Своя ноша не тянет. Пять дней из жизни простой рекламщицы

Ирина Анатольевна Мовчан

Рекламщица Дуся – красавица и умница, которой завидуют многие. Мало кто знает, что родители Дуси когда-то погибли в служебной командировке, что живет она с больной бабушкой в однокомнатной квартире. Неожиданные события последних пяти дней раскрывают Дусе истинную причину гибели родителей и дают ей в руки информацию, за которой охотятся самые разные люди. Только вот Дуся совсем не рада тому, что знает, где спрятаны огромные суммы чужих денег, поломавшие когда-то ее собственную жизнь…

2

В холле, проходя мимо зеркала, Дуся проверила, нет ли озабоченности на лице, подобралась и завернула за угол. Большие круглые часы над столом, важно именуемым «рисепшн», показывали без трех минут десять. Секретарши Ларисы на месте не было. Дуся всегда приходила на работу вовремя, чему открыто завидовали многие коллеги. Пунктуальность считалась у начальства признаком наличия остальных деловых качеств, которыми должен обладать менеджер по рекламе. Коллектив глухо роптал, что менеджер по рекламе — профессия творческая, а творческие люди, всем известно, рассеянны и несобраны. Поэтому требовать от сотрудников приходить на работу ровно в десять — это гасить их созидательный порыв, поскольку человек, спеша на работу, думает не о том, как правильно, качественно и стильно «раскрутить» товар клиента, а о том, успеет ли он, сотрудник, до десяти часов утра закрыть за собой входную дверь или нет.

Менеджеры, одиннадцать человек, сидели в одном большом помещении, называемом «менеджерской», разделенном на кабинки пластиковыми перегородками. Такими, что поговорить еще можно через верх, и то не о своем девичьем, а о вещах глобальных, политике там или производственном процессе, а вот увидеть, что делается у соседа, уже нет. Угол менеджерской был отгорожен со всех сторон, имел дверь и крышу и именовался «кабинет шефа».

Если кондиционер втягивал и выпускал обратно, разнося в разные стороны, запах лака для ногтей или, например, средства для укладки волос, шеф, начальник отдела прессы, делал так называемый «обход», нюхая воздух в каждой кабинке и, сощурившись, разглядывал у сотрудниц ногти и прически. Если в воздухе стоял только запах кофе, шеф сидел у себя в кабинете и целыми днями что-то вполголоса бубнил по телефону. Дусе казалось, что говорил он постоянно с женщинами, причем с разными, потому что каждый раз Олег бубнил другим тоном. Впрочем, специально Дуся не прислушивалась, шеф был нормальный и компромат на него рыть не было никакой нужды. А до чужого грязного белья или скелетов в шкафах Дусе не было никакого дела. Опять же, если бы Олег считал свои разговоры секретными, он бы не держал дверь кабинета нараспашку. Некогда было Дусе сильно вникать в особенности разговоров шефа, других забот полно: нужно работать, а дома бабуля без присмотра.

Дуся пыталась организовать Евдокии Романовне «присмотр», однако строптивая бабуля наотрез отказалась от сиделки. «Дело не в том, что дорого, — выговаривала она Дусе, — а в том, что сиделка твоя будет отнимать у меня столько времени и сил, что ни на что другое их у меня не будет. Чужой человек будет торчать весь день у нас дома, делать тут все не так… И я, вместо того, чтобы смотреть телевизор или читать, буду следить за этой твоей нянькой? Нет, нет и нет!» И Дуся смирилась.

Стирала Дусе стиральная машина-автомат, уборка в их маленькой квартире занимала от силы час Дусиного времени, покупка продуктов не вставала в проблему — под окнами построили «Рамстор», большой продуктовый супермаркет, и Дуся постепенно привыкла к такому порядку вещей. Единственное, что нельзя было устроить — это общение для бабули. Все ее задушевные подружки постепенно умерли, и последние лет семь Дуся была главной собеседницей Евдокии Романовны. С молодыми — годков шестидесяти — соседками бабуля не сближалась, «не о чем говорить», разве что решала вопросы общественные, например, чья очередь звонить жаловаться на электриков, которые третий день не чинят свет в подъезде. Бабуле подъезд был без надобности, но Дуся каждый день ходила на работу, и бабуся старалась «создать внучке условия для нормальной жизни». Считалось, что если в ДЕЗ будет звонить один человек, коммунальщики будут менее оперативно принимать меры, чем по сигналам от разных жильцов.

