Горбуны2.Сны

Инга Сергеевна Полякова

Эта книга является второй в серии «Горбуны» и продолжает рассказывать историю Арины Симоненко среди американских контрабандистов оружия. Она хоронит друзей и становится свидетелей многочисленных убийств. В 2005 году они едут в миссионерскую поездку в пригород Питера. Здесь контрабандисты Никита Кривогор и Нагорбов ведут переговоры со своими поставщиками оружия. Арина шпионит за ними и узнает, что это военные из Министерства обороны России, директора заводов и военные, отвечающие за перевозки.

Горбуны Часть 2 Сны

Вспоминаю я постепенно. Что я пережила, пока дописала эту книгу до конца!

Посвящается Минобороне России. Их смелости, ведь они не побоялись бросить писателя в центр своей криминальной структуры

Отдельное спасибо моим любимым контрабандистам калашниковых Марии Шейх, Владимиру Нагорнову, Далиле, Никите Криворог с семьей — моему неиссякаемому источнику вдохновения. Семье Спенсермэнов отдельный привет! Если бы не вы, этот роман никогда бы не увидел свет!

Один в поле воин

— Эдам, ты не победишь нас всех! — Разве что поодиночке…

Горбуны Часть 1. Калашниковы

Когда-нибудь мы вспомним это

И не поверится самим…

Песня «Одна победа» Б.Окуджава

And who can say where the road goes?

Where the day flows? Only time

Who knows? Only time

Песня Enya «Only time»

Наш мир такой примитивный, сказку не можем изжить. Для того чтобы рисовать реальный мир, нужна фантастика. Особенно мир преступный… Ведь только с помощью фантастики можно показать мир реальный…

Автор

Содержание

Введение

Часть 1. Осень 2004

Разговор отца с сыном

Умный американец Мэтт

Саша-Маша

Новые американцы

Дятлы

«Мечты и последствия»

Кофе

Искусство

A woman

Часть 2. 2003 год — взгляд в прошлое

Поцелуй

Золотой слиток Анны

Олень ослепляющий

Топаз золотистый

Медянка

«Кошка» Надя

Дань

«Груздь» Келвин-Джош или Эдам2

Клан Келвинов Спенсермэнов: «зайцы» и «кролики»

Откровения Спенсермэнов. Имена

Спенсермэнам посвящается

Часть 3. Те самые полгода

Бегуны

На Карасунах

Обед

Гейзеры

Следующий американский лагерь, навсегда изменивший мою жизнь

Какао

Часть 4. Перекупщики калашниковых

Владимир Нагорбов

ЗАТО поселок Лиан

Саша

Ариадна

Далила

Марина Шайн и Елена Шайк

Часть 5. Религиозная миссия. Питер-2005

Осень 2005

Поездка в поезде. Игра слов

Пансионат

Спас на Крови

История Георгия Семеновича Зайцева

Все в твоих руках…

В свете софитов

Елочки

Мать Эдама

Эсэмэс

Зуб за зуб

Шпионаж

Часть 6. Контрабандисты из Минобороны

Инкогнито

1997 год

1960 год

Надежда

Дмитрий Семенович

От производителя

Иван-да-марья

Иван Игнатьев

Тициан

Мастера

Никита Кривогор

Как Анна Фокина стала Александром

Старая гвардия

На заводе

Список

Питер

Тот номер. Тайники

Марфа Васильевна и ядерная война

Темирязев Виктор Павлович

Японские драконы

Часть 7. Древний мир Эдама Хейсонда

Костер

Ама

Изгои

Вуху

Казнь

Мы и древний мир

Часть 8. Слепота

Пульс

Новая вера

Лазер

Главный

Микрохирургия глаза

Последняя встреча

Подсчет

У патологоанатома

Свидетельство

Подделки

Преступники города. Пожелание Эдаму

Часть 9. Кай Беспощадный с планеты Трутон

Как Кай Беспощадный гуся воровал

Трутон

Оксана Куйва

Часть 10. Что было дальше…

2008 год

Саша и Яся

Письмо в ку-клукс-клан, январь 2008

На поле

Брак на производстве

Недостача

Паленко и Ивлев

Моя очередная могила 2010

Морковка

Надя Мернокова

2010-2015 гг.

Яна и Майкл

Нашей полиции посвящается

Часть 11. Один день

Орлы и волки

Близнецы

Принц Иорданский

Ток-шоу

Казначей

Сад

А в это время в Америке…

Часть 12. Эдам Хейсонд после России

Священник

Эдам и Деликаты

Перестрелка

Американские преступники об Эдаме. Разбор полетов

Эдам и ку-клукс-клан…

Как наши сажают Эдама за то, что сделали… он сам

Шутки-прибаутки

Они и мы

Часть 13. Двенадцать лет спустя 2015 год

Сафари-парк

Авария

Часть 14. Жизнь, которой не было

В аэропорту

Lady in Red

Номер

Травма

Бегство

Изнасилование

Гости

Примирение

Оксана

Эдам

Оргазм

Новый дом

Отец Джейка

Кукольный домик

«Я тебя люблю»

Суд

Шаблоны

Анал

Болезнь

Костя

Женщина в красном

Совещание

Замена

Семья

Благотворительность

В лимузине

Нобелевская премия

Ускользающее счастье

Введение

На планете орлов умирал один знатный вельможа… Человек-орел… Вокруг революция, восстания, хаос и смерть! Убийства и грабежи! Он умирал в муках… — Только бы закрыть шкатулку… Шкатулку рабства на планете Земля… — говорил он хриплым слабым голосом, говорил с трудом и мольбой, смотря на своего верного слугу. — Быстрее… Только бы закрыть… — Это были его последние предсмертные слова…. И его верный слуга, единственный оставшийся, уже убегая от мятежников, быстро вскочил в космический корабль… Но немного опоздал… его уже успели ранить… И улетел… скрылся в темноте… Он летел на Землю… Но эта история не о том…

***

В далеком 2000 году черт Слава Оглоблин сидел у себя на кухне и глядел в потолок своего огромного и роскошного дома. Потерял наш черт покой и сон… Все боялся он, что к нему придут полицейские и будут забирать у него рабовладельческое золото. Но вдруг он понял… что даже если кого-то из детей возвращают из рабства, их продавцам уже ничего не будет, полиция никого не сажает… Никто ничего доказать не может, дети не помнят, кто и когда их воровал… то есть даже если детей вернут, то деньги все равно можно не возвращать. И их вообще обычно не возвращают… И это был ключевой момент для нашей истории… Это был тот момент, когда все поменялось…

Если бы в этот момент пролетела надоедливая муха, от которой наш черт все время отмахивался, то эта мысль не посетила бы его голову и эта история могла сложиться совсем иначе… И Эдам Хейсонд никогда не стал бы нашим святым козлом! Но именно этим летом черт ждал у себя великих мыслей, как говорил его оракл, он готовился к великим мыслям и повесил на всех окнах москитные сетки, и никаких мух в его большом доме не было, и быть не могло! Черт ждал, что этим летом на него снизойдет вдохновение! И дождался! Оно снизошло!

Сначала черт понял, что надо возвращать детей, и никто не заберет его золото… И черт Слава даже подпрыгнул на месте… Детей решил все-таки возвращать! И это было важно… И обрадовался!.. Но потом он понял, что надо посадить хоть кого-то… И тут он подпрыгнул во второй раз! И, чтобы побольше детей вернуть, надо найти козла отпущения… Но кто же может стать таким козлом? Где найти такого идиота?.. И черт взгрустнул… Но его взгляд стал сразу заинтересованный, быстрым и сконцентрированным! Вот только где найти козла отпущения? Надо завтра же поговорить со знакомым полицейским Георгием Семеновичем Зайцевым… Может, он чего подскажет… И впервые за много ночей наш черт спал спокойно и больше не переживал за свое золото…

Пока работорговля была подписана на высшем уровне, черта Славу бы не тронули, но как только ее бы официально отменили, Славу с семьей казнили бы прилюдно. И чтобы жить дальше, за проданных им же детей надо было бороться, их надо было возвращать. И официально кого-то за себя сажать… И тут появился наш Эдам…

— Подождите-подождите! А сколько нам вернут детей, если мы посадим за работорговлю того, кто подписал декларацию рабства? Сколько-сколько? Серьезно!!! Ого! — Наш черт потер довольно руки… быстро посмотрел вокруг… и решил действовать…

Когда приехал Эдам и все ораклы подтвердили черту, что Эдам будет сидеть за всю работорговлю за последние сорок лет, черт даже не поверил своему счастью, даже схватился за сердце! Ведь если посадят Эдама, то детей вернут много. и черту платить меньше… И золото дадут легализовать… И опухоли можно не пить! И жить в богатстве, чести и уважении до конца дней! Одни плюсы!

После отмены рабства в России в 2004 году Деликаты возмущались: — И представляете, Путин подписал окончание работорговли… Представляете, какой кошмар!.. — Как только Деликаты поняли, что детей можно вернуть, а золото не возвращать, они сразу стали помогать полиции и черту Славе. Сразу стали всем полезны и стали детей после рабства реабилитировать…

И черти искали себе святого козла. И преступники искали себе козла, чтобы отсидел за их преступления… Потом вдруг оказалось, что то один и тот же козел… Эдам Хейсонд… и объединились тогда черти с преступниками сажать Эдама за них всех…

Часть 1. Осень 2004

Разговор отца с сыном

А в это время в поместье Спенсермэнов после поездки Келвина в Россию отец Келвина-Джоша ругал сына:

— У него рука не поднимется убить генеральского! Как же так! Так ты меня на весь мир опозорил!

— Ты же мне сам говорил, в чужой стране не убивать генеральских? Все сложно, и надо все подписать!

— И не дай Бог ты его убьешь! Не дай Бог!.. Да мне стыдно за тебя! Мне за тебя стыдно! Как это ты не хочешь генеральских выродков мочить? Как это ты сам разрешал себя подстрелить, чтобы не дай Бог не попасть в генеральского… Да мне за тебя уже черную метку поставили! Выродок ты, и мать тебя не от меня родила, а от того врача, с которым мне изменяла… Ну не мой ты! Не можешь ты быть моим… Как это мой? Ты проверь ДНК-тест, мой сын не может отказаться стрелять в генеральских… Только та девочка и может… Анна, по-моему! — и отец слег с холодным компрессом на лбу…

И своим потом отец говорил: — Его в перестрелки не берем! Он в генеральских даже не целится и стрелять в них отказывается…

А потом оправдывался:

— Ну не может он генеральских убивать! Ну не может он! А друг его детства, единственный друг, генеральским оказался, полицейским… И не смог он убить его… взял и не мог… опустил пистолет… такой вот он у меня… За друзей…

И снова сыну говорил: — Мы за порядок, мой мальчик… Лучше бы ты от того врача был… Хоть не так стыдно перед своими… Позор! Ты мой позор! Наградил Бог дурачком! Это про тебя, Келвин. Мне стыдно за тебя! Мне почему-то всегда за тебя стыдно! Ты ни в одного полицейского попасть не можешь, ты хоть в меня попадешь?.. Сам под пули поставляется! Чтобы ему бок подстрелили! Это надо же! На весь мир ты меня опозорил!..

Умный американец Мэтт

Летом в американский центр приехал новый американец Мэтт. Он вел тренинги, как эффективно проходить интервью, и мне показался очень харизматичным, раздал нам свои распечатки с основными правилами интервьюирования… С новым американцем мы провели три дня тренинга… Я в него, конечно, же тут же влюбилась, как и все девушки, кто его видел и сидел на тренинге… Мэтт был среднего роста, «бочковидного типа», с кругленьким животиком на ножках, темноволосый, коротко подстриженный, с ежиком, небольшой щетиной, с плоским круглым лицом, в очках в металлической оправе с минусом, примерно минус три… У него были выцветшие голубые глаза, курносый нос и средний рот, и он был очень умным… По крайней мере таким казался. Он сказал, что ему двадцать шесть.

В первый день он нам рассказывал правила прохождения интервью и говорил, что он получил все работы, на которых когда-либо подавал резюме. Много ли было у него в его годы работ? В тренинге участвовало не много человек — только семь… Мэтт был очень харизматичен, говорил эмоционально и воодушевляющее!

Мэтт говорил быстро. Нам, не носителям языка, все свои лекции он дал в распечатках, чтобы мы могли следить по тексту, переводить и подписывать сверху новые слова карандашиком.

Потом Мэтт нам дал домашнее задание — составить свое резюме, как будто мы ищем работу, описать свои сильные и слабые стороны.

Пока мы ждали в коридоре в первый день, мимо пробегал Саша-наркодилер, который был Машей Бонтюк, его тоже сделал «мальчиком» его профессор. Посмотрели на Мэтта и Сашу-Машу вдвоем… Маше Бонтюк, говорили, растворили «вешалку», чтобы ее плечи по ширине были как у Маши-Саши. «Он» учился на моем факультете информатики в параллельной группе, но после первого курса перевелся на эконом. Я знала лично и общалась и с Машей Бонтюк, и с ее мужским клоном…

Дома мы должны были написать свое резюме для приема на работу, принести ему и на следующий день пройти с ним собеседование, как с работодателем, рассказать о себе. Мы должны были пройти с ним интервью, описать свои сильные и слабые стороны. Надо было готовиться к его заковыристым вопросам. Мэтт так отличался от веселых и «глупеньких», на мой взгляд, наших летних американцев, которые уже уехали, был таким серьезным и умным… Он был в стиле топ менеджеров крупных фирм, как я тогда их себе представляла.

Мэтт спрашивал меня на интервью на следующий день: — Кем вы видите себя через пять лет?

— Ну, через пять лет я думаю закончить вуз. Надеюсь, и буду работать экономистом, я думаю… — До этого я вообще не задумывалась, где и кем я буду работать через пять лет.

— Какой ваш уровень владения языка? — спросил он у меня, к этому моменту я уже перепутала пару слов и еще несколько не знала.

— Upper-intermediate, выше среднего.

— Upper-intermediate? — он даже рассмеялся. — I think it’s intermediate¹… — сказал он уверенно.

Его вердикт моего английского я запомнила на всю жизнь…

— На какую работу вы хотите подавать?

— На работу экономиста в крупной иностранной компании.

— Зрите в корень… — он говорил, что сильный оракл открыл ему будущее, — Вы будете работать аналитиком в табачной фирме… И зажжете там «утреннюю звезду»…

Если бы я еще понимала, о чем он… Я говорила словами Виолетты Генриховны, что надо быть специалистом со знанием языка…

Зажечь звезду — сделать значимое открытие, утреннюю звезду — поставить рекорд по возрасту, быть самым молодым специалистом, который разрешит какую-либо задачу и справится, в моем случае, с производственной проблемой.

Я рассказала ему о своем будущем образовании, как будто я его уже получила, своих сильных и слабых сторонах из его распечатки.

— Going well², — сказал он о моем интервью…

В его распечатке по подготовке к интервью было сказано, что все свои слабые стороны надо в итоге представить как сильные.

Мне подходила следующая слабая сторона:

— I used to be doing everything in the last moment, so I work well under pressure³… — И это было моим недостатком. Хотя я, конечно, ничего не откладывала на последний момент, но надо было что-то сказать…

Мое интервьюирование прошло на ура, спокойно и равнодушно, я сказала ему все свои заученные фразы, где я хотела бы работать, описала придуманную работу, все свои плюсы и минусы. Ничего особенного… Он, наверняка, ждал от меня большего… Но большего я придумать не могла… Думаю, он был немного разочарован… И показал мне это… Но я все равно больше ничего не придумала… И не переживала из-за его недовольства совсем…

Но от Мэтта я была в восторге…

На тренинге также была одна девушка Аня, похожая на адыгейку, но русская, белокожая, закончившая первый курс геофака, c длинными черными крашеными волосами ниже ягодиц, длинным узким лицом, у нее был тонкий хвостик и черные тонкие сапоги-чулки на высокой ровной платформе, хотя было лето. Она плохо говорила по-английски.

Пока мы ждали в коридоре, в комнате напротив Мэтт проводил переговоры, и Аня бросила на гостя Мэтта, лысого, высокого, в строгом костюме, прослушку, пылинку и сделала аудиозапись их разговора — как он передал Мэтту квадратный черный высокий ящичек с новым глушителем сигнализации, последним достижением техники для угонов очень дорогих авто, который сделал сын нашей преподавательницы, лаборант компьютерного класса Гена.

Мы в коридоре у стены пытались прослушать, что они говорили друг другу в комнате, Аня смотрела на небольшой монитор, как у игрового тетриса, на котором плыли отдельные черные стрелы речи, как на компьютерных проигрывателях звуковых файлов, делали запись их разговора. В искаженной речи мы пытались уловить отельные слова. Аня говорила просто и спокойно…

— Все — сделка проведена! Мэтт передал ему пять тысяч долларов за этот ящик!

Потом лысый мужчина в костюме вышел из комнаты, отряхивая голову, пытаясь скинуть пылинку с прослушкой.

— Пять тысяч? Только пять тысяч? — весело крикнула ему Аня.

Он усмехнулся. Пылинка упала, и адыгейка бросилась ее искать на полу. Нашла. Мне тут же в лицо прыснули препарат «забвения», и я как всегда все забыла… Аня достала калькулятор и стала умножать пять тысяч на курс доллара.

— Двести двадцать тысяч! И только?

— А сколько ты думаешь, это стоит? Примерна как машина, иномарка…

Потом Мэтт подарил нам всем одинаковые грамоты об участии в его тренинге, тоже меня немного разочаровав.

Про Мэтта Эдам сказал, что он принудительный трансвестит, тоже из оружейников, он на самом деле женщина, но его принудительно сделали мужчиной. Раньше часто делали принудительных трансвеститов, из женщин мужчин. Особенно часто из представительниц преступного мира даже без особых причин. Только психику подрывали. Эдам взял от меня «звезду» под будущие достижения, чтобы через десять лет этот американец стал опять женщиной… Эдам и «звезды» у меня брал, и в мой талант не верил, думал, это «плащ», и слепоту растворить мне собирался… Он не мог иначе… Его бы свои не поняли… Как казахстанские работорговцы… действует всегда в своих интересах… Эдам во многом в России взял политику работорговцев.

Аня поняла, что Мэтт был женщиной — он показал в последний день тренинга знак «О», сомкнул большой и указательный пальцы, выпрямив остальные. После тренинга эта адыгейка подошла к нему и сказала, что если он ищет прикрытие, то она может выйти за него замуж… Мэтт готов был сквозь землю провалиться… А за это сейчас растворяли раковые опухоли… Могли растворить… На самом деле на тренинге было две близняшки-блондинки, одна с длинными волосами, другая — с накладными… Блондинки на самом деле были загримированы под брюнетку Аню. А одна из них дала показания, что видела на конференции, пока мы ждали в коридоре… Ее потом прятали где-то в горах…

Меня, как свидетеля, тоже привели к трансвеститу Мэтту — еще один из способов меня убить, но пронесло, в трансвеститах я тогда еще не разбиралась… И если Мэтт казался мужчиной, то для меня и был им на самом деле… Американцы называли Мэтта — тысяча бед…Тибет… Через десять лет он уже мог поменять свое тело… Мой прадед, который был членом преступной банды, убивал и жил до сих пор, давал эти «звезды». Поэтому американцы-убийцы меня сначала принимали за свою. Как прадед говорил сам, военные убивали намного больше. Тогда старались перемешивать преступников и военных, ждали генетических сюрпризов.

Мэтт уехал в конце августа и больше в Россию не приезжал… С тренинга Мэтта я вышла абсолютно влюбленной в него и говорила себе, как и другая девушка с тренинга, что Мэтт слишком умный, чтобы кем-то заинтересоваться…

Саша-Маша

У Саши-Маши до университета из чрева вырезали живого пятимесячного ребенка… Его доносили в инкубаторе, свернули наркотическую зависимость, и в свой срок он появился на свет… С помощью акушерки… Профессор, от которого зачала Саша-Маша еще будучи девушкой, усыновил этого ребенка… Он сам сделал ее мужчиной, подделав все подписи… Говорят, она была девственницей, когда ее сделали мужчиной. А от профессора зачала, сделав ему минет, сохранив сперму, введя ее в себя шприцом и выпив специальные таблетки… У этого профессора был гепатит С, и своему ребенку он его свернул, акушерка свернула. Потом Саше-Маше вернули ее тело, своего сына она усыновила… С профессором сошлась… И в другом теле ее профессор смог сохранить ее для себя и сына… Ждал, когда повзрослеет и поумнеет… Все хорошо, что хорошо кончается… Для них… Скучно им точно не будет…

Саша-мальчик повесился на экономе, а Саша-девушка через три месяца вернулась из Америки… к своему приемному сыну и профессору…

А американцы, да, звери… Совсем больные… Ничего святого…

Новые американцы

Тогда делали синтетических людей под свидетелей и загружали показания в них… В Аринином синтетике был тайник, и там были все фотографии и аудиопленки с лета 2003. Списки операций по контрабанде и даты убийств. Его хранила у себя в загородном доме одна судья… Сначала наши полицейские, которые носили маски американцев, собрали доказательства и пошли прятаться в лесах.

Осенью 2003 года приехали новые американцы — Джейк не приехал, хотя в глубине я души очень надеялась. Есть что-то притягательное в этом типе мужчин. Было что-то запретное в том, чтобы приручить его зверя.

Летом американцы подарили нам диски с кантри-музыкой. Мне подарила диск Морген. Я немного попереписывалась с Шерил и даже пошутила, что песня про себя «About me» — это точно песня про Джейка. В песне говорилось, как молодой человек любил говорить только о себе.

На американских встречах Эдам рассказывал, что стежок у Анны поменялся, стал крестиком — у нее в будущем пошли волны. И для штопки огнестрелов команды Эдама она больше не подходила…

Новые американцы должны были остаться на несколько лет, не уехать через год. Новая группа состояла из семи человек, четырех девочек и трех мальчиков. Здесь была обрученная пара Андрэа и Эдам Вэн, еще один Эдам, Дэвис, Рассел и Джаспер, две Кейт и Брэнда. В России еще оставались Эдам, «беременная» Морген и Шерил.

Мы встретили американцев в аэропорту и обратно ехали с ними на автобусе. Автобус был старый, небольшой, в салоне сильно пахло бензином, и у меня заболела голова. На пути из аэропорта Андрэа, немного полная блондинка примерно моего роста, смотрела на меня с нескрываемой неприязнью. Я подумала, что очень красивая, и это обычная женская зависть…

Лицо Андрэа тоже было очень красивым, и она мне тоже поэтому не понравилась. Это была остроносая блондинка с ровным каре по плечи. У нее были тонкие черты лица, узкий рот и небольшие глаза. Внешность «типа воробей», ее мать на шестом месяце беременности Андрэа съела воробья, чтобы у Андрэа была такая внешность. Сейчас наследовали внешность съеденных птиц и зверей… У Андрэа было лицо — правильный овал, и я думала, как это красиво. Фигура была бочковидная, немного выступающий живот, как бывает в этих случаях. Но среди американок редко были худые, большинство американок были полными и нефигуристыми.

Мы привезли американцев в те же общежития у универа. В этом году они собирались снимать еще трехкомнатную квартиру на Таманской в нескольких остановках от университета.

Эдам Вэн, тезка Эдама Хейсонда, сказал, что он друг Джейка. Эдам был высоким, крупным шатеном, у него были широкие темные брови, острый нос, средний рот, на голове торчащий ежик. Он носил очки в прозрачной оправе, но минус у него был небольшой — максимум минус полтора. Он был очень высоким — под два метра. Андрэа говорила о своем Эдаме: — Он очень большой человек.

Эдам спросил обо мне:

— Эта так девушка, о которой говорил Джейк? — оказывается, Джейк говорил обо мне с друзьями.

— You know he suffered so much, — сказала мне будущая жена Эдама Вэна… — Didn’t he ask you to date him? — спросила Андрэа немного возмущенно и удивленно так, что ее слышал ее жених.

— No, he didn’t ⁴…

Когда Джейк приехал в Америку, он тут же дал показания против Эдама и его компании, как и думала Марина Шайн.

— Арина, пошли, — позвала меня Яся Воронина, и мы покинули общежитие. Американцы остались в общежитии раскладывать вещи, уставшие после дороги. Яся недавно переехала за город в поселок Плодородный, ее трехкомнатная квартира в центре сгорела. Теперь у нее был частный дом из дешевого неровного кирпича, который бил обит пластиковыми белыми панелями… Географически поселок был в центре Краснодара. Но к нему пока не были проведены заасфальтированные дороги — выезд и въезд в поселок вызывал проблемы. В непогоду дороги тонули в грязи. Яся в город ездила на велосипеде. Семья Ворониных — бабушка, тетя Люба и сама Яся — переехали в еще недостроенный дом, с замашками новых русских и пустым карманом. В доме Яся сама выкладывала плитку в коридоре и на кухне. Я думаю, что у них тоже был огромный подвал. Тетя Люба судилась с бывшим мужем, Яниным отцом и потеряла все свои сбережения. Янин брат имел свой бильярдный клуб, но не хотел иметь ничего общего ни с матерью, ни с бабушкой, ни с сестрой. Сначала они занимались котами — шиншиллами. Но потом пораздавали котят даром, потому что их нечем было кормить. Их регулярно обворовывали. А небольшой садик регулярно обносили…

На следующий день мы играли во фризби на поле:

— Джаспер мой, — сказала мне Яся и побежала играть с американцами в своих неудобный белых спортивных сабо без задника.

Американцы периодически подкидывали мне: — But Jake… — так развел руками Рассел, когда мы в следующий раз пошли играть в фризби. Потом эту же фразу сказал мне Дэвис, сначала поиграв со мной в тарелку…

Несколько следующих лет в компании американцев, друзей Джейка, на мне лежала печать девушки, которая понравилась Джейку. Я чувствовала себя Jake’s property⁵…

В группе было две Кейт, и мы решили их различать. Одну — высокую, худую с заметной щелью между передними зубами мы называли Тюши, от Катюша. Она сама предложила. Как одноименную военную пушку. А вторую невысокую блондинку с кучерявыми волосами, голубыми глазами-щелочками, тонким ртом и острым носом просто Кейт или Кейти.

Тюши говорила мало, сдержанно, часто шутила с Брэндой и уместно посмеивалась. Тюши всегда казалась немного приторможенной, замороженной, как будто она всегда хотела спать. У нее даже глаза всегда были полузакрыты.

Кейт говорила всегда восторженно и дружелюбно и много улыбалась.

Мы также часто играли на стадионе университета во фризби, как и с летними американцами. Новые тоже играли хорошо, особенно Тюши…

В американской тусовке появился новенький Егор и постепенно подружился с Джаспером.

Егор очень маленький и очень худенький, черноволосый, хиленький, тонкокостный. У него было длинное худое лицо. Его легенда — он из семьи баптистов, и у него две старших сестры. Он был то ли адыгеец, то ли армянин, из национальных меньшинств. Постоянно посмеивался и хорошо говорил на английском — учился на лингвистике. Сначала говорили, что он был на курс старше меня, а потом он вдруг стал однокурсником Саши Янченко. Егоров тоже было несколько, и мало кто их различал. Один Егор «загружал» себе язык и поэтому так хорошо говорил, и на самом деле он учился не на лингвистике, а на юридическом и его отец был следователем, а Егор был приставлен к этой американской компании и пришел за своими показаниями…

Джаспер Фрост среднего роста, блондин, с коронной американской улыбкой и красным лицом. Его черты лица — типичный страшный убийца ку-клукс-клана, его еще называли «пеленки». Овально недлинное лицо, небольшие светлые глаза, густые светлые брови и высокий морщинистый лоб. Его широкая красивая искусственная ровная улыбка — главный акцент на его лице, улыбка была постоянной и неизменной… Во всем его поведении было что-то детское, я не могла представить, что он может убить даже муху, кому-нибудь причинить вред… У него была часто небольшая светло-русая бородка. Его ноги были слишком тоненькие для его верха, у него была верхняя комплекция, «отбиты» ноги, с которыми явно были проблемы. Джаспер был среднего роста. Он ходил часто в высоких натянутых до колен гольфах — значит, из богачей. Как и сказал Саша, в этом году приехал Джаспер — богатый американец…

Джаспер носил сразу несколько маек, белую, поверх серую и т.д. Саша Янченко называл его «капустой», богачом… Потом выяснилось, что американских Джасперов было два — один был принудительным трансвеститом и за год до, чтобы выйти из «людей бегущих», поменял свое тело. А другой проштрафился и приехал в Россию, незаконно убив дочку американского шерифа. У одного был двойной подбородок, у второго не было. Джасперы отличались носами и ушами.

Саша Янченко сказал, что Джаспер приехал убивать наших негров — к неграм приехал палач. Джаспер дружил с Брэндой, они были из одного штата Огайо.

