Сборник моих ранних рассказов

Инна Соснина, 2023

Здесь собрано всё моё раннее творчество, начиная с подросткового возраста, рассказы, ранее опубликованные на сайте "Проза.ру", есть и студенческие рассказы, и посты по заданиям запусков Шторма. Не судите строго, этот сборник я разместила здесь скорее для себя, на память. Но некоторым читателям, которые подписаны на меня в соцсетях, может быть интересно ознакомиться, с чего начинался мой творческий путь.

Взгляд

1.

Наташа сидела в бедно обставленной комнате, с тоской глядя на тусклые, местами отодравшиеся от стены обои…

Маленький старый шкаф, переживший несколько десятилетий, противно скрипел дверцами, когда она доставала оттуда залатанное платье или теплый, оставшийся ей от бабушки, пуховый платок, изрядно пострадавший от моли.

На ковер, распростершийся в центре комнаты, неприятно было смотреть, поскольку от изношенности он стал неопределенного блекло-серого цвета, но выбросить его было нельзя, так как ногам было бы слишком холодно в этой комнатушке на первом этаже…

На столе было разложено шитье и вязание. Это то, что приносило Наташе хлеб насущный и оплату коммунальных услуг. Она ненавидела свою работу, ведь ей приходилось часами сидеть, согнув спину, напрягать зрение, чертя выкройки, вглядываться в стежки, следить, чтобы кусочки ткани ровно пришивались друг к другу, сидя в полной тишине и одиночестве, испытывая неимоверную скуку.

Больше она ничего не умела.… Рано осиротев, она жила с бабушкой, которая была швеей.

2.

Агафья Петровна была бедна, хотя пользовалась уважением благодаря таланту сделать из любого огрызка ткани приличную вещь. Сарафанное радио работало безотказно, поэтому на отсутствие клиентов бабушка не жаловалась, но заказы принимала только у бедных, и деньги за работу брала, кто сколько даст…

Образование она считала блажью, и заставляла Наташу обучаться своему мастерству, абсолютно уверенная в том, что шитье и вязание наилучшим образом подходит для молодой девушки.

За неимением других занятий Наташе пришлось помогать Агафье Петровне, работа в четыре руки шла быстрее, соответственно, денег становилось больше, Они могли приобретать новые вещи, иногда позволяли себе сладости или поход в кино по праздникам.

Но пришел день, когда бабушка умерла, и Наташе все пришлось делать самой…

3.

Старые клиентки продолжали, в память о бабушке, заходить к Наташе, чтобы перешить платья, и ужасались ее сумрачного, тоскливого и безнадежного взгляда.

Деловито выяснив, что из этой ткани хочет сделать клиент, она замыкалась в себе и с отсутствующим видом принималась за работу, а посетители тихонько, уже давно не пытаясь прощаться (так как она все равно этого не заметит) выходили из квартиры…

От души жалея девушку, они оставляли ей обрезки тканей, что-нибудь вкусненькое и мелочи по хозяйству… Наташа благодарила их, иногда складывала обрезки в шкаф, иногда шила что-то для себя, когда ее собственная одежда совсем обветшает, и без аппетита поглощала ватрушки и конфеты, которыми пытались скрасить ее одинокую жизнь сердобольные старушки.

На самом деле, Наташа видела и слышала все, что говорили клиенты в ее присутствии, но не считала нужным вмешиваться и интересоваться их делами… Ей казалось, что ее проблемы, ее безрадостное существование намного важнее каких-то семейных передряг окружающих людей…

На предложения соседок «развеяться», «пойти погулять», «пойти в кино» она отвечала «а зачем?»

Одиночество, по-видимому, её абсолютно не смущало — Наташа не знала, что можно жить по-другому…

4.

И вот сейчас она сидит в комнате за столом и, на минуту оторвав глаза от платья тетушки Прасковьи, которое она принесла подшить в связи с похудением на нервной почве (невестка такая-сякая, околдовала сына и женила его на себе!), Наташа своим пустым, как бы мертвым взглядом, рассматривала разводы на стене, оставшиеся после затопления соседями сверху.

