ДипВлом?! Очка, факультет информатики

Инга Полякова

Роман «ДипВлом?! Очка – факультет информатики» повествует о студенческой жизни начала двадцать первого века. Роман вызывает ностальгию, побуждает читателей вспомнить свои студенческие годы. Правдивый роман никого не оставит равнодушным. Продажные преподаватели, студентки, готовые ради оценок на все, взятки, подлог, мошенничество – это страшный и абсолютно реальный мир современного российского вуза. Автор не жалеет ни своих героев, ни читателей. Полнейшая безнадега – вот то чувство, которое остается после прочтения этой книги. И это суровая реальность!

ДипВлом?!! Очка факультет информатики

Первый курс

Первое впечатление

К университету шла стройная девушка среднего роста с длинными темными волосами, заплетенными в косичку, одетая в черный брючный костюм… Она шла быстро и целеустремленно, и казалось, она ничего не замечает на своем пути.

В начале октября Ира приехала на сборы и шла в университет уже не сдавать экзамены или писать тестирование, а именно учиться как настоящая полноправная студентка одного из лучших вузов страны! До этого Ирина год ездила в универ на подготовительные курсы по воскресеньям.

Ира училась хорошо и на высшее образование поступала в один из самых престижных вузов города. Мама тогда сказала: Или сама поступаешь на бюджет, или идешь работать и сама оплачиваешь заочное образование. Ира окончила школу с золотой медалью и сдавала только один профильный экзамен — математику повышенной сложности, по которому на апрельском тестировании получила три. Если бы получили пять, уже поступила бы, а та со всеми сдавала со всеми вступительный.

Экзамен проводили в начале июля в душной аудитории, и задания полностью совпадали с вариантом апрельского тестирования прошлого года, который Ира хорошо знала и до экзамена уже решала со своим репетитором. После экзамена она как обычно не была уверена в половине решенных примеров. Но когда через несколько дней вывесили результаты, и, пробиваясь через толпу, Ира увидела свою фамилию в списке зачисленных, ее радости не было предела. Поступить на бюджет, в престижнейший вуз — об этом можно только мечтать!

Идя в универ на сборы, Ира вспоминала, как писала апрельское тестирование. На обычной математике с ней в одной аудитории сидел одноклассник троечник Андрей. На тестирование он пошел вместо двоечника Вовы с его паспортом: они были примерно одного роста и внешне немного похожи. Комиссия поверила и пропустила. Но баллов Андрея Вове не хватило даже для договора…

Ира по баллам проходила на две специальности: информатику в экономике и математические методы. Матметоды больше подходили ей по складу мышления. Чтобы поступить на основную специальность, «просто информатику», нужно было сдавать экзамены не только по русскому и математике, но и информатике, которую Ира не готовила, поэтому пошла на матметоды.

Огромное четырехэтажное здание университета занимало почти весь квартал. Не разрозненные здания по всему городу, как у технического университета, а одно массивное, большое, создающее ощущение величия. Дороги к главному входу сопровождали ухоженные газоны, высокие деревья, березы и каштаны, голубые и зеленые елки, аккуратные клумбы с желтыми и оранжевыми бархатцами или розовыми, красными и желтыми розами. Кое-где торчали оранжевые поливалки.

На аллейке перед университетом, несколько кварталов до и после росли тенистые платаны, с отслаивающейся и отпадающей корой. За невысоким черным железным забором с редкими прутьями курили студенты, прячась в тени платанов.

Высокие каштаны маскировали обветшалые потрепанные здания боковых четырехэтажных корпусов. Здание главного входа, белое, с зеркальными стеклами, недавно отремонтированное, было выше остальных корпусов. Огромные позолоченные буквы с названием университета были далеко видны. Грандиозное здание соответствовало храму науки и производило нужное впечатление.

Главный вход «альма-матери» с двумя охранниками, как и полагается, вел в ог ромный холл и заканчивался широкой лестницей в актовый зал. Большие пространства… Выложенная мозайкой фигура царицы наук – математики во всю стену с факелом просвещения украшала лицевую стену здания. Просторные светлые аудитории, высокие потолки, широкие коридоры везде свет просвещения лился в большие распахнутые окна… На втором этаже портреты ректоров университета с самого его основания. Слева от главного входа за тополиной аллейкой новый пятиэтажный светло-серый корпус, в котором располагался Интернет-центр, компьютерные классы и центр работы с иностранцами. Рядом несколько общежитий для студентов и приезжих преподавателей.

В этот солнечный день Ира осторожно заходила в двери главного корпуса уже в новом статусе — студентки и с восхищением и замиранием сердца смотрела по сторонам. Но только учащенное сердцебиение выдавало внутреннее волнение… Все казалось другим: день солнечнее, охранники у входа добрее, воздух чище, а жизнь прекраснее – все было окрашено воображением восторженной первокурсницы. Ира воодушевленно торопилась навстречу высшему образованию, своему будущему, новым друзьям и знаниям!

Университет — храм учебы, место скопления науки, сконцентрированных знаний, сообществ умных людей, где создавали изобретения и делали судьбоносные открытия. Где работники вуза утоляли жажду знаний студентов, вели научную работу и шли навстречу научно-техническому прогрессу. Где становились профессорами и докторами наук, защищали диссертации, получали учные звания и степени. Центр образования, где посвящали свою жизнь преподаванию, несли свет знаний в умы студентов и работали над лучшим будущим! Место, которое должно было стать Ире и всем первокурсникам вторым домом на следующие пять лет!

За неделю до сборов сотрудница деканата обзвонила первокурсников и сообщила номер аудитории, где они должны были в первый раз встретиться.

Ира спросила у охранника, где находится факультет информатики. Он ткнул пальцем в левое крыло и буркнул, что сразу за лестницей деканат. На деревянной двери деканата не было никаких объявлений, и Ира отправилась по коридорам университета разыскивать нужную аудиторию, которая оказалась амфитеатром на третьем этаже на другом факультете.

Не без труда отыскав аудиторию, Ира впервые увидела будущих одногруппников. Она удивилась, увидев за одним из боковых столов свою одноклассницу, Моканову Веру, хотя они сидели в одной аудитории на вступительном экзамене.

— Ира, привет, садись со мной! — сказала Вера, высокая худая блондинка с карими глазами и волосами ниже плеч. — Ты тоже на матметодах? — В классе Ира и Вера не были близкими подругами, но Ира обрадовалась, увидев знакомое лицо.

— Классно, что мы попали в одну группу, — сказала Вера, положив голову на согнутые на столе руки. Она полулежала за столом, наверное, устала.

Вера с мамой и младшей сестрой переехала из станицы и с третьего класса училась с Ирой. Она, как и Ира, окончила школу с золотой медалью и поступила на бюджет. Вера еще со школы любили краситься: всегда сильно красила глаза, обводила их черным карандашом, наносила тени на верхнее и нижнее веко и красила черной тушью верхние и нижние ресницы. У нее был маленький аккуратный рот и, как она сама с любовью говорила, «нос уточкой». Она пользовалась тональным кремом и пудрой и совсем не красила губы. Зимой и осенью они иногда обветривались и выглядели шершавыми. У Веры были ногти средней длины с выпуклой длинной ногтевой пластиной, которые она всегда красила в темные цвета — черный или темно-коричневый. Еще со школы Вера, натуральная блондинка, красилась в блонд, сильно обесцвечивая волосы. У Веры была большая грудь, неширокий таз — в школе она считалась красавицей.

— Как твои дела? — спросила Вера, облокотившись на локте.

— Нормально… Как твои? Как лето?

— Хорошо.

Подходили остальные одногруппники, многие из них немного опоздали — тоже долго искали аудиторию.

Группа состояла из пятнадцати человек. Обычно на факультет информатики поступали в основном мальчишки, но именно группа математического моделирования оказалась «женской» — только четыре мальчика. Немногочисленная шестнадцатая была самой «экономической» из всех групп факультета и поэтому считалась самой легкой.

В ровно назначенное время появилась молоденькая сотрудница деканата, худенькая и миловидная, невысокая, не выше метра пятидесяти, с распущенными русыми волосами по плечи. У нее была немного толстая короткая шея.

– Елена Владимировна, – представилась она. — Это я вас обзванивала перед сборами, — голос у нее был то ли немного «старческий», то ли мультяшный, как будто она недавно глотнула гелия, но приятный.

Она сообщила некоторые организационные моменты и продиктовала расписание пар на первый день учебы.

– Если ко мне нет вопросов, то жду вас на парах, – сказала она и выпорхнула из амфитеатра. Будущие одногруппники начали несмело складывать вещи и собираться расходиться. Ира с Верой тоже сложили блокнотики и ручки в сумки.

– Может, пойдем в кафе, познакомимся? — тихо предложила немного полная азиатка с узкими глазами, круглым, плоским лицом, среднего роста с кривыми зубами и черными волосами по плечи. Она была одета просто — футболка и юбка — с небольшой тряпичной сумкой через плечо. Все поддержали… Азиатка быстро вышла из амфитеатра и направилась к выходу в новом корпусе, все впопыхах последовали за ней. Для первого дня в универе она неплохо ориентировалась.

Рядом с Интернет-центром, за голубыми и зелеными елочками, березами и каштанами располагалось летнее кафе, часть — под открытым небом, часть — под крышей. Первокурсники шестнадцатой группы решили занять места в помещении. Одногруппники сдвинули несколько столиков, скромно заказали чай и по кусочку пиццы. Разговор незнакомых людей не клеился — общих тем пока просто не было.

— Ну, сначала давайте представимся по кругу, что ли, — хмыкнув сказала сидящая рядом с мальчишками, смуглая невысокая девушка с длинными, ниже пояса, распущенными черными волосами и мелированной челкой. Она говорила неуверенно и часто хмыкала, прикрываю свою неуверенность, естественную для данной ситуации. — Расскажем немного о себе, как зовут, местные, неместные и откуда приехали, поступили на договор или бюджет, — она опять хмыкнула.

— Пусть начнет самый смелый, — тут же предложила бойкая азиатка.

Самой смелой оказалась белокурая девушка с высоким «конским» хвостом:

– Евгения Резцова, из Краснодара. Бюджет, – она говорила неестественно тягучим голосом, громко и обстоятельно, как будто декламировала доклад со сцены. У нее были маленькие зеленые глаза, продолговатый, длинный череп, бесцветные брови и ресницы, широкий нос и правильно очерченный, крупный рот. Она, точнее ее манера говорить, сразу обратила на себя внимание Иры.

— Таисия Обликова. Из Краснодара, бюджет, — сразу после Евгении сказала бойкая азиатка, которая предложила собраться в кафе. Она сидела по часовой стрелке от Жени, говорила быстро, тихо и немного кривлялась.

— Валерия Курдяева. Краснодар. Бюджет, — продолжила очень высокая и очень худая светловолосая девушка, с широким лицом, орлиным носом и большими глазами, которая Ире чем-то напомнила хищную птицу сову. Она говорила медленно и как будто всегда улыбалась.

— Вероника Молодицына. Можно просто Ника. Из Краснодара. Бюджет — сказала улыбаясь рядом сидящая брюнетка с длинными вьющимися волосами в хвостике, высокая, но ниже Леры, с широким гайморитным носом, пухлыми выпуклыми губами и прыщавыми, замазанными тональным кремом бурундучьими щеками. Она была, как и Вера, сильно накрашена.

— Мы с Никой соседки, рядом живем, учились в одном классе и дружим с детства, — добавила Валерия и улыбнулась.

— Глеб Бухаров. Из села Великовечное. Бюджет, – медленно и просто произнес темноволосы парень среднего роста и атлетического телосложения, с большими серым глазами, широкой улыбкой и курносым носом.

— Антон Ктавиди. Горячий ключ. Договор, — тихо проговорил высокий, внешне симпатичный парень спортивного телосложения, коротко подстриженный, с темными вьющимися волосами, треугольным носом, продолговатым черепом и толстыми ногами. Он ходил очень ровно, слишком ровно, и Ира решила, что у него больная спина.

— Захаров Дима. Краснодар, бюджет, – быстро и серьезно сказал невысокий светловолосый и синеглазый парень со светлыми бровями, которые были практически не заметны на его лице. У него были неровные зубы: его передние зубы — клыки — выросли выше остальных, поэтому, когда он улыбался, выглядывало два ряда верхних зубов. Он был немного полный и узкоплечий, просто одетый, в джинсах и рубашке навыпуск. Он говорил тихо и немного невнятно, выглядел как подросток и говорил тоже высоким несломавшимся голосом.

— Антошин Роман. Тоже Краснодар. Тоже Бюджет, — сказал маленький, ниже Димы, худенький парень в майке и обтягивающих джинсах. И улыбнулся, глядя исподлобья. Ире показалось, что у него задвигались уши. У него был острый нос, светло-русые волосы и небольшие карие глаза под еле заметными на загорелом лице бровями с ярко выраженными надбровными дугами, очень пухлые, хорошо очерченные губы и большая волосатая родинка на подбородке. У него был очень узкий таз. Его голова была существенно больше туловища, а тело само по себе пропорциональным, но значительно меньше головы. Как будто голова на уменьшенном теле. Казалось, что его голове нужно тело побольше. Маленькое тело и большое голова создавали ощущение неполноценности. Его рост был около метра пятидесяти пяти, и даже невысокому Диме он был по плечо. Рома был таким маленьким, что казался еще мальчиком и по его виду должен был говорить высоким мальчишеским голосом. Но он говорил низким басом с хрипотцой взрослого мужчины. Его голос никак не подходил его маленькому «детскому» росту.

— Настя Тюканова. Из Армавира. Бюджет, — сказала девушка среднего роста, со светло-русыми волосами по плечи и отросшей челкой, разделенной на две половины, чтобы не закрывать глаза. Она сделала акцент на слове «бюджет», как будто бюджет — нечто само собой разумеющееся. Настя была немного полная, с толстыми бедрами и худыми икрами, с небольшими глазами под заросшими светлыми бровями и выступающей нижней губой. Она была вообще не накрашена. У нее было много внутренних прыщей, поэтому все лицо выглядело красновато-пупырчатым, и через разделенную челку был виден очень прыщавый лоб. У нее были крупные, немного выступающие вперед зубы. Настя улыбалась «как зайчик», показывая крупные верхние зубы и немного закусив нижнюю губу, и внимательно, с нескрываемым интересом смотрела на одногруппников.

— Шмонова Ира, бюджет, Краснодар.

— Вера Моканова, бюджет, Краснодар, — представилась Вера.

— Диана Усанова. Темрюк. Договор, — сказала белокожая худая девушка с подстриженными под каре, светло-русыми волосами. У нее все черты лица были мелкие: маленькие глаза, аккуратный ровный нос, маленький рот с тонкими, но не плоскими губами. Она была не сильно накрашена, только немного туши и блеск для губ. Ее речь выдавала негородское происхождение. Она говорила немного по-деревенски, произнося звук [г] с выдохом, как твердый. Она смотрела немного высокомерно, говорила мало и как бы сквозь зубы. У нее были очень худые икры. Она ходила, сильно сутулясь, и заметно косолапила.

