Мега Сайз. План Б

Инга Максимовская, 2022

Продам девственность – дорого! Никогда не слушайте идиотских советов подруг, сказанных в шутку. А еще лучше не озвучивайте их брутальным незнакомцам похожим на бога, когда ваша жизнь летит на полной скорости под откос. Ведь они могут предложить хорошую цену. И ваше «Я не такая», совсем уже не звучит, потому что иногда сумасшествие заразно. А через месяц… Две полоски на тесте. Я невеста. И вроде бы все правильно, но… Невеста я фальшивая, купленная за долги, жених меня ненавидит. А мой будущий свекор даже не подозревает, что скоро станет совсем даже не дедом

Глава 4

— Да впервые в жизни я эту девку видел. Это не наш контингент. Я вообще удивился, когда вас увидел в компании этой особы, — дернул плечом официант, брезгливо скривив губы. — Виктор Романович, что-то случилось? Обокрала вас эта лохушка, или…

— Появиться, позвонишь сразу. Понял? — Муромцев поморщился, бросил на стол купюру, даже не глянув на ее номинал и молча пошел к выходу. На хрена он вообще сюда приперся? Словно черт его толкал, не иначе. Эта поганка Марджери украла у него очень важную вещь — покой и уверенность в собственной непогрешимости. Зачем ему глупышка эта непонятная, не мог себе объяснить этот сильный, уверенный в себе мужчина. Ее проблемы… Он может тучи разогнать над гребаным хмурым городом, а неприятности праведницы — шлюхи решил бы щелчком пальцев, а потом… Вот это «потом» его больше всего и бесило, выводило из и без того шаткого равновесия. Искал он девку совсем не для того, чтобы побыть добрым Самаритянином. В конце концов, миллион то она взяла, поборола брезгливость. Нет, Виктор просто снова хотел ощутить тот восторг, которого давно не испытывал ни с одной из холеных, оборзевших баб, при мысли о которых брюки не трещали по швам. Чертова дура…

Он вдохнул пропахший бензином и выхлопными газами пыльный воздух и вздрогнул от резкого звонка мобильника. Посмотрел на дисплей и едва сдержался, чтобы не запулить дорогой телефон в ствол растущего неподалеку дерева.

— Романыч, твой отпрыск у нас. В этот раз… — голос несущийся из мембраны, искаженный расстоянием сегодня был взволнованнее обычного.

— Плевать, — выплюнул Муромцев, твердо решив, что сейчас отключится и заблокирует этот контакт к чертям собачьим. К горлу подскочила едкая тошнота. — Мне надоела эта евпатория, полкан. Делай с чертовым ублюдком то, что давно было надо. Банкуй, Василий. Я затыкался подчищать хвосты за наследничком.

— Дело серьезное, Романыч. Там такой срок корячится…

— Еду, — нехотя выдохнул Виктор, доставая из кармана ключи от машины. На его репутации сын преступник отразится не самым восхитительным образом. И это жутко бесит.

Сына Муромцев увидел только через два часа. И в отличие от выжатого, словно лимон, Виктора Романовича, выглядел он уверенно и самодовльно. Сидел, развалившись на казенном стуле, словно на троне, и на губах его блуждала улыбка, которую захотелось смазать, вымарать. А потом пойти и принять душ с хлоркой, попытаться смыть с себя боль женщины, которой он предлагал деньги за жизнь ее единственной дочери, находящейся сейчас в реанимации. Болтающейся между жизнью и смертью, из-за этой мрази, уверенной в своей безнаказанности.

— Я свободен? — насмешливый голос сына резанул, словно удар хлыстом. — Нищие купились, отец?

— Нищие? — прорычал старший Муромцев, ослепнув от алой пелены, свалившейся ему на глаза. — Ты чуть не угробил девочку. Ей исполнилось восемнадцать, сука. Вчера. Она отмечала день рождения. Мать копила деньги, чтобы она нормально отпраздновать могла совершеннолетие, не хуже других. Что ты ей подсыпал, ублюдок? — ярость вырывалась толчками. Глаза матери, единственный ребенок которой, скорее всего останется инвалидом, он никогда не сможет забыть, во сне будут являться. Она бросила ему в лицо поганые деньги, которыми он позорно пытался выкупить урода, сидящего напротив и ухмыляющегося по клоунски. Бросила, а потом безвольно собирала их с пола. Дочке нужно лечение. Виктор Романович очнулся, только почувствовав саднящую боль в кулаке и услышав хруст. Наконец смог увидеть сына, с лица которого словно ластиком стерло нахальство. И в глазах его он страха не увидел. Скорее ненависть.