Ее ничего не выражающий взгляд заскользил по комнате, фокусируясь иногда на тусклом свете давно не мытой люстры, переходя на старый шкаф, на неудобную кровать, на страшный ковер, на блеклые обои, на стол, заваленный, как бы в противовес гнетущей обстановке комнаты, шелковыми платьями с кружевами на рукавах, красивыми пеленками для внука тети Клавы, на нем также лежит подвенечное платье соседки Настьки, а в руках Наташи замерло скромное платье тети Прасковьи.

5.

Внезапно полоски на обоях начинают гнуться и извиваться. Удивленная Наташа несколько раз моргнула, но полоски и не думали возвращаться в свое прежнее, прямое, состояние…

Комната начала пульсировать, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах, как будто Наташа, как Алиса в стране чудес, ела то уменьшительные, то увеличительные таблетки.

Что происходит?! Спрашивала себя испуганная девушка, и никак не могла найти этому хоть какого-то объяснения…

По комнате закружили разноцветные пятна, сотни зелененьких бегемотиков резво играли в прятки между полосок обоев, а из люстры, будто струями из душа, вылетали и расползались по углам и щелям фиолетовые мыши.

6.

У Наташи закружилась голова, зазвенело в ушах и страшный ком в горле перехватил дыхание. Выронив рукоделие, Наташа, начав терять сознание от ужаса, стала вглядываться в темную фигуру, появившуюся в углу…

7.

Очнулась она, лежа на мягкой траве цветущего поля, очень похожего на тот, где она гуляла много лет назад с родителями… Она вздрогнула всем телом от такой неожиданной смены обстановки, и по коже прошла ледяная, колючая дрожь.

–Где я? Как я сюда попала? — эти вопросы вихрем пронеслись в ее голове и тут же пропали, вместе со всеми остальными мыслями.

С полной тишиной в голове, Наташа осматривалась вокруг. По сравнению с ее тусклой комнатушкой, в которой она провела в отшельничестве столько лет (даже за продуктами она иногда просила сходить соседку по квартире, чтобы лишний раз не отвлекаться от работы, которая была чем-то бессмысленным для нее лично, но единственным смыслом жизни, по мнению всех окружающих ее людей), это поле было бесконечно во всех проявлениях!

Она давно не видела столько неба над головой, столько солнечных лучей, играющих в каждой травинке, в каждой росинке всеми цветами радуги, столько запахов, столько воздуха, столько теплого ветерка, столько простора, столько тепла, столько зелени, столько цветов!

Все ее органы чувств, будто проснувшись от долгой спячки, заработали с удвоенной силой, восхищенно поглощая все окружающее ее великолепие.

Хотя любой фермер, увидев это все, махнул рукой и подумал бы «непаханое поле работы….»

А какая-нибудь деревенская девчушка улыбнулась бы, глядя на восхищенную Наташу, и сказала: «поле, как поле! Чего им восхищаться? Вот посмотрела бы ты на горы, на море — вот это действительно прекрасно!»

Наташа чувствовала себя иссохшей колючкой, которую бросили в воду, и она, каждой клеточкой наполняясь живительной влагой, набухала и восстанавливала свой первоначальный размер, превращаясь из безобразной сморщенной и высушенной воблы в красивую полно тельную рыбку.

Самое удивительное, что поле, ветер, солнце, запахи, пение птиц — все это воспринималось телом как та самая живительная вода, и она сейчас смотрела не внутрь себя, как тогда, в комнате, брезгливо морщась от обстановки в ней, а, наоборот, любуясь всем, что ее окружает, и наполняясь этим.

Она с удивлением обнаружила, что не чувствует больше ни каменной тяжести в груди, ни боли в позвоночнике от непрерывной работы, ни шаткости походки, ни жужжания в ушах, ни гудящей боли в голове.