— Пожарова Диана. Краснодар. Бюджет, — сказала смуглая девушка с большим ртом, которая предложила знакомиться по кругу, черноволосая и кареглазая, наверное, с адыгейскими или какими-то кавказскими кровями. Она говорила без акцента. Диана тут же просто спросила:

— Кто хочет стать старостой? — ответа не последовало. — Значит, буду я! — И хмыкнув пустила листик по кругу, где все записали фамилии и номера телефонов.

Олеся Антоненко, Тихорецк. Бюджет, — сказала брюнетка среднего роста, полная, но с худыми однобокими икрами. У нее были волнистые волосы, красивое, круглое лицо с ярко выраженными угловатыми скулами над щеками, небольшие карие глаза под темными бровями, острый нос и пухлые губы.

— Анжела Саферова. Краснодар. Договор, — медленно проговорила с небольшим акцентом богато одетая невысокая адыгейка, немного полная, смуглая, с маленькими глазами, треугольным носом, большим ртом и намазанными гелем волосами по плечи.

Ира, сама поступившая на бюджет, из-за юношеского максимализма уже немного презирала договорников.

Новоявленные одногруппники представились, посидели, помолчали, поели пиццу. Тае позвонили, ее уже ждали несколько парней из параллельной группы: один светлый невысокий, двое повыше, темноволосых. Тая извинилась, сказала, что уходит, и направилась к ним. Приезжие обменялись телефонами, чтобы совместно снимать жилье. Все быстро неловко попрощались и разъехались по домам.

Факультет информатики

Факультет информатики располагался на первом этаже главного корпуса университета. Он отличался от обычного математического новой мебелью, металлопластиковыми окнами и современными компьютерными классами. Рядом с деканатом висела доска с расписанием групп всех курсов, организационные объявления факультета и разных фирм о приеме на работу выпускников. На факультете выделялись большие, почти на всю стену железные двери кафедр, с несколькими замками и новыми под золото табличками. Широкая лестница вела от холла с расписанием на верхние этажи главного корпуса. Один коридор вел к лекционным аудиториям, кафедрам математического моделирования и информационных технологий и кафешке. Второй коридор — с одной стороны к кафедре прикладной математики и дальше к компьютерным классам, с другой — к читальному залу и кафедре численного анализа.

Напротив расписания всегда продавали дешевые слойки, пирожки, булочки и сочники и выстраивалась длинная очередь «вечно голодных» студентов разных факультетов. Ира удивилась: цена в универской кафешке и выносных лотках всегда была десятичная.

Первый месяц — октябрь — преподаватели начитывали лекции. Практики начались со второго месяца. Студенты факультета учились на пятидневке. «Экономисты» слушали лекции по информатике и разновидностям высшей математики — математическому анализу и линейной алгебре.

Полуторачасовые лекции проходили в большой просторной аудитории 141, объединенной из двух. Студенты сидели на лавочках за неновыми обшарпанными деревянными столами, уже сильно исписанными прошлыми курсами. Столы, высокие, «четырехместные», стояли в два ряда. В начале аудитории на всю стену висела трехстворчатая зеленая доска. Рядом стояла трибуна и стол преподавателя, «двуместный», меньше, чем у студентов. В одной лекционной аудитории помещалось все три «экономические» группы — информатика лайт, как окрестила их основная специальность: одна — шестнадцатая группа — по математическому моделированию и две — семнадцатая и восемнадцатая — информатика в экономике.

Первая лекция — по информатике декана факультета в девять сорок. Начинать обучение с лекции декана казалось символично.

Ира сразу села за первый стол поближе к доске и преподавателю. И оказалась за столом с парнями с семнадцатой группы. Вера отсела подальше на задние парты за один стол с полненькой Олесей Антоненко. За первый стол у окна сели Женя, Тая, Вероника и Лера.

Молодым деканом факультета информатики был Кругов Антон Дмитриевич, высокий, худой, в очках, с густыми черными бровями и жидкими усами. Кругов был доцентом, кандидатом физико-математических наук, а также заведующим кафедрой информационных технологий.

Кругов красился под седину, чтобы казаться представительнее, и в свои сорок с небольшим выглядел на пятьдесят. Он стал деканом только четыре года назад. Кругов был женат и воспитывал двух сыновей, один учился на факультете информатики, где деканом был его отец, другой — еще в школе. Младший Кругов, троечник-третьекурсник, непохожий на отца, со светлыми волосами и черными бровями, неуверенно ходил по факультету и несмело улыбался. Говорили, что у Кругова была еще дочь, но она погибла в автокатастрофе, и Кругов на месте трагедии установил ей памятник. Ему писали на форуме хвалебные темы: «Какой классный мужик Кругов», обсуждая, какая у него хорошая машина и как он здорово программирует.

В начале лекции Кругов обратился к первокурсникам:

— Я хочу поздравить всех присутствующих с поступлением на факультет информатики!

У Кругова был не низкий, располагающий к себе голос не старого мужчины, в котором было что-то отеческое. Когда Ира впервые услышала голос Кругова, он напомнил ей голос отца. Ира подумала, что так и должно быть, ведь декан был отцом всего факультета. Когда декан говорил, он несильно жестикулировал на уровне груди, показывая руки.

— Вы все хорошо постарались, успешно сдали вступительные экзамены. И поступили на наш факультет! Обошли конкурентов, оказались лучшими! На факультет информатики вообще большой конкурс, а на ваши специальности — особенно. По десять человек на место!

Речь декана встречали аплодисментами, когда он говорил о конкурентах, начались овации.

— Но я не советую вам расслабляться. Мало поступить, надо еще закончить!

По аудитории раздалось дружное «У-у-у», намек на отчисление не понравился первокурсникам.

— Да-да! Впереди пять лет учебы! Я желаю вам успехов!.. И получить дипломы в том же составе, как сейчас!

Опять овации по аудитории: первокурсники поддержали эту идею.

— А теперь давайте начнем…

Студенты зашуршали тетрадками.

На первую лекцию Кругов стильно оделся в хороший костюм зеленоватого цвета из дорогой ткани и туфли из крокодиловой кожи, на которые смотрели все слушатели лекции, кроме, наверное, Насти Тюкановой. И разве можно было запомнить, о чем говорил декан на первой лекции, если он ходил возле доски взад и вперед в таких туфлях. Какое там программирование! А Кругов читал вводную лекцию по языкам программирования, которую рассказывал полностью сам и даже не принес конспект или план.

После первой лекции почти все девушки влюбились в своего декана. Многие парни завосхищались им.

— Если он и дальше будет так одеваться, выпендриваться, на него все остальные преподы обидятся, и Горовой, и Ушанков, и Галина Павловна, — говорила староста Диана Пожарова Ире. — Конечно, они намного меньше его зарабатывают и такие костюмы покупать не могут. Преподы говорят, что Кругов на первокурсников впечатление производит. На нас, то бишь…

Весь первый месяц Кругов ходил в дорогом зеленом костюме и крокодиловых туфлях. А через месяц уже в обычных тщательно накремленных коричневых кожаных туфлях с квадратным носом и хорошо выглаженном сером костюме, практически какой носил завкафедрой численного анализа Горовой или замдекана Околов…

На третьем курсе Кругов уже ходил в теплом светлом свитере крупной вязки и выглядел обычным деревенским мужиком. Половина влюбившихся в него когда-то студенток его тут же разлюбила…

Кругов рассказывал лекции по информатике, программированию на одном из базовых языков просто и доходчиво, пары по информатики были самыми понятными. Кругов говорил, что в жизни абсолютно все можно запрограммировать и приводил пример шахматной игры.

Пары по информатике проходили весело. Пару раз Кругов рассказал корректные анекдоты, артистично, вживаясь в роль, безо всякого стеснения, и вызывал искренний корректный смех аудитории, и тем, что такой серьезный преподаватель, декан факультета, не лишен чувства юмора, еще больше понравился первокурсникам.

На одной из пар он рассказал анекдот про одного из советских лидеров.

— Ну, все знают наших советских лидеров? Так вот, смотрится Брежнев… все же знают генсека Брежнева? — спросил Кругов, оглядывая аудиторию. Аудитория ответила ему дружным поддакивающим шепотом.

— Так вот, смотрит Брежнев в зеркало и говорит сам себе… ну, разговаривает сам с собой, — опять пояснил Кругов. Он выставил вперед руку и сжал ее в кулаке, как будто держал зеркало, в которое смотрелся, и пригладил свои крашеные седые волосы:

— Я стар… Я очень стар… — Кругов ещё раз пригладил волосы. — Суперстар…

Небольшой корректный смех разнесся по аудитории.

Опоздавших Кругов не пускал: — Гуляйте до следующей пары, — громко говорил он и уверенно закрывал дверь перед самым носом опоздавших. На пары Кругова старались приходить вовремя. Правда, через два месяца он начал делать исключение для приезжих.

Все лекции Кругов рассказывал сам без конспекта или бумажки и за весь год преподавания курса введения в информатику только один раз принес конспект на лекцию, когда читал алгоритм пузырьковой сортировки:

— Ну, можно же один раз подсмотреть алгоритм, — сказал он, ища понимания в аудитории, и пошел к кафедре заглянуть в конспект.

Доровская Олеся Викторовна — лектор по линейной алгебре, молодой преподаватель кафедры численного анализа, невысокая, стройная, с карими глазами и волнистыми темными волосами по плечи, выглядела как вчерашняя студентка. Как будто она только в прошлом году закончила вуз, поступила в аспирантуру и начала преподавать. Она практически всегда носила джинсы или брюки и недлинные свитера. Зимой она увлекалась сноубордом, а летом серфингом…

Лекции она тоже читала, как вчерашняя студентка, с доверительно дружеской интонацией, как будто она не лектор по высшей математике, преподаватель вуза, а одноклассница, объясняющая подружке новую тему или отвечающая у доски новый разобранный дома материал. Она всем сразу понравилась. Невозможно было представить, что из-за нее кого-то могли отчислить или кому-то она могла поставить двойку… Она часто заглядывала в конспекты, но объясняла понятно, и ее предмет Ире показался легким.

Заместитель декана по хозяйственной части, доцент кафедры прикладной математики, кандидат физико-математических наук, Ушанков Иван Дмитриевич, преподавал математический анализ. Один парень из семнадцатой его очень быстро прозвал: «Тюлень». Ушанков на самом деле был чем-то похож на тюленя… Плоское круглое лицо, полулысая голова, большие бесцветные глаза, длинные седые усы, свисающие до подбородка, всегда аккуратные, с немного закрученными кончиками… Ушанков тщательно и с любовью ухаживал за своими усами и очень гордился ими. Он почти всегда ходил в водолазках и длинных пиджаках. Всегда в темном. Говорил тихо, как все лекторы, кроме Кругова, и заметно шепелявил. Он читал лекции нудным монотонным голосом и постоянно улыбался, показывая крупные передние зубы, как будто не читал лекцию по высшей математике, а рассказывал анекдот. Он читал лекции по своим написанным от руки конспектам на пожелтевших от времени листах формата «а-четыре». Он улыбался, когда читал лекции, улыбался, когда отвечал на заданный из аудитории вопрос, улыбался, когда забывал, что рассказывать дальше и шел к трибуне посмотреть конспекты, улыбался, когда вспоминал, что говорить, и возвращался к доске продолжать лекцию.

Как и Кругов, Доровская и Ушанков категорично не пускали опоздавших.

Преподаватели вузов учили несколько тем и рассказывали их десятилетиями. Параллельно вели научную работу. Говорили, что Ушанков совсем не разбирается в линейной алгебре, а Доровская плохо программирует.

Каждый день Ира ездила больше часа в универ на трамвае, хотя один из корпусов технологического университета был через дорогу, но семейный совет — бабушка, мама и дедушка — решил, что в технический университет Ира поступать не будет.

После школы все казалось другим. На первом курсе впечатлительные вчерашние ученики ходили, раскрыв рты, не зная, чего ждать впереди… А впереди были лекции, практики, курсовые и практические работы.

В восемнадцатой группе училось три чернокожих иностранца из Мозамбик: двое парней и девушка. Они приехали по обмену и держались вместе. Кругов сотрудничал с иностранными вузами. Негритянка Амака, стройная и высокая, с большими глазами и широким лицом поступила на договор. Бокари, невысокий и худой, поступил сам на бюджет, и его друзья считали его очень умным, Бузиба, немного выше и шире Бокари, был из очень богатой семьи и поступил на договор. Иностранцы по-русски говорили плохо, только начинали его учить и ходили на дополнительные занятия. Для них все учебники и дополнительные были на французском, который тоже был для них неродным. Между собой они говорили на одном языке, с одногруппниками и преподавателями — на другом, а учебники читали на третьем. Одногруппники сразу пошли к ним в общагу знакомиться.

В середине октября отмечали день первокурсника в актовом зале университета. Весь месяц три «экономические» группы занимались вместе, и пятьдесят человек начали постепенно общаться и знакомиться. Ира стремилась побыстрее выучить имена одногруппиков: подружки Вероника и Лера, невысокий Дима, азиатка Тая, девушка с манерным голосом Женя, полная Олеся с темными волнистыми волосами, эмоциональная, постоянно смеющаяся громким смехом и запрокидывающая голову Настя под руку с сутулой Дианой, спортивный Глеб, смуглый Антон, быстрая юркая маленькая староста Диана и не посещающая пары Анжела…

Однажды Ира с Таей задержались в аудитории после пар. Когда Ира уходила домой и вышла в коридор, услышала голос Таи в спину: «Сука». Ира решила, что ослышалась…

На переменах Тая уже обнималась с невысоким парнем из семнадцатой — Славой, который звонил ей в первый день сборов. — У Таи старший брат на третьем курсе факультета, он их и познакомил, — объяснила Диана Пожарова Ире. Она тоже уже обнималась с Антоном Ктавиди.

Ира еще путала имена одногруппников и не успела выучить, как выглядят студенты из параллельных групп, а Тая уже встречалась с парнем из семнадцатой и успела подружиться с ломотной Женей с тягучим голосом. А Слава везде ходил с одногруппниками — высоким Егором и чуть ниже Степаном — так образовалась первая студенческая компания.

Владислав Якушенко — невысокий, немного ниже Таи, крепкий, светловолосый, синеглазый, с большим ртом, ямочками на щеках и опущенными вниз уголками глаз и бровей. У него были глубокие гнойные прыщи по всему лицу. Он говорил картавым голосом и Ире чем-то напоминал игрушку-скомороха, не хватало только колпака и балалайки. Он учился на договоре. — Мне так нравятся его ямочки на щечках! — однажды сказала Тая Ире.

Степан Дашевицкий — высокий, немного полный, темноволосым, с небольшим ртом и маленькими глазами под густыми длинными ресницами. Его родители приехали с севера и обосновались в Славянске. Он хорошо учился, окончил школу с серебряной медалью, но поступил на договор.

Егор Соколов на голову выше Степана, темноволосый, с тонкими, мелкими чертами лица. Он с серебряной медалью окончил школу в Краснодаре и поступил на бюджет. Как и Пожарова Диана, он сразу сам вызвался стать старостой семнадцатой. Именно Егор окрестил Ушанкова тюленем.

