Стихийное бедствие

Ирина Мельникова, 2002

Телеведущая Ксения Остроумова приехала в небольшую азиатскую республику собрать материал для своей новой передачи. Ей обещали встречу с президентом, но обманули. Поездка явно не задалась: передача не получилась, вылет в Москву отложили, ребята из ее группы как сквозь землю провалились… Бывший разведчик Максим Богуш только что установил охранную систему в президентском дворце и понимал – ему будет непросто покинуть республику, ведь он слишком много знает. Вечером в баре гостиницы он увидел потрясающе красивую женщину. Они ушли вместе и провели незабываемую ночь. Но утром незнакомка исчезла, так и не назвав Максиму своего имени…

Глава 1

После захода солнца жара по-прежнему была невыносимой. О кондиционерах здесь, видно, не слышали, а старый вентилятор, подвешенный к потолку, просто гонял горячий сухой воздух по комнате, отчего обслуга и немногочисленные посетители бара чувствовали себя одинаково плохо. Даже вездесущие мухи отупели от жары и не летали, а вяло плюхались с потолка прямо в бокалы с пивом и вином. А те, что вздумали полетать, натыкались на стены и падали на пол в коматозном состоянии.

Их мрачное жужжание было под стать местным заунывным мелодиям и очень соответствовало ее гнусному от усталости и жары настроению.

Ей безумно хотелось минеральной воды с ломтиком лимона, пронзительно холодной — чтобы ломило зубы. Но вместо этого приходилось довольствоваться смахивавшей по вкусу на жидкое мыло пепси-колой. И даже сдобренная коньяком, она категорически не хотела улучшать свой вкус. Коньяк был «самопалом», как и остальные напитки в баре, которые ребятам ее съемочной группы удалось перепробовать за неделю пребывания в Ашкене.

Еще ей хотелось прохладную ванну с шалфеем или лавандой, удобный матрац и белоснежные простыни… Но все это осталось за тысячу километров, в далекой московской квартире. А здесь ее ждала еще одна жуткая ночь в ашкенской гостинице «Мургаб».

В этой крошечной, едва заметной на карте горной стране и в былые-то времена жилось несладко. Лет десять назад Ксения останавливалась в этой гостинице, и уже тогда ее поразили грязь и убогость номеров. Сейчас все изменилось, только в худшую сторону. Конечно, можно пережить и ветхие полотенца, которые выдают в единственном экземпляре, и падавшую на постель штукатурку, и отсутствие пары стекол в оконной раме, и тонкую ржавую струйку воды, и горевшие откровенной ненавистью взгляды горничных…

Но больше всего Ксению раздражало, что в Ашкене в одночасье «забыли» русский язык, и со всеми, даже с чиновниками, приходилось объясняться на дикой смеси местного диалекта, русского мата и нескольких английских фраз вроде «о’кей!» и «ноу проблем!».

Оператору Володе и Олегу, режиссеру ее авторской программы «Личное мнение», было искренне наплевать и на грязные простыни, и на мрачные физиономии прислуги. Им было с чем сравнивать. Целый месяц они провели на Ближнем Востоке, правда, в команде с другим тележурналистом, ее сотоварищем по программе Сережей Кунцевым. Ее же Егор попросил не беспокоиться, объяснив, что Интифада не для нежной женской психики. Ксения обиделась, пыталась возразить, но ее, в порядке компенсации, отправили во Францию на Всемирную выставку, где она чуть было не влюбилась в английского журналиста с труднопроизносимой фамилией Никлдортер. Но любовь расстроилась не начавшись, потому что Ксению спешно затребовала Москва. Всенародно избранный на второй срок президент маленького Баджустана, столицей которого и был Ашкен, дал согласие на съемки фильма о его республике, но при условии, что этим займется Ксения Остроумова, дочь его бывшей однокурсницы по ВПШ.

Конечно, все прекрасно понимали, что в нищей, разоренной бесконечными междоусобными войнами и правительственными переворотами мусульманской стране вряд ли позволят снимать то, что заблагорассудится приглашенным телевизионщикам. Но Ксения помнила дядю Фархата, веселого, толстого, усатого. Помнила, как хотя бы раз в год он обязательно заваливался к ним домой с парой огромных дынь под мышкой и с корзиной винограда, гранатами и таявшими от одного прикосновения языка медовыми грушами. Поэтому и согласилась на эту предопределенную неудачу, лишь самую малость надеясь на то, что дядя Фархат остался прежним — громкоголосым и шумным, теперь уже бывшим секретарем обкома, который смеялся по поводу и без повода, дарил матери шитые золотом парчовые халаты, а Ксюше — очередную тюбетейку, тапочки с причудливо загнутыми носками или затейливые серебряные браслеты в виде змеи и вытянувшегося в прыжке барса. Благодаря ему она полюбила серебро и с тех пор предпочитала его другим благородным металлам.

