Изъян судьбы

Ирина Стюфеева, 2023

Опекун теряет своего подопечного. Теперь опекун подлежит проверке. А результатом проверки может быть смерть. Есть ли у опекуна шанс выжить?

Черная машина остановилась у входа.

Такие машины как эта никогда не опаздывают, нигде не задерживаются и всегда знают точные адреса. Непостижимым образом.

Диметрия ждала эту машину, потому что она приехала за ней. Она ощутила ее присутствие, и в ту же секунду резко зазвонил телефон. В полной тишине комнаты этот звук разлился угрожающей мелодией, и сердце Диметрии словно взорвалось.

Она встала с кресла, в котором провела последние два часа, полностью одетая и готовая к неизбежному, и не глядя на звонивший телефон, вышла из квартиры.

Она стала медленно спускаться по лестнице, оттачивая каждый свой шаг, чтобы сердце стало биться ритмичнее. Когда она толкнула дверь подъезда и вышла на улицу, она практически успокоилась. Вдохнув влажный сырой осенний воздух, Диметрия улыбнулась. Она обожает осень. Выдохнув, она пошла к машине. Задняя пассажирская дверь открылась и Диметрия села на черное холодное кожаное сидение. Водитель еле заметно кивнул, не сказав ей ни слова и тут же тронулся в путь.

Машина понеслась по мокрому утреннему городу без остановок, а Диметрия старалась отпустить все свои мысли, чтобы не думать ни о чем и понять, что же ее ждет.

Внезапно машина остановилась, дверь открылась и Диметрия вышла. Машина тут же уехала, а Диметрия спокойным шагом пошла к парадной двери. Она знала, что за ней уже наблюдают и наблюдают очень внимательно, ведь от результатов этих наблюдений в какой-то мере зависит ее дальнейшая судьба.

Она позвонила в звонок и через мгновение входная дверь открылась. Стоявший за ней дворецкий сделал приглашающий жест рукой и сказал:

— Осирис уже ожидает вас.

— Спасибо, — ответила Диметрия.

Дворецкий бесшумно направился вглубь дома, открывая многочисленные двери, и Диметрия пошла за ним, отстукивая каждый свой шаг.

Открыв очередную дверь, он застыл как вкопанный.

— Диметрия, ты можешь войти, — раздался спокойный голос из комнаты.

Она вошла, после чего дверь за ней моментально закрылась. Диметрия почувствовала себя как в ловушке, тем более, что хозяин ловушки уже был здесь.

Голос принадлежал пожилому мужчине, которого Диметрия видела второй раз в своей жизни. Еще тогда, в самом начале, ее удивила его внешняя схожесть с Санта Клаусом. Круглое, добродушное лицо, обрамленное седыми, практически белыми волосами и бородой. Фигура его была также чуть грузновата, что, впрочем, не помешало ему достаточно быстро передвигаться, когда это было необходимо. А о его истинном возрасте можно было только догадываться. Единственным отличием от Санты были глаза, карие, практически черные, которые скорее внушали его доводы, чем убеждали в них.

Это был Осирис. Главный среди них. И судьбоносный.

Он стоял у окна и смотрел на улицу. За те мгновения, которые Диметрия шла за дворецким по дому, начался дождь. С минуту они так и стояли, как большие шахматные фигуры, а потом тишину нарушил Осирис.

— Присядь, пожалуйста, — сказал он.

Диметрия села в кресло, которое стояло в центре комнаты, и тогда Осирис обернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Я полагаю, ты знаешь почему ты сейчас здесь, — спросил он.

— Я…, — начала было отвечать Диметрия, но Осирис поднял руку, показав жестом, чтобы она замолчала.

— То, что произошло… Такое случается. Это жизнь. Но мы на этом свете для того, чтобы этого не происходило, — Осирис сделал акцент на последнее слово.

Диметрия послушно молчала. А Осирис продолжил свой монолог:

— Твой подопечный покончил с собой, а должен был жить. Он был талантливым, гениальным музыкантом. Он стал бы вторым Моцартом и сделал бы этот мир прекраснее. Ему была уготована другая судьба. И если бы ты справилась со своей работой, он бы сейчас составлял ноты в порядке, который был известен только ему. Следующая его реинкарнация произойдет только через 127 лет, а до того момента человечеству придется довольствоваться только тем, что он успел сочинить пока не вышиб себе мозги. А это ничтожно мало. Это провал. Это твой провал, Диметрия и уже ничего нельзя исправить.

Конец ознакомительного фрагмента.