Самозванка

Ирина Кочеткова, 2022

Меня совсем крохой отдали первой встречной женщине на улице. Потом приют и непонятная изнурительная болезнь. И всё же детство казалось безоблачным по сравнению с теми событиями, что закрутились вокруг меня после поступления в известную школу для молодых магов. Тем более каждый… каждый встречный норовил уколоть тем, что якобы я – не маг. А чего только стоило получить статус самозванки дочери самого Ар-Лагора – грозного дракона из Осияна?! И я не знаю, стоит ли мне принять или проклясть свои чувства к мужчине, давшему обещание богам жениться на другой.

Проверяющий

Очнулась я от звуков чьих-то далёких голосов и ощущения слёз Аришши, что частой капелью обмывали моё лицо.

Надо же! Пока валялась в беспамятстве, Ришша пришла. А разговор, похоже, доносился через открытую форточку с дороги, что вела к флигелю, потому что голос Крытиса сначала далёкий постепенно приближался.

–… болеет уже несколько лет. Болезнь незаразная, но странная. Лекарства и травы почти бесполезны. Улучшение наступает на какое-то время, но только после вливания магических сил, а потом опять ухудшается без всяких причин.

О! Это Крытис на мои болячки кому-то жалуется. Наверно, опять «совещание» по установке моего диагноза планирует.

— А в последний раз ей как раз доза уплотнённой магии основательно помогла. Нет-нет, девочка — не маг. Уж, дар я бы заметил. Но сами посмотрите!

Странным было то, что я почему-то стала хуже видеть. Лицо Аришши было близко, но смазывалось цветными пятнами. А самым ужасным было то, что у меня едва получалось дышать. Грудь сдавливало изнутри, как при приступах, но намного сильнее. Того гляди задохнусь.

Мало того, очнуться-то я очнулась — слух так вообще обострился — но дёрнуть не могла даже пальцем, и губами пошевелить не получалось. Неужто, уже помираю?

Да нет. Глаза же открыла как-то… и слышу, как в дом два человека вошли. Что двое, распознала по несхожему ритму шагов. Зашелестели юбки… Видать, Аришша бросилась за помощью к лекарю. Так и есть.

— Господин Крытис, Сола… Она умирает!

— Да полно тебе, голубушка. Наша Сола столько раз помирала, но жива до сих пор как-то.

— Она… такого никогда не было, Крытис, — голос девушки звучал испуганно.

— Подожди, а почему Сола? Сказали, с Ишассой беда приключилась.

— Да… Шасса… Я Солу оставила с Шассой, той очень плохо было. И вдруг Шасса пришла. Сама, понимаете? У неё синяки и страшные раны были… Ей очень сильно досталось, фактически умирала. И вдруг является и говорит, что ничего у неё не болит, а Сола на полу лежит как прежде. Крытис! Она даже не шевелится!

— Да что ж у тебя все умирают? Вот мы сейчас с коллегой посмотрим нашу Солу…

— Госпожа Аришшия, — голос другого человека прозвучал вежливо, но отстранённо.

Неожиданно бухнуло, будто что-то большое уронили или кто-то упал, и послышались рыдания Аришши — горькие, исступлённые:

— Калиан, прошу! Помоги-и, помоги ей!.. Ты сможешь! Она умирает, помоги-и…

— Да, конечно, — сухое.

Но в противовес холодному тону чьи-то тёплые руки аккуратно коснулись моей грудины. Очень нежное что-то настойчиво проникало в моё тело, похожее на то, из уплотнённой магии. И ощущения были не такими, как при лечении господина Крытиса. Мягкие. Тело жадно впитывало силу, как сухая губка воду. Магия проникала совсем не грубо, но стремительно и сильно, принося блаженное облегчение.

Дышать! О-ох, как же замечательна простая возможность дышать!

Я плыла на волнах облегчения и радости. Почудилось, будто у меня отросли крылья, и я сейчас взлечу.

Лечу-у!..

— Что-то лишнее я сделал. Вроде бы и порция силы не такая большая, но, видимо, скорость вливания превысил, — красивый голос незнакомца недоумевал. — Такое обычно бывает при неравномерном усваивании магии. Эй, малышка… девочка… Э-э, Сола, очнись. Лети сюда! Мы здесь! — меня слегка похлопали по щекам.

Я открыла глаза. Надо же! И в глазах прояснилось. На меня взирали три пары глаз — встревоженной Аришши, недоумевающего господина Крытиса и немного виноватый взгляд незнакомого мужчины.

— Извини, малышка, что-то я не рассчитал от неожиданности. Привык со взрослыми людьми управляться, а здесь такая маленькая девочка… Обычно я более аккуратен, — наверно, у этого мага и голос волшебный. В звуки такого голоса так и хотелось завернуться будто в тёплое уютное одеяло.