Дискач

В середине октября студенты с экономспециальности — кто сможет — собирались пойти на дискотеку. Многие некраснодарские разъехались по домам, Олеся уехала, Вера не пошла. Ира решила пойти и держаться поближе к одногруппникам. Из шестнадцатой группы была только Тая Обликова. Ира с Таей созвонились и договорились встретиться у входа. Тая была со Славой и другими парнями из семнадцатой и восемнадцатой. Из девчонок были только Катя Сидорова и Настя Тмакова — две из пяти немногочисленных девчонок восемнадцатой.

Катя Сидорова — очень худая, среднего роста, с худыми ногами и однобокими икрами. У нее были крашеные в иссиня-черный цвет волосы ниже пояса, острый выступающий подбородок, длинный треугольный нос крючком, маленькие впалые глаза практически без ресниц и бровей и аккуратный маленький рот. Она приехала из Тимашевска и поступила на договор.

Невысокая блондинка Настя Тмакова с коротким хвостиком, синими без ресниц глазами и полузакрытыми веками, казалось, всегда хотела спать. Говорила она тоже однотонным, засыпающим голосом без выражения… Без ее согласия одногруппники сделали ее старостой — вроде бы ответственная. Она начала было сопротивляться… но в итоге смирилась.

Ночной клуб располагался практически за городом недалеко от затона. Двухэтажное здание с плоской крышей и мигающей неоновой вывеской завлекало посетителей — яркое название было издалека видно в темноте.

Октябрь в южном Краснодаре выдался как обычно теплый — плюс двадцать. Все были одеты по-летнему, в футболках и джинсах. Только Катя была в очень короткой юбке, топе на лямочках с открытым животом, в черных туфлях на каблуках, завязанных атласными бантиками на щиколотках. Ира заметила, что у нее проколот пупок. Тая заранее предупредила не приходить в спортивных костюмах, поэтому все однокурсники прошли нестрогий фейс-контроль.

На входе охранники проверяли сумки, и поток входящих и выходящих сносил Таю, Слава прижал ее к себе. Пока не зашли на танцпол и не заняли столик, у самого входа, на лестнице, ведущей в зал, к компании подошел невысокий блондин в очках с темными стеклами, Дима из семнадцатой группы. Ира никак не могла запомнить его смешную, странную фамилию. Он перевелся с эконома на договор с потерей года и по здоровью не попал в армию. Говорили, что он очень богатый.

Дима подошел к Ире, Тае и Славе и, стоя на несколько ступеней выше, предложил:

‑ Ну, что… Кто хочет расслабиться? Повеселиться? У меня кое-что есть, ‑ и показал несколько темно-синих капсул.

‑ Нет, спасибо, ‑ Ира энергично замотала головой. Остальные тоже отказались.

‑ Может, покурим травку? — голос у Димы был тихий и простой. Говорил он скромно и естественно, как будто предлагать всем подряд наркотики на дискотеке за спиной секьюрити было для него самым обычным делом.

‑ Не надо… ‑ отказалась Ира.

Дима подошел к остальным, предложил таблетки со смайликами, капсулы и сигареты. — Живем один раз! Надо все попробовать, ‑ сказала Катя и взяла капсулу.

‑ Дима сказал, что эти таблетки для кайфа. Они не вызывают привыкания, ‑ как будто оправдывалась Катя.

‑ Думаешь, не вызывают? Что-то слабо верится, ‑ ответила ей Ира.

Зашли в зал, отправились искать столики. В полутемном зале с яркими разноцветными огнями было душно, мигала светомузыка, толпа отплясывающих дергалась в такт ритму.

‑ Дима начал встречаться с девчонкой с эконома, вот посмотрите, скоро женится, ‑ кричал на ухо Тае Слава.

‑ Что-то он быстро женится… ‑ кричала в ответ Тая.

Ира села за один столик с Таей и Славой. Рядом за столиком сидели Катя с Настей Тмаковой и еще несколько парней из восемнадцатой. Нормально разговаривать при такой громкой музыке не получалось.

Музыка заглушала все. Неполный танцпол, с блестящими шарами под потолком, был окутан лазерными лучами искусственного света и дымом. Как в тумане, танцующие, в основном пьяные, дрыгались, подпрыгивали и синхронно по просьбе ди-джея поднимали руки. Все становилось то кислотно-зеленым, то синим, то красным. Включили ультрафиолет, и все белое засияло, стало космическо-голубым… Тая — завсегдатай дискотек — надела белую футболку и сверкала в ультрафиолетовом свете.

— Как вам туса? — весело прокричал уже подвыпивший Слава Ире и Тае, дергая руками в такт музыке.

— Интересно, — прокричала в ответ Ира. Включили неоновую подсветку, и белая майка Таи опять заблестела.

Ира осматривалась, и у нее перед глазами все мерцало сине-красно-зеленым. А Катя уже зажигала на танцполе.

Слава редко и смешно танцевал, уставившись в пол и быстро перебирая ногами, как будто куда-то бежал. Тая танцевала раскрепощенно и современно, никого не стесняясь… Ира в основном копировала Таю. На медленных танцах Слава с Таей прилипали друг к другу, и Ира чувствовала себя лишней.

— Третий не лишний. Третий запасной, — успокоил ее Слава.

Попсовая зарубежная музыка иногда прерывалась конкурсами. Ведущий приглашал на небольшую сцену посреди танцпола добровольцев, которые по очереди угадывали популярные мелодии или танцевали под музыку, а зрители, хлопая, решали, кто победил или проиграл. Чем громче были аплодисменты, тем больше нравился танец, тем больше шансов было выиграть в конкурсе. Громче всего хлопали раздевающимся участницам — своеобразный импровизированный стриптиз ‑ и чем больше одежды они снимали, тем громче были аплодисменты. Победительницы обычно оставались в одном нижнем белье или даже без него… Иногда они крутили снятые бюстгальтеры над головой и бросали их в зал…

Несколько раз профессиональные танцовщицы исполняли стриптиз. Полураздетые, на пятисантиметровых платформах и высоких каблуках стриптизерши танцевали у шеста в черных бюстгальтерах, длинных юбках с разрезом до талии или коротких платьях и чулках в крупную сеточку. Они ползали на коленках по сцене, под ритмичную мелодию задирали ноги, демонстрируя растяжку, поднимали юбки, гладили себя между ног, карабкались на шест, свешивались вниз головой, раздвигая ноги, крутились вокруг шеста, извивались как змеи, растягивались в продольные и поперечные шпагаты и медленно раздевались. Сначала снимали юбки-плащи, потом по одному чулки и напоследок обычно эффектно расстегивали лифчик. Потом они запрыгивали на шест, голыми вертелись и скакали на шесте, переворачивались вниз головой, показывая тонкие полосочки стрингов. И, когда заканчивалось эротическое раздевание, оставались в одних трусиках и туфлях и, скромно прикрыв голую грудь, убегали переодеваться.

Тая и Слава покупали дополнительные напитки за полукруглой подсвеченной стойкой, где на полках за спиной бармена стояли бутылки разных форм. Над стойкой висели перевернутые бокалы для всевозможных напитков, и бармен мастерски делал коктейли. Он прямо перед клиентами выбирал напитки, смешивал их и взбивал в шейкере. Иногда по просьбе клиента поджигал необычную смесь. Потом в приглушенном свете под музыку бармен показывал свои трюки. Он подбрасывал бутылки, ловил их то одной, то другой рукой, забрасывал за спину, ловил из-за спины и профессионально жонглировал бутылками и стаканчиками. В конце шоу он сложил полные разноцветные стаканчики в ряд один в другой и, под аханье и оханье толпы, держа в руках ряд стаканчиков за первый и последний, наливал из них спиртное в бокалы на барной стойке.

Слава часто покупал крепкие дорогие коктейли, много пил и курил за столиком. Тая и Ира заказали по некрепкому коктейлю и старались не напиваться.

Катя много пила и мешала спиртное, усиливая действие капсулы. Она танцевала до упада — звезда танцпола, хорошо, что не начала раздеваться. Она подходила к столику Таи и Славы и кричала:

— Как классно! Ребята, чего вы все сидите? Так весело! Пойдемте, — и снова и снова тянула всех танцевать.

Ира через несколько часов поехала домой на такси. Тая со Славой привыкли к дискотекам, плясали до утра, а потом пошли встречать рассвет на набережную.

В кафешке

Замелькали однообразные лекции. Скучные, в первое время совсем непонятные лекции по высшей математике Ира прилежно записывала за преподами. Только через месяц, в ноябре, на практиках, многое прояснилось, и Ира, наконец-то, начала знакомиться непосредственно со своей группой.

В группе из пятнадцати человек училось четыре золотые медалистки — Женя. Настя, Ира и Вера. И три серебряных — Дима, Вероника и Диана Пожарова. Полгруппы медалистов.

После первых практик шестнадцатая группа решила познакомиться еще раз — пойти в небольшую кафешку напротив 142, которую недавно открыли около кафедры математического моделирования. Пять квадратных синих пластиковых столиков с пластиковыми стульчиками, за стойкой небольшое меню, практически одно и тоже каждый день, включающее те самые слойки и сочники, которые продавались напротив расписания…

Говорили, что сначала Кругов не обедал в этом кафе, приносил из дома баночки с супчиками жены. Но через месяц декан тоже начал есть в факультетском кафе и окончательно рассеял все сомнения студентов по поводу свежести продуктов и качества блюд.

Студенты шестнадцатой группы сдвинули два столика, заказали черный чай. Преподы — лучшая тема для разговора. Бойкая Олеся Антоненко заговорила первой:

— Как вам Доровская?

— Молодая. Она, наверное, только универ закончила, — сказала, щуря очень накрашенные глаза, Вероника Молодицына. Ее верхние и нижние ресницы обычно были так сильно накрашены, что практически слипались и походили на лапки паука.

— Ей уже тридцать два, — Тая через старшего брата все про всех знала.

— Да ладно! Серьезно! — Ника неестественно ударила рукой по столу и смеясь откинулась на стуле назад, потом вернулась в прежнее положение. — Ей нельзя дать больше двадцати трех-двадцати четырех! Она выглядит практически как наша ровесница!

— Только заметны небольшие морщинки вокруг глаз, — добавила Тая. — Она в разводе, сын уже в школу идет.

— А «Шапка-ушанка»? — мальчишки шестнадцатой начали называть Ушанкова ушанкой.

— Скучный какой-то. Но, по-моему, безвредный. Думаю, ему легко будет сдать, — сказала Женя Резцова. — Не то, что Никитов с основной специальности или Горовой. У основной Никитов матан ведет… А Горовой линейку… Вот они стонут… Не повезло им…

С подачи старших курсов математический анализ первокурсники скоро стали называть матаном, а линейную алгебру — линейкой.

— Вот Кругов классно лекции читает! — сказала улыбаясь Лера Курдяева.

Раздалось дружное одобрительное кивание: все поддержали, что Кругов хороший лектор.

— А кто такой Горовой? Почему его все так бояться? — спросила Ира.

Все взгляды оказались прикованы к Ире, и ей стало неудобно от лишнего внимания. Многие одногруппники удивились Ириному незнанию, и раздалось дружное: «У-у-у».

— Не знать Горового! — Глеб Бухаров широко улыбнулся.

— Ну, ты даешь!

— Ты не знаешь Горового? — повторила улыбаясь Лера. Она часто говорила, как будто доверяла что-то сокровенное, личную тайну.

— Ооо, он гроза факультета, — тихо и быстро сказал Антон Ктавиди. Он говорил немного неуверенно, как будто постоянно сомневался в себе.

— Ну… ты Горового не знаешь? Из-за него половину первых курсов отчисляют… — сказала Женя.

— Горовой серьезный препод. Его все старшие курсы боятся, — сказала староста Диана, которая сидела в обнимку с Антоном.

— У меня родители про него рассказывали. Когда они учились, он был еще молодым преподавателем, но уже тогда зверствовал, — сказала Настя Тюканова и улыбнулась, показывая крупные передние зубы. — Он, когда женился, смягчился и подобрел. До этого ему вообще было сдать нереально.

— Так он сейчас уже подобревший? — усмехнулся Глеб.

— Никитов тоже, говорят, зверь. Выше тройки оценку получить нереально. Все отличники тройкам радуются, — сказала Настя.

— Так твои родители с факультета информатики? — обратилась Тая к Насте.

— Да, они с основной специальности, в одной группе учились, на втором курсе поженились… А после пятого курса в Армавир переехали…

— Так ты дитя факультета?.. — спросила Тая.

— Так можно сказать, — Настя громко засмеялась, запрокинув голову и откинувшись на стуле. — Поэтому рассчитываю на «самокрасный самодиплом», — она опять улыбнулась и смахнула со лба челку.

— «Самокрасный самодиплом?» — Глеб рассмеялся и покачал головой. — Ну-ну.

Глеб говорил просто и естественно и производил впечатление «рубахи парня», «своего в доску».

— Говорят, если до третьего курса не отчислили, то уже не отчислят. Первые курсы нужно учиться, а потом все работают, — быстро и серьезно проговорил Дима Захаров, или Димчик, как его часто называл Глеб. Ира заметила, что Димчик мало улыбался.

— Да, как говорится: «Первые три года ты работаешь на зачетку, а потом зачетка работает на тебя», — тихо проговорила Тая.

— На последних курсах вообще легко учиться — факультету же надо кого-то выпустить, уже никого не отчисляют, там тянут, как могут, — добавил Дима.

— Главное, дожить до третьего курса, — весело заключила Олеся, подытожив сказанное.

Ира и Вера практически все время молчали. Пообщавшись, одногруппники собрались на следующую практику…

— Вот преподам кости перемывают. Вот у них, наверное, уши горят, — говорил на следующий день Степан Дашевицкий Тае и Жене.

— У Доровской вчера уши горели, вы ее не обсуждали? — спросил Егор Соколов.

— Именно, когда в кафешке сидели, — улыбнулась Тая.

— Ничего особенного про нее не говорили, — добавила манерная Женя. — О ком еще говорить, если не о преподах?

После разговора в кафе Ира попросила старосту:

— Диана, а покажешь мне, пожалуйста, Горового? А то все его знают, а я нет…

— Хорошо, как увижу, покажу.

Через пару дней Диана ткнула пальцем в преподавателя среднего роста, который в коридоре смотрел расписание.

— Смотри, это Горовой…

Александр Викторович Горовой был в сером костюме, толстых роговых очках и коричневых туфлях с квадратным носом, которые никак не шли к его костюму. Ему было немного за пятьдесят, у него начали седеть виски, но на макушке и затылке остались темные волосы. Его большие округлые щеки свисали до маленького, еле заметного между щеками подбородка. У него были аккуратные густые недлинные усы, темные, без проседи. И если сам Горовой немного поседел, то его усы оставались такими же темными, как в молодости. У него было какое-то хитрое или немного лукавое выражение глаз, которые он часто прищуривал, когда ухмылялся. Горовой чем-то напоминал довольного, улыбающегося кота, который только что наелся до отвала. Он спешил на пару и, посмотрев расписание, пошел быстро к аудитории, наклонив корпус вперед, с большой тяжелой сумкой с ноутбуком через плечо…

Вообще, он серьезный ученый, занимается численным анализом, и некоторые его разработки известны по всему миру, рассказывала Диана, пока Ира рассматривала Горового…

Практические занятия проводились отдельно для каждой группы, в маленьких аудиториях с тоже трехстворчатой зеленой доской и «двухместными» столами в три ряда. У шестнадцатой группы практики по матану и линейке проходили в 142 рядом с лекционной 141, напротив кафешки. Ушанков и Доровская сами вели практику, сказали, какие учебники взять из университетской библиотеки. Декану практику не доверили, не «деканское» занятие — практику вести. Практику по информатике вела Бисарян Анна Григорьевна — молодой кандидат наук кафедры информационных технологий, маленькая пухленькая адыгейка, всегда сильно накрашенная, с большим ртом и кучерявыми недлинными волосами, намазанными гелем.

