Айя. Жизнь… и после…

Ирина Критская, 2021

Жизнь Айи благополучна и до тошноты нормальна – семья, муж, свекровь, все как у всех. Вот только любви нет, да и кому она нужна, эта любовь, если и без нее все в порядке. Даже дача есть, правда, Айя ее ненавидит до дрожи, единственное, что ее примиряет с грядками – это огромная яблоня на участке, с ветвей которых, на которые Айя карабкается, как кошка, по ночам видно луну. Но однажды у этой колдовской яблони Айя встречает рыжую женщину – то ли призрак, то ли видение… Странные вещи говорит эта женщина – вроде Айя совсем не Айя, у нее есть другое, настоящее имя. И с момента этой встречи жизнь Айи покатилась под откос – страшная болезнь, предательство мужа, и наконец – смерть… Только вот после этого началась совсем другая, новая жизнь…

Часть 1. Айя. Жизнь до…

Глава 1. Дача свекрови

"Как же меня ЭТО достало. Когда он поймет, что таскаться на эту сраную дачу мне вообще не в кайф. Да еще на электричке этой поганой".

Эти мысли у Айи возникали в такт"та да, тада, та да, тада" — колеса электрички стучали слажено и нудно, чуть отдаваясь в голове легкой болью. У Айи сегодня с утра начался приступ ее мигрени, но, к счастью, он был совсем слабым и она смогла собраться и поплестить вслед за Сашей на станцию.

Айя ненавидела дачу. Там, где весело управляла хозяйством ее неунывающая свекровь, она чувствовала себя совсем не в своей тарелке. Примерно, как если бы разноцветную попугайку, прожившую в комфортной, чистенькой клеточке, сунули в грязный курятник. Она и вела себя так — брезгливо ходила по дорожкам, даже встряхиваясь от неприятия. Так намоченная дождем кошка пробирается среди влажной травы, высоко поднимая лапы, но все — таки движется к цели — выпавшему птенцу. А Айи цели не было. Но, прямо сказать мужу: «К черту, я не поеду», — у нее не хватало смелости. И, поэтому, раз в неделю, а, если повезет — в две, они собирали сумки с продуктами и перли их, задыхаясь от тяжести. Там кроме свекрови жил еще и свекор — совершенно больной человек, у которого после инсульта отказала речь, и он только плакал, сидя на лавочке. Все время у него текла слеза из странно опущенного глаза.

От электрички надо было еще переть десять верст на оленях. Жаль только оленей не было, и, с трудом волоча свою тележку, набитую молоком и кефиром, Айя чертыхалась в душе. Дорожка виляла сначала вдоль путей, потом спускалась вниз к лесу, и тянулась нескончаемо через редкие посадки лип до самого дачного поселка. А потом и по поселку — к самому лесу."Врачам давали то, что осталось", — улыбаясь говорила свекровь, и Айя готова была кинуть в нее чем-нибудь, только бы она перестала хихикать. Нашла, чем хвалиться…

Наконец, пыхтя, они повернули на свою улицу. Калитка была открыта, к ней вел мостик через канаву, а забор утопал в зарослях белого шиповника. Еще не было и пяти, а комары уже зудели, и Айя с тоской подумала о том, как они будут сидеть после чая на лавке перед домом, и их будут жрать поедом. А в Москве в кинотеатре можно было… Ой. Да что говорить…

Свекровь их ждала, стоя посредине дорожки, единственной на всем участке. Все остальное было плотно засажено, но посадки эти результатов не приносили. А вот загорать на шезлонге было решительно негде, любая попытка пристроить кресло, вызывало заполошное"Ой, там не надо". «А где надо?». — один раз злобно спросила Айя, но Саша испугался, залебезил перед матерью и быстро утащил Айю на речку.

