Зоопарк подсадных уток

Ирина Базаркина, 2022

Кира Липатова выросла в семье ученых-химиков и привыкла к определенному стилю жизни, подчиненному строгим правилам. Незадолго до тридцатилетия в ее жизни начинают происходить странные события: сначала убивают ее соседку, потом практически у нее на глазах умирает коллега по работе, а потом и на жизнь самой Киры совершается покушение. Вместе со своим новым другом Егором она задумывает провести частное расследование. План прост – спровоцировать преступников, использовав Киру в качестве подсадной утки. План срабатывает, но героев сбивает с ног ошеломляющая правда – убийцей, охотившейся за Кирой, оказывается ее бабушка Матильда Генриховна и мать. Кроме того, Кира узнает, что мама и бабушка Егора, усыновившие его в свое время в детском доме, – на самом деле ее родные. И это далеко не последняя тайна, которую бережно хранит семья Киры… Комментарий Редакции: Детектив, в котором найти убийцу – дело второстепенной важности. Гораздо интереснее разглядывать узоры семейных уз, сплетенные многолетними недоговоренностями, обманами и тайнами.

…Гроза бушевала вовсю: жуткие раскаты грома и слепящие полосы молний на почти черном небе заставляли Киру испуганно втягивать голову в плечи, как будто это могло чем-то помочь. Она бежала по огромному, заросшему высокой травой полю. Каблуки то и дело попадали в рытвины и ямы, запутывались в мокрых плетях вьюнка. Кира страшно устала, но бежала из последних сил. Что-то гнало ее через поле, к небольшому леску, туда, где белело очертание старого кирпичного дома.

Поскользнувшись на мокрой траве, Кира упала, неловко подвернув ногу. То, что было сзади, неумолимо приближалось, а она никак не могла встать. Нога болела и не слушалась, и от ужаса Кира никак не могла сосредоточиться и заставить себя действовать спокойно. Она скребла ногтями по скользкой земле, пытаясь подняться, оглядываясь назад, и выла от ужаса, который охватывал ее, сковывал руки и ноги, туманил и без того ничего не соображающую голову.

Из последних сил Кира рванулась из плена болотистой земли, побежала, волоча подвернутую ногу. Она знала, что нельзя оглядываться, ни в коем случае, это отнимет драгоценные секунды, и может стать слишком поздно. И все-таки оглянулась… Сквозь застилавший глаза красный туман Кира увидела огромную серую фигуру, вскинувшую над головой что-то тяжелое и блестящее, и закричала…

Он остановился в подворотне и заглушил мотор. Дождь… Это хорошо. Все спят, и никто ничего не увидит… Она всегда выходит из подъезда ровно в восемь и направляется к автобусной остановке.

Он неторопливо вышел из машины и спрятался за раскидистым деревом, держа руку со шнуром в кармане…

Утро не обещало ничего хорошего: зарядивший за окном мелкий нудный дождик, по всей видимости, собирался моросить весь день. Тяжелые черные тучи хмуро висели на небе. Хотелось заползти обратно под одеяло и, наплевав на работу, долг, имидж и так далее, пролежать в блаженной неге целый день, бездумно щелкая пультом и попивая горячий чай. Но уже от одной этой мысли Кире стало стыдно за себя: разве можно быть такой распустехой? Она деловая женщина, а не пустоголовая домохозяйка, и ей совершенно чужды подобного рода сентенции.

Решительно откинув тонкое шелковое покрывало, Кира встала и босиком прошлепала в ванную. После прохладного душа настроение немного поднялось, и дождь за окном уже казался не таким нудным, и небо было не таким хмурым и безрадостным. Белый новенький чайник звонко щелкнул, оповещая, что вода вскипела. Кира постелила на полированный стол жесткую от крахмала белоснежную салфетку, поставила треугольную тарелочку с треугольными же тостами, апельсиновый джем в фарфоровой мисочке, на бумажную салфетку положила серебряную ложечку с загогулинами на ручке. Налила в тонкостенный бокальчик крепкого чая, добавила тонкий прозрачный ломтик лимона, критическим взглядом окинула напоследок стол и, довольная увиденным, присела на краешек стула. Из-за этих «китайских церемоний», как Кира их называла, ей приходилось вставать на добрых десять минут раньше, но изменить себе она, увы, не могла. «Разве можно есть джем из банки!» — восклицала мама, — «Для этого есть специальная посуда». Причем именно джем. Варенье мать никогда не жаловала и всегда презрительно морщилась, когда слышала восторженный рассказ соседки: «А вот я огурчики солю…»

Впрочем, и с соседями мать практически не общалась, считая «праздные» разговоры пустой тратой времени. У нее все всегда было по плану, все вещи стояли на своих местах. На завтрак — чай, тосты и джем, именно так, на крахмальной салфетке, в тонкой фарфоровой посуде. Днем — кофе, непременно натуральный, а вечером опять чай, но уже зеленый. Кира никогда не видела мать, лежащую на диване с журналом или смотрящую сериалы. Читала она только книги — научную литературу или философские труды, сидя под торшером на стуле с высокой спинкой, ровно держа спину и чуть наклонив голову. Мать была кандидатом химических наук, занималась научными изысканиями, заведовала кафедрой в университете, репетировала учеников. Быт она презирала, поэтому для домашней работы периодически нанимались женщины, которые через какое-то время сбегали, не выдержав властного и жесткого характера хозяйки. Отец был инженером, хорошим специалистом, но, увы, не кандидатом. А посему подчинялся матери безоговорочно. Кира любила родителей: отца чуть снисходительно, мать — робко, потому что никаких нежностей та не признавала.

Отхлебнув чаю и поморщившись — было слишком горячо — Кира впервые в жизни решила изменить себе и сначала одеться. Переступая босыми ногами, она с минуту постояла у шкафа, раздумывая, что надеть. В конце концов выудила полотняный бежевый костюм — пиджачок и брюки (юбки Кира органически не переваривала), с кряхтением влезла в узкие туфли на высоченном каблуке и придирчиво оглядела себя в зеркале — строго, сдержанно. Удовлетворенно хмыкнув, Кира вернулась в кухню и торопливо отхлебнула остывший чай. Пальцы неловко скользнули по украшенной завитушками ручке чашки, и последняя со звоном упала на пол, предварительно обрызгав Киру.

— Нееет! — простонала Кира, судорожно пытаясь затереть пятна посудным полотенцем. Но попытки исправить положение оказались тщетными: предательские пятна не собирались сдаваться.

Кира выскочила из кухни, на ходу стягивая пиджак.

— Хорошо хоть, что я имею весьма похвальную привычку гладить вещи после стирки, — пробормотала она, выуживая из шкафа первое, что попалось ей под руку, — клетчатый пиджак, весьма отдаленно подходивший к надетым ею брюкам, но это смущало Киру меньше, чем грядущее опоздание. Подумав, Кира повязала на шею легкомысленный воздушный платочек, подхватила сумочку и двинула на работу.

Выйдя из подъезда, она ошарашенно замотала головой — всегда тихий, даже сонный, двор сегодня гудел, как потревоженный улей. Прямо у соседнего дома стояла машина скорой помощи, а чуть поодаль — полицейская машина. Все свободное пространство занимала гомонившая толпа. «Вон, смотрите, несут, несут!» — послышались возгласы. Из-за угла вышли два хмурых санитара с носилками, на которых лежало что-то, накрытое простыней. «Граждане, расступитесь, тут вам не цирк», — хмуро произнес санитар, с ожесточением запихивая носилки в скорую. Дверцы машины захлопнулись, и она с гудением выехала из двора.

Кира с минуту постояла в нерешительности, раздумывая, стоит ли подойти к соседке Светлане — главной сплетнице в доме, да и во всем дворе тоже, и спросить, что произошло. Подойти хотелось, но хорошее воспитание строго заметило маминым голосом: «Любопытство — удел невоспитанных людей!» Подумав еще немного и — в первый раз в жизни, вот чудо! — приказав воспитанию заткнуться, Кира подошла к толпе и неловко потянула Светлану за рукав замызганного халата. Увидев Светины блестящие от возбуждения глаза, Кира поняла, что даже спрашивать ей ни о чем не будет нужно, соседка просто мечтала «просветить» неосведомленных. «Галку! Из двадцать пятой! Убили!» — каждое слово Света восторженно выкрикивала, как будто сообщала о том, что получила Нобелевскую премию и выиграла в лотерею одновременно. «Как убили?» — непривыкшая к трагедиям, происходящим так близко, Кира даже отступила назад. «Просто, взяли да придушили», — сообщила Светка и зачастила, боясь упустить слушательницу.

Света — профессиональная домохозяйка, за свои тридцать с лишним лет она ни дня нигде не работала. Сначала жила с мамой, когда та умерла — «пристроилась» замуж. Детей у нее нет, поэтому, убрав квартиру и сварив обед, Света целый день предоставлена сама себе. А поскольку даже самые захватывающие «мыльные» оперы, в конце концов, начинают раздражать, Света сует свой нос исключительно во все происходящее в радиусе 500 метров.

Сегодня утром Света пошла выбрасывать мусор. Чтобы дойти до мусорных баков, нужно пройти через темную подворотню. Обычно мусор выносит вечером муж, но вчера он забыл это сделать, на почве чего между супругами разгорелся жуткий скандал. В пылу ссоры бессовестный супруг припомнил Свете, что она нигде не работает и высказал совершенно необоснованное мнение, что она сама могла бы хоть иногда дойти до мусорных баков. В итоге муж утром демонстративно отказался от приготовленного женой завтрака, и теперь бедная Света была вынуждена сама идти к мусорным бакам — рано утром, в дождь.

Кинув пакеты в бачок, Света уже повернулась, чтобы уйти, и вдруг заметила что-то ярко-красное, видневшееся из-за дерева. Заглянув в кусты, Света обнаружила лежащую на земле Галю, которая имела неестественный бледно-синий цвет лица. Не растеряв хладнокровия, Света попыталась нащупать у несчастной пульс, но, поняв, что его нет, кинулась звонить в полицию.

— А с чего ты взяла, что ее задушили? — спросила Кира. — Может, сердце прихватило?

— Да нет, — отмахнулась Света, — убили, это точно. Вон тот мужик — следователь, — она весьма невежливо ткнула пальцем в стоявшего неподалеку толстячка с абсолютно лысым черепом и воинственно торчащими в разные стороны рыжеватыми усами, — сразу сказал: задушили ее. Я вообще сначала подумала, что это ты, у вас куртки одинаковые (Киру при этих словах передернуло).

— Да уж, — вздрогнула Кира, — «день содрогнулся бы, узнав, что так начнется…»

— Ты о чем? — не поняла Света.

— Это цитата, Светочка, из книги, — Кира усмехнулась сама себе: деградирую понемножку, сплетни слушаю — представляю, что сказала бы мама!

— А, ясно… — по Светиному тону становилось понятно, что ничегошеньки ей как раз и не ясно. Она посмотрела долгим взглядом в поспешно удалявшуюся Кирину спину и вздохнула. Ну не понимала она эту девушку, решительно не понимала!

Нетерпеливо барабаня пальцами по рулю, Кира поглядывала по сторонам. Она попала уже в третью по счету пробку, и было ясно, что на работу она катастрофически опаздывает. Но это грубейшее нарушение давно установленных и трепетно соблюдаемых правил сегодня Киру почему-то совершенно не волновало. Перед глазами все время возникала каталка, накрытая простыней, и Кира мотала головой, стараясь отогнать непрошеное видение. Вот так живешь, борешься, порой даже с самим собой, что кому-то доказываешь, а потом один миг — и ты никто. Пустая, лишенная жизни оболочка под белой простынкой. Кира передернулась и чтобы отвлечься, стала озираться по сторонам. Машины в потоке были разными, как и их водители. Из стоявшего впереди джипа доносился разухабисто — печальный «Владимирский централ», в стоящей слева новехонькой Ауди молодая симпатичная женщина с пухлым ротиком и белокурыми кудрями, как у Барби, совсем не по-кукольному отчаянно материлась в трубку мобильника и стряхивала пепел от тонкой дамской сигареты прямо на соседний жигуленок. Справа примостился ржавый и изрядно помятый москвич, в салоне которого сидели довольно привлекательная, но неухоженная женщина лет тридцати пяти и мальчишка, подпрыгивающий от нетерпения и переполнявшей его энергии. Сидевший за рулем мужчина с огромными густыми усами на сплюснутом лице, в отличие от остальных попавших в пробку, был совершенно спокоен — то ли никуда не спешил, то ли был настолько флегматичным от природы. Он так увлеченно что-то жевал, что Кира перегнулась через руль и посмотрела внимательнее — оказалось, это был огромный кусок хлеба с толстенными розовыми кругляшками Докторской колбасы. Кира сглотнула слюну: колбасу она любила, хотя мать считала ее народной пищей и всячески эту Кирину любовь не одобряла. «Ты еще сало начни есть», — презрительно фыркала мать, и Кира краснела от того, что она такая «простая». Тем временем похожий на давно начесанную дворнягу мужик осилил один чудовищной величины бутерброд и принялся за другой, таких же немыслимых размеров, энергично двигая выдвинутой вперед нижней челюстью. Кира вздохнула и отвернулась. Смотреть на это у нее не было никаких душевных сил.