С утра, проводив внучку, Евдокия Романовна устраивалась возле окна, клала рядом на тумбочку книгу и очки, включала телевизор. Однако, заметила Дуся, в последнее время почти не читала, предпочитала смотреть по очереди то в телевизор, то в окно. И уже, пожалуй, все больше в окно, чем в телевизор. А все из-за этой проклятой слежки.

На своей работе Дуся сосредоточиться никак не могла. А надо было: задание есть, и очень перспективное. Новый клиент — крупный немецкий строительный концерн Энке — заказал рекламную кампанию для своей всемирно известной продукции. Сначала наверняка был анализ российского рынка, сделанный тремя-пятью разными не зависимыми друг от друга маркетинговыми агентствами. Потом они там в Германии все посчитали, спрогнозировали и спланировали. Теперь они выбрали рекламное агентство, способное реализовать их масштабные планы.

С продукцией для строительства Дуся уже работала и немного представляла себе степень отдачи от рекламы в зависимости от сезона года. Сложности были в том, что примерный медиа-план, на который предлагала ориентироваться фирма, был составлен для своего региона польскими коллегами с привязкой к их мягкому европейскому климату и уже оправдал себя на строительном рынке Польши. Немцы получили стабильную прибыль и двинулись развиваться дальше на восток. То, что Польша — не Россия, и зимой у нас кровельные и гидроизоляционные работы проводить нельзя, потому что температура воздуха на улице опускается гораздо ниже плюс пяти градусов, а следовательно, зимой гидроизоляцию практически не покупают, немцам в голову не приходило. Дуся хотела так распределить затраты на рекламу, чтобы, с одной стороны, выделяемых денег получилось никак не меньше, чем дали полякам, а с другой — чтобы не рекламировать товар в те месяцы, когда он никому не нужен. Вообще-то безопаснее было продублировать польскую схему, у немцев бы никаких вопросов не возникло, но Дуся халтуры не любила. За те же самые деньги, что вложили в рекламу в Польше, в России можно получить гораздо большие объемы продаж. Если разместить все правильно.

Деловито и сосредоточенно Дуся вбивала цифры в таблицу, сравнивая свою схему и с прошлогодним графиком размещения рекламы в нашей строительной прессе итальянских кровельщиков, и с прошлогодним же планом поляков, признанным немцами качественным. То ли в Польше рекламные площади дороже сами по себе, то ли у них прессы меньше, размышляла Дуся. А может, конкуренция на рынке рекламы отсутствует напрочь, и они в прибыль себе заложили денег сколько хотели… Если так, хорошо живется полякам, не то что у нас: профессионалов все больше и больше, любой промах — и клиент уйдет к конкурентам.

Дуся посмотрела на часы: не успевает сделать всю работу за сегодня. В два часа встреча со старым партнером, много лет тот рекламирует через агентство бытовую технику, никаких неожиданностей можно не ждать, плановая встреча и, как всегда, обмен текущей документацией. В четыре — знакомство с потенциальным рекламодателем, какое-то отечественное защитное покрытие на основе ПВХ, снова строительное направление. Тут нужно будет действительно поработать: вникнуть в особенности товара, изучить рынок, предложить свою концепцию… Отечественный производитель, он же химик-лакокрасочник, только прнаслышке знал, что реклама — двигатель торговли, но что это затраты и больших денег, и времени, даже не предполагал. Пока что он по телефону поделился с Дусей размышлениями на тему о том, а не начнут ли его уникальный товар покупать и без рекламы — ведь уникальнейший продукт! Или прорекламировать его по минимуму. Потому как в производство он готов был вложиться, в сырье — тоже, а вот в раскрутку почему-то не совсем готов. Как-то мало слышал он про раскрутку. Такой нужный всем товар, был уверен химик, должны брать и так, потому что это материал третьего тысячелетия. Дуся часто встречала этих бывших химиков, физиков, математиков и инженеров, умниц в своей первой профессии, которые ничего не понимали в имидже, рекламе и пиаре.