Она почувствовала, что ее бледное от безвылазного сидения дома, лицо снова стало наливаться кровью, и очаровательно зарумянилось, и ей захотелось размять затекшие ноги, шагнуть, потихоньку походить, нет, идти твердым шагом, нет! Бежать! А, еще лучше, лететь!

И… Наташа полетела, впервые за много лет звонко и озорно смеясь, раскинув руки, кувыркаясь в воздушных ароматных потоках летнего ветерка, сталкиваясь с кружащими в воздухе насекомыми и визжа от щекотки, когда от ускорения ее платье начинало трепетать от врывающегося в воротник и рукава воздуха.

Ей казалось, что годы, проведенные за шитьем, были просто странным, скучным сном, а реальность здесь, когда она чувствует себя живой каждой клеточкой своего воздушного, послушного, радостного, юного, гибкого, полнокровного тела!

Так хорошо она чувствовала себя только в раннем беззаботном детстве, до смерти родителей.

Потом жизнь и окружающие люди навесили на нее груз ярлыков, обязанностей, условий выживания, претензий, советов, чувства вины, и эта превосходная детская открытость миру сменилась чугунными цепями, сковывающими душу, лежащими тяжким грузом на сердце и заставляющими страдать тело…

И никто никогда не спрашивал ее — а чего ты хочешь сама, Наташенька? Прозрачные, очищающие слезы скатились по ее щекам…

8.

Внезапно порыв ветра закружил ее в своем вихре и она снова потеряла сознание…

Открыв глаза, она увидела большую дружную семью. Женщина сидела у камина и подкладывала дрова в огонь, которые рядом рубил глава семейства.

Дети играли в самодельные куклы, на окошке жмурился от солнышка пушистый кот.

Скромная, но добротная глиняная посуда уже расставлена на столе в ожидании ужина.

Отец с нескрываемой гордостью украдкой полюбовался сидящим в углу сыном, который мастерил из коряги какую-то только ему понятную деревянную заготовку, которая может превратиться во что угодно — в солонку, или вешалку, или просто замысловатое украшение хаты.

Старшая дочка вышивала свое приданое и краем глаза следила за младшими братьями и сестрами, чтобы они не сильно шалили.

Наташа сидела на лавочке за столом и наблюдала за всеми, с удивлением чувствуя, как будто это не чужие гостеприимные люди, а какие-то родные, с которыми много-много лет не виделись, а потом, по счастливым обстоятельствам, встреча все-таки состоялась.

Хозяйка радушно угостила Наташу чем Бог послал, ласково позвала мужа и деток к столу, и обед с «дорогой гостьей», как Наташу называли все члены семьи, происходил в торжественно — радостной обстановке.

Она чувствовала, как тепло разливается у нее по груди, и что за это короткое время, которое она провела в этом гостеприимном и очень уютном доме, пронизанным взаимной любовью друг к другу, она полюбила их всех, особенно хозяйку, как оказалось, свою тезку, причем от такого совпадения сердце стало выпрыгивать у нее из груди, обдавая ее бурлящим кипятком, словно гейзером.

«Как бы я хотела остаться здесь навсегда!» — подумала Наташа, растворяясь в сладкой неге, и тая на лавке за столом, будто облачко пара…

9.

Наташа подняла глаза и увидела, что дом с семьей исчез, и она находится в детском доме. Маленькие затравленные личики так контрастировали с теми детками, которых она видела пять минут назад, что ее сердце сжалось от боли.

Ей хотелось все тепло, которым она наполнилась за свои странные путешествия, подарить каждому маленькому человечку, которые ползали, бегали, дрались, плакали или грустно мечтали вокруг нее в больших количествах, пока няньки пили чай, злились из-за низкой зарплаты при высокой активности «малолетних разбойников» и игнорировали большую часть их просьб или вопросов…

Наташа заглядывала в глаза детей и видела то самое страшное выражение, к которому она в свое время привыкла в зеркале… Тогда оно казалось ей обычным, но сейчас оно по-настоящему испугало ее.

