Если б не было тебя

Инга Максимовская, 2022

– Ты мне больше не нужна!– выкрикнул я в порыве злости, посмотрев в полные слез родные глаза. А утром ее не оказалось рядом. Исчезло все, что могло быть доказательством присутствия в моей жизни некогда любимой женщины. Ни родные, ни друзья, никто из окружающих не помнит, что я был женат и влюблен. Зато я начинаю понимать, что жизнь без преданной мною женщины лишена красок. И теперь у меня одна цель – вернуть себе ту, что я так легко потерял.

Глава 3

День пятый (нескончаемый)

Ужин кажется бесконечным. Я не хочу есть, только сижу и пялюсь на жующую сестру. И наконец чувствую себя оживающим. Приходящим в себя. Я ее потрогал, и даже щипнул по детской привычке, за обезжиренный бок. Лилька теплая и настоящая. Но другая. И это дурацкое каштановое каре на ее голове, совсем ей не идет. В последний раз, когда я видел сестру, на ее ненормальной черепушке красовался цветастый колючий «ежик», и кожаные штаны обтягивали тощую задницу, а не этот пижонский брючный костюм. Словно Лилек только что сбежала с какого-то чопорного тупого приема, а не приехала в гости к родителям прямо из дома.

— Что смотришь, ведроголовый? — смеется сестра. Мама награждает ее сердитым взглядом. Металлическая пластина в моей голове табу — не повод для насмешек. Успеваю заметить улыбку, скользнувшую по отцовым губам. Хорошо, что ее не видит мама, иначе бы был скандал. Она мастер по выращиванию «огромных слонов» из «маленьких мушек». А мне тоже смешно, кстати. У Лильки язык такой острый, что можно порезаться. Господи. Скорее бы закончилась эта мука. Скорее бы уже заполучить Лильку в свое безраздельное пользование. Я знаю, она поймет меня. Всегда понимала. Я уверен, она сможет вспомнить Леру, сможет объяснить мне, что происходит.

— Я устал, — выдыхаю я, отставляя от себя тарелку с измученным капустным листом. С чего мама взяла, что я люблю голубцы? Чертов полезный овощ похож на распухшую от жирного бульона тряпку. Тошнота подскакивает к горлу. — Лиль, ты зайди ко мне потом. Я поговорить с тобой хочу. Зайдешь?

— Вот еще, — хмыкает сестра, — потом. Сейчас пойдем. И не надо на меня так смотреть, — поворачивает Лилька лицо к маме, притворно хмуря крашеные бровки. Мне кажется, что она едва сдерживается, чтобы не прыснуть своим колокольчатым смехом. Она всегда побеждала. Всегда и во всем. Только она могла переиграть рассерженную мать в гляделки. Я пасовал сразу.

Тетрадь лежит на месте. Я это отмечаю сразу, едва войдя в свою комнату. Верхний свет не включаю, от него у меня страшно болят глаза и голова. Только старый торшер в матерчатом абажуре могу выносить. Лилька оглядывается по сторонам, и мне кажется удивляется чему-то.

— Когда вы успели сделать ремонт? — удивленно спрашивает сестра. — Уродские обои. Ты выбирал? Сразу видно, что ты. Только ведроголовый мог согласиться на такую пошлость. Надо же, пезеда. Странный для обоев узор.

— Лиль, а где твои татуировки? — я смотрю на руки моей сестры, которая сняла с себя жакет, оставшись в легком топе, и небрежно бросила дорогую тряпку на спинку дивана. Ее белые руки, покрытые редкими смешными веснушками, светятся в тусклом свете маломощной лампы. Девственно чистые, как у ребенка.

— Не сделала, — морщит нос сестра, — представляешь? Зассала, что меня на работу с ними не примут. Теперь я офис-менеджер.

В ее тоне нет гордости, скорее сожаление об упущенном. Лилька — офисный планктон. Если бы мне сказал об этом кто-то посторонний, я бы умер со смеху. