Немые диалоги

Ирина Павловна Вахитова, 2013

Книга "Немые диалоги" представляет собой сборник повестей и рассказов о любви, которая никогда не бывает простой, именно поэтому она порой уводит героев в глубины поэзии, мистики; здесь сливаются бред, сознание и подсознание. В книге всё, как в жизни: никогда не знаешь, в какую яму провалишься или куда вознесешься.

Часть

IV

Доверие в пятнах

Диалог 1-ый. Чертог убитых

Слабые безжизненные пальцы на запотевшем стекле рисуют заветный вензель. Нет мыслей. Некоторые действия просты до автодебилизма. Я люблю механику заученных движений. Именно в такие моменты можно долго намыливать одну и ту же ненужную майку, одну и ту же ненужную голову, одну и ту же лишенную смысла мысль. Состояние полной потерянности не покидало меня ни на минуту.

— Почему ты все время молчишь? — он никак не может найти мои глаза.

— Разве? Мне кажется, я не замолкаю. Смотри, там бегает вечность, — мои глаза все чаще останавливаются на непонятной серой точке.

— Ты меня пугаешь. О чем ты? — скомкал последние слова, жуя что-то.

— Я сама себя пугаю последнее время. А ты знаешь, ты очень красив. Даже что-то зловещее в этом. И глаза такие черные-черные, — тихо-тихо прошептала про себя, — обними меня, пожалуйста, я будто не вижу тебя. Ты все время ускользаешь. (В страхе прижалась к черной груди, вдохнула знакомый запах).

— Ни о чем не думай. Ты же хотела поехать на Гайзинькалнс. Вот давай рванем туда.

— Я все понимаю. Все понимаю. Почему же так страшно? И я сама себе омерзительна. Никогда не смогу простить себя.

— От этого никому лучше не станет. Точно тебе говорю.

— Ах… Фа-фа-фа… голова кружится… Не смотри на меня так. Я люблю это песню. «Накатила суть… фа-фа-фа…» Просто хочется слиться с чем-нибудь. Побудь со мной.

— Да я никуда не денусь. Тут я.

— Почему я тебя не чувствую. Я бы поняла, если бы ты меня после всего этого уничтожил… А ты… купил кольцо. О чем ты все время думаешь? — жалкая и дешевая ухмылка вместо лица.

— Некогда мне думать. Много работы, — снова взгляд мимо меня.

— Счастливый. Как бы я хотела не думать. Совсем. Хочешь, подарю тебе свои ржавые мысли? (Немая усмешка). Чем бы заняться? Я одна сплошная усмешка. А ты героический муж. Бессмысленные и бренные занятия…

— Вот могу тебе показать интересный форум. Не будешь так скучать. Между прочим, название у него специфическое. Не что иное, как «Чертог убитых»…

— Да уж… хорошее название. Вряд ли мне там будет интересно, — снова успела надеть на себя мертвую самоиронию.

— Учти… там общаются люди исключительно умные и интеллигентные. Располагайся…

— Ага… Уютно там, наверное, среди убитых.

— Ну, хватит уже грустить. Я побежал.

Диалог 2-ой. Две шаманки

Как быстро научилось от меня убегать время. Тишина и мертвый покой — еще двух недель как не бывало. «Чертог убитых» на самом деле оказался весьма интересным. На сей раз я завела знакомство с девочкой. Хватит уже жевать розовых слонов. Подавиться же можно. Мне казалось, что она инвалид, человек, который давно прикован к кровати, а значит, и к мышке — сообщений от нее было так много, что просто нереально было отвечать. Я представляла себе очень умную, мудрую и страшную девушку. Оказалось, все до банальности прямолинейно. Просто в ее жизни тоже было много пустоты. Но она весьма мила, моя одногодка, тоже замужем. Только вот детей нет.

— Ну, что тебе скажу… Да я же тоже ведьма, — казалось, что в каждом диалоге она раскладывает карты Таро, и в них находит нечто замысловатое.

