Берег

Ирина Негрей, 2023

Исчезнувшая детская дружба на берегу далёкого северного города и тайна, раскрытая спустя двадцать лет.

СОНЯ. Осень 2019 года.

Несколькими часами позднее Соня сидела в зале суда, машинально листая стопку с копиями материалов дела к ходатайству об избрании меры пресечения её обвиняемому. За всё время работы следователем она никак не могла привыкнуть к ритму процесса и нервничала, когда судья задавал вопрос, есть ли у участников ходатайства. Она косилась на помощника прокурора, беззвучно одними губами спрашивая: «ну что, пора?», и, когда он кивал, вставала и торопливо зачитывала текст. Страх публичных выступлений предопределил её выбор на долгие годы после окончания институт: идти работать над делами и изобличать преступника или выступать в суде на стороне обвинения. Больше, чем работа следователя, её привлекала только работа эксперта. Вот чем бы она с удовольствием занималась всю жизнь: изучала объекты, посредством которых или на них человек оставил свой след, исследовала пространства, собирала улики, педантично упаковывала их в конверты, а затем тщательно осматривала в тишине криминалистической лаборатории. И никакого общения с людьми. Дверь хлопнула, в зал зашёл судья, раздался звук отодвигаемых стульев и все встали. Вчерашний задержанный переминался за решёткой из металлических прутьев и подходил поближе к краю, когда суд задавал ему вопросы. «Что можете сказать по поводу ходатайства следователя?». Задержанный тупо посмотрел на Соню, будто ожидая от неё подсказки. Адвокат в вязаном свитере с горлом возле клетки шёпотом повторил вопрос. «Следователь просит поместить вас в следственный изолятор на два месяца на время расследования дела, Ваше мнение по этому поводу?» — терпеливо продолжил судья. «А, согласен, конечно, согласен», — засуетился задержанный. Чёрная мантия скрылась за дверью в совещательную комнату.

Суд располагался в бывшем старом здании детского сада с нещадно скрипучими деревянными полами, покрытыми линолеумом. Когда кто-то шёл из противоположного конца здания, каждый его шаг отдавался таким стуком, будто деревянные перекрытия готовы были немедленно провалиться. Параллельно ровными рядами в зале стояли деревянные лавки, на которых, как правило, никогда не рассаживалось больше двух-трёх человек. Столы прокурора и адвоката располагались друг напротив друга, символизируя состязательность процесса, а между ними стояла трибуна, за которой допрашивали свидетелей. Порой свидетели превращались в жертву, которую поочередно терзали адвокат и прокурор с разных сторон, стараясь добиться нужного для себя ответа.

Здание было двухэтажным, судьи и помощники работали на втором этаже, залы судебных заседаний находились на первом. Прежде, чем в них попасть в сопровождении судебного пристава, прибывшие участники, сначала показав содержимое своих сумок, теснились в небольшом помещении у входа, лицом к лицу. Истцы и ответчики, свидетели защиты и обвинения старательно читали списки дел на информационном стенде, вывешенных на неделю, и делали вид, что не обращают друг на друга никакого внимания.

За дверь в совещательную комнату послышался шорох. Участники процесса снова встали как по команде: в зал вернулся судья. Монотонным тихим голосом он прочитал решение о заключении под стражу и формально спросил обвиняемого: «Вам всё ясно?», и, не дожидаясь ответа, так же еле разборчиво разъяснил ему право на обжалование решения в трёхсуточный срок.

Всё заняло не более часа. Обвиняемый просунул руки сквозь отверстие в клетке, чтобы ему надели наручники, бросил равнодушный взгляд на адвоката и вышел в сопровождении конвоя.

«Ты мне заключение по Макаровой отдашь на этой неделе?

Макарова — фамилия убитой. Виновник в её смерти несколько часов назад покинул зал судебного заседания в наручниках, приготовившись в смертельной скуке считать часы до дня приговора. Соня откинулась на кресло и медленно кружилась, сидя в кабинете отдела судмедэкспертизы. Судмедэксперт Саша взглянул на неё из-за экрана компьютера: «Конечно. Ты там расписалась за всё в журнале?»

«Да, раздам сегодня подарки в отделе», — на коленях у Сони лежала увесистая пачка исследований по изнасилованиям, убийствам и разного рода телесным повреждениям. В сумке папка из лаборатории с заключениями по генетике и биологические экспертизы. Сегодня с утра Соня исколесила полгорода, заодно захватив документы и для коллег, и сейчас не прочь была немного задержаться у общительного и весёлого эксперта. Соне нравилось его бурятское лицо с узкими глазами, ярко выраженными скулами и изогнутыми частой улыбкой губами. Они были ровесники, и хотя не стали друзьями, любили шутить, подначивая один другого и обсуждать рядовые новости. Их крепче дружбы невидимыми нитями связали одни и те же трупы, одни и те же выезды, одни и те же рыдающие родственники, чужая кровь и страдания. Однажды Соня стояла в морге, наблюдая как Саша каким-то жутким приспособлением, похожим на болгарку, распиливает по кругу череп, чтобы добраться до мозга и, в тот момент, когда кусок кости срикошетил и попал ей прямо в щеку, затем отскочив на пол, подумала, что их возможно объединяет и та пустота, которая позволяет спокойно смотреть на все виды смерти, такой не страшной вблизи. И что, как сейчас они ценят общество друг друга, получая удовольствие от лёгкой болтовни, в будущем также легко они расстанутся, выбрав свои дороги, и, наверное, редко-редко вспомнят совместные часы, которые складывались из минут, проведённых на местах ночных происшествий, патологоанатомическом зале или здесь, в узком и светлом кабинете, с компьютером, издающим ровное тихое гудение и рядом застелкенных стеллажей с плотными шеренгами папок.

Конец ознакомительного фрагмента.