Практики по информатике проходили в компьютерных классах. На факультете таких класса было четыре: на первом этаже, все под начальством Кругова, 111, 115 и 116. И на втором этаже 216 в переходе к новому корпусу под начальством Галины Павловны Никоненко — замдекана по воспитательной работе. Кругов заведовал несколькими маленькими классами. Галина Павловна — одним большим.

115 и 116 были совсем маленькие, совмещенные. Их разделяла только прозрачная перегородка, на которой висело расписание дежурств в компьютерных классах. Аудитории со столами вдоль стен, на каждом из которых стояли коробы-мониторы с системными блоками, издающие постоянное гудение. Около прозрачной перегородки сидел сисадминистратор, иногда один на два класса. На каждой паре, где использовались компьютеры, обязаны были сидеть сисадминистратор и лаборант, чаще всего из студентов-старшекурсников, которые работали за символическую зарплату, для опыта.

216 и 111 были большие и просторные аудитории, состоящие из двух комнат — непосредственно класса и маленькой лаборантской, в которой обычно сидели сотрудники, лаборанты, а на парах работали сисадминистраторы, пили чай, болтали. В лаборантской 216 Галина Павловна хранила стопки книг по предметам, которые преподавала, сисадминистрированию и «железу». В ее лаборантской все было завалено книгами.

Лаборанты следили за состоянием компьютеров, решали непредвиденные вопросы, вытирали пыль и мыли полы в компьютерных аудиториях, раз в несколько недель проводили диагностику компьютеров. Обычно они просто сидели часами в аудиториях, слушали пары других преподов и занимались своими делами, готовились к парам, писали курсовые, читали. Если происходило что-то непредвиденное, они вызывали сисадминистраторов из лаборантских.

Практика по информатике у шестнадцатой группы проходила в 111. На практиках разбирали решение несложных задач на одном из фундаментальных языков программирования. Олеся и Ира, как и несколько студентов из восемнадцатой, видели компьютеры только в универе, у них дома еще не было компьютеров, они решала задачи на листочке, а потом набирали после пар в компьютерном классе. Чтобы зайти в интернет, вместе ходили в Интернет центр в университете. Настя Тюканова вовсю шарила по сети, имела Интернет дома, мгновенно заходила на сайты и находила нужную информацию. Ира как будто отставала от большинства одногруппников, которые уже давно учили программирование и сидели в Интернете.

На практиках по манату и линейке Ушанков и Доровская прорешивали конкретные примеры из учебников по уже рассказанным на лекциях темам, задавали обширное домашнее задание.

На одной из практик Глеб спросил Ушанкова:

Иван Дмитриевич, а как вы отдыхаете, как проводите свободное время?

Ушанков улыбаясь ответил:

— Прихожу домой и начинаю решать примеры по матанализу. Открываю ваш учебник и решаю… — Он взял в руки толстый учебник и повел рукой по боковинам страниц, как будто пересчитав их, — и решаю. Так и провожу свободное время, — когда Ушанков говорил, он как всегда улыбался, и было непонятно, шутит он или нет.

— Видите, какие у нас преподы на факультете информатики, — заключил Глеб.

— Стесняюсь спросить, это тюлень так шутит? — удивлялась Настя после пары.

— Да, просто шутит, — говорила Тая.

— Не знаю, не знаю, — как обычно отвечал Глеб, качая головой.

Остальные одногруппники только разводили руками: «Неужели Ушанков на самом деле все свободное время решает матанализ, и у него нет никакой другой жизни, нет ни семьи, ни детей? Ему больше совсем нечем заняться, только решать матан с утра до вечера?.. На работе решает матан, дома решает матан. И это жизнь?»

Дима с Ромой везде ходили вместе. В первый день сборов они долго стояли на остановке, ожидая одну и ту же маршрутку, потом оказалось, что им выходить на одной остановке — конечной. На следующий день они на той же остановке встретились, чтобы ехать в универ. В маршрутке разговорились, и оказалось, что у них много общего. Они оба были из семей военнослужащих. Их отцы были военныи, и они жили в микрорайоне для военных. Их семьи не так давно переехали с севера. У Димы была старшая сестра, у Ромы — младшая. Только родители Димы недавно развелись. Рома и Дима жили в соседних домах и оказались в одной группе. Они стали вместе ездить на пары и возвращаться с пар и… подружились. Одногруппники были уверены, что они знали друг друга давно и дружили до университета.

Ира внимательно смотрела на одногруппников. Тая уже успела подружиться со всеми мальчишками, особенно с Антоном. Она называла себя кореянкой. Ее мама работала экономистом в крупной фирме, а папа преподавал высшую математику в технологическом университете. В школе она училась хорошо. Отличницей не была, пара четверок всегда мелькала в ее итоговых оценках. Папа ее неплохо подготовил, и она поступила на бюджет. Ее старший брат Андрей тоже учился на факультете информатики. Когда Тая поступала, он был уже на третьем курсе. Тая заглядывала в глаза, корчила рожицы, показывала зубы и улыбалась. Она не боялась быть смешной. Она говорила немного неуверенно, но, что говорила, было значимо и правильно, поэтому ее слова имели вес, к ней прислушивались.

Антон Ктавиди сам называл себя греком, хотя все знали, что он адыгеец. В доказательство своего происхождения он рассказывал историю известной греческой фамилии, созвучной с его. Оказывается, Антон в день сборов звонил маме и узнавал, на какой факультет и какую специальность он поступил. Романтические отношения Антона и Дианы продлились недолго — в ноябре они уже расстались. Тая однажды сказала Ире: — Не знаю, как она с ним справляется, у него такой трудный характер.

Антон, демонстрируя Глебу кавказское гостеприимство, пригласил его в ресторан за свой счет и сказал ни в чем себе не отказывать. А потом оставшийся месяц жил на полторы тысячи и занимал деньги на продукты у того же Глеба.

Соседки-одноклассницы Вероника и Лера жили недалеко от универа и всегда ходили вместе. Ника одевалась как фотомодель, практически всегда на высоких каблуках, и без косметики из дома не выходила. Она постоянно пользовалась тональным кремам, чтобы маскировать проблемную кожу.

Однажды Ника опоздала на лекцию. Ее младший брат, семиклассник, подшутил над ней, выключил будильник. Она проспала и приехала ко второй паре, едва проснувшись. Она появилась в университете ненакрашенная, невыспавшаяся, с незамазанными тональным кремом глубокими прыщами на пухлых щеках. У нее неприятно пахло изо рта зубы тоже не почистила. Ника продолжила со всеми писать теорию по линейной алгебре. И возможно, к третьей паре поняла, что ничего не пропустила и могла приехать позже, но успеть накраситься. А можно было совсем остаться дома и не ехать в универ вообще. А лекции переписать у Леры или Жени. Это был единственный раз, когда Ира видела Нику ненакрашенной. Ника иногда пропускала пары, не ходила на лекции, но всегда была сильно накрашена, «затонирована», надушена и припудрена. Одевалась по последним веяниям моды, почти всегда на высоких каблуках и платформах, всегда с ярко накрашенными ногтями на руках и ногах. Она любила красиво одеваться, часто ходила в брендовых джинсах, плотно обтягивающих ее достаточно широкие бедра, коротких юбках и глубоких декольте, у нее была маленькая плоская грудь, и иногда под открытые маячки и спортивные топы она вообще не носила бюстгальтер.

Диана Усанова с Настей Тюкановой, две приезжие, договорились вместе снимать комнату у одинокой бабульки недалеко от универа и быстро подружились. Они тоже обнаружили, что имеют много общего — у них были младшие сестры, правда, Диану воспитывал отчим. Теперь Ира поняла, почему Диана сутулилась: у нее было заметное искривление в верхнем отделе позвоночника, образующее горб, поэтому она носила кофты с капюшоном или большим воротником. Если бы Диана захотела, то по инвалидности поступила практически без конкурса на бюджет и не пошла в основную группу на физре… Но она комплексовала из-за своего заболевания, поэтому ее семья оплачивала договор, а на физкультуре Диана занималась наравне со здоровыми студентами и вызывала серьезные опасения физруков. Диана Усанова как будто не замечала своей болезни, своего уродства (своей уродливой спины), и окружающие тоже начинали смотреть на Диану ее глазами (через призму ее сознания) и не замечать ее проблем. Только это ничего не меняло и здоровья ей не добавляло.

Настя, которая делила комнату с Дианой, рассказывала, что она носила мешковатые пижамы, переодевалась, спрятавшись в ванне, и только спустя полгода, заливаясь слезами, показала Насте свою горбатую спину. — Было бы из-за чего так переживать! — по совету отца поддержала Настя Диану, увидев ее горб, и благодаря одной этой фразе сразу стала пользоваться ее безграничным доверием и незаслуженной дружбой.

Настя лучше всех делала домашние задачи по информатике, чем удивляла всех фанатичных программистов экономспециальностей и сразу привлекла внимание Димы Захарова. — Не думал, что она так хорошо задачи по информатике сделает… — сказал он однажды Ире.

На лекциях и практиках Ира садилась на первую парту и часто оказывалась рядом с Артемом Джанаровым из семнадцатой, золотым медалистом и отличником. Он был среднего роста, худой, белокожий, со светло-рыжими волосами, «стариковским» скрипучим голосом и впалыми глазами с большим синяками. Из-за светло-рыжих волос и немного вывернутых губ он Ире чем-то напоминал утенка. Артем часто носил белое, оттеняя цвет кожи и постоянно «гыгыкал». В семнадцатой говорили, что он армянин, но его светлая кожа и волосы никак не сочетались с «армянской» фамилией. Артем был поздним ребенком. Его воспитывали бабушка и мама, которая была известным во всем городе хирургом и родила Артема от еще более известного по всему краю врача.

Ира держалась вместе с одноклассницей Верой, которая быстро подружилась с полненькой Олесей. Так они и остались дружить втроем: из бедных семей, росли без отцов, учились неплохо и сами, без покровителей и денег поступали. Они сразу «нашли друг друга».

Футбол

В ноябре шестнадцатая группа решила провести объединяющее мероприятие, укрепить «групповой» дух и пойти на футбол. Староста Диана заранее купила билеты. Матч был в воскресенье в пять вечера. Все добирались сами и встретились у входа на стадион. Вера не поехала, Ира была с Олесей. Настя шла под руку с Дианой Усановой. Вокруг них крутился Димчик: он уже начинал заигрывать с Настей.

Заранее подготовились — купили полуторалитровые бутылки пива, полторашки, как называли их Дима и Глеб, большие пакетики тыквенных и подсолнечных семечек и сухарики.

Ноябрь был теплый, но к вечеру заметно холодало. Девчонки были одеты в джинсы с завязанными на шеях или талиях кофтами, свитерами или толстовками, которые собирались вечером надеть, если похолодает.

Рома Антошин шел рядом с Женей и нес ее нетяжелый пакет, из всех сил пытаясь завести разговор. Женя односложно отвечала на его вопросы, но разговор не поддерживала — Рома для Жени был недостаточно представителен.

Стадион ломился от болельщиков, и полицейские тщательно всех проверяли, срезали горлышки у пластиковых бутылок, чтобы пьяные фанаты, радостные после забитого гола, не начали бросать бутылки на нижесидящих. Большинство болельщиков на стадионе поддерживали местную команду, и только небольшая группа приезжих — команду-соперницу.

— Ура! Идем на футбол! — прокричала Ника немного присев и вытянув вверх руки.

— Не знаешь, почему Вера не пошла? — спросила Диана Олесю, когда через толпу болельщиков одногруппники пробирались на свои места.

– Не знаю, вроде собиралась.

— Что-то Вера от компании отбивается. Нехорошо-нехорошо… — покачал головой Глеб…

Скамейки были бетонные с деревянными сидениями, раскрашенными в разные цвета. Билеты шестнадцатой группы были на верхних, практически самых последних трибунах. Одногруппники поднялись на свои места. Ира с Олесей и Дианой умостились на последней скамейке. Рядом — Настя с Дианой Усановой, а дальше всех — Лера и Ника.

Тая с Женей сидели с мальчишками рядом ниже. Глеб, рьяный болельщик, пришел в шарфике с логотипом любимой команды и начал истошно орать футбольные кричалки.

Звуковая поддержка команде, за которую все болели, была обеспечена: самые закоренелые болельщики пришли с плакатами, флагами и в майках под цвет своей команды, со свистками или дудочками и отсвистывали известные футбольные кричалки. Некоторые фанаты стоя, некоторые в рупор, горланили имя своей команды, хлопали три раза в ладоши, потом кричали во все горло, что команда-соперница «чемпион по нырянию в бетон» и отправляли судью «на мыло». Кто-то с флагом команды подпрыгивал.

Староста Диана ходила между одногруппниками, наклонив голову и держа руки за спиной, и заискивающе улыбалась. После расставания Антон с Дианой не разговаривали и старались друг на друга даже не смотреть. Теперь Антон ходил обиженный и недовольный.

Ира на футболе была впервые, толпа пьяных шумных болельщиков вызывала у нее опасение. Со всех сторон драли глотки футбольные фанаты, полупьяные и очень активные… Одногруппники щелкали семечки, грызли сухарики, пацаны глушили пиво и смотрели вниз на бегающих по полю человечков, которые лениво пинали мяч. — Они не бегают, а пешком ходят! — недовольно кричал Глеб. Иногда надрываясь вопили ободряющие слова.

На скучном футболе без голов поговорить было не о чем, решили поговорить об учебе: так обычно поступали новоявленные одногруппники, если не было общих тем для разговора.

— Ты уже сделала матан на завтра? — спросила Ира Олесю. — У меня пару примеров не сходится с ответами…

— Да, у меня тоже не все сходится… — ответила за Олесю Диана. — Может, там опечатки в ответах?

Олеся громко рассмеялась и похлопала Диану по плечу:

– Думаешь? Скорее, это мы решать не умеем!

— Смешно, — полусерьезно сказала Диана.

— А линейку? Кто на вторник сделал линейку? — спросила Ира.

– Я думаю, еще никто не сделал. Все начнут делать в понедельник вечером… А какие у нас экзамены в сессию? — через некоторое время спросила Олеся Диану.

— У нас в эту сессию три экзамена и семь зачетов. Экзамены по матану, линейке и информатике. — Диана, как староста, информировала одногруппников.

— Я вообще не представлю, как мы экзамены сдавать будем, — делилась Ира.