Рассел был невысоким, немного выше меня, худым. Это был кареглазый брюнет с густыми бровями и широким в области пазух носом, очень прыщавый. Он сначала приехал, а потом уехал. Вернулся через год. Иногда, чтобы он возвращался в этом учебном году, американцы ставили для него черные дыры. Мы с ним мало общались…

Дэвис приехал в Россию на два месяца позже остальных. Это был худой парень среднего роста с узким лицом, голубыми глазами и светло-русыми волосами, острым носом и тонким ртом. Он мне чем-то напоминал ковбоя, ему не хватало только ковбойской шляпы. Он был симпатичным и в обоих ушах носил кольца. Я даже как-то спросила у Брэнды, не гей ли он. Она замялась и сказала, что нет. Клоном Дэвиса легко могла быть женщина. Он любил бегать, как и Эдам Хейсонд. Однажды он играл в фризби в грязной майке. Его майка была абсолютно грязной от земли.

— Я бегал вчера и упал, — сказал он мне. Он мог несколько дней ходить в грузной майке — американцы не стирали одежду. Такие ковбои обычно женились на смертницах с опухолями, которые давали показания против серьезных авторитетов, и хоронили своих жен.

Серьезный клон Дэйва навсегда оставлял дырки в ушах.

У всех новых американцев было что-то особенное во внешности — им было очень сложно подобрать «долгих» клонов, у Брэнды рот и тело, у Рассела очень широкий нос, у Тюши дырка между зубами…

Если весь прошлый год с американцами был у меня раскрашен яркими красками, то последующие годы были как во сне — я должна была хорошо запомнить Джейка…

Дятлы

Однажды ранней осенью я пошла в американский центр на встречу. Эдам начал меня «водить», постоянно говорить маты, думая, что я могу быть «человеком бегущим» и мой «забег» может сегодня начаться.

— Арина, ты хочешь выйти-поговорить? Bitch, — в конце встречи спросил у меня Эдам. Он постоянно при мне добавлял теперь в речи маты.

Я была немного потеряна, для меня это было впервые, мы вышли с ним из американского центра поговорить на улице. Он сел у общежития иностранцев на широкий пень недавно срубленного дерева.

Я решили поговорить с Эдамом о программисте из параллельной группы, в которого была влюблена по уши с первого курса, своего убийцу… При нашем разговоре присутствовал Джон, муж Аманды с первого курса, которая носила деревянные сабо. Он очень постарел по сравнению с прошлым годом, стал седым, морщинистым и подстриженным короче…

— You shouldn’t let him down. If you hurt him he will try to hurt you in return… Fuck…⁶ У Морген тоже были проблемы… Но я любил ее, окружил ее любовью… и теперь она стала лучше, она может опять доверять и любить… — он часто переводил разговор на Морген и как он ее любит.

Я чувствовала такую болезненность и не понимала, почему все вокруг меня «ранят» матами. Но Эдам говорил со мной очень равнодушно, как будто ничего вокруг меня не происходило, я хотела бы услышать от него какие-то другие слова. Поддержки, что ли… Именно тогда я поняла, что была слишком очарована американцами и начала немного разочаровываться в них, относиться к ним спокойнее, что ли.

Американцы тогда искали нового «бегущего человека», но в этот раз это была не я, другая девушка из американского центра. Мне до «бегунов» оставалось еще несколько месяцев.

В этот раз роль Эдама играл старичок-полицейский. В это время сам Эдам повесил, убивал и расчленял молодую девушку-полицейского, которая собирала против американцев доказательства, шпионила, «сестру» одного из русских клонов Джейка. Он убил ее абсолютно беспощадно — русские еще привыкали к жестокости американцев…

Аманда «дятел-летучая мышь» у американцев была наемной убийцей, весной 2004 года собиралась, а потом все таки убила какого-то полицейского в высокой должности Юрия Павловича. Мать Аманды умерла в детстве, и она была обделена материнской любовью. Она стремилась наказать всех, кто плохо относился к своим матерям…

У ее мужа Джона тоже был тип внешности «дятел», но какой-то редкий, с красным хохолком. Американцы называли его то мужем, то братом. Такого дятла называли «ядовитым», с красным ядом. Джон тоже приехал за своей жертвой. Он нашел бедную многодетную семью полицейского, забрал их младшего сына к себе кормить и растить, якобы чтобы семье было легче. Так он забирал ребенка второй год, а потом этому ребенку растворили раковую опухоль, потому что родители не могли его содержать. У мальчика начались сильные головные боли. И тогда решили родители отдать его американцам на лечение…

Мальчик ехал в Америку, чтобы шпионить за Джоном и его семьей. Они консервировали органы детей и животных, делали операции по пересадке органов. Но Ваня не понимал, что оказался в руках «чужих», врагов. Полицейские теперь рожали много детей, чтобы было кого убивать. Но Джон забрал Ваню, чтобы издеваться. Думали, что их отцу скрутят «монстра» за то, что американцы воспитают Ваню. Дедушка семьи знал, что будет, но ничего не мог сделать…

Родители думали, что он умер в Америке в больнице, и семья Джона оплачивала его лечение, а на самом деле он умер под пытками, пытаясь дозвониться домой и рассказать семье, что с ним делают, унижают, кастрируют, прокалывают спицами… Он умер сам от головных болей, бросившись с крыши их большого дома… Так умер тот мальчик Ваня, которого отдали на воспитание в семью в Америку, поверив в доброту американских преступников… «Бесплатный сыр только в мышеловке».

Отец был игрок, и его родители, конечно, были очень кровожадными. Его отец потом ухал в Америку забирать труп сына, но ребенок был в ужасном состоянии, изможденный, больной, у него не было ни одного целого органа. На труп было больно смотреть. Тогда «дятлы» придумали, что Ваня якобы убежал и жил бомжом, они его искали, но не смогли найти, а родителям боялись сказать. А потом он нашел их дом и хотел залезть на крышу, но упал вниз головой…

Вот так отдавать детей в Америку…

«Мечты и последствия»

Церковь Святого Георгия отремонтировали, отреставрировали, покрасили…

В этом году мы также у американцев смотрели фильмы, теперь уже в общежитии. Американские встречи также проводились по понедельникам, средам и четвергам. Но я туда теперь ходила мало — мой мир был раскрашен серым, и встречи у американцев казались скучными.

Однажды ранней осенью мы сидели перед телевизором в общежитии у американок и смотрели фильм о путешествии мужчины в ад за женой. Этот фильм американцы уже показывали в прошлом году в американском центре и сегодня повторяли.

— Здравствуйте, я Ира, — в общежитие вошла Ира Штолярова, она немного опоздала, она мило улыбалась нам всем, представилась. Мы с Ирой уже были знакомы. Мы все для Иры назвали себя по кругу. У Иры кого-то посадили в тюрьму недавно.…

— О, Арина! Привет… Ой, я вас так всех прямо не запомню, ну Сашу и Ясю я знаю… А это?

— Тюши, из новых американцев…

— А это?

— Это Джаспер. Тоже надолго останется.

— Хорошо, — улыбалась нам Ира. — Я тогда здесь присяду. — Ира устроилась смотреть фильм. Ира Штолярова этот фильм в том году не видела — тогда она вообще на встречи ходила мало… Хотя в Ириной внешности было что-то отталкивающее, она вела себя так приветливо, говорила только правильные слова, и очень сильно мне нравилась. Я почему-то считала ее лучше себя, во много раз правильнее.

На фильмах я опять засыпала…

Дженнифер показывала фотографии с прошлого кэмпа.

— Джейк начал встречаться с Сулгвин.

Я опять почувствовала укол ревности.

После России американцы отправились путешествовать по Европе. Как рассказывали Шерил и Дженнифер, Джейк, «ladies lover», а по-русски «дамский угодник», начал встречаться с умирающей Сунгвин. Она ему напоминала девушку из Китая, с которой он заигрывал до меня. В Интернете можно было посмотреть их совместные фотографии. Потом американки рассказывали, что когда Джейк вернулся в Америку, он опять сошелся со своей бывшей девушкой… Как все и думали… То есть у Джейка одновременно было две девушки…

— Вот посмотрите, Джейк будет и дальше с Сулгвин! — сказал Саша Янченко со знанием дела.

— Джейк? А кто это? Вы мне все время о нем говорите, а я никого не знаю! — у Иры был очень мягкий, нежный голос. Она говорила очень тихо и постоянно улыбалась.

Когда летние американцы уехали, Аня Петрилина начала встречаться с высоким Сашей. Они встречались недолго — пару летних месяцев после отъезда американцев. Аня сказала Саше, что он мешает ей учиться. Ее мама была против и все время переживала, что Аня забросит учебу. Саша говорил, что теперь следующие серьезные отношения у Ани будут через десять лет…

Ире передали альбом с фотографиями.

— Ой, давайте я посмотрю, — она улыбаясь взяла альбом. — А это Джейк? Этот высокий американец? — Ира никогда не красилась. — О-о-о, вот какой он, — Ира крутила в руках маленький широкий альбомчик формата а-шесть и внимательно рассматривала фотографии, приближая альбом к глазам и рассматривая лица.

— А это Райли? Какой он смуглый… А это Элисон? Она ведь медсестра? А это Келвин Спенсермэн? Вот он какой! — она внимательно рассматривала фотографию с лицом Келвина, особенно долго. — А это чьи фотографии?

— Это Дженнифер. Она скоро уезжает… У Арины тоже осталось много фоток с кэмпа.

Дженнифер забрала свои небольшие альбомы… Она вскорости собиралась возвращаться в Америку устраиваться на работу — Джен приезжала на год. В конце лета Саша сказал, что «козленочек» в России останется, а «некозленочек» уедет. Уехать собиралась Дженнифер… Значит, «козленочек» все-таки Шерил — поэтому она и решила остаться в России, а не возвращаться в Америку. Так она надеялась избежать смерти. Ее отец решил, что если она такая умная, знает несколько языков, математику, если он даст ей хорошее образование, сделает ее умной, то ее обязательно спасут, сохранят ей жизнь, и можно сделать ее «козленочком» и прожить на ее гейзере «богатства» всю жизнь. Шерил была смертницей, должна была умереть, как «маленький» Саша из лагеря 2003 года.

Мне Ира Штолярова сразу понравилась, хоть у нее и была немного отталкивающая внешность. Она была очень милой, всегда приятно улыбалась и говорила только правильные вещи нежным голосом, была верующей протестанткой, читала Библию, и для меня это был еще один плюс. Ира была аккуратно и невызывающе одета, на ней была майка, юбка по колено и сумка через плечо — все в постельных тонах, она тоже одевалась неброско, по-протестански, вела себя очень дружелюбно и скромно. Вообще считалось, что у верующих протестантов были принципы, они старались быть хорошими людьми, друзьями, возлюбленными, они были во всем правильными, читали правильные книги, рассуждали об Иисусе Христе и вере… Или только казались такими…

Я сделала пару переводов для Лиды, отдала Саше на проверку, я считала, что он знает английский лучше меня. На моем практически грамотном переводе на станице в линию Саша все-таки нашел две ошибки, крупно их зачеркнул и исправил. Я тут же почувствовала себя неполноценной и неграмотной…

Саша Янченко с нами смотрел фильм про мечты и путешествие в ад. Нам поставили слайды из фотографий с кэмпа и фотографии американцев с дальнейшего путешествия по Европе. Было много фоток Джейка с Сулгвин.

— Так Джейк с Сулгвин стал встречаться? — все не унималась я.

— Конечно! — без тени сомнения ответил мне Саша.

— Они будут вместе, а ты сомневаешься? — на меня внимательно посмотрела девушка, сидящая справа, типа «вот ты в жизни не шаришь»…

Лида — образина убедительно покивала головой.

Я особенно долго и томно рассматривала фотки Джейка по слайд-шоу и не скрывала грусти, как будто у нас с ним что-то было…

— Арина у нас… Арина, блин! Ты на Джейка так смотришь?.. Блин! Ты прям вообще, — Саша был даже разочарован и закатил глаза.

Потом он сказал:

— А мне полицейский объяснил, что Аринин тип свидетельницы — «монашка», она всегда в кого-то влюблена, а по сути, остается одна. Как только Джейк уехал и пропал из зоны ее досягаемости, она тут же в него влюбилась… — Саша посмотрел на меня и махнул рукой, он как будто внутренне успокоился.

Я сделала тайком себе фотографию «Джейка в облаках», которую Райли сделал в кэмпе. Райли перед отъездом отдал пленку одному из наших парней, и я попросила у него пленку, сделала себе эту фотку и хранила среди других фоток американцев. Фото по плечи, где длинноволосый обычно паясничавший на фото Джейк на фоне неба со смешной детской улыбкой-оскалом, где он был похож на проказника-ангела в облаках…Мне нравилось возвращаться в воспоминаниях в тот лагерь и последующий месяц, во время своего успеха. Мне нравилось, что такой взрослый перспективный американец обратил на меня внимание. Нравилось думать, что тогда Джейк из всех девушек тогда выделил именно меня, он симпатизировал именно мне.

Моя «большая рыба» махнула хвостом и утащила меня на глубину, я не могла вспоминать Джейка без довольства собой, гордости собой, и я всегда бы хотела вернуться в тот внутренний триумф — такой взрослый, успешный американец, который нравился абсолютно всем американкам, обратил на меня внимание! И думая о Джейке, я всегда возвращалась в тот период своей жизни, к той уверенности, тому внутреннему состоянию…

Но непостоянный Джейк уже встречался с Сулгвин, и я думала, что это был плохой выбор, она же точно не была красавицей, у него же в Америке была еще девушка… Американцы были на самом деле слишком свободны для меня…

Новые американцы смотрели фильм вместе с нами… Полина Ганченко разговаривала с Ирой:

— Арина — человек бегущий. У нее Владик…

— А-а-а, теперь понятно, почему она здесь, — говорила Ира также улыбаясь. Потом говорили, что в этот день с нами смотрела фильм «клон» Иры из полицейских, и она не хотела, чтобы я сильно очаровывалась русскими у американцев.. — Ну Олег брат, — она имела в виду программиста из параллельной группы, который должен был меня убить, ко мне был приставлен профессиональный киллер еще работорговцами, он был прописан мне еще со школы.

Двуликий Владик был по талантливым детям, внимательно следил за моей жизнью, вредил во всем, как и всем подопечным, и все думали, что он все-таки меня загонит в могилу…

Сегодня была и Полина Ганченко, красивая, с длинными светлыми волосами. Душа ее бабушки жила в комнатной рыбке в аквариуме, и ее душу иногда переносили в тело Полины. Полина становилась плоской, желто-синей рыбой-ангелом, а ее бабушка — Полиной. У них было одно человеческое тело на двоих. Я уже пару раз видела Полину на американских встречах — она появлялась нечасто. Сегодня пришла девочка Полина, а негров профессионально убивала и расчленяла для Эдама ее бабушка в теле Полины…

Полина тоже была «человеком бегущим». Но ее переписали на меня, в «бегущие люди» отправили меня, собирали подписи, кого можно вытащить за мой счет, их вытащили, а меня отправили, меня туда прописали еще казахстанские работорговцы, когда мне было десять, приплатив за это нашему правительству, и до сих пор никто не вытащил… Вот «бегущие люди» вены резали.

Потом Полина Ганченко уедет по программе обмена в Париж, будет учиться там в магистратуре и останется там жить. Она выйдет замуж за такого же перенесенного. В своей прошлой жизни ее бабушка с ним были знакомы и даже любили друг друга. Дедушка и внук тоже делили общее тело, и один из них всегда жил в теле их собаки. Полина во Франции родит девочку и перенесет душу внучки в новорожденную девочку, навсегда похоронив душу новорожденной. А бабушка навсегда останется в теле Полины со своим любимым — в новом теле, до конца новых дней…

В тот раз я мельком увидела Дженнифер — она ненадолго приезжала в Россию, забирала последние документы, а потом уехала навсегда…

Я опять проспала весь фильм…

Кофе

Однажды осенью в октябре 2004 года толстая американка Брэнда пригласила меня в кафе погулять и поговорить о Христе.

Брэнда Гибонсон — ну очень толстая американка. Бренда была примерно моего роста и примерно сто тридцать килограммов, не меньше… Брэнда тоже носила необъятные майки и джинсы. У нее было очень загорелое лицо; как у всех толстух, небольшие глаза и короткий курносый нос, плоский и широкий рот, очень тонкая верхняя губа и широкие крупные ровные зубы, темные волнистые волосы по плечи и карие глаза, она всегда ослепительно и белозубо улыбалась. На толстых лицах любые глаза и нос кажутся маленькими.

— Она какая-то сявотная, сказала о Брэнде, глядя на ее фото, моя староста-одногруппница.

— Бедненькая, — говорила о ней моя подруга, имея в виду ее колоссальный вес, Брэнда была просто необъятной. Она была дочкой судьи, который всегда носил с собой прослушку и этим и запомнился. Поэтому Брэнду сделали такой толстой — ей легко было прятать прослушку.

Мы пошли в кафе на Красной, поднялись по лестнице на второй этаж, кафе располагалось над телекоммуникационной компанией. Кафе было известно, оно было приемлемым даже для студентов. Мы сели за круглый столик в середине зала.

Официант принес нам меню. Оно было на английском.

— Could you translate for me?

— Sure!⁷

Я перевела несколько строчек для Брэнды. Мы решили попить кофе. Я долго рассматривала меню и в итоге выбрала эспрессо. Я в кофе совершенно не разбиралась. Мне понравилось название и цена.

Брэнда по-английски назвала капучино с молоком. Она вдруг совершенно неожиданно для меня заговорила по-русски — ей только что вкололи русский язык… но я говорила по-английски, и русский ей тут же убрали…

Пока мы ждали кофе, я рассказала, что учусь на информатике, а она уже отучилась на ветеринара.

— I just love big dogs! I just love them! — она была очень эмоциональна и много во все зубы улыбалась. У нее была очень тонкая верхняя губа. — Big shaggy dogs!

— I have a black cat… She is not very nice⁸.

— Черная? А у нее короткая шерсть?

— Нет, длинная…

— А, длинная…

Официант принес ей большую чашку с пенкой и мне совершено маленькую чашечку черного кофе и крошечную шоколадку к нему. Мы в кафе пили кофе.

Брэнда громко рассмеялась.

— It is so small!⁹ — она прямо расхохоталась. — It is so small! — Брэнда продолжала смеяться и показывала пальцами размер моей чашечки…

Мой кофе был очень горьким. На дне остались зерна, и Брэнда предложила мне погадать. На дне чашки ничего не было видно, и она перелила мои зерна в свое блюдечко.

— Let’s see… It looks so complicated… Maybe it is a goose… Arina, you are a goose¹⁰.

Я в блюдечке не увидела и намека на фигуру гусыни. Или я как-то не так смотрела.

— Вот, смотри, это ее шея. А это клюв… Или это пес…

Она хотела поговорить со мной о моих показаниях, но я еще не знала о проделках американцев. Все мои показания отправляли в уровни памяти N — если бы я на самом деле стала талантливым писателем, то я бы все вспомнила, и только в этом случае.

— Твой дедушка имеет медаль «за заслуги», и мы можем иногда ставить вето на операции Эдама…

Тут открыли черную дыру, и в ней появился отец Брэнды, судья Гибонсон, загримированный по нее. Его тоже интересовало, собираюсь ли я давать показания. Его от Брэнды мне было сложно отличить…

— Она как ребенок, — сказал судья обо мне. — Но сначала показания будет давать Яся и Саша Янченко. А потом через пять лет Яна.

— Знаешь, сколько отец живет? Он 1917 года! Представляешь! Его «вечным» сделали в противовес российским судьям 1917 года, которые жалели Николая Второго и водой его поили перед смертью!

— Эдам поклоняется маскам. Таким преступникам, как Кай Беспощадный с Трутона. Ничего святого… Видишь, какая она белая. Чтобы клоны на все тело хоть краску наносили. Ты попробуй-найди такой цвет кожи!

В черной дыре потом появлялся американский шериф… Судья достал черную сумку с растяжителем времени…

— Знаешь, сколько ему денег заплатили, чтобы он никогда не открывал дела Эдама Хейсонда? И закрывал на все глаза…

Шериф почему-то закрыл лицо руками и расплакался. Его дочь сейчас «висела», была на краю гибели, ее пытал Эдам Хейсонд. Шериф выдвигал новые обвинения против Эдама, а Эдам шантажировал шерифа дочерью, чтобы он закрыл дела, а судья Гибонсон ему помогал. Кстати, этой дочерью шерифа была будущая жена Дэвиса.

… — Примите единственно правильное решение, — похлопал его по плечу судья… — Он приехал сюда узнать, собирается ли кто-либо давать показания против Эдама, но здесь все еще бесперспективнее, чем у нас… Видите, здесь также… Одна темень и ни одного нормального свидетеля. Они будут давать показания, но позже…

Судья приобнял шерифа, и они скрылись в черной дыре… Через время судья появился и сказал: — Он подписал! Шериф закрыл все дела против Хейсонда!

Судью поздравили с триумфом, Брэнда жарко обняла папу. А где-то от беззаконий Эдама зашло солнце.

— Смотри за ней, — сказал он дочери напоследок и благословил на испытания в России. — Это ваша основная гусыня! — он показал на меня пальцем и навсегда скрылся в черной дыре…

Настоящего шерифа избили и отправили в колодец, а его место занял клон Эдама. В Америке прошло две недели, не знаю, сколько мы сидели в том кафе… Шериф сидел в колодце, и все боролись за его жизнь. Клон подписал за шерифа закрытие дел. В итоге дела были закрыты, Гибсон пополнил карманы. А шерифа достали с отбитыми руками — Эдам всегда думал, что лучше держать послушных и боящихся, а этот шериф уже был управляемым… Закрытие дел подписал клон шерифа, а настоящий шериф потом подписал документы задним числом и их заменили. Так теперь в Америке закрывали дела преступников.

Я тут же все забыла, как обычно… Эту сцену опять отправили в энные закрома моей памяти. После встречи Брэнда отправила мне эсэмэс «Спасибо за нашу встречу, она была незабываема».

С тех пор в кафе с подругами я заказывала себе капучино — оно выглядело правильно, как и должно кофе в кафе. И не любила эспрессо…

Искусство

Однажды ранней осенью Брэнда пригласила меня в общежитие на кухню готовить. Я первый раз была на кухне у американцев и впервые узнала, что у них в общежитии есть кухня. Кухня была небольшая напротив второй комнаты американцев. В общежитиях я уже запуталась, нас приглашали то в одно, то в другое. Брэнда очень любила готовить. Сегодня мы пекли оладьи. На кухне были Кейти, не Тюши, и Андрэа.

Сегодня Брэнда была среди приверженцев закона и оппонентов Эдама.

— Посмотрим, как быстро ты поменяешь сторону, — говорил Брэнде отец. — Но начинать надо с этой.

Брэнда долго месила тесто. Она любила готовить.

— Оо, ты знаешь, как делать оладьи? Как делать тесто? — спросила она меня.

— Да…

— Cooking is an art! — говорила мне Брэнда. «Кулинария — это искусство». Она месила тесто со знанием дела и готовила пирог.

Я жарила на сковородке оладьи. Рядом с плитой стоял квадратный стол, и мы тут же ели приготовленное. В комнаты мы в этот раз не заходили, ели на кухне… Сегодня они хотели использовать мое вето.

Американцы использовали бурый сахар и добавляли кусочки шоколада, шоколадные гвоздики в тесто и делали печенье.

У американцев была съемная квартира на Таманской недалеко от университета. Там мы делали поделки из материалов американцев — я сделала желтого цыпленка с клювиком и глазками — два пушистых желтых шарика, один побольше, другой поменьше на кубике. Глаза и клюв мы приклеивали клеевым пистолетом. В таких игрушках была прослушка и камера и, поставив такого цыпленка дом, я получила прослушку от Брэнды. Мне тогда растворяли галлюциногенные таблетки, и в голове был атас. Тогда в моем возрасте их растворяли всем, но особенно много тем, у кого в роду были шизофреники.

Я также иногда встречалась с новыми американцами, как с прошлогодними… С Андрэа я пила в «синем» университетском кафе чай, она, как и все, говорила о Боге, сидела со своей зачитанной Библией. Как и Дженнифер в прошлом году, она старалась много не тратить, как и я. Андрэа рассказывала мне о своем Эдаме, как они стали встречаться: — Сначала меня пригласил на свидание молодой человек, он был богатый, красивый и мне нравился. Но он не был верующим. А это было определяющим для меня, и я отказалась. Как бы он мне не нравился. А потом Вэн пригласил меня на свидание, и я согласилась… С тех пор мы вместе…

Мы с Аней Петрилиной участвовали в конкурсе на курсы учебы в Америке. Написали конкурсные сочинения. Я попросила мое сочинение проверить Шерил. В своем сочинении я писала, как я восхищаюсь всеми американцами и даже почерк у них идеальный, была под сильным впечатлением от Мэтта… Аня прошла в следующий тур, а я нет. Шерил мне сказала, что некоторые из американцев пишут очень коряво и вообще неряшливые… Аня потом со мной поделилась, что в своем сочинении часто использовала сослагательное наклонение, «Я бы хотела увидеть», «Я бы хотела поехать», и так прошла во второй тур. Так писать сочинения ее учила репетитор по английскому. Аня съездила во второй тур в Екатеринбург, но дальше не прошла… А я решила, что слишком идеализировала иностранцев…

Эдам рассказывал нам на одной из американских встреч, что удачно можно свидетелей выводить из игр, незаметно вколов им ВИЧ. Так они вывели из игр одну свидетельницу в Америке, еще совсем молоденькую девушку, незаметно вколов ей кровь больного. Ее заразили СПИДом незаконно, она тогда еще была девственницей… И дальше свидетель потерялся, долго думал, откуда у него ВИЧ — татуировки, уколы и т.д. СПИД, к сожалению, можно подхватить и бытовым путем через кровь. Эта свидетельница начала лечиться, и ей было уже не до показаний. Она быстро умерла, лечение не помогало. А доказать что-либо было сложно… Ее заразили СПИДом специально, как свидетеля. А тот, кто заразил, признался только через пятнадцать лет, но свидетельница уже много лет была в земле… Легкий способ вывести свидетеля из «игр» — заразить смертельным заболеванием и так убить.

A woman

Джейк уехал уже полгода, но русские девушки все еще его вспоминали, тайком вздыхали о нем, во многих сердцах он оставил зерно надежды, что можно легко уехать в Америку и выйти замуж за состоятельного американца… Что женой Джейка может быть каждая из них… Что можно легко пустить американцам пыль в глаза… На американских встречах мелькали все те же лица. И Таня Соснянской однажды сказала подруге о Джейке: — Надо быть дурой, чтобы упустить этого американца и не уехать в Америку. Эти американцы — они как дети… Такие наивные! — Она также ходила на встречи с томиками стихов, читала Пушкина и малоизвестных поэтов, показывала свои стихи, написанные в тетрадке…

Джейка никто не мог забыть… Женя Снисарь тоже верила, что именно она «маленькая жена» Джейка. Или хотела верить. На втором курсе она тоже начала писать рассказы и стихи, печатать их за деньги в небольшой газете. Показывать Морген и Шерил газетные вырезки со своими стихами. Но американцы не торопились ей верить, ее литературное творчество только добавляла популярности Джейку и возвышало американцев в глазах русских. Складывалось впечатление, что русские девушки готовы на все, даже продать душу дьяволу, лишь бы оказаться «маленькой женой» Джейка и уехать в Америку. А статус жены Джейка обещал «сытую» жизнь в Америке, благополучный, счастливый брак, а также серьезную литературную премию и несметное богатство в будущем. Русские парни даже говорили, что им стыдно за многих девушек американского центра…

По тусовке ходил слушок, что если начать писать, то наивные американцы решат, что именно ты «маленькая жена» Джейка и в будущем великая писательница и будут помогать вам «сойтись». Джейк тут же прилетит на крыльях любви и жениться на тебе… И сделает дочку… В итоге и в Америку переедешь, и замуж за американца, богатого кардиохирурга выйдешь, и детей-американцев нарожаешь. Осуществишь мечту практически любой девушки-лингвистки, кроме, разве что, Нади Мерноковой. А потом можно сказать, что с писательством никак. Ну никак, не «прет» просто и все тут. Джейк никуда не денется и простит. А писательство, да, оно приложится!..

Но американцы не торопились по трем рассказам причислять тебя к великим писателям и соответственно «женам» Джейка, и Джейк на крыльях любви все не прилетал…

Многие девушки «купились» на россказни Джейка. Особенно, если личная жизнь все не складывалась. А вокруг много программистов, а Леша или Алекс одно из самых распространенных имен в мире. А написать пару рассказов не так уж и сложно… Некоторые говорили, что хорошо Джейк все придумал… Многим девчонкам голову заморочил… Вот американцы над русскими поприкалывались!

А американцы все получали весточки, что то Женя Снисарь, то Таня встречались с Лешами-программистами и писали рассказы…

В один из понедельников у нас была встреча в американском центре в конференц-зале, и мы должны были говорить о литературе. В этот раз была «очень беременная» Морген с большим животом или накладкой. На ней также была белая майка и черные брюки — она всегда одевалась одинаково. Здесь же сидела и Шерил. Сегодня в центре конференц-зала стоял большой стол из красного дерева, за которым мы сидели. У одного конца у двери стояла Морген, мы читали и разговаривали о литературе, говорили, кто наш любимый писатель. Сначала мы как обычно представлялись, рассказывали о себе, и я все также, уже второй год повторяла свою заученную фразу: — My name is Arina, I am on the second form. I am from Informatics¹¹. — Говорить можно было как на русском, так и на английском. За столом было не так много людей — стол был заполнен не до конца. Был блондинка Саша и много новеньких. Сначала говорили о любимых писателях — вспоминали Некрасова и Толстого. Говорили, что я — это два Льва Толстых.