А строительной химии самой разной в России развелась тьма тьмущая, и вся сертифицирована, и вся проверена, и какую ни возьми — присуждены различные дипломы и медали… Чтобы раскрутить еще и это чудо-покрытие, надо будет из-под себя выпрыгивать. Поймет ли это лакокрасочник?

— Ларис, — позвонила Дуся секретарю по внутреннему телефону, — я в «Неяду», а после нее в этот «Парадиз» или как его, так что сегодня уже меня не будет, я только на мобильном.

— Хорошо, труженица ты наша, — в голосе Ларисы слышалась явная зависть. — Тебе можно куда хочешь. А звонить — на мобильный? Вчера была недоступна…

— Ларис, ну я же в метро! — обиделась Дуся.

— Так и в метро сейчас везде берет. — Лариса перешла на доверительный тон, — Дусь, да я же понимаю, что ты сразу губы надула! У тебя же должна быть личная жизнь! Бабка-то как, по-прежнему?

— Спасибо, в порядке. Ты же имела в виду, что с ней все нормально?

— Разумеется. — Голос секретаря стал металлическим. — Так куда тебя записать? В «Неяду» и еще куда?

— Секунду, я проверю. — Дуся открыла ежедневник. — «Парадиз-М», строительная химия, производитель.

— Ни в жисть не буду пользоваться отечественной химией, — чтобы хоть как-то отомстить Дусе за нежелание сближаться, сказала Лариса. — Французские духи-то не все сейчас модно брать… В этом сезоне вообще какие-то новые запахи… Дусь, ну не пойдет на рынке никакая отечественная химия!

— Пойдет, солнышко! — злорадно улыбнулась в трубку Дуся. — У меня все пойдет! Только сначала я разберусь, как.

— Да, Дусь, чуть не забыла! Завтра в десять тридцать совещание по воде, ну, по минералке этой, что-то у них там не идет. Не продается вода эта идиотская. Ты по ней работала?

— Нет, так что меня не записывай. И Ларисочка, если я лишусь хоть одного клиента потому, что он услышит, какие эпитеты ты употребляешь в связи с его замечательным товаром, мы поссоримся навсегда. Ты поняла, солнышко?

— Дуся, в холле — ни одного человека. И я ничего такого не говорю. Что ты ко мне все время цепляешься? Я просто сказала, что вода не продается.

— Солнышко, я опаздываю. На совещание меня не записывай. Я на мобильном, но клиентов на меня не переключай, потому что у меня в два и в четыре переговоры. Позвони мне, если я кому нужна, и я им сама перезвоню. Хотя сегодня я включила автоответчик на мобильном, так что теперь не нужно мне по сто раз набирать, когда я в метро. Спасибо, солнышко. До завтра. Я выйду через черный ход, мне к «Пушкинской», поэтому и звоню. Пока.

— Как ты с ней дружишь? — Подняла секретарша глаза на Катерину, прихлебывающую кофе в кресле для посетителей. — Про бабку не спроси, продукт не обзови… Не так стоишь, не так сидищь… Не так, блин, свистишь…

— Не так стучишь, Лорик.. Год уже секретарь-помощник директора, а все никак в коллектив не впишешься. Давно уже пора расти, а ты все и ныне там, откуда пришла. Тем более что шефу все время некогда, захотела бы — постепенно один вопросик бы на тебя переключил, второй, зарплатку бы прибавил… Глядишь, работать стало бы интересней. А ты все сплетни собираешь. Кому они нужны, сплетни твои? А вообще-то, Ларис, воду идиотской называть действительно не следовало. Просто ни про что никогда не говори плохо, ни про один наш товар. И даже запрети себе думать плохо о клиентах и об их продукции. Это закон рекламы.

— Господи, что это еще за закон рекламы такой?

— «Мысль материальна» называется. Как вы лодку назовете, так она и поплывет. Чтобы реклама, тобой сделанная, заработала, надо полюбить товар, который рекламируешь. И с любовью рекламу этого товара делать. Тогда у клиента будут продажи, а у нас — контракт еще на один сезон. Дуська же учит этому всех кого не лень. И это действительно работает. С тех пор, как я по дуськиному совету люблю товар своих клиентов, все они продлевают контракты. Вот так.