– Я не сдам. Я реально не сдам. Я вообще ничего не знаю и не понимаю… — паниковала Олеся. Она говорила бойко и громко, всегда сильно жестикулировала и, как думала Ира, любила преувеличивать.

— Не драматизируй. Еще есть время выучить, — успокаивала ее Ира.

– Я даже не представляю, как теорию по матанализу можно сдать. Там вообще ничего не понятно. Практика нормально. Линейка еще куда ни шло. Но матан…

— Точно. Не теория, а набор иероглифов.

Одногруппники на нижнем ряду встали и начали, поднимая руки, кричать: — Нужен гол! — Олеся с Ирой и Дианой тоже встали и синхронно со всеми заорали во все горло.

— Джанаров из семнадцатой уже с Ушанковым дополнительно стал заниматься, — сказала Диана, когда одногруппники закончили надрываться.

— И че? — спросила Ира.

— Говорит, после пары занятий все начал понимать. Бисарян тоже с кем-то из восемнадцатой занимается, задачи на компьютере решает.

– Представляю, сколько занятие стоит.

— Тысяча двести два часа — сто двадцать минут. Как-то так, — хмыкнула староста.

— Диана, ты как ходячий справочник… За такие деньги я сама как-нибудь выучу. И в иероглифах разберусь, — разоткровенничалась Ира.

— Артем говорит, что когда он не понимает, то Ушанков с ним задерживается, то есть не сразу, как время закончилось, прощается с ним, выпроваживает его, а объясняет, пока Артем не поймет.

Одногруппники опять встали надрывать горло и требовать гол. Олеся, Ира и Диана к ним присоединились.

— Степан тоже с Доровской дополнительно занимается. Говорит, она тоже с учениками сидит, пока они не поймут.

— Вот преподы, наверное, получают. Два часа тысяча двести. В день можно по пять тысяч зарабатывать.

— Но у них же не с утра до вечера уроки. Так… только перед сессией несколько дополнительных занятий, когда студенты к экзаменам готовятся, — объясняла Диана. — Я вообще видела, как Ушанков живет. Заезжала за учебниками. Частичка, похожая на времянку на окраине города, забор по колено. Ужас, одним словом! Ни удобств, ни транспорта… Вот так у нас преподаватели университета живут!

Болельщики заорали как резаные. Нижний ряд встал кричать подбадривающие лозунги, Олеся, Ира и Диана тоже встали покричать.

Игроки на поле также неторопливо бегали и, казалось, совсем не внимали крикам ревущей толпы фанатов.

Настя постоянно теребила Диму и Рому и заливисто смеялась. Она складывала на Диму руки, обнимая его сзади, а потом он перетащил ее на нижний ряд и начал делать ей массаж. Дима с Ромой постоянно шутили. В ответ на их шутки Настя от всей души хохотала, а Усанова Диана осторожно хихикала, прикрывая рукой рот. Настя от смеха иногда запрокидывала голову или, опуская голову, прислоняла кулак ко лбу.

Команда, за которую все болели, проиграла со счетом ноль-один. Расстроенные одногруппники отправились по домам. Дима пошел провожать Настю и Диану. Рома напросился провожать Женю. Остальных девушек посадили на такси.

Олеся снимала комнату у бабульки недалеко от универа и должна была вернуться не позднее девяти. Ира жила с бабушкой, дедушкой и мамой в двухкомнатной хрущевке, и ей тоже надо было вернуться пораньше.

На стадионе одногруппники так кричали, что охрипли и в понедельник в универе разговаривали шепотом. Антон на стадионе орал громче всех и на учебу не пришел, а лежал дома с температурой тридцать девять.

Перед информатикой

В середине первого семестра в шестнадцатой группе появился новенький — Вася Нечаев. Он приехал из Новощербиновки и оказался на бюджете. Вася был высокий, светлоглазый, широколицый парень, с глубокими гнойными прыщами по всему лицу, светло-русыми волосами и накачанной атлетической фигурой. Говорили, что он из богатой семьи. Сам Вася говорил мало и часто просто улыбался в ответ на заданный ему вопрос.

Появление новенького группа восприняла равнодушно, только Тюканова Настя сказала, мечтательно закатив глаза:

— Какая у Васи попка…его фигура — то, что нужно… — после нескольких совместных пар Настя уже успела рассмотреть новоприбывшего.

– Настя, ты и учиться успеваешь, и Васину попку рассматривать! Нам бы так! — Олеся не уставала восхищаться Тюкановой.

В начале семестра начали возникать и тухнуть неминуемые симпатии: Диана Пожарова уже рассталась с Антоном, Дима напропалую заигрывал с Настей, Рома ухаживал за Женей, а Олесе начал нравится Степан из семнадцатой. — Какой мальчик! — любила повторять она. На парах Олеся стремилась сесть поближе к нему и, когда он проходил мимо, хихикала и отворачивалась. На переменах она становилась рядышком со Степаном, улыбалась и краснела. Степан только смущенно отходил.

Одногруппники продолжали узнавать друг друга. Однажды около часа ночи у Иры дома раздался звонок. Она подскочила, побежала разыскивать телефон и отвечать. — Алло, — сонным голосом пробормотала она. Телефонный номер не определился.

— Вас вызывает Кремль. — Кремль говорил голосом Антона Ктавиди.

— Антон, это ты?

— С вами говорит Кремль!

Ира повесила трубку.

На следующий день студенты шестнадцатой группы стояли около 111 в кружочке, разговаривали, ждали Бисарян, которая опаздывала, и обсуждали решение домашних задач.

— Антон, скажи, это ты мне ночью звонил? — спросила Ира. Обычно она говорила быстро, тихо и немного невнятно. Ее часто просили повторить…

— Я? Нет…Не понимаю, о чем ты… — ответил Антон.

— Да ладно, брось! Антону ночью делать нечего, вот он девушкам из группы названивает, — прокомментировал Глеб.

— Ты еще нормально держалась, — Антон больше не отпирался.

— Спасибо.

– Нормально отказалась с ним разговаривать, — поправила Олеся.

— Как-то мы с Таей до четырех ночи разговаривали. Женька тоже почти сразу бросила трубку, — рассказывал Антон.

— Вот Антон шутит, — сказал Рома своим мужским басом. Маленький и худенький, он постоянно ходил в обтягивающих штанах и казался еще меньше и худее.

— А вы не знаете, на факультете есть заочка? — спросила Ира.

— Нет, на информатике нет заочки, — ответила староста Диана. — Сложный факультет…

– А ты собралась учиться и работать?

— Нет, я просто спросила…

В середине первого семестра староста Диана постриглась и сделала мелирование. В деканате пообщалась с Горовым, который ее и надоумил. — Тебе не тяжело с такими длинными волосами? Голове не тяжело? Подстригись — легче станет, — добродушно советовал он. Диана подстриглась, сделала очень короткое каре. Голове на самом деле стало легче.

— А кто-то уже учит теорию по экзаменам? — спросила Тая.

— Ну, я учу, — уверенно ответила только Женя. — Учу доказательства наизусть.

Мимо компьютерных аудиторий прошла Доровская с сыном, темноволосым мальчиком с волнистыми волосами, очень на нее похожим. Она ему что-то сосредоточенно говорила, он молча слушал.

По коридору быстро с сумкой на плече, как почтальон, туда-сюда ходил Горовой, и от одного его вида уже бросало в дрожь основную специальность.

Подбежала впопыхах Настя под руку с Дианой Усановаой:

— Я только из Задрыпайловска приехала, — так Настя называла Армавир. — Слава Богу, что успела!

Настя встретилась с Дианой у главного входа. Если бы Настя опоздала, то Диана сама не пошла бы на пару. Настя не выщипывала брови, вообще не красилась, часто ходила с распущенными волосами и редко — с хвостиком.

— Представляете, недавно папа взломал мой ящик, — Настя сразу начала жаловаться одногруппникам. — Никакой частной жизни! — она эмоционально всплеснула руками.

— Ну, есть специальные программы для подбора паролей, — быстро сказал знающий Дима.

— Да какая там программа! Он сбросил мой пароль и получил контрольный вопрос: «Девичья фамилия матери», — Настя опять громко рассмеялась, запрокинув голову. Когда она смеялась, ее смех был слышен по всему коридору. Она смеялась вся, от макушки до пальцев ног, то запрокидывала голову, то нагибалась и складывалась пополам. И рядом с ней тихо, прикрывая рот рукой, смеялась Усанова Диана. И остальные, видя, как Насте весело, тоже не могли удержаться если не от смеха, то от улыбки.

— Я назвала Настю в телефоне «Чудо», — манерно сказала Женя, выставив вперед левую ногу и вывернув ее углом на девяносто градусов: ее нога стояла практически перпендикулярно всему остальному корпусу. Она часто стояла, вывернув свои ровные ноги немыслимым образом, привычка, приобретенная на художественной гимнастике, которой Женя занималась в школе.

— Спасибо, я тебя тоже очень люблю, — как обычно сказала Настя. — Большое человеческое спасибо! — И опять смахнула с лица челку. Она все время ходила с немного отросшей челкой, прикрывающей глаза и всегда ей мешающей, с которой она постоянно не знала, что делать, поэтому делила на две половины или смахивала с лица то влево, то вправо, но не отращивала и не обрезала.

На самом деле Настя очень выделялась из группы и сразу обращала на себя внимание необычной походкой — она ходила очень быстро, широко шагая и наклонив корпус вперед. Только у нее был такой громкий, естественный заливистый смех, своеобразное откровенное чувство юмора. И всегда правильное домашнее задание. Наверное, она одна на всем факультете, точно на экономспециальности, когда смеялась, запрокидывала голову, морщила нос или прикладывала кулак ко лбу и опускала голову. Когда расстраивалась, только она так оттопыривала и без того выпуклую нижнюю губу и совершала чмокательные движения. Любила повторять: «Я вас тоже очень люблю» и постоянно стеснялась что-либо спрашивать. Настя часто рассказывала о счастливой семейной жизни родителей. После окончания универа они переехали в Армавир. Папа работал программистом, а мама бухгалтером. У Насти была еще младшая сестра, которая тоже через несколько лет собиралась поступать в универ Краснодара.

На компьютере Настя всегда умещала две страницы текста: она использовала масштаб страницы восемьдесят процентов. И скоро вся группа так делала — всем понравилось видеть на экране больше текста…

— Ну, стесняюсь спросить, кто меня еще как назвал? — спросила Настя.

— Я назвала тебя «солнце», — сказала Тая, — ты у нас как солнышко, все озаряешь.

Остальные молчали.

— А нельзя меня назвать просто Настей? — она говорила серьезно, необиженно и сильно жестикулировала…

— Я назвал тебя просто Настей, — сказал редко что-либо говоривший Вася.

— Ну, хоть кто-то. Большое человеческое спасибо!

Вася стоял, немного подняв голову и выставив шею, смотрел на других как будто немного свысока и как всегда улыбался.

— Папа говорит, что мелкая — так Настя называла сестру — у него получилась! И красивее, и умнее меня! Просто когда папа делал детей, меня, у него еще не было опыта делать детей, поэтому я не получилась, — она говорила, постоянно звонко смеясь. — А вот Танечка, то, что надо. Такая девочка! — она чмокала губами, изображая поцелуи…

— Так ты первый блин — комом? — спросил Глеб.

— Ты у папы не получилась? — подзадоривал Рома.

Все засмеялись, в том числе Настя, которая потом на эти слова все-таки обиделась. Подошла опоздавшая Бисарян, и одногруппники пошли на информатику…

В университете не было периодического контроля успеваемости. Ушанков и Доровская иногда устраивали самостоятельные, но по сравнению со школой в начале первого семестра универ казался «халявой». Домашнее задание никто не проверял, препод по практике только иногда спрашивал: — Есть вопросы? — И разбирал неполучившиеся примеры. Образование было отдано под личную ответственность.

— На пары вообще можно не ходить, а все лекции перед сессией отксерить, — говорил Ире Дима со смешной фамилией. Но Ира, как стопроцентная отличница, исполнительно ходила на все пары и делала все домашние задания еще по школьной привычке.

После школы казалось, что в вузе учиться легко. Некоторые не ходили на лекции и практики. В школе нужно было делать каждый день уроки, делать домашнее задание, здесь только раз в полгода. Эта обманчивая легкость, атмосфера безделья многих расслабила, незаметно подкралась сессия.

За месяц до начала экзаменов преподы раздали вопросы. Зачетная неделя для Иры прошла легко. По большинству предметов у нее были самозачеты. С начала января у первокурсников начинались первые экзамены.

Новый год у Славы

Тая со Славой пригласили одногруппников отмечать Новый год к Славе. Некраснодарские разъехались по домам: Степан уехал к родителям. Егор праздновал с одноклассниками. Вера как обычно не смогла пойти. Староста Диана тоже не присоединилась к большинству в группе и отмечала новый год дома. Ира решила в первый раз встретить новый год не с семьей, а в веселой компании однокурсников.

На новый год погода обычно не баловала краснодарцев снегом. Этот новый год не стал исключением, тридцать первого декабря снега практически не было. Случайный снег, недавно выпавший, почти весь растаял. Кое-где он еще остался, и его тонкий полуледяной слой был перемешан с грязью. Дороги давно расчистили, и под ногами хрустел песок: им посыпали дороги, чтобы не скользить. Снег с дорог сгребли к обочинам, где образовались заледенелые серые сугробы, покрытые грязью. С неба срывался то ли мелкий дождь, то ли мелкий снег. Лужи были покрыты тонкой коркой льда. Такая новогодняя погода была типична для южного Краснодара.

Якушенко Слава жил с мамой в четырехкомнатной квартире в старом центре Краснодара. Его мама работала в администрации города, была большим начальником и отмечала Новый год с коллегами. Она много работала, на выходных и праздниках, часто была в бесчисленных разъездах, и практически каждый день задерживалась допоздна. Она родила единственного сына, Славу, уже за сорок. Слава был поздним ребенком и отца никогда не знал. Славу в основном воспитывала бабушка, которая недавно умерла.

Дом Славы было сложно найти, одногруппники долго бродили по близлежащим кварталам, потом нарезали круги вокруг дома в поисках нужного переулка, прохода к дому. Некоторые отчаявшись звонили Славе с просьбой встретить их.

В тихом дворике большая пятиэтажная «сталинка» скрывалась от посторонних глаз. Закрытый двор со шлагбаумом прятался в укромном закутке. И даже не скажешь, что в двух шагах была центральная улица города и до всех достопримечательностей «старого центра» рукой подать. Что в двух шагах концертный зал, а за деревьями здание законодательного собрания. И меньше квартала до художественного музея и здания краевого суда, огромного, зеркального, с колоннами во всю высоту. И пять минут до городского парка, с которого в 1793 году начался Краснодар. Все достопримечательности, до которых жители окраин добирались по три часа на общественном транспорте, или своем авто, ожидая неизбежные проблемы с парковкой, Слава видел из окна своей комнаты или ходил пешком мимо них каждый день… Все уличные концерты, которые устраивала администрации, были в шаговой доступности. Все гуляния по выходным и праздникам, когда перекрывали центральную улицу и полгорода выходило на Красную, соблюдая негласные правила автомобильного движения, были для него само собой разумеющимися, как прогуляться во дворе.