День на работе — в небольшом офисе фирмы, оказывающей различные компьютерные услуги, тек своим чередом. Работы, как всегда, было много. Поэтому Кира набирала текст какого-то договора, ухитряясь при этом отхлебывать кофе и заедать его куском вафельного торта. «Кира, пойдем покурим?» — возле столика материализовалась Алла — невысокая толстушка с огненно-рыжими волосами. «Пойдем», — согласилась Кира, с сожалением отодвигая пустой бокал — кофе на работе хотелось всегда, особенно если ее, этой работы, наваливалось столько, что хотелось визжать от ужаса. А когда на столе стоял бокал с горячим, дымящимся содержимым, казалось, что все не так уж и плохо, и текст набирался быстрее, и компьютер не зависал, и принтер не мял бумагу.

Кира вылезла из-за стола, прихватила из висевшей на стуле сумочки пачку сигарет и тяжелую зажигалку.

— Представь, Кир, я на днях такого кента отрыла! — Аллочка все свободное и даже, как подозревала Кира, часть рабочего времени проводила в Интернете в поисках подходящей кандидатуры на роль своего мужа. Аллочке стукнуло ни много ни мало тридцать два — и она поставила перед собой цель во что бы то ни стало выйти в этом году замуж. — Не женат, материально обеспечен, и главное, сирота! — восторгу Аллы не было предела.

— Да уж, сказочный вариант, — согласилась Кира, — только знаешь, Аллуся, они в Интернете все как один богаты и холосты, а встретишься с ними в реале — окажется какой-нибудь трухлявый пень с простатитом и геморроем.

— «Простатит — не приговор!» — озвучила Аллочка рекламный слоган. — Сейчас все лечат. Договорились сегодня встретиться в кафе, а у меня, как назло, смотри. — Она продемонстрировала Кире огромный красный прыщ, нагло оседлавший кончик ее мясистого носа.

— Все, пропало свидание, — жалобно провыла Алла. — А вдруг это судьба?

— Ну, перенеси встречу, — посоветовала Кира. — Дня через три твое украшение сойдет, будешь снова красавицей.

— Не могу, — простонала Алла, готовясь вот-вот разрыдаться, — пишу ему, пишу, а он не отвечает.

— Да уж, положеньице, — поморщилась Кира. Слез и истерик она не любила, и в чужие неприятности старалась не впутываться. «Никогда не лезь в чужую жизнь, и Боже тебя упаси решать чужие проблемы», — говорила мать, и Кира не лезла и не решала.

— А у нас в подъезде, представь, Аллусь, девушку убили, — сказала Кира.

— Да ты что? Застрелили? — намечавшиеся слезы у Аллочки тут же высохли.

— Почему застрелили? — недоуменно спросила Кира. — Совсем даже наоборот, задушили.

— Вот ужас-то какой! — Алла театрально прижала ладони к щекам. — Что в мире делается!

— Мир тут ни при чем, — досадливо поморщилась Кира. — Жутко даже подумать — совсем рядом!

— Хорошо, что не тебя, — философски заметила Алла. Долго переживать и беспокоиться она не умела.

— Слушай, Кирочка! — Алла подскочила как ужаленная. — Мне в голову только что пришла гениальная мысль.

— Знаешь, Аллусик, ты называешь меня Кирочкой, только если тебе что-нибудь от меня нужно, — сказала Кира. — А раз у тебя еще и гениальные мысли возникли, мне совсем страшно.

— Да нет, идея на самом деле шикарная, давай, ты сегодня пойдешь вместо меня на свидание!

— И как ты это себе представляешь? — опешила Кира. — Во-первых, мы с тобой абсолютно непохожи. Во-вторых, у меня нет на это абсолютно никакого желания. А в-третьих, и это, собственно, самое главное, сегодня я еду к бабушке.

— Я и забыла, что сегодня среда, — протянула Алла. — Ну, съездишь к старушке завтра, какая разница?

— Я всегда езжу к бабушке по средам, — отрезала Кира. — И потом, она никакая не старушка. Кира даже хмыкнула, представив свою бабушку согнутой старушонкой в платочке в горошек и длинном накрахмаленном переднике. Бабушка была маминой матерью. В этом году ей исполнилось семьдесят два, но выглядела она максимум на пятьдесят. Ее звали Матильда Генриховна, и именно так, и никак иначе к ней надлежало обращаться. Бабушка была очень высокой, сухопарой и подтянутой. Она как будто выпала из другого временного измерения. Тильда — как звала бабушку мать — носила длинные шуршащие юбки из тафты и белоснежные блузки с огромными кружевными воротниками. Волосы она красила в русый цвет и никогда, даже дома, не ходила в обуви без каблуков. Всегда идеально причесанная и накрашенная, она со всеми вела себя одинаково — сдержанно и чуть холодно, держа даже дочь и внучку на некотором расстоянии. Кира, отправляясь «сопровождать» бабушку по магазинам, всегда в душе смеялась, когда молоденькие, ярко накрашенные продавщицы немели и заикались, глядя, как Тильда в норковом манто и маленькой шляпке с вуалью, сняв с унизанной бриллиантовыми кольцами руки белую кожаную перчатку, небрежным жестом достает из сумочки золотую кредитку.

Бабушка всю жизнь жила на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Где она работала и работала ли вообще, Кира не знала, а спрашивать было неудобно. Да и не в правилах бабушки было предаваться воспоминаниям.

Кира всегда навещала бабушку по средам, после работы, с семи до девяти вечера: пила цейлонский чай из тонких фарфоровых чашечек, ковыряла ложечкой бисквит, разговаривала ни о чем. Это называлось «нанести визит». Кира никогда не делилась с бабушкой своими проблемами, не спрашивала совета, не откровенничала, поскольку это было не принято…

— Ну так что? Выручишь меня? — размышления Киры прервал жалобный Аллочкин голос. Кира недоуменно посмотрела на подругу, силясь вспомнить, о чем та ведет речь.

— Ну ладно, Аллуся, схожу я на свидание, но только один раз. Если в следующий раз у тебя соскочит чиряк на заднице размером с Эйфелеву башню, ищи на свою роль другую кандидатуру. Вон хотя бы Сережу, — Кира махнула головой в сторону проходившего мимо сотрудника.

— Что Сережа? — переспросил тот, резко тормозя на ходу.

— Да так, ничего, Серый, мы о своем, о женском, — мило прочирикала Алла.

— А-а… — протянул тот и пошел, но через пару шагов резко обернулся: А если о женском, то при чем здесь я?

— А вот ты-то как раз действительно ни при чем! — отчеканила Кира, уже порядком уставшая от пустой болтовни. — Иди, куда шел, и не приставай к приличным девушкам.

— Ни фига себе! — присвистнул Сергей, — Я же еще и крайний!

Кира вышла из машины и огляделась. Кафе, в котором была назначена встреча с Аллусиным «прынцем», располагалось в небольшом тупичке на тихой, малолюдной улице.

— Самое подходящее место, чтобы заманить сюда невинную девушку и надругаться над ней, — пробормотала Кира. Собираясь на «свидание», она не раз пожалела, что поддалась на Аллочкины уговоры. Сидела бы сейчас у бабушки, пила чай и рассуждала об экзистенциализме и его роли в отечественной психологии. Нет, черт понес неизвестно куда и неизвестно зачем. Ругая себя на все корки за уступчивость, Кира вошла в небольшой уютный зальчик и огляделась по сторонам. Почти все столики были заняты молодыми парочками или веселыми компаниями студентов.

— Надеюсь, не это мой сегодняшний спутник, — хихикнула Кира, разглядывая сидевшего в гордом одиночестве старичка с абсолютно лысым черепом, с увлечением поедавшего огромных размеров бифштекс. Усевшись за пустой столик в самом конце зала, Кира бросила взгляд на часы и ухмыльнулась: Однако! Она, следуя своей дурацкой пунктуальности, приперлась на пять минут раньше. Возле столика материализовалась рыжеволосая официантка в юбчонке по самое не хочу и плюхнула на стол кожаную папочку.

— Вы ужинаете одна или кого-то ждете? — осведомилась она.

— Я жду друга, — напыщенно произнесла Кира. — Принесите мне пока капуччино, только без корицы. Официантка, кивнув, удалилась.

— Надеюсь, мой «друг» в состоянии оплатить ужин, — хмыкнула Кира.

— Девушка, ну нельзя же быть такой циничной, — услышала она за спиной мужской голос и не успела обернуться, как перед ней на столике материализовался букет из белых роз.

— Пять штук, — пересчитала Кира. — Что ж, для свидания вслепую весьма недурно. Она обернулась и оглядела подошедшего мужчину: высокий, широкоплечий, черты лица грубоватые, одет достаточно просто — в джинсы и черную рубашку, не застегнутую на верхнюю пуговицу.

— С такой шеей он, вероятно, и галстуки никогда не носит, — рассеянно подумал Кира, а вслух сказала:

— Ну и где ваша золотая цепь толщиной в палец?

— Нигде. Ее не существует в природе, — засмеялся мужчина. — А что, я похож на бандита?

— А то вы сами не знаете, — улыбнулась Кира.

— Вы первая, кто мне об этом сказал, — мужчина обошел Киру, отодвинул стул, уселся и с осторожностью водрузил на стол большие, крепкие руки.

— Вас просто все боятся, поэтому и молчат, — прыснула Кира.

— Возможно, — лукаво улыбнулся мужчина. — Кстати, меня зовут Егор, а вас?

— Кира, — представилась Кира и искоса посмотрела, нет ли у него на пальце обручального кольца. Кольца не было, хотя это совершенно ничего не означало.

— А вы самокритичны, — улыбнулся Егор, — с вашей-то фигурой представляться в Интернете «очаровательной пампушечкой». Или то, что я вижу, результат долгой и изматывающей борьбы с собственным аппетитом?

— Ну, Аллочка, поэтесса хренова, — в сердцах подумала Кира, а вслух сказала: Мне просто хотелось узнать, есть ли на свете мужчины, для которых главное не обложка, а внутреннее содержание.

— Я был единственным, кто оправдал ваши надежды? — лукаво осведомился Егор.

— Увы, — Кира шутливо развела руками.

— Ваш кофе, — все та же рыжая официантка принесла маленькую чашечку, наполненную обильной шапкой взбитой пены. — Будете что-нибудь заказывать? — она вопросительно посмотрела на Егора.

— Да, конечно, — спохватился он. — Кира, вы что будете?

Кира, обычно евшая на ужин легкий салатик и не успевшая сегодня пообедать из-за очередного аврала на работе, впервые в жизни решила наплевать на установленные правила.

— Я буду отбивную, — она сглотнула слюну и быстро (пока удалось придушить просыпающуюся совесть), добавила: С картошкой-фри.

— Значит, нам две отбивных с картошкой, — подвел итог Егор, — И салатики, и еще кофе.

— Пирожные будете? — деловито осведомилась строчившая в блокнотике официантка.

— Будем, и воду какую-нибудь захватите.

— Вы не думайте, что я вас раскручиваю, — испуганно проговорила Кира. — Просто я действительно голодна.

— Я и не думал, — досадливо перебил ее Егор. — В кафе ходят для того, чтобы есть, а не по какой-то иной причине. Вам так не кажется?