Она не видела дядю Фархата восемь лет и вряд ли бы узнала, если бы прямо с аэродрома всю их группу не привезли прямо во дворец, чтобы представить президенту Фархату Арипову…

Ксения, сильно переживавшая из-за слипшихся от жары волос, превративших прическу непонятно во что, и промокшей от пота майки, была приятно удивлена приглашением принять ванну и переодеться, прежде чем предстать пред ясны очи дяди Фархата.

Володя и Олег по ее примеру называли Арипова «дядей» и были несказанно удивлены, когда их к президенту не допустили, а велели дожидаться Ксению в одной из комнат в компании двух бритоголовых телохранителей в европейских костюмах и с японскими рациями в руках. Таким образом власть Баджустана давала понять, что хотя российских журналистов и пригласили в республику, но делать, то есть снимать, дозволят только то, что дозволят.

Во-первых, к ним сразу приставили охрану и переводчика Керима, который каждый вечер, не стесняясь, заявлял о необходимости сбросить объективку по итогам дня и избавлял их на некоторое время от своего назойливого внимания.

Во-вторых, им не позволили отправиться в горы для встречи с лидером оппозиции Сулейменом Рахимовым, хотя этот пункт был непременным условием договора. Иначе руководство телекомпании не дало бы согласия на поездку съемочной группы в Баджустан. Им просто сказали, что Рахимов, кажется, погиб недавно в горах, и, кажется, при сходе лавины…

В-третьих, им разрешили проводить съемки только по заранее утвержденному президентской администрацией плану, отступать от которого было нельзя.

Кроме переводчика, съемочную группу всегда сопровождал кто-нибудь из пресс-службы, телохранители и еще один совсем уж незаметный человечек с острыми рысьими глазками. Он выступал в роли грузчика, но почему-то носил под курткой оперативную кобуру, и наверняка не с газовым пистолетом.

— Шаг влево — побег, шаг вправо — расстрел! — мрачно пошутил оператор, когда их ознакомили с правилами пребывания на территории суверенного государства Баджустан.

— А прыжок — провокация, — уныло добавил Олег.

Но Ксении было не до шуток. Командировка заканчивалась, отснятый материал был откровенной туфтой. Она представляла, с каким недоумением посмотрят на нее Егор и генеральный продюсер телекомпании Савва Крычеев и как обрадуются ее проколу явные и тайные недоброжелатели.

«Личное мнение» и так держалось всего лишь на слове Егора и авторитете Ксении. И никому не было дела, каким образом она будет поднимать рейтинг своей программы. Баджустан мог вознести ее на вершину успеха, как Сережу Кунцева — Ближний Восток. Но судьба-злодейка в очередной раз сыграла злую шутку, и даже близкое знакомство с Фархатом Ариповым не помогло Ксении сделать искренний и правдивый фильм о событиях в Баджустане. Ей просто не позволили быть искренней и правдивой.

Конечно, они видели и снимали восстановленные школы, бившие в центре города фонтаны, заваленные продуктами магазины, абитуриентов местного университета. Но более всего запечатлели на пленке самого президента. Фархат Арипов был повсюду: то он беседовал с аксакалами из далекого аула, то красовался в кадре верхом на горячем аргамаке, а то лично поздравлял молодоженов или сажал дерево при закладке парка своего имени…

А ведь был и другой Баджустан, где расстреливали или забивали до смерти камнями без суда и следствия за любое проявление инакомыслия, где женщины вновь надели паранджу, где героин в открытую меняли на муку и сахар, где родители вынуждены были продавать старшего ребенка в рабство, чтобы прокормить остальных мал мала меньше. И десятилетнюю девочку видели, которую отдали четвертой женой местному криминальному авторитету, только что с небывалым даже для Средней Азии размахом отпраздновавшему свое шестидесятилетие…

Ксения прекрасно понимала, что фильм окажется полнейшим дерьмом и у нее будут крупные неприятности с руководством, но что-то изменить было не в ее силах. И она махнула на все рукой, предоставив событиям идти своим чередом.

Уже несколько дней она опасалась, как бы не отменили рейс на Москву — что в конце концов и случилось. Конечно, ее товарищи по несчастью были настроены более оптимистично и надеялись вылететь завтра утром, поэтому отправились на рынок запастись дынями и виноградом, которые стоили здесь копейки. Причем торг шел на рубли или доллары, а местная валюта не котировалась даже у нищих, просивших милостыню в каждой подворотне.