Примиряло Айю с дачей только близость луны… Такой луны, она не видела больше нигде. Огромная, трепещущая, низкая, она была похожа на круглый вход в иной мир. Бывало, что Айя не ложилась спать всю ночь. Дожидалась, когда Саша уютно засопит, стаскивала шаль, которой был накрыт старинный сундук в их комнате и выскальзывала на улицу. Забиралась на самую низкую ветку старой яблони, чувствуя себя немного обезьяной, стелила шаль (благо ветка была широкая и удобная, как скамья), ложилась и, не отрываясь, всматривалась внутрь луны. А там было что рассмотреть. Прекрасные синие горы, голубые озера темные леса и цветущие сады — все это Айя видела, как наяву. И странное состояние полусна-полуяви тепло охватывало ее тело и не давало встать и уйти в дом до самого утра.

Глава 2. Клубника

-Айя. Айечка. Ты где?

Задремавшая на ветке, как птичка, Айя вздрогнула и чуть не свалилась вниз от неожиданности. Муж кричал так громко и так близко, что в ушах зазвенело и даже стало на секунду нехорошо. Она села, свесив ноги и, вдруг, поняла, что совершенно не одета — как вышла ночью в трусиках и короткой маечке, так и осталась. А уже вовсю пригревало солнце, где-то в конце участка виднелась вечно согнутая над грядкой спина свекрови, да и вообще — был белый день. Саша стоял внизу, у него в руках была немаленькая миска с клубникой и он явно рыскал по окрестностям в поисках жены.

–Ты что там делаешь, солнышко? Загораешь? Давай, прыгай, я поймаю.

Муж поставил миску на пенек и протянул руки. Айя спрыгнула, попала точно, но сразу высвободилась из объятий, почему-то сегодня они ей были неприятны. Легкая прохлада луны, серебристые сады еще стояли нее перед глазами и горячие, уже припекающие лучи раздражали. Хотелось убежать и спрятаться, куда-нибудь, хотя бы в плотную тень огромной елки, занимающей половину улочки и простирающей свои лапы за их забор. Однако, реальность постепенно возвращалась к Айе. Задумчиво вытянув из миски самую красную и здоровенную ягоду, она кивнул мужу и пошла в дом.

Когда они приезжали к свекрови — их поселяли в самую крошечную комнатку — бывшую кладовку. Скорее всего, причиной такого пренебрежения были их редкие посещения, но Айя привела комнатку в порядок, купила веселенькие белые занавесочки в стиле"село", накрыла малюсенький столик выстиранной и накрахмаленной старинной скатертью с кружевами, повесила образок и поставила вазу с люпинами. Диванчик был небольшой, но мягкий, даже зеркалу с полкой нашлось место. В целом получилось мило. Эта комната служила Айе убежищем, и она пряталась в ней, когда громогласный оптимизм свекрови доставал ее до печенок.

Присев перед зеркалом, Айя распустила волосы, медленно расчесывала их щеткой и рассматривала свое лицо. Изящный нос, очень белая кожа и огромные глаза с пушистыми ресницами были ее гордостью. Немного портил узкий, бледный рот, довольно оттопыренные уши и слишком длинная, худая шея. Но все это удачно маскировалось и при правильном использовании превращалось в достоинство. Крому ушей, конечно. Но уши, удачно прятались в пышной копне длинных, темных волос. Нравилась она себе очень. Правда, сегодня она была бледновата. Но — почти бессонная ночь — еще бы. И такая ночь… От медленного созерцания, ее снова отвлек муж. Влетел, чмокнул, затеребил.

–Айк, там мать уже оладьи напекла, с клубникой и со сметаной. Давай, не копайся. Ждем.

Он выскочил так же суматошно, как влетел и Айя, чуть припудрив синеватые подглазья, натянула белый, в ромашку сарафан и лениво побрела на кухню.

Глава 3. Недомогание

Когда электричка, наконец, добралась, слегка почихивая до их станции и Айя легко коснулась, наконец, каблучками асфальта — ей показалось, что нет никого счастливее. Под вечер собрался дождь, но она дождь в Москве всегда любила. Даже нудный, ноябрьский, противный, когда в окнах домов уже в четыре часа пополудни загорается свет и город кажется спящим, но очень уютным, она не грустила. Смотрела, как все встряхиваются, как мокрые звери, брезгливо морщась от холодной влаги и радостно жмурилась, поплотнее натянув капюшон и выглядывая из-под зонтика мышкой из норки.