— Не знаю, — рассеянно произнесла Кира. — Вы ломаете мои веками устоявшиеся стереотипы.

— И сколько же их натикало, этих веков? — рассмеялся Егор.

— Много, — нахмурилась Кира. — И давайте не будем об этом. Лучше поговорим о чем-нибудь другом. Вы, например, чем занимаетесь?

— Я? — Егор пожал плечами. — Я вообще-то охранник в одной частной фирме.

— Стоите на дверях и просите на чай? — съязвила Кира.

— Почти, — усмехнулся Егор.

— Что ж, ваш внешний вид говорит сам за себя, — задумчиво произнесла Кира.

«Милый» разговор был прерван официанткой, которая каждое свое появление преподносила как Триумфальное шествие. Когда еда, наконец, оказалась на столе и официантка, виляя тощим задом, удалилась, Кира тут же принялась за еду, искоса поглядывая на своего спутника. Тот ел быстро, не пользуясь ножом, запивая еду минеральной водой. Кира невольно позавидовала ему. Она никогда в жизни не ела вот так — с аппетитом, без всякого стеснения и жеманства. В ее семье следовало демонстрировать полное отсутствие аппетита и с выражением легкого презрения к пище лениво отпиливать ножом микроскопические кусочки, долго пережевывать, а потом еще дольше взахлеб говорить о чем-нибудь, оставляя еду остывать, после чего есть ее совсем не хотелось.

— А семья у вас есть? — с невинным видом поинтересовалась Кира. — Или вы одинокий волк?

— Смотря что вы имеете в виду, — абсолютно спокойно отреагировал Егор. — Если речь о жене и детях, их нет. А семья, конечно, есть — я ведь появился на свет с чьей-то помощью. У меня есть бабушка, только она живет в деревне.

— И какая она, ваша бабушка? — поинтересовалась Кира.

— Обыкновенная. Как и все бабушки, — пожал плечами Егор. — Ей скоро будет восемьдесят, а у нее еще есть хозяйство, и она ни за что не хочет переезжать в город. Она любит меня до беспамятства и всегда печет к моему приезду пироги. А разве Ваша бабушка не такая?

— Нет, — хмыкнула Кира, представив Матильду Генриховну в переднике, обсыпанном мукой, раскатывающую тесто. — У меня вообще все другое, понимаете?

— Вы намекаете, что мы совершенно разные люди? — спросил Егор.

— Я ни на что не намекаю, — устало пожала плечами Кира. — Но у меня все действительно по-другому, не так, как у вас. Все гораздо сложнее, что ли. Она потянулась за салфеткой и вздрогнула от громкого писка мобильного в своем кармане.

— Вот черт! — она полезла за телефоном, проклиная любопытную Аллочку, которой, очевидно, не терпелось осведомиться о внешнем виде кавалера и выяснить все нюансы свидания. Но номер на дисплее был незнаком, как, впрочем, и грубоватый мужской голос, раздавшийся в трубке. Егор, с интересом наблюдавший за Кирой, удивленно смотрел, как она бледнела все больше и больше, и ничего не говорила, а только судорожно кивала, как будто собеседник мог ее видеть. Когда Кира закончила разговор и положила телефон на стол, Егор подумал, не придется ли вызывать Скорую.

— Что-то случилось? — спросил он и тут же укорил себя за откровенно глупый вопрос, но Кира неуместности вопроса не заметила, похоже, она вообще ничего не замечала, настолько отрешенным и испуганным одновременно было ее лицо.

— Что случилось, Кира? — настойчиво повторил Егор. Кира недоуменно смотрела на него, силясь понять, кто он такой и что она делает здесь, с ним, и что она должна ему отвечать.

— Кира! — Егор перегнулся через стол и потряс ее за плечо. — Что-то с вашими близкими?

— Нет! — Кира выговорила это слово и сама удивилась: оказывается, она еще умеет разговаривать. — Звонили из полиции. Они сказали, что моя квартира… — Кира судорожно сглотнула. — … что она… сгорела, там взорвался газ.

— Вы что, оставили чайник на плите, или плита была не в порядке?

— Да нет, — пожала плечами Кира, — в том-то и дело, что я все проверила перед уходом, а плита у меня новая… была, я ее совсем недавно купила, и устанавливали ее специалисты.

— Странно, — протянул Егор. — Я так понимаю, сейчас вам не до разговоров?

— Да, — Кира встала из-за стола, — Мне нужно ехать, только как я туда зайду? Она вдруг осознала, что произошло, и испугалась. — Как я пойду туда? Что теперь со мной будет, там ведь все мои вещи, и деньги, и документы! Это же моя квартира!

— Успокойтесь, пожалуйста, — Егор тоже встал и, вытащив из бумажника несколько купюр, придавил их пепельницей. — Давайте, я вас отвезу, а то в таком состоянии вы еще попадете в аварию.

— Спасибо, — кивнула Кира. — Меня действительно как-то не по себе.

— Ну, не по себе — это еще мягко сказано, — улыбнулся Егор.

В машине по дороге к дому Кира сидела молча, отрешенно глядя в окно на проплывающий ночной город. Егор пару раз пытался заговорить с ней, но она, видимо, не слышала, погруженная в свои невеселые мысли. Подъехав к дому, Егор увидел скопление пожарных и полицейских машин, полыхавших красно-синими огнями. Кира, как неживая, неловко выбралась из машины и медленно побрела в сторону своего подъезда. Егор немного приотстал, закрывая машину. Когда он догнал Киру, та была уже у подъезда, вход в который перегораживал человек в форме.

— Что ж вы, гражданочка, чайничек на плите позабыли и укатили, а газ-то и залило, — толстый одышливый полицейский, похожий на старого раскормленного пуделя, стоял перед Кирой, тыча ей в лицо похожим на сардельку пальцем.

— Да не оставляла я никакого чайника! — уже почти истерически кричала Кира. — Я еще пока в своем уме.

— А по вас не скажешь, — невозмутимо заявил представитель закона. — Все наши специалисты определили. Чайник обугленный в кухне валялся, его взрывной волной отбросило. Скажите спасибо, что газа набралось мало, только на кухне ремонтик сделаете да плиту новую купите. Ну да я вижу, вы в средствах не стеснены, — он бесцеремонно оглядел Киру с головы до ног. Да и кавалеры ваши, если что, помогут, правда, молодой человек?

— Это не мой кавалер, — неизвестно зачем сказала Кира.

— Да ну? — удивился полицейский. — А я всегда считал, что, если люди вместе вечером домой возвращаются, значит, они сожительствуют.

— Да что вы себе позволяете! — Кира резко шагнула вперед и остановилась, удерживаемая Егором за руку.

— А вот это вы зря, девушка, — ухмыльнулся страж порядка, произнеся слово «девушка» как ругательство.

— Да, и кстати, — он обернулся. — Меньше шляйтесь с мужиками, сидите дома, и ничего не случится! И скажите спасибо своей неисправной проводке. Пробило искру, и ба-бах! А так бы пришлось еще и труповозку вызывать, если бы вы, нагулявшись, домой под утро вернулись, да выключателем щелкнули. Газа бы к тому времени набралось поболее — хватило бы и на вас, и на всю вашу квартиру. И еще поблагодарите свою дурную голову, что додумалась оставить один экземпляр ключей домоуправше. Вот это женщина, я понимаю (это, очевидно, относилось к домоуправше Евгении Федоровне — слоноподобной женщине, сделанной из пуленепробиваемой стали).

— Спасибо за сочувствие, — пробормотала Кира вслед удаляющейся весьма откормленной спине. — А ключи я бы ни за что не оставляла, если бы эта женщина не вытрясла их из меня путем мелкого шантажа и прямых угроз в мой адрес.

Она взяла протянутый Егором листок с координатами «доброжелателя». «Квашня Фирдоус Эдмундович» — было выведено крупными каракулями.

— С таким имечком я тоже, наверное, был бы зол на весь мир, — заявил Егор, заглядывающий на листок через Кирино плечо и щекотно дышавший ей в лицо.

— Ну что, наберетесь мужества и пойдете посмотрите, что осталось от вашей квартиры? — осведомился Егор.

— Да, пожалуй, — вздохнула Кира. — Как не тяни время, а когда-нибудь нужно будет это сделать.

Лестничная площадка была пуста — очевидно, перепуганные соседи уже разошлись. Дверь в квартиру выглядела так привычно, что Кира успокоилась. «А может быть, мне все это просто приснилось?» — подумала она. — «Вот сейчас возьму и проснусь, и окажется, что ничего не случилось!» Она постояла пару секунд, как перед прыжком в воду, запасая в легких воздух, и решительно потянула дверь на себя. Нос сразу уловил запах гари и газа. Кира щелкнула выключателем и зажала рот рукой, чтобы не закричать. Еще утром светлая и уютная квартира превратилась в пепелище: обои в прихожей висели обгорелыми клочьями, мебель покрыта толстым слоем сажи, и повсюду грязные следы и мутные лужи. На кухне «пейзаж» был еще хуже: развороченная плита, обрушенные навесные шкафчики, горы разбитой посуды и рассыпанных продуктов.

— А вот и виновник аварии, кстати, даже нисколько не пострадавший, — хмыкнул Егор, поднимая с пола белый эмалированный чайник.

Кира обернулась, пристально глядя на посудину и, зажав рот рукой, беззвучно опустилась на грязную табуретку.

— Что это? — тихо спросила она.

— Где? — Егор обернулся назад.

— У вас в руках.

— Так чайничек же ваш, — пояснил Егор. — Не узнали?

— Не узнала, конечно, — Кира сжала голову руками, — Это не мой чайник.

— У вас на кухне и не ваш? — удивился Егор.

— Не мой, — растерянно подтвердила Кира. — У меня вообще нет такого чайника, только электрический — в нем вода быстрее закипает, да и это как-то эстетичнее, что ли.

— Ну может, кто подарил его вам, а вы забыли, — предположил Егор.

— Во-первых, мои родные никогда такое не подарят, — покачала головой Кира. — Моей бабушке семьдесят два года, и у нее вся техника последних моделей. А во-вторых, даже если предположить, что мне его подарили, и я об этом благополучно забыла, то как этот жуткий эмалированный монстр оказался на плите, да еще заполненный водой?

— Из этого следует только два вывода, — немного подумав, изрек Егор.

— Какие? — вздрогнула Кира.

— Либо вы страдаете каким-нибудь психическим заболеванием, связанным с расстройством памяти, например, болезнью Альцгеймера; либо кто-то задался целью вас убить. А поскольку первое в силу вашего молодого возраста маловероятно, значит, вы кому-то перешли дорогу.

— Кому? — простонала Кира.

— Вам виднее, — пожал плечами Егор.

— Я не знаю, — обреченно вздохнула Кира. — Слушайте!

— Что, вспомнили пару — тройку человек, желающих нанять для вас киллера? — иронично осведомился Егор.

— Нет, — досадливо махнула рукой Кира, не обратив на его иронию ровно никакого внимания.

— Я имею в виду чужой чайник. Значит, кто-то зашел в мою квартиру, пока меня не было, поставил этот чайник на газ и ушел, зная, что вернусь я только вечером, и к тому времени выкипевшая вода благополучно зальет пламя, газ заполнит квартиру, и… — она содрогнулась, представив, что с ней могло произойти.

— И кто знает, что вы сегодня собирались вернуться домой позже, чем обычно? — осведомился Егор.

— Не знаю, — пожала плечами Кира. — Аллочка — мы с ней вместе работаем, — она вдруг смущенно заулыбалась. — Ну, не знаю, вроде бы, больше никто.

— Да, — протянул Егор задумчиво, — дело тут, кажется, нечисто. Вам есть у кого переночевать: родственники или подруги?

— Не знаю, — пожала плечами Кира. — Близких подруг нет. У нас в семье не принято ни с кем поддерживать панибратские отношения. А родственники, даже не знаю, как-то не хочется их беспокоить.

— На то они и родственники, чтобы их беспокоить, — философски заметил Егор.

— Только не мои, — отрезала Кира. — Загружать друг друга своими проблемами у нас тоже не принято.

— Ну и семейка у вас, — фыркнул Егор.

— Семья как семья, — оскорбилась Кира, — ничего сверхъестественного.