Закрыв глаза, Ксения отчаянно боролась с захлестнувшей ее волной безысходности, грозившей перерасти в депрессию. «Ну и денек!» — подумала она с тоской и сжала виски ладонями. Двенадцать часов просидеть в аэропорту в ужасных, почти невыносимых условиях, чтобы услышать, что рейс на Москву, назначенный на утро, отменяется вовсе. А когда ребята попробовали забрать свой багаж, им сообщили, что его по ошибке погрузили на другой самолет и теперь никто на свете не знает, где его искать.

После этого она совсем озверела, но Володя мягко и спокойно посоветовал ей не кипятиться, сообщив, что подобные проделки вполне в духе азиатов. На самом деле багаж никуда не исчез, просто спецслужбы не успели его досмотреть как следует. Но через час-полтора все встанет на свои места: багаж отыщется в целости и сохранности, а если и нет, то жалеть о паре трусов и маек особо нечего, потому что отснятые кассеты и камера с ними, а это главное.

Завершив успокоительную беседу, мужчины со спокойной совестью отправились на рынок, а Ксения решила дожидаться их в аэропорту. Через два часа она оставила для коллег ругательную записку в справочном бюро и, с трудом поймав такси, поехала в гостиницу. Было поздно, магазины и мелкие лавочки уже закрылись — в этих местах рано темнело, и в городе с восьми часов вечера действовал комендантский час.

Ксения даже не сумела купить смену белья, чтобы переодеться. Единственный выход, подумала она уныло, постирать белье самой в номере, если, конечно, будет вода…

Вздохнув, она решила, что пора уже прекращать сидеть и просто так напиваться. Надо уносить ноги, пока окончательно не стемнело. На эту мысль ее натолкнули откровенно наглые взгляды немногочисленных посетителей бара. Поначалу они не слишком ее беспокоили, потому что бармен знал, кто она такая, и местным орлам пришлось бы иметь дело с охранниками гостиницы. А они четко знали свои обязанности и выполняли их с откровенным удовольствием, особенно по части физического воздействия на не понравившиеся им физиономии.

Но сейчас другое дело. Она еще не сняла номер, да и командировка уже закончилась, так что бармен вполне мог посчитать ее птицей свободного полета и не обратить внимания на приставания местных красавчиков.

И нужно еще найти силы, чтобы встать, пройти через внутренний дворик в бюро размещения и заказать номер не только для себя, но и на ребят, которые могли вернуться с минуты на минуту. Как знать, может, и в этой новой комнате она опять встретится с тем же огромным тараканом, что жил с ней по соседству все ее командировочное время. Она даже пыталась его дрессировать, и кое-что получалось. По крайней мере, стоило ей постучать по столешнице, как таракан быстро выползал из щели в стене, приподнимался на задних лапках и приветственно шевелил усиками. Она подкармливала его крошками, пока Олег не убедил ее отказаться от такого альтруизма.

— Смотри, как бы он не привел на халяву всех своих друзей и знакомых. Гуманитарная помощь развращает, — изрек он назидательно, — а что касается тараканов, это вообще превращается в преступную акцию! Их надо давить, а не подкармливать!

Но все-таки это было живое существо. Ксения могла даже пожаловаться ему на кое-какие печальные обстоятельства своей женской доли и одиночество. Ксения кисло улыбнулась и допила коктейль. И неожиданно для себя — всю жизнь была сдержанной в том, что касается алкоголя, — заказала еще. Нужно ведь где-то черпать силы для предстоящей встречи с угрюмым администратором!

— Двойной, пожалуйста, — бросила она официанту, удивляясь собственной лихости.

— О, я вижу, наши напитки пришлись вам по вкусу, — почти без акцента произнес по-русски толстощекий бармен и улыбнулся ей. Что, впрочем, не доставило Ксении никакого удовольствия.

— Ну, если честно, мне совершенно безразлично… — решила она поплакаться, но бармен уже отошел к другому посетителю.

Ксения постаралась сосредоточиться на мысли о том, что ребята так задерживаются по какой-то уважительной причине. «Возможно, решают проблему с утерянным багажом», — промелькнула вялая мысль, но это нисколько ее не обеспокоило. Она попыталась представить скорую встречу с Егором.

Наверняка он сначала затащит ее в постель, а потом уж начнет расспрашивать о поездке. Ксения невесело хмыкнула и закрыла глаза, отгоняя видение скользкого потного тела, которое навалится на нее, вдавит в матрац… Ее передернуло от внезапно нахлынувшего отвращения, но Ксения тут же заверила себя, что это первые признаки депрессии. В принципе ей было совсем неплохо с Егором, конечно, когда он бывал трезв…

— Добавить еще? — Голос бармена прозвучал прямо над ухом.