— Господи, ну я же секретарь! — вдруг всхлипнула Лариса. — Я же вашу рекламу идиот.. я же вашу рекламу не делаю! Я принимаю звонки! Еще я покупаю вам хрень всякую, какую закажете! Куда вы их деваете-то, ручки эти, скотчи да скрепки для степлеров, едите, что ли! Ты-то что ко мне прицепилась! Что вы все меня травите! Кать, ну ты же сама сюда меня привела, а теперь мне гадости говоришь! — Лариса расплакалась. — От меня вообще не зависит ваша реклама и ваша отдача! Сами чего-то не так сделаете, а потом мысли вам виноваты! А шеф, кстати, вообще меня видеть не может. Даже когда бумаги ему подаю, морщится. Вот что, скажи, не так? — Лариса шумно высморкалась. — У меня хороший английский, у меня высокая скорость печати! И ошибок я почти не делаю! У меня презентабельная внешность, в конце концов! В другой фирме ценили бы, а вам все не так да не так!

— Да успокойся ты, — растерялась Катерина. — Я же тебе объяснить хотела, чего не надо бы делать… Олег и морщится-то, может, потому, что за речью ты не следишь совсем, как базарная торговка разговариваешь, а он же все это слышит… А внешность у нас у всех презентабельная, с другой сюда работать не берут…

— Нормально я разговариваю! Как все разговариваю! Матом, как шеф, не ругаюсь! И с пятном на брюках не хожу! А то у него, видите ли, радиатор потек! В радиаторе вода, а не масло, откуда же масло на брюках?

— Немедленно остановись! — взорвалась Катерина. — И лицо приведи в порядок! Где, кстати, шеф?

— Вышел. Баба какая-то позвонила, он сказал, что на пять минут, и вышел. Уже полчаса нету. — Лариса старалась не всхлипывать.

— Лариска, ну боже мой, ну не баба же, а женщина!

— Кать, блин, ну это же я тебе! Ну что же я перед тобой-то прикидываться буду! Ну все же нормальные люди так говорят, когда не выпендриваются! Да что на вас на всех нашло!

— Лариска, вот знакомы мы лет пятнадцать, а почему-то раньше я от тебя не слышала ни ни «идиотские», ни «баба», ни «блин».

— Да где нам нормально поговорить-то было, ты когда английским занималась со мной, о чем мы могли поговорить? Я тебе «вы» говорила же всегда, какой тут «блин» можно было сказать? Ты пришла, отдрессировала и ушла. Как оценки да какие пробелы — вот и все твои вопросы были. Учила меня, как на ПэЭмЖэ. Я лучше всех в классе знала всю грамматику и все слова, какие проходили. Никто и не думал, что я с репетитором занимаюсь, Анн Иванна считала, что это я сама по себе такая уникальная. «Какая у девочки странно избирательная память!» — процитировала Лариса учительницу. — Никогда не понимала и сейчас не знаю, зачем он мне нужен, язык этот. Разве что для резюме. А вообще-то, Кать, все говорят, что у меня хороший английский. Как ты думаешь, — Лариса успокоилась окончательно — у меня есть шанс выйти замуж за иностранца?

— Конечно. Ты только найди не знающего русский язык, новых английских слов ни в коем случае не выучивай, а литературный английский у тебя хороший, это точно. Лет пятнадцать, как и я, он пробудет в тумане, которого ты ему поднапустишь. А может, и больше. К тому времени ты или научишься нравиться близким тебе людям, или одно из двух.

— И что же второе?

— Ларис, подумай сама. Ну ладно, пойду, дел полно.

— Кать, ну подожди. Вот скажи мне, а что Дуськина бабака-то все не умирает? Дуська же как привязанная к ней.. И когда только Дуська успевает так выглядеть и столько работать? Кать, ну не поверю я, что нет у нее никакой личной жизни! Чтобы так выглядеть, стимул нужен. И замуж не выходит, и любовника нет. Не может такого быть. Неужели вся жизнь в бабке?

— Ох, Ларисочка, не лезь ты в частную жизнь сотрудников, пока не попросят. Да и не откровенничает Дуся ни с кем никогда. Думаешь, она мне что рассказывает? Так, общие фразы. И советов моих не слушает, потому что не понимаю я этих ее жертв. Бабке давно все сроки умереть прошли, а Дуська с ней носится, как будто без бабки не свобода у нее наступит, а конец света. Любит она бабку, нет у нее никого больше. Вот только как у Дуськи в голове не укладывается, что все равно умрет бабуля ее, по законам природы умрет. Как все нормальные люди. И так пожила, редко кому удается до девяносто двух лет-то дожить.