Дверь в подъезд Славы была железная, с домофоном. Через несколько лет железные двери с домофоном появятся практически во всех многоквартирных домах, но когда одногруппники стекались на новогоднюю вечеринку к Славе, такие двери были только в элитных домах богачей.

«Сталинка» на втором этаже с высокими потолками и евроремонтом была «нашпигована» современной техникой. Металлопластиковые окна, дверь в квартиру больше походила на дверь от сейфа или банковского хранилища — толстая, с несколькими замками… За дверью-сейфом была еще одна дверь, обычная, деревянная, с дополнительным замком.

В зале стоял огромный плазменный телевизор — последнее изобретение техники, мягкий светло-кремовый кожаный диван и два таких же кресла. На окнах висели дорогие тяжелые занавески, спускающиеся до пола полукруглыми завитками.

У Славы не было новогодней елки, но шторы были украшены разноцветной мишурой и ощущение приближающегося праздника дополнял запах мандаринов.

На стенах висели картины современных краснодарских художников — мама Славы разбиралась в искусстве. Везде паркет поблескивал лаком. Кухня была большая со встроенной мебелью, микроволновкой, посудомоечной машиной и комбайном — всем, что упрощало жизнь вечно занятой маме Славы.

На вечеринке был еще одноклассник Славы, высокий худой темноволосый Витя. Он учился на экономе. У него был хитрый взгляд — постоянно смеющиеся, бегающие глаза, он постоянно улыбался, и его откровенная и лукавая улыбка смущала девчонок.

Тая с Женей приехали заранее, около четырех, и все готовили к приходу гостей. Остальные собирались приехать к восьми.

Из одногруппников Ира пришла раньше всех. Через несколько минут после нее пришли Дима и Рома, они немного заблудились, но сами смогли найти дорогу.

Гостей встречала Тая, одетая по-хозяйски, в разноцветной майке и темных джинсах:

— Привет, проходите, — Тая говорила торопливо, она была занята на кухне. — Сумки можно оставить здесь, — Тая показала боковую комнату, где на диване были свалены в кучу сумки и верхняя одежда гостей.

Вероника и Лера опоздали, они никак не могли найти дом Славы, долго блуждали по району, названивали Славе и Тае. В итоге Слава отправил Витю их встретить.

Договорились, что девушки принесут одно блюдо собственного приготовления, и все скинулись на спиртное, закуски и фейерверки. Ира принесла кальмаровый салат, Женя — селедку под шубой. Ника — оливье, а Лера — «гранатовый браслет».

Посреди гостиной стоял большой деревянный стол, уже приготовленный для праздника. Чтобы все гости поместились, к деревянному столу был сбоку приставлен еще один раскладывающийся темный стол, покрытый толстым слоем блестящего лака. Он был немного ниже первого, и на стык столов блюда не ставили. Столы были накрыты двумя скатертями, одной белой, вышитой вручную, а другой клеенчатой, чтобы не пачкать первую. Скатерти тоже не покрывали оба стола и заканчивались на середине низкого темного. На ненакрытую поверхность Тая поставила вазочки с фруктами и хлебом. Стол стоял у дивана, гости рассаживались на диване, креслах и высоких деревянных стульях с резными спинками из одного комплекта с деревянным столом.

Тая чувствовала себя в квартире Славы, как у себя дома. Она быстро освоилась, не стала долго сидеть в сторонке, не зная, что делать, и несмело заглядывать в чужие кухонные шкафы, а быстро начала главенствовать на кухне, хотя сама призналась, что была у Славы только в третий раз.

Она хозяйничала со знанием дела, лазила по шкафам в поисках нужных приправ и ингредиентов, заглядывала в баночки и шныряла по полкам. Трудолюбивая Тая ни минуты не сидела без дела, постоянно что-то готовила, мыла, чистила, резала. Она была хорошая, расторопная хозяйка и смело командовала остальными помощницами: Ника с Лерой резали овощи, Женя делала бутерброды. Ира помогала Тае. Мальчики расставляли на столе посуду и приборы и приносили с кухни салаты.

— Давайте начинать! — в десять Слава, как хозяин вечера, пригласил всех за стол провожать старый год.

— Как Тая по чужим шкафам лазит! — сказал смеясь Рома Антошин Славе, садясь за стол. — Как будто тут живет! — Слава в это время нес дополнительный стул. — Вы меньше полугода встречаетесь, а Тая уже ведет себя как твоя жена! Как хозяйка в твоей квартире!

— Ну, гражданская жена, — поправил его Слава. — А что? Разве плохо? Посмотри, — и Слава указал на новогодний стол.

Праздничный стол был хорошо сервирован, стаканы и тарелки перемыты и красиво расставлены; салфетки скручены, соки, горячительные напитки куплены — для девушек мартини, для парней дорогой коньяк, для всех шампанское. На столе было много разных блюд, основные новогодние салаты представлены — тазик «ольвье» и селедка под шубой, закуски приготовлены, овощи нарезаны, мясо вовремя подано и не пересушено.

И многие гости, садясь за новогодний стол, подумали, что хорошо, что Тая не стала ложно скромничать и взяла бразды правления хозяйством Славы в свои цепкие ручки.

Прежде, чем сесть за стол, Тая достала из сумки лекции по матану:

— Женя, объяснишь мне одно непонятное доказательство? — она показала Жене конспект. Женя, вглядываясь в чужой почерк, начала вспоминать доказательство теоремы.

— Давайте только не об учебе! — увидев тетрадку, сказал Слава. — Пожалуйста, Тая, не сейчас!

— О Боже! Тая принесла конспекты по матану! — рассмеялся Рома.

— Девчонки, только не в Новый год! Тая, я прошу тебя! Пожалуйста, не сегодня! — умолял Слава.

Ника выхватила конспекты у Таи и хотела засунуть их обратно в сумку:

— Сегодня Новый год! Давайте забудем об учебе, — сказала Ника. Она всегда говорила быстро и как будто прикрывала неуверенность в себе излишними эмоциями…

Тая нехотя убрала конспекты и присоединилась ко всем за столом.

Астрологи советовали встречать новый год козы в светлом, и Тая переоделась в белую рубашку, оставив темные джинсы, «белый верх, черный низ», как в школе на праздниках. Лера тоже пришла в белой рубашке и черных штанах. Первые пуговицы на ее рубашке не были застегнуты, и в вырезе виднелся черный бюстгальтер. Ника — в вишневой открытой кофте и обтягивающих синих джинсах. Вишневый — был ее любимый цвет. Никин праздничный макияж был как повседневный — сильно и ярко она красилась каждый день. Ира была в блестящей красной кофте, Женя — в обтягивающей бежевой кофте и джинсах, с распущенными волосами. Она редко распускала длинные, ниже пояса волосы — только по особенным случаям, а Новый год как раз был таким случаем. В основном Женя ходила с высоким конским хвостом.

Пацаны сразу открыли коньяк и начали наполнять бокалы.

Слава, как хозяин вечера, сел во главе стола. Рядом на стульчике примостилась Тая, чтобы быть поближе к кухне. С другой стороны на диване присела Женя. По одну сторону от Славы сидела Тая, по другую — Женя. Теперь у Таи со Славой третьей лишней стала Женя.

— Начинаем нашу опохмел-пати! Кто первый говорит тост? — картавил Слава.

— Давайте я! — вызвался Рома. — Давайте выпьем за старый год лошади. Прошлый год был для нас удачным, мы все хорошо поработали, можно сказать, как лошади, и поступили на факультет информатики! С чем я нас всех и поздравляю! — он поднял бокал, и все радостно загугукали. — Осталось только доучиться до пятого курса! — добавил Рома, немного злобно улыбнувшись и практически незаметно шевельнув ушами.

— Да, давайте за это выпьем! Чтобы мы все доучились до пятого курса и закончили с красными дипломами! — подхватил тост Витя. — Пьем до дна!

Тост всем понравился и послышался звон слегка соударяющихся бокалов. Все выпили, потянулись за салатами, бутербродами, задвигали челюстями и замолчали.

— Да, скоро сессия…

— Вспомнили…

— Через два дня экзамен, матан…

— Самый сложный экзамен первым поставили!

— Какой-то грустный тост.

— Начали за упокой…

— А мы через два дня сдаем линейку, — похвастался Слава.

— Ну, думаю, что сдать Доровской легче, чем Ушанкову, — сказала Женя.

— Ой, давайте не будем об экзаменах! — запротестовал Рома

— Да! Не будем о грустном! — пытаясь вернуть разговор к праздничному руслу сказал Дима.

Как только напомнили о скорых экзаменах, все немного приуныли.

— Не будем об экзаменах, сегодня ведь Новый год! Праздник! — сказал Рома.

— Правильно! — подхватили остальные и опять наполнили бокалы…

— Как говориться, между первой и второй промежуток небольшой! — Слава, немного закусив и наливая коньяк себе и Вите, встал говорить тост:

— Я хочу поздравить всех присутствующих с наступающим новым годом. И пожелать всем счастья и здоровья в новом году! С наступающим! — сказал Слава стандартный тост.

— Пусть все невзгоды останутся в прошлом году!

— С наступающим!

Все еще раз выпили и опять дружно зачавкали. Через несколько минут встал Витя, поднял бокал и, хитро улыбаясь, сказал:

— Давайте выпьем за девушек! Девушки, за вас! Пейте! Вы когда пьяные, можете позволить себе намного больше, чем, когда вы трезвые! Пейте! — он высоко поднял бокал, и все выпили за пьяных девушек.

— Пожалуйста, зайчик, не пей много, — тихо попросила Тая Славу после третьей рюмки коньяка.

— Ну, кто скажет следующий тост? — спросил Слава. — Может, Резцова? — И Слава поднял бокал в знак просьбы.

— Да, Женька, говори тост! — подхватила Ника.

— Ну Резцова, — сказал Слава с такой интонацией, как будто говорил о ком-то влиятельном человеке, знаменитости или «большой шишке».

— Резцова! Просим-просим! — Витя захлопал в ладоши, как будто вызывал Женю на бис, как известного музыканта или актера.

Женя поднялась с места, подняла бокал с мартини и рассказала длинный красивый тост о важности дружбы.

— Когда мы все ехали сюда, мы замерзли, вон какая погода на улице! А здесь нам тепло и хорошо. И это не по тому, что здесь греют батареи! Самое ценное в доме — это не дорогая мебель, а люди, настоящие, преданные и верные! Так выпьем же людей за этим новогодним столом, собравшихся сегодня вместе! За дружбу и настоящих друзей, которые и являются настоящей ценностью этого дома!

Слава и Витя усиленно зааплодировали Жене, как будто она сказала не заранее приготовленный тост, а что-то выдающееся, из ряда вон выходящее.

— Друзья — это самое главное! Но без теплых батарей нам было бы плохо! — добавил долговязый Витя, который успел обратить внимание на Резцову Женю и сразу же не понравился Роме.

Ника и Дима произнесли такие же заранее подготовленные тосты-притчи, Дима — тоже о счастье, которое у каждого свое, а Ника — о любви.

Когда приготовленные дома тосты закончились, Витя и Слава стали пить за все подряд и говорить первое, что придет в голову. Парни сидели за столом и пили, произнося тосты, как будто стремились посильнее напоить друг друга или соревновались, кто больше выпьет. Слава с Витей часто отходили покурить и дымили как паровозы.

Тая часто убегала на кухню за дополнительными тарелками или приборами, добавками салатов и закусок, убирала грязную посуду, приносила чистую. Она постоянно пропускала тосты, весь вечер суетилась и ни минуты не сидела спокойно.

— Успокойся, пожалуйста… садись, отдохни… — сказал ей Слава, и Тая благодарно опустилась на стул и минут десять ела, пила и нормально поднимала бокалы вместе со всеми, а потом опять убежала на кухню за добавкой пюре.

Женя тоже часто вскакивала и бежала на кухню помогать Тае, даже когда в этом не было необходимости.

За столом продолжалось веселье, звучали тосты и уже наевшиеся гости искали общие темы для разговора. Приближающийся экзамен не давал о себе забыть.

— Кто-то уже учил матан? — спросила Лера.

— Ну, я учил, — неуверенно поднял руку Дима.

— Девочки, только не начинайте! — потребовал Витя.

— Боже мой, они решили поговорить в новогоднюю ночь об учебе! — Рома безнадежным жестом притворно закрыл лицо ладонью с растопыренными пальцами.

— Ну, кто делал шпаргалки? Признавайтесь! — не снимая наигранную улыбку с лица, спросила Ника.

— Скажу по секрету, я уже шпоры писала… — перейдя на шепот, сказала Лера.

— Кто еще писал шпаргалки?

Все сидели как партизаны.

— Ну, я несколько, — наконец признался Дима.

— Я тоже, — сказала Ника не улыбаясь, как будто говорила совсем о другом.

— Я, представляете, тоже шпаргалки пишу! — разоткровенничалась Лера. — А как по-другому матан сдавать?

Ира тоже писала, но решила не признаваться.

— Да, какие шпаргалки! О чем вы? Новый год! Шпоры будем делать в ночь перед экзаменом! — заключил уже изрядно выпивший Слава. — И давайте еще выпьем! За шпаргалки! Великое изобретение науки!

За шпаргалки выпили стоя.

— А давайте еще выпьем за ксерокс! — Слава на лекции практически не ходил, а отксерил их у Таи. — Ксерокс — какое изобретение человечества! Как студенты вообще жили без ксерокса? Что было раньше, когда у студентов не было такого помощника? Все лекции переписывали? Вот ужас! Хорошо, что мы можем просто отксерить! — выпивший Слава разговорился. — Надо поставить памятник изобретателю ксерокса! За изобретателя ксерокса! — за ксерокс тоже выпили стоя.

— Ну что? Пойдем покурить? — предложил Слава Вите.

Тая опять ушла на кухню убирать тарелки и готовить праздничный кекс. Ей поспешила помочь Женя…

— И как жить в центре? — спросил Славу Рома, житель окраины, когда Слава с Витей вернулись с перекура, — расскажи, поделись впечатлениями! У тебя такая большая квартира!

— Это дом администрации. Здесь административные квартиры. У нас в соседнем доме квартира губернатора края, а этажом выше живет начальник управления сельского хозяйства города. Мама работает в отделе экономики края. Начальников в администрации удобно селить рядом: они ходят друг к другу в гости в одном доме и обсуждают разные рабочие проблемы.

— Да, Слава по праву может сказать: «Хорошо жить в центре».

— С парковкой в центре, наверное, проблем нет, — сказал Витя, который водил дорогую иномарку.

— У Славы всегда есть парковка в центре — в собственном дворе.

— Кто-то говорит: «прогуляться во дворе», а кто-то — «прогуляться по Красной», — завистливо сказал Рома.

— И набережная недалеко, три квартала, наверное?

— Да, мы с Таей пешком ходим гулять по набережной.

— У тебя такой вид из окна!

Из окна был вид на здание законодательного собрания, площадь с замерзшим неработающим фонтаном и за обледенелыми деревьями сквер, а в конце улицы виднелся белый златоглавый собор.

