Трансформация – дорога домой. Воин Огня

Ирина Сухарева

Что, если наше место, наш дом, где-то там, рядом с Создателем? Что, если для каждого из нас земной путь – это дорога домой? Что, если каждый из нас может пройти трансформацию и стать кем-то бо́льшим, Высшим сознанием и обрести бессмертие? Было бы здорово, не правда ли?.. В этой фантастической повести пройдёт путь от Человека к Высшему сознанию главный герой – Андрей, мужчина огненной стихии.

Глава 2. Молитвы

Мне повезло, отец до вечера дома не появлялся, впервые за последние несколько недель получилось спокойно сделать уроки.

Однако не тешил себя иллюзиями насчет завершения сегодняшнего дня. Как правило, в такие дни мама приходила вечером домой и отдавала всю зарплату отцу, он сразу же тщательно пересчитывал деньги, от знакомых знал сколько получают медсестры, и, если не доставало хотя бы немного, начинал методично, абсолютно равнодушно избивать маму, если не был сильно пьяным, и с диким ором, матом и жуткими оскорблениями, если был в лоскуты. Хорошо еще, что он не удосужился уточнить график работы мамы и не знал про частную подработку, иначе мы бы просто не выжили.

И он никогда не задавался вопросом, откуда появляются те крохи еды, что мама не припрятывала от него для меня. Ни разу на мамину зарплату не купил ничего поесть домой, даже куска хлеба.

Когда-то давно, когда мои родители только познакомились, работал обычным рабочим на заводе, мама рассказывала в те времена был совсем другим человеком. Был весельчаком и заводилой в компании таких же местных работяг, отлично играл на гитаре и пел песни. Молодой, красивый, веселый он сразу ей очень приглянулся. Познакомились в больнице, она там проходила практику, учась в медколледже, а он привез друга, сломавшего ногу. Любовь с первого взгляда — кажется так называется. Он сразу пригласил ее после смены на свидание, она согласилась. Кино, мороженное, проводил до дома, поцеловал в щеку. И завертелось. Через полгода они поженились. Через два родился я. Первое время жили отлично, до того рокового случая. Авария на заводе, отец получил серьезную травму головы, оказался в больнице. Мама долго его выхаживала, не менее полугода до выписки там, потом еще год дома. Денег стало катастрофически не хватать. Коммунальные платежи, лекарства для отца, еда, одежда, маминой маленькой зарплаты медсестры едва хватало на все. Родителей у нее не было, в их деревенском маленьком домике жила моя тетка с детьми, у мамы даже мысли не возникло делить с ней его. У отца родителей тоже не было, дед бросил его еще маленьким, мама умерла от воспаления легких, когда ему было восемнадцать лет. Помочь было некому.

Через год после выписки отец начал вставать и понемногу ходить, я помню сам тот период, мама впервые за долгое время была хоть немного счастлива! Отец часто плакал и целовал ее лицо и руки, бесконечно благодаря за то, что не бросила, что выхаживала его. Они оформили ему инвалидность, пусть платили крохи, но хоть что-то, жить стало чуть легче. К тому же маме дали маленький участок земли, небольшой, всего четыре сотки, но хорошее подспорье для обеспечения себя продуктами. Купили старый, полусгнивший строительный вагончик, поставили на участке, завели свой огород: картошка, капуста, кабачки, свекла, огурцы, помидоры; все свое, своим трудом выращенное. То лето, последнее счастливое лето в нашей жизни, мы провели на дачном участке, работая на земле. Отец своими руками подлатал вагончик, на свежем воздухе он быстро шел на поправку, мама создала внутри что-то наподобие уюта. Всеми работали на участке, с нетерпением ожидая первого урожая. Ходили с отцом на рыбалку, недалеко от дачи был небольшой пруд, в лес собирать грибы. Мама часто отлучалась, тогда впервые она смогла брать дополнительные смены в больнице. И впервые за долгое время мы жили неголодно, всего нам хватало.

Осенью вернулись в город. И закончилась наша счастливая жизнь.

Отец стал искать работу, но его никто не хотел брать. Инвалид. Кому надо связываться с инвалидом? Не дай Бог что случится, проблем потом не оберешься!

Обойдя все возможные предприятия города, получив везде отказ, он попробовал найти шабашки или подработку. Та же история. Инвалид никому не нужен. Полно вокруг молодых, здоровых, крепких мужиков, которым позарез нужна работа, зачем наживать себе проблем? Его и водителем в такси не взяли. Травма головы, кто такого водилой возьмет?

Промаявшись более полугода в поисках работы, поняв всю бесполезность этого занятия, отец начал пить. Сначала понемногу. Дома тоскливо одному, мама почти все время пропадала на работе, я в детском саду, он выходил во двор посидеть, там и познакомился с мелкой шпаной и полукриминальными личностями нашего района, смекнув, что у отца водятся какие никакие деньжата, стали часто зазывать его на посиделки под водочку и домино. Отец шел, что еще делать? Иногда, после окончания смены, он шел в местную пивнушку, где собирались бывшие товарищи с завода, с ними пил пиво, слушал рабочие байки. В такие дни домой всегда возвращался, что называется, “ на рогах».

Мама начала плакать. Она умоляла его не ходить туда, просила не связываться с местной шпаной, упрашивала не пить. Все бесполезно.

Она предлагала продать квартиру, уехать в деревню. Она работу и там найдет, в какой-нибудь сельской больнице, он тоже, но, если и там не сможет, можно попробовать заняться фермерством, по крайне мере себя точно прокормим, а глядишь и на продажу вырастим, чем не работа?

Он отказался.

И все больше пил. Чем больше, тем хуже.