— Ну не знаю, не знаю. — Егор взъерошил коротко стриженные волосы. — Ну, поехали тогда ко мне, что ли.

— Как вы себе это представляете? — возмутилась Кира.

— Да обыкновенно, — хмыкнул Егор. — Обещаю: приставать к вам я не буду.

— Да я не об этом, — отмахнулась Кира и тут же густо покраснела, осознав двусмысленность своих слов. — Я имею в виду: как я все это оставлю? — и она обвела рукой кухню, напоминавшую экспозицию «Последний день Помпеи».

— А что, тут можно еще что-нибудь сделать? — спросил Егор, иронично выделив слово «еще». Хуже вашей квартире уже не будет. Давайте, собирайтесь: зубную щетку, какую-нибудь одежду, что там вам еще нужно. Я тут подожду, — и он отвернулся к открытому окну.

— И вам не страшно приглашать к себе в дом совершенно незнакомую девушку с явно психическим отклонением? — язвительно осведомилась Кира.

— Нет, напротив, даже любопытно, — хмыкнул Егор.

— Ну, смотри, ты сам напросился, — Кира еще потопталась в нерешительности и двинула в комнату.

Спальня почти не пострадала, только светлый ковер на полу был затоптан грязными ботинками пожарных. Кира распахнула дверцы шкафа, быстро схватила первый попавшийся в руки свитер, черные джинсы и чистое белье. Швырнув одежду на кровать, она сходила в ванную за зубной щеткой, взяла пакет и начала ожесточенно запихивать туда вещи, стараясь не думать о произошедшем.

Кирина мать всегда великолепно владела собой, была выдержана и хладнокровна. Долгое время Кира думала, что у мамы просто такой характер, но мать объяснила, что человек прежде всего должен учиться владеть своими эмоциями. Следуя маминым урокам, Кира глубоко вдохнула, сосчитала до десяти, так же медленно выдохнула и спросила у себя: «А не расстроиться ли мне?» Как обычно, от самой формулировки этого вопроса Кира глупо захихикала, и все показалось не таким уж страшным.

Взяв пакет и сумочку, Кира вышла из спальни и наткнулась на переминающегося с ноги на ногу Егора.

— А я уже думал, что ты уснула, — иронично произнес он и перехватил пакет с вещами. — Ну что, готова?

— Кажется, — прошептала Кира, на которую вдруг опять нахлынул испуг, опутывая скользкими черными щупальцами.

— Крестись, если кажется, — хмыкнул Егор и потянул Киру к двери.

Дорогу до дома Егора Кира не запомнила. Она сидела, откинув голову на спинку сиденья, и пыталась собрать воедино свои мысли, которые почему-то предательски расползались в разные стороны, как дождевые черви. Ее вывел из размышлений голос Егора, который произнес: «Мы прибыли!» Оглядевшись по сторонам, Кира увидела большой серый дом, песочницу во дворе и облезлые, исхлестанные дождями лавочки у подъезда. Стены в подъезде красились, очевидно, еще до революции; почтовые ящики на стенах «радовали» глаз оторванными дверцами.

— Прошу! — Егор отпер дверь. — Осматривайся, а я пока ванну налью. Моя бабушка говорит, что вода смывает все беды и невзгоды.

— Было бы хорошо, если бы все было так просто, — вздохнула Кира. Она положила сумку и пакет на полочку для обуви и огляделась по сторонам. Квартира выглядела на удивление уютной и ухоженной, хотя сразу было видно, что доходы у Егора не ахти: на полу не паркет, а линолеум и мебель хоть и новая, но недорогая. Все просто, сдержанно, ничего лишнего. Единственной дорогой вещью был роскошный плазменный телевизор, занимавший добрую часть зала, служившего, по всей видимости, так же и спальней, поскольку других комнат в квартире не наблюдалось.

— Ну все, ванная готова, можешь идти! — от громкого голоса Егора Кира испуганно вздрогнула. — Полотенце на крючке, шампунь и мыло найдешь.

— Спасибо, — вдруг смутилась Кира и бочком протиснулась мимо Егора.

— Я пока ужин приготовлю! — крикнул Егор, уже удалившийся в кухню. — Ты что обычно ешь на ужин?

— Я? — Кира смущенно задумалась. — Йогурт или кефир.

— Естественно, обезжиренный, — Егор выглянул из кухни, натягивая через голову огромный хлопчатобумажный фартук в желто-коричневую клетку, увидев который, Кира хмыкнула и подтвердила, что, естественно, обезжиренный.

— Что ты смеешься? — насупился Егор. — Я, по-твоему, должен обляпать свои парадно-выходные штаны? И потом, этот фартук мне сшила бабушка.

— А, ну раз бабушка, тогда конечно, — кивнула головой Кира и ретировалась в ванную.

Ванная была самая обыкновенная — белый кафель на стенах, коричневый на полу. Ванна задернута полиэтиленовой шторкой, на полочке возле зеркала — кусок мыла, шампунь, бритва и одеколон. — Да уж, — констатировала Кира, — никаких пенок, и даже морской соли нет.

Но горячая вода, наполнявшая до краев белую эмалированную ванну, так притягивала. После всех сегодняшних происшествий Киру внезапно начал бить озноб, и ей до жути захотелось лечь в эту манящую горячую воду. Быстро сняв одежду, с ног до головы покрываясь мурашками, Кира встала в ванну, помедлила несколько секунд и, задержав дыхание, как перед долгим заплывом, с головой ушла в обжигающую воду. Она взяла с полочки шампунь, выдавила немного на ладонь, понюхала — пахло терпко, но приятно. Кира вымыла голову, быстренько намылилась, ловко соорудила из полотенца валик, подсунула его себе под голову и расслабилась: теперь можно было полежать несколько минут, пока вода не остыла. На нее накатила какая-то расслабленность, пережитый стресс, очевидно, не прошел даром, и сейчас больше всего хотелось просто лежать в теплой воде и ни о чем не думать.

Минут через пятнадцать Кира услышала деликатный стук в дверь.

— Эй, ты там не утонула? — дверь приоткрылась, и в небольшую щель просунулась рука Егора с черным байковым халатом.

— Я сейчас выхожу! — пискнула смущенная Кира, замотавшись в полотенце, высунулась из ванны и подхватила халат.

— Извини, халат мой, другого нет. Но он чистый! — крикнул Егор из-за двери. — Ужин готов!

— Я быстро! — отозвалась Кира. Она надела теплый, мягкий халат и, нагнув голову, понюхала воротник — пахло мужской туалетной водой и чуть-чуть табаком. Нацепив тапочки на голые ступни, Кира немного подумала, стоит ли разматывать полотенце с головы. Решив, что сойдет и так, она побрела на кухню. Егор все в том же фартуке с лопаточкой в руке стоял около скворчащей на плите сковороды.

— Ты что, не наелся? — округлила глаза Кира.

— Ты же не дала мне доужинать, — парировал Егор. — А на плохой аппетит я никогда не жаловался.

— Я буду только чай, — поспешно сказала Кира, усаживаясь за стол.

— Как хочешь! — пожал плечами Егор, выкладывая на свою тарелку огромных размеров отбивную и щедро сдабривая ее кетчупом и майонезом. Кира, тихонько оглядываясь по сторонам, рассматривала кухню. Большое окно закрывали аскетичные жалюзи. Белая плита, такой же холодильник и стиральная машина. Самый простой кухонный гарнитур «под дерево». Шлифованный овальный стол, не накрытый скатертью, четыре табурета, сахарница и солонка посредине стола.

Чай — обжигающе-горячий, крепкий, был налит в большие толстостенные кружки с надписью «Nescafe», а не в привычные Кире маленькие изящные чашечки из настоящего фарфора. К чаю Егор поставил на стол плетеную корзинку с золотистыми, поджаристыми ватрушками с творогом («Бабушка пекла», — подумала Кира), и стеклянную вазочку на высокой тонкой ножке с шоколадными конфетами.

Кира отхлебнула глоток чая и блаженно зажмурилась.

— Может, поешь? — предложил Егор, отправляя в рот очередной кусок отбивной.

— Нет! — в священном ужасе замотала головой Кира. — Я не хочу!

— Как хочешь! — пожал плечами Егор и тут же засмеялся. — А ты не заметила, когда мы с тобой перешли на «ты»?

— Нет! — улыбнулась Кира. — Но я не против, так общаться гораздо проще.

— Это точно! — кивнул Егор. — И где ты теперь будешь жить?

— Не знаю, — Кира задумалась. — Наверное, у родителей. В квартире надо будет делать ремонт.

— А я думаю, что тебе пока не стоит возвращаться домой. И у родственников находиться тоже нежелательно, — покачал головой Егор.

— Почему? — удивилась Кира.

— Как почему? Ты что, ничего не понимаешь? — вскинулся Егор. — Если на взорвавшейся плите стоял чужой чайник, значит, его кто-то принес. То сеть, этот кто-то задался вполне реальной целью убить тебя. И знаешь, что самое странное во всей этой истории?

— Что? — испуганно проговорила Кира.

— Каким образом кто-то проник в твою квартиру? Ты оставила открытым окно? Или давала кому-то, кроме домоуправши, ключ?

— Нет, — пробормотала Кира. — Ключи от моей квартиры только у меня и у Евгении Федоровны. У нее хранятся дубликаты ключей всех жильцов. Знаешь, всякое ведь может случиться — воду кто-нибудь забудет выключить или утюг, а сам на работу уедет. Это, так сказать, на экстренный случай. Но никому постороннему она ключи выдавать, конечно же, не будет. Окна я никогда не оставляю открытыми. Да и даже если бы я вдруг забыла запереть окно, через него никто не смог бы попасть в квартиру, расположенную на четвертом этаже. Ну разве что этот таинственный некто умеет летать.

— А балконная дверь? — тоном настоящего сыщика поинтересовался Егор.

— Исключено! — отрезала Кира. — У меня застекленная лоджия.

— Ну тогда я сдаюсь! — Егор шутливо поднял руки вверх. — Может быть, полиция что-нибудь выяснит?

— Да уж, — хмыкнула Кира. — Действительно, — а почему бы и нет? Наш бравый приятель Квашня наконец-то окончательно скиснет и растечется по столу.

— Значит, придется нам самим браться за это дело, — предложил Егор.

— Мы будем сыщиками! — окончательно развеселилась Кира. — Чур, я Шерлок Холмс!

— Тогда уж мисс Марпл! — поправил Егор.

— Еще чего! Мисс Марпл была совсем древней старушонкой, а вот Шерлок Холмс, по крайней мере, еще тот бодрячок!

— Договорились! — улыбнулся Егор и поднялся из-за стола.

— Тебе еще чаю? — предложил он.

— Нет, спасибо, я этот не допила, — отказалась Кира. — У тебя чересчур большие кружки.

— Давай, я помою посуду! — предложила она и потащила свою кружку и тарелку Егора в мойку.

— Честное слово! Оказывается, это очень приятно, когда в доме есть женщина, — признался Егор.

Кира, стоявшая у мойки, почувствовала, как крепкие руки Егора легонько провели по ее талии и резко обернулась.

— Мы же договаривались: руки не распускать! — яростно начала она и тут же осеклась, увидев на себе фартук.

— Я просто подумал, что ты можешь забрызгаться, — пояснил Егор.

— Спасибо! — смутилась Кира, провожая взглядом поспешно ретирующегося из кухни Егора.

— Я постелю тебе! — крикнул он уже из комнаты.

Кира быстро вымыла посуду, составила ее в сушку, сполоснула руки и, в нерешительности постояв на пороге, тихонько пошла в комнату.

— Я постелил себе на диване, — обернулся на звук ее шагов Егор. — А ты ложись на кровать.

— Я прекрасно посплю на диване, — запротестовала Кира.

— Гостю место, — улыбнулся Егор. — Давай лучше, пока не спим, наметим план дальнейших действий. Чем мы займемся завтра, чтобы разобраться в твоей крайне запутанной истории?

Кира быстренько юркнула под огромное пуховое одеяло прямо в халате и блаженно вытянулась на простынях.

— Устала? — подал голос Егор с дивана.

— Есть немного, — согласилась Кира. — Не столько физически, сколько морально.

— До скольки ты работаешь? — спросил Егор.