— Да уж… И последствия скорости налицо.

Не знаю, что там с неведомой скоростью, но мою душу переполняла благодарность за помощь.

Было дело, я как-то подсмотрела, как одна из старших девочек благодарила кастеляншу за конфету. Помнится, госпоже Флош очень понравилось та благодарность, и она дала подлизе-девчонке ещё одно лакомство. А ведь, до того прижимистая кастелянша никого не одаривала два раза подряд.

Я прижала свои ладошки к груди — прямо на то самое место, через которое в меня вливали магию — и, подражая той девочке, воскликнула:

— Ах, господин Коллега, спасибо вам большое! Мне так хорошо стало! Так хорошо!

И узрела три очумелых лица.

— Как? Кха-кха… Как ты меня назвала?

Шепчу:

— Господин Коллега… — и громко возмутилась: — А так вас господин Крытис называл!

Красная как рак, выпрямившись, я сидела на кровати, а вокруг трое взрослых откровенно веселились. Аришша смеялась почти беззвучно, ухватившись за спинку кровати, и плечи её тряслись от сдерживаемого смеха. Господин Крытис, сидя на краю кровати, оглушительно ухал и прихлопывал ладонями по коленям. Незнакомец хохотал в голос.

— Позвольте представиться, юная леди, виконт Калиан Виторий ал Грахиаш, — мужчина плавно и необычно поклонился.

Виконт? Вот это да! Виконт это вам не просто господин, это… Вообще-то, я не знаю, что такое виконт Калиан и так далее. Похоже на имя… А разве имена бывают такие длинные? Да такое никогда не запомнишь, и тем более не выговоришь! Но звучит солидно и длинно.

И выглядит мужчина важно. Может, потому что почти старый? Не такой старый, как лекарь, конечно. Но самые взрослые приютские мальчишки рядом с ним будут глядеться желторотыми пацанятами. И опять же, господин Флош и дядька Васиш явно старше виконта, хотя и не выглядят так значительно. Даже и не знаю, с кем из мужчин сравнить-то. К тому же, виконт — не смотри, что мужчина — а красивый! Прям, глазам приятно! К нам такие красивые ещё не захаживали.

— А кто тогда Коллега, и где он?

— Так обращаются к человеку со схожими занятиями, — вежливо пояснил виконт Калиан и как-то там дальше. — Например, господин Крытис — лекарь, и я, скажем так, занимаюсь врачеванием. Следовательно, мы коллеги. Потому он так и назвал меня. Мы — лекари и, значит, коллеги. Так понятно, юная леди Сольена?

Хм, интересно.

— Значит, все наши приютские мальчишки — коллеги? И девочки тоже?

— Ха-ха-ха! В некотором роде, да.

Пока мужчины веселились, моя Ришша стояла недвижно с прижатыми к груди руками. Её глаза не отрывались от виконта, лицо девушки резко побледнело. Наверно, тоже любовалась непривычной красотой. А этот виконт на неё даже не смотрел.

— Теперь, маленькая леди, вам следует хорошо покушать. Очень хорошо, например, съесть хлеб с маслом и икрой. В таком состоянии очень полезно.

Аришша с усилием сглотнула, отвела от мужчины глаза и, посмотрев на меня, каким-то странным голосом сказала:

— Да-да, конечно… Большое спасибо, господа! — кашлянула. — Мы с Сольеной пойдём… икру кушать.

Кушать очень хотелось. Не знаю, что такое икра, я сейчас и на цветочные бутоны с яблоневых веток была согласна. Вслед нам донёсся голос лекаря:

— Сияющие с вами, господин виконт. В приюте суп на мясном бульоне только по праздникам дают, а вы икру рекомендуете. И Аришшка…

Что там говорил лекарь об Аришше, мы не услышали, далеко отошли. Девушка спешила, будто хотела сбежать, и тянула меня за собой изо всех сил. Даже подслушать о себе не пожелала.

И что уж говорить!

В результате странного припадка я снова облысела, обзавелась тусклой серой кожей и вновь стала похожа на пугало. А уж похудела так, что кожа теперь тесно обтягивала все кости моего скелета без всякого намёка на мясо. Кажется, я настолько усохла, что даже стала меньше ростом. И куда уж ещё меньше? Только новые зубы, слава Сияющим Сёстрам, каким-то чудом не выпали, но расти, похоже, перестали.

Меня даже мои обидчики теперь не трогали. Говорили, что скоро сама скопычусь. А я и не думала копытиться. Вот ещё! С появлением виконта в приюте стало происходить что-то интересное.