Дошло до того, что продал дачный участок, однако деньги очень быстро закончились, круг общения разного рода пьянчуг вокруг него все разрастался. Затем стал требовать деньги у мамы, свое пособие он пропивал впервые же пару-тройку дней, она сначала отказывалась отдавать ему зарплату. Тогда он начал ее бить, и чем дальше, тем страшнее.

Так мы дошли до такой жизни. Пустой, никчемной, наполненной постоянным страхом и беспросветностью.

В этот вечер, как и ожидалось, не досчитавшись немного денег, отец начал бить маму. Сегодня пришел сильно пьяным, как только его карманы изрядно опустели, весь круг его дружков таинственным образом исчез, остались пара-тройка таких же как он забулдыг, с ними видимо сегодня и надрался.

Бил маму сильно, постоянно обзывая всякого рода ужасными словами, мама уже не кричала, только плакала, стараясь забиться от него в угол и прикрывая голову руками.

Я сначала в ужасе от происходящего с силой зажмурил глаза и закрыл руками уши, свернувшись на кровати в клубок.

Но пытка была невыносима. В конце концов я мужчина! И только я могу и должен ее защитить!

Собравшись с духом, выскочил из комнаты, подлетел к отцу, он как раз замахнулся кулаком еще раз ударить маму, я схватил его за руку и повис на ней, что есть силы крикнул:

— Папа, не надо!!! Папа, не бей маму!!! Папа, пожалуйста!!!

— Ах ты щенок поганый на отца кинулся!!!

Он как котенка стряхнул меня с руки, схватил за шиворот и со всей силы отшвырнул от себя. Я отлетел к стене, сильно ударился головой, безвольным кульком осел на пол. Голова разрывалась от боли, перед глазами все потемнело, поплыло. Последнее, что я видел перед тем, как отключиться, подошедший отец, словно жуткая тень с занесенным кулаком, еще одна резкая вспышка оглушающей боли и я провалился во тьму.

Очнулся.

Я в комнате, мама держала меня на руках, сильно прижав к себе, качала и тихо, беззвучно плакала. Увидев, что я открыл глаза, облегченно выдохнула:

— Слава богу! Очнулся!

Она схватила меня за лицо двумя руками, тревожно вглядывалась:

— Голова кружится? Тебя тошнит?

— Нет, — отрицательно мотнул головой, отчего она немного закружилась и вспыхнула новой острой болью, — чуть-чуть совсем.

— Ты зачем полез? Никогда больше так не делай! — встревоженно сказала она. — Никогда!

— Мама, я мужчина, я должен тебя защитить!

Я прижался к ней, обнял со всей силы за шею. Поднял лицо, стал целовать соленые от льющихся слез щеки. Наши слезы смешались. Я пытался остановить свой поток, мужчины не плачут! Но у меня ничего не получалось, они лились не переставая, и я ничего не мог с этим поделать.

— Пообещай мне, — слегка отстранив, попросила мама, — ты больше так никогда не поступишь. Если с тобой что-нибудь случится, я просто не переживу.

— Мам, давай уйдем от него? — попросил я. — Будем жить одни. Нам будет хорошо. Мы будем счастливы. Никто тебя больше не будет обижать!

— Нам некуда идти, — отрицательно покачала головой мама, — и не на что. Где мы будем жить? На что? Это невозможно…

— Мы можем где-нибудь снять комнату и жить там. — предложил я.

— Он нас найдет, будет еще хуже.

— Тогда давай просто уедем! Далеко-далеко, где он нас никогда и ни за что не найдет! — не сдавался я. — Мам, ну пожалуйста.

— Не на что нам уезжать, и некуда. На что мы будем жить? Сейчас знаешь какие времена? Сложные. — мама стала успокаивающе гладить меня по голове. — Тяжелые. С работой везде тяжело, все за свое место крепко держатся, у меня вон все меньше дополнительных смен становится, скоро, наверное, совсем не станет, и с частной все хуже, все больше медсестер так же подрабатывают. А где-нибудь далеко, кому мы там нужны? Вовсе никому не нужны. Сгинем. Нам остается только терпеть. Ты главное больше не лезь. Пусть бьет, Бог с ним. Бог терпел и нам велел, и я потерплю, все только ради тебя. Я все вытерплю ради тебя, только чтобы ты вырос большим. А я, что я? Такова наша женская доля, не я одна такая. Нас таких много. А ты у меня один, единственный, я только ради тебя и для тебя и живу.

— Мам, — снова со всей силы обнял ее я. — Ты только живи, а я вырасту! Обязательно вырасту. И тебя тогда больше никто и никогда не обидит, я тебе обещаю. Потерпи еще немножко… Он дома?

— Нет, — прошептала она, — все-таки что-то в нем еще человеческое не умерло, как увидел тебя на полу без сознания, убежал из дома.

— Хорошо. — тяжело вздохнул я.

Почувствовал легкое дуновение ледяного ветра за левым плечом, удивленно повернулся и увидел нечто ужасное. Черная тень из другого конца комнаты медленно надвигалась на меня. Что-то в ней было неправильное, невозможное, словно сама смерть двигалась в мою сторону, от страха я замер не в силах пошевелиться.

Мама, почувствовав неладное, слегка встряхнула меня, тревожно спросила:

— Родной, что случилось?

Ее голос развеял страшное видение, тень исчезла.

— Мам, я похоже схожу с ума, мне уже черте что мерещится, и уже не в первый раз.

Мама снова крепко-крепко прижала меня к себе, взмолилась:

— Господи, только не это. Боженька, прошу, только не его, боженька, пожалуйста, помоги нам… — она молилась, прижимая меня к себе и покачивая на руках как когда-то в детстве, когда я был еще маленьким.

Но сколько бы она ни молилась, совершала данные деяния с завидным постоянством, ничего в нашей жизни не менялось.

В ту ночь уснул у нее на руках.