А уж в июне! Теплый, суматошный, поднимающий жар с асфальта облачками пара запашистый и легкий. Под таким дождем Айе всегда хотелось снять туфли и бежать босиком по пузыристыми лужам, шлепая пятками и вздымая за собой бурунчики серой воды.

Но сегодня бежать, почему-то не хотелось. Немного болел бок и чуть познабливало — то ли переела клубники, то ли простыла ночью на той яблоне. Айя зябко закуталась в тонкую ветровку, которая не согревала, а, наоборот, холодила намокшей тканью, и, придерживая себя за мужнин локоть, поплелась к троллейбусу. Вроде только что скакнула козой из вагона, и вот тебе — свинцовая тяжесть навалилась и придавила к земле. Саша втянул ее в салон, заботливо усадил на свободное место и коснулся лба.

Ты что, малыш? Уж, не заболела ли?

Саша всегда опасливо относился к ее болезням. Несмотря на профессию и множество благодарных больных, при недомоганиях жены он терялся, как первокурсник и забывал все, что знал

Не знаю, что-то мне как-то…

Айя сама не знала, зачем она это ляпнула. Сейчас начнется… Притирки, чаек с медком, компрессики и прочее.

Ну ничего, детка. Сейчас доберемся — я тебя полечу. Потерпи

В квартире было темно и прохладно. Айя терпеливо выдержала все мужнины процедуры и провалилась в сон.

Утро было солнечным, лучи прорывались через реденькую, в кружевные розочки занавеску, подаренную свекровью и, преодолев препятствие, слабели, расщеплялись, как тоненькие лучинки и пятнышками ложились на полированный письменный стол — тоже свекровин подарок.

Бери. Это Сашенька на нем еще уроки делал. Разбогатеешь, выбросишь. А пока — это тебе и стол, и тумба, вон сколько ящиков.

Свекровь тогда, действительно, от души помогала обставить им квартиру — наследство Айиного дедушки и теперь их собственность. И радовала их каждая мебелюшка, как будто она стоила тысячи и десятки тысяч. Айя тогда и не думала отказываться, перспектива разбогатеть ей казалось очень далекой. Да так они и не разбогатели. Поэтому реденькая занавеска и стол, еще бывший свидетелем, как ее муж на горшок ходил, остались в их квартире. И, похоже, навсегда.

На работе Айя быстро пришла в себя, хотя еще в метро чувствовала зябковатую гадость в теле. Чуть поламывало кости, но это уже почти не мешало. Закончив, наконец, статью, которую она мучила неделю, она встала, потянулась по-кошачьи, как всегда, с удовольствием поймав взгляд на своих бедрах молоденького курьера и, побросав вещи в сумку, вышла на улицу.

Глава 4. Сон

Вечером тело опять ломило. Не так, чтобы очень, слегка, но неприятно. Саднило горло, и ничего не хотелось — просто какая-то апатия. Да еще и Сережа — молодой и очень красивый оператор из соседнего отдела, который в последнее время здорово на нее запал, вдруг переключился на новенькую — дебелую шатенку с тяжелой, вислой грудью, ненормально тонкой талией и низкой задницей. Она носила звеняще обтягивающие джинсы и любила стоять около своего рабочего места, выпятив пятую точку на полкомнаты. Мужчины косили и к концу дня с развившимся косоглазием шли к женам. Сережа держался до последнего, но вчера, после корпоратива, на который Айя не пошла, его крепость рухнула.

— Она, бесстыдная, Айк, до жути. Прям сиськи ему на руки вываливала, они аж растекались. А он напился. Ты не переживай.

Лина, здоровенная, толстенная тетка лет сорока пяти, очень принимала участие в жизни Айи и вечно лезла куда не просят. Вот и тут… Советчица… Впрочем, Айя и не особо переживала. Не до того, и так в теле гадость какая-то. Так, чуть сожаление о не случившемся. Да и шиш с ним. Вон и Сашка без рогов остался — все хорошо.

Все эти раздумья плыли в горящей голове Айи, и она дремала в кресле, поджав ноги. И так ей было все все равно. что хотелось уснуть вот так и… может не проснуться. А зачем…

–Айя. Давай чай пей, я тебе заварил. С лимоном. Давай, не спи.