Этот самый виконт ал Грахиаш оказался проверяющим из какого-то важного управления! То, что виконт — не имя, а титул, мне Аришша разъяснила сразу, как только мы вышли от лекарей. И титул довольно-таки значительный как, впрочем, и должность проверяющего.

Как и опасался лекарь, проверку назначили после исчезновения выданного ему по ошибке камня с уплотнённой магией. А для господина Флоша очень неприятной неожиданностью оказалось то, что виконт ал Грахиаш не ограничился разбирательством в лекарской. Он затребовал документы по всему приюту, и принялся проверять и расспрашивать всех и обо всём подряд.

К досаде господина Флоша у проверяющего было разрешение и на ревизию хозяйственной деятельности всех служб приюта. Об этом между собой шушукались работники. Да разве ж пересуды и новости как-то минуют детские уши?! Тем более такие интересные. Событий с проверкой в нашем приюте ещё не было.

А для меня новостью стало то, что виконтом заинтересовались некоторые из старших девочек. Им-то он зачем вдруг понадобился?

Когда я вслух этому подивилась, одна из таких заинтересованных, не чинясь, прямо так и пояснила:

— Дура ты, Чукра! Проверяющий — мужчина молодой, холостой и красивый. Да к тому же богатый и благородный дворянин! Титул имеет. Даже если не женится, то у такого и любовницей стать не зазорно.

— Чего? Ты, Кузя, любовницей?

С этакой стороны рассмотреть пребывание виконта в нашем приюте я никогда бы не додумалась.

— А чего? Я хорошенькая! — заносчиво фыркнула юная красотка. — А от молодой и красивой любовницы ещё никто из мужчин не отказывался. И виконт кого-нибудь выберет, а я уж постараюсь себя показать, — и тут же посетовала: — Мне ж уже тринадцать исполнилось, и этим летом меня точно попрут из приюта. Вот и думаю. Быть любовницей виконта всяко лучше, чем на улице оказаться.

В том, что её попрут, Кузара была права. Имена детей, достигших тринадцати лет, при обновлении списков вычёркивались из них летом каждого года.

Выпускникам выдавали новую одежду, вручали по горстке монет, сытно кормили обедом в последний раз и с напутствиями выставляли за ворота приюта. Иди куда хочешь… делай что хочешь… Ну, и выживай как получится.

И вроде бы правильно Кузя рассуждала, планируя своё будущее. Но что-то в её рассуждениях царапало меня некой неправильностью. А уж следующие её доводы возмутили до глубины души.

— Виконт потому и ходит повсюду, всё расспрашивает да присматривается. Я тебе точно скажу — любовницу выбирает! Ведь не уезжает же и почему-то задержался у нас. Ну, не из-за старой же девы госпожи Аришши, и не из-за старухи кухарки или толстой госпожи Флош. Ха-ха-ха!

Конечно, я была пристрастна. Ведь Кузя задела не кого-нибудь, а мою Ришшу. Приравняла её к старой кухарке и, даже хуже того, к противной толстухе госпоже Флош. И вообще… не оценила.

И я возмутилась:

— И ничего Аришша не старая, а очень даже красивая!

Мои аргументы терпели поражение.

— Да ей за двадцать уже! Конечно, старая! Тощая как палка. И вечно замученная. И на лбу уже морщина появилась. А одета… Жуть! Да наши обноски и то новее её платья будут! Заплатка на заплатке. Кто на неё позарится? — претендентка в виконтовы любовницы презрительно и смачно сплюнула себе под ноги.

Ух, так бы и стукнула болтушку! Да только нисколько не сомневаюсь, что мне же и прилетит в ответ с довеском. Эта Кузя даже ростом была в два раза выше меня. А уж после приютской постирочной руки у всех старших девчонок с годами становились хваткими и крепкими. По всему выходило, что мои доводы и на словах, и физически проигрывали Кузе.

Я же только сейчас невольно сравнила мою Ришшу с красивыми ухоженными девушками, что гуляли по дороге за забором приюта. Сравнила и с нашими доморощенными кокетками, что втихую от наставниц обводили глаза углём, а мелом старательно замазывали прыщи на мордашках.

На мой взгляд, Аришша была очень красива. Её огромные тёмные глаза взирали на мир с лёгкой тревогой и, тем не менее, были чудесны. Белая кожа ровная и бархатистая. Аккуратный нос. Губы, конечно, бледноваты, но зато улыбка расчудесная — моментально превращающая неяркое лицо в сказочно притягательный лик. Только больно редко Ришша улыбалась. Разве что мне и малышам те улыбки перепадали. Ну, и худая она совсем, конечно… и почти всегда почему-то чуть грустная, даже печальная. М-да, и платье…

И всё равно! Моя Ришша в тыщу раз красивее этих — в шикарных платьях да с разрисованными лицами. Эх, да что там!