— А что? — насторожилась Кира.

— Как что? Мне нужно знать, когда ты освободишься. Надо будет съездить к тебе домой и расспросить домоуправшу. Может быть, она сможет сказать что-нибудь полезное.

— Навряд ли! — засомневалась Кира. — Да ты не беспокойся, я сама съезжу.

— Ни за что! — отрезал Егор. — Тебе сейчас нельзя появляться нигде одной. И заодно возьмешь побольше вещей, потому что отпускать тебя сейчас никуда я не намерен.

— С чего это вдруг? — Кира негодующе приподнялась на кровати.

— С того, что ты мне нравишься, и я хочу, чтобы с тобой ничего не случилось! — отрезал Егор.

— Да? — задумчиво произнесла Кира. — Ну, если нравлюсь, тогда конечно.

— Спи! — хмыкнул Егор. — Завтра рано вставать!

— Сплю, — покорно согласилась Кира, отвернулась к стенке и, закрыв глаза, старательно попыталась уснуть. Но сон долго не шел — сказались переживания непростого дня. Кира считала до ста, потом до тысячи, потом до миллиона. Ничего не помогало. Тогда она смирилась с бессонницей, расслабилась, и тут же на мягких лапах к ней незаметно подкрался сон, тяжело сел на веки, и Кира провалилась в манящую глубокую пропасть…

Небо было хмурым и тяжелым. Гроза полыхала. Кира снова со всех ног бежала к манящему освещенными окнами дому. Падала, проваливаясь по колено в жидкую грязь, и снова бежала. Тяжелый топот шагов раздавался уже совсем близко. Из последних сил Кира попыталась бежать быстрее, крича от наполнявшего легкие первобытного ужаса и… проснулась. Вскочив с кровати, она была тут же крепко схвачена перепуганным Егором.

— Приснилось что-то? — тихо спросил он, бережно укладывая Киру обратно в кровать и ложась рядом поверх одеяла.

— Ничего, — успокаивал он. — После сегодняшних событий не мудрено увидеть кошмарный сон.

Кира, забыв про всякое стеснение, крепко прижалась к Егору, вытирая набежавшие слезы.

— Знаешь, этот сон снится мне с самого детства, — доверительно произнесла она. — Сколько я себя помню, стоит мне только понервничать, как я снова куда-то бегу изо всех сил, пытаясь от кого-то убежать. А ноги как каменные, я просто не могу заставить себя сдвинуться с места. И самое страшное, что я не понимаю, почему этот сон повторяется снова и снова? Может быть, все это было со мной на самом деле?

— Ты все усложняешь, — вздохнул Егор, уткнувшись носом в волосы Киры. Странно, но его собственный шампунь на ее волосах пах совсем по-другому — нежнее, что ли. Егор ожидал сейчас чего угодно — возмущенного крика, пощечины, но Кира оставалась на удивление спокойной. Егор услышал ее ровное, глубокой дыхание и, скосив глаза, увидел, что она безмятежно спит. Егор немного повозился, устраиваясь поудобнее и стараясь при этом не выпустить Киру из своих объятий. «Немного полежу и пойду на диван», — для очистки совести решил он. Но рядом с Кирой было так уютно и спокойно, что чуть-чуть растянулось сначала на еще чуть-чуть, потом еще немножко. В конце концов, Егор совсем было собрался встать и… уснул.

Кира проснулась от назойливого звонка будильника и по привычке резко выбросила в сторону правую руку, чтобы заставить замолчать пищащий механизм. Рука ударила по чему-то мягкому и теплому, причем это что-то вдобавок ко всему еще и зашевелилось и что-то пробормотало. Кира, чуть не заорав от испуга, подпрыгнула на кровати и увидела мирно спящего рядом с собой Егора. Егор открыл сонные глаза и недоумевающее посмотрел на нее.

— Ты хочешь поинтересоваться, как я здесь оказалась? — лукаво осведомилась Кира.

— Да нет, я помню, — потянувшись, провыл Егор, совместив ответ с таким сладким зевком, что Кира тоже невольно зевнула.

— Что ты обычно ешь на завтрак? — поинтересовалась Кира, перешагивая через Егора и направляясь в кухню.

— Яичницу, большую! — уточнил Егор. — По утрам я обычно злой и голодный.

— А я такая же вечером, — засмеялась Кира. — Особенно, когда сижу на очередной диете.

Егор полежал еще немножко и вскочил с кровати только тогда, когда с кухни донесся дразнящий запах жареной колбасы. Кира, уже одетая в свитер и джинсы, причесанная и накрашенная, как раз выкладывала на тарелки яичницу с колбасой, посыпанную мелко нарезанной зеленью. Свежесваренный кофе дымился в кружках. Хлеб был тонко нарезан и аккуратно уложен в яркую миску, причем Егор мог поклясться, что эту миску он видит впервые и даже не догадывался, что у него есть такая посуда.

— Где у тебя лежат салфетки? — спросила Кира, пыхтя выползая из шкафа.

— Зачем? — удивился Егор. — Разве у нас какой-то праздник?

— Нет! — растерянно пробормотала наконец-то выбравшаяся из заточения Кира. — А что, салфетками пользуются только по праздникам?

— Я — да! — подтвердил Егор. — Причем это если я зову гостей. А в обычный день вполне можно вытереть руки кухонным полотенцем.

— Понятно, — протянула Кира. — Тогда садись, ешь, и поехали.

— Во сколько за тобой подъехать? — спросил Егор, с удовольствием поглощая завтрак.

— К семи. Подожди, сейчас я напишу тебе адрес нашего офиса, — Кира порылась в сумочке и достала блокнот и ручку.

— Ох! Ну ты меня и накормила! — откинулся на стуле Егор, поглаживая живот. — Что-то опять спать захотелось.

— Не спи, замерзнешь! — хмыкнула Кира. — Давай, одевайся, а я пока быстренько сполосну посуду.

— Наша беседа напоминает разговор супругов с тридцатилетним стажем, — обернулся Егор уже на пороге.

— Может, огреть тебя скалкой по голове, чтобы сходство с супругами стало более полным? — ехидно поинтересовалась Кира.

— Спасибо, не надо! — натурально изобразив испуг, Егор поспешно ретировался из кухни.

Едва придя на работу, Кира тут же столкнулась с изнывающей от любопытства Аллочкой, которая, переминаясь с ноги на ногу, топталась в дверях.

— Ну наконец-то! — обрадовалась Алла. — Я уж думала, не дождусь тебя.

Она вцепилась мертвой хваткой Кире в плечо и потащила ее в кабинет.

— Ну, рассказывай! — велела она, толкнув Киру в вертящееся кресло.

— Понимаешь, Аллочка, как бы тебе сказать, — замялась Кира.

— Давай с самого начала! — с горящими глазами велела Алла. — Он на самом деле симпатичный?

— Вполне, — немного подумав, сказала Кира.

— Ну, а дальше? Что вы делали? Ты сказала ему, что у тебя есть потрясающая подруга, с которой ему непременно надо познакомиться?

— Ну, как бы это сказать, — замялась Кира. Она не знала, как ей себя вести. Если признаться, что Егор и в самом деле довольно милый парень, и что сегодняшнюю ночь она фактически провела в его постели (хотя это ровно ничего не значит), Алла обидится. А если познакомить Аллу и Егора, то Егор обидится. Ведь тогда получается, что Кира его обманула.

— Да уж, положеньице! — пробормотала Кира, чувствуя себя рыцарем на распутье. Ее спасла заместительница директора, Елена Михайловна — высокая статная женщина с царственной осанкой.

— Горохова! — завопила она, воздвигаясь возле Кириного стола. — К шефу! Живо!

— Иду, — тоскливо протянула Алла, поскольку Гороховой была именно она и обернулась к Кире. — Ты мне потом все расскажешь, во время обеда.

— Хорошо, — покорно согласилась Кира, мечтая, чтобы до обеденного перерыва на офис упал метеорит, или Аллочку похитили инопланетяне. Ее невеселые размышления прервал писк телефона.

— Ты там как? — раздался в трубке ласковый голос Егора, и Кире почему-то стало тепло и спокойно.

— Я хорошо! — уверила она Егора. — Работаю в поте лица.

— По-моему, ты над чем-то мучительно раздумываешь.

— Есть немного, — ответила Кира, удивляясь проницательности Егор.

— Расскажешь?

— При встрече возможно, — выдохнула Кира.

— Если что, звони! — предупредил Егор и отключился.

Кира разложила перед собой документы, включила компьютер и попыталась начать работу.

— Липатова здесь? — в дверь просунулась взлохмаченная голова курьера — восемнадцатилетнего Васи. Вася был высоченный, нескладный, прыщавый юнец, уверенный тем не менее, что он неотразим, и что любая девушка, независимо от возраста и положения, так и норовит сесть ему, Васе, на шею.

— Здесь, здесь! — откликнулась Кира. — Что тебе, Васенька?

— Вам посылка, Липатова! — подчеркнуто-официально выдал Василий, всем своим видом выражая горячее неодобрение к столь панибратскому обращению. Он бочком протиснулся к Кириному столу, искоса поглядывая на нее, словно ожидая нападения и готовясь в любую минуту спасаться бегством. Вася положил на край стола красиво упакованную коробочку, перевязанную кокетливым ярко-красным бантиком, и тут же резко отдернул руку, как будто по ошибке схватил гремучую змею. Кире так и хотелось в его присутствии сделать что-нибудь шокирующее, например, показать ему язык или скрутить какую-нибудь фигуру из пальцев, настолько он ее напрягал.

— А от кого посылочка? — кокетливо поинтересовалась Кира, заправляя за ухо выбившуюся из прически прядь волос. — Случайно, не от вас, Васенька?

Курьер окончательно перепугался, сделал два шага назад и влип спиной в стоящую сзади Аллочку, только что пришедшую от шефа.

— У-тю-тю! — проворковала Аллочка, взяв Васю двумя пальцами «под бочки». Василий громко икнул и бросился бежать со всех ног. Причем, судя по скорости, которую он развил, у него в роду определенно были страусы. Стукнувшись лбом о стеклянную дверь, курьер начал рвать ее на себя что есть силы. Аллочка минут пять внимательно наблюдала за ее отчаянными попытками покинуть офис. Наконец, не выдержав, она подошла к двери, отчего Василий испуганно съежился, и толкнула дверь. «Она открывается в другую сторону», — ласково пояснила Аллочка Васе таким тоном, словно он был ее любимым сыночком. Вася, с шумом выдохнув, рванул из офиса, все время затравленно оглядываясь. «Пока! Приходите к нам почаще!» — Кира послала курьеру горячий воздушный поцелуй, после чего Василий споткнулся и чуть не врезался лбом в стену.

— Бедный мальчик! — захохотала Алла, сгибаясь от смеха пополам. — По-моему, он сюда больше не придет!

— Кстати! — она подплыла к Кириному столу, как крейсер «Варяг». — Что тебе принесли? Подарок от безутешного поклонника?

— Не знаю, — пожала плечами Кира. — Сейчас посмотрим.

Она взяла ножницы, разрезала красную ленточку и развернула хрусткую обертку. Под упаковкой оказалась шикарная коробка шоколадных конфет.

— Ассорти! Мои любимые! — плотоядно облизнулась Аллочка. — Попьем чайку?

— Давай! — согласилась Кира, недоуменно соображая, кто бы мог прислать ей конфеты. Она порылась в упаковке в поисках карточки или открытки с именем отправителя, но ничего подобного не было. Кира открыла коробку — в ней ровными рядами были уложены круглые конфеты, а в центре красовалось шоколадное сердечко, щедро посыпанное кокосовой стружкой.

— Значит, это близкий знакомый, — рассеянно подумала Кира. — Только хорошие друзья в курсе, что я люблю конфеты с кокосом.

— Ух ты, какое сердечко! — воскликнула Аллочка, несущая горячий чайник. — Ну, точно от поклонника! С этими словами она протянула руку к коробке, и не успела Кира моргнуть, как сердечко оказалось у Аллы во рту.

— Мм, вкусно! — прочавкала она. — Кир, наливай чай!

Кира негодующе фыркнула, но ничего не сказала: перевоспитывать Аллочку было совершенно бессмысленно. Она всегда была твердо уверена, что все самое лучшее должно принадлежать ей.

