту пенсию, я просто хотела счастья для своей дочери! И одновременно понимала, что это я обрекла Дианку на болезнь. Это было неправильно, но я никак не могла выкинуть эту мысль из головы. Я виновата. Во всем.

Улыбки, которые Дианка так щедро дарила всем вокруг в первые полтора года стали редким гостем на её лице. Она улыбалась редко, и только своим мыслям.

Мы жили в однушке, Диана спала отдельно, на софе. Я допоздна работала, уткнувшись носом в ноутбук, она спала. Я давно перестала тревожиться о том, что мешаю ей — под клацанье клавиатуры она засыпала куда быстрее и крепче.

Я захлопнула ноутбук. Глаза слезились от усталости и я закрыла их. И подумала вдруг об Артуре. Как он? Я запрещала себе думать о нем, сколько раз себя по рукам била, чтобы не искать его в соцсетях. И я побеждала, вполне успешно делая вид, что его не было в моей жизни.

Но сегодня…сегодня можно. Я глубоко втянула носом воздух и в нем мне вдруг почудились нотки запаха мужского тела. Артура. Мне всегда нравилось, как он пахнет, это был лучший аромат в мире. Можно было бы представить, что он рядом. Обнимает сзади, уткнувшись носом между лопаток. Рука его скользит ниже и…черт.

В животе сладко потянуло теплом, словно бабочка коснулась крылышками. Вы скажете, ненормально хотеть бывшего мужа спустя семь лет после развода? Да, я согласна. Но это неизлечимо, это какой-то наркотик, болезнь от которой меня не смогли вылечить другие мужчины, потрясения, жизнь. Оставалось надеяться, что я просто мало приняла лекарства под названием время, и уж через пару лет точно отпустит.

Я поднялась со своего дивана и пошла к Дианке. Она не любила, когда её касались. Даже я. Поэтому моё время приходило ночью. Ночью я обнимала её, зарывалась лицом в длинные светлые волосы и дышала ею, лёгкими касаниями поглаживая такое любимое детское лицо.

— Это твой запах лучший в мире, — прошептала я. — Всё изменилось. Спи спокойно, моя радость, он умер… теперь всё будет хорошо.