За Аришшу стало обидно.

И на правах довольно близкой знакомой виконта я решила напрямую донести до него все преимущества Аришши перед другими девушками.

К счастью или несчастью, виконт ал Грахиаш довольно быстро нашёлся в лекарском флигеле. Он сидел в кабинете Крытиса, обложившись бумагами.

Я решила не кружить вокруг да около и, недолго думая, сразу заявила напрямик:

— Знаешь, господин виконт, Аришша ведь хорошая!

–…

— Она, вообще, лучше всех! Правда, правда! А худая, потому что свою еду мне отдаёт. И платья у неё красивого нет, потому что все деньги мне на еду тратит. Я после припадков страсть как жрать хочу. И вовсе она не старая дева! И уж получше некоторых будет…

— Постойте-ка, юная леди! — мужчина выставил ладонь вперёд. — Я что-то вас не совсем понимаю. Вернее, совсем не понимаю. С какой стати вы вдруг заговорили о госпоже Аришше и её достоинствах?

— Ну, как же? Девчонки говорят, ты не уезжаешь, потому что любовницу выбираешь. Молодую и красивую. А ещё говорят, что Аришша старая дева. А она не старая и очень даже красивая!

— Стоп! Как я вас понял, среди обитателей приюта сложилось мнение, что я здесь задержался, чтобы выбрать себе любовницу? Так?

— Ну да…

— Не расследовать растраты, махинации и прочие преступления, творимые в этом благословенном заведении, а, именно, выбрать себе любовницу?

— Угу. Наверно…

— Хм… И вы, леди Сольена, настолько восхищены достоинствами госпожи Аришши, что от всей души желаете для неё участи моей любовницы? И часто вы предлагаете её услуги другим господам?

— Да! Нет!.. Ничего я не предлагаю! А ты… вы… всё равно, Аришша самая хорошая, — с этими словами я злая и раскрасневшаяся выскочила из лекарского флигеля и убежала в сад, чтобы в укромном уголке обдумать, чего же такого я сдуру наговорила.

И почему намерение, поначалу казавшееся таким благородным, в результате разговора с виконтом стало выглядеть жутко глупым? Подумав, я решила никому не рассказывать о разговоре с господином ал Грахиашем. Что-то смутное подсказывало мне, что Ришша не обрадуется моим хлопотам о её судьбе. Вот и нечего её волновать! Уверена, что и мужчина нигде не станет упоминать столь глупый разговор.

На следующий день проверяющий виконт Калиан Виторий ал Грахиаш покинул наш приют.

Ещё через неделю пришло предписание, завизированное герцогом — всему приюту на некоторое время срочно переехать в одну из пустующих усадеб, находящихся на балансе казны Озёрного края.

Не знаю я, что такое баланс. Но по разговорам старших поняла, что в здании нашего приюта предписывалось сделать ремонт, потому и перевозили нас на время в тот самый баланс.Это она

Баланс оказался очень красивым и большущим домом в окружении просторного парка-сада. Но наставники называли это место усадьбой. Мне было без разницы, чем было наше новое пристанище — баланс или усадьба. Главное, что там было здорово.

После получения предписания всех обитателей приюта умудрились в течение трёх дней перевезти в указанную усадьбу. А ведь это не близко.

Если приют находился в северном пригороде столицы, то усадьба, по какому-то недоразумению оставшаяся без хозяина, располагалась в южной стороне, совсем рядом со старым дворцом нашего правителя. К слову, старый дворец, по слухам, редко пустовал, в нём часто кто-нибудь гостил.

Переезд изменил уклад и в работе приюта. Слуги, работающие в усадьбе, остались на своих местах и вместе с нашей кухаркой и дядькой Васишем переключились на обслуживание детей.

С ума сойти! Нам теперь не нужно было самим стирать. В многочисленных просторных и роскошных комнатах мыли полы и вытирали пыль местные слуги.

А уж про кухню и говорить нечего! На местной кухне, говорят, нашу кухарку даже к плите не допустили. Главный кухарь ей только овощи чистить дозволял. Ну, и кормили нас теперь вкусно и много. Мясо давали каждый день. И меня перестал мучить голод, хотя пока не потолстела как некоторые.

Из всех обязанностей нам только и осталось, что за малышами помогать присматривать. Вот счастье-то!

Без дела слонялась и кастелянша. Никто её к местным простыням не допускал. Но госпожа Флош не печалилась, целыми днями сидела в беседке и по своему обыкновению пила чай с конфетами.

А дочка Флошев ходила важная и всех уверяла, что это её отец хлопотал перед королём, чтобы нас в усадьбу допустили. Хотя все хорошо знали, что это виконт-проверяющий провернул наш переезд. Сам же господин Флош ходил надутый и чего-то не очень радовался проживанию в роскошных комнатах.