— Тебе с молоком? — спросила Кира у сидящей за ее спиной Аллы, но та молчала.

— Затолкала в рот очередную шоколадку! — решила Кира и, обернувшись, заорала от ужаса. Алла — бледно-синяя, закусив губу, сидела в кресле, прижав обе руки к груди.

— Аллусь, ты чего, подавилась? — глупо спросила Кира. Алла молчала, ее лицо искривила странная судорога.

— Сережа, Алле плохо! — Кира в ужасе выскочила в коридор. Офис программистов располагался напротив. Надо было отдать должное Сергею, он мгновенно вылетел из своего помещения и бросился к стекающей по креслу Алле.

— Скорую вызвала? — оглянулся он к застывшей в дверях Кире.

— Нет, — всхлипнула она и опрометью бросилась к телефону.

— Пять, десять, пятнадцать, — считала Кира равнодушные гудки в трубке, пока наконец не раздалось недовольное «алло».

— Приезжайте скорей! Девушке плохо! — закричала Кира. — Что-то с сердцем!

— Не кричите! — процедили в трубке. — Говорите адрес, но не ждите, что мы подъедем мгновенно, машины на вызовах.

— Да что же это такое! — завопила Кира. — Как на вызовах? И что нам теперь делать?

— Ждите, — равнодушно обронил голос, и трубку на том конце провода положили.

Кира швырнула трубку на телефон с такой силой, что он жалобно тренькнул, и кинулась к Аллочке.

— Не надо! — остановил ее Сергей и неожиданно крепко прижал к себе. — Она умерла.

— Как умерла? — потрясенно выдохнула Кира и заплакала.

— Обычно, — пожал плечами Сергей. — Как вообще умирают?

— Но Аллочке только тридцать два, — прошептала Кира. — Она никогда ни на что не жаловалась.

— Даже если человек ни на что не жалуется, это не значит, что у него ничего не болит, — философски заметил Сергей.

Когда приехала Скорая, задержавшаяся «всего» на сорок минут, Кира, которую Елена Михайловна щедро напичкала всевозможными успокоительными средствами, лежала на диване в кабинете шефа. Сам хозяин кабинета и, следовательно, дивана — маленький пузатенький Олег Семенович, безостановочно бегал по офису, хлопая себя по бокам, как курица крыльями, и причитая: «Что же это такое на белом свете творится!» Приехавшие медработники молча погрузили Аллу на носилки и, отдуваясь, потащили к выходу.

— Вы хоть скажите, отчего она умерла! — бросился им вслед Сергей.

— Вскрытие покажет, — буркнул шедший вторым санитар и, половчее перехватив поручни носилок, бодро потопал вслед за товарищем.

Кира от перенесенного стресса и огромного количества лекарств уснула, а когда через полтора часа проснулась, чувствовала себя так, словно весь день безостановочно пила, не закусывая. Когда Егор приехал за ней, она вышла к машине, кутаясь в безразмерную кофту Елены Михайловны и едва переставляла ноги. Увидев, в кого за полдня превратилась еще утром цветущая женщина, Егор бросился к ней со всех ног и, обняв за плечи, повел к машине. Повернув ключ зажигания и до упора отжав педаль газа, Егор пулей вылетел со стоянки и понесся к дому, не убирая правой руки с Кириного плеча. Он ни о чем не спрашивал, только что-то утешительно шептал и ласково гладил Киру по голове. Подъехав к дому, Егор припарковался и, осторожно изъяв Киру из машины, подхватил ее на руки и отпустил только на пятом этаже, перед дверью в квартиру. Открыв дверь, он внес Киру в комнату и осторожно уложил на кровать. Кира продолжала молчать, уставившись в одну точку. Егор укрыл ее покрывалом и сел рядом, держа за руку. Через несколько минут Кира закрыла глаза и заснула. Егор еще немного посидел рядом, потом осторожно высвободил руку и на цыпочках прокрался на кухню. Плотно закрыв дверь, чтобы не разбудить Киру, он поставил на плиту чайник, порылся в холодильнике, достал кусок колбасы и соорудил несколько больших бутербродов. Утренняя яичница, приготовленная Кирой, приятно согревала желудок до обеда, но за окном уже темнело, и организм требовал еды. После второй кружки сладкого крепкого чая в голове значительно прояснилось, и можно было жить дальше. Вспомнив, что у него в доме женщина, а в холодильнике практически никаких продуктов, кроме пресловутой колбасы, Егор решил сходить в магазин. Супермаркет располагался в соседнем доме, очереди там были небольшие, поэтому Егор планировал вернуться быстрее, чем Кира проснется.

Взяв в магазине тележку, Егор покатил ее по продуктовым рядам, размышляя о том, что едят следящие за своей фигурой девушки. Себе Егор обычно покупал всякие полуфабрикаты: пельмени, котлеты, сосиски. Готовить настоящую домашнюю еду не было ни времени, ни желания. Купив все, что обычно, он, подумав, положил в тележку мясо, сыр, йогурты, свежие овощи и большую упаковку ванильного мороженого. У касс змеились очереди, и Егор пристроился туда, где было меньше всего покупателей. Первой стояла маленькая согнутая старушонка, которая дрожащими руками копалась в потертом кошельке. На прилавке сиротливо лежал мясистый краснощекий помидор. «Ты подожди, доченька, не пробивай пока, скажи только, сколько он будет стоить?» — услужливо бормотала старушка. «Пятьдесят рублей», — равнодушно возвестила кассирша, лениво перекатывая во рту ядовито-розовую жвачку. «Ой, что ж так дорого-то!» — засокрушалась бабуся. «А что вы хотите, не сезон!» — сказала кассирша и поторопила копошащуюся в кошельке старушонку. — «Ну что, берете?» «Больно денежек жалко», — заюлила старушка. — «А пенсия только послезавтра. Ты уж, девонька, разреши мне обменять товар, что-нибудь подешевле выберу». «Выбирайте», — равнодушно пожала плечами кассирша. Старушка, схватив многострадальный помидор, ловкой ящерицей ввинтилась обратно в торговый зал. Стоящая перед Егором толстуха с сожженными перекисью «химическими» кудрями начала меланхолично выкладывать из тележки многочисленные банки и упаковки. Оглядев битком набитую тележку, Егор слегка приуныл и задумался. Старушонка с помидором чем-то напомнила ему собственную бабушку. Бабушке было семьдесят девять лет, ее звали незатейливым именем Женя, она была полной, невысокой, с коротко стриженными седыми волосами, покрытыми беленьким платочком, и лукавыми голубыми глазами, от которых в разные стороны разбегались морщинки. У бабушки были легкие сухонькие руки с вылезшими венами, которые ловко и споро доили корову, пололи грядки и вязали носки. Она была воплощением домашнего уюта и спокойствия — к ее надежному плечу всегда хотелось прислониться в трудную минуту. И, странное дело, у бабушки всегда находился совет. Казалось, она заранее знала ответы на все вопросы, которые рано или поздно жизнь задавала ее непутевому внуку. Мать была совершенно другим человеком — тихим, робким, не способным на громкие слова и действия. Она много болела и часто запиралась в своей комнате, откуда могла не выходить часами. В детстве Егору страшно хотелось узнать, что мама там делает. Он прижимался ухом к тонкой дверной филенке и, замирая от страха (если бабушка увидит, ему не поздоровится!), судорожно вслушивался. Из-за двери обычно не доносилось ни звука, только иногда Егор слышал тихое всхлипывание. Он не понимал, из-за чего мама закрывается и плачет, почему она почти всегда молчит, как будто постоянно что-то обдумывает. К матери Егор относился скорее как к старшей сестре. Его настоящей мамой, главой семьи была бабушка, по-настоящему сильный духом человек. Она всегда была в хорошем настроении, ко всему в жизни относясь философски и с оптимизмом. На его памяти бабушка плакала только однажды — когда корова Жданка принесла двух мертвых телят. Егор помнил как сейчас: бабушка пришла из сарая, куда бегала каждый час следить за отелом, неловко села на первый подвернувшийся стул и заплакала. Маленький Егор тогда был в искреннем недоумении: неужели бабушка умеет плакать, как все люди? И только гораздо позже, когда стал совсем взрослым, он понял, какой железной выдержкой она обладала. Ведь в жизни бабушки случалось много неприятного и горького, но она никогда не показывала своего горя другим людям и казалась со стороны ровной и спокойной…

А еще бабушка обладала изысканным вкусом и вечно придумывала что-нибудь невообразимое. Например, обыкновенную квашеную капусту она непременно подавала с мелко нарезанным… апельсином, в салат из свежих помидоров со сметаной и сахаром обязательно добавляла зубчик чеснока, а приготовленную матерью Егора окрошку, ингредиенты для которой специально для беззубой бабушки не резались, а терлись на мелкой терке, даже не пробуя, щедро приправляла солью, сахаром и плескала по меньшей мере одну столовую ложку уксуса. А еще бабушка пекла потрясающие лепешки — твердые, рассыпчатые, щедро посыпанные сверху сахаром. Каким-то особым чутьем она всегда угадывала, когда Егор приедет домой, и его всегда ждали на столе горячие сдобные лепешки и крепкий, свежезаваренный чай со сливками. «Надо будет обязательно отвезти Киру к бабушке», — неожиданно подумал он, и на душе сразу стало как-то светлее. Все проблемы отступали перед бабушкиными лепешками и казались уже не такими значительными.

«Куплю-ка я этой бабке помидор», — вдруг весело решил Егор и, круто развернувшись, нос к носу столкнулся с давешней старушкой, которая ловко шмыгнула вперед Егора и с гордостью водрузила на прилавок… бутылку дешевой водки. «Я так подумала: зачем мне помидор?» — объяснила бабуся. — «Уж лучше водочки, чай, она полезнее будет!» Пока обалдевший Егор приходил в себя, бабка оплатила покупку и учапала, довольно напевая себе под нос что-то развеселое.

Кассирша, окинув оценивающим взглядом набор продуктов, которые Егор выкладывал на прилавок, приветливо улыбнулась. «Женились, наверное?» — спросила она, перекладывая продукты на стойку. «Еще нет, но, кажется, собираюсь», — засмеялся Егор. Выйдя на улицу, он закурил, удобнее перехватил пакеты и, насвистывая, пошел к дому. «Веду себя как влюбленный школьник», — подумал Егор. Он сам удивлялся, как быстро вошла в его жизнь совершенно незнакомая девушка, и ее проблемы стали его проблемами. Обычно Егор легко сходился с людьми, быстро заводил ни к чему не обязывающие знакомства, но Киру почему-то подпустил гораздо ближе, чем остальных. «Может быть, это действительно моя судьба?» — сказал Егор сам себе и тут же дурашливым голосом ответил: «Вполне, вполне возможно, сударь!»

Придя домой, Егор первым делом заглянул в спальню: Кира еще спала. Плотно закрыв дверь, Егор прошел на кухню, привычным движением надел фартук и принялся готовить ужин и одновременно разбирать пакеты с продуктами. Вопреки расхожему мнению, он умел делать несколько дел одновременно, и делал их качественно.

Заспанная, растрепанная Кира появилась в кухне в тот момент, когда Егор, чертыхаясь, метался по кухне в поисках перекиси, держа на весу порезанный палец. Увидев Киру, он сразу забыл и про палец, и про перекись, и даже про грозящее ему заражение крови, несколькими быстрыми шагами преодолел разделявшее их расстояние и прижал девушку к себе. Несколько минут они стояли молча. Первой заговорила Кира.

— Салат будет с мясом? — спросила она, указывая подбородком на горку нарезанных на столе помидоров.

— Вероятно, — задумчиво ответил Егор. — Ты как, отдохнула?

— Более или менее, — поежилась Кира. — Честно сказать, меня до сих пор подташнивает, по-моему, мне дали слишком много успокоительного.

— Ты расскажешь мне, что произошло? — прошептал Егор, легонько целуя ее в висок.

— Давай немножко попозже, я чуть-чуть приду в себя.

— Как скажешь, — легко согласился Егор и быстро сменил тему: Есть хочешь? Ужин скоро будет готов.

— Да, пожалуй, — смущенно улыбнулась Кира. — Что ты готовишь?