— Почему тоже? Я себя ведьмой не считаю. Ведьма — это та, которая все ведает. Я же что-то вообще ничего не знаю и слишком плохо разбираюсь в людях.

— Ха-ха… Ты слушай меня. Мы же с тобой ужасно похожи. А вот мой муж из-за меня травился. Я что-то в последнее время так устала.

— Как травился?!

— А мы уже 10 лет вместе. Он хороший. Но я что-то иногда так устаю и понимаю, что хотелось бы совсем иного.

— А чего бы тебе хотелось?

— Ну, как обычно — то, не знаю, что…

— Да уж… У меня отличный муж. И ему сейчас многое пережить пришлось.

— А я его знаю, мы с ним тут тоже переписываемся.

— Вот как… И вправду уютное место. Мне иногда кажется, что я сплошь покрыта пеплом.

— Да я тоже… Это я только с виду такая злая. Но своего я никогда никому не уступлю. Я люблю идти только вперед.

— А я топчусь на месте. А мыслями в Иркутске. Это город, которого нет, я его сама выдумала и слепила…

— О… Смотрю ты любишь страдания.

— Да ладно, не стебись.

— Ты думаешь, он там вспоминает про тебя? Радуется, козлина, точно тебе говорю.

— Веселая ты, однако… Рада, что мы познакомились. Но что ж так до бесовщины грустно. Кажется, что так всегда будет.

— А ты приезжай ко мне. Залижем твои раны. Все будет хорошо.

— Ты серьезно?

— Вполне. Устроим тут дикие оргии с бубном (Cмайлик).

— Ого! Ты еще и шаманка. А что… я приеду на 8 марта, не против?

— Да!!! Да!!! Еще скажи, что ты не шаманка… Никогда не поверю… Я рассказы твои читала… «Тишь… а ты говоришь, как странно они перешептываются…» Да ты же просто находка. Вино пьешь?

— Ну, не очень-то пью. А писать рассказы я начала после расставания с ним. Эх… На каждую роковую женщину найдется роковой мужчина…

Диалог 3-ий. Миф разрушен

Стремительные сборы в дорогу. Снова я увижу холодный строгий город в сером. Увы… Только все совсем иначе. Начало марта — самый тяжелый месяц в году. Ненавижу март. Рижские улицы сонно плачут от грязного снега… «Дворник не может очистить их серость», очень в тему вертится безумная строчка из одной песенки. Кукушкина гора похожа на чертог Снежной Королевы, которая сдерживает свои снежные слезы. А совсем скоро женский праздник — именно в этот день совсем по-булгаковски я люблю носить в руках отвратительные желтые цветы. Муж стал молчаливым и отстраненным, однако захотел ехать в Питер вместе со мной. Это было неожиданно: в коем-то веке мы поедем вместе к моей новой подруге, которую пока что не видела ни я, ни он.

— Неужели у тебя получилось отпроситься с работы? — я подсела к нему ближе, внимательно разглядывая привычное лицо.

— Да что-то я заработался. Тоже хочу увидеть Петербург, наконец. Не все же тебе одной колесить по России. Или ты против моего сопровождения?

— Что ты… я не против, — какая-то незнакомая тревога не позволяла нормально радоваться.

— Поедем на 5 дней. Тебе предоставляю купить билеты, бери сразу туда и обратно, — уверенно и спокойно прозвучали его слова.

— Да… Хорошо… Тебе очень подходит этот черный свитер, — задумчиво произнесла я. По первому порыву хотелось подойти и прижаться к нему, но он, как будто нечаянно, меня отстранил.

— Ну, ладно, я пошел.

— Куда ты снова уходишь? Последнее время мне кажется, что ты меня все время избегаешь.

— Нет, просто много работы, — устало выдохнул он.