У нас был перерыв в обсуждении. Мы вышли в коридор Интернет-центра. Ко мне подошла Шерил. Через год я заметила, что у нее тоже лысел лоб.

— Привет, Арина! Как дела? Сегодня даже пришел Юра. Yes! — Шерил сделала жест рукой — прижала к себе согнутый локоть правой руки, она очень радовалась и как всегда глупо улыбалась. — Он будет говорить сегодня. Он даже курил. Так нервничает… Он сейчас будет говорить о литературе. Я с ним иногда люблю поговорить. Он очень умный. Он сын профессора, ты знаешь это? Его интересно послушать… Он очень интересный собеседник. Он даже начал курить ментоловые сигареты, представляешь? — Шерил сказала это с гордостью и улыбкой. Как будто, что он начал курить, хорошо для нее…

«Вот их отношение на самом деле», — я в который раз подумала, что они нам не друзья. Живут в стране и разрушают ее изнутри. Ментоловые сигареты были очень вредны.

Первый год я больше дружила с Дженни, а второй — с Шерил. Или это Шерил теперь дружила со мной, когда Дженнифер уехала… Шерил теперь думала, что это она — писатель будущего.

Шерил приехала в Россию вести всех вокруг к Богу и учить русский. Она приехала, как она думала, учиться и развиваться. И Шерил на самом деле была из семьи верующих, в отличие от Дженнифер. А попала к страшным убийцам… Она, как и я тогда, с трудом представляла, что происходит вокруг… И среди каких убийц она оказалась… И крутилась по своему кругу…

Шерил все рассказывала мне о способах быстрого чтения, которые искала и коллекционировала, что можно читать «елочкой» — слово по диагонали в каждой строчке, чтобы складывалось общее впечатление о якобы прочитанном. Или что можно читать только пару слов на страницах и догадываться о смысле. Она все еще готовилась «съесть», то есть ослепить русского писателя в этом году. И рассказывала это всем потенциально пишущим студентам. Ей оракл Эдам обещал через ослепление удачное замужество…

Нас пригласили в зал продолжить беседу.

За столом также сидел тот мальчик, курению которого так радовалась Шерил. Юра был невысоким блондином. Он много и убежденно говорил. Его речь напоминала мне критическую статью по литературе. Потом незнакомая девочка… Она говорила на английском и запуталась со словом «girl». В английском оно могло переводиться и как девочка, и как девушка.

— Oh, I am a girl… — все-таки сказала девушка.

— I am defiantly a woman, — убежденно сказала беременная Морген, глядя в свои бумаги. Среди девушек преимущественно девственниц это звучало как откровение.

Я в этот момент почувствовала ее превосходство над собой…

— How is your child? — спросила у Морген Женя Снисарь после встречи.

— He is good…

— Do you know the sex already?

— Oh, it’s a boy… Adam wants a boy… Hey, child, wake up! — Морген несильно била себя по животу, как будто будила своего спящего ребенка. — Wake up! Zenya wants to get acquainted with you!

Женя погладила ее живот, Морген на самом деле не любила, когда трогали ее большой живот, а вдруг он накладной и не пинается… Где-то в это время Эдам убивал молодую негритянку и ее нерожденного ребенка…

Мы с Машей Бонтюк в конце января пошли на концерт рок певца Бориса Гребенщикова. Она осуществляла мечты того мальчика, который должен был ослепнуть.

Маша не стесняясь пользовалась вибратором и говорила, что так она «расширяет свои границы»… Мария была «бабочкой», перевозила наркотики «в себе», внутри себя — в своей вагине вибратор, а в вибраторе — наркотики.

У Марии Бонтюк была младшая сестра, светловолосая, ростом повыше — Маша была ей по плечо… С той «кошкой» Надей Маша выглядела одинаково, обе худенькие, невысокие, в очках, волосы висят на лице… Мария с сестрой были очень похожи, только сестра блондинка и повыше. Как говорила сама Мария, они похожи, как люди, живущие вместе. Она даже приглашала меня к себе домой. Удивительно, но они не жили очень богато — только двухкомнатная квартира, одна комната на двоих с сестрой — они спали на двухъярусной кровати.

У семьи Марии также был частный дом. А в доме подвал — огромный подвал — как трехкомнатная квартира. Везде светло, лампочки… В подвале еще один огромный дом…

Марина Бонтюк как быстро со мной задружила, также быстро со мной раздружилась. После рок-концерта я ее больше никогда не видела…

Говорили, что Машу тоже «продали» родители и готовили к смерти от рака. Поэтому она быстро уехала в Европу к своему бойфренду и стала воспитывать его двоих детей от первого брака. С женой ее бойфренд все-таки развелся. Он взял заботу о своих двух детях на себя и растворил бывшей жене раковую опухоль. Уехав из дома, Маша растворила рак в чашке отца. Так она избежала смерти. Она считала: «Или ты растворишь родителям таблетки смерти. Или они тебе. Кто быстрее. Ты пожил, теперь я хочу пожить. Или растворишь таблетку родителям, или сам умрешь, они тебя точно не пожалеют, не могут»… А ее младшая сестра возглавила бизнес отца.

По сравнению с прошлым годом в американском центре стало намного беднее и скучнее, уже никаких буклетов на цветном принтере с вопросами для обсуждения, меньше фильмов… Никакого печенья или чая… Встречи стали намного менее интересными, скучными. Эдам встречи уже не вел, и я все вспоминали Эдама и его команду с сожалением…

Зимой мы гуляли с Брэндой около Карасунов, она чистила банан с другой стороны и также говорила со мной о Боге… На Новый год Морген и Эдам что-то рассказывали про фигуру Венеры и кого-то опять убивали… Морген стала носить синие широкие джинсы с отворотами, до этого она носила только черные брюки. В других я ее никогда не видела. Я все удивлялась, где Морген нашла такие широкие джинсы, в которые смогла вместить свой необъятный таз.

А меня готовили в «бегуны»…

Часть 2. 2003 год — взгляд в прошлое

Поцелуй

Эдам хотел заразить меня СПИДом, на американских встречах весной 2003 года мне вкололи СПИД в шприце. Но потом свернули — так нельзя. Эдам опять нарушал правила…

Весной 2003 года Эдам поцеловал в губы какую-то молоденькую девушку у моего подъезда, думая, что это я. Ее загримировали под меня. А на его губах была пленка, а на ней набор болезней… И ту с таким букетом отправили в больницу, она уже и до дома не дошла, сразу упала… через пятнадцать уже вызвали скорую… и язва, которая не лечится, и температура сорок пять — ее тут же заморозили… Вышла к Эдаму здоровой девушкой, «сталь», и проколы мне не чета, а вышла из больницы девяностолетней старухой… И только тут все поняли, кто такой Эдам Хейсонд и к каким запрещенным веществам у него есть доступ… И только теперь полицейские осознали, как все круто и что для него могут разработать!.. И его отправили в Россию, как святого козла…

— Ну я хоть кого-то крутого поцеловал? — спросил он потом усмехнувшись.

— Да, крутую сталь…

Хороший способ надолго вывести из свидетеля из игр — легкий поцелуй в губы, и хорошо, если не смерть…

Потом похожим букетом поцеловали Морген, полицейский, загримированный под Эдама… Один-один…

Золотой слиток Анны

В 2003 году Эдам украл в Нью-Йорке мальчика семи лет — сына продажного полицейского. Эдам ребенка схватил, а отец сына навсегда потерял… И еще чернокожего негритенка… Детей, конечно, никто не вернул. Золото за детей передают обычно не сразу, через два-три месяца, когда ребенок уже закрутится в системе, когда его проверили медики, оценили его здоровье, когда его хозяин в Казахстане передал золото за него в Россию. Проданных и закрутившихся детей практически не возвращают или возвращают очень редко… И великий соблазн оставить в рабах ребенка американского оборотня в погонах… И поэтому судья брата Анны ждала и получила от нее слиток казахстанского «детского» золота. Чтобы по этому золоту искать то золото за проданных детей и находить хоть какие-то концы… И этого ребенка и его черного собрата по рабству продажные полицейские Америки тоже хотели вернуть…

Олень ослепляющий

Всем нашим американцам с лета 2003 года предсказали, что их сделают святыми козлами в России, посадят за все наши преступления, но при этом они станут главными героями интересной книги и войдут в историю литературы, как запоминающиеся персонажи, и они не сомневаясь ни минуты поехали… Какие альтруисты… Не каждый так сможет… Как мы вами гордимся! Великие альтруисты! Вы гордость нации! И все ради искусства!

У всех летних американцев 2003 года пошли волны в будущем, у Элен и Анны особенно. Анне уже не давали правильные нитки, и теперь она уже не штопала стежками, только крестиком…

События 2003 года в иностранном общежитии университета и американском центре становились все яснее…

Майкл был распространенным фенотипом героя-любовника. И все думали, что потом он будет любовником Яны, когда та вырастет. Внешность Майкла была универсальной, как и у Маши Бонтюк — очки, черные волосы-сосульки падают на лицо. Полицейские говорили, что в том году было не меньше пяти разных Майклов…

Однажды американцы принесли кожу какой-то полной женщины, которую содрали с нее вместе с грудью… и примеряли на себя… ее кожу с грудью… Американцы как будто хотели все время ставить какие-то рекорды и так быть полезными обществу… или обелять себя, свои злодеяния…

Американцы в том году приехали в Россию с пустыми руками и зарабатывали на месте. Майкл призвал «серебряное копытце», оленя, который бил копытом и так выбивал драгоценные камни. И в это время какой-то ребенок слеп… А слеп сын прокурора из провинции…

Майкл собрал свою корзинку драгоценных и полудрагоценных камней… И зарыл слепого семилетнего мальчика, заколотого в сердце…. А на его месте поставил американского детдомовского мальчика. А мать-прокурор не увидела разницы…

Бабушка Майкла была слепой, у нее были бельма на обоих глазах, и Майкл тоже боялся всю жизнь ослепнуть. Поэтому ослеплял других.

Американцы и продавали наших детей в рабство — так тоже зарабатывали. И поэтому очень не нравились нашим работорговцам, именно тогда интересы Эдама столкнулись с интересами Славы Оглоблина… — Это всегда деньги… То, что правит миром. Все всегда крутится вокруг денег… — как-то сказал Эдам Хейсонд Арине.

Детей в Литве летом 2003 года тоже воровали наши американцы во главе с Эдамом. И контакты доставили, и детей воровали, а золото к их Центробанку складывали. Но на высшем уровне в Литве не подписали…

Строящих лягушек и ослепляющих оленей давно запретили, но это деньги, и люди все равно нарушали правила и прибегали к их услугам.

Топаз золотистый

Летом 2003 года Келвин-Джош украл в Краснодаре неограненный топаз редкого золотистого окраса у частного коллекционера. Владелец камня, тоже российский криминальный авторитет, все думал, как камень лучше огранить, и подбирал мастера, не торопился его огранять.

Топаз был редким, огромного размера, четыре сантиметра в диаметре. Этот топаз был рекордного размера для этого вида полудрагоценных камней. И стоил немерено. Хотя эти камни по свойствам не очень отличались от драгоценных.

Келвин вывез топаз в правом кроссовке. Когда американцы выезжали, он носил сандалии, а на контроль переодел кроссовки. В одном из них, правом, в задней части подошвы был тайник, в который Келвин и спрятал камень. Он его мне в аэропорту показал. Я видела камень неограненным и не поняла, что он был ценным.

В аэропорту было несколько Спенсермэнов, отец и дед Келвина, его клон, переодетый полицейский. Преступники одной семьи делают пластические операции и выглядят все одинаково. Самые страшные преступники все на одно лицо… Русский клон прошел за Келвина один из контролей, а улетел сам Келвин. Наша полиция Келвину всячески содействовала. По крайней мере, сильно не мешала…

Келвину тогда было только шестнадцать, и он должен был еще доказать свою состоятельность в преступном мире, пройти определенные испытания, чтобы занять достойное место в своем клане… И кража топаза из другой страны была одним из его испытаний.

Стоимость неограненного топаза в России в 2003 году оценили в два миллиона, а Келвин продал его в пересчете на рубли за четыре. Этот топаз он отдал в частную коллекцию, а его новый владелец стал долгосрочным спонсором отца Келвина и в сех его «ружейных» операций.

Новый владелец долго думал, разделить ли топаз. При его огранке было бы много мелких желтых топазиков. Но все-таки решил камень не разделять, а огранить его очень тонко, найти хорошего специалиста и огранить так, чтобы он стал неузнаваем, у него как раз был такой редкий мастер. Топаз такой величины был слишком узнаваемым, о его пропаже уже заявили и хранить его целиком неограненным было слишком рискованно…

При огранке топаз необычно повернули, верх сделали низом, топазу придали квадратную форму, не обработали один скол — слишком много пришлось бы спиливать, было жалко камень. Но так сейчас не обрабатывали драгоценные камни, их делали только правильной формы, никаких сколотых углов не разрешалось. Но этот камень был краденый, его искал хозяин, и гранить его по правилам было опасно… Так сохранили камень, его максимальный размер, но немного пострадала форма, нехватку недостающей части до абсолютно правильной формы загримировали под скол… Этот золотистый топаз сам себя называл Машей. И после огранки Маша задумалась, нравится ли ей огранка или нет, как ее развернули и огранили…

И никто, глядя на ограненный топаз рекордной величины, не мог узнать в нем украденный в России неограненный камень, так хорошо и профессионально он был огранен. За исключением одного тонкого скола, одного заметного места, о котором знал только новый хозяин и огранщик. По этому сколу его мог узнать и хозяин… Камень остался в частной коллекции, не попал на аукцион или в профессиональные руки и узнаваем не стал…

Камень даже разыскивали и проводили оценку его же ограненного. У этого топаза был небольшой скол в верхнем левом углу. Оценщики решили, что этот скол получился при падении, а это был необработанный угол огранки. Величина этого камня была намного больше камня, который недавно пропал в России… И оценщики решили, что это не он… Они особо не вглядывались — им надо было проверить еще много камней…

Прочность желтых топазов равнялась бриллиантам, и у них не могло быть таких сколов, это были природные особенности камня, но оценщики этого не знали… Кристаллическая решетка топазов различалась, но у желтых она была только твердая, как у алмазов. Оценщики особо не разбирались, и камень не был опознан…

У каждого камня такого уровня есть свой паспорт. Потом владелец думал огранить свой топаз еще раз, как и собирался огранить обкраденный владелец в России, он хотел огранить камень потом, когда его перестанут искать и забудут или умрет владелец в России. «Пройдет лет двадцать», — решил Келвин Спенсермэн и накинул на камень свой плащ — сделал заговор.

Крупные топазы очень часто путают с сапфирами, и некоторые ювелиры крупные синие топазы так и называют сапфирами и продают по стоимости сапфиров.

Когда Келвин оценивал ограненный камень у другого оценшика, ему сказали, что камень огранили нечисто, остался скол. Эдам даже показал нам, стерев стену в доме Келвина, как Спенсермэн бросился на огранщика, когда ему сказали, что камень «нечистый», виня огранщика в нечистоте камня. Но краденые камни так и гранят, нечисто, чтобы они были неузнаваемы…

Если гранить со сколами, то есть много вариантов огранки, а если без — то всегда один, зачастую и верх-низ тоже только один вариант, хотя и тут есть нюансы. Так можно бороться с фальшивками, кражами, камень однозначно узнаваем. Разные школы огранки гранят и решают, где верх и низ камня по-разному. Но размер камня у всех одинаковый с разницей в доли миллиметра.

Если гранить камень чисто, то возможен только один вариант огранки, и глядя на неграненый камень, профессионал, изучив камень, может сказать, какой у него будет размер после огранки и выдать паспорт. Можно спорить по поводу верха и низа камня, но только не по поводу размеров. И владелец в России искал свой ограненный камень определенных размеров, а этот камень был значительно больше, но со сколом… Он уже взял паспорт до огранки, а паспорт надо было не брать. Но как не делать паспорт на вещь? Так спокойнее… А украдут ограненный, так его потом можно на несколько разных камней разбить, тоже не найти… Так что новый владелец тоже рисковал, не разделяя украденный камень, так камень все-таки можно было узнать… И Келвин знал, как важно делать огранку, чтобы она не соответствовала паспорту камня, и как сложно россыпь одинаковых желтых топазов продать, когда ищут что-то похожее… И лучше красть неограненный, с ним проблем меньше, но можно при огранке получить пустышку, для этого их смотрят под разными просвечивающими аппаратами, чтобы камень не был пустым. Келвин свой камень так проверил. Воровал наверняка.

Келвин в сапогах скороходах несколько раз шагал в американский центр университета из своего дома в Америке. Показывал ограненный камень и скол сбоку. Камень оценили в Америке, а потом в России. Камень-Маша просто пела в руках у Арины, сверкала и переливалась, так ей нравились будущие писатели…

Медянка

Лента! Пестрая лента!

А. Конан-Дойль «Приключения Шерлока Холмса»

— Ты думаешь, уж — это ядовитая змея или нет? — спросила у меня Элен.

— Нет, — уверенно ответила я.

— Вот видишь, а она сказала, что ядовитая…

Элен имела в виду, что сейчас дочка судьи Даша скрывалась в загородном доме у знакомых матери. Она часто отдыхала в большом саду. Она не боялась мелких юрких змей — считала их неопасными и неядовитыми. В загородном доме Даша хранила компромат и готовилась давать показания. В этом деле были заинтересованы Спенсермэны…

С матерью-судьей у Даши сейчас был конфликт.

Спенсермэны подбросили в этот сад золотистую медянку из семейства ужеобразных. Они нанимали специального дрессировщика змей, чтобы он озлобил медянку, и та стала кидаться на людей. Медяки в принципе неядовиты, но если человек на специальных препаратах, то яд золотистой медянки может привести к быстрой смерти. Даша сейчас принимала лекарства, на которых яд медянки был смертелен. Этот яд становился смертелен даже на определенном парацетамоле.

Даша сидела в беседке, медянка подползла к ней и укусила за ногу, потом быстро юркнув в кусты… Даша даже не обратила бы на это внимания, но вскоре стала задыхаться…

Медянка укусила ее вечером, Даша дожила еще до двенадцати ночи… Она задыхалась от яда… Потом ей даже стало лучше… Вечером ей надо было принимать лекарства, и помощница ее матери, загримированная под медсестру, зная ее коррумпированную мать, которая брала взятки направо и налево, дала Даше лекарство… Даша надеялась на противоядие и, прося его, отдала Спенсермэнам все свои собранные улики… За противоядие она «продала сердце матери», подписала ей раковую опухоль, но ее потом не приняли. Противоядие ей, конечно же, не дали…

Тот, кто растворил ей в кружке препарат, и стал ее фактическим убийцей. Убийство с разделенной и частичной ответственностью… У Даши остановилось сердце…

А судьи все ждали, что их дети восстанут из могил, а они все не восставали… Слишком были запятнаны судьи в коррупции, слишком были их руки в чужой крови…

«Кошка» Надя

Была тебе любимая,

Была тебе любимая,

а стала мне…

Песня С.Никитин «Я спросил у ясеня»

В 2003 году мы думали, что приезжали оружейники, а на самом деле наркобароны. Морген говорила нам: — Неужели вы не хотите, чтобы дети радовались, чтобы им было весело! Чтобы им было хорошо в школе? Чтобы они чувствовали себя счастливыми! Тогда подпишите! — она говорила это о наркотиках и предлагала добавлять их детям в еду…

Контрабанда оружия была на виду — на стадионе лежали автоматы, американцы вели переговоры с перекупщиками, а за контрабандой оружия скрывалась продажа наркотиков… Наркотики были скрыты от глаз… Среди вещей на стадионе, за автоматами лежали пакетики наркоты, которые американцы передавали друг другу, в основном Анне… Наркотики использовали даже для школ, иногда давали в столовых, чтобы детям больше нравилось учиться…

В тот год в России засветились семь Келвинов Спенсермэнов, дедушка восьмидесяти лет, Спенсермэн-старший; Дэвид Спенсермэн-средний, с проблемами с правой ногой; Келвин-Симона, принудительный трансвестит; Келвин с больным братом, который думал, что он пес, когда изредка в нем просыпался человек, то это был мальчик трех лет. Было еще пару братьев Спенсермэнов, они все были друг другу родственниками, и все выглядели одинаково, все на одно лицо, для этого делали пластику, если не присматриваться, то и не отличить… Появлялась и Амелия — еще один принудительный трансвестит Спенсермэнов… У одного из них были длинные ногти на руках… Дэвид Спенсермэн был наркоманом, героинщиком. Их немного отличали по росту, наши полицейские делали им ДНК-тесты и устанавливали степень родства…

Под Келвина загримировали и индийского кровожадного хирурга.

Кошка, которая гуляет сама по себе, Надя, была при старичке-наркодилере, помогала ему, была ему как нянька-сиделка. «Кошка» Надя выглядела, как Мария Бонтюк и была ее клоном, худенькая, невысокая, короткая стрижка, темные волосы, очки, волосы всегда падают на лицо. За такой внешностью был незаметен любой овал лица и даже черты лица… Такая внешность — хороший камуфляж. Кошке Наде было двадцать четыре…

У старичка подрастал семнадцатилетний сын Саша, наследник его бизнеса, влюбленный в эту «кошку» Надю. Старичку предсказали, что у Саши и Нади будут дети, его внуки. Двое детей… Надя «зашила» вагину для него, ждала его взросления, а старичок-наркодилер ждал внуков. Перед приездом американцев Саша даже на коленях просил руки Нади, но она пока ему отказала — пока? Саша был полностью разбит. Надя могла делать чудеса — ходить по воде, достать звезду с неба. Саша видел ее чудеса и верил ей…

Недели две назад Надя проглотила достаточно большой ключ. Саша приковал ее наручниками к кровати и ушел. — А ключ? — крикнула она ему вслед. — А он у тебя в животе! — Вот тут она поняла, как ошиблась. Ключ был большой, и достать его было сложно… Саша вернулся и стал отпаивать ее диарейными средствами, кормить с ложечки, носить утки. Она порвала себе весь желудок и кишечник, пытаясь достать ключ… После этого проблемы с пищеварением ей были обеспечены до конца дней. Саша уехал доставать ей препараты для желудка, залечивать ее раны. Он хотел взять ее с собой, но она отказалась. Вот ей надо было уехать, но она решила держать Сашу на расстоянии — так, она думала, будут сильнее разгораться ее и его чувства…. Не сработали у нее инстинкты самосохранения. Через пять лет ее раны были бы лучше. Но Спенсермэны не оставили ей шансов…

Спенсермэны приехали в Россию за данью. Они тоже в России совершали ритуальные убийства, специально привезли из Индии очень кровожадного, единственно правильного хирурга для Нади, которому специально не давали кровь две недели… Загримировали под себя — все Спенсермэны были на одно лицо… Келвин для хирурга приготовил кошку на съедение. Они через черную дыру доставили его из Индии…

Дед-Спенсермэн говорил мне: — Она таскает в животе всякую гадость, — имея в виду Надю. — Недавно ключи носила. Они разрезали ей пищевод, и один врач специально делал промывку желудка, чтобы его достать.

Надя постоянно глотала крупные предметы и носила в себе, которые бы не выходили естественным путем или промыванием. У Нади уже были проблемы с пищеварением — они слишком много носила в себе вещей и мешочков.

— Врачи говорят, что у нее будут проблемы с пищеварением до конца дней. У нее и так язва, некоторые врачи говорят, что ее болячки несовместимы с жизнью. Она уже израсходовала все свои семь жизней, — Спенсермэн-средний усмехнулся… И началась охота.

Русские полицейские собрали драгоценности, и «кошка» проглотила мешочек с ними. Среди драгоценностей было одно дорогое кольцо судьи примерно за триста тысяч. Это была недостающая улика в важном для Спенсермэнов деле. Началась погоня, кошка Надя стала убегать, а Спенсермэны — ее догонять.

Надя истратила на Спенсермэнов все свои чудеса, была и соломинкой в реке, и птичкой… но в итоге прибежала к своему покровителю-старичку, зная, что он ее спасет и за нее заплатит. Но от американцев никто спастись не мог. Старичка поменяли, тот уснул, а клон Спенсермэнов сдал Надю ее палачам…

Надя думала, ее помилуют, как и когда-то мальчик Саша-инвалид, но американцы никого не миловали. Милосердие никогда не стучалось в их сердца…

Надю поймали и сложили в общежитии — общежития иностранцев располагались лесенкой, и у наших американцев было одинаковые комнаты в двух зданиях. В одном дальнем веселились мы, а в другом ближнем в маленькой комнате положили Надю, К ней ходили разбираться и недовольные наши. Спенсермэны держали ее голую на балконе, отстреливали ей руки и ноги.

Сначала Наде на голову вылили ведро воды… — Мокрая курица! — крикнул ей кто-то из Келвинов. Ей сделали две клизмы.

«Кошке» Наде подожгли голову, у нее сгорели все волосы. Потом выкололи глаза, она выбежала в коридор: — Посмотрите, они мне глаза выкололи… — но тут подбежал один из Келвинов с живой водой и налил воду на глаза и голову. Он даже дал ей этой воды выпить. — Это живая вода! Ну вот и все! — она сразу выздоровела и даже думала, что ее проблемы с пищеварением прекратятся. Живую воду получила, можно уходить! Но Келвин ответил:

— Нет, врач тебе заморозил пищеварение, это каменная зона, там живая вода не поможет… — Кошка только смеялась. Волосы наросли…

Надя была заговоренной. — Заклятие мог снять только один индийский хирург… Но Владимир Иванович говорил, что никто не будет приглашать хирурга из Индии, — Владимир Иванович был ее старичок-наркодилер. — А Спенсермэны нашли этого хирурга и пригласили, — Надя даже рассмеялась. Она совсем не боялась Спенсермэнов. — Так они сделали куколку, меня из вереска, — она удивилась. Спенсермэны серьезно взялись за дело. — Этот вереск рос только в одном месте на Земле…

Когда у нее выпали от яда волосы, который Спенсермэны заставили ее выпить, они собрали волосы, чтобы сделать парик, сначала дали ей накладку. Она сидела в коридоре, вырывала волосы из головы и говорила мне: — Вот видишь…

— У тебя уже никогда не будут расти волосы! — я была в ужасе.

— Посмотрим… — она еще надеялась на хороший исход…

Потом один из Келвинов сделал из ее волос нормальный парик и принес ей, надел ей на голову.

— Ну вот, это другое дело! — сказала она одному из Келвинов. И надела парик из своих волос на голову.

Но парик не держался. И Спенсермэны приклеили парик на суперклей, потом на степлер.

Спенсермэн девушка-трансвестит, тоже по документам Келвин, а в прошлом Симона, сказала мне:

— Еще пять лет назад мой оракл сказал, что в это день я должна растворить таблетку с опухолью девушке Наде из России и под это мне дали денег, улучшили оценки… — И она дала раковую таблетку «кошке» Наде…

Идя к американцам, все надеялись на хороший исход, американцы производили такое впечатление, но у них все заканчивалось плохо… Они над Надей издевались… Редко кто будет так унижать и пытать, как Спенсермэны.

Кто-то из братьев принес огромную иголку, чтобы выколоть Наде глаз — иголка должна была доставать до конца глазного дня, и они принесли огромную швейную… Один из Спенсермэнов зажал ее в комнате на кровати и всадил эту иголку ей в левый зрачок, полностью проткнув ей глазное яблоко, достав до сетчатки, проткнув глаз насквозь… Дед Спенсермэн долго ковырялся иголкой в ее глазу… Ее глаз медленно вытекал… Потом она бегала с платком и искала, просила опять живую воду… Как раз в этот момент она подошла к окну и ее увидел ее хозяин, добрый старичок. «Если бы они ее не нашли», — подумал он. — «Но теперь»… Его тоже повесили и пытали у общежития, его избивали Спенсермэны…

Глаз Нади как будто посинел — зарос бельмом. Спенсермэны в этих комнатах общежитий растягивали время — в коридоре стоял черный раскрытый чемоданчик с черным камнем внутри…

Надю мучили несколько дней, пытали, глумились, дали яд, чтобы у нее выпали все волосы, выбили все зубы. Ее насиловали трое, хотя она была девственницей до. Келвин даже пригласил знакомого американского полицейского, друга семьи для этого и двух сутенеров. Ее насиловали пенисами с колючей щетиной до ран, до опущения вагины…

Один из Келвинов занес в комнату дымящуюся колбу, размером как фонарь, с жидким азотом. Колбу с жидким азотом также заметили работники аэропорта.