— Толченая картошка, отбивные, салат из огурцов и помидоров, — тоном ученика-отличника отчитался Егор.

— Как ты смотришь, если я доделаю салат? — поинтересовалась Кира.

— Я — за! — провозгласил Егор, для пущей убедительности подняв руки вверх. — Я сейчас все-таки найду перекись, обработаю свой многострадальный палец, и потом буду толочь картошку.

— Тебе помочь? — галантно осведомилась Кира, ловко нарезая огурцы тонкими аппетитными ломтиками.

— Нет, — отказался Егор. — Сделать вкусное картофельное пюре — это искусство, и заниматься превращением обыкновенного картофеля в исключительно вкусное блюдо должен непременно мужчина.

— Вообще-то я предлагала свою помощь в обработке пальца, — пояснила Кира, откусывая порядочный шматок от пучка петрушки. — Ну, сам так сам.

Через пятнадцать минут общими усилиями ужин был готов. Кира ловко расставила тарелки и стаканы, разложила приборы и свернула салфетки в какие-то немыслимо красивые штуки.

— Прямо как в ресторане! — оценил Егор. — Налить тебе сока? Есть апельсиновый.

— Налей, пожалуйста, — церемонно согласилась Кира и опасливо ковырнула вилкой пюре.

— Ну что? Съедобно? — улыбнулся Егор.

— Вполне, — одобрила Кира. — Твои кулинарные таланты превзошли мои ожидания.

— Очевидно, — ты была о них совсем низкого мнения, — хмыкнул Егор. — Ну, а теперь давай, рассказывай, что у тебя стряслось? На тебя напали? Угрожали?

— Нет, — замотала головой Кира и, вспомнив дневные события, отодвинула почти полную тарелку. — Видишь ли, Егор, прежде, чем рассказывать тебе, что случилось, я должна сказать тебе еще кое-что. Понимаешь… — она замялась.

— Ты замужем, у тебя пятеро детей от разных браков, и на самом деле ты лесбиянка, — предположил Егор.

— Не совсем так, — закашлялась Кира.

— Все остальное уже не так страшно.

— Видишь ли, на самом деле это не я переписывалась с тобой через Интернет, и не я должна была прийти на встречу с тобой в том кафе.

— А кто? — ошарашено спросил Егор.

— Моя коллега по работе, Алла. Ей тридцать два года, она не была замужем, и, знаешь, мне кажется, у нее даже никогда не было молодого человека.

— Она настолько страшная? — мрачно осведомился Егор, тоже отодвигая свою тарелку.

— Да нет, просто она немного полная. Ну, на самом деле не немного, — уточнила Кира.

— Ах, значит, все-таки «очаровательной пампушечкой» она называла себя не зря, — протянул Егор. — Тогда почему на встречу со мной пришла ты? Увидела мою фотографию в компе, влюбилась без памяти, замочила свою подругу, расчленила ее тело и заняла ее место?

— У Аллы возникли небольшие проблемы с внешним видом, — смущенно заговорила Кира. Она помолчала немного, набрала воздуха, как перед прыжком в воду, и решительно «прыгнула»: Короче, у нее на носу соскочил огромный прыщ. Связаться с тобой она не смогла и упросила меня пойти вместо нее. Я долго отказывалась, но у Аллочки есть редкий дар уламывать людей.

— Как я понимаю, теперь ее прыщ исчез, и я обязан с ней встретиться, — мрачно предположил Егор. — А ты, как лучшая подруга и просто хорошая девушка, молча уступишь ей дорогу и на нашей скорой свадьбе удовольствуешься скромной ролью подруги невесты.

— Может быть, все действительно было бы так, если бы не одно ужасное обстоятельство — Алла сегодня умерла.

— Что?! — Егор поперхнулся соком и закашлялся. Кира соскочила со стула и несколько раз энергично стукнула его по спине.

— Спасибо, достаточно! — поморщился Егор. — Ты отбила мне легкие, теперь я инвалид. И отчего умерла моя несостоявшаяся жена?

— Не знаю, — пожала плечами Кира. — Предположительно, ей стало плохо с сердцем.

— Она с кем-то поссорилась? В офис внезапно нагрянула налоговая полиция, уличившая ее в крупных денежных махинациях? Произошло что-то, вызвавшее сердечный приступ? — поинтересовался Егор.

— Да нет, ничего такого. Мы спокойно сидели, только собрались пить чай. Кстати, это не ты прислал мне сегодня на работу коробку конфет?

— Не я! — подтвердил Егор. — И вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Что за конфеты, кто принес, сколько вы их съели?

— Обычные конфеты, шоколадное ассорти. Принес курьер, который всегда приносит все в наш офис. А съесть мы ничего особо и не успели. Аллочка съела только одну конфету, и ей тут же стало плохо.

— Где сейчас эти конфеты? Их забрали на экспертизу? — поинтересовался Егор.

— Нет, мы и полицию не вызывали, — пожала плечами Кира. — Приехала «Скорая», забрала Аллу, и все. А конфеты, по-моему, там и остались, если их никто не съел. А зачем тебе это знать?

— Очень странно, что молодая девушка, которая до сих пор никогда не жаловалась на сердце, ведь она не жаловалась?

— Не жаловалась, — подтвердила Кира.

— Так вот, если молодая девушка никогда не жаловалась на сердце и вообще ничем таким не болела, вдруг умерла, это крайне подозрительно. Кстати, а почему ты не ела конфеты?

— Честно говоря, просто не успела, — растерянно пробормотала Кира. — В центре коробки была конфета в кокосовой стружке. Я люблю именно такие. Точнее, только такие. Я с детства не люблю шоколад, предпочитаю ему карамель или сливочные батончики. Но с кокосовой стружкой я готова съесть, кажется, даже подметку.

— И кто об этом знает?

— Понятия не имею, — пожала плечами Кира. — Родственники, друзья, да мало ли кто?

— Тебе не кажется, что все это слишком странно? — задумчиво спросил Егор. — Тебе в офис приносят коробку конфет неизвестно от кого и непонятно по какому поводу. Причем, если коробку прислал знакомый, то почему без открытки, и зачем из всего набора была только одна конфета, которую ты непременно захочешь съесть? А если это незнакомый человек, то зачем ему вообще присылать тебе конфеты? Бред какой-то! — он потер указательными пальцами виски и вздохнул.

— Я тоже считаю, что это полный бред, — с готовностью согласилась Кира.

— Мне все это очень не нравится! Сначала взрыв в твоей квартире, потом непонятно какие конфеты.

— Надеюсь, задушенную шарфиком соседку ты сюда не приплетешь, — язвительно проговорила Кира.

— А что, есть еще задушенная соседка? — в притворном ужасе всплеснул руками Егор. — Да ты просто девушка — кладбище. В общем, завтра я отвезу тебя на работу, и ты отдашь мне коробку с конфетами, если, конечно, их не пожрали твои сотрудники.

— Ты что, решил попить с этими конфетками чаю? — с невинным видом осведомилась Кира.

— Да, захотел отправиться к праотцам вслед за твоей подругой, моей несостоявшейся женой, — хмыкнул Егор.

Ночью Егор проснулся, как от толчка, резко сел на диване и глянул на кровать — та оказалась пустой. В панике соскочив с дивана, он заметался по комнате, лихорадочно соображая, что следует делать в первую очередь — бежать на поиски Киры или звонить в полицию. Прямо в трусах он вылетел на кухню и обнаружил там Киру, потерянно стоявшую у открытого окна, обхватив руками плечи.

— Ты чего? — зловещим шепотом прошептал Егор. Кира вздрогнула и обернулась:

— Ты что так неожиданно? Я испугалась, что кто-нибудь пришел меня убивать.

— Кира, — настойчиво сказал Егор. — Пожалуйста, подумай, кому все это нужно? У кого есть причина охотиться на тебя? Может быть, в вашей семье есть какие-то постыдные тайны, внебрачные дети, обиженные родственники? Или ты у кого-нибудь увела жениха?

— Знаешь, я вспомнила, по какой причине все это может происходить, — Кира деловито наморщила лоб.

— По какой? — подпрыгнул Егор.

— Видишь ли, — замялась Кира. — Я состояла в преступном синдикате, занимающемся сбытом наркотиков, в течение десяти лет. Но потом мне надоел такой образ жизни, и я вышла из игры. Полагаю, я слишком много знаю о той, к-хм, организации, поэтому меня и решили убрать.

В кухне повисла долгая пауза. Кира испытующе смотрела на Егора.

— Издеваешься? — наконец отмер Егор.

— Хорошо, что до тебя это все-таки дошло, — хмыкнула Кира. — На самом деле, у меня все настолько просто, что даже скучно. Мои родители — самые обычные люди, интеллигенты до мозга костей. Мама — кандидат химических наук, отец инженер, бабушка давным-давно на пенсии. Родители живут друг с другом почти тридцать лет, и насколько я знаю, никаких любовников и любовниц, и тем более уж внебрачных детей в истории нашей семьи никогда не было. Знаешь, мне кажется, мама с папой всю жизнь были настолько загружены работой, что им было просто не до дешевых интрижек на стороне.

— А как насчет тебя? Сколько на твоем счету разбитых сердец и распавшихся браков? — мрачно поинтересовался Егор.

— Самое интересное, что нисколько, — улыбнулась Кира. — У меня есть непреложное правило: я не встречаюсь с несвободными мужчинами. Единственная девушка, у которой я невольно увела мужчину, умерла сегодня днем. И я боюсь думать о том, что ее убили вместо меня, и что я стала косвенной причиной ее гибели.

— Так значит, ты меня увела? — хрипло произнес Егор и осторожно привлек ее к себе.

— Из всего вышесказанного ты услышал только это, а на мои переживания тебе плевать, — обиженно прошептала Кира.

— Я понял все, а это просто выделил, — отозвался Егор. — А что там в твоих правилах насчет любви с малознакомым, но жутко симпатичным мужчиной?

— Вообще-то, это противоречит моим принципам, — прошептала Кира, слегка прихватив зубами плечо Егора, отчего он дернулся, как от электрического разряда. — Но, думаю, один раз в жизни можно нарушить правила.

— Правила для того и существуют, чтобы их нарушать, — усмехнулся Егор, подхватил Киру на руки и понес в комнату…

Много позже Кира лежала поперек кровати, уткнувшись носом в голую грудь Егора.

— Знаешь, — прошептала она. — Встретившись с тобой, я перестала узнавать саму себя. Все двадцать семь лет я жила по определенным правилам. Я не интересовалась чужой жизнью, не пила кофе на ночь и уж тем более не ложилась в постель с первым встречным.

— Я не первый встречный! — обижено запротестовал Егор. — Между прочим, предполагается, что мы вели длительную переписку.

— Ну хорошо, я неверно выразилась, — Кира приподнялась на локте. — Но все равно, согласись, мы с тобой практически незнакомы. Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты работаешь охранником, и что у тебя есть бабушка, которая сшила тебе фартук.

— Я вас обязательно познакомлю, — пообещал Егор.

— Кого — нас? — переспросила Кира.

— Ну конечно, тебя и фартук, — рассмеялся Егор. — Милая, ты же человек с высшим образованием. Нельзя быть такой непонятливой.

— Это пагубное влияние общения с тобой! — развеселилась Кира.

— Слушай, а хочешь пива?

— Пива? — с недоумением переспросила Кира.

— Да, с воблой, — уточнил Егор. — Холодненького! И он мечтательно закатил глаза.

— Не знаю, — неуверенно протянула Кира. — Я никогда не пила пиво.

— Тебе почти тридцать, и ты ни разу не пробовала пива? — удивился Егор.

— Представь себе! И вовсе необязательно напоминать мне о моем возрасте! — вспыхнула Кира. — У нас в семье никто не пьет пиво, этот напиток не для интеллигентных людей.

— Как же вы, бедные, живете? — искренне удивился Егор. — И тебя никогда не напрягало такое большое количество правил и запретов?

— Нет, я живу так с самого рождения, и потом, у меня перед глазами был достойный пример — мои родители.

— Теперь твоим примером буду я! — торжественно провозгласил Егор. — И я гарантирую, что такого дурного примера в твоей жизни не было еще никогда!