— Романыч, ты без фанатизма, не хватало еще, чтобы на нас повесили издевательство над заключенными, — Василий перехватил его руку, занесенную для следующего удара. Господи, где же он так ошибся? Когда милый малыш превратился в это уродливое подобие человека, не ценящего жизни других людей? — Слушай, девку мы спишем. Найдем доказуху, что она сама нажралась дури. Подмажем подружкам этой дурехи. Они за деньги все подпишут. Тут по другой статье корячится не хило. Хранение и распространение — пятнашка минимум. Там я уже не смогу помочь, надо задействовать бугров, а это другой ценник.

— Вась, у тебя есть дочь кажется, — устало потер переносицу Муромцев. — Как бы ты спал, если б вот такая мразь сделала из нее овощ? Из здоровой девочки? Есть суд пострашнее человеческого. Пакуй его по полной.

— Убил бы, — честно ответил полковник, проникаясь к этому зажравшемуся мужику подобием уважения.

— Отец, ты что, реально, из-за этой…? — голос Ромки дрожал, и наконец то в нем появились нотки страха. — Ей цена — сотка в базарный день. У этой курвы сиськи ведерные, сука, строила из себя целку, миразь, профура, мать ее. И ты готов…

— Георгич, оставь нас ненадолго, — в голосе Муромцева старшего прозвучал приказ, полицейский недовольно поднялся со своего командирского кресла. Но к старшему буржую он проникся уважением. Надо же, и среди них бывают люди.

— Ты это, без глупостей, Вить. Я конечно приподзакрою глаза на побои, но…

— Я буду нежен, — криво ухмыльнулся отец задержанного. Честно говоря, Василию Георгиевичу давно хотелось закрыть выползня, похожего на мерзкого червя. Странно, что отец и сын такие разные.

— Мать девчонки взяла деньги. Кроме того я оплачу все расходы по ее лечению и реабилитации, — ровным тоном сказал Муромцев, едва за хозяином кабинета закрылась дверь.

— Это что, ты меня воспитывал так? Браво, папуля, — хмыкнул Ромка, зрачки которого сейчас были похожи на игольные ушки. Черт, он же под кайфом. — Я осознал, раскаиваюсь и все такое…

— Это прекрасно, потому что на этом твоя счастливая жизнь под моим крылом существенно изменится, — скривил губя старший Муромцев, удовлетворенно наблюдая как напрягается лицо сына. — Я отмажу тебя в последний раз, но при условии. Мне нужен наследник, а не обдолбыш, не умеющий ценить свое счастье.

— Не понимаю твоего бреда.

— Я дам тебе месяц. Это много, поверь. Ты должен жениться. Не на силиконовой овце, с которыми любишь проводить время, не на платной бабе за деньги. Приведешь в мой дом чистую колхозницу, так ты их кажется называешь. Условие — она должна быть в тебя про уши влюблена, поверь, я пойму. Она должна любить тебя, а не мои деньги. Такое не сыграешь. И еще, завтра ты приступаешь к работе. Как я и говорил, низшее звено, зарплата соответствующая. Если спустя означенное время ты не выполнишь моих правил, извини. Мордовские лагеря я тебе гарантирую. Будешь шить тапки для нищих. И плевать на все. Деньги и активы уйдут на нужды сирот в детские дома страны.

— Ты рехнулся? — голос сына дрогнул, но в глазах загорелись нехорошие огоньки.

— Не надейся. Признать меня недееспособным у тебя кишка тонка, — ухмыльнулся Муромцев. — И еще, учти, завещание я переписал. В случае моей смерти ты ничего не получишь, если не выполнишь условий. Здорово я подстраховался, сынок? Тебе нравится играть в азартные игры с дьяволом? Значит тебе понравится моя забава. И не дай бог тебе меня обмануть.

— А если я выполню условия?

— Я напишу новое завещание, — оскалился Виктор Романович. — Мне нужен наследник, а не существо под кайфом