Потом ей на живот налили жидкой азот… и она стала нежилец… Она почему-то решила, что это тоже вода… Сначала даже не обратила внимания. Она трогала свой твердый живот и не понимала, в чем дело… Потом начались боли… С этим жидким азотом она еще бегала по общежитию на адреналине, ругалась. Ее увидели охранники, и отправили к Спенсермэнам, обморожение было глубокое, до позвоночника. Ей залили рот наркозом, положили на кровать, и она мгновенно уснула.

— Я это только на кошках делал… — сказал хирург-индиец Спенсермэну-деду.

Дальше над ней работал индийский хирург. Он разрезал ей живот, аккуратно достал камень азота с внутренностями Нади и отдал Спенсермэнам. Дед весело рассмеялся. Келвин бросил камень об пол, камень не рассыпался, его стали разбивать на куски — камень, состоящий из внутренних органов «кошки» Нади. Особенно им нравились куски, где заканчивались одни органы и начинались другие… Спенсермэны выбили мешочек и пошли этот мешочек разбивать, доставать кольцо, аккуратно, молоточком. Потом нести судье…

Как только хирург сделал свое дело, ему тут же Келвин кинул только что убитую кошку. Хирург на нее мгновенно накинулся. Она была еще свежая.

— Ему врач уже подписала препараты, — сказал мне Келвин. — Сворачиваем кровожадность…

А Надя так и осталась лежать на кровати под препаратами, без живота… Потом она вдруг пришла в себя, увидела дыру в себе и начала отчаянно кричать, выбежала в коридор… Стала просить живой воды… Ее быстро вернули, пшикнув в лицо забвение…

Потом ей надели свободную кофту, и она еще ходила без живота, разговаривала с ними, сидя на диване, даже учила их чему-то, а Келвины смотрели на нее и подыгрывали:

— Так у тебя же живота нет? — один из Келвинов проткнул ей белую кофту насквозь… Она была на наркотических обезболивающих.

— Как нет? — она посмотрела на сквозную дырку в животе и стала кричать, ее опять перезагрузили. Хирург наблюдал за ней: — Все, больше обезболивающие колоть нельзя, — сказал он, и ее под сильными снотворными положили в зале.

Дед-Спенсермэн пригласил комиссара из южного штата Алабама через черную дыру попробовать Надю. Сейчас в этом штате у Спенсермэнов были дела.

— Проходите, — вежливо говорил он с ним. — Вот наше новаторство. Стараемся на благо науки. А это ее печень, — дед-Спенсрехолд показал на коричневые осколки на полу. Комиссар поднял один осколок, недолго рассматривал, слегка понюхал и взял себе на память, сложил в карман.

— Это азот…

— Вы как всегда, — комиссар благостно похлопал старого Спенсермэна по плечу. — Она еще жива? — комиссар очень удивился, он пощупал ее пульс.

— Да, все свежее… — Спенсермэн приглашал к кровати, как к столу.

Спенсермэн насыпал героина на ее живот, комиссар взял трубочку и пару раз нюхнул героин. — Хорош… А вы?

— Я тоже, — дед попробовал кишок Нади, на губах у него осталась кровь, как у вампира. Наркотики с кровью — новый тренд… Комиссар внимательно рассматривал азотные осколки из органов Нади.

— Ну я пойду, — комиссар долго не задерживался. — А ее убить бы надо, — он показал на кровать..

— Да, Келвин сделает… Ох… Знаете, — старый Спенсермэн хитро прищурился. — А как же наше дело?

— Решим-решим… Пусть Энтони завтра позвонит…

И комиссар быстро скрылся в черной дыре и опять очутился в своем теплом и спокойном кабинете в штате Алабама, где не было еще живой, но уже мертвой девушки без живота.

— Келвин? — позвал дед. — Позвони Энтони, пусть завтра позвонит мистеру Грею…

— Хорошо… — он быстро вышел…

Потом дед пригласил детей на ужин… На улице была сплошная темень… Они накинулись на ее живот. Дед еще рассыпал на животе наркотиков… Они стали нюхать наркотики через трубочки, пробовать кишечник.

Вдруг Надя застонала…

— Она еще жива? — удивился один из Келвинов…

— Да, — ответил раздосадованный дед. — Думаешь, я или Грей будем ее убивать…

— Я сейчас! — этот Келвин вышел… Он знал правила…

Потом дед, Спенсермэн-старший, пригласил остальных американцев…

Все удивлялись, но ели мало…

Надя иногда стонала и просила пить, я хотела дать ей воды, но Спенсермэны е разрешили: — У нее же живота нет. — В таких случаях можно было просто смачивать ей губы водой, так говорила моя мама… Приходили какие-то врачи, изучали ее тело со сквозной дырой, внутренние органы, позвоночник без части, проверяли ее рефлексы, заставляли встать и ходить… Спенсермэны потом всех выгнали…

У Нади прокололи и сделали жидкими оба яичника, и Симона в теле девушки выпила их через трубочку. — Теперь ты можешь иметь детей, — сказал ей дедушка Спенсермэн. Она захлопала в ладоши подпрыгивая.

На умирающую девушку приезжали смотреть и Георгий Семенович, зафиксировать нарушение, он все хотел ей помочь… Приходил и профессор Саши-Маши со своей возлюбленной… Приезжал и министр обороны Шалгу, и пресс-секретарь президента Пескин. Откуда-то появилась блондинка фигуристка с подругой высокой Викой, которая стала собирать на Спенсермэнов компромат… Сначала все они появились из черной дыры из Питера 2005 года, а потом появились из реального времени… Забежала адыгейка Маша — она даже писала заявление против Спенсермэнов.

Потом на Надю накинулся и стал жрать кровожадный брат одного из Келвинов, его единокровный больной брат — пес…

— Иди! — дед разрешил хирургу тоже поесть… Он пригласил его попробовать оставшиеся внутренности Нади… Дед говорил с ним пренебрежительно, как с прислугой. К ее телу наклонился хирург, с жадностью на нее накинулся. Наелся, напился ее крови.

Во время встречи с комиссаром хирург ждал в коридоре. Он был все еще голоден… И попробовал ее кишечник…

— Она еще жива? — спросил он, озабоченно повернув голову к старому Спенсермэну. — Это же запрещено! — он недовольно и быстро вышел из комнаты…

Запрещено есть живого человека… Спенсермэны людей живьем жрут. Поэтому им поклоняются — они отступники и поэтому сильнее, они нарушают правила…

Пришел Келвин с колом… Он молотком всадил кол ей в сердце…

Тут же вернулся встревоженный хирург. Он смотрел, как ей остановили сердце.

— Все, умерла, — сказал Келвин, еще раз проверив ее пульс.

— Хорошо, — хирург выдохнул с облегчением. Через пару минут он был награжден золотом и вышел в черную дыру домой.

Остальные американцы опять могли попробовать ее внутренностей, затем отнесли ее тело к озерам и бросили в Карасун. Они потом гримировались под нее, как мертвеца, и пугали друг друга и нас…

На следующий день Элен и Морган опять потащили меня к университету к Карасунам. И показывали восставшую из ада Надю. На ней были уже ее волосы, а не парик на скобах. Она была одета, на ней была та же одежда, которую она носила в последний день. Один ее зрачок был расширенный, а другой наоборот суженный и суженный левый глаз синий.

— Ха-ха-ха, вот она, — закричала, увидя ее, Элен. Труп кошки Нади появился из-за камышей. Морген, тоже увидев ее, заверещала. У Элен от стресса постучался внутренний монстр, и ее отправили к врачам под препараты.

«Кошка» Надя восставала несколько раз, потом ей отрубили голову — она восставала и без головы. Ее труп уже без головы доставил водяной. Его вызвал старший из Келвинов Спенсермэнов. Спенсермэны вызывали священника, чтобы она больше не могла восстать… окунали голову в мазут, скормили голову червям, ждали три дня…

Уезжая из Краснодара, Келвин Спенсермэн вывозил голову кошки Нади в небольшой холодильной камере, размером с чемоданчик, чтобы больше она не восстала из мертвых. В аэропорту было холодно, чтобы не пахло разлагающимся трупом…

В аэропорты было четыре разных Спенсермэна, один из которых был хирург, разрезавший ту «кошку». Остальные Спенсермэны уже уехали под разными документами. Чтобы сделать фотографии на мой фотоаппарат Спенсермэны переодевали накладное левое ухо и пояс, передавали сушки с сахарной пудрой, фотограф-полицейский всегда выбирал хороший для Спенсермэнов ракурс. Они естественно все были на одно лицо и абсолютно одинаково одеты. Сейчас уши и пояса были трендом камуфляжа. А Спенсермэны были в тренде…

В Америке у комиссара началось отравление — жидкий азот нельзя нюхать. Ему перед черной дырой в Америку дед пшикнул что-то в лицо. — Вот идиот! — говорили о нем Спенсермэны и смеялись. — Азот нельзя хранить в кабинете! Он думает, это просто камень! — Комиссар был сильно отравлен, лечил носоглотку и легкие, ему предстояло теперь длительное лечение по санаториям. Этот комиссар стал перебежчиком. Но кусок печени с ДНК Нади он сохранил в своем кабинете в Америке в специальной закрытой колбе. Комнату в общежитии, где лежала Надя, специально оборудовали Спенсермэны, и там нельзя было отравиться…

Для старичка-наркодилера и его сына Саши, у которого была короткая левая рука, сделали идентичного Наде клона Катю. Но Саша поклялась до конца дней мстить Спенсермэнам за смерть Нади… Их дети могли бы вырасти и возглавить наркокартели — поэтому Спенсермэны ее и убили… До смерти Надя заморозила свои яйцеклетки на всякий случай. Саша собирался из этих яйцеклеток потом рожать себе детей, и в 2010 году у него из яйцеклеток Нади было двое детей — сын и дочь…

Дань

Спенсермэны приехали собирать в Россию дань. В этот раз Спенсермэны приехали убивать — президент подписал отмену поставок рабов в Казахстан, и требовалось вернуть гармонию, сохранить баланс… Дань работорговцам Казахстана закончилась, собирать дань приехали Спенсермэны. Они обокрали национальные богатства — крупный желтый топаз, а русским из-за этого закрыли месторождение топазов. Спенсермэны приехали наказывать и карать, убили восьмое чудо света, «кошку» Надю…

Спенсермэны развлекались, как могли. Нас спустили до муравьев… Одна девушка, дочка генерала, делала видео переговоров Спенсермэнов со своими поставщиками. Ее поймал Дэвид Спенсермэн, шагнул в свое поместье в Америке и бросил ее в подвал к червям, поедающим людскую плоть. Ей вкололи паралитик, и черви стали есть ее живьем… От ее криков содрогалось поместье… Потом ею Спенсермэны хотели накормить свою лягушку в поместье…

Тогда к Арине пригласили сутенера и стали давать ей вещества, ведущие к проституции, возбуждающие… Сутенер стал ее «разрабатывать», заниматься с ней сексом под забвением… Когда Арина согласилась стать проституткой и выпила из черной чаши проституции, Земля вдруг остановилась, перестала вращаться — в Краснодаре солнце светило круглые сутки… Так прошло три дня — все разбирались, в чем причина… Это был день, когда Земля остановилась… Все стали гадать, Земля остановилась из-за Арины, или из-за той девушки, которую черви ели живьем в поместье Спенсермэнов… Арине опять дали забвение, а девушку освободили… И тут Земля завертелась вновь… Спенсермэны вес переживали, имеет ли это значение, если мы это переживали в муравьях, но хранители ответили, что имеет…

Отец этой девушки много убивал, жестоко пытал, и его наказали смертью дочери. Эту девушку потом убили в охоте, на нее охотились Спенсермэны, но убили пулей, без кощунства…

Спенсермэны линчевали своих свидетелей. Блондинку Сашу-«маус» затащили в комнату за волосы — она была «человеком бегущим», летела нервная система, сейчас она давала показания против Спенсермэнов и всей этой компании. До этого она ходила с линзой-фотоаппаратом на глазе, делала фотографии Спенсермэнов, проявляла их со своим парнем, оборотнем в погонах. И пошла к судье с фотографиями всех Спенсермэнов…

Саша была из потомственных проституток… Никакой перспективы. Ее убили где-то на окраине, в канаве перерезали горло… И еще два года за нее жил клон, два разных клона, один — приставленный полицейскими, другой Спенсермэнами, опровергать данные показания Саши Янченко и Яси. У кого-то из ее клонов была раковая опухоль…

Спенсермэны несколько раз приставляли пистолет к моей голове, давали опухоль, а потом противоядие. Келвин-трансвестит получала таблетку и меняла себе тело, становилась девушкой, наряжалась, красилась, дорого одевалась, ходила с сумками от Армани.

Одна из сумок Симоны была сшита из кожи ее подруги Авы, кожу снимал и сумку шил ее брат, а та девушка пропала без вести… Ее родители все глаза выплакали…

— Так моя подруга будет всегда со мной! — Симона нежно похлопала по боку своей сумки телесного цвета…

На одной стороне сумки был даже глаз этой девушки. На другой была родинка на ее плече, по которой Симона узнавала подругу. Но глаз пришлось убрать, это было слишком. А сумку Симона-Келвин собиралась хранить всю жизнь в память о подруге. Брат в сарае хранил кожу Авы, вдруг еще что-нибудь придется поменять или сумка износится…

Спенсермэны приедут еще через пять лет и будут миловать и одаривать всех — и полицейских, и судей…

«Груздь» Келвин-Джош или Эдам2

Келвин из первой книги был относительно чистенький, из «зайчиков», не беспощадных «кроликов» Когда-то он должен был возглавить клан Спенсермэнов, оракл семьи им это подтвердил, и он единственный не промелькнул на фотографиях Арины Симоненко из лагеря и того лета. Леша-наркодилер, гермофродит передал Арине совместную фотку, где был полицейский клон Спенсермэнов, сделанный с этого Келвина за исключением одной черты, и этой чертой у него были щеки. Спенсермэны хотели помнить одного щекастого миллионера из будущего, который потом отдаст им все доказательства. «Хорошо принадлежать к какому-нибудь большому клану», — думал Келвин-«зайчик», покидая Россию раньше срока, двадцать девятого июня.

Келвин-Джош будет поднимать восстания против продажных полицейских в будущем. Такие полицейские могут нанести намного больше вреда, чем пользы. Разрешают убивать важных свидетелей, при каждой операции складывают себе взятку в карман. Уничтожают заявления важных свидетелей. Оборотни в погонах, которые ради денег предают своих. И преступники им ближе, чем полицейские.

Этот Келвин поднимет восстание против полицейских. И скажет, что больше никогда не будет сотрудничать с полицией… — И если меня убьют в перестрелке, то ладно, пусть убивают… — А потом он воскреснет из могилы и возглавит Спенсермэнов…

Еще Брежнев дал официальное разрешение на контрабанду калашниковых за границу для восстановления баланса, чтобы и у противников были такие дальнестрелы. Какая благотворительность в пользу контрабандистов! «Что-то они нам свои огнестелы не привозят и на блюдечке с голубой каемочкой не поставляют», — думали все.

Наши преступники не любили Никиту Кривогора, отца Маши-гидры, контрабандиста калашниковых, он был новеньким и не спонсировал их операции. У единственной дочери Владимира Нагорбова Ариадны была внешность типа «доярки». И только Келвин Спенсермэн-старший знал, какой это хороший тип внешности, отец типа «медведя», а дочь типа «доярки». И только с Владимиром Келвин-дед обменялся контактами и собирался в дальнейшем вести дела.

Владимир был правильного типа оружейных контрабандистов, он был «медведем». Именно за его контактами в 2003 году приехал Келвин в Россию…

Именно за этим приехал Келвин Спенсермэн летом 2003 года, за контактами Владимира, друга-контрабандиста будущего, постоянного и неизменного партнера. Друга по жизни и по контрабанде… Но главное — искать правонарушения Эдама, подписывать на всех уровнях и потом официально, после всех разрешений скидывать на Эдама все свои преступления по контрабанде ружей за последние двадцать лет, и на Элен… Как и говорил ему его оракл…

А мы в компании американцев все время пытались разобраться, что правда, а что нет.

Клан Келвинов Спенсермэнов: «зайцы» и «кролики»

Эдам Хейсонд очень часто в Америке нарушал правила, и Келвинов Спенсермэнов отправили в 2003 году в России смотреть за ним, искать нарушения и потом наказывать. Эдам тогда бы не приехал в Россию за мелкой сошкой. Он приехал за крутыми автоматами.

Клан Спенсермэнов состоял из двух веток — «зайцев» и «кроликов». У Спенсермэнов своя иерархия, свои принятые и отверженные. И все родственники между собой. Наши Келвины были двоюродными братьями и сестрами. «Зайцы» и «кролики» перемешивались — если Спенсермэны проштрафивались, то их отправляли к «зайцам», а если наоборот, то к «кроликам». «Зайцы» в «кроликах» наращивали кровожадность, учились беспощадно убивать, а «кролики» наоборот отмаливались, уходили в монастыри, били себя плетьми. Потом их опять перемешивали…

Дед-Спенсермэн отказался от родного брата, старшего, и того прилюдно линчевали полицейские. Он сам отдал его полицейским. Он его обманул… Старший брат знал, что нельзя так много людей есть. Что кровожадность быстро наращивается.

Поместье Спенсермэнов находилось на западе Южной Каролины и занимало два гектара. Поместье было в пустыне… Здесь были несколько огромных и дорогих домов «кроликов» и необустроенные хижины «зайчиков». В поместье была своя гигантская лягушка, которую кормили Спенсермэны полицейскими, детьми полицейских, другими преступниками из противоборствующих кланов и прибегали к ее помощи, когда надо было пополнить казну — лягушка приносила им деньги. Это была одна из самых старых лягушек планеты Земля. На многих поместьях преступников жили такие лягушки, и этим можно было объяснить их богатство…

Поместье было недалеко от завода по производству оружия, который Спенсермэны периодически грабили, сотрудничали с сотрудниками завода, перехватывали поставки оружия, регулярно грабили вагоны с оружием на трассе неподалеку от своего дома.

В 2003 году в Россию приезжало две девушки Спенсермэн. Обе принудительных трансвестита, одну Симону сделали трансвеститом свои, но проституткой она не была, а другая Амелия начала принимать клиентов, и ее тоже решили на семейном совете сделать трансвеститом.

У Спенсермэнов было три Келвина. Имя Келвин еще надо было заслужить. Имя Келвин носил дедушка — старший из Спенсермэнов, молодая девушка Симона, принудительный трансвестит, тоже получившая после трансформации имя Келвин, недавно ставшая парнем, ей дали это имя под будущее, и молодой уже уехавший шестнадцатилетний Келвин, который когда-то возглавит их клан. У них даты рождения были разные. Келвин — это было имя их клана. Имя Келвин носил и главный в их клане сейчас…

— Но его на самом деле зовут Рональд, — немного с презрением фыркнула Симона. — Он носит имя Келвина, пока возглавляет клан. — Значит, клан сейчас возглавлял Рональд, и настоящее имя деда-Спенсермэна тоже было Рональд.

Через границу в клетке повезли зверя-собаку Спенсермэна, который уже представлял себя быком.

Одной из ошибок Спенсермэнов было решение всех родственников оставлять в клане, никого не отпускать. Поэтому в клане оказывались и отступники, и вырожденцы… Тех, кто хотел оставить мир преступный и жить другой жизнью, Спенсермэны просто кормили опухолями…

Клан Спенсермэнов ввел правила подсчета очков: за каждый выстрел или серьезный удар бойцу начисляли очки, и чем больше очков было у преступника, тем более высокий пост он мог занять в иерархии своей банды. И все теперь вспоминали время, когда не оценивался каждый выстрел… Попасть в копчик и отстрелить ноги считалось особенным шиком.

После правил семьи Спенсермэнов резко увеличилось количество инвалидов. Все стремились отстрелить позвоночник и заработать наибольшее количество очков. И чем моложе был подстреленный, ставший инвалидом-колясочником, тем больше очков получал стрелявший.

Правила семьи Спенсермэнов хотели распространить на мирное население, но решили не возводить преступников в абсолют.

Спенсермэны славились тем, что были беспощадны по отношению к своим свидетелям. Они вели дела с братьями из Венесуэлы, поставляли им оружие и были с ними долгосрочными партнерами…

С тех пор как ввели правила Спенсермэнов, никто не хотел лезть круто, там и расщепление личности, и принудительная кастрация. Как говорили Спенсермэны — стать мужчиной — это стать убийцей, начать убивать… Убивать полицейских… «Кролики» не заводили своих детей, а усыновляли детей полицейских, или детей коллег по клану. В восемнадцать «кролики» добровольно становились кастратами до конца дней и получали к этому солидную сумму на бизнес… Если ты уже занимаешься оружейным бизнесом, то в третьем поколении ты принудительно получаешь таблетку расщепления личности и растишь в себе монстра. Так Спенсермэны сделали для своих подопечных намного больше, чем все полицейские вместе взятые. Как только преступники стали растить в себе монстров, так тут же захотели завязать с преступностью… Расщепление делают, чтобы не было сильных искажений личности от убийств. А полицейские пытаются приручить монстров, которые преступники в себе растят, рожают детей, чтобы преступникам было, кого убивать…

Спенсермэны открыли гермафродитов, тех, кто пил таблетки и становился то мужчиной, то женщиной.

Спенсермэны разрешили каждому преступнику в третьем поколении делать расщепление личности. Спенсермэны говорили, что это очень удобно, одна личность убивает, а другая ничего потом не помнит. И можно нормальным человеком оставаться и нормальное впечатление на окружающих производить. Много убивать можно только на расщеплении личности. Самое страшное потом сцепить две половинки и понять, что все эти убийства совершил ты. Американцы любили забвение — забывать свои убийства… Большинство преступников покупали себе забвение, чтобы не помнить свои убийства.

Только где столько жертв найти? В Америке нашли выход — они убивали негров. Придумали еще восставать из могил… А так и убийства как бы нет, человек восстал из могилы. Полицейские заводили детей на убийства. А потом мстили за них…

Иногда в одном теле жило три человека, и все абсолютно разные. И все нормальные, но проснулся один и такого натворил, что сказать страшно. И таких расщепленных много, каждый второй убийца расщеплен.

Раздвоение личности было у Элен, Морген, Иры Штоляровой, даже детдомам сейчас прописывали раздвоение — оно ждало и Ясю…

Откровения Спенсермэнов. Имена

Летом 2003 года Спенсермэны разоткровенничались с Ариной, рассказали ей самые страшные свои преступления, которые никак не могли забыть… Преступники так иногда делали…

Рональд убил младенца на глазах у его матери и видел ее глаза — и этот момент он никак не может забыть. И сказал ей, что если она съест своего ребенка, то он до конца дней свернет ей кровожадность. Одна отказалась, а другая ела. — Он меня заставил, — сказал Рональд с ухмылкой, показывая на деда. — А потом я дал клятву, что женюсь на этой женщине. И отдал ей своего ребенка… — У него был ребенок от суррогатной матери. За сердце этой женщины боролись он и еще полицейский, а она была дочерью честного судьи, который однажды справедливо засудил Спенсермэнов.

Все знали эту историю, как Рональд убил этого судью, ее отца… Один преступник обещал сделать его дочь проституткой и убить его внука, а Рональд обещал на ней жениться… Если у Рональда все получилось бы с этой девушкой, то он сложил бы себе судейскую мантию…

А младший Спенсермэн все переживал, что они вместе с девушкой хотели убить и съесть котенка. И девушка накинулась на его лапку, а он боялся признаться ей, что тоже хочет съесть лапку котенка. А потом он сказал ей, что котенка сначала надо уби ть, а потом уже есть. И убил… Его так дедушка учил. Когда он это рассказывал, старшие Спенсермэны весело смеялись. Но ему было только шестнадцать…

— Видишь, какой он, из хороших, «зайчиков»… А будет он, — говорил дед о шестнадцатилетнем Спенсермэне улыбаясь, — новым главой клана…

Еще один Спенсермэн рассказывал, как спалил судью заживо и смотрел, и даже забвение себе не купил… И всегда это помнил… Как его мучили кошмары, как тот судья кричал…

Спенсермэны сейчас искали дочь деда — двадцать лет назад он положил сперму в полицейском участке, и одна из полицейских ему родила… Дочь Спенсермэна-старшего сейчас работала где-то в полиции в Майами…

Дед Спенсермэн говорил о Владимире Нагорбове:

— Видишь, влез в «чистый разум»… Мир к этому еще не готов… но нас это не волнует. Владимир далеко зашел и долго держится, а нас это устраивает. Он нам подходит, а разбираться со своими проблемами он будет сам. Но мы с ним работать можем…

— Ты любишь загадки? Хочешь, я загадаю тебе одну? — то ли спрашивала, то ли утверждала Симона. Сегодня она была в женском теле и поэтому доброй и счастливой. Когда она была в теле мужчины, то так злилась, что могла выкалывать глаза котятам или щенкам или убивала птиц. — Моего старшего брата зовут Рональд, но дедушка называет его Рональф, Энтони — Роквальд, а я называю его Бональд. Старший Келвин называет его Сональд. Почему?

Старшим Келвином она называла Келвина из «кроликов», сорока трех лет. Шестнадцатилетний Келвин был из «зайчиков».

Мне дали алфавит, и я стала думать.

Оказалось, что каждый член семьи Спенсермэнов получал какую-то букву в имени родственников и менял эту букву на следующую или предыдущую в алфавите, или на букву через две или три и т.д. Поэтому все называли Рональда по-разному, и никто из окружающих на самом деле не мог понять, как его зовут. Чем больше было достижений у члена клана Спенсермэнов, тем больше букв он мог пропустить, правила менялись каждые десять лет. — Только дедушка мог пропускать три буквы, он убил продажного полицейского, — рассказала мне Симона. — Но мог пропустить и две…

Иногда «кролики» букву увеличивали, а «зайчики» уменьшали. Или наоборот. Келвин Сональда называл Квональдом. В именах они иногда «зашивали» важные слова…

— А документы… У нас у всех несколько разных комплектов. Мы их покупаем, но есть свидетельства о рождении, которые хранятся в сейфе в поместье у дедушки, там указаны наши настоящие имена. Наш оракл сказал тебе это рассказать. А я переворачиваю буквы, потому что я стала мужчиной.

Каждый с какой-то буквой имени, для него определенной, выполнял конкретные действия. Эти действия регулярно менялись. И эти действия тоже что-то значили.

Имя они записывали в судоку как в кроссворд и делали свои манипуляции — три буквы влево, две вниз, пропуская гласные. И каждый в клане записывал имя в судоку по-своему, по старшинству в клане, по кругу.

Теперь Спенсермэны играли в кораблики. А нам говорили столько всего разного, что мы и не стремились разобраться.

Спенсермэнам посвящается

Чтоб вы сами растили в себе монстров, расщепляли себя и ставили эксперименты со своим двойником, на что способен он, а на что вы.

Чтоб вы сами мочу каждый день нюхали… И кал убирали за своими родственниками, которым по вашим правилам ноги отстрелили…

Чтобы вы сами памперсы себе меняли и под себя ходили…

Чтобы вы сами стали инвалидами по своим правилам…

Чтоб вы с женщиной в постели оказаться боялись и сказать ей тихо на ушко: — Я кролик.

Чтоб вы сами были то девочками, то мальчиками… И всегда боялись зайти в разные туалеты.

Чтоб вы сами свою кровожадность получали по иерархии, а потом на людей кидались и жить нормально не могли…

Женя Будницов

***

Нашли, кого так просто не убить и протянули через всех убийц. Арина все лето 2003 была на препаратах. Остальные выбрали не помнить, что было в Краснодаре тем летом. И никто больше ничего вразумительного сказать не может о том периоде. Райли долго держался. И если Арина не даст свои показания, то этот период просто похоронят. Или Арина, или никто. Арина знает больше преступников, чем любой среднестатистический свидетель.

Работорговля в России затухала, и все работорговцы хотели, чтоб она затухла тихо… Поэтому массово хоронили свидетелей… Поэтому мне было так сложно.. Казахстанцы хотели сделать все, чтобы не оставить свидетелей вообще, а таких, как я, в частности… «Отец» Эдама похоронил очень много ключевых свидетелей, и в этом была его фишка. Поэтому тогда Эдама отправили в Россию…

Казахстанцы очень не любят крутых «баптисток», женщин почище в рабство продавать и в свидетели брать… В этом они ошиблись и были наказаны… Даже если я и не была таким серьезным, опасным для Казахстана свидетелем, то я им стала, когда мне показали принца Халима, братьев и «маму»…

Самое главное, что Эдам и Ко сделали летом 2003 года — это передали контакты работорговцев в Литву… Рабство в Литве тоже не прижилось тогда. Американцы поставили часы на десять лет…

Часть 3. Те самые полгода

Моим пузырикам посвящается

Арина Симоненко

Бегуны

Пузырики… И те несколько мгновений, которые они вдыхают огненную лаву и она растекается по их венам, пока они умирают в муках, те несколько секунд они выдыхают кислород из своих легких, иногда с частицами своей крови, они создают кислород на этой планете! Каждый только несколько коротких секунд, только несколько кислородных былинок-шариков… Умирают с пользой для атмосферы…

***

Тогда ставили эксперименты над молодежью, только достигшей совершеннолетия… За счет бегунов выбивали научно-технический прогресс, их прописали на много лет вперед.