Кира сидела на разобранной кровати, поджав ноги, как индийский йог, и осторожными глотками отхлебывала пиво прямо из бутылки. Егор, сидевший рядом на полу, чистил воблу и клал маленькие кусочки Кире в рот.

— Ну, и как ощущения? — насмешливо поинтересовался Егор.

— Ничего, — пробормотала Кира, прислушиваясь к своим ощущениям. — Только от меня теперь будет пахнуть пивом.

— И рыбой! — радостно согласился Егор. — Ум-м… Он поцеловал Киру в губы и облизнулся: Солененькая! Он мечтательно закатил глаза.

— Тебя потянуло на соленое? — хихикнула Кира и, ухватив пятерней затылок Егора, подтянула его поближе и запечатлела на его лбу смачный поцелуй.

— Знаешь, — задумчиво протянул Егор, — Пиво и мое общество явно идет тебе на пользу. Ты меняешься прямо на глазах, а еще пару дней назад напоминала заплесневелую булку. Нет, не булку, сухарь!

Я — сухарь? — возмущенно закричала Кира. — Сейчас ты у меня попляшешь! Она прыгнула Егору на колени и как кошка потерлась щекой о его щеку с отросшей за день щетиной.

Егор торопливо отставил бутылку в сторону и крепко прижал Киру к себе.

— Я боюсь, что с тобой что-нибудь случится, и ты исчезнешь из моей жизни, — прошептал он. — А я так этого не хочу!

— Со мной ничего не случится, — возразила Кира. — Ведь судьба зачем-то свела нас, и на ее месте было просто глупо позволить нам разлучиться.

— Надеюсь, что судьба тоже это понимает, — хмыкнул Егор…

Утром они, естественно, проспали, не услышав будильник. Кира, впервые за долгое время проснувшаяся в хорошем настроении, улыбнулась и, не открывая глаз, прижалась к Егору, который тут же крепко сдавил ее плечи руками и запечатлел на ее губах страстный поцелуй, от которого Кире захотелось непременно расплавиться, как шоколадный батончик на солнцепеке. Не менее страстно отвечая на поцелуй, Кира приоткрыла глаза, увидела, что будильник равнодушно показывает полдевятого и, взвизгнув, соскочила с кровати.

— Ты что? — обалдело спросил Егор, приоткрывая глаза.

— Ужас! Мы проспали! — Кира металась по комнате, лихорадочно собирая разбросанные вещи. Джинсы и свитер нашлись, и она растерянно оглядывалась по сторонам в поисках лифчика.

— На телевизоре, — подсказал Егор.

— Что на телевизоре? — недоуменно спросила Кира и, обернувшись, на самом деле увидела деталь своего нижнего белья, нагло свисавшую с плазменной панели. Покраснев, Кира сдернула лифчик и, пнув скорчившегося от смеха Егора, понеслась в ванную.

— Вставай, уже полдевятого! — крикнула она из коридора, тщетно пытаясь открыть дверь ванной и удержать в руках кучу одежды. Куча поминутно выскальзывала из рук и грозилась вывалиться окончательно.

— Ну и что, что полдевятого? — равнодушно поинтересовался Егор, громко и со вкусом зевая. — Ты что, куда-то спешишь?

— Конечно! — Кира от гнева даже перестала рвать дверную ручку. — В половине десятого мне надо быть на работе, а до работы еще нужно добраться.

— Ну, опоздаешь чуток, — пожал плечами Егор. — В первый раз, что ли?

— Вот именно, что в первый! — подтвердила Кира.

— Ты что, хочешь сказать, что никогда в жизни не опаздывала на работу? — Егор от удивления даже перестал зевать.

— Не только на работу, я вообще никуда никогда не опаздываю. Я даже на наше с тобой свидание приперлась на пять минут раньше, — отрапортовала Кира.

— Похвально! — оценил Егор. — Но, как говорится, все в жизни бывает в первый раз! Он рассмеялся и поглубже зарылся в подушки.

Сообразив, что вставать Егор не собирается, Кира открыла-таки многострадальную дверь и, включив воду, влезла под душ. Быстренько ополоснувшись и энергично растеревшись огромным полотенцем, пахнущим Егором (несмотря на катастрофическую нехватку времени, Кира не удержалась-таки и понюхала), Кира оделась и вышла из ванной. Егор, вопреки ее мрачным прогнозам, вовсю суетился на кухне, жаря на огромной сковороде гренки. Увидев Киру, он тут же бросил свое занятие и крепко обнял ее. Кира уткнулась носом в Егорову футболку и замерла — так хотелось продлить этот миг. И пусть потом будет первое в жизни опоздание на работу, страх от того, что кто-то чужой без спросу лезет в твою жизнь, смерть Аллочки, — все это перенесется гораздо легче, если крепкие, надежные объятья продлятся хоть еще несколько секунд.

— Гренки! — вдруг страшным голосом заорал Егор, бросил Киру посреди кухни и кенгуриными прыжками понесся к плите. По кухне поплыл запах горелого. Кире оставалось только удивляться, как это она за своими размышлениями не учуяла гарь. К счастью, завтрак не был окончательно утрачен — лишь слегка испорчен. Разводить столь привычнее «китайские церемонии» было некогда, поэтому Кира нисколько не испугалась перспективы есть прямо со сковороды. Она налила в кружку до половины крепкого кофе из медной турки и добавила столько же молока — чтобы было не так горячо. Егор пил черный кофе, но зато положил в кружку четыре (Кира посчитала!) ложки сахара. Пил он, как маленький, смешно вытягивая губы, и Кире сразу же захотелось погладить его по стриженому затылку.

— Я заеду за тобой в семь, — прервал Егор Кирины мечты. — Сиди в офисе, на улицу не выходи, я сам поднимусь. — Хорошо кивнула Кира. В другое время такая забота вывела бы ее из себя, но в свете последних событий Кира была только рада, что ей есть на кого опереться.

— Постарайся найти конфеты, положи их в пакет и спрячь, чтобы никто не взял, — продолжал Егор. — Да не вздумай сама их есть!

— Да уж не дура! — фыркнула Кира.

— Это еще как сказать! — критически покачал головой Егор.

— Ах ты, вот я тебя сейчас! — Кира вскочила из-за стола, прыгнула Егору на колени и запечатлела на его виске смачный поцелуй.

— Самое обидное, что я даже разозлиться на тебя не могу, — пожаловалась она и задышала Егору в шею — влажно и щекотно.

— Кто-то пять минут назад ужасно переживал по поводу опоздания на работу, — напомнил Егор, и Киру как ветром сдуло с его колен.

— Это ты виноват! — закричала она из прихожей. — Рядом с тобой я через пару лет стану склерозной маразматичкой. Поехали! — она просунулась в дверь уже причесанная и с накрашенными губами.

— Поехали, — согласился Егор, поднимаясь со стула.

Самое странное, что опоздание на работу на целых полчаса сошло Кире с рук. То ли потому, что начальство решило проявить человечность, то ли потому, что после встречи с Егором жизнь действительно становилась проще.

— Ну как ты, Кирочка, пришла в себя после вчерашнего? — заботливо спросила Елена Михайловна.

— Да, спасибо, мне гораздо лучше благодаря Вашей помощи, — уверила ее Кира.

— Ну и славно, — обрадовалась Елена Михайловна. — У тебя на столе бумаги, их нужно набрать и распечатать до обеда. Пока мы не взяли никого вместо Аллы, так что тебе придется делать вдвое больше. Естественно, за эти дни мы начислим двойной заработок.

— Хорошо! — согласилась Кира. — А Аллочкиным родителям уже сообщили?

— Сообщили, — вздохнула Елена Михайловна. — Еще вчера.

— И как они?

— Естественно, в шоке. Это была их единственная дочь.

— А что… что говорят врачи? — помедлив, спросила Кира. Она безумно боялась задавать этот вопрос, но и не спросить не могла.

— Сказали: инсульт. И возраст тут, оказывается, совсем ни при чем. Алла была полная и, как все тучные люди, очевидно имела проблемы с сосудами. Может быть, понервничала накануне или не выспалась — всякое бывает.

— Значит, инсульт, и конфеты тут ни при чем, — пробормотала Кира себе под нос.

— Что ты сказала? — переспросила Елена Михайловна.

— Нет, нет, ничего, я о своем, — махнула рукой Кира.

— Ну и ладно, начинай работать, — Елена Михайловна направилась к двери. — Да, кстати, — она обернулась. — Мы решили собрать Аллочкиным родственникам деньги, кто сколько сможет. Можешь сдать Миле.

— Конечно, — кивнула Кира и полезла в кошелек, посмотреть, сколько у нее наличности. Кошелек был кожаный, сдержанного коричневого цвета, с кучей всяких мелких отделений для дисконтных карт, бумажных денег и монет. Кира любила, когда в сумках и кошельках было много карманов и карманчиков, каждый из которых выполнял определенную функцию. И ни в коем случае, Боже упаси, деньги не могли лежать в отделении для кредитки, и наоборот. Выудив тысячную купюру — новенькую, хрустящую никоим образом не согнутую пополам, и уж тем более вчетверо, Кира направилась в приемную. Она предпочитала все делать сразу, чтобы несделанная работа и невыполненные поручения не лежали тяжким грузом на душе и не терзали беспощадную совесть. Конечно, делать все сразу иногда было весьма обременительно, и иногда ужасно не хотелось именно сейчас, сию секунду бежать сломя голову и делать что-то, что делать совершенно не хочется. Но, увы, мастером пресловутого «русского рывка» Кира не была по той простой причине, что ее нервная система не выдерживала никакого перенапряжения. И если нужно было набрать большое количество документов, Кира не тянула до последнего, потому что просто не могла выполнять большие объемы работы в короткие сроки — начинала нервничать, голову словно туманило, и мозг отказывался соображать. Кира начинала искусственно подстегивать себя, торопилась, сбивалась, пальцы путали клавиши, хотя в спокойной обстановке она запросто могла набирать текст с завязанными глазами. Поэтому раз и навсегда она вынесла для себя простое и непреложное правило: делать всю работу в свое время, ничего не откладывая на неопределенное «потом».

Мила, удобно усевшись в крутящемся кресле, листала яркий глянцевый журнал и маленькими, изящными глотками отхлебывала кофе. В Кирином понимании Мила была эталоном секретарши — высоченная, длинноногая, с пухлым ртом, сверх меры накрашенном алой помадой, белокурыми волосами до попы и бессмысленными голубыми глазами. Все рабочее время Мила забавлялась чтением журналов, причем делала это с таким видом, словно решала государственно важную задачу. Кира в принципе не понимала, как можно читать журналы, в которых и читать-то нечего. Однажды она, решив уподобиться Миле, купила-таки толстый, яркий журнал — вкусно пахнущий типографской краской, с большим количеством многоцветных фотографий, удобно устроилась и… через несколько минут, поняла, что читать-то, в сущности, нечего. А если и есть какие-то факты из жизни знаменитостей, которые можно прочитать, то перечитывать таблоид все равно никогда не захочется. А Кира любила книги, которые можно было читать и ставить в шкаф, чтобы через пару месяцев снова перечитывать и с упоением вслушиваться, вживаться в каждое слово. Чтобы днем было хорошее настроение только из-за того, что на прикроватном столике лежит недочитанная книга…

Через месяц тяжелых попыток Мила все-таки научилась включать компьютер, но дальше этого дело не продвинулось ни на йоту. Мила попросила Сергея поставить ей на рабочий стол ноутбука заставку в виде огромной фотографии какой-то модели и, весь день периодически посматривая на нее, сравнивала с собой, и явно не в пользу первой. Тем не менее Олег Семенович непонятно для чего держал Милу, может быть, он тоже был тайным поклонником звезд высокого подиума?

— Милочка, я принесла деньги родственникам Аллы, — ласково проговорила Кира. Вообще-то, с Милой все разговаривали ласково — как с душевнобольной.

— Положьте вон туда, в конвертик, — Мила указала наманикюренным пальчиком, куда именно положить, не отрываясь при этом от созерцания очередного печатного издания.

Кира хмыкнула: Значит, Мила на самом деле еще большая дура, чем она себе представляла.

Выйдя из приемной, Кира нос к носу столкнулась с Сергеем.

— Ты деньги сдавала? — понимающе спросил он.

Конец ознакомительного фрагмента.