— Катюш, а это правда, что и квартиру, и все у них отняли?

— Да почему ж отняли-то? Дело было еще в девяносто первом. Тогда и не было у нас ничего собственного, ты у родителей спроси. Все жилье было государственным, чтобы жить в квартире, в ней надо было быть прописанным. А Дуську еще задолго до командировки этой заграничной родители к бабке прописали, чтобы если та умрет, лет-то Евдокии Романовне и тогда уже было много, квартира не отошла государству, а Дуське осталась. А получилось видишь как… Родители погибли в аварии, и государству пошла трехкомнатная родительская квартира, в которой Дуська жила. Вот она по месту прописки к бабке и переехала. Тогда-то бабку и парализовало с горя: Дуськина мать у нее единственный ребенок была. И вот же, не померла, оклемалась Евдокия Романовна, да как надолго… Дуське бы бабку сдать в какой-нибудь пансионатик для престарелых, так нет, тащит. Еще и говорить на эту тему не смей. Замуж все никак не выйдет. Ну кому она нужна с такой бабкой? Плюс ко всему еще фамилия эта с имечком, вот уж действительно ирония судьбы… Мне и то стыдно кому сказать, что моя подруга — Дунька Кулакова. А уж мужики, представляю, как фыркают. Причем, заметь, наши мальчики холостые от Дуськи млеют, на фамилию и бабку им наплевать, на все согласны, а Дуська — нет, ни в какую.

— Может, за иностранца хочет?

— Вряд ли. Дуська — это не ты или я, Дуська когда хочет, она делает. И, заметь, всем желающим рассказывает, как сделать то, что хочется. Поэтому у нее завистники есть, а враги редко случаются. Вот ты ее любишь?

— Да ты что, она меня постоянно поучает!

— А деньги или помощь понадобится, к кому пойдешь?

— Ой, ну ты сказала! Зачем это мне на работе денег или помощь просить! У меня что, без работы мало знакомых? Я, слава богу, не в четырех стенах сижу, у меня и тусовка, и подружки…

— А в институт когда будешь поступать?

— Катя, ну что ты ко мне пристала с этим институтом! Ну не пошла я в институт десять лет назад, время было такое, что не на что стало родителям меня содержать! И не несешь ты никакой ответственности за меня, что ты все время переживаешь о моем образовании, тебе же деньги платили за то, чтобы ты меня английскому учила, а не за то, чтобы я в институт потом поступила. Я замуж за иностранца выйду, вот и пригодится твой язык. Знаешь, тут девочки нашли одну дискотеку, там фирмачей как собак нерезаных… Что, опять что-то не так? Ты чего вытаращилась? — Лариса обернулась на дверь офиса. — Ой, Олег Евгеньевич, я вас не заметила. Вы через черный ход вошли? Вам не звонили. А Катерина тут по делу, пришла за скрепками для степлера. Опять закончились. Едят они их, что ли?

— Катюша, тебе бы своих детей нарожать и с ними нянчиться, отдачи больше. Пошли покурим, только я сигареты возьму. — Шеф слегка улыбнулся Катерине и направился в кабинет.

— Господи, какие же вы тут все расчетливые! Вложить, получить отдачу — больше ни о чем и не говорите! — Лариса раздраженно собрала бумаги, разложенные на столе, в одну стопку. — Это не рекламное агентство, это дурдом какой-то! Как еще сказал «нянчиться», а не «раскручивать»! Вы ж тут на раскрутке все помешанные! Детей своих не воспитывать, а раскручивать будете. И считать, сколько надо вложить, чтобы отдача пошла.

— Ларис, дружочек, так нельзя. Ну сказал и сказал, он же не тебе сказал. Иду, Олег!

Катерина поспешила за Олегом в курилку.

— Кать… — Олег тщательно подбирал слова. — Я понимаю, что ты с ней давно знакома и что-то там вас связывает, но это терпеть больше нельзя.

— С кем «с ней»? — зачем-то переспросила Катя, хотя и так было понятно, о ком идет речь. — С Ларисой?