Арина — человек бегущий — это заказ Казахстана. Были те, кто за Арину в «бегунах» хорошо платили, и это работорговцы. Казахстан стал собирать подписи по всему миру, что можно отправлять в «бегунов» верхи научного списка. Это было нарушения, но если собрать необходимое количество подписей, то все можно…

Так Арину Симоненко, одну из первых строчек списка научных достижений века, конечно же, отправили в «бегуны», собрав подписи, прикрыв явное нарушение очередным «плащом»… Прикинь, как можно! Работорговцы всем хорошо заплатили. Они платили даже из своих, работорговцам много не надо, лишь бы на героин себе хватало… Байсек дал всем, чего им больше всего не хватало, за Арину в «бегунах» предлагали большие блага…

Через «бегунов» все свои проблемы решают. Для цивилизации они уже не очень нужны… Туда отправляют свидетелей, не давших показания, например. Президент мог поставить вето на Арину, вершину списка науки, но он только вступил в должность и получил от Байсека сына, а он так хотел именно сына…

До этого ставили голосование, чтобы полностью отменить «бегунов», так большинство жителей планеты Земля проголосовало «за», им же надо отмаливать убийства и жертвоприношения.

Мама Арины Симоненко говорила, что ее нельзя в бегуны, но было не достучаться. — Хотят убивать — пусть убивают! — сказала мама Арины. — Посмотрим, что из этого выйдет…

Никто не хотел сильно вмешиваться…

Появились хранители: — Представляете, сколько ритуальных убийств можно отмолить на звезде такого уровня, как Арина Симоненко? Сколько убийств маленьких негритят? Какая тема — отправлять в «бегунов» вершины списка науки!..

Видя, как ее пугали, решили пугать ее по полной, чтобы больше не допустить таких мучений, закончить «людей бегущих» на Арине…

***

Меня тогда отправили в «бегуны», а дочку Виолетты Генриховны достали из «бегунов». Меня отправили вместо нее. Меня бы и без Даны отправили в «бегуны». Бесплатный английский прилагался к контрабанде калашниковых. А это еще тот атас.

За меня всегда хорошо платил Казахстан. Наступило третье февраля, и надо мной опустилась плаха. Из «бегунов» редко выходят живыми, но здоровыми по психиатрии не выходят никогда.

Я уже была «бегуном», и моя жизнь звучала примерно так:

— Привет. Сука. Как дела? Паскуда. Идешь сегодня в универ? Блядь…

И так с утра до вечера, психика «летела», и нервы сдавали… И так я пыталась учиться, ездила через весь город в университет, потом на работу промоутером, я была «затуплена», как все свидетели, пыталась разобраться, что вообще происходит… Но меня все равно таскали по всем американским встречам, дома отсиживаться тоже плохо, тогда дают галлюциногены и можно броситься с балкона вниз головой, когда «тебя зовет земля», и галлюнов в моем случае хотели максимально избежать.

Я по проколам N2D2, хорошие проколы, стабильная, железобетонная психика, что хорошо ложится на серьезных свидетелей. За год до «бегущего человека» меня отправили в лаборатории на проколы, с одной стороны Казахстан, с другой — врачи и мои преподаватели, желающие сохранить мне жизнь. Всех «бегунов» прокалывают, всегда оставляя возможность суицида. «Иди дальше» — мой самый главный прокол, постоянная жажда развития.

В феврале Шерил подарила мне телефон. Мой украли на паре, когда начался мой «забег»… После нашей встречи Шерил прислала мне эсэмэс, как ей понравилось со мной гулять… Как говорили верующие американцы, когда ты делаешь доброе дело, хороший поступок, то совершаешь его для себя, потому что начинаешь лучше себя чувствовать. Делаешь это для собственного морального удовлетворения, типа, «какой ты классный, добрый и хороший». На самом деле в том телефоне была прослушка…

Полицейские говорили, что мне просто не повезло. Я попала под колеса системы. Родилась в неудачное время. Меня в девять лет отправили в свидетели работорговли. И с тех пор моя жизнь часто была на волоске… Меня часто хотели убить, пока президент не подписал указ об окончании работорговли. И тогда все решили, что я точно умру… В эти полгода. Когда убивали ключевых свидетелей…

Нарастили холодные сердца с принудительными трансвеститами, никого не жалко… Где-то надо останавливаться… Потому что на «людях бегущих» хорошо отмаливаются ритуальные убийства на энергетическом уровне, как раз американские съеденные негритята. А надо вовремя плохих королей снимать. В «шишку» влезли и попали…

Как говорила моя бабушка: — Вы не можете жить в идеальном мире, когда вокруг творятся такие беззакония… — Имея в виду работорговлю и разросшийся преступный мир…

И так как я знала и видела всех с пирамиды рабства Казахстана, то мне решили показать и всех с пирамиды Эдама Хейсонда. Его «папу-быка», который, конечно же, не был ему отцом…

Я в «бегунах», а жизнь шла своим чередом… Морген ходила беременной уже десять месяцев — шел одиннадцатый, рожать она не собиралась. В феврале, наконец, американцы сказали, что Эдам отправил Морген в Америку «рожать».

Таня Соснянская в этом году начала встречаться с программистом Лешей, как и предсказывал Джейк. Так она хотела подходить под легенду Джейка. Правда, ее Леша-программист был блондином, но она перекрасила его в брюнета. Она хорошо его подобрала — в очках, как положено. Так она убеждала всех, что именно она «маленькая жена Джейка». Она начала ходить на американские тусовки вместе с ним, заодно начала писать рассказы, как и должна была согласно легенде. Таня думала, что американцы прямо такие наивные. Если она будет подходить под рассказ Джейка, он приедет и женится на ней…

Весной в парке на набережной под кустом Таня в который раз лишалась с девственности со своим Лешей, а рядом американцы устраивали пикник. Американцы и русские с клуба, наверное, даже слышали ее стоны. Хорошо, что они в этот момент хотя бы предохранялись. Супертонкие презервативы вываливались у Леши из карманов штанов. Кто как расстается с девственностью, а наша Таня под кустом на виду у всей американской тусовки… В который раз за русских девушек в американской компании было стыдно всем.

В общем, Таня «купилась» на «сказки Джейка», «косила» под его «маленькую» жену, ходила-показывала американцам свои рассказы, напечатанные в местных газетах, пыталась писать. Но Джейк так и не «признал» ее и своей женой так и не сделал…

На Карасунах

Меня пригласила к себе Виолетта Генриховна, у нее в гостях была Джессика Рэбитс, которая сказала мне

— Да, сейчас… паскуда, — и она позвонила кому-то, — А я могу сказать ей, что ты убила дочку судьи?

— Да… Это Арина?

Как я поняла, клон Джессики звонил настоящей Джессике. И, повернувшись ко мне, клон сказал:

— Я в 2003 году убила и расчленила дочку судьи Машу… Сука…

Мне казалось, что американцы приезжали в Россию только убивать и расчленять наших. А потом Джессика пришла к моему подъезду угрожать из пистолета, опять «калечить» психику…

***

У Николая Второго был племянник, сын его брата, который женился на турчанке и уехал из Российской Империи. Там он пережил революцию, имел детей. В Турции они переждали две мировые войны, обеднели и решили семьей вернуться в Россию. Мать Маши вышла замуж за ее отца — адыгейского оружейного барона… Так потомки царской семьи перешли в преступный мир…

Апрель был у американцев месяцем жертвоприношений. Они приносили жертвы свои богам. В апреле 2004 я была в «бегунах» уже третий месяц, а Эдам готовился убивать адыгейку Машу… У американцев убивало сразу несколько человек, чтобы запутать следствие и разделить ответственность… В конце апреля убить и линчевать Машу специально пригласили Натана… Его вызвали, потому что он один из немногих, кто мог убивать королевских особ…

Маша с младшим братом сделала аудио и видео записи, как Эдам и Ко занимался контрабандой оружия, она давала против них показания… Эту запись она хранила, как гарантию у родителей. И сделала одну копию, отдав ее знакомому полицейскому Георгию Семеновичу Зайцеву… На ее бедре было родимое пятно, этот знак искал Эдам, ее он должен был пытать и это был следующий шаг на его пути…

Маше в январе растворили раковую опухоль головного мозга, которая быстро росла и вызывала сильные головные боли, сказали, что дали катализатор, а потом на самом деле дали. Уже в конце марта-начале апреля она страшно мучилась головными болями… Американцы играли в кошки-мышки, и Маша проиграла Лене Ситоковой. Машу пригласили на склад к Эдаму на ритуальное убийство, сказали, что там после пыток дадут противоядие. С одной стороны это был подвал с лестницей вниз, но этот подвал переходил в склад с выходом, значит, был расположен на холме…

Маша пришла к Эдаму, когда головные боли стали совсем невыносимыми:

— Пытайте. Убивайте. Так жить больше невозможно! Невозможно терпеть такую боль!

Маша думала, идя к Эдаму, что ее немного помучают, а потом дадут таблетку-противоядие от рака, и она уйдет. Как в прошлом году думал семилетний Саша-колясочник, идя к Майклу, что он после пыток сможет ходить. Но нет, здесь не отпускали.

Ее пытали около двух недель в каких-то складах Эдам и Морген, а потом убил Эдам…

В марте ее пропустили через гарнизон солдат, спортсменов. Ее, девственницу, жестоко насиловали… Сначала она ничего не помнила, потом на пятках начала вспоминать…

***

На пикник к Ясе мы ездили два дня, 22, а потом 24 апреля, и я даже брала сменную одежду и там переодевалась.

Двадцать второго апреля на пикник к дому Яси приехали Шерил, Тюши и Олеся. Мы уже недолго были у Ясиного дома, когда подъехали Егор, Натан и девушка Женя…

Меня держали на тормозящих веществах, болезненном восприятии, «ужасе», но все равно отправляли на пикники к американцам — дома сидеть хуже, пускали галюны.

Натан был высоким, крепким, светловолосым, его волосы были как солома и немного торчали. У него была аккуратная светлая бородка, небольшие глаза и нос, и его лицо было как будто немного вдавлено вовнутрь. На пикник он пришел в белой майке и светло-серых шортах, он читал Библию и на самом деле был верующим, в его теле жили черви…

С Женей мы через пару лет подружимся. Олеся написала на камне «Friendship forever¹²», и мы в полном составе сделали фото на память у обшарпанного одноэтажного дома, соседнего с Ясиным.

Потом мы пошли переодеваться и еще делать фотографии у воды. Я сижу на сцепленных руках у Шерил и Тюши. Потом также Яся. Мы переодевались в ту же одежду, в которой собирались приехать через день, теперь уже на пикник к озеру в поселке Плодородный у Ясиного дома.

А двадцать четвертого апреля у нас был там же, около дома Яси пикник с Натаном на покрывалах на берегу озера в том же составе и той же одежде.

Сначала мы пришли к Ясиному дому, а потом решили сделать пикник на озере, расстелили покрывала и сели на траву перед водой. Здесь, на берегу, мы встретили Натана, «страшилу». Его волосы были соломой и также странно торчали. Он сказал, что ему двадцать семь. Именно он гостил у Виолетты Генриховны еще в 1996 году. И это был «ее» американец… Как тесен мир…

Но сегодня вместо Натана был клон, полицейский, под маской Натана, под него замаскированный, он же летом прошлого года играл Джейка, а где был Натан — никто не знал. И мы обеспечивали ему алиби. У него были уши меньше и другое лицо, поэтому «клон» носил очки. «Клон» позвонил настоящему Натану:

— А можно сказать Арине, что ты сейчас убиваешь Машу?

В трубке видно ответили «да».

— Все, он мне подтвердил…

И он сказал мне…

— Я убил Машу… Ты знаешь ее… Она сейчас в подвале… С Эдамом… Блядь.

Потом он как будто промотал время на два дня…

— Ну вот… Я убил ее… Сука…

Именно так он мне и сказал…

— А этот не наш, — он показал на еще одного клона Натана из полицейских. — Он берет деньги у американцев. — И этот клон Натана, прошлогодний Джейк, ушел, его пинками увели полицейские… — Эй, за что? — кричал он. — Это за национальные богатства. — И появился уже другой Натан… Главное, найти одинаковую одежду.

— Я Леша, — сказал он мне…

Про Натана тоже говорили, что он болен раком и что он с собой взял химиотерапию. У американцев все болели раком, и в это я не верила… Натан уже купил билеты и должен был уехать через два дня.

Полицейские решили, что американцы убивают Машу где-то поблизости, а ее убивали на Карасунах около универа. В Плодородном в это время убивали кого-то другого…

Машу пытали зверски, ей выжигали анальное отверстие калеными щипцами… Ей в позвоночник кололи сперму, цемент, клей момент, супер-клей и смотрели, как у нее каменеет позвоночник и она обездвиживается… Так американцы проверяли последние исследования врачей и говорили, что травмы позвоночника не всегда вызывает паралич… Маше выкололи глаза, потом удалили голосовые связки… С нее живьем содрали кожу на обезболивающих таблетках. А небольшой кусок кожи сняли без обезболивания… Ей сняли скальп, из волос сделали парик и несколько волосинок вплели в шарфы. Ее органы Эдам развесил по складу: — И это живой человек. — А потом ей в сердце Натан вонзил кол… Ее пытать могли разные, но убил, остановил ей сердце именно Натан — только он мог умерщвлять особу королевских кровей.

Из ее черепа сделали кубок, из которого потом пил Эдам…

Весь апрель «клон» Маши, девушка, похожая на нее как две капли воды, жила жизнью Марии…

В мае мне позвонила Морген и сказала подъехать к Карасунам. Меня сказала пригласить судья, мать Маши, когда-то убитой Джессикой Рэбитс, с которой я познакомилась у Виолетты Генриховны еще школьницей. Джессика Рэбитс была серьезным криминальным авторитетом Америки. Все-таки не просто так американцы едут в Россию…

Эту встречу я плохо помню… Я оказалась на каком-то складе с бетонным полом. На этом складе было много больших белых морозильных камер мне по пояс. Эдам и Морген открыли одну и стадии доставать в пакетах части тела адыгейки-Маши, рядом лежали замороженные пельмени, полуфабрикаты… Чтобы скрыть следы своих преступлений, Эдам решил труп Маши сильно расчленить. Они уже месяц хранили части тела в морозилке и сегодня под покровом ночи собирались кинуть в разные части Карасунских озер… Они доставали пакеты с ее частями тела… Это было ужасно… Рядом были куски говядины…

Из ее лица он вырезал один глаз и хранил его в прозрачном пакете… Эдам из холодильников достал еще два трупа негритят, мальчиков лет десяти. В остальных холодильниках были замороженные пельмени, вареники — это был склад продуктового магазина…

Американцы решили кинуть труп Маши по кускам в воду только в мае, чтобы запутать следствие — месяц ее тело лежало у них в холодильниках на складах на Карасунах…

Эдам и Морген бросали разные части тела Маши в разные части обоих озер. Их раскидывали по озерам… Спустя месяц после отъезда Натана. Ее труп специально держали в холодильнике месяц, чтобы запутать следствие и точно не установить дату смерти… Чтобы обелить Натана, чтобы его имя никак не было замешано в смерти Маши. Убили ее тогда, 22-24 апреля 2004 года рукой Натана…

Голову без глаза они кинули в густые камыши у берега… Это тоже что-то значило…

— Тут они будут ее долго искать… — сказал Эдам и вывалил в камыши ее голову без глаза.

Все трупы они кидали в холодное озеро…Когда Эдам кинул последнюю часть тела Марии, он сказал мне, глядя на озеро:

— Слава Богу все закончилось. А то мне все время было как-то не по себе. Она королевских кровей… — он говорил это сдержанно и хладнокровно, глядя перед собой и выдохнув в конце. В холодном озере ее тело еще полежит, и полицейским будет сложно установить точную дату ее смерти… Трупы негритят были свежие, а тело Марины лежало в холодильнике уже месяц…

Потом Эдам достал два трупа негритят. Одного он кинул прямо у берега, чтобы его нашли быстро. А другого он кинул в центре озера, он отплыл туда на плоту, которым управлял шестом… Здесь было сильное течение, и его должно было отнести… Второго негритенка будут искать, Эдам сказал, что он «сердце»… Негритят кидали целиком…

Они договорились с полицейскими не искать трупы две недели… И можно сколько угодно писать заявления — в полиции, сотрудничающей с преступниками, их все равно теряют.

Негритят обнаружили быстро, а Машу еще много месяцев доставали по частям… Полицейские решили, что время ее смерти — конец мая… Наши ее тело собирали по фрагментам. Эдам был живодером…

Полицейские потом говорили, что американцы совсем звери — ничего человеческого. Совсем живодеры…

Американцы думали, что этот период жизни — полгода — мне вырежут из памяти из-за «бегунов», и я все забуду. И их в том числе…

Эти склады у Карасунов, в холодильниках которых американцы хранили трупы, сгорели в начале июня, навсегда стерев все следы тех страшных преступлений…

После пыток и убийства Маши у Эдама совсем перестала спать жена-проститутка Морген. Она уже не была беременна, ее живот был муляжом, они купили суррогатную мать и ждали первого «настоящего» сына уже через год. Кто бы присматривался к срокам? Эдам ругал Морген, что она даже выносить ребенка сама не хотела и вспоминал свою Мэри… Второго сына через несколько лет она уже выносила сама…

Обед

— Я хочу лечь и умереть!

— Вставай! — ко мне пришла какая-то судья, мать убитой Маши. — Если тут оставаться, то только галюны пускают, а это еще хуже! Ты радуйся, что тебя везде таскают, так, может, в живых останешься. Хуже когда никто никуда не зовет, тогда точно умрешь!

В моих «бегах» перешли за точку невозврата. То лучше, то хуже, но легче не становится никогда. Проколы, как у матерей, похоронивших своих детей.

Меня отвезли к общежитию американцев.

— Да Арина, заходи. — Пригласила меня дружелюбная Морген в общежитие. — Блядь…

Меня провели в светлую комнату, где был накрыт стол, стояли тарелки со светлым супом. У меня в тарелке был овальный глаз… На обеде была и Ира Штолярова, и Марина Ковач…

Это было через несколько дней после казни Маши-мауса. И суп был сварен из костей недавно убитой Маши… У меня в тарелке был ее глаз… Нас угощали супом на ее костях…

На столе в углу была голова манекена, на которой был надет парик из ее длинных черных волос.

— Это ее волосы и ее скальп, — сказал Эдам. Значит, Маше и скальп сняли…

Этот парик примеряла и Морген, и Ира Штолярова. а потом его надели на меня…

— Ешь, Арина! Ешь глаз! Если ты не съешь его, то ослепнешь!

И я стала жадно ее глаз, а потом суп в тарелке…

Так запугивали свидетелей… Мы сидели за столом и ели суп из ее костей и мяса… Свидетельницы, которая собирала компромат на Эдама…

Волосы Марии вплели в шарфы… Куски ее кожи потом обнаруживали на разноцветной кожаной сумке, женских лодочках, которые носила одна богатая судья по городу… Из ее кожи делали декоративные части на женских сумках… Ее отец искал эти куски кожи дочери и захоранивал на ее могиле вместе с ее останками. Брат Маши хотел стать полицейским, искать преступников, убивших ее сестру. А Георгий Семенович хранил видеозаписи и аудиозаписи Маши контрабандных сделок Эдама и его Ко, как гарантию, что ее младшего брата Гию не будут «крутить» бандиты и он сможет перейти на сторону полиции и там и оставаться…

Гейзеры

Я чувствовала, что умираю… И даже написала Джейку «Could you please help», у меня лежал его имейл…

Меня «водили» 184 дня, где-то на 150 день остановилось семнадцать гейзеров на севере, у планеты появился сосальщик, потом черная дыра-могила и на другом полушарии закрылся небольшой кусочек солнца… Некоторые думали, что это из-за смерти королевской особы, и Эдама тоже отправили в «бегуны» из-за этого, но потом подтвердили, что из-за меня… Меня нельзя было записывать в «люди бегущие» — я была в списке людей, которые сделают важные научные открытия. Земля сошла с орбиты, стала удаляться от Солнца, полюса сместились на несколько сантиметров. На первых строчках списка подключается природа. Это и до меня случалось, но всегда природа восстанавливалась. Но мои гейзеры «Арины Симоненко» так и не заработали.

Все хорошо, пока вы не влезете в законы Вселенной. Все хорошо на середничках. Приучили нарушать правила, а потом неудачно попали на законы Вселенной. А законы Вселенной решают все! Хотелось поступить правильно, но было очень сложно…

В мае уже появились хранители замарывать все население — раз вы отправили в «бегуны» первую строчку списка, тогда собирайте подписи по всей планете…

«Бегущих» людей надо делать по-другому — не отдавать их «бегать» в общество, помещать их под купол и там убивать большинство, чтобы остались единицы, чтобы большинство не выживало. Выживших конкретно награждать, сразу давать им «внешнее». И, конечно, не отправлять туда вершины списков науки. Тогда последствий для общества не будет… Гейзеры не остановятся, и науку по всему миру не закроют, научные открытия не закончатся. А зачем делать ученых, если с ними так поступают? Если над ними так издеваются.

Работорговцев надо было меньше слушать, работорговля ни одну цивилизацию похоронила…

Следующий американский лагерь, навсегда изменивший мою жизнь

… и мое зрение.

Я опять поехала в американский лагерь. Вернее, меня отправили. Стравливать с Шерил. В этот момент меня как раз «водили». Прокляла все на свете, думала, умру, хорошо, хоть вены не порезала. Думаю, меня бы не спасли! Повезло! Гейзеры уже остановились… По состоянию психики я уже приближалась к Бухенвальду. Дома у «бегунов» были галюны, что еще хуже, и меня опять отправили в лагерь, на природу… Как он отличался от прошлогоднего! В этот лагерь поехали и Саша Янченко, и Яся, и Егор… И даже был еще один бегун, внук судья, я была не в одиночестве!

Приехали новые американцы, но на американские встречи я уже не ходила… Новые американцы, как и прошлогодние, состояли из преступников и полицейских. Они тоже приезжали на несколько месяцев…

— Говорят, что Егор продал сердце матери за невесту — растворил матери раковую опухоль. Инсульты и инфаркты не то, — сказала мне Яся. — Паскуда…

— А так можно? — спросила я.

— Не знаю…

Егор вскорости женился, и у него родилась дочь. А некоторые говорили, что он из полицейских и скоро будет пить раковую опухоль и умрет, поэтому Эдам его близко и подпустил.

Ехали мы на автобусах, подписали тарелку фризби с именами. Егор рассказывал анекдот про Джеймса Бонда «fuck off¹³»…

Лагерь был в том же месте, мы жили в тех же домиках… Из американок я запомнила невесту брата Шерил Кейти с Библией… И высокую Кейти, дочь полицейского. Ее глаза должны были покрываться постоянно бельмами, и она должна была совсем ослепнуть. Куклуксклановцы придумали лишать детей своих врагов — полицейских самого ценного — зрения. В этом году приехало много Кейт…

Я была уже на жуткой болезненности, поставив все мыслимые и немыслимые рекорды по психиатрии… Я уже сильно похудела…

Лагерь достаточно скучный. Нас также разбили на команды, как в прошлом году, и мы ходили в поход на водопады… Мы пели любимые песни по кругу, помню, что Джаспер пел песню популярной молодой американской певицы «I am innocent¹⁴», я пела песню о превратностей любви и любовных треугольниках, а малознакомая девушка, которая стояла в круге рядом со мной, сказала Джасперу «poor Russian song¹⁵» о моей песне. Мы также говорили о боге, Кейти из постоянных американцев говорила, что по сравнению с Иисусом Христом мы все «not babies, just kids¹⁶». Она как будто сначала качала младенца на руках, а потом показала рост пятилетнего ребенка. Кто-то играл во фризби на поле. А мне постоянно говорили маты в лицо и в спину…

Лидер моей группы Ник в походе рассказывал мне, как стал полицейским — он случайно увидел, как важный криминальный авторитет убивал своего свидетеля, а потом ел его. Как Нику предлагали деньги за молчание… С тех пор его отец покупал Нику забвение, а он стал полицейским… И хотел когда-то этого убийцу посадить…

Вечером мы гуляли по лесу по парам, я с Шерил и должны были рассказать друг другу какой-то свой секрет. Мне растворили «черный мухомор», и в голове были шумы, волны… А Шерил рассказывала мне:

— Fuck… Моя мать очень слабая женщина. Она была неверна моему отцу… Именно поэтому я считаю ее слабой… А отец наоборот сильный человек, что он с ней не развелся… Slut… Именно поэтому я уважаю его… Он очень много молился… Он продолжил жить с ней… У нее потом обнаружили заболевание щитовидной железы… Bitch…

А я рассказала Шерил, что думаю, что у меня дома повсюду камеры… За полгода в «бегунах» у меня совсем съехала крыша…

Шерил рассказала мне свой секрет, и теперь должна была меня убить… но слепота бы тоже подошла…

Американцы кидали сначала куски говядины, а потом негритят в мешках и без с горы, и их у подножья терзали и ели грифы…

Вечером Ясе в рот запихнули выхлопную трубу и завели машину, хотели, чтобы она задохнулась угарными газами…

Какао

— Арина, иди сюда! Дура! — меня позвала Шерил в крытую столовую. Была ночь. Она о чем-то шушукалась с брюнеткой в очках с опущенными уголками глаз по фамилии Стоун, то ли Кейти, то ли Эмили… Американцы редко носили очки, эта девушка была исключением… Они все время немного спорили…

— Будешь с нами пить какао? Сука…

— Да…

Они зашушукались над двумя чашками. В столовой были только мы трое, тускло горел свет в единственной лампочке. Шерил как будто сомневалась, какую чашку мне дать, и протянула правую… Она все время спорила с брюнеткой. Чашки были небольшие голубоватые и без ручек… Я выпила какао… А напиток с ними не выпьешь, так они в еду что-то подсыпят… захотят растворить слепоту — все равно растворят!

Гейзеры остановились, самое время мне растворить слепоту… Медики говорили, что хорошо, когда первая строчка списка науки — это не ты. И слепнешь не ты… Так Шерил стравили с вершиной списка науки…

Шерил со Стоун подсыпали мне в какао таблетку, которая со временем вызывала накопление металла в организме и самое серьезное последствие — отслоение сетчатки и слепоту… В другой чашке они растворили раковую опухоль. Хорошо, что напоили они меня все-таки слепотой — это хотя бы лечится!

Эта таблетка слепоты предназначалась как раз для второй девушки Эмили Стоун. Ее фамилия переводилась как камень. Эмили Стоун тоже должны была ослепнуть, ее отец был наркобароном и всегда ослеплял своих свидетелей. Именно брат Эмили соблазнил мать Шерил… Шерил и мне слепоту растворила, и якобы «подругу» подставила. Одним ударом семерых. Именно эту таблетку Шерил привезла в прошлом году в Россию и хранила год…

В России такие таблетки были запрещены или очень редки — много последствий. Русскую таблетку растворить мне тогда побоялись, а американскую нормально. Шерил растворила запрещенный в России препарат слепоты, который никто в России искать не будет. Чтобы я ослепла. Чтобы ослеп свидетель работорговли. Им на наших детей наплевать… В Америке этот препарат был разрешен, его иногда прописывали, но его надо было пить совместно с другим препаратом — противоядием в течение суток, и последствий никаких… Но второй препарат мне никто давать не собирался… Эту таблетку в Америке врач прописал Эмили Стоун…

Шерил, поверив непонятно во что, растворила мне в какао таблетку со слепотой с разрешения Эдама. Она думала, что меня как свидетеля работорговли бросят под машину и до «разборок» я не доживу. И я стала «магнитом», вызывающие отложение металлов в мягких тканях, отслойку сетчатки и, если не прооперировать, то слепоту… Мои ощутимые проблемы со зрением начались бы через два года… Через три-четыре года я должна была ослепнуть совсем…

Что я вам сделала? Что я вам всем сделала?

Собралось собрание, проделку Шерил сняли на камеру, стали открывать черные дыры, появились врачи. Яся тут же накинулась на Шерил.

— Ты меньше улыбайся, дура лупоглазая. Почему это именно тебя подставляют? Среди них нет идиотов таблетки со слепотой растворять. Почему это именно ты должна растворить эту таблетку?

Эдам решил так обо мне: — Если ты такая крутая звезда, то ты и так вылезешь, тебе слепоту свернут, и нас через тебя пересажают… А если нет, то мы все делаем по правилам…

— Только такие беспредельщики, как американские преступники, могут и звезды от Арины брать, и неизлечимую слепоту ей растворять. Если вы берете звезды от кого-то, то вы ему уже не вредите… А то звезды не работают…

— А я для себя звезды от Арины не брал… — говорил Эдам…

— Эдам и звезды от свидетельницы берет, и одновременно его убивает. Он не может иначе, как казахстанские работорговцы… А потом удивляется, что свидетельницу и убить не получается… Что его наказывают…

Эти американцы во главе с Эдамом, как стая животных… Американцы абсолютно безжалостны. Эти люди кинут тебя в овраг, перережут тебе горло и всю жизнь поэтому будут жить в почести…

А американцам надо почаще повторять, что они тут в гостях и ничего не решают… Ради них умирать никто не будет… Какой бы козел наш не был, он тут приблудный… Эдам, ты тут никто, правила не устанавливаешь…

Преступников плохо сводить с талантливыми детьми. К сожалению, сечас мало думают, что талантливые дети реализуются. А под середнячок можно и слепоту растворить… Как Шерил.