«Ах, если бы я могла хоть чем-то им помочь!» — бормашиной вибрировала, раздирая сердце на куски, отчаянная мысль…

Боль стала невыносимой, и она погрузилась в тяжелый сон…

10.

Бал. Улыбки. Маски. Платья.

Фальшь, музыка, танцы, веселье.

Чего только не скрывается под всем этим карнавалом!

Как и любая девочка, в детстве она мечтала попасть на бал и очаровать принца.

Как и любая женщина, она знала, что принцев не существует, а если существуют, то уже заняты, а если не заняты — то ничего хорошего собой не представляют — одни разочарования и переживания на пустом месте.

Поэтому, сидя в своей каморке, она и мечтала, и боялась своей мечты. А потом, когда душа ее совсем зачерствела, и в глазах погасли последние тлевшие огоньки надежды, она выбросила свои мечты на помойку, как поступала с огрызками ткани, которые ни на что не были годны.

И вот теперь она, избегавшая всякого случая познакомиться с мужчинами, поскольку с годами ее страхи, сомнения обрастали новыми подробностями, почерпнутыми из ее воображения, а реальность не могла внести в этот процесс свои коррективы, оказалась в огромном зале, полном роскошных мужчин и женщин!

Первой реакцией было спрятаться вон за ту, ближайшую, колонну! Только бы ее не заметили!

Здесь все так торжественно, прекрасно, утонченно! И она, жалкая швея… Но что это? На ней надето красивое платье, не хуже скроенное, чем у остальных!

А какой материал! А как сидит! Она невольно залюбовалась на себя в одну из зеркальных стен зала.

И тут же засмущалась.

«А, все-таки, этот красный атлас неплохо смотрится на моей фигуре!»

Осторожно выглядывая из-за колонны, она с восхищением любовалась на танцующие пары.

«Ах, если бы я умела танцевать так же, как они…» — думала она с грустью…

Он подошел незаметно, она почувствовала его присутствие лишь через несколько минут — тепло от его дыхания шло прямо в ее сердце, и она не сразу различила его среди других новых ощущений. И вдруг, как вспышка, детонировало ощущение — вот ОН, ЗДЕСЬ! РЯДОМ!

Она вздрогнула и обернулась. Его добрые глаза тепло смотрели прямо на нее, а губы улыбались от ее реакции.

Хоть они еще не были знакомы, ей показались узнаваемыми его черты лица, улыбка, взгляд, фигура… Как будто она видела его раньше… Будто бы он похож на того отца семейства, где ее так вкусно накормили домашней стряпней…

«Ах.. он женат.. на Ней!» — волна горького разочарования пробежалась сверху вниз по ее впечатлительному телу…

«Нет-нет! Это не так! Это Он, но ты еще не все знаешь!» — горячий гейзер любви и надежды вытолкнул леденящую волну сомнений наверх и наружу и заполнил собой все ее существо!

Ее щеки немного зарделись и она потупила взгляд. Он сделал шаг навстречу и пригласил ее на танец.

Наташа хотела запротестовать, заплакать, крикнуть, что она не умеет танцевать, и вообще.. кто он такой? Ведь мы еще не знакомы? Или знакомы?

Но… попав в его сильные объятия и начав слушать музыку и своего неожиданно возникшего партнера, она поняла, что ее ноги танцуют сами, причем очень даже сносно!

И, судя по его теплому, уже почти влюбленному, взгляду, она поняла, что не ошибается в новой самооценке своих танцевальных способностей.

У нее было чувство, будто ее учат плавать страшным способом — просто кидают с моста в речку и ждут на берегу. Выплывешь — молодец, не выплывешь — извини, значит, ты и правда не умел плавать.