Кстати, этот самый виконт Калиан Виторий ал Грахиаш — я всё-таки выучила его полное имя — приезжал с какими-то вопросами к заведующему. Заодно обошёл почти всех знакомых, приветствуя. А ко мне подошёл одной из первых, поинтересовался:

— Как ты себя чувствуешь, леди Сольена?

— Почти хорошо.

— Почти?

— Почему ты не захотел дать мне побольше магии? Сколько в блестящем камешке было? Видишь, у меня волос почти нету. Я будто и не девочка даже.

— Волосы уже пробиваются. И густые. Значит, твоя сила понемногу восстанавливается естественным образом. Это очень важно, чтобы ты восстанавливалась сама, а не от вливания магии со стороны. А ты, Сола, определённо, маг. Потом, когда я закончу с этим расследованием, мы с тобой выясним, что происходит с твоей силой.

Я, взбудораженная перспективой оказаться магом, увязалась за виконтом, с любопытством расспрашивая о магии. Сопровождала его во всех передвижениях по усадьбе и даже проводила до кареты, на которой он уехал в Жымчург.

Странно, что, здороваясь со всеми встречными и переговорив с некоторыми нужными ему людьми, виконт прошёл мимо Аришши, будто не заметив её. Девушка тоже отвернулась, хотя я углядела, как она украдкой время от времени посматривала на мужчину.

Я недоумевала. Что же такое произошло между виконтом и моей Ришшей, что они так крепко невзлюбили друг друга? И когда успели-то?

Недолго думая, спросила Аришшу. Только девушка не стала отвечать, а усадила меня вместе с другими детьми слушать, как одна из наставниц читает вслух книгу. Книга оказалась интересной и рассказывала историю нашей страны и немножко о соседних.

Всё-таки странно именуется наша столица Жымчург. Не по человечески. И оказалось, что раньше на месте нашей столицы располагалось небольшое селение орков Уржым-Чурга на берегу одноимённого озера необыкновенной красоты. В переводе с оркского Сверкающая Чаша.

Орки давно ушли с нашей земли, на месте маленького селения отстроился большой город, а название так и осталось прежним. Но люди на свой лад переделали Уржым-Чургу на Жымчург. А озеро теперь находится в самом центре города и носит то же самое имя, но уже на человеческом языке — Сверкающая Чаша. Недаром у него такое громкое имя. Маги утверждают, что рядом с этим озером потоки магии очень интенсивные, почти как у знаменитой Скалы Сияния, что находится в соседнем Осияне. Да и названия у озера и скалы схожие…

Магия меня интересовала, и я даже увлеклась историей из книжки. Потому немного послушала и не сразу удрала, как в последнее время делала в мало-мальски свободное время.

А убегала я на границу усадьбы и парка, прилегающего к старому герцогскому дворцу. Там росло дерево, с которым я подружилась. Понятно, что дерево было волшебным. Стала бы я дружить с обыкновенным.

Это дерево я обнаружила, шатаясь как и другие любопытствующие вдоль железной ограды, что отделяла наше поместье от территории герцогского дворца. По сути, самого дворца даже не было видно за огромными парковыми деревьями. Но всё равно все исправно глазели в том направлении, куда указали местные слуги. Пытались рассмотреть жутко важных гостей герцога.

Впрочем, сейчас неправильно было называть герцога герцогом, потому что свежим указом наше герцогство Озёрного края было провозглашено Королевством Аграннар. Звучало, всяко, красивее простого Озёрного края. А с оркского Аграннар переводился как Богом Благословлённый. Причём тут бог, да ещё оркский, никто толком пояснить не мог.

По этому поводу понятнее всех рассуждал дядька Васиш:

— Вишь, завидно нашим-то, что соседнее княжество Осияном зовут. Сияющее, значит… И дракон у них, и скала предсказательная, и князь границы держит. И никто им не указ. Завидно! Наших герцогских дочек ни князь, ни дракон ихний замуж брать не хотят. А потому герцогство королевством объявили. Заметь, не княжество какое-то… Целое королевство!.. И чего там какое-то сияющее? Мы, сталбыть, чуть не божественные теперь. Ага, оркским божком стукнутые… И дочки теперь не герцогские, а целые королевские. Королевишны!.. Принцессы, по-правильному говоря, — и подводил итог: — И дурость этакая политикой называется. Тьфу!

И я солидарно плевалась:

— Ага. Тьфу на политику!

Вот таким образом, интересуясь королевскими гостями, я набрела на моё дерево. Конечно, моё! И чуть-чуть Ришшино. Потому что с другими оно общаться не пожелало.

Ну, как общаться?..