— А пьешь ты тоже из-за работы? Ты даже в глаза смотреть боишься… Что-то ведь не так. Я будто ступаю по мелкой речушке, а ноги почему-то вязнут в болоте. Дай мне руку что ли…

— Ты знаешь… — ему тяжело давалось каждое слово. А его глаза уставились сквозь меня. Он устало оглянулся… Я сглотнула…

— Говори уже все, что есть. Я все равно понимаю, что нечто перевернулось, накренилось, сломалось… в наших механизмах сломалась дефицитная нить. Это из-за меня?

— Нет… Нет… Я люблю другую, — слегка треснул его голос.

— О боже… Зачем?! Зачем?! Зачем… тогда ты написал ему письмо? Это она? — в моем голосе пульсировала мучительная боль, перекрываемая диким страхом безысходности.

— Да, это она.

— Как же мы сейчас к ней приедем? Черт… что же делать… какой банальный вопрос… ты же ее даже не видел, — я пыталась цепляться за ничего не значащие фразы.

— И все же это настоящее — мне хочется ее увидеть…

— Помнишь, ты говорил про иркутянина? Ну… как можно писать такие письма… замужним женщинам… а сам… — каждое слово давалось тяжело, будто вгрызалось в непрошеную действительность больными зубами.

— Ну, вот тогда я этого не понимал… А сейчас понял, — мне казалось, что со мной говорит кто-то другой, голос становился все более размытым и нечетким.

— И что же ты понял?! Все не то… Куда же деться и как все это вынести… Скажи, ведь ты мне мстишь? — все более мутно и мутно становится вокруг, я не верю, что я могу говорить таким нелепым и отстраненным голосом.

— Ну, хочешь, я ему позвоню?

–Ага… Сейчас самое время… И что же ты ему скажешь? — истерически смеюсь, озираюсь вокруг, в надежде найти помощь в бытовых знакомых вещах, — его так легко заткнули одним письмом; ты через две недели полюбил другую; а подруга очень быстро превратилась в подлюгу. Я не хочу все это знать… Просто не хочу это знать…

— Прости меня…

— Сколько можно твердить как заклинание эту тупую и ничего не значащую фразу… Посмотри на небо… Просто небо… Я все равно поеду в Питер. Все равно… — плечи содрогались без рыданий, странно, почему все это я произнесла без слез.

–Да не волнуйся ты, никуда я от тебя не денусь.

Диалог 4-ый. Настасья Филипповна из квартиры № 66

Дни перед поездкой покрылись мутной ряской. Я тихонько распутывала паутину наших отношений, она была весьма непрочной, но еще что-то там держалось. Он ведь ее не видел. Сам весь тихий и черный, черный, как одинокий камень вдали. А мне так не хватало возможности просто поговорить. Я уже не понимала, кого люблю я… И люблю ли хоть кого-то… Я жила надеждой. Наверняка, он ее увидит, она ему не понравится. Да и вообще так много трудностей: неужели он переберется в Питер, он же ненавидит Россию. За окном мелькал потусторонний железнодорожный пейзаж. А я ловила мечтой уходящие тени погасавшего дня… Завтра я увижу ЕЕ.

–Ну, привет… — неуверенно просипела я, окидывая грязную, невзрачную комнату.

–Привет, коли не шутишь, — резковато брякнула ОНА. Со стола упала книга, издав глухой звук.

— Тихо у тебя тут… — в упор смотрела на ее хитрые и холодные глаза. Казалось, ее глаза были наполнены серой мутной водой, только бывает вода живая и мертвая. Это была мертвая. Так мне показалось. Молчание было гнетущим. Мой муж тоже молчал.

— У меня не тихо, у меня здесь бесенята бегают, разве ты их не видишь? — уверенным движением она стряхнула пепел на пол.

— Вижу… Ты очень похожа на Настасью Филипповну. Твои глаза слишком уж вплывают в меня, и мне…страшно, — я старалась говорить, спасая свои глаза, я смотрела сквозь мутно-грязные окна на улицу… Оттуда долетела оборванная фраза: «Дружбы не бывает, есть только я…» Кто этот я, услышать уже не успела.