Но любой человек, упав в водоем, волей-неволей учится плавать, поэтому этот метод так популярен в деревнях.

И сейчас, танцуя мазурку, она от переполнявшей ее гордости немного задрала носик, почувствовав себя «выплывшей», когда судьба таким колдовским образом забросила ее в такой чуждый для нее мир.

«Мы нашли друг друга среди масок и фальши!» — звенело серебряными колокольчиками в душах у обоих радостное предвкушение совместного счастья.

«Кажется, я ему нравлюсь!» — вторила горячими волнами радость Наташи.

«Какое счастье, что я тебя нашел!» — белым сиянием распирало его изнутри.

«Это — моя судьба!» — серебряным светом озарило их обоих.

Красный, обжигающе горячий мед растекался томными, густыми каплями по телам обоих.

Она почувствовала, что сопротивляться бесполезно. Он ощутил, что никуда не деться.

Самый сильный магнит на свете включился, и его полюса, так чудесно оказавшиеся рядом, моментально притягиваются, чуть ли не свистя от скорости движения.

Ах!

Все, дергаться бесполезно. Теперь, как насекомые в коллекции биолога, они пригвождены друг к другу на всю жизнь.

Но это нисколько не пугает их! Напротив, они сами будут противостоять любой силе, пытающей отдалить их друг от друга.

Потому, что теперь у них нет смысла существовать друг без друга.

Ведь вы же не станете отрезать себе руку или ногу, хотя, в принципе, у вас есть запасная, верно?

–«Выходи за меня замуж!» — умоляюще произносит он срывающимся от волнения голосом.

–«конечно, милый!» — отвечает ему она, и они утопают в горячем, страстном, всепоглощающем поцелуе любви…

11.

Она открывает глаза и видит свою комнатушку. Шкаф, обои, кровать, стол, платье тети Прасковьи в руках.

Потрясенная, она оглядывает свое старое штопаное платье, а полоски на обоях снова ровные и даже не пытаются шалить…

Все на месте, все как было… Но что было с ней?

Бодрой, непривычной походкой она подходит к окну и раскрывает створки. В комнату врывается свежий, весенний запах марта.

Она улыбается и радостно — удивленно замечает свою улыбку.

Она достает гребешок и причесывает волосы.

Она смотрит на себя в зеркало и узнает, и одновременно не узнает себя! Ее взгляд… Она не может оторваться от зеркала, сколько неожиданного тепла могут излучать ее глаза!

Она берется за подвенечное платье и впервые наслаждается своей работой, радуясь и сорадуясь таким хорошим переменам в жизни своих клиентов!

Тетя Прасковья заходит в ее комнату за подшитым платьем.

— Ну, Наташенька, я за платьицем пришла! Червонец тебе за него заплатила, где твоя…

Оборвавшись на полуслове, тетя Прасковья теряет дар речи и роняет на ковер свою сумочку.

Наташа улыбается.

Тетя Прасковья крестится.

Наташа весело смеется и предлагает тете Прасковье выпить с ней чаю.

Тетя Прасковья молча кивает, так и не обретя дар речи.

Наташа наливает чай и впервые наслаждается запахом свежих баранок, которые ей принесла соседка Нина в благодарность за носочки для дочки.

Тетя Прасковья с подозрением косится на Наташу.

Наташа предлагает тете Прасковье баранки и с удовольствием хлебает чай из чашки, заново открыв его вкус и получая удовольствие от горячей душистой жидкости.

Тетя Прасковья делает глоток и давится, посмотрев на изменившуюся Наташу.

Наташа стучит тете Прасковье по спине.

–Так что с тобой случилось, детка? — наконец, тетя Прасковья обрела дар речи.

–Не знаю… Я сегодня видела очень странный, но добрый сон… Когда я проснулась, поняла, что не могу и не хочу продолжать жить так, как жила раньше, узнав, что жизнь так прекрасна! И мне так бы хотелось, чтобы все-все люди излучали вокруг себя доброту и любовь!