Шла я вдоль забора, что отделял «нашу» усадьбу от королевского парка, шла. А забор тот длинющий-предлинющий. По словам местных, нашу-то усадьбу за полдня едва обойдёшь, а дворцовый парк раз в двадцать больше будет. Понятно, что королевские гости через такое огроменное пространство вряд ли забредут к ограде, а потому и высматривать их тут незачем.

Но почему-то думалось, что раз за железным забором королевский парк, то и трава там не такая, как по эту сторону. И листья на кустах и деревьях, наверно, не обычные, а какие-нибудь особенные. Это ж не простой парк, королевский! Потому пощупать хотелось хоть чего-нибудь, проверить, сравнить.

Только дотянуться хоть до травинки, хоть до листика по ту сторону не получалось. Тонкий ажур ограды, казалось, гудел от чего-то светящегося, что вилось и сверкало меж металлических прутьев. Страшно! А вдруг обожжёт? Может, магия какая-то?

Правда, девчонки во главе с Шаской как всегда меня обсмеяли. За сверкающий свет. Сказали, ограда как ограда. Не светится и не гудит.

Посмеялись, но обижать, по обыкновению, не стали. После того случая, когда Шаска ни с того ни с сего вдруг выздоровела, она перестала меня мучить и другим не давала. Разве что вот так зубоскалила по привычке.

А вот с тем, что забор под магическим заклятьем, девчонки со мной согласились — им это кто-то знающий подсказал. Может, и наставницы об этом знали, ведь пытались же запретить детям ходить в сторону дворца. Да кто ж послушает? От запретов ещё интереснее стало.

Недоумевая, почему свет только мне мерещится, так и брела вдоль дворцовой ограды, разглядывая то самое, что лишь мне чудится. И вдруг усмотрела, как по какому-то дереву на дворцовой стороне тоже свет переливается. Другие-то деревья как деревья. Стоят себе смирно, как положено, ветками машут под ветерком. А это светится. И свет другой — не такой как по ограде.

На железе-то переливался свет злой, пугающий. До него и дотронуться было боязно. А от дерева теплом веяло. К нему так и тянуло… Вот, как пчелу к цветку яблони. Сколько не гоняй ту пчелу от цветка, не отваживай, а она как привязанная вокруг крутиться будет.

Дерево это росло сразу за железной оградой. Хорошо, что не где-нибудь в глубине парка, а то я не разглядела бы его за другими деревьями. И тянулось оно не только вверх, но и вширь. Какие-то ветки раскинулись над самым краем забора и даже свешивались на нашу сторону. Если б не защита, то я даже смогла бы дотянуться, потрогать.

А сияние манило.

Заворожённая тёплым светом я шагнула к ограде. Слишком близко. И сгорела б в злом огне, как пить дать, если бы не само волшебное дерево. Гибкие ветки вдруг опустились чуть не до земли и схватили меня в охапку, утянув наверх мимо магического заслона.

Я даже пикнуть не успела, как оказалась на высоте. Не завизжала, потому что горло с перепугу перехватило. А ну-ка, одним махом с земли чуть не до самой верхушки дерева сигануть!

Да и дерево, скажу я, оказалось громаднющим! И ведь не на самую вершину угодила. А всё равно, со своего места макушки соседних деревьев рассмотрела. Да чего там соседних. Верхушки всех окрестных деревьев зелёным ковром растянулись до далёких башен дворца. И не было среди них такого, которое доросло хотя бы вровень с той веткой, на которой я сидела.

Ясно дело, неожиданно оказавшись в вышине, я поначалу опешила и перепугалась. Но сказалась привычка лазания по приютским яблоням. Боялась я недолго. И поначалу решила, что сработала какая-нибудь охранная магическая штуковина. Всё ж, успела я чего-то выспросить про магию у виконта ал Грахиаша.

А потом дерево чуть качнуло мою ветку, мелкие веточки пришли в движение и аккуратно развернули меня так, что я соскользнула на большую ветку пониже, а там на следующую. И так почти до самого низа.

Хах! И глазом не успела моргнуть, как плавно и быстро спустилась почти до самой земли. Только примерилась было на землю ступить, а веточки меня тем же макаром уже снизу вверх подняли. Чуток подержали наверху и опять вниз спустили.

Забавно, конечно, на ветках качаться, но я всё ж опасалась неведомого и возмутилась:

— Эй! Хватит меня качать! Голова уже кругом идёт.

И дерево послушно остановилось, перехватило меня на лету и бережно придержало ветками. Я сидела на толстом суку слегка оглушённая и ошарашенная происходящим. Сидела и осматривалась, держась за соседнюю ветку. А та ещё и загнулась, чтобы мне удобнее было держаться.