Айя открыла глаза. Саша стоял, держа в руках дымящуюся чашку, на нем был фартук в цветочек и полосатые носки, торчащие из-под коротких домашних брюк."Тыщу раз просила — снимать носки дома", — лениво подумала Айя, взяла чашку, поуютнее закуталась в плед и глотнула. Только он, муж, умеет так заварить чай — не оторваться…

— Ай. Айя…Спишь?

Голос мужа звенел, как колокол и бился о тонкие стенки Айиного фарфорового черепа. Она нетерпеливо прищурилась

— Ну, чего!

— Ты помнишь, мы в отпуск на следующей неделе? Так вот. Я путевки не купил. Денег у нас нет — мне премию задержали.

— И что?

— На дачу поедем. Представляешь, мне друг один, больной, бесплатно вагончик подарил. Завтра привезут туда, к матери. Это наш домик будет, отдельный. Так что давай, собирайся.

Айя с отвращением выслушала новость, но ей так хотелось спать, что она даже не возмутилась. Просто подумала, неожиданно для себя — "Класс. Хоть кровать скрипеть не будет. Завтра диванчик закажу, видела дешевый. А может и ничего. Отдохнем…"

Когда Айя, наконец, уснула, то увидела странный сон. Она сидела на ветке той самой старой яблони и видела, что там, вдали горит огонь. Кто-то жжет костер — причем огромный, страшный. И в свете костра вьются, как мотыльки странные, черные фигурки, извиваясь в дерганном, нервном танце".

Глава 5. Переезд

Неделя перед отпуском прошла суматошно. Завершив кое-какие дела на работе Айя с мужем бегали, как заполошные по магазинам, закупали продукты, складывали сумки, убирали квартиру, в общем пахали, как комбайны, с утра до вечера. В этой суматохе Айя совсем забыла про свое недомогание, да и лучше, вроде, немного стало. Саша в предвкушении отпуска мучил ее каждую ночь своей любовью — уж очень заводной он был иногда — находило периодически, хоть беги. Айя и сама была не против, тем более что горло больше не болело, кости тоже почти ныть перестали, так, осталась слабость небольшая, даже не слабость, вялость.

Эта ночь в городе была последней перед отъездом и уснуть они не могли. Вся влажная после секса, Айя скинула простыню и лежала, нежась в прохладном воздухе — окно было открыто и смутные, скромные ароматы летнего города чуть щекотали ноздри. Саша, приподнявшись на локте, медленно водил ладонью по ее телу.

— Айк, у тебя такая кожа белоснежная, даже серебрится. Ты сейчас, как нездешняя, неземная. Я прямо балдею от тебя, ты днем не такая. А сейчас — просто, как с луны. Инопланетянка. И волосы — фиолетовые с искрой. С ума сойти. И пахнешь так…водой. Морем

Айя молчала, но там, где-то внутри, ей было сладко. Не будет же она говорить мужу, что это не она морем пахнет, а бешено дорогая вода, на которую она отвалила всю премию, лукаво утаив ее от мужа. Пусть думает, что это ее запах такой. Мужчине нужна тайна, женщина-загадка. Вот и пусть.

Луна снова светила в окно, как сумасшедшая и была такой огромной, что не помещалась в раме. Айя смотрела на нее пристально, не жмурясь, но вдруг, в какой-то момент, черно-сизая вата облаков закрыла диск и стало так неприятно, засосало под ложечкой и закружилась голова.

— Саша, надо спать. Завтра машина рано, я буду сонная, как курица. Давай, все. Спокойной ночи.

Айя чмокнула мужа и повернулась к нему спиной, чувствуя, как кровать качается под ней, словно маленькая лодка.