–ну.. такого быть не может… на свете столько злых людей! Надо быть все время начеку! вот, моя невестка, например, ухх, шустрая какая, ведьма, сына моего на себе женила! Я даже похудела от нервов, а ей хоть бы хны, ходит по моему дому, улыбается, шельма, радостная такая! Ненавижу!!!

Лицо тети Прасковьи исказилось от злобы, но потом приняло неуверенное выражение из-за тепла, идущего от взгляда Наташи.

–Юля с Гришей, ваши сын с невесткой, приходили ко мне заказывать носки и платья, и мне всегда казалось, что они хорошо смотрятся вместе…

–это потому, что Юлька колдунья! Она специально всех очаровывает, лишь бы только обо мне у всех было плохое мнение, а о ней — хорошее!

— Но когда вы столкнулись у меня в комнате, она сказала Вам «Здравствуйте, Прасковья Матвеевна!», а Вы что ответили ей?

Тетя Прасковья, вспомнив «Ах, вот ты где!!! ты еще и тут меня со свету изжить решила, ведьма проклятая!!! Да я тебя сейчас с лестницы спущу! Да я тебя собственными руками задушу!!!» обиженно надула губы, и, помолчав, сказала — ну я тогда была не в настроении — она испортила мои фирменные щи, добавив в них укропа, от которого у меня аллергия! Это она специально сделала, чтобы я померла раньше времени!

–но она не знала, что у Вас аллергия на укроп!

— ну и что! Она все равно хочет, чтобы я поскорее умерла!

–Она выхаживала Вас, когда Вы заболели воспалением легких…

–Это чтобы мой Гришка ничего не заподозрил!

–Подумайте хорошо, тетя Прасковья, действительно ли Юля заслуживает к себе такого обращения, что подсказывает Вам Ваше доброе сердце?

Наташа посмотрела на тетю Прасковью, и она внезапно расплакалась…

В ее душе прорвался крик: «А я заслуживала такого обращения, когда выходила замуж???»

И Наташа с тетей Прасковьей удивленно посмотрели друг на друга.

Причина конфликта стала ясна для них обеих, и у тети Прасковьи полились слезы раскаяния…

Забыв свое платье, она побрела к себе домой, прикрывая раскрасневшееся и мокрое от слез лицо носовым платком, а Наташа села на стул и задумалась…

Вся работа была уже сделана, клиенты придут за ними не скоро, появилось несколько часов свободного времени.

И Наташа, открыв дверцу шкафа и услышав знакомый скрип, сходила на кухню за растительным маслом, чтобы смазать петельки от дверец.

Впервые за столько лет она прониклась какой-то нежностью к комнатке, в которой жила!

Она погладила стол рукой, аккуратно, с любовью, поправила стул, протерла зеркало и помыла люстру.

В ее комнате сразу стало уютнее и светлее. И, самое удивительное, кардинально поменялась атмосфера, стало легче дышать, хотелось улыбаться.

Наташа достала коробку с обрезами тканей, которые дарили ей клиенты, и стала их перебирать.

Она почувствовала, что из ткани не обязательно шить одежду… И Творческая мысль заставила ее забыться до первого стука в дверь…

–Наташенька, мы за подвенечным платьем для Настеньки! — радостный голос бабушек с соседнего двора наполнил комнату.

–ой! Какое красивое! Спасибо, душенька, как ты поживаешь? Мы тебе конфеток принесли, на, покушай, болезная…

Они посмотрели на Наташу и, не поверив своим глазам, дружно перекрестились, испуганно переглянувшись.

–Дочка, ты как будто изменилась? Как будто ожила, душенька!

— Да она расцвела-то как! Не узнать, красавицу!

Наташа засмущалась, она все никак не могла привыкнуть к реакции знакомых на изменения, которые стали для нее уже обычными.

–А это что у тебя на полу за сверточки?