Он все-таки заметил, что Ксения выпила и второй бокал…

Разумеется, на этом надо остановиться. Никогда в жизни она не пила столь много за один вечер. Но что оставалось делать? Идти в убогий номер и, запершись в нем, созерцать грязные обои и давно не ремонтированный потолок? Или тупо уставиться в экран старого черно-белого телевизора и смотреть передачи местного телевидения, не понимая ни бельмеса? Или заново прокрутить в голове отснятый материал и еще раз убедиться, что дядя Фархат, этот строитель демократического общества, безбожно ее надул, утверждая, что предоставит полную свободу выбора объектов для съемок? Нет, такие мысли только усугубят ее и без того отвратительное настроение, лучше хоть на время отключиться от проблем.

— Да, пожалуй, еще один бокал, — решительно кивнула Ксения.

Она почувствовала, как тонкий трикотаж майки прилипает к телу, а на лбу выступают капельки пота.

Духота становилась поистине адской. Достав из кармана брюк носовой платок, Ксения прижала его ко лбу. «Странно, — подумала она. — Я никогда не потела так сильно…» Впрочем, ее не зря называли «Леди Совершенство». Ксения никогда бы не позволила себе появиться в обществе плохо причесанной, небрежно одетой. И за это, как ей казалось, ее недолюбливали приятельницы и жены коллег.

Конечно, нельзя сказать, что они ее постоянно критиковали, скорее это можно было отнести к матери и Катьке, да еще к некоторым маминым друзьям, которые считали своим долгом постоянно напоминать ей о высоком предназначении журналиста, призванного сеять доброе, светлое, вечное, и предупреждать об искушениях и соблазнах богемной жизни, которую, по их стойкому убеждению, она вела.

Но в среде, где она вращалась без малого два десятка лет, мало кому нравился ее независимый характер и самостоятельность суждений. Отсюда и шуточки о ее дипломе с отличием, необыкновенной работоспособности и упорстве в достижении цели. А завистливые перешептывания об утонченной, даже изысканной внешности, стильных нарядах — этого хватало с лихвой, чтобы большая часть ее знакомых относилась к ней с заметной прохладцей, если не сказать с отчуждением.

И сейчас, сидя в дешевом баре, в богом забытой республике, на самом краю бывшей великой империи, Ксения вдруг ясно поняла, что, хотя у нее куча друзей, один из самых богатых и влиятельных в Москве любовников, блестящие перспективы в карьере и в личной жизни, а вот позвонить, чтобы рассказать, как ей одиноко и тоскливо, — некому. Ни одного по-настоящему близкого человека… На всем белом свете…

В свои сорок лет здоровая, состоятельная, сделавшая блестящую карьеру на телевидении Ксения Остроумова чувствовала себя маленьким одиноким щенком, скулившим от полной безнадеги на крошечном островке посреди бурного потока, когда тебя вот-вот смоет волной и потянет на дно, и не найдется ни одной руки, чтобы схватить за шиворот и вытянуть на поверхность.

Все больше впадая в отчаяние, она автоматически потягивала теплую пепси-колу с дешевым коньяком, чувствуя себя совершенно измученной и опустошенной.

Что с ней случилось? Почему она вдруг потеряла над собой контроль и так непозволительно расслабилась? Наверняка жара виновата… Но пора уже успокоиться и прекратить изображать слюнявую дуру. Слава богу, что она пришла в себя до возвращения своей съемочной группы. Что бы ребята подумали, увидев ее здесь, в этом жалком гадючнике, безобразно потеющую, пьяную, в отвратительном настроении, по уши погрязшую в жалости к собственной персоне?

Она никогда еще не позволяла себе до такой степени распускать нюни на людях. И даже наедине с собой не допускала подобных эмоций! К счастью, бармену, кажется, нет до нее дела, а трое посетителей в углу поглощены игрой в нарды…

Ксения всегда считала себя исключительно дисциплинированной женщиной, и потеря контроля над собой была для нее сродни стихийному бедствию. Только так — и никаких поблажек в оценке своего поведения!.. Она посмотрела на часы, но циферблат раздвоился. Тогда она перевела взгляд на стойку бара, но наткнулась лишь на грязное, треснувшее в нескольких местах и засиженное мухами зеркало. Взглянув в глаза собственному отражению, Ксения еще раз мысленно приказала ему взять себя в руки. Ей так необходимо вновь ощутить спокойствие и уверенность в собственных силах!..

И тут она увидела его. Точнее, не его, а его отражение. Оказывается, он все это время, не отрываясь, следил за ней. А она под воздействием коктейля из винных паров и духоты не сразу вспомнила, где и когда видела этого человека с темной, коротко стриженной головой, словно перечеркнутой ослепительно седой прядью…