Это я в первый раз так растерялась. А впоследствии уже поняла, что моё чудесное дерево никогда не даст мне упасть. Оно всегда незаметно поддерживало меня и страховало со всех сторон, как бы я ни вертелась и не прыгала.

А в тот первый день знакомства я очумело осматривалась вокруг, дивясь странному приключению и неожиданному виду на далёкий королевский дворец. И не сразу заметила, что напротив меня сверху свесились две ветки.

Однако в какой-то момент почувствовала, что меня рассматривают. И, похоже, как раз теми самыми ветками. Ну, и я вытаращилась на них, пытаясь определить, чем же дерево смотрит.

Не было там глаз!

Самые настоящие ветки с листьями — и ничего необычного. Разве что гибкие чересчур и… смотрят. Не понятно чем, но ведь глядят и… кажется, хмурятся.

Не знаю, как я это угадала. Листья что ли как-то сморщились?..

И чего ему не нравится? Само же меня затащило на верхотуру да ещё и недовольно.

Неожиданно откуда-то выскочила ярко-рыжая пушистая белка. И засуетилась. Притащила какой-то незнакомый плод и кинула мне на колени.

Это чего? Она меня так угощает?

Ого! С новым приключением я про еду совсем забыла и полдник пропустила. И это я-то, вечно голодная! Правда, здесь в усадьбе, хоть и наедалась, но по старой памяти не пропускала положенные завтраки, обеды, ужины и дополнительные полдники. И съедала всё до крошечки. И если добавку давали, не отказывалась, даже если была сытой. Мало ли, а вдруг перестанут так много и вкусно кормить?

А тут на тебе, полдник пропустила. Во, как увлеклась!

Хм, а зверушка какая-то странная. И не понять сразу, что в ней не так. Но от белкиного угощения я не отказалась. Похоже, дереву мой заморённый вид не нравился.

Неведомый фрукт оказался, мало того, что вкусный, так и сытный. Я его весь съела и крупную косточку, похожую на орех, облизала. Эту косточку белка у меня перехватила и моментом разгрызла, вручив уже цельное ядрышко, тоже оказавшееся очень вкусным.

Этой заботой странная белка буквально поразила. Уж больно напомнила в этот момент мою Аришшу. Та тоже, если выпадало время, вокруг меня хлопотала схожим образом. Наверно, так мамы заботятся о своих детках. Я бы так и воспринимала Ришшу своей мамой, но она сама не раз рассказывала ту самую историю, как меня ей отдали. Эх! Я б не отказалась от такой мамы…

Вот так я повстречалась с волшебным деревом. И старалась как можно чаще к нему сбегать. Сначала из любопытства, а потом… наверно, привязалась к нему. Очень привязалась.

Эх, сколько счастливых минут и часов мы провели вместе с чудесным деревом. Дерево никуда не спешило по делам, никто его не дёргал, отвлекая. Оно ждало меня с нетерпением и радостно подхватывало ветками при встрече, высоко подкидывало вверх и неизменно бережно ловило в «деревянные» объятья.

Скоро стало понятно, что белка живёт на этом же дереве и никуда с него не уходит. Позже, став взрослее, я буду задаваться вопросом столь нетипичным поведением зверька. Но тогда голову восьмилетней девчонки не посещали никакие сомнения.

Дерево было замечательным и непритязательным другом.

Оно играло со мной, кормило невиданными плодами и баюкало в своих объятьях. Радовалось моему смеху и переживало, шелестя листьями, когда я в порыве откровенности рассказывала ему о своей жизни.

Я рассказала ему про маму. И, конечно, про мою замечательную Аришшу. Про спрятавшееся в приюте зло, которое насылает на меня болезни, и доброго лекаря Крытиса, который раз за разом вытягивал меня. Про виконта, который пообещал разобраться с моей магией. Начала жаловаться на Шаску, но когда дерево грозно зашумело и возмущённо задрожало листьями, постаралась успокоить его, пояснив, что Шаска исправилась и перестала меня обижать.

Несмотря на то, что вроде бы хозяйственные заботы разгрузили нашу жизнь в усадьбе, хлопот у Аришши только прибавилось. Это в приюте значительная часть хозяйственных работ лежала на плечах детей, отнимая у них много сил и занимая почти весь день. Теперь же, когда появилось много свободного времени, детей следовало чем-то занять. А интересы малышей и почти взрослых детей очень разнились. Тем более что приютские — это дети уличных подворотен, и многие из них ещё хорошо помнили эту самую жизнь на улице.

Тут же появились из ниоткуда ножички и рогатки. А среди девчонок пошли гулять непристойные россказни про Корряву Счастливую Блудницу. Оказывается, тема похождений Счастливой Блудницы очень популярна в столичных трущобах.