— ой! Это ж куколки! Какие красивые! Из тряпочек!!! Сама смастерила? Вот умница!

Наташа с нежностью посмотрела на свои творения, и подарила каждой бабушке по кукле, для внуков, и передала куклу для невесты — для ее деток.

Бабушки ушли восторженные, а Наташа почувствовала нестерпимое желание творить, творить, творить… Она ощущала невероятный душевный подъем!

Шила она прекрасно, технично, быстро и качественно… но.. не вкладывая в процесс душу, даже, можно сказать, с отвращением. Но теперь у нее появилась острая потребность делать свою работу с любовью, с чувством, с выдумкой…

Она не заметила, как пролетело время…

В комнату вошла тетя Клава, сердобольная женщина лет 60. Ей не терпелось взглянуть на пеленки для внука, сделанные по ее эскизу, чем тетя Клава была необыкновенно горда.

Но, едва войдя в комнату, она замерла, увидев, что вся комната Наташи вдоль и поперек усеяна разнообразными тряпочными игрушками — куклами, мишками, мальчишками и девчонками, грибочками и утятами, машинками и цветочками…

Тетя Клава всплеснула руками и восхищенно стала говорить что-то неразборчивое от волнения.

Когда Наташа прислушалась, она поняла, что тетя Клава говорит о каком-то детском доме, расположенном в трех кварталах отсюда, и в связи с плохим финансированием бедным детям совсем не во что играть, в связи с чем его могут вообще закрыть в ближайшее время.

Решение пришло мгновенно. Наташа с тетей Клавой, забыв про пеленки, наспех складывали великолепные игрушки в коробку.

Как же радовались детки, получив такие щедрые подарки от «тети Наташи»!

Тетя Клава осталась играть с детьми и общаться с воспитателями по поводу возможной поддержки этого детдома, а Наташа поспешила домой, так как ее подталкивало к этому смутное предчувствие…

Едва она сбросила старое пальто, в дверь постучали.

В ее комнату вошли Света и Полина — две молоденькие девушки, которые всегда не прочь поразвлечься, в связи с чем являлись частыми клиентками Наташи.

–Ой, Наташа! — затараторила Полина, — нам очень-очень срочно нужны красивые платья!!!

–да!, — поддакнула Света, очень нужны, и именно красивые платья!

–только…, — Полина тяжело вздохнула, — у нас сейчас так мало денег…

— но мы можем расплатиться тканью! У нас есть лишний, довольно крупный обрез ткани и билет на бал-маскарад! Наша подружка заболела, билет все равно пропадает…

–Пожалуйста, пожалуйста, Наташа, не откажи нам! Нам больше не к кому обратиться! Бал будет в честь восьмого марта, и нам очень хочется быть красивыми на этом балу!

–Посмотри, какую красивую ткань мы дадим тебе за работу!

И они разворачивают перед Наташей… огромный обрез ткани — красный атлас!

12.

7 марта Наташа сидит в своей комнате.

Но что это с ней?!

Она искренне улыбается всем посетителям, которые, зная о том, что «Болезная» наконец-то готовится выйти в свет, не приносили ей свои заказы, а заходили спросить, как идут дела и не нужно ли чем помочь.

Наташа с теплом смотрит на букет роз, которые со слезами на глазах принесла в благодарность Юля, сказав, что теперь Прасковья Матвеевна — самая золотая свекровь на свете!

Она шьет превосходное платье из красного атласа. Мурлыкает под нос забавную песенку, и иголка под ее пальцами двигается легко и непринужденно, очень быстро мелькая в складках материи.

Ее глаза полны нежности, и загадочное предвкушение завтрашнего вечера придает ее взгляду непревзойденный шарм.

Наконец-то и в ее сердце наступила Весна…

И никто так и не заметил, как озорной домовой улыбается в свои лохматые усы, радуясь, что Наташа, наконец-то смазала дверцы его любимого старого шкафа и кладет в карман остатки своего особого весеннего волшебного порошка…