И на следующий день, в последний день лагеря Шерил не растворила мне противоядие, которое было у нее и Дажуху, он тоже приезжал… Шерил поверила Эдаму, что я умру через год-два — как я уже говорила. А если меня прооперируют, все еще будет хорошо, линзы уже изобрели. А отслойку сетчатки никто не учитывал.

Как сказала про Дажуху Элен, которая пришла в этот лагерь через черную дыру: — Падла. У него сын деревянный, он противоядие никогда не растворит… А там поставщики… Сука. — Мы стояли на обрыве и смотрели на горы: — Говорят, что земля поднялась и стала стеной… Паскуда…

Шерил растворила мне слепоту и в последний день лагеря выпила забвение, все напрочь забыла — очень удобно…

На самом деле мой глаз продали к тому моменту уже несколько раз. Во-первых, бабушка и дедушка по маминой линии. Они тогда не знали, что можно отказаться и ничего не продавать. Тогда многим портили зрение, верили в чудодейственную силу контактных линз, и небезосновательно! Что легко можно победить близорукость. Только отслойку они не учли и изменения на глазном дне. Мой глаз родители «второго поколения» по линии мамы продали за дачу, которую сами построили… Мама любила шить, была швеей, а бабушка — вышивальщицей — белошвейки! Тогда всем швеям портили зрение, делали очки и так «закрывали» глаза.

Второй раз мой глаз положили на алтарь литературы еще в школе — все равно глаз «закроют». И все вспоминали Владика… Чтобы я стала хорошим писателем. Чтобы меня учили хорошо писать… или нет. Не так. Чтобы мне не отбивали старание писать книги. Сделали хотя бы грамотной…

Если мой глаз продали «прародители», то такую таблетку мне должны были растворить дома, и такую ли, еще вопрос. Но меня пока за старания отбивали. Слепоту на один глаз переносили на старость, говорили, что еще рожать и где-то долго и упорно работать. На благо науки скорее всего… Так что Шерил хотя и имела на это основания, но не имела право растворять мне «слепоту», как ни посмотри…

Такие, как Шерил, верили, что если убить талантливого ребенка или подростка, то жизнь удалась, так можно «купить» себе хорошее будущее. Шерил поверила, что если она ослепит крутого писателя будущего (то бишь меня), то сама выбьет себе счастливую жизнь, сама станет хорошо писать, ей вколют гены или кровь великого русского классика, Льва Толстого. Кстати, Льва Толстого ей вкололи… Ей оракл Эдам подтвердил, что я скоро попаду под машину, и никто ничего не узнает… Ее проделка останется незамеченной. Я была важным свидетелем массового похищения детей и по идее не должна была выжить…

Мне тогда повезло, что мне не растворили раковую опухоль — такие таблетки выдавали под конкретного человека. Раковая опухоль была определенная. Предназначенная под конкретного мальчика. У него именно такая должна была потом «прорасти». Все согласованно. Где потом такую опухоль взять, чтобы ему растворить? Кто тебе именно такую таблетку продаст? А таблетка «слепоты» американская, не русская, ее бы и не искали… Американцы слепоту растворили и пошли… Так что мне еще повезло, что только ослепла — могла вообще умереть. Съездила девочка в лагерь с американцами. Так бы я уже умерла, наверное. С агрессивным раком больше десяти лет не живут…

«Раковую опухоль» тогда выпил другой мальчик, для которого она и предназначалась, раковая опухоль в молодости — привет от родителей! За финансовое благополучие приходится платить жизнью детей, особенно шлюхам.

В конце лагеря меня наградили грамотой «Courage», что переводилось как смелость…

Эти полгода я, конечно же, закончила в психушке, уйдя в агрессию — я начала крушить потолки, ища камеры скрытого наблюдения, очень порадовав и работорговцев, и американцев, мои показания несколько лет не имели бы юридической силы… Когда меня перестали «водить», гейзеры не заработали, но кусочек солнца открылся и сосальщик пропал…

***

В итоге все это было бессмысленно… И Арину не убили, она жива-здорова, в себя приходит… Только гейзеры потушили и науку по всему миру закрыли… А зачем нужна наука, если талантливых детей убивают, опухолями в том числе… Арину что так нельзя было убить, наемником, что в «бегунах»…

Зря вы правила не соблюдаете… И умных людей не слушаете…

Часть 4. Перекупщики калашниковых

Владимир Нагорбов

Четверка поставщиков калашниковых — Далила, Владимир, Марина Шайн, Никита с дочерью и зятем были основными по калашниковым в России.

Владимир Нагорбов был высокий брюнет, верхнего типа — ноги худые, а тело, торс крупные, полные. У него было темное красное лицо. Когда он ходил, его ноги ниже колен сильно выгибались вперед при ходьбе, это заболевание называется степпаж. И чем-то он при ходьбе напоминал скелета.

Владимир занимался контрабандой с детства, тоже быстро вырос, как и его дочь. До него контрабандой занималась его мать Анжела, подруга Далилы, ее настоящее имя было Дарьей, но об этом мало кто знал…

Владимир Нагорбов спонсировал многих преступников, давал им деньги под проценты, требовал возврата или нет. И являлся спонсором многих перестрелок и ограблений… Если говорили о Нагорной проповеди, значит, последующие операции спонсировал Нагорбов. Так делала его мать, так делал и он сам. Поэтому преступники его любили… Остальные контрабандисты других преступников не спонсировали… Далила… Марина Шайн… Никита Кривогор… Владимир решил, что если отмаливаться, то можно долго и без проблем заниматься контрабандой.

Владимир был меценатом, давал деньги артистам на их концерты и клипы, зачастую был их первооткрывателем, поощрял молодые таланты, чтобы они опровергали свидетельствующих против него.

Владимир много занимался благотворительностью. На «оружейные» деньги он занимался строительством, был меценатом, много молился. Был новым типом оружейника — меценатом… Но он пришелся не по вкусу и градостроителям, его здания не любили, и администрации — меценат нашелся! — Бросай ты этот бизнес, — говорили ему. — Займись чем-то другим, строительством, например, это не твое… — Но он не хотел бросать. Он хотел так жить… Он хотел показать всем, что можно иначе… А наши говорили, зачем эти деньги, если ты не можешь их потратить? Зачем такие деньги, если твои дети умирают рано от рака…

Келвин Спенсермэн-старший с поездки в Россию в 2003 году поддерживал контакты с Владимиром, как-то сказал ему: — Так много денег нельзя отдавать. Ты хочешь отдать им все… А это им не нужно… Ты хочешь купить их. Твои деньги им не нужны. Такие деньги им не нужны… Если люди живут сильно плохо, бедно, они эти деньги примут от безысходности, но если живут хорошо, то нет… Поэтому брось, не отдавай… Вот мы сажаем цветы… Они недолговечны, и их люди принимают… Ты проводишь операции, убиваешь их детей, чтобы строить им здания?

А он все хотел что-то доказать… Объяснить, что он не так плох… а они говорили, что это не его… Он продавал оружие, чтобы им убивали их детей… Он строил им небоскребы и торговые центры — а они похоронили его дочь… Это грязные деньги, это все на костях… Хочется быть преступником и делать добро, чтобы тебя не осуждали… Но так не бывает.

Его три раза спрашивали, готов ли он отказаться от контрабанды, и он три раза оказывался…

Келвин-дед однажды сказал Владимиру, приведя на поле после перестрелки, когда убирали трупы, горы трупов… Они поили умирающих солдат…

— Вот видишь, поэтому они никогда не примут тебя… Ты торгуешь их смертью… Не отдавай так много… Оставь себе, знаешь, что они с тобой сделают, если ты обеднеешь…

А Нагорбов говорил: — Им дают таблетки перед битвой, и они умирая ничего не чувствуют…

Старый Спенсермэн только качал головой. — Так ведь не всегда…

— Единственное, что ты можешь сделать для них, чтобы они тебя приняли, — говорил ему старичок-полицейский, — это не выходить за рамки, не продавать больше положенного оружия… Помнишь бабку Марины Шайн? Чтобы не убивали больше, чем определено солдат…. И это единственное… Не выходить за рамки…

А он как будто все заключал сделки с совестью… И отмаливался…

У него мать тоже все отмаливалась…

Владимир хоть и не выходил за рамки с размерами поставок, но был беспощаден по отношению к свидетелям, каждый год он убивал по двадцать человек — его правило и Анжелы — не оставлять свидетелей. Никита был мягок по отношению к свидетелям. Владимир убивал и поэтов, спаивал известного актера, его особенно не любили родственники убитых. Владимира особенно запомнили за жестокую расправу над журналисткой, дочкой начальника администрации, которая собирала против него компромат, поднимала общественность против его контрабанды — он ее посадил в колодец и залил водой — избавился навсегда. Так его учила мать — не оставлять свидетелей. А их у него почему-то всегда оказывалось много… Он всегда покупал забвение и забывал свои убийства, чтобы человечнее быть… Именно он убил мать за контрабанду…

ЗАТО поселок Лиан

Там на неведомых дорожках

Следы невиданных зверей;

Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон, без дверей…

А.С.Пушкин отрывок из поэмы «Руслан и Людмила»

В разные периоды жизни мы встречаемся с одними и теми же людьми, которые каждый раз меняют наш жизненный путь, иногда круто его разворачивая… Являясь вехами, столбами нашей жизни… И так я встречалась в разные возрасты с Владимиром Нагорбовым, главным контрабандистом калашниковых в России… Первый раз я увидела его, когда мне было три… Это был Лиан, ЗАТО, закрытое административно-территориальное образование, глубоко в тайге, где тогда служил мой отец…

ЗАТО не наносят на карту. Об их существовании вообще догадываются немногие… Пять пятиэтажек на холмах… Среди тайги… Мы жили в двухкомнатной квартире на пятом этаже. Родители работали. Садик, в который я ходила, то работал, то нет. Поэтому я просто слонялась по улице с утра до вечера, детей-ровесников было мало, поэтому я, будучи активным и общительным ребенком, прибилась к больнице… Я крутилась среди медиков, меня не выгоняли, я им нравилась… Теперь я понимаю, почему, под меня им скручивали кровожадность и «звериность», со мной они не ели трупы животных и не бились головой о стенку. За меня под будущее им давали «звезды», улучшали жизни. Родители радовались, что я не шаталась на улице, где ходили люди-мутанты, а сидела в больнице. Все решили, что потом мне просто сотрут память, как всем взрослым.

Тогда шла военная компания в Афганистане и солдат после битв доставляли в Лиан… Солдаты думали, что на лечение… Шел 1987 год и огромная, недавно сделанная страна СССР с сильнейшей экономикой вот-вот должна была развалиться, ей остались считанные годы. Российская империя возвращалась в свои границы… Все готовились к этому развалу. Медики в том числе…

В ЗАТО можно беспрепятственно проводить опыты — никакой прессы, никакой гласности. Никто никогда ничего не узнает.

Врачи в больнице менялись сменами, больницу оборудовали на первом этаже заброшенного кинотеатра, несколько коек и инструменты — врачам много не надо. Врачей было несколько комплектов, просыпались партиями, то одна партия врачей получше, подобрее, то другая — более жестоких, кровожадных и управляемых.

Сначала мы думали, что это больница, но потом поняли — это лаборатория для экспериментов. Здесь делали уколы, накладывали повязки, выдавали таблетки, но что происходило за закрытыми дверями, что там делали врачи, откуда появлялись монстры и куда пропадали, никто не знал…

Владимир Нагорбов доставлял солдат, покалеченных его калашниковыми, иногда через черные дыры в Лиан для опытов, для генетических экспериментов… Иногда сюда доставляли раненых совсем незначительно солдат… выходили отсюда здоровыми единицы…

Врачи сделали себе исполнителей-палачей — за них всю грязную работу делали поднятые из зверей люди. Также маньяков-убийц делали животными.

Если солдаты были недостаточно ранены, но нужен был материал для экспериментов, то помощники врачей, люди-звери пускали в их палаты углекислый газ, убивающий мозг, чтобы они становились растениями. Или выкалывали им глаза — тогда солдаты становились абсолютно профнепригодными и можно было проводить над ними свои незаконные эксперименты.

Я много страшного видела в эти годы… Как говорили мне в больнице-лаборатории, здесь как в сказке, ходят сказочные животные, люди рождаются, люди умирают. Я не боялась ходить в больницу, видеть раненых солдат. Врачи говорили, что я могу стать хирургом.

В Лиане распыляли специальный порошок и животные становились людьми, кровожадными убийцами. Врачи пересаживали сознание животных в мои игрушки и оживляли их.

Здесь ходили люди-Франкенштейны. Здесь я видела человека с одной рукой вместо ноги и ногой вместо руки, ноги и руки были пришиты и функционировали.

Мое самое яркое воспоминание детства — это огромный домик на человечьих ножках, под потолок, домик, созданный из тел солдат с головой какого-то солдата наверху, тела солдат сращивали через основные артерии, приклеивали смолой. Этот домик был живой и мог дышать, у него были легкие, у него работала и половыводящая система — домик мог ходить в туалет. Потом этот домик разделили и опять сделали людьми, пришивали солдатам руки, ноги, если успевали и могли…

Отсюда уходили солдаты с двумя правыми ногами и были рады, что вообще уходили и могли ходить.

Здесь проводили такие же страшные эксперименты над людьми, которые тогда были распространены в Эстонии…

Саша

Как раз подняли партию плохих врачей, Владимир Нагорбов привез новую партию солдат из Афганистана для экспериментов. Солдат доставили 19.12.1987, мама делала подписи с датами на наших домашних фотографиях из Лиана…

Среди солдат был молоденький, семнадцатилетний, совсем непригодный для военной службы солдатик Саша, очень умненький, от него ждали небывалых научных открытий… Его старший брат уже погиб в Афгане, Саша надеялся после ранения отправиться домой и никогда больше не попадать на войну. У него была небольшая травма правой руки, ее неудачно отдавили.

Саша и не помнил, как подписал те бумаги. Проснулся уже завернутым в тряпку в едущем вагоне. Решил, что это веселое приключение. А у родителей начал жить клон, загримированный под него парень, подосланный Владимиром. Клоны даже делали пластические операции, чтобы было не отличить от оригинала…

Сначала кровожадный врач выколол ему один глаз. Саша все ходил, думал, что ему дадут таблетку, и он опять будет видеть двумя глазами. Потом Владимир ему выколол второй, а другие солдаты говорили ему, чем он лучше их всех. Ходил слепой, искал помощи, думал, что это страшный сон, а Владимир все смеялся: — Какой идиот!

Для Саши приготовили чудовищный эксперимент. Ему отрезали голову и на ее место пришили голову кабана. Зверей охотники ловили в тайге. Иногда сами животные выходили к охотникам на эксперименты, чтобы хоть раз в жизни поесть досыта, чтобы почувствовать себя человеком, чтобы умереть за науку.

Врач Дмитрий Иванович (очень кровожадный) провел операцию, отрезал у Саши голову и пришил на его тело голову кабана, вколол своему созданию адреналин, и это существо начало бегать по Лиану, человек с головой кабана, по его холмам… Медики все гадали, будет ли у этого мутанта сознание кабана или человека. Все думали, что человек перебьет гены кабана, на тот момент существовала такая теория, что в подобных случаях гены человека преобладают, гены поднимаются наверх, и человек как бы распространяется, то есть голова зверя становится человеческой, но я была уверена, что голова все определяет и у существа будет сознание кабана… Сначала монстр бегал как человек, на двух ногах… Ему подключили все, кроме левой руки… Потом стал на четвереньки и стал бегать как кабан на четырех лапах, руках и ногах… Но ему было неудобно и непривычно, у него все не подключалась левая рука, и он нервничал, бегал на четырех конечностях, пытался подключить левую руку, злился, тряс неподключенной «лапой»… Потом врач Дмитрий Иванович «подключил» левую руку и кабан стал бегать по Лиану уже ровно на четырех конечностях.… Врач говорил с кабаном, спрашивал, кем он себя ощущает (кабану вкололи русскую речь), и кабан рассказывал о себе, о своей жизни в лесу, как он любит желуди и орешки, жаловался, что у него барахлит левое переднее копыто, жаловался на глистов. Его кормили из ложечки, но не получалось, еда вытекала… Потом Дмитрий Иванович подключил пищевод. И еда стала поступать в желудок Саше… — Вот какой Дмитрий Иванович молодец! Кабан хоть поел за столько лет…. — врачи тоже были голодные и на препаратах… Потом кабана опять пустили побегать… И кабан с телом человека, не человек с головой кабана стал бегать на четырех лапах по Лиану… даже вполне освоился, привык к новому телу… Ему уже было не так неудобно…

Я даже кормила это создание кашей из ложечки сама, мне в лаборатории доверили. Пыталась узнать у кабана о его семье. Он спросил, кто это, мне даже дали картинки и я пыталась объяснить кабану, что такое семья, показывала на картинках ему генеалогическое древо, папу и маму. Ну кабан начал рассказывать о кабанах, все думали, что он будет рассказывать, что мама у него домохозяйка, а папа профессор по математике. Спрашивала, как его зовут и какая у него фамилия, но он не понимал. Я разговаривала с кабаном, а не с Сашей Нагорбым.

У Саши была живая мозговая жидкость. Перед тем, как ему отрезали голову, ее пустили по телу. Когда пришили голову дикого кабана, думали, что жидкость поднимется, вернется в мозговую коробку и заменит мозг кабана, так уже делали одному исследователю, и та жидкость приросла. Думали, эта прирастет или нет. Но «живая мозга» не приросла к хряку. Жидкость если и прирастала, то к умному человеку, а не к свинье. Голова прижилась, но жидкость не приросла. Свинья — не человек. Такая жидкость даже не к каждому человеку прирастает, даже к умному, а в лаборатории хотели, чтобы она к свинье приросла. Но голова приросла без вопросов.

Несколько дней это существо держали, ждали, что животное станет человеком, а он все больше становился кабаном, начал хрюкать и уже не ел человечью еду, кашу — просил нарвать ему в лесу желудей.

Потом кабан даже погрелся на солнышке, порадовался новому дню… ему сказали, что этот день у него последний. Когда за кабаном идет охотник в лес, он трубит клич, и кабан знает, что этот день последний и его сегодня подстрелят, убьют, прощается с лесом, ест вдоволь, нежится на солнышке на опушке, готовится к смерти… В лаборатории говорили, что лесные животные по-другому относятся к переходу в мир иной. Более обыденно… Лес должен выдавать охотникам дичь на убой в умеренных количествах…

А Саша оказался младшим сыном моего профессора математики в университете Нагорбого Станислава Витальевича… Как тесен мир, подумала я, узнав это. В университете Нагорбого называли «кленовым листком» как предателя. Нагорбый, когда у него родилось два сына, решил уехать из страны на Украину, чтобы уберечь сыновей от работорговли, чтобы его детей не продали в рабство — на Украине рабов не набирали. Тогда его приравняли к врагу народа. Он пытался отмолить сыновей, как мог, стал писать стихи и отдавать их эстрадным певцам, начал бороться против Далилы. Но все предчувствовали катастрофу. Ему надо было вернуться. В Москву, например. С большим населением, где шанс попасть в рабство значительно меньше, но он этого не понял. Мой дедушка говорил, узнав историю Нагорбого, что если остаться в стране, в России, то продажа в рабство может пройти стороной, но если вот так уехать, сбежать, то пойти на рожон, и тогда точно продажа в рабство тебя не минует. Или если уже уезжать — то за границу, а не на Украину, часть СССР.

Старший сын Нагорбого был не таким умным — жена во время беременности выпила таблетку, тормозящую развитие мозга ребенка. Зато младший — весь в мать, чудесный прогрессивный математик. Тесть Нагорбого проводил эксперименты со свиньями, часто вскрывал их черепные коробки, тогда верили, что ДНК свиньи и человека сходны и, убивая свиней, кабанов, можно становиться умнее. Саше не было и семнадцати, даже документы подделали, когда двух сыновей Нагорбого закрутили в военную компанию в Афганистан… Других детей у моего препода не было…

Саша все верил, что все будет хорошо, верил в людей, такой наивный был. Все убежать из армии боялся. Думал, поймают, накажут, могут даже расстрелять за дезертирство… Верил, что после больницы подлечат и навсегда домой, к родителям отправят…

Голова Саши, пока занимались кабаном, все время стояла в лаборатории, на столе, с закатанными глазами. С ней Дмитрий Иванович тоже разговаривал, подключил ее к электродам. Врач периодически проверял, что ее можно пришить без последствий, пропускал ток и на голове дергался глаз. Когда пустили жидкость, Саша ожил, понял, что голову отрезали и у него нет тела, он начал плакать, кричать и звать маму. Такой молоденький…

Сашину голову пришивали к телу кабана, и он мычал, думал, это ему поможет вернуться в свое тело или в любое другое…

Потом, отрезав опять голову кабана, врачи даже пробовали прирастить голову с живой водой к телу Саши, и она прирастала, но появлялся Владимир Нагорбов и опять ее отрубал… протыкал ее палкой, колошматил мозги… Тогда открыли черную дыру родителям проститься с ним…

Чтобы Сашину голову не пришили обратно такие талантливые кровожадные врачи, Владимир поливал голову мертвой водой, опустил ее в ведро с жидким озоном, потом спалил… Нагорбов съел его мозг целиком, натощак и сырым… Ему открыли черную дыру, появилась уже взрослая Марина Шайн и Далила вышла из лесов, и они стали вместе заливать голову смолой. Чтобы эту голову уже никогда нельзя было пришить, и она бы не приросла даже с живой водой. Они держали голову в смоле, чтобы уже ничего нельзя было сделать, заливали глаза смолой. Дмитрия Ивановича они усыпили…

Одна служительница в домовой церковной комнате при больнице пыталась отмыть голову в керосине, так ее избил Владимир и запер в комнате. Ее даже вешали на крест у больницы, но недолго, просто запугивали…

Она говорила Владимиру, что нельзя становится безбожником, что если у мальчика будет отрублена голова, то его не примут небеса. — Какие небеса! — Владимир все поднимал к небу глаза. Бог забыл о Лиане, Бог просто ослеп…

Как можно с талантливыми людьми поступать…

У Саши был «чистый разум» — его готовили для науки, для серьезных открытий. Он был совсем незначительно ранен. Но домой его никто возвращать и не собирался. До этого его «репарировали», стерли память и все данные из головы. Он даже заново учился говорить, но все можно было восстановить…

Сашу, конечно, не воскресили. Его голову в смоле Владимир повесил перед больницей. Она долго висела на колу у больницы… ее держали более трех дней, чтобы и живая вода точно не помогла.

А где-то зашло солнце… Солнце науки больше не светило…

Зато Владимиру после смерти Саши дали много стимулирующих развитие мозга препаратов, он резко поумнел. Мозга досталось и Далиле, и Марине Шайн из будущего…

Далила, Владимир и Марина Шайн ели органы Саши, вскрыв его грудную клетку. Когда Владимир ел его кишки, он оставил в теле слюну, свое ДНК.

Получив тело сына без головы и разобравшись, в чем дело, Нагорбый поменял фамилию на фамилию врага, только с другим окончанием Нагорбов — Нагорбый. В итоге Нагорбый похоронил двух сыновей, одного очень талантливого математика, умершего страшной смертью. Через пару месяцев в коробке Нагорбому прислали голову сына, отмытую керосином… В итоге Нагорбый поменял фамилию и решил посветить жизнь мести. Если незначительно переставить буквы в фамилиях контрабандиста и мстителя, без окончаний, то можно получить слова «на гроб». Символично.

После смерти Саши Владимир «наелся», прекратил поставки калашниковых в Афганистан. То же решила сделать и Далила, она решила двадцать лет не есть детей, правда, хватило ее ненадолго, только на пять, опять резко стареть начала. А бабушка Марины Шайн на два года официально отказалась от поставок калашниковых. А Станислав Витальевич с женой все глаза выплакали по сыновьям…

Потом Владимир появился у них «на районе», стал показывать соседям и друзьям фото головы Саши на колу… Мол, что стало с сыном предателей. Ничего святого у контрабандистов нет. Это звери, а не люди.

Далила тоже Владимиру не простила этого Сашу. Что он втянул ее в это нарушение. Тот мальчик тоже был в списке большой науки…

В январе 1990 года открыли черную дыру из 1991 года, и Горбачев пошел по больнице смотреть, что делали в Лиане с людьми медики. В ужасе, после создания СНГ в Беловежской пуще, он сложил свои полномочия, а на следующий день СССР перестал существовать. Так пугали политиков… Говорили, что откроют генетические уродства, если Горбачев не отречется…

Когда Горбачев отрекся, через пару месяцев в Лиане началось восстание солдат против врачей… Люди в страхе бежали из Лиана, а монстры, созданные в лабораториях Лиана, люди-звери стали его разрушать, крушить все… По-моему, на данный момент ЗАТО Лиан давно заброшен. Хотя, кто знает?

Ариадна

В следующий раз я встретилась с Владимиром Нагорбовым в 1990 году. Мы с семьей переехали в Казань из Лиана, успели как раз вовремя, до восстания людей-животных. Я ходила в детский садик с мальчиком Витей, сыном полицейского. Отец решил растворить сыну таблетку с опухолью, проиграл его. И Владимир приехал его убивать и выпивать его кровь…

Я тогда осталась ночевать в садике…

Но утром мальчик Витя опять появился в детском саду. Это, конечно, был уже не он, а другой загримированный под него мальчик…

Владимир потом все забыл, пшикнул в лицо препарат с «забвением». Удобно убить ребенка, а потом вколоть себе забвение и все забыть…

В 1997 году жизнь опять меня столкнула с Владимиром Ногорбовым, я познакомилась с его дочерью…

От одной из своих диспетчеров Владимир решил завести дочь, она ему как раз подходила. Жена, конечно же, умерла в родах. Но у него в 1992 году появилась дочка, и он назвал ее Ариадной как в легенде о минотавре — Владимир не хотел забывать историю о человеке-кабане Саше Нагорбом. Я вообще думаю, что весь Лиан построили, чтобы Владимир голову этому Саше отрубил и следующий шаг сделал, поумнел и «чистый разум» съел, великого математика убил…

Ариадна долго спала, а потом быстро повзрослела. С пяти лет сразу до одиннадцати… С Ариадной мы вместе играли на балалайках в оркестре. Я уже несколько лет играла на инструменте, а Ариадна только поступила и только училась играть. Ариадна была младше нас, говорили, что ей было одиннадцать, мне тринадцать. Она была очень высокой для своих лет, как и Марина Шайн. И дочка Нагорбова была такого, «шлюшного» типа, и напоминала «доярку» — полноватая, светлые волнистые волосы по плечи, голубые глаза. Она немного шепелявила. У нее тоже было какое-то умственное заболевание, отставание в развитии что ли, она немного притормаживала…

В этом году Владимир Нагорбов продал в рабство через Байсека сына полицейского и сына преступника, выступавших против его… Но никто так ничего и не узнал… Дети пропали без вести.

Ариадна недолго ходила в музыкальную школу, быстро бросила… Знаю, что она поступила в вуз на экономический факультет… Владимир похоронил дочь в 2002 году от раковой опухоли… Никита поставил голосование, и общим мнением ей растворили раковую опухоль, она умерла за считанные месяцы… И немалую роль в этом сыграл мой препод по математике, похоронивший сына, Нагорбый Станислав Витальевич…

Просто Ариадна, кстати, тоже Ариша, и ее иногда называли Ариной, как и меня, была уже третьей поколениям контрабандистов калашниковых, а Никита только первым. Никита с семьей были новичками и поэтому многим подходили… С поколениями проблемы нарастают…

Кстати, да, любимая парочка Эдама Леша и Маша сошлись, у них родилась дочь. Владимир похоронил дочь Аришу, а Никита-осьминог нянчил внучку. Но преступники так и не приняли Никиту-осьминога…

***

В следующий раз мы встретились с Нагорбовым летом 2003 года, когда мне было восемнадцать. Он был хозяином того лагеря в Лаго-Наках, куда я поехала с американцами. Как тесен мир! Мы пересекались почти каждые десять лет! Он был очень кровожадным, до этого, оплакивая дочь, за вечер он убил и съел двадцать пять маленьких трехлетних детдомовских детей. И теперь требовал, чтобы ему свернули кровожадность, он пил кровь литрами, вешал на кресты полицейских, убивал…Мы ходили в походы, а в лагере убивали солдат и полицейских, к нашему возвращению успевали убирать трупы.. Нагорбов был под снотворными препаратами в одном из домиков в очень плохом состоянии. Он кинулся на меня, повалил и начал есть, как зомби… Эдам его от меня еле оттащил…

Смерть в виде Владимира Нагорбова как будто преследовала меня… или я ее…

Далила

Ну, случайно, ну, шутя,

Сбилась с верного путя!