— О да… Ты умеешь выражаться пафосно, — она ухмылялась самодовольно, понимая, что сейчас у нее все преимущества передо мной. Эта ее уверенность раздражала весьма сильно, и еще больше обнажала мою беззащитность. В этой квартире мне не у кого было искать помощи. Мужа словно не было, он онемел, как-то потух и растворился в квартире № 66.

— Дура ты… Не там пафос ищешь… — злобно бросила я, сама удивилась тому, что я была способна на яростные выпады, — помнишь, ты говорила мне про предательство и дружбу… любовь… где уж мне, я же не могу ничего такого чувствовать…

— Да! Не можешь… И ты не знаешь тех ощущений, которые знаю я, — в ее голосе был вызов; такой пугающий и ошеломляющий взгляд, от которого хотелось спрятаться и укрыться.

— Да не хочу я знать твоих ощущений! Не хочу! Кто ты? Оставь меня в покое.

— Да это ты сама меня не оставляешь в покое и его тоже мучаешь. Сама же говорила, что он тебе не нужен, а теперь что? Я люблю его так, как ты никогда не сможешь. Я уверена в себе. За него говорить не стану, но в себе я уверена, — каждое ее слово ранило правдой, она ведь во всем права, я действительно последнее время уделяла внимание кому угодно, но только не ему… Почему-то именно сейчас, как последняя надежда на жизнь, вспомнился тихий низкий Сашин голос… Все из-за него… Или из-за меня…

— Ты знаешь, он не просто мне муж, но еще и отец моего ребенка, и я не могу его вот так отпустить, — слезы предали меня, я шмыгала носом, она же обрела еще большую уверенность.

— Да он тебе никто… Он ненавидит тебя. Ты его уничтожила своим предательством, — кричала она в исступлении. (И ее неприметное лицо стало таким горящим и ярким. Она была агрессивно-красива).

— Да ты же знаешь все подробности… Ты сама меня предала, что ты можешь знать о предательстве?! — от отчаяния у меня совсем сел голос, это было как в страшных снах, когда тебе нужна сила голоса, а ее вовсе нет, голос тебя не слушается, — ты знала обо всем и молчала… Я боюсь тебя, ты страшный человек…

— Ты же тоже ведьма, как и я, смирись и отступись, а лучше уезжай отсюда. Ты никому ничего не докажешь, — она смеялась бешено и страшно, мне хотелось ее убить… — Ты ведь уедешь, завтра же! Смотри на меня! Посмотри! Алло! Ты слышишь?! Ты слышишь меня?!

Я молча смотрела мимо нее и качалась тихо-тихо, как ветер колышет последний ноябрьский лист. Я прекрасно ее слышала, но у меня не было сил говорить, просто не было. Потом я услышала ее спокойный голос:

— Алло! Здравствуйте! Это психиатрическая помощь? У нас девушка себя неадекватно ведет…

На этих словах я поднялась и стала драть ее за волосы, она смеялась в ответ и совсем не сопротивлялась; как в тумане, я увидела лицо мужа, он молча отстранил меня от нее. Голоса не было. Сил тоже. Я продолжала смотреть вдаль с 8-го этажа чудовищной для меня квартиры.

Диалог 5-ый. Мимозные пятна

Когда-то моими любимыми цветами были мимозы — такие же редкие и хрупкие, как настоящая женщина. Наступил мимозный женский день. Куда ни глянь — на серых питерских улицах «достоевским» грязным пятном желтеют цветы. Впервые в жизни я их возненавидела. От них не было спасения. Моя призрачная питерская подруга и уже не мой муж нашли друг друга. Я больше не могла находиться в той квартире. Мой голос растворился, как последние надежды на новую жизнь. Я предала всех, и меня все предали забвению. Иду по городу в никуда. В руках несу отвратительные желтые цветы.