Утро оказалось противно дождливым. Пока они грузили вещи, суетились в квартире — убирая и вытирая то, что не успели, потом размещались сами, небольшой дождик превратился в ливень и вся мокрая до нитки, Айя вжалась между теплой стенкой и мужем, трясясь от озноба. Машина плыла в сплошном дожде, почти не ощутимо покачиваясь на гладком асфальте трассы ближнего Подмосковья — наверное так плывет подводная лодка, медленно погружаясь. Наконец, Айя согрелась и задремала, совсем выбившись из сил. Так, в полудреме, почти не заметив времени, она и доехала до дачи, очнувшись только тогда, когда Саша затеребил ее — "Приехали".

Дождь кончился, робкое солнце показалось из нависающей синевы и сразу легкий парок стал подниматься от размокшей глины улочки. Айя с помощью мужа спрыгнула, чуть не упала на скользкой тропинке, взвизгнула и почувствовала, как странная радость, свобода и покой наполнили ее тело, как легкий напиток кувшин. В суматохе разгрузки, она почти не обращала внимания на происходящее и только, когда машина скрылась за поворотом, заметила высокую женщину, стоящую у соседнего двора. Она куталась в длинный, синий плащ с капюшоном, но вдруг, резко дернув головой скинула его, подставила яркий водопад рыжих волос под лучи, разом загоревшийся, как маленький костер и обожгла Айю острым взглядом черных глаз…

Глава 6. Рыжая

Первое утро на даче было отвратительным. Лил дождь, колотя по металлической крыше, дверь теребило порывистым ветром, из щелей пола дуло так, что шевелились свисающие до плинтусов занавески. Единственное, что спасало Айю от приступа тоски и дачной депрессии — то, что у них с Сашей теперь был личный маленький домик. Крошечный вагончик втиснули под ту старую яблоню, на ветке которой обожала лежать Айя. Ночью, когда муж уже уснул, а дождь еще не начался, она, вся разбитая от пережитой дороги и суматохи, все-таки встала и, открыв окошко-лаз нараспашку, минут двадцать любовалась огромной луной, исчерченной мелкими яблоневыми ветками. А потом легла и долго лежала с открытыми глазами, чувствуя, как легкий мурашечный озноб ползет по позвоночнику и ломит где-то в районе левого ребра.

Разбитая, как старая телега, Айя встала с трудом, напялила теплый, любимый халат, махровый, толстый, пушистый. Он занял полсумки, но она его все-таки сунула, вопреки стонам мужа, запихивающего в нее, битком набитую, свой бритвенный набор. Тихонько, чтобы не скрипнул пол, она прокралась в предбанник, который свекровь оборудовала ей под кухоньку, поставив там одноконфорочную плитку, чайник, пару чашек и тарелок и повесив полочку с печеньем и растворимым кофе. Налив воды ковшиком из ледяного ведра, поставила чайник, села, пригорюнившись, как бабка, подперла щеку кулачком и задумалась. Потом отодвинула занавеску и вздрогнула. Прямо перед их вагончиком, через канавку, отделяющую два участка, стояла вчерашняя рыжая женщина. Она держала раскрытый зонт, зябко вздрагивала открытыми плечами под немодным, открытым платьем, в упор смотрела на их окно и не шевелилась. Потом повернулась, медленно, как будто во сне и тихонько пошла прочь по тропинке к черному, полуразрушенному соседскому дому, в котором, как уверял Саша, лет сто никто не жил. У крыльца она обернулась, снова посмотрела на и окно, улыбнулась — страшно, тоскливо, муторно, помахала Айе рукой и исчезла за покосившейся дверью.

Айя, чувствуя, как похолодела спина и даже прошла ломота, налила себе кипятка из уютно зашумевшего чайника, бросила пару ложек кофе и сыпанула сухого молока. Подкинув в печку еще пару полешек, пригубила кофеек, зажмурилась от удовольствия. Сзади заскрипел пол под ногами мужа, он приобнял ее, отнял чашку и глотнул.

— Саш! Что там за рыжуха смурная живет, в том доме? Второй раз вижу. Вчера стояла у калитки, когда мы приехали. Сегодня опять. Как ей не холодно в том доме, вон щели одни и окно разбито.

— Какая рыжуха? Ты о ком?

— Да та, ты же вчера видел ее. Растрепанная такая, страшная.

— Никого я не видел. Там и нет никого, там дом не жилой, что ты выдумываешь. Ты устала вчера, вот и привидилось.