Дак ведь я — дитя природы,

Пусть дурное, но — дитя!

Л.Филатов «Про Федота-стрельца, удалого молодца»

Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно.

Живешь в заколдованном диком лесу,

Откуда уйти невозможно…

Песня В.Высоцкий «Лирическая»

Осенью далекого 2002 года на одной из встреч Эдам абсолютно неизвестно почему сказал на древнерусском диалекте, прочитав по бумажке: — Приди Дэлайла! Восстань из ада! — И вызвал еще одну поставщицу калашниковых Далилу. Она жила в далеких лесах и вышла впервые за много лет к Эдаму. Она помнила еще царей, пережила революцию, а потом великую отечественную. Она ушла в леса, убив из пистолета гвардейца императора. И жила уже около ста лет в лесах. В центре леса у нее был домик, даже отапливаемый дровами с подобием водопровода.

Чудо-юдо Далила появилась внезапно, за много лет она отвыкла от людей, просто ворвалась в аудиторию, ее как будто занесло ветром или скорее тайфуном… Она много лет жила в лесах и уже потеряла человеческий облик. От нее странно пахло. И Арине она напомнила бомжиху.

Эдам сказал: — Так бомжи выглядят лучше, чем Далила…

— Да какая она бомжиха! Внимательно посмотри! — возмущались студенты.

Рядом откуда ни возьмись появился бомж, от него плохо пахло, он был оборванный и грязный… А Далила чистая и лесная — хозяйка лесов!

— Ну какая она бомжиха.

Каждый, кто видел Далилу, слеп минимум на один глаз, за исключением своих. И я подходила…

Далила прискакала к Эдаму на чай в балахоне из мягкой темно-графитовой ткани, она была с распущенными длинными темными нечесаными волосами, висящими сосульками. Ткань ее платья на вид была грубой.

— Да какая это грубая ткань? — возмущалась Далила Арине. — Это редкий вид шелка… Попробуй, какая ткань мягкая… Знаешь, какая она редкая.

Я попробовала ткань на ощупь — она была мягкая как шелк.

У Далилы в сундуках хранились еще метры такой ткани, редкой, единственной в своем роде. За этой тканью охотились дизайнеры. На подоле платья Далилы были нашиты небольшие кустики редких трав и ягод, пучок черемши… Была осень, поэтому Далила носила на платье веточки рябины, осенние цветы и разноцветные листья. Она их пришивала разноцветными нитками, одни веточки желтыми, другие — черными. И это были своеобразные обереги от духов леса и от людей, желающих зла, и от людей в принципе. Далила появилась у Эдама осенью и сама походила на осенний лес, на осеннюю елочку. Полицейский рядом говорил, что зимой у Далилы на платье нашиты редкие веточки и елочки… И подол почти пустой, потому что пустой лес. Иногда зимой она носит шкуру белого зайца и ходит в меховой шапке из зайца серого.. Летом на ее подоле нашиты цветы и темные бусины, одуванчики, она их покрывает воском, чтобы сохранить, и они не вянут все лето. Далила пахнет редкими полевыми травами… И пробуждается Далила вместе с весной. А весной расшивает Далила подол зеленой травкой с тонким слоем грунта, и поливает траву на платье Далила, чтобы трава не засыхала. И носит такую тяжелую юбку с грунтом, как весенний лес…

Осенью собирает Далила гербарий осенний, а весной — весенний… Орешки редкие собирает… Иногда своих угощает… У ее домика висят сушеные мухоморчики.

У наших перестрелки… Никита заключает выгодный контракт. А Далила с зайцами разговаривает на опушке… Много, говорит, зайцев у нас в лесах. У наших контрабанда за границу — а у Далилы консервация, сбор урожая…. — Да какой урожай в лесу! — возмущается она. — Ну какой… Ягоды, земляника, грибы, засолка. — Ой точно.

У нас зима — а Далила на охоту вышла. Она на лыжах в заячьей шапке на зайцев охотится! Охотница наша… Теперь какой-то редкий мох на подоле носит! Контрабандистка калашниковых называется!

— Может, позовем Далилу в долю? — как-то спрашивает Никита Владимира. — Еще один заговор поставит, чтобы наши грузовики не видно было. — Не мешай! Сами разберемся! Не трогай ты ее, у нее гербарий… У нее охота… Она человек природы. С НИИ сотрудничает! Сейчас НИИ начнет возмущаться! У нас контрабанда, а у Далилы борщи!

Каждую осень Далила редкие травы и цветы ищет! Для биологов редкие травы собирает! На благо науки старается! Ее проклял какой-то биолог, и она должна теперь блюсти фауну и флору лесов.

А один солдат из лесной речки ей в домик воду наладил.

А было время, когда Далила была главной по контрабанде…

— Главной и единственной… — рассказывала нам сама Далила. Выглядит она хорошо, но голос у нее старческий, старушечий, ей на самом деле сто семнадцать лет. И говорит она по-древнему, не по-современному. — Но давно это было… И недолго… А потом появилась мать этого… Вовки… Дашка… И стали мы делиться… А бывало дашь солдатику камешек, и он как бы невидимый стал… И проходит он все посты охраны. И прямо в руки доставить может автоматы. А иногда и на самом деле невидимым становится, представляешь? Правда, редкие эти камни. — Их Далила на берегу своей реки ищет… Они белые, с единственными редкими черными пятнышками.

Далила биологам и фауну поменяла, семь лет молилась и бедствия на биологов посылала, тайфуны и ураганы. И теперь у нее в лесу река бежит… Теперь она требует в лес озеро. Так биологам флору и фауну меняет! Они ругаются! Далила против биологов!

И с медведями она разговаривает, и с белками… А зайцы такие болтуны, говорит, силы нет…

А Далила зайцев зимой засушивает, хранит, консервирует. Говорит, что зайцев в лесу полно. Мухоморы собирает, тоже сушит, тоже в хозяйстве пригождается зайцев травить — они ее огород обворовывают. Мы травим тараканов, а Далила зайцев дохлых собирает и засушивает. На мухоморы у Далилы уже иммунитет.

Да, завела Далила себе в леске огородик около домика, и морковку сажает, и капустку, и картошечку. Долго у нее ничего не росло — книги по огородничеству она читала. А летом она с сорняками борется. Чтобы морковка лучше росла. Биологи опять недовольны — меняет им флору и фауну леса. Ей коллеги, Владимир и Никита объяснили, что морковку и картошку перед едой надо чистить — совсем дикая Далила в лесах стала.

Раз Далила, наконец, вышла из лесов, то ее решили помыть мылом и шампунем… Мытье ей пошло на пользу. Потом Далила опять пошла жить в леса. Но Эдам узнал у своих и решил провести через Далилу пару поставок, ему наверху разрешили иметь с ней дело! И деньги дали! Поэтому мы еще несколько раз видели ее на американских встречах — она приносила коробки с автоматами прямо на встречи. Остальные картонные коробки хранили в коридоре, пока Эдам не пристроил. И много коробок там было — это же Далила дела ведет! Далила продала им очень дорогое и редкое ружье, который украла у одного генерала из частной коллекции. Ружье было старое, редкое, коллекционное, резное, с белым керамическим стволом… Ружье попало к Спенсермэнам и пополнило их коллекцию…

Эдам сам потом забыл, что совершил эти сделки и купил так много автоматов с Далилой. Коробки отвезли к порогу дома Спенсермэнов в Америке.

Потом Далила поняла, почему так много у нее в лесу зайцев. Что убитые ее ружьями солдаты в зайцев превращаются и к ней бегут… И заботиться она о них и кормит… — Ох и много этих солдат… Слишком много, — стала Далила сильно сжимать руками голову и закрывать ее, как от сильной головной боли и кричать. И выволокли ее тогда из американского центра…

Все хорошо, только детей Далила ест… И лесники ее не любят… И не один мальчик, а иногда девочка сгинули в омуте ее черных глаз.

А Далиле дали таблетку молодости… Она недавно съела очередного ребенка…

Если до этого Далила выглядела как старуха за пятьдесят, правда стройная и прямая, то после таблетки стала выглядеть молодо, не больше двадцати. Но и старела Далила быстро, за пять лет с двадцати до шестидесяти могла состариться, если детей не есть. Далила и жила долго, потому что каждые пять лет детей ела… Она воровала маленьких детей из деревень и станиц около своего леса и съедала… Только мальчиков, но иногда попадались и девочки. — Сердечко с первыми лучами солнца на заговоренной опушке… Это помогает от старости, — рассказывала нам на встречах Эдама Далила. Она зажаривала их в своей печи в доме в лесу… Как баба Яга, только баба Далила… Она ела редких животных и редкие растения, если разрешали биологи, и так выбивала себе долголетие. Поэтому ее терпеть не могли лесники.

А до революции Далила была проституткой: — В публичный дом я не пошла, по домам ходила… На улице клиентов искала. Но пару раз меня сильно избили. Сказали в публичный дом идти, а я возьми и не пойди, — Далила захихикала. — Оттуда и уйти невозможно, из публичного дома. Это меня и спасло. Но я недолго… Так, — Далила махала рукой. — Но все равно… За подругой пошла. А потом пожалела. Ой, сильно пожалела… — Далила качала головой. — Я-то поэтому в леса-то и ушла, от людской злобы, жить с людьми невыносимо стало. Я поэтому тогда в офицерчика-то и выстрелила, в леса хотела, от людей сбежать. Да когда это было? Еще до революции… Сколько лет уже прошло. Уже и не помнит никто. Уже и в живых-то их нет всех… — весело отмахивалась она.

— Ох и нравился мне один… А я из простых была. Но заговоренных… А он шишка. Военный. Крутой, как вы сейчас говорите. И подруга мне: — Зайди к нему, да зайди. Ты ему нравишься. — Ну и я зашла… А он стал приставать… Ну мы и того… А я и девчонка. А он, видно, нет. Сразу разобрался. А он мне деньги на тумбочку положил. Ну я думаю, возьму. А он взял и дверь закрыл… Как будто меня и не было… Получил свое и того… Мужики — они такие… Ну я и запуталась тогда… Ушла от него. И не поняла даже, что он меня оплатил и теперь я… того… попорченная что ли… И со мной другие мужики уже не стали. — Шлюха, — говорят мне. — Иди работай… так же, как умеешь. Передком! — И домой больше не пускали меня… И отец бил… И пошла я к нему и говорила ему, чтобы он теперь женился на мне. А он того, сделал вид, что меня не узнал… А потом сказал, что он женится собирается. На другой… И расплакалася я. И дал он мне денег, чтобы я не приходила больше… Он думал, что я проститутка, а потом другая проститутка пришла. И он перепутал… И он не хотел… И сказал мне, чтобы я больше так не делала… Но он мне улыбался на улице… — говорила Далила задумчиво и с укором. — Он мне улыбался. А это тогда значило, что можно… Мне подруга говорила. Но уже я того, испила из кубка и должна была принимать людей, мужчин… Но заговоренная я, и не будет им счастья… Ему и его жене… И не было. Я тогда не поняла, что первый раз нормально было. А вот в остальные… Уже не то совсем… Запуталась я… Перестала понимать, что хорошо, а что плохо… А мир уже не принял… Тогда много таких было. Как я… Запутавшихся, что ли… Так сейчас говорят. А потом ребеночек во мне забился его… Но поздно уже было… Уже была я того, другим попорченная… И не могу я больше стать матерью за ребеночка того, что ночью убила в себе… И вышел он… И мертвого его ела я. И сказала себе тогда, что больше ни-ни. Никогда не буду. И поклялась на крови, своей и его. И больше не стала. И били меня. А потом жить невыносимо стало. Все стали клевать меня… И дома меня так не приняли… И отец так и сказал мне: — Иди в леса! — и закрыл перед носом дверь. А я думала, что он меня примет обратно, — она говорила медленно и задумчиво. — Я ведь съела мужчину его рода. Но нет… Это потому что я была проституткой, — она горько вздохнула. — И семью я потеряла тогда и ушла и больше не вернулася… И я задумала выстрелить в офицерика… И уйти в лес, — и опять смотрела она куда-то перед собой и гордилась собой… А подругу-то я мало знала, мы с ней вместе в телеге ехали в город из деревни. А тот… потом сутенером оказался, и все это было подстроено, — и она горько вздохнула. — А отец приходил в лес, да, где я жила и видел меня… Еще до войны было. А в войну он того, умер… И дом наш спалили за колдовство. Никого из моих не осталось. Может, он и видел будущее… Говорят, дети сестры живы за границей. Но кто уже искать будет, — она всплеснула руками и почему-то обрадовалась… Марина Шейн обещала ей найти ее племянников или уже их внуков, потомков в общем. И нашла потом, говорят…

С проституткой жить сложно…

— Ох и тяжело в лесу было. Но я выстояла. И ела я корешки, и ягоды, и корни… А однажды на меня медведь пошел. А я закрылась от него руками, присела. А он того меня не тронул. И долго я по пещерам и по опушкам ютилась. А потом набрела на заброшенную избушку лесника и осталась там. Заползла в избушку, упала и там и уснула. И была гроза, и долго грохотало в лесу… Но та избушка почему-то потом развалилась… Гнилая была. Это из-за солдат… — говорила Далила. — Потому что не солдаты ту хижину строили… Я и подругу ту тогда нашла и того… Горло перерезала… — Далила оскалилась. — И… того… Так же. За себя я отомстила, — она смотрела перед собой и говорила с гордостью. — А они того, видели, что я потом автоматами торговать буду, ораклами были и хотели это будущее предотвратить. Но все равно нельзя так… Будущее оно ведь того, меняется… — и она качала головой…

Один солдат срубил Далиле дом в лесу. Она потом двадцать лет операции по контрабанде не проводила — так радовалась! Другой хотел ей туалет сделать, но тоже сложно, водопровод тянуть в самую чащу леса! А в реку нельзя, лесники ругаются…

Она помнила еще мать Владимира и была ее подругой… Говорили, что она его мать Анжелу, то есть Дашу и отравила. — Нет, это не я, — говорила Далила. — Это сын ее, Вовка. Мать так… — В американском центре ее любили слушать, она родилась еще до революции и помнила царей…

Контрабандисты не любили друг друга. Эдам и американцы поддерживали новенького Никиту с семьей и Марину Шайн… А Велунд и Ко хотели вернуть Владимира, считал, что Никита поступил с ним нечестно и не могли простить Никите гибель дочери Владимира Ариадны. Велунд был главным по Краснодарскому краю, как Кай Беспощадный в своем городе Сиапуле. Далила не нравилась никому… Хотя была, наверное, самой страшной контрабандисткой — самой заговоренной, самой сильной колдуньей. Поэтому-то она и мухоморы ела и не болела потом, и травы редкие — чтобы заговоры ставить.

— У нас двадцать первый век, а Далила все в лесах! — говорили о ней ее конкуренты Владимир и Никита.

— У нас телевизор и стиральная машина.. А Далила все в лесах… С птичками и рыбками… Детей жрет… Охотница Далила… — говорил Никита Владимиру, выпивая с ним на брудершафт. — Нет, в лесу она долго жить может!

Ей даже Никита стиральную машину подарил с телевизором, который работал на выносном аккумуляторе. Чтобы она оценила блага цивилизации и из лесов вышла… Телевизор долго работал. Пока аккумулятор не разрядился. Далиле понравился телевизор, она даже хотела себе в домик электричество провести, но решила, что полицейские найдут ее по проводам. Покидать лес Далила не хотела ни в какую. Потом стала искать большие выносные аккумуляторы и на зиму телевизор себе включать.

И телефон у нее в лесу не ловит. Совсем… А жалко…

Так Владимир однажды специально заказал Биологическому НИИ ей мхи раскидать, чтобы она несколько лет делом была занята и с контрабандой не мешала… Вот она старалась, все горы и предгорки обошла…

— Далила теперь мхи ищет и лишайники по горам и предгорьям! На благо науки старается! В НИИ относит! Молодец какая! Теперь Далилка в горах была человеком леса, стала человеком гор!

— Она ест слишком много детей, — сказал Арине Келвин Спенсермэн летом 2003 года. — А там мать последнего ребенка все успокоиться не может, все плачет. Все сына вспоминает… — Поэтому Келвин не стал с ней вести дела…

— А Келвин Спенсермэн зайчик, — посмеивалась Далила. — Поэтому ружьями и торгует. Но это ничего. Это бывает…

Эдам решил, что американцы будут работать с Далилой и дальше, но Келвин сказал нет — много она детей ест. Они будут сотрудничать или с Никитой и его дочерью Марией, или с Владимиром. Но Никита Владимира выводил из игры, и они выбрали Никиту. Марина Шайн им нравилась всем меньше. Келвин Спенсермэн остановился на Владимире, самый старый контрабандист. Единственный, кто не превышал допустимые нормы.

А богатая эта Далила! Но деньги она в лесу хранила, перевела в золото и сложила на опушке у себя на полянке, посыпала порошочком, и золото стало невидимое… А тут кто-то забрел в эту чащу Далилы, увидел золото и забрал… Вот горя-то у бабки было. Его биологи вернули, деньги частично отдали. С тех пор Далила хранит деньги в банке… Из лесов выходит и в банк…

Далила как седьмое чудо света, фея лесов, на подоле носит всю флору и фауну леса и иногда гор. Вот ее журналисты фоткают, когда видят…

И охраняет Далила лес, и бережет редких животных и растения! И уважают ее лесники… Но все равно не любят…

И все наши контрабандисты иногда хотят жить как Далила в лесах на природе круглый год, а большую часть времени как мы, в цивилизации, с телевизором, стиральной машиной и туалетом. Далила — наш лесной человечек.

И иногда встречаются наши контрабандисты. Песни поют грустные, Марина Шайн с Далилой в обнимку, могут так, самогон Далилы пьют, она его из мухоморов гоняет, и даже не травят друг друга, доверяют, значит. За столько лет подружились!

Раз в двадцать лет рождалась новая лесная хранительница, и если Далила ее находила, убивала и ела, то оставалась единственной в своем роде. Молодую хранительницу сдал Далиле Келвин Спенсермэн в благодарность за поставленное оружие…

На американские встречи приходили и сестры Далилы, Дэоника и Моргула. Далила была хозяйкой лесов, Дэоника — хозяйкой степи, а Моргула — хозяйкой морей в России. И все они были на одно лицо, все пили таблетки и становились похожи друг на друга. Как капли воды. Только хозяйка морей была выше. И все они считались сестрами и жили более ста лет. Моргула носила темно-синий наряд, а Дэоника пшеничный, как цвет песка. На встречах они водили хороводы, переодевались одна под другую, и мы их, конечно же, легко путали.

Моргула жила под водой в подводном дворце, у нее были жабры, и она могла жить и дышать под водой. Далила могла посылать бедствия, ветры в лесах, посылать дожди и смерчи, а Моргула посылала ураганы на морях, Дэоника — вихри в степях.

Моргула носила на платье редкие кораллы, морские звезды, морских коньков и речных рыбок, некоторых даже живых. Она хотела стать владычицей океанов, и мы все дружно ей это пожелали. И волосы у нее были убраны в ракушку или распущены. Она сбрызгивала подол водой, чтобы рыбы не засыхали. Рыбы на ее подоле были аккуратно пришиты к плавникам. Моргула была сутенером — выводила девушек на панель. Она часто видела, как девушки кидались в воду из-за обид или неверности мужчин.

Платье у Дэоники было пустое. Только редкие травы, веточки, колючие стебельки — степи не баловали жителей богатой флорой.

Три хранительницы воды, леса и степи различались ногтями. У Далилы были длинные пальцы, длинные желтые крепкие ногти, чтобы легко орехи выковыривать. У Моргулы были перепонки между пальцами, а у Дэоники ногти были короткие, практически незаметные — дикие звери степи совсем не любили длинные ногти.

Моргула и Дэоника как появились познакомиться, так и исчезли, а Далила осталась вести переговоры с Эдамом.

У нас осень — а Далила с лесом разговаривает. У нее беседа с зайцами. Говорит: — Зайцы такие болтуны! Постоянно поговорить хотят. Ко мне на опушку прибегают… И белочки… Это девочки маленькие, убитые или съеденные, — Далила прячет глаза, потом продолжает. — А я зайцев не убиваю просто так, только ради пропитания. Не то что охотники, ради забавы. — Ты бы лучше людей жалела, а не зайцев… — говорил ей у Эдама полицейский. — Из твоих пушек сколько людей убили… — Так от людей я отвыкла совсем… Так где люди, а где зайцы…

Марина Шайн и Елена Шайк

В середине июня 2003 года на стадионе университета появилась троюродная сестра Марины Шайн Елена Шайк. Елену доставили на стадион, чтобы новопоявившиеся свидетели думали, что контрабандой занималась Елена, а не Марина. И путали их. На стадионе даже сделали пару снимков и с Еленой, и с Мариной.

Трюродные сестры не любили друг друга. И это была давняя вражда. Однажды в фамилии Елены Шайн сделали ошибку, неточно написав согласную «н» как «к», и она стала Шайк. Так она и осталась, желая не иметь ничего общего с сестрой-контрабандисткой.

Прадед Марины женился во второй раз на прабабушке Елены. Их бабушки были сводными сестрами с небольшой разницей в возрасте, но по внешности сильно отличались — бабушка Марины была типа «скелета», худая, красивая, лопоухая, ходила, сильно выбрасывая голени вперед. По матери контрабандистка. А бабушка Елены была совсем другого типа, слишком красивая и хорошая для этого мира… Сводная сестра тоже поднимала против бабки Марины восстание, они делили большое состояние отца. Но тип внешности у нее был не тот. Ее-то и решила принести бабушка Марины как жертвоприношение, сначала убив и съев ее нерожденного ребенка — девочку. А потом, после того как она родила мать Елены, она ее убила, заколов кинжалом и пустив ей кровь. Бабка Марины ставила своей целью извести весь род сводной сестры. Контрабандисты стремились изводить другие ветки своего рода. Она морила сводную племянницу голодом, пока та не сбежала и не отказалась от всего наследства деда.

Бабушка Марины убила и отца Елены, растворила ему, здоровому солдату, очень агрессивную раковую опухоль. Мать Елены одна воспитывала дочь в страшной бедности — она не хотела иметь никакого отношения к проклятым деньгам сводной тетки, которые та получала за убийства солдат.

Елене было шестнадцать, когда она оказалась на стадионе с троюродной сестрой. У нее, как и у всех членов ее семьи, была «могила», опухоль от двоюродной бабушки.

Сначала Марина хотела перенести свое тело в тело троюродной сестры, они вместе легли в могилу, но перенос не получился.

Марина открыла черный ящик с растяжителем времени, сделала так, что ее сестра забеременела от одного солдата, а потом съела ее зародыш после выкидыша. Так делали все члены ее семьи — ели детей сестер и братьев. Елена, конечно, ничего не помнила.

Марина в могиле сначала убила невинного младенца от солдата, убитого ее автоматами, чтобы унаследовать бабушкин бизнес, а потом старого заслуженного солдата, сначала сделав его безногим инвалидом, а Елена сделала фото и видео этого преступления, сохранив доказательства в могиле своего отца, но потом выпив «забвения» и все забыв…

Так Марина Шайн стала контрабандисткой…

Слава троюродной сестры не давала Марине покоя — Елена была красивой и высокой, заграницей она стала популярной манекенщицей. В одной стране сестры не уживались. И Марина тоже решила стать известной медийной личностью — она решила стать певицей…

Мать Марины Шайн убили солдаты, повесили на дерево, пытали, насиловали… Жестоко линчевали и пригласили бабушку Марины смотреть на мертвую дочь… Она обнаружила труп дочери в своем дворе, как раз держа за руку пятилетнюю Марину…

Именно Владимир Нагорбов сказал ее бабушке, что можно не задумываться о величине поставок, все равно «плащ» поставят, зная, как это наказуемо. А конкуренцию среди контрабандистов никто не отменял!

Умные контрабандисты решили быстренько скинуть на Эдама всю свою контрабанду по такому случаю… И Владимир, и Марина… И Спенсермэны решили последовать их примеру… На Эдама, и Элен… Кого земля принимает! И пошли собирать доказательства против них, чтобы не прикопаться… Осталось только судью найти…

У нас одна контрабандистка калашниковых Марина все по колдуньям бегает… Далила гербарии собирает… Владимир все отмаливается… А Никита с дочерью все «левачат» и за рамки разумного выходят…

Часть 5. Религиозная миссия. Питер-2005

Осень 2005

Я приходила в себя после «бегунов». Мою травлю прекратили только потому, что остановились гейзеры и закрылся кусочек солнца… Я страшно похудела. Говорили, что от меня осталась одна тень… Но все вокруг вели себя как ни в чем не бывало, только маты мне не говорили. Многие думали, что я забыла те полгода, мне стерли память, и так было легче вернуться к прежней жизни… Когда все вокруг думали, что я ничего не помню…

В американском центре рассказывали, что горбатый Джейк также встречался с Сулгвин и что у них все серьезно… Мне говорили, что Морген и Эдам уехали рожать в Америку и больше в Россию не вернуться. Что они собирались продолжать религиозные миссии по миру. На самом деле они также жили на съемной квартире на Ставропольской.

На третьем курсе в моей жизни появились горбуны — парень подруги, однокурсница… В мою параллельную группу перевелась новая девушка. У ее брата тоже был горб, как и у ее отца… Ксюша говорила, что она в маму, с ровной спиной, а брат в папу. Горбунья писала красивые стихи. Если бы я была мужчиной, я бы тоже в нее влюбилась…

Ясю летом американцы даже крестили, и она стала баптисткой. Она также ходила на американские встречи и читала с ними Библию.

Чтобы прикрыть проделку Шерил, американцы придумали, что русские играли в рулетку — растворяли в чашках слепоту, опухоли и инфаркты, потом пили что придется, это делали «смертники», «козлята», кого продали родители… Американцы нас и убивали, растворяли слепоту и инсульты, как мне, и дружили с нами, и помогали нам… В Африке ребенка убили раковой таблеткой, здесь слепоту мне растворили, в Литве девочку убили инсультами. Американцы борзеют на глазах. Такие смелые стали. Мы для них как страны третьего мира.

Райли Щопенгаусер горел в собственной машине. Эдам подстроил аварию… Райли давал против него показания… У него осталось двадцать пять процентов кожи. Слава Богу, сохранили зрение… Сгорели мышцы… Райли сгорел так, что на человека перестал быть похож… Не поднималась одна рука… Ему предстояло множество пластических операций… Родители брали кредит, чтобы ему отчистили лицо…хотя бы вернули прежнее. Чтобы их Райли можно было узнать… У него осталась жена и двое детей. Когда его отец выходил на пенсию, они купили дом с участком и стали все вместе там жить… Мышцы руки потом пришили, и рука стала двигаться… Но восстановили только лицо…

Лена Ситокова влюбилась в своего инструктора в спортклубе… Но он не обращал на нее внимание, и она очень страдала… Лену на третьем курсе родители устроили в общежитие, она съехала со съемных квартир — она была то очень богата, то бедна…

Когда я была на третьем курсе какой-то клон блондинки Саши «затикал», а клон-Саша умерла в канаве за городом через три года после того лагеря… Ее показания остались и противоречили остальным…

Надя Сафоронова всегда хорошо выглядела для своего возраста, с девятнадцати лет практически не изменилась, отличалась богатырским здоровьем, колола орехи ногтями. Сидела на моих парах в университете… на лекциях… Ее уже обесплодили, сделали «каменным цветком» после неудачного аборта от миллионера, она могла теперь зачать, но не могла выносить ребенка.

Пару раз вечером поздней осенью в темноте Надя приходила под мой балкон и кричала, что убьет меня, показывала мышьяк в зубах и говорила, что выпьет мышьяк, если ее посадят в тюрьму.

— Я отложила деньги на киллера для тебя! Слышишь меня! На киллера! — я зашла в подъезд. — Два миллиона!

Дорогая я свидетельница…

Потом Надя приходила с новым адыгейцем, говорили, что Байсек уже уехал в Казахстан, но на самом деле он еще был в России, ждал моего признания. Казбек оставался в России, меня убивать, подчищать концы, его не отпускали из страны. Он хотел бросить меня под машину. Новый адыгеец, с которым приходила Надя, невысокий и немного полный, был наркоторговец.

— Он брат, теперь мой брат! Ты обещай, что убьешь ее!

— Да, убью, убью…

— Обещай!

— Да обещаю… — он отмахнулся от Нади, и они ушли…

Потом он сам пришел к моему подъезду:

— Ты давай показания… Это работорговля, там дети в рабстве, я на это не подписывался!

Приходила его мать под мой подъезд и тоже говорила: — Ты не бойся! Он вмешиваться не будет! Это работорговля! Ты давай показания…

Но больше он не приходил, потом появилась его мать:

— Он покончил с собой в тюрьме, порезал вены ключом… Надька дала против него показания… Подставила его…

А обо мне у американцев говорил Майкл: — Арине достаточно нарастить свою кровожадность, чтобы начать убивать. Знаешь, как она может убивать.