— Девушка, с вами все в порядке? — какой-то незнакомый серый человек окликнул меня. В этот момент я шла по чужому городу и тихонько напевала: «Здравствуй, как ты живешь? Быть может, нам по пути…» Я устало подняла глаза на незнакомца и безучастно пробормотала своим осипшим голосом:

— Нет, со мной не все в порядке… Со мной совсем не все в порядке…

— Что случилось? Может, вас проводить?

— А мне некуда идти… Я на белом свете живу… Помните… Так живут все поэты… — горько ухмыльнулась.

— Ну, что случилось? Я могу чем-то помочь?

— Ага, можете. Меня можно убивать, насиловать, издеваться — я вам только спасибо скажу, — парень выглядел совсем не агрессивно, глаза чернели в темноте, но даже в темноте видна была его добрая улыбка.

— Ну…хватит уже этих самобичеваний. Колись уже…

–Да я сама во всем виновата, — сквозь всхлипы неуверенно полились слова. Я приехала сюда из Риги к моей виртуальной подруге. Мой муж любит ее, а мне идти некуда.

–Дети есть? — парень сплюнул.

— Да… есть… Да Вы не смотрите на меня так, я не наркоманка, просто голос куда-то от переживаний делся. И вообще это все рассказать невозможно, я сама заварила эту кашу… У меня у самой совсем недавно была любовь с Иркутском, а сейчас я вкушаю достойную месть.

— И что дальше?

— Да ничего. Все банально. Я не могу больше об этом говорить… Я так хотела увидеть Байкал… А сейчас мне надо возвращаться в эту квартиру. И моя бедная доченька…

— Ну и дуреха же ты… Куда теперь ты денешься? — нерешительно брякнул он.

— А никуда… Я сегодня собралась в Ригу уехать. Купила еще один билет. А потом мой муж и подруга куда-то ушли и не отвечали. Я не могла спокойно уехать, мы с ее мужем все больницы и морги обзвонили. Как знать… что там произошло. Я остановила автобус на «скаку», крикнула водителю, чтоб «остановил самолет — я вылезаю». Вот теперь иду. А они уже дома, там все хорошо. Зачем я осталась?! Иногда мне кажется, что я очень люблю боль. Иркутск… Байкал… А сегодня 8 марта. Дурацкий цветок… (Швырнула цветок в канал).

— Слушай, я ничего тебе не сделаю. Пошли ко мне. Правда, я в общаге живу. Там живет еще моя девушка, она понятливая. Ты стой ровно… я тебе сейчас кое-что скажу… Я сам из Иркутска, — улыбался парень.

— А звать-то тебя как? Этого не может быть! — у меня даже слезы высохли. Еще внимательнее стала всматриваться в него, как будто все люди оттуда должны нести на себе печать того иркутянина.

— Серега. Хочешь, я отвезу тебя на Байкал? Следующим летом. Этим не смогу… Я обещаю, — просто и бесхитростно произнес мой новый знакомый.

— О Боже… Вот так вот обещаешь девушке, которую в первый раз видишь. Я ведь могу поверить… Я ненавижу обещания. От них веет слезами.

— Я живу в Питере со своей девушкой, а летом мы всегда едем в Сибирь, в Иркутск, к нашим родителям.

— А твоя девушка ничего не скажет? — не унималась я.

— Нет, что ты… у меня умная девушка… Кстати, держи, — протягивает фотографию, — это Байкал. Это тебе с 8 марта. Там, кстати, написан мой е-майл. Не пропадай… Найди меня.

— Спасибо… Это лучшее, что сегодня было. Но я все же должна пойти к ним.

Диалог 6-ой. Голос из несуществующего далёка

Утром в квартире № 66 не было никого. Я долго смотрела на улицу. Призрачное мутное окно качало мартовский пейзаж. Одинокая дымка бережно окутывает сумрачные улицы. Мне хотелось скрыться за тучу, как незаметное солнце сегодняшнего дня. Я не знала, куда деться от удушающего приступа вины. Иркутянин продолжал выклевывать сердце. Тихая боль плавно перерастала в ненависть. Хотелось закрыть глаза, произвести обыск сердца и забыть все… «Сделайте так, чтобы его не стало…» «Как же вы не понимаете, что тогда не станет меня», — как глупо и пафосно мое сердце причитало. Я не выдержала и набрала ЕГО номер… Гулкие гудки отдавались в груди. Я ждала. Чего я хотела?! Мои нелогичные действия скоро станут нормой последних дней.