— Ну что, Слава, хорошо жить в центре? Расскажи! Нравится? — все допытывался Рома.

— Ну, в принципе, да…хорошо! А как ты думаешь? Все рядом, все близко! Я в детстве в школу пешком ходил. Там через дорогу лицей… По ночам, правда, шумно. Толпы пьяных по Красной гуляют! Песни под окнами горланят! Как-то бомж бутылку в окно кинул, окно разбил! На праздники вообще! От криков заснуть невозможно было! Хорошо, что металлопластиковые окна изобрели, спокойнее стало. Раньше такая слышимость была! Вообще, район неспокойный. Драки, пьяные постоянно шастают, — жаловался Слава. — Пробки, утром вообще не уехать!

К хорошему быстро привыкаешь, и Слава, как каждый житель «старого центра» был избалован и красотой архитектуры района, и достопримечательностями на каждом шагу, и близостью основных музеев и концертных залов, и развитой инфраструктурой. И не ценил все достоинства жизни в центре.

— Ну, заелся, одним словом, — единогласно решили однокурсники…

К Славе подошла расстроенная Тая, которая была на кухне и не участвовала в дискуссии, и виновато протянула небольшую железную кастрюлю:

— Смотри, я тут напутала с рецептом кекса… — она показывала испорченное тесто. — Я взбила яйца с сахаром, а надо было взбить только желтки, а потом уже влить белки, чтобы кекс был пышным и нормально поднялся. — Тая объясняла Славе тонкости кулинарии, расстроено глядя в пол и смущенно показывая кастрюлю с жидкими желтыми яйцами с блестящими кристалликами сахара. — Не знаю, что теперь делать, — сказала Тая неуверенно, ища совета у Славы:

— Не расстраивайся… Сделай еще раз… — Слава заглянул в кастрюлю.

— А что с этим тестом сделать? Выбросить?

— Да, выбрасывай, — сказал Слава не задумываясь.

Тая послушно поплелась на кухню делать кекс еще раз: на этот раз взбивать с сахаром только желтки и выливать «испорченные тесто» — сахар с яйцами.

Через сорок минут Тая победоносно принесла высокий кекс, который, правда, немного подгорел, а в полдвенадцатого — на большом железном подносе фрукты.

За разговорами незаметно пролетело время. Приближалась единственная в году полночь, когда весь мир не спал, а напряженно смотрел на часы и отсчитывал последние секунды уходящего года.

Парни встречали новый год уже изрядно выпившими. — Новый год еще не начался, а парни уже напились! — жаловалась Тая Жене, глядя на пьяных Славу, Витю и Диму.

— Я бы на твоем месте не мешал напитки, — советовал Витя Диме, когда тот решил после коньяка пить шампанское.

— Как же новый год без шампанского? — ответил Дима.

Слава и Витя встречали новый год коньяком.

— А вы знаете, есть такая примета, если, пока бьют куранты, успеть написать записку с желанием, сжечь ее и выпить шампанское с пеплом, то желание обязательно исполнится! Кто-нибудь хочет попробовать? — спросил Витя.

— Я думаю, я успею! — вызвался Дима. И заранее подготовил листок бумаги, ручку и спички.

Новый год как обычно встречали традиционной пятиминутной речью президента и загадыванием желаний под бой курантов.

Витя заранее откупорил бутылку шампанского, предварительно потряс ее и, не вынимая пробку, под дружный хохот обрызгал всех присутствующих липким светло-желтым шампанским. Ника сильно расстроилась из-за обрызганной шампанским кофточки. Решили откупорить вторую бутылку, одной бутылкой обрызгали гостей, другой — наполнили бокалы.

Без пяти двенадцать в бокалах пенилось и искрилось шампанское, в телевизоре президент как всегда желал всем счастья и здоровья в новом году, вкратце подводил итоги уходящего года и призывал в новогоднюю ночь не забывать про родителей и старых друзей.

Не успел президент из телевизора первым поздравить с наступающим через пару секунд новым годом, как Кремлевские часы начали отбивать заветные двенадцать ударов.

Под равномерный бой курантов загадывали желания. Дима написал свое желание на бумаге, успел спалить, пепел добавить в бокал с шампанским и залпом опустошить бокал. И был уверен, что после такого героического поступка его желание обязательно сбудется.

За окном уже грохотали петарды, в окне вспыхивали разноцветные фейерверки. Под звуки гимна однокурсники поздравляли друг друга:

— Ну, с новым годом! С новым счастьем!

— Счастья, здоровья, любви, исполнения всех желаний!

— Ууу! С новым годом! — Вероника радостно угугукала. — Я знаю, какое все загадали желание — сдать эту сессию!

— У нас одно желание на всех!

В первые минуты нового года по совету президента звонили забытым родителям и друзьям. Тая со Славой наедине обменялись подарками.

Новый год наступил, и каждый с надеждой смотрел в будущее.

Слава принес бенгальские огни. Выключив свет, смотрели, как сверкающие огоньки поднимаются по железным проволокам, сияющие искры отлетают во все стороны. Одна искра отскочила и прожгла скатерть. Слава как обычно сказал не расстраиваться.

Потом пошли на улицу пускать фейерверки и петарды. Небо Краснодара было разукрашено огнями и сверкало вновь и вновь загорающимися фейерверками… Со всех сторон грохотало. Слава с Витей тоже запустили несколько фейерверков — два получилось запустить, два — нет, внеся свой вклад в новогоднее небо Краснодара, озарявшееся праздничными салютами. На земле установили два фейерверка-фонтана, отошли на безопасное расстояние и несколько секунд наблюдали, как поднимались высокие потоки ярких искр.

Когда выпусти все петарды и запустили все фейерверки, однокурсники решили вернуться в квартиру Славы. Уже сытые все равно сели за праздничный стол. На улице долго грохотало. В телевизоре звезды в карнавальных костюмах пели известные песни прошлых лет. Под телевизор, как фон, продолжали пить и праздновать… в основном пить.

Ника с Лерой приготовили конкурсы, в шапочках деда Мороза задавали интеллектуальные или шуточные вопросы и дарили небольшие подарки за правильные ответы — блокноты, ручки и брелки.

Достали шарик, наполненный гелием, и по очереди вдыхали из него гелий, а потом высоким голосом мультяшек пели песенки. Устроили танцы.

В чужой богатой квартире Ника и Лера делали фотографии в разных местах интерьера: сидя на диване, креслах или их спинках, у картин и праздничного стола, в коридоре.

Слава уже плохо держался на ногах. И верный друг Витя был готов в любую минуту его поддержать. Тая убирала со стола грязные тарелки и загружала посудомоечную машинку. Остальные девчонки ей помогали. Парни также сидели за столом и поднимали бокалы, иногда выходя покурить.

— Только не понижай градус! — говорил Диме Витя. Но Дима не слушался и мешал спиртное. Витя со Славой весь вечер пили только коньяк.

— А Витя пьет и не пьянеет! Вот он пить умеет, — показывал на Витю Слава. — Уже две бутылки коньяка один выпел. И хоть бы хны. Как огурчик!

Около трех Диме стало плохо. Его рвало в туалете, и Слава с Витей тыкали ему какие-то таблетки.

– Говорил я тебе: «Не понижай градус!» — все повторял Витя.

Диму сильно скрутило, болел живот, собирались вызвать скорую, но он отказался:

— Все нормально. Ничего не надо, — повторял Дима сине-зеленого цвета. Он стоял, слегка согнувшись, и держался за живот. Его отправили на такси домой. Рома не поехал с ним, захотел остаться на вечеринке с остальными.

Как только уехал Дима, все немного присмирели, и праздничное веселье поутихло. Лицо синего Димчика, скрючившегося, схватившегося за живот, ни у кого не шло из головы. Подумав, решили ложиться спать.

В стельку пьяного Славу Тая отправила спать в его комнату.

Тая положила остальных в разные комнаты. Леру и Нику в зале, Женя собиралась лечь с Таей. Рома и Витя планировали не спать до утра, но сказали, что если не выдержат, пойдут спать в комнату к Славе. Иру Тая положила в боковой комнате, где одногруппники оставляли вещи.

— Я постелю тебе здесь, — Тая достала большой плед и расстелила его на уже разложенном диване.

— Спасибо.

У окна стоял диван, в углу комнаты большой зеркальный шкаф, а напротив — натюрморт, ваза с цветами. У Иры в сумке были лекции матанализа. Оставшись одна, она достала их и начала быстро повторять теорию, а потом уснула.

Рома в зале разговаривал с Витей. Женя, Ника и Лера секретничали на кухне. Тая, как и Ира, читала лекции по приближающемуся экзамену. Женя тоже взяла лекции на новогоднюю вечеринку, но постеснялась их достать.

В квартире Славы стало тихо. Только пьяный храп хозяина квартиры раздавался в коридоре, разнося по всей квартире кислый запах алкоголя: Тая не закрыла дверь в его комнату.

Всю новогоднюю ночь где-то в подсознании каждого студента-первокурсника пульсировала мысль о скорых экзаменах. Кто-то отмахивался от нее, как от надоедливой мухи, как Слава или Рома. Кто-то, как Тая и Ира, втихомолку готовился к экзамену, читая конспекты. Кто-то, как Женя, Ника и Лера, отложил эту мысль на потом. Но часики тикали, время шло, и первый в их жизни вузовский экзамен приближался, упрямо и неминуемо…

Утром первого января одногруппники проснулись на удивление рано. Раньше всех, около восьми, проснулась Ника и ждала на кухне остальных. В полдевятого все уже пили бодрящий чай и завтракали бутербродами. Одним из последних с головной болью проснулся Слава. Он появился в дверях кухни шатаясь и скривившись держался за голову:

— Всем привет! — поздоровался Слава. Тая молча достала из холодильника заранее купленную на слычай похмелья минералку.

Откуда ни возьмись, появился Витя, улыбчивый и веселый, абсолютно без похмельного синдрома, бодрый, счастливый, и даже как будто выспавшийся.

— Поздравляю с первым утром нового года! — радостно сказал он.

— Спасибо, — невесело ответил Слава. — У меня сушняк…

Около девяти решили разъезжаться по домам. Слава с Таей вызвали несколько такси, Слава, как хозяин вечеринки, пошел провожать гостей. Он еле держался на ногах, но все равно отправился рассаживать гостей по такси.

Слава вышел на улицу, держа в одной руке пластиковую бутылку. Он уже пил минералку, чтобы справиться с похмельем. Дома его ждал еще кефир. А друг Витя предлагал ему:

— Как справиться с похмельем? Надо еще выпить! Еще опохмелисться! Слышишь? Сегодня только первое января!.. Первое января все-таки наступило! Это надо отпраздновать! Экзамены только через два дня! Продолжаем бухать! — он шел в обнимку со Славой, выглядел, как будто накануне не выпил ни капельки спиртного и предлагал опять напиться.

— Подожди ты! — отмахивался Слава. — Только девчонок домой отправлю. — Он подходил к каждой машине и говорил таксисту:

— Ну, вы довезете? Смотрите! За них головой отвечаете!

А сажая в машину Резцову Женю:

— Смотрите! Самое ценное, что есть на факультете информатики, везете! Посмотрите, какая красавица! С новым годом! С новым счастьем!

Отправив всех по домам, Слава с Витей решили продолжить отмечать и тянули с собой Таю.

— Тайка, может, ты останешься с нами! Сегодня только первое января. Еще два дня до экзамена! Ты еще все успеешь выучить! — подбивал Таю Слава.

— Тайка, правильно! Оставайся с нами! — подхватывал Роман.

— Я накрою вам стол и поеду домой, — непреклонно отвечала Тая. — Мне надо матан учить!

— Ты все еще выучишь! Еще два дня впереди! Сколько можно учиться? Ты только об учебе думаешь! Оставайся!

Но Тая стойко отказывалась.

Похмельным утром первого января гости разъехались по домам… А третьего января в восемь утра шестнадцатая группа встретилась на экзамене по матанализу.

Первые экзамены

Экзамен Ушанкова шестнадцатая группа сдавала в 206 на втором этаже, около перехода в новый корпус, между коридором с 216 и географическим факультетом. Аудитория была просторная, с большими окнами, выходящими к главному входу. В три ряда стояли высокие деревянные столы темно-коричневого цвета на черных железных ножках. Столы были без внутренних полочек, поэтому конспекты было некуда спрятать. Вся группа приехала к восьми утра. Перед экзаменом обменялись новогодними подарками. Олеся подарила Ире и Вере по маленькому новогоднему блокноту, в котором удобно писать шпаргалки — удобный подарок!

Антон и Глеб после празднования Нового года пришли на экзамен немного помятые. Впервые за несколько месяцев одногруппники увидели Анжелу, она не ходила весь семестр, но чудесным образом оказалась допущена к сессии. Анжела тоже наверняка хорошо отмечала Новый год, по крайней мере, она выглядела так плохо, как будто Новый год удался, перегар не выветрился до сих пор.

— Ну что, как будем сдавать? — спросила Анжела улыбаясь. Она всегда говорила медленно и размеренно.

Все молчали, пожимая плечами.

— Анжела, как тебе удалось проснуться к восьми, ты же просыпаешься обычно не раньше одиннадцати? — спросил Глеб.

— Экзамены, что поделаешь, — пожала плечами Анжела.

– Вы готовились? — спросила Олеся у Глеба.

— Готовились, да… — протянул Глеб с такой интонацией, как будто конспекты он не открывал, — но Новый год, вы же понимаете! Как говорится, лучше красная морда и синий диплом, чем синяя морда и красный диплом. — Ира считала, что лучше красная морда и красный диплом.

— Да, в новогодние праздники учиться сложно, — сказал заспанный Антон.

— Признавайтесь, кто учил? — спросила Анжела.

— Ну я учила, — с вызовом ответила Женя, как бы противопоставляя себя Анжеле. На вопросы, в ответ на которые большинство что-то неуверенно мычали или прятали глаза, как бы за что-то извиняясь, Женя уверенно отвечала первой, и в ее ответе всегда был вызов или своеобразный «облом» задавшему вопрос. В ее необычной манере говорить была определенная опора и уверенность в себе. Как будто она искала поддержку для своих знаний и находила ее в своей манере говорить.

— Мы учили, — ответила уже менее уверенно Ника. Тая и Лера тоже покивали.

— Прям первого января все проснулись и стали учить матан, — еще сомневалась Анжела.

— Вообще-то я так и сделала, — сказала Женя, опять противопоставив себя Анжеле и остальным.

— У меня прям мозги переворачиваются от всех этих формул и доказательств, — призналась Ира Олесе. — Если и дальше так пойдет, мои мозги скоро начнут закипать.

— Я не сдам… Я не умею решать… Ужас! Я вообще ничего не понимаю… Я точно не сдам, — говорила Вера нежным полушепотом, с придыханием… Она иногда произносила то ли «Эть», то ли «Ить». У нее часто было восторженное выражение глаз и легкий с придыханием полушепот. Вера любила преуменьшать свои достоинства, чтобы окружающие убеждали ее в обратном.

Из аудитории вышел Ушанков и пригласил самых смелых идти «сдаваться». Ира на экзамен зашла в первой пятерке, чтобы не дрожать под дверью. Вместе с Настей, Женей, Таей и Вероникой.