— Только, по-моему, она не собирается ее наращивать. У нее дома кошка…

— Тогда Арину, главное, каждые десять лет держать в психушке… Как свидетельницу… И так ее показания никогда не примут.

Поездка в поезде. Игра слов

— Оо, а ты действительно учишься на информатике, — Шерил проверила мою зачетку. — Прямо как жена Джейка.

— Шерил, ты думаешь. Арина стала бы подделывать зачетку, чтобы выглядеть, как жена Джейк а? — Саша Янченко даже рассмеялся. С учетом того, как вели себя русские девушки, Шерил уже ничему бы не удивлялась…

На американских встречах Саша Янченко сказал мне:

— Вот и третий Джаспер появился. Он «блин», — у него было немного приплюснутое лицо. — Он пока еще не выучил, кто есть кто. Плохо вчера спал. Элен для него писала подробные комментарии. Он какой-то шериф в Америке. — Джасперы отличались ушами…

Зимой 2005 года американцы собирались в религиозную поездку в Питер на миссионерскую встречу верующих. Я почему-то думала, что это будет как лагерь лидерства. И тоже решила поехать, меня не отговаривали. Поездка была как раз на каникулах после моей сессии, в конце января-начале февраля. Мы уезжали двадцать четвертого января и возвращались пятого февраля. В питерском пансионате тоже растягивали время.

С нами поехала и Оля Горбатова. Из американцев не поехали полицейские Андрэа с Эдамом Вэном, Джаспер и Кейти, которую сейчас все называли Китти.

Саша Янченко говорил, что в Питере что-то закрутится. И меня, конечно же, туда отправляли…

— Это миссионерская поездка, — сказал мне Аня с американских встреч первого курса. — А не просто экскурсия по Питеру. Арина, тебе лучше не ездить по протестантским поездкам! Ты сильная хранительница, — я тогда еще плохо представляла, что такое миссионерская поездка. Она училась на филологии, у нее был пухленький младший брат Антон. Аня не смогла поехать, хотя собиралась, ее брата кто-то ударил по голове, и она осталась с ним в Краснодаре. С нами поехала и старшая сестра Иры Штоляровой Наташа. С Ирой они были очень похожи, но Наташа была выше и крупнее. У Наташи тоже были короткие светлые волосы по плечи, у них с Ирой было как будто одно лицо на двоих — так были похожи их лица — маленькие глаза, носы и рты без бровей. Наташа собиралась замуж и часто писала жениху эсэмэски.

Я ехала в одном купе с Брэндой, мы играли в карты, я часто читала. Мне даже разрешили взять с собой фотоаппарат, который я выиграла, и делать фотографии, и купить обязательно крупнозерновую короткую пленку на двадцать четыре кадра. Этот пластмассовый фотик я выиграла — собирала этикетки от маленьких пластиковых бутылок с водой, насобирала двадцать этикеток и получила за это фуфлыжный пластмассовый фотоаппарат. Но он, к всеобщему удивлению фотографировал, механизм был тот. Меня с пластмассовым фотиком и крупнозерновой пленкой опять отправляли в осиное гнездо мафии, и вся полиция молилась, чтобы мой фотоаппарат не сломался в питерские морозы… У меня с лета крутилась слепота, я как раз хорошо подходила на роль хранителя фотографий — если бы я ослепла, все фотки скорее всего бы выбросили… Все фотки хранили у слепого…

Я пришлась ко двору у американцев, под меня им медики скручивали и кровожадность, и давали успокаивающие…

Из русских знакомых ехали Яся с Сашей Янченко, сестры Штокаревы… Мы ехали поездом туда и обратно и шесть дней жили в пансионате за городом… Главным по поездке назначили Дэвиса. Американцы также частично оплачивали эту поездку, мы доплачивали по три с половиной тысячи и брали деньги с собой на мелкие расходы. В пансионате должны были кормить…

Мы ехали в плацкарте. Я была в «комнате» вместе с Брэндой и двумя незнакомыми мальчиками. Яся ехала в соседней. В поезде мы вечерами играли в игры, карты, «уно»… Было много новых людей, и мы мало знакомились.

Один раз вечером мы играли вместе с Наташей и Ирой Штоляровыми. Игру предложила Наташа — она была заводилой и объясняла правила:

— Каждый по кругу говорит какое-то слово, а следующий должен был повторить все предыдущие слова и сказать какое-то новое слово. Например, свет-омлет-диета… Выиграет тот, кто назовет все слова до и не ошибется… — она жестикулировала, когда объясняла… Начали с нее:

— Стол…

— Стол — цветы;

— Стол — цветы — табурет, — сказала Ира Штолярова;

— Стол — цветы — табурет — шкаф;

— Стол — цветы — табурет — шкаф — кошка;

— Стол — цветы — табурет — шкаф — кошка — игра…

Было игроков восемь. Прошло несколько кругов, и все уже путались: — Стол — цветы — табурет — шкаф — кошка — игра — осьминог — конфета — мама — ладонь — Гитлер (даже разрешали имена собственные) — капут (ха-ха-ха!) — Тициан — дом — книга — волосы…

Каждый, кто ошибался — выбывал… Я называла легкие слова и выбирала главные, хорошо запоминающиеся — Гитлер, Тициан… И нанизывала на них остальные… Вспоминала свои слова…

— Так, пятый круг, все, сейчас начнут выбывать, ошибаться… — Наташа как будто скомандовала, что этот круг последний, память на исходе.. Стали ошибаться один за одним… Теперь выбывали быстро…

— Ну все, я не знаю, — сказала Ира Штолярова улыбаясь… Она уже ошиблась… И посмотрела на Наташу…

Наташа хорошо запоминала слова, осталась одной из последних… Слова повторяла я, потом Наташа. Я запоминала, как последовательность слов, именно последовательность…

Я повторила почти все, но пропустила часть слов… Наташа начала называть слова, назвала все… Она смогла восстановить достаточно длинную последовательность слов… Из моей памяти выпала цепочка слов, а Наташа назвала табурет стулом упростив…

— Вот кто как запоминает слова? — спросила она.

Какой-то парень усмехнулся и отмахнулся от нее… — Да какой там запомнить!

— Я запоминаю как последовательность, — ответила я…

— А надо строить визуальные ассоциации. Стол, на столе цветы, сверху табурет, сбоку шкаф! Все представлять визуально! — говоря это, она жестикулировала, как будто нагромождала один объект на другой.

Я запоминала как словарь — последовательность слов, а она строила визуальные ассоциации. В этом она и ошиблась, она назвала стул, а был табурет, потому что она это представляла… Как комнату с предметами… В визуальных ассоциациях появляется лишняя информация, кошка, например, черная, появляются краски, представляешь цветы, например, в вазе или без…

— В этой игре победила Арина! — сказала Наташа. — Писатель.

Я почему-то совсем не чувствовала себя победителем. И удивилась своей победе — я ведь ошиблась и пропустила часть слов… Но мне было все равно…

Все знали, что после свадьбы Наташа выпьет раковую опухоль.

После игры мы разошлись спать…

Пансионат

Здесь птицы не поют,

Деревья не растут,

И только мы, к плечу плечо

Врастаем в землю тут.

Песня Б.Окуджава «Мы за ценой не постоим»

Я плохо запомнила и пансионат за Питером, в котором мы жили… По-моему, он назывался «Чайка» или как-то похоже, длинным именем какой-то птицы на «г». Он был в нескольких остановках на электричке от самого Питера. Это был небольшое двухэтажное длинное строение типа санатория, с большим концертным залом, большой столовой. Вещей мы брали мало, ехали ненадолго… На улице было холодно, везде лежал снег…

В пансионате было много новых лиц — сюда приехали со всех концов России, здесь собрались из разных городов. Днем мы приехали, вечером разошлись по своим комнатам. Я жила в комнате на втором этаже с двумя незнакомыми девочками, за время поездки мы так и не подружились. Одна блондинка в очках с широким лицом, вторая выше меня с темными короткими волосами. Потом одну девочку отселили, а другую подселили вместо нее. Иногда с нами вместо девочки ночевал светловолосый мальчик. В мою комнату селили то тех, то других… Американцы были как будто мне уже не рады. Поездка была религиозной. И неверующая я чувствовала себя там лишней…

Мы разговаривали по комнатам, утром и вечером собирались в большом конференц-зале на общие встречи, в первый день нам раздали голубенькие листовки на шероховатой бумаге с анекдотами. Я прочитала в листовке: «На уроке: — В русском языке два отрицания: Я ничего не хочу. В английском одно — I don’t want anything. Но нет ни одного языка, в котором два утверждения означали бы отрицание. — Голос с задней парты: — Да, конечно!»

Столики в столовой были пластиковые, круглые, концертный зал старый, с пыльными бордовыми креслами…

Через черную дыру появился один из Келвинов Спенсермэнов с замороженной головой кошки Нади, которую они отрубили в июле 2003 года. Они все смеялись, как она рассказывала за несколько дней до смерти о всеобщей любви и прощении и просила Владимира не убивать солдат на перестрелках…

Спас на Крови

В первый день мы втроем, Саша, Яся и я, отпросились у Дэвиса погулять в Питер. Мы сели на электричку до Питера. Пансионат был в сорока минутах езды от центра.

Питер был красивый и заснеженный. Мы шли по Невскому Проспекту и заходили во все достопримечательности по дороге, храмы, музеи. Было солнечно, и погода располагала к прогулкам.

А в это время в пансионате расчленяли какого-то полицейского, когда бы его убили окончательно, мы смогли бы вернуться… «Саша Янченко» ждал какого-то знака от своих, что можно возвращаться…

И весь день мы смотрели достопримечательности вдоль Невского проспекта. Это называлось галопом по Европам. За сутки мы побывали частично в музеях, пофоткались на фоне храма Спаса на Крови, погуляли внутри, посмотрели Исаакиевский собор, немного прогулялись дальше по проспекту.

Большую часть времени мы ходили по Русскому музею, где встретили Марину Ковач и Иру Штолярову с каким-то молодым человеком в одном из залов. Они тоже на бегу смотрел картины. Мне показалось, что у билетера я увидела девушку, очень похожую на себя в синем вязаном свитере, которая что-то ему отдавала…

Я зашла в храм Спас на Крови, который мне напоминал храм Василия Блаженного в Москве, посмотреть храм изнутри, его иконы, алтарь, может, поставит свечку. Мне кто-то крикнул спуститься в подвал, я подумала, что кто-то знакомый…

— Эй, Арина! Держи коробку, — по-моему, Владимир Нагорбов передал мне коробку с автоматами. — Подними наверх… — В подвале был еще голос Эдама. Я отнесла коробку к выходу из храма, ее спрятали в каком-то закутке за занавеской. Я вышла.

Нагорбова я хорошо знаю. Я, можно сказать, с трех лет свидетель некоторых его преступлений.

Храм Спаса на Крови сейчас был основным складом контрабанды оружия Владимира Нагорбова, автоматы Калашникова здесь хранили и отправляли через порты за границу. Какая котовасия творится в этих прибрежных городах!

На самом деле Сашу Янченко сегодня играл полицейский, который два года назад был Джейком. А настоящий Саша все это время был в пансионате… Они поменялись уже вечером до электрички…

— Здесь Эдам со своими недавно бегал, перестрелку устраивал, — «Саша» показал на угол одного дома на Невском.

— Мы с родителями уже гуляли по Питеру. Отец возил меня в Питер в десять, — рассказывал нам «Саша Янченко». Иногда клоны могли рассказывать нам истории из своей жизни, а потом передавать их своим персонажам, перемешиваясь с ним. Сашин клон Леша неплохо ориентировался в городе, вечером обычно сам Саша Янченко читал туристические справки, чтобы рассказывать нам о достопримечательностях и создавать ощущение собственного превосходства. Он это любил!

Леша Верховоз был сыном судьи, который открыто выступал против Спенсермэнов, поднимал против них восстания. И нелюбовь к Спенсермэнам передалась ему по наследству. Он был «ежом». Его отца убили — он продавал материальные блага, закрыл месторождение изумрудов, сохранив при этом крупные уникальные драгоценные камни. Закрыть месторождение ему тоже посоветовали по наводке Спенсермэнов, зная, чем это для него закончится. Месторождение бы все равно закрыли, просто искали дурака, который это подпишет. Скорее всего бы закрыли. Спенсермэны оплачивали дом, в который переехал судья и в котором жил после продажи месторождений, и регулярно выписывали ему крупные суммы из своего кошелька. Спенсермэны его просто купили… Через два года после смерти отца убили мать Леши Верховоза по наводке Далилы, и в четырнадцать он оказался в детдоме. Сейчас так часто поступали с детьми полицейских. Через два года его забрали свои, полицейские, и с тех пор он служил в полиции… В двадцать один попал в группу американцев, где стал прописанным клоном и где познакомился со своими свидетелями, к которым приставился. Он мечтал отмыться от позора отца и вернуть проданные после кражи редкого желтого топаза месторождения. Говорили, что он будет одним из основных противников Спенсермэнов, потомственный враг Спенсермэнов. Он был приставлен к этим американцам и их свидетелям — Ясе, Яне, которой было уже девять, мне, Саше Янченко, Ире Штоляровой и т.д.

— Все, можно возвращаться! — Саше-Леше дали знак, что пятки закончились и можно возвращаться…

Напоследок, мы дошли до Адмиралтейства, посмотрели фигуру Медного всадника и отправились на электричку. Кунсткамера в пять уже закрывалась, и мы туда не успели. В конце «похода» перед электричкой мы перекусили в светлом кафе пиццей и соком в пластиковых белых стаканчиках…

Около электрички Саши поменялись. К нам присоединился настоящий Саша Янченко, а его клон быстро поехал в пансионат на машине пить таблетку и становиться Дэвисом.

От электрички до пансионата мы шли пешком, было недалеко. К вечеру мы вернулись в пансионат.

— Вы приехали в миссионерскую поездку, и вас не было весь день. Я думал, вы уедете на пару часов и вернетесь к обеду, но вы уехали на целый день. Вы пропустили две религиозные встречи. Вы будете наказаны, и вам запрещено покидать пансионат до конца миссионерской поездки, может быть, в последний день, — Дэвиса тоже уже играл полицейский Леша Верхолаз. Он уже успел переодеться и выпить таблетку — быстро он!

Нам запретили покидать пансионат. Я была в шоке. Как нам могли запретить покидать пансионат — мы свободные люди! Но лучше было не спорить.

Вечером я познакомилась с невысоким темноволосым американцем в очках, которому сказала, что учу немецкий. Он спросил: — Wie gehts?¹⁷ — но я не поняла что, и не смогла ответить. Он как раз искал богатую русскую девушку-брюнетку, изучающую немецкий, которая должна была стать его партнером-спонсором и была его сводной сестрой, когда-то похищенной и кем-то усыновленной. Но это была не я. Он тоже оказался преступным авторитетом и на самом деле был немцем, голубоглазым блондином, ищущим сестру.

Поездом приехал из Владивостока Саша Сколов и тогда уехал Саша Янченко — в том пансионате должен был быть только один «медведь»…

На следующий день все вокруг читали Библии. И тут я пожалела, что вообще поехала — это была именно миссионерская поездка, а не прогулка по Питеру. Не было интересно и весело… Но американцы были в принципе правы, миссионеры оплачивали эту поездку, и надо было соблюдать их правила. Куда-нибудь еще ехать с ними я зареклась!

Американцы не разрешили мне оставить открытки-закладки, которые я купила в Русском музее, сказали, у меня не должно было остаться воспоминаний в памяти.

Утром и вечером были молитвы, и тут я совсем пожалела, что вообще поехала. Мне дали маленькую Библию с прозрачными страничками и мелким шрифтом в тонкой синей дерматиновой обложкой (все Библии протестантом были в принципе похожи). Все вокруг говорили о Христе и религии и только о Христе, читали любимые места, и я в принципе отличалась. И меня часто спрашивали, хочу ли я принять Бога и поменять религию. «Куда я попала!» — думала я… Мы уже жили в пансионате, но непонятно откуда появившаяся Морген говорила мне, что я еще ехала в поезде, американцы скручивали и растягивали время…

Один из полицейских показывал мне электронного таракана с прослушкой, его пускали в комнаты американцев, чтобы знать, о чем они говорят. Параллельно проходили перестрелки между полицейскими и контрабандистами. Во время перестрелок мы закрывались в комнате…

Открыли черную дыру, и кто-то шпионил за Нагорбовым и его поставщиками…

Саща Сколов сидел в своей комнате и говорил нам: — Кто-то шпионит за ними, но это не я. Какие-то девчонки! — Они ходили по широким карнизам к комнате Нагорбова и делали аудио и видеозаписи разговоров Нагорбова с его посетителями. Потом их вывели на улицу, приставляли к голове пистолеты и требовали записи обратно. Мимо ходил какой-то генерал с ногами петуха и показывал фокусы, творил чудеса… Мы смотрели за ними из окон номеров…

У нас было только шесть дней, и мы проживали их снова и снова в разных ролях, сначала миссионеры, а потом…

История Георгия Семеновича Зайцева

Георгий Семенович Зайцев был полицейским. Это был мужчина среднего роста тридцати пяти лет, еще молодой, невысокий, с плоским круглым лицом и прозрачными большими глазами, которые периодически зарастали бельмами и он делал операции. Его мать была проституткой, долго принимала мужчин, поэтому у Георгия Семеновича была заячья губа, и он носил усы, которые ее маскировали. От кого она его родила — неизвестно… Его мать долго жила с ним, в старости ослепла, и Георгий Семенович сам растворил ей опухоль… Он женился на основной и практически единственной свидетельнице против Нагорбова. Его жена была младше. Ей было пятнадцать, когда Нагорбов напал на ее детдом, убил и съел при ней пятнадцать человек, ее друзей по детдому. Она тут же дала показания, и Зайцев на ней женился. Первое, что он сделал — ей сына. И заставил дать показания. Она родила в семнадцать, но Георгию Семеновичу не было суждено его воспитать. Еще из роддома его украл Владимир Нагорбов и отдал в рабство в Казахстан… Тогда супруги Зайцевы взяли приемного ребенка от умерших знакомых-полицейских и стали воспитывать его как своего…

Так что Нагорбов был его личным врагом. Его сын рос в рабстве. Его жена почти никогда не забирала свои заявления. Георгий Семенович занимался всеми свидетелями по Нагорбову и, говорят, в своем деле был одним из лучших…

Зайцев в своем роде был не так плох. Он был «генеральским первого рода», каким-то отчаянным и фанатичным, наверное, только такие чего-то добиваются с контрабандистами… Он нравился и преступникам, и полицейским. Его предпочитали многим другим. Он занимался американцами уже несколько лет. И нравился всем!

— Я хочу, чтобы глядя на него, ты думала о нашем сыне, каким он может вырасти! — говорил Эдам Морген… Она ведь тоже была проституткой…

Все в твоих руках…

Сделай первый шаг

Будь же посмелей сейчас

Послушай…

Песня А.Варум, Л.Агутин «Всё в твоих руках»

В то утро две девушки сели за мой столик в столовой, где уже сидели пару полицейских. Одна невысокая блондинка, известная фигуристка Анна Новак, а другая, ее подруга, высокая брюнетка, дочка судьи, юрист… У этой фигуристки ноги луженые, а дыхалка нет. Они мило щебетали между собой, много смеялись и даже познакомились с нами. Я вкратце рассказала о себе: — С факультета информатики…

Девушки мало мной заинтересовались — они были здесь на концерте… Они приходили сюда через черную дыру из весны… Каждый раз приходили из недалекого будущего…

Как говорил один из друзей Нагорбова, с тех пор, как он убил того мальчика с чистым разумом, он стал невменяемым, то помнил свою жизнь, то нет. Он часто даже не помнил, как его зовут… Неделями не понимал, кто он. До этого он был практически нормальным человеком, адекватным собеседником… — Вот до чего доводит «чистый разум», — говорили они между собой.

Его дочь Ариадна уже несколько лет как умерла от рака, и он то помнил это, то нет… Он иногда называл меня дочерью, ее тоже сокращенно звали Аришей…

Нагорбов на концерт пригласил своего поставщика, у которого он покупал автоматы… Ему нравилось сложное пение, его мать долго работала в театре… Нагорбов любил романтические и любовные истории. Он договаривался со своими поставщиками от производителя, утечка шла на уровне Минобороны России.

Все напряженно ждали…

Среди зрителей сидел Нагорбов и внимательно слушал концерт. Некоторые из миссионеров переодевались в русские народные костюмы и шли на сцену выступать. Например, моя соседка по комнате Наташа. Правда, соседи по комнате часто менялись. Наташа похоронила на войне старшего брата. Тоже так убили, своими автоматами, из контрабанды… Меня тоже отправили на сцену — у меня очень низкий голос для женщины и хорошее дыхание, жабры. Меня поставили в хоре с правого края у басов. Песня была сложная, на хорошее дыхание, рассчитанная на профессионалов. Все пели заунывными голосами на просторечном говоре, кто-то постукивал, отбивая себе ритм ногой…

Что ты хошь, да что ты хошь…

Лучше мэнэ не найдешь…

Ты рота не разевай,

Мэнэ сразу выбирай…

Нам с тобою по пути,

Лучше мэнэ не найти!

Красавица-фигуристка тоже пела в хоре — мы повторяли одну и ту же песню несколько раз. Потом танцевали танцоры тоже народные танцы…

Сначала появился кто-то в маске президента. Спенсермэны поговорили между собой и решили, что утечка не может быть на уровне президента, где-то ниже…

Кто-то из Спенсермэнов учил наши звания военных, чтобы понять на каком уровне появился предатель, сбывающий автоматы Нагорбову.

Я должна была ослепнуть, поэтому младший Спенсермэн проводил со мной время и был добр… Пока я слепла, мне показывали всех шишек преступного мира и разрешали делать фотографии на мой фотик… Как говорили полицейские — пока слепнешь, все хорошо запоминаешь, потому что тебе покажут все, что не покажут другим…

Поставщиков пришлось ждать, они опаздывали. Наконец, под покровом ночи приехал только один бронированный черный джип. Вышел генерал с только одним телохранителем, которого играла его бухгалтер. Генерал всегда носил разные маски и в этот раз был с рыжей бородой — его ждал хороший куш…

Они стали слушать концерт вместе.

Спенсермэны решили, что генералов было два — он носил накладные губы, приклеивал их, а Спенсермэны с таким еще не сталкивались.

Генерал приехал со своей женщиной-бухгалтером, которая подделывала для него отчеты для Минобороны. Бухгалтер была старой, но носила маску моей молоденькой соседки по комнате Наташи.

У генерала был сын и уже внуки, он был конечно моложав, невысок… Еще его отец занимал этот пост и осуществлял сделки с Нагорбовым… Контрабанда передалась ему по наследству… Назовем его генералом, хотя его звание было майор, потому что он был очень влиятельным…

Генерал поставил опыт в концертном зале — он поставил два автомата и оживил их, и они стали целоваться. Генерал смотрел очень внимательно. — Ну, сделке быть! — засмеялся он, наклонив голову к Нагорбову…

Генерал и Нагорбов долго договаривались по поводу цены, генерал хотел больше, чем обычно. Они долго спорили в сторонке… Но в дело вмешались Спенсермэны, цена поставок увеличилась, и сделка состоялась! Еще всех волновал какой-то новый дальнестрел с оптическим прицелом, который рассматривали мальчики-Спенсермэны. Но генерал сказал, что это опытный образец, и пока его продавать рано… — В следующий раз, — сказал он, приторно улыбаясь.

Но не все было так просто — у генерала была дочь в рабстве, связь с которой держал Нагорбов. Если генерал подписывал очередную партию на десять лет вперед, он мог проводить время с дочерью, правда, потом он это плохо помнил… Еще мать Владимира учила его, что как бы он ни доверял своим поставщикам, всегда надо держать их за горло… И Владимир так и делал…

— Не так-то просто быть отцом! — говорил ему Нагорбов.

— Да, — отвечал генерал….

Дочь Нагорбова уже умерла, а дочь генерала была продана его собеседником в рабство. Они закончили переговоры как старее друзья, оставшись довольны друг другом. Они договорились о поставках на следующие десять лет.

Наташа рассказывала мне притчу, которую обычно рассказывали, когда проходили переговоры по поводу новых поставок калашниковых Нагорбову, когда поставщиком был этот генерал. Это была притча о старце, который держал в руках бабочку, и от его решения зависело, останется бабочка в живых или нет, раздавит он ее или нет своей рукой. В этот раз бабочка полетела… Сделка совершилась. Наташа играла и в театр теней — приезжала другие поставщики, но сделка с ними не состоялась — их автоматы не целовались.

— Нельзя быть прямым, как стрела, надо устраивать показные выступления. Они должны за тебя сражаться, — сказал мне генерал и надел черные акриловые перчатки меня душить, но Георгий Семенович вовремя достал меня из его черного джипа.

Генерал и его бухгалтер говорили между собой:

— Все равно автоматы надо продавать. Так почему не нам? Чтобы сделать эти автоматы, конструктор совершил сделку с дьяволом, их надо продавать за границу…

Потом генерал ругался со своим бухгалтером, она требовала больше, чем обычно, а он отказывался ей заплатить, сколько она хочет. Они ругались так, что было слышно на весь первый этаж… Потом они уехали…

Девушка-брюнетка, подружка фигуристки тоже следила за Нагорбовым и этим генералом… Ей уже растворили раковую таблетку…

Потом приезжали другие машины, несколько картелей, отводя подозрение от этого позднего ночного визита…

В свете софитов

— Не волнуйся, милая, я с тобой.

— Вот этот-то меня и беспокоит…

Я возвращалась с прогулки, шла к пансионату. В руках у меня был мой пластиковый фотоаппарат. Уже смеркалось.

— Эй, у тебя фотик. Иди сюда, — позвал меня кто-то из пансионата. Я подумала, что это опять полицейский. Он взял мой фотик:

— Тут еще остались кадры?

— Да, много…

Он проверил.

— Около семнадцати… Давайте пройдем, тут недалеко… Мне будет нужен ваш фотик… тут два километра идти… Не так далеко… Эй, я нашел фотик!

И мы пошли втроем. Я, Георгий Семенович и «ежик»-полицейский Леша Верховоз, светловолосый, на полголовы выше меня. Он здесь играл роли и менял маски.

— Мы идем снимать убийство, — объяснил мне Леша. Дальше мы шли в основном молча. Это называется: «Пойдем, девочка, я покажу тебе… убийство».

Все больше темнело. И как будто теплело. Было странно, на улице зима, а тут почему-то тепло. — Это потому что здесь недалеко теплоэлектростанция, — объяснил Георгий Семенович. Можно было идти два километра, а можно было пройти через черную дыру… Но готовилось убийство, и мы торопились… Контрабандисты любили интересные места для встреч со своими поставщиками. В этот раз на термальных грязях.

Мы подошли к черной дыре, прошли через колыхающуюся материю и очутились около места преступления… Здесь было темно… Мы попали в весну — это преступление должно было состояться весной этого года… — Все, ложитесь, — тихо скомандовал нам Георгий Семенович, и мы легли прямо в грязь. На мне под шубой был красный фланелевый костюм, который я брала в 2003 году в лагерь. Прямо в костюме в грязь… Шубу сняли… Георгий Семенович взял бинокль, в котором видно в темноте, мой фотоаппарат взял Леша.

— Ты можешь ослепнуть, поэтому бинокля тебе нет… Сейчас нет лишнего… Такие бинокли наперечет…

— Вон Юрий Павлович тоже смотрит, — Георгий Семенович увидел какого-то важного полицейского в бинокль. Биноклей было два, у нас третий… Американцы закрыли покупку таких биноклей с ночным видением за пару дней до — их искали с собаками, за бинокли теперь отдавали жизни…

— Вот-вот, — шептал он нам. — Все, ложитесь, и будем ждать…

Все сидели напряженные, и было очень тихо… Можно было услышать, как муха жужжит над ухом…

Ждать пришлось долго… Лежа в грязи… Минут через сорок появилась темная крупная фигура Нагорбова и фигура высокой девушки с длинными волосами. Она что-то говорила ему, потом кричала…

— Давай поменьше говорить, лежи тихо, а то Георгий Семенович очень нервничает…

— Вот сейчас, — Георгий Семенович смотрел в бинокль и делал мах рукой вниз, когда делать кадр на мой пластиковый фотик, и в этот момент Леша делал, ничего не видя, кадр. — Сейчас, — опять говорил Георгий Семенович и опять делал жест рукой вниз, и Леша опять делал снимок и т.д. Так в темноте на мой фотик они сделали фотографии того убийства…

Нагорбов начал душить девушку. На нем были черные тканевые акриловые перчатки, которые потом можно было легко постирать… Девушка кричала, потом хрипела… Она согнулась и опустилась на колени… Какая-то другая девушка закричала, увидев это, и было слышно, как зашуршали камыши — та девушка убегала. Все произошло быстро… Нагорбов отволок куда-то ее труп, и я была готова поспорить, что на следующий день появился ее клон, который продолжал жить ее жизнью — так проще заметались следы преступления и стирались его сроки…

Конец ознакомительного фрагмента.