Следовало отвлечь детей от пагубных занятий и разговоров. И Аришша выбивалась из сил, стараясь придумать и организовать досуг детей разного возраста. Она устраивала игры, соревнования, конкурсы и даже организовала уроки, где детей обучали грамоте и счёту.

И если играть и соревноваться нравилось почти всем, то желающих учиться было меньше. Эти нежелающие ворчали, что грамотность им в жизни совсем не пригодится, и норовили сбежать с уроков. Вот и я была такой прогульщицей. Только мои причины были другими.

Мне нравилось учиться читать. Аришша и раньше иногда мне показывала буквы, обычно во время выхаживания меня после приступов злой болезни. Сбегала же я потому, что мне до зуда хотелось как можно чаще и дольше побыть с деревом. Тёплый свет, по-прежнему различаемый моим взором, был тому причиной или игры и забота? Не знаю. Под кроной исполина мне было уютно, как… с мамой.

Я рассудила, что читать и считать всегда успею научиться. А вот с деревом-другом, если нас увезут обратно в приют, вряд ли ещё когда увижусь.

Что-что, а вот это запомнилось, как виконт предупреждал, что нас переселили только на время ремонта. А невеликий жизненный опыт подсказывал, что такой счастливый случай с заселением в богатую пустующую усадьбу вряд ли повторится. И навестить дерево в королевском парке приютскую девчонку не пустят.

Все — и местные слуги, и наши наставники — неустанно твердили, что нам, почти трущобной бедноте, несказанно повезло пожить несколько недель в роскошной усадьбе, куда не каждого богача пригласят погостить. Да что богача! В такую усадьбу, почти дворец, да рядом с одной из королевских резиденций, простым слугой устроиться почти невозможно. А тут, гляди-ка, приютская босота!

— Никак, наш Абистер, — дядька Васиш для удобства произношения укорачивал имя короля Абистильрилира, — вина дюже кислого наклюкался. Видать, животом мучился, а потому, чтобы не мешались ему советники всякие, подмахнул бумаги, не глядючи. Ничо! — грозился палкой мальчишкам с рогатками. — Вот как доложат ему, как какие-то поганцы в его околотке птиц перестреляли, вмиг прикажет гнать в шею приютское отребье!

Потому-то я не строила иллюзий о долговременном общении с новым другом и, не желая терять время, почти все дни напролёт проводила с деревом.

Конечно, мои отлучки в сторону опасной ограды, находящейся под защитной магией, не остались тайной. Меня вскоре выследили и наябедничали наставникам о нарушении запрета. Но ещё раньше, чтобы Ришша не волновалась, я сама привела её к дереву познакомиться.

Свободное время у девушки появилось только вечером, когда усталых, набегавшихся за день малышей уложили спать. Старшие дети оставались под приглядом других наставников, и задёрганная Ришша наконец-то согласилась пойти со мной в парк.

Девушка шла и косилась в сторону ажурной ограды. Кажется, Аришшу тоже пугали ужасы о сгоревших нарушителях границ королевской обители, рассказываемые местным людом. Или…

— Ришша, а тебе не кажется, что забор светится?

— Светится? Нет, я не вижу никакого свечения, но… — поёжилась, — силу магии ощущаю. Я же дочь оборотня, но сама простой человек как и мама. Сильную магию и простые люди чувствуют. А я чувствую чуть острее, чем остальные. Наверно, кровь оборотня всё-таки сказывается. А ты разве что-то ещё видишь?

— Ага. От забора свет злой идёт, а от моего дерева хороший, добрый, — и не удержалась, упрекнула старшую подругу: — А ты не говорила, что наполовину оборотень.

— Дочь оборотня, — поправила Аришша. — Я даже не маг. А не говорила… просто, к слову не пришлось. Это дерево?

Вот. Не маг, и света не видит, а дерево сразу угадала.

Аришша встала в трёх шагах от забора там, где свешивались ветки моего дерева, и задрала голову вверх. Сгустившиеся сумерки ещё позволяли что-то рассмотреть.

И дерево тут же опустило свои ветви чуть не до земли, как обычно делало при моём появлении. Только в этот раз подхватывать и закидывать наверх не стало. Вместо этого на Аришшино плечо по ветке спустилась рыжая белка. Аришша развернула голову, чтобы рассмотреть бесцеремонную гостью, да так и замерла.

Ришша и белка смотрели друг на друга и смотрели. И, кажется, не собирались больше ничего делать. Мне вскоре надоело ждать, когда зверёк и девушка насмотрятся друг на друга, и я затеребила руку подруги.

— Ришша, как тебе? Скажи, дерево же хорошее? Это мой друг. Тебе он нравится?

Девушка медленно, будто стряхнув сонную одурь, повернулась лицом ко мне, задумчиво улыбнулась:

— Не он… Это она.