— Кать, ну давай не будем уже резать кошке хвост по кускам! Лариса работает плохо. Это не наш уровень. С этим надо что-то делать. Я, сама понимаешь, могу ее просто уволить. Но поскольку ты ее не только привела, а еще и все время опекаешь, то есть человек этот для тебя что-то значит, я готов потратить силы и время на то, чтобы сделать то, что я собираюсь сделать, максимально тактично.

— Ты знаешь способ тактичного увольнения? — горько улыбнулась Катя.

— Да, знаю. Он называется «перевод». В «наружке» есть вакансия, девочка в декрет ушла, ответственный секретарь. Зарплата на сотню баксов больше, работа непыльная. По телефону не говорить, с клиентами не контактировать. Если ты Лариску сегодня уговоришь, завтра они ее возьмут. Я договорился. Сказал, ответственная, но безынициативная, нам нужна побойчее. Думай, потому что или она переводится в другой отдел, или я ее увольняю. Мы же, в конце концов, с людьми работаем, а наше лицо фирмы как рот откроет, людям этим в глаза смотреть просто стыдно. Только ты сделай все сама: сходи в «наружку», поговори там с кем-нибудь, кто скажет, что человека нет, потом пойди к Лариске, предложи ей, разрисуй… Да что я тебя учу?

— А потом она туда придет работать, и ей скажут, что это ты договорился.

— Кать, ну что ты, ей-богу! Я договорился с Игорем из управления персонала, что он ее переведет в этот отдел, если она попросится. В отделе никто ничего про меня знать не знает, так что с этим все нормально. Сделаешь?

— Можно подумать, ты мне оставил выбор. — Катерина загасила окурок и пошла на третий этаж, в отдел наружной рекламы.

Олег еще постоял в курилке, вынул вторую сигарету, задумчиво на нее посмотрел и сунул обратно в пачку. Конечно, Катерина все сделает как надо. К завтрашнему дню уже нужна секретарша, она же — помощник директора. Директор — Олег — почему-то чувствовал себя так, как будто только что предал человека. Как это у других начальников получается избавляться от неугодного персонала? Повернув в свою половину коридора, он сделал озабоченное лицо и как можно строже спросил у Ларисы:

— А где Кулакова?

— Олег Евгеньевич, она на двух встречах и сегодня уже не придет. Она включила автоответчик на мобильном, ей что-нибудь передать?

— Передай ей, что завтра с утра клиент придет корректировать кампанию по воде. Она что-нибудь делала для «Локаса»?

— Нет, она совсем не занималась этой фирмой. Я у нее спрашивала.

— Хорошо. Кто бы мне ни звонил, если я не на месте, разыскивай и соединяй.

Лариса постаралась скрыть любопытство.

— Я поняла, Олег Евгеньевич.

Олег побрел к себе в кабинет, ждать звонка от Катерины. Делать он все равно ничего не мог. Нужно было подготовиться к завтрашнему совещанию с представителями «Локаса», недовольными объемами продаж минеральной воды, с которой фирма вышла на продуктовый рынок зимой. Да и, собственно, все от них зависящее сотрудники отдела прессы «Сетрас-медиа» сделали: реклама размещается полностью в соответствии с графиком, утвержденным клиентом. Денег в раскрутку новой марки воды нужно было раза в три больше, однако представитель завода назвал конкретную сумму и попросил распределить ее максимально выгодным образом. Отдел прессы распределил. Теперь завтра нужно будет доказывать, что прибыль, полученная клиентом, — это именно та прибыль, которую прогнозировали. Отдача от рекламы оказалось ровно в такой пропорции к затратам на нее, какая называлась маркетологами агентства еще осенью. Слава богу, заказчику отдавали вовремя всю аналитику, и, если он не принесет с собой эти бумаги, Олег на своих экземплярах покажет те расчеты, которые и делались полгода назад. Надо только самому посмотреть эту папку, чтобы для ответа на какой-то конкретный вопрос не судорожно искать в куче таблиц требуемую информацию, а узнавать нужный листок издалека, и, почти не глядя в него, небрежно называть даты, названия журналов и газет и суммы, которые в эти издания проплачивались. Он сел в свое кресло и, глядя в одну точку перед собой, стал ждать, когда позвонит Катерина. Бумаги потом.