— Да? А сегодня? Тоже устала? Как тебя видела — вот там стояла.

— Не знаю, Айк. Может соседка бродила какая, они там все цветы у них выкапывают — участок-то брошенный. Не заморачивайся.

Айя чувствовала, что тут что — то не так. Но, вдруг выглянуло солнце, сразу стало жарко, заискрила роса на высокой траве и настроение улучшилось, тоски, как не было. Прибежала свекровь, шумно и весело затеребила, потащила завтракать. Покатившийся колобком день стер страшное из головы Айи, и даже плохое самочувствие исчезло, испарилось как дым.

Глава 7. Знакомство

Две недели после приезда жизнь вокруг Айи вертелась колесом. Свекровь насела на нее с грядками, учила огородничеству с упорством полоумного агронома. Муж, отъевшись на маминой готовке и отдышавшись на свежем воздухе, стал патологически активен, причем и днем, и ночью. Айя и сама втянулась в эту простую жизнь, привыкла и начала любить свой маленький домик, утренние тихие кофепития сама с собой и теплые вечера в крошечной беседке, где они собирались семьей. И даже Рыжая, которая иногда появлялась в брошенном саду и пялилась долгим остановившимся взглядом на Айю перестала ее пугать и стала обыденным и привычным объектом, типа старой яблони, любимым пристанищем Айи.

Она и теперь иногда уходила ночью прятаться в яблоневых толстых ветвях. Почему она это делала — она не знала сама. Луна что ли звала — Айя замечала, что ее тянет сюда именно в ночи, когда растягивало облака, огромные звезды с мохнатыми лучами нависали над их поселком и шевелились, как огромные серебряные пауки. Тогда выходила и луна — ненормально большая, светло-медная, вся изрытая темными пятнами кратеров и озер. Она цеплялась своим неповоротливым телом за верхушку высоченной березы, что росла около их ворот и смотрела вниз, холодно и странно.

Именно в такие ночи Айя просыпалась от тянущего чувства в желудке, тяготы в голове и в костях, задыхалась в узком пространстве комнаты, брала плед и уходила в ночь. Забираясь на свою ветку, она устраивалась поудобнее, подбирала под себя края толстого пледа и лежала, глядя в небо. И постепенно боль затихала, дышать становилось легче. И она начинала дремать — легко, тихо и свободно.

Сегодня Айя снова забралась в свое гнездо. Вот только боль в ребрах донимала особенно сильно и было так тяжело вздохнуть, что она даже испугалась. Села, уцепившись рукой за соседнюю ветку, потерла вспотевший лоб и уже собралась было звать мужа, как вдруг увидела в свете луны на тонкой цементной дорожке влажные блестящие следы крошечных ног. Вглядевшись в темноту, Айя вздрогнула. Прямо под яблоней стояла Рыжая, она просвечивалась в лунных лучах насквозь, смотрела вверх, прямо на Айю и улыбалась.

–Залезу к тебе? Можно* Не бойся.

Айя почему-то не испугалась. Она кивнула, чуть подвинулась на своей ветке освободив место и расправив плед.

— Давай. Лезь.

Рыжая одним движением подобрала длинное платье, скакнула крошеными босыми ступнями по корням и в момент очутилась рядом. От нее пахло водой и холодом, чем-то таким, похожим на запах холодного молока.

— Меня зовут Лель. Это новое имя, старое я не помню. Но, что-то похожее было, Лена может. Забыла. А ты болеешь. Сильно болеешь, Амия.

— Меня зовут Айя. Мама учудила, начиталась чего-то. Айя.

— Нет. ты Амия. Просто пока не знаешь этого. Постой.

Лель дотронулась холодной ладонью до бока Айи, прижала сильно, болезненно, замерла.

— Скоро. То, что ты Амия, ты узнаешь скоро. А пока попей росу с лепестков белого шиповника, собранного на заре. Полегче все пройдет, незаметно. Обязательно попей.

Лель соскользнула с ветки, помахала прозрачной рукой и, легко пробежав по дорожке, растворилась в темных кустах сирени.