Ушанков разложил написанные от руки билеты, потом раздал примеры.

Дома Ира сделала шпаргалки по всей теории, маленькие листочки, написанные от руки. Шпаргалки грели ей карман брюк и вносили успокоение в экзаменационный мандраж. Но шпаргалками она не воспользовалась, все и так выучила и написала.

Ушанков ходил между рядами, заглядывал под парты, не давая списать, усиливая экзаменационное напряжение. У студентов тряслись руки, и их бросало то в жар, то в холод при приближении преподавателя. Через сорок минут Настя пошла отвечать. Ушанков посмотрел теорию, решения примеров и спросил пару определений.

— Пять! — сказала Настя, когда вышла из аудитории. Кто сдал — выходил в коридор с оценкой, и заходил следующий сдающий. В 206 зашла староста Диана.

— Как прошел экзамен? — спросил Глеб у Насти.

— Как говориться: быстро и небольно, — Настя ответила как обычно откровенно, в своем немного пошлом стиле. — В билете два вопроса, Ушанков сам раздает задачи по практике.

— А ты хотела, чтобы было долго и мучительно? Ты теперь на один шаг ближе к «самокрасному самодиплому»? — сказал Рома. В ответ Настя громко засмеялась.

Ира отвечала третьей, после пятерочниц Насти и Жени. Получила пять. Вышла к остальным одногруппникам, рассказала, какой попался билет и какие примеры по практике.

— Ира, а можно шпаргалки? — попросил Глеб.

— Да, только почерк может быть не понятен, — Ира достала шпоры.

— Мы разберемся, — сказал Антон и забрал Ирины шпаргалки вместо Глеба.

— Так ты все-таки делала шпаргалки! — радостно сказала Олеся. — Антон у всех шпаргалки забирает, Женькины тоже взял.

— А какие у тебя были вопросы? — спросил у Иры Антон, показывая список, где были зачеркнуты вопросы, на которые уже ответили.

Ира назвала свои вопросы.

— Смотри, вот эти вопросы уже выпали. Их можно не учить! — Антон показал список Глебу. — А кто следующий заходит? Дима, ты? Вытащи, пожалуйста, билет с двадцать восьмым вопросом. Он самый сложный… Самое длинное доказательство.

Все рассмеялись.

— Спасибо.

— Дима тебя тоже очень любит! — Настя Тюканова громко рассмеялась, опять запрокинув голову. Вера нервно захихикала.

— А Ушанков может билет, по которому ответили, положить обратно?

— Теоретически может… — быстро сказал Дима.

— Не знаю… — покачал головой Глеб.

Одногруппники, которые еще не ответили, что-то учили и читали конспекты под дверью аудитории. Ира, как и другие сдавшие, осталась ждать остальных и еще три часа сидела в универе, успокаивала Веру, объясняла решение сложных примеров Олесе, Антону и Васе и узнавала оценки других одногруппников.

— Я боюсь. Как я буду сдавать? Я ничего не знаю! — все повторяла Вера, слушая объяснения задач. Она на корточках у аудитории напряженно читала лекции и задавала Ире вопросы. Вера призналась, что не очень понимает матан и совсем не понимает программирование. — Ну, блондинка… — говорила молодые люди и преподы.

Олеся, хорошистка в школе, тоже судорожно решала примеры и надеялась в последний момент понять до сих пор непонятое и выучить еще невыученное.

— Перед смертью не надышишься, — сказал Дима и вошел в кабинет, когда появилась Тая с четверкой.

Через несколько минут вышла Ника с победным криком: «Сдала!», она присела и подняла руки над головой, ее лицо светилось счастьем.

— Молодец, а на что сдала-то? — все бросились ее поздравлять.

— На три! — не менее победоносно прокричала серебряная медалистка Ника. — Главное, сдать. Зачем париться? Три поставили, и нормально!

— Ну, поздравляю, — сказала Женя. Тая была не очень рада четверке.

— Пошел сдаваться, — Рома отправился отвечать.

— Удачи!

— Ни пуха!

— К черту!

Серебряная медалистка Диана Пожарова получила четыре и выглядела не очень счастливой.

К Резцовой Жене подошел высокий, худой кучерявый брюнет с веселыми карими глазами — Саша Бнидерт с основной специальности — и уверенно чмокнул ее в губы, ошарашив тем самым девчонок шестнадцатой: «Ого! Резцова с парнем в губы целуется!» Саша с Женей расцеловались, как старые знакомые, и Женя представила его одногруппникам:

— Это Саша Бнидерт. Мы в старших классах вместе учились в частном колледже при техническом университете. — Женя не забыла упомянуть, что она училась именно в «частном» колледже. Колледж был единственным в городе, и многие мечтали там учиться. — Папа с директором друзья, мы вместе ходили в походы и ездили отдыхать на природу.

— Мы в разных классах учились, — добавил Саша. Он говорил с веселой интонацией и постоянно улыбался глазами.

Чмокнувшись с другом, Резцова показала одногруппникам, что у нее есть друзья среди парней, с которыми она целуется в губы, вот какая она продвинутая.

Бнидерт без комплексов остался около 206 аудитории рассказывать анекдоты, смешить девчонок и быстро разговорился с Настей и Дианой Усановой. Мимо проходил Джанаров Артем, он подошел к Бнидерту и пожал ему руку. Артем уже сдал линейку на отлично. Оказалось, что Бнидерт и Джанаров давно знали друг друга и были чуть ли не лучшими друзьями. Оба со школы увлекались программированием.

— Можете меня материть, только дурой не называйте, — сказала Диана Усанова и зашла в аудиторию одной из последних.

— Будем тебя ругать! — заверили ее Бнидерт и Настя.

Дима и Рома сдали на три, но совсем не расстроились. Лера и Олеся тоже получили тройки и вздохнули с облегчением. — Ну, три и три! Главное, сдать! Тройка — это положительная отметка. — Точно! — поддерживала их Ира.

Золотая медалистка Вера Моканова тоже была рада тройке.

Ушанков принимал экзамен строго, не делая никаких поблажек из-за новогодних праздников, он не давал списать со шпаргалок и задавал дополнительные вопросы и задачи. Но группа подобралась на редкость умная — сплошные золотые и серебряные медалисты. Некоторые были рады, что просто сдали, и не важно, на какую оценку. Глеб с Антоном не сдали — чужие шпоры не помогли. Вася и Усанова Дина получили тройки. Анжела не сдала и в единый день пересдач собиралась на пересдачу.

Когда около двенадцати последний одногруппник вышел из 206, все разъехались по домам. Бнидерт, Настя и Диана пошли в кафе отмечать сдачу первого экзамена. Ира один день отдохнула и со следующего дня начала готовиться к следующему экзамену — информатике. Экзамены поставили раз в неделю, каждую пятницу.

В начале января у Веры Мокановой был день рождения. Одногруппники обычно скидывались и почти всей группой ездили выбирать подарки на день рождения. Но в сессию все учили информатику, и за подарком Вере поехали только староста Диана и Верины подруги — Ира и Олеся. Они решили подарить ей большую открытку. Специально ездили на главпочтамт рядом с центральным рынком, чтобы выбрать самую большую открытку из возможных. Выбрали открытку формата «а-один», привезли в универ на консультацию по информатике, чтобы вместе с одногруппниками подписать, раскрасить разноцветными фломастерами и написать стихотворные поздравления. Вере открытка понравилась, и она, радостная и счастливая, повезла открытку домой, показывать маме и младшей сестре…

Десятого января сдавали декану информатику. Старшие курсы сразу предупредили, что у Кругова списать нереально и советовали все учить.

Информатика проходила в соседней аудитории — 207. Студенты шли к столу преподавателя через весь класс, как на эшафот. В 206 стол преподавателя стоял у входа в аудиторию, и каждый экзаменуемый входил и сразу брал билет. В 207 стол преподавателя стоял в конце аудитории и нужно было пройти через весь класс, посмотреть на спины всех сдающих одногруппников. У кого-то увидеть шпаргалки или конспекты на коленях. В это время за вновь вошедшим наблюдал декан и мог понять по взгляду, у кого шпаргалки. Дойдя до стола декана можно было выдать других одногруппников. Поэтому одногруппники заранее предупреждали сдающих: — Будешь заходить, не смотри по сторонам, смотри только вперед, на Кругова и билеты.

Билеты тоже были написаны от руки, наверное, все преподаватели на «компьютерном» факультете информатики писали билеты от руки, а не набирали их на компьютере.

На экзамене было два теоретических вопроса и задача, которую сдавали на листочках. Перед экзаменом возмущению Димы не было предела:

— Как можно программирование сдавать не в компьютерном классе? Обычно пишешь программу, проверяешь, как она работает, смотришь сообщение об ошибке, запускаешь пошаговую проверку. А как на листике, без компьютера?

— Да вообще! — Настя, второе поколение программистов, хорошо понимала Диму.

Ира и Олеся сдавали информатику, не имея дома компьютера — они училась программировать по тетрадке. Для них сдавать на листике было нормально.

К Насте с Дианой подошел вечно веселый Бнидерт. Они успели подружиться. Ире первое время казалось, что Бнидерт — это имя, а не фамилия.

— Можете пожелать мне удачи, я иду сдавать линейку Горовому!

— Ни пуха! — сказала Бнидерту Диана.

— А мы собираетмся пехаться с компьютером без компьютера! — весело сказала Настя.

— Пошлячка! — так Бнидерт называл Настю.

Вера очень нервничала перед информатикой. Она стояла, положив голову на плечо Олеси, и читала свои лекции. Ей постоянно надо было на что-то опереться или к чему-то прислониться. Вера часто вздыхала и тряслась: - Ох, я не сдам, я точно не сдам…

Трястись перед экзаменом было своеобразным ритуалом. Стоять под дверью аудитории и повторять:

— Я не сдам. Просто потому, что я ничего не знаю. А все, что знаю, уже забыла. И вообще ничего не помню.

— Ничего не знала, да еще и забыла.

— Это понять вообще нереально.

— Как это вообще можно сдать?

— Я просто не сдам и все. Просто потому, что я не сдам. Я не сдам в жизни.

Естественный предэкзаменационный мандраж нагнетался одногруппниками. И зачем искать, о чем поговорить, поддерживать новые темы для разговора, если можно, как заведенный, твердить, что ничего не знаешь и не сдашь. И все тебя поймут и поддержат, согласно закивают и будут вторить. Оказывается, что не ты один ничего не знаешь, а никто ничего не знает и никто вообще не сдаст. Можно найти сочувствие и понимание… Вот только обычно сдавали почти все, кто трясся под дверью аудитории и причитал, что не сдаст. Все, кроме Веры, Глеба и Антона… Анжела на информатике даже не появилась.

Ира вошла, как на матанализе, в первой пятерке. Сначала ответили Настя и Женя, получили заслуженные пятерки. Настя росла в семье программистов и была с детства с компьютером на «ты». Женя училась программированию в колледже и современные языки программирования знала еще со школы. Ира как обычно быстро написала теорию. Задача была стандартная.

Ира отвечала после Таи, которая получила четыре. Кругов проверил теорию и задачу:

— У вас в задаче ошибка. Посмотрите, пожалуйста.

Ира ошибки не увидела.

— Вы переназвали элемент и испортили массив. Для программиста важно сохранить исходные данные. Только четыре.

Ира забрала зачетку и осталась в коридоре ждать остальных. Информатику сдавали неплохо. Было много четверок. В основном все выходили довольные со словами: «Какой классный мужик Кругов».

Олеся вышла из аудитории, счастливая, с четверкой.

Кругов обнаружил конспекты на коленках у Глеба и Антона и сразу отправил их на пересдачу. Вася получил четыре.

Вера не сдала информатику, накаркала себе пересдачу. Ира не видела, как она сдавала, но, говорили, что она начала заигрывать с деканом, теорию кое-как написала и не смогла ответить на вопросы по задаче. Вера надеялась на единый день пересдач в конце сессии.

Дима готовился к поступлению с Круговым и, наверное, рассчитывал на легкий экзамен… Но к нему Кругов отнесся даже строже, чем к остальным. Дима остался последним в аудитории, Кругов ставил ему четыре, но по программированию Дима хотел только пять. Кругов задавал ему дополнительные задачи и вопросы по ним… В программировании Дима разбирался.

— Пять, — Дима радостный, последним вышел из аудитории. — Иди, Кругов думает, что ты тоже будешь настаивать на пятерке, — сказал он Ире.

— Нет, я не буду, — Ира не была уверена в знаниях по информатике, она учила предмет совсем недавно…

У старосты

После экзамена по информатике староста Диана пригласила одногруппников к себе домой. Ее семья переехала в Краснодар, когда Диана училась в старших классах. Они купили небольшой дом. В гости отправилась вся группа, кроме еще обиженного Антона, Глеба и Васи. Усанова Диана после экзамена торопилась на вокзал, боясь опоздать на автобус: во время сессии она приезжала в Краснодар только в дни экзаменов. Вера, не сдав информатику, тоже отказалась идти к Диане. Она поехала сразу домой шокировать маму неудом.

Диана жила в частном доме недалеко от вещевого рынка и футбольного стадиона. Одногруппники долго шли за Дианой по узким улочкам одноэтажных домов частного сектора. Улицы не были расчищены от обледенелого снега и были покрыты коркой льда. Одногруппники осторожно скользили по льду, как по катку. Кое-где был посыпан песок. Девушки на каблуках старались не упасть. Стоял неприятный запах, в некоторых дворах не было удобств, и помои сливали прямо на улицу. Вонючие желтые следы в снегу и на льду приходилось обходить, иногда выходя на проезжую часть.

Наконец, Диана остановилась около синих железных ворот и открыла скрипучую дверь, одногруппники оказались в длинном частном дворе.

Когда-то общий двор принадлежал одному владельцу. Потом наследники его разделили на несколько частей, какие-то из них продали. Новые владельцы делали пристройки, надстройки и, как могли, расширяли жизненное пространство. Где-то пристроили выступающий деревянный коридор, где-то — нависающий второй этаж, где-то кирпичный сарайчик или гараж для авто. В итоге этих пристроек общий двор стал похож на неорганизованный скворечник. Диана показывала путь мимо соседских домов, по узкому петляющему двору, частично заасфальтированному, частично нет.

В самой глубине частного двора оказался дом Дианы. Пока одногруппники озирались, за Дианой добирались до низкого черного железного забора, состоящего из узких тонких прутьев и доходившего максимум до колен, Диана открыла дверь калитки, и ей навстречу выбежала маленькая черная дворняжка, которая истошно залаяла на незнакомых гостей. Собака была на длинной цепи, но выглядела серьезной и злой и вызывала опасение одногруппников.

У Дианы был небольшой незаасфальтированный двор, где летом выращивали малоприхотливые овощи, зелень и цветы. В углу двора стоял непокрашенный деревянный туалет-будка, от которого шел неприятный запах. Диана рассказала, что летом они ходили в туалет во дворе, а зимой в ведро, которое, чтобы не воняло, закрывали в коридоре, а потом выливали в туалет на улице. Но они делали ремонт и собирались устроить удобства в доме.

Конец ознакомительного фрагмента.