— Привет… — каким же непослушным стал мой голос, безысходная хрипотца зависла в проводах.

— Кто это? Говорите! — знакомый низкий голос говорил совершенно по-чужому. Он меня не узнал.

— Это Ира… Та самая безумная Ирка из Риги. У меня просто пропал голос, — я не смогла удержать слез.

— Откуда ты звонишь? — никакой романтики в голосе не было, сплошная озабоченность.

— Я сейчас в Питере. Ты мне сломал жизнь, — голос казался ужасным, от всхлипываний появились неестественные высокие нотки, зачем я говорю это… всегда презирала эту тупую пафосную фразу.

— Да я просто общался… Придумала себе любовь какую-то… Возьми себя в руки. Обратись к психологу что ли…

— К психологу? — нервно смеюсь, — конечно… меня можно унять и заткнуть. Вот сейчас мой муж ушел со своей возлюбленной в ночь. Я не знаю, что мне делать… Зачем все это было?!

— А ты сейчас где?

— Я в ее квартире.

— Чёрт… У меня могут быть неприятности… — как же омерзительно было слышать страх в его голосе.

— Это даже не смешно… Ладно, прощай, трус… Какой же ты трус… — даже легче на душе стало… Таких любить просто нельзя.

— Подожди, не клади трубку, — в его голосе мне послышалась мольба и искренность. Наверное, только послышалась…

— Да? Что еще?

— Прости меня…

— Ч-чёрт… Прощай… — голос не слушался, я пыталась кричать, — я все равно увижу Байкал.

Как же мне хотелось кого-нибудь ударить… А лучше, чтобы ударили меня. Как же многого он не знал… Да и нужно ли это ему было?!

Диалог 7-ой. Я перестал доверять сам себе

Прошел скользкий месяц. Я постоянно балансировала между сном и явью. Я много спала; словно медведь в берлоге, мне вообще не хотелось просыпаться. Месяц стекал с меня, слизывая последние капельки надежды. Муж молча собрал вещи и ушел из дома. Все это время меня поддерживал тот самый питерский прохожий Серега, который обещал свозить меня в Иркутск. Сейчас мне было не до этого. Моя доченька вытирала мне слезы своим тигренком и приговаривала, что она рядом. Я глотала свою вину и боль перед ребенком, не в силах справиться со своими настроениями. Сегодня приехал муж к дочке.

— Привет! — буркнул муж, глядя куда-то в сторону, — у тебя можно зайти в Интернет?

— Да… Конечно…

Я наблюдала за его движениями. Он открыл привычную страничку сборища «чертога убитых», начал что-то лихорадочно писать. Наверное, он хотел написать письмо ЕЙ. Я вышла из комнаты и села на пол. В бессилии я закрывала свое лицо.

— Чего ты так уселась?

–Ты пришел на полчаса к ребенку. Неужели ты не можешь ответить ей из дома? (Что-то я не припомню, чтоб я на твоих глазах слала ему письма).

— Глупая ты… Вот глупая… Я же писал тебе…

— Да? Вот она я. Можешь мне всё сказать. А вообще я могу сама тебе все озвучить за тебя… Я больше не могу молчать. Я устала ждать. Я устала быть виноватой. К чёрту… Иди к ней и не мучай меня…

— Подожди, я хотел сказать совсем другое…

— Что? Очень удобно иметь жену в одном городе, а любовницу в другом… Они ведь не пересекаются, да? Это же твои были слова… И вообще ты теперь всегда можешь оправдываться тем, что я первая начала.

Конец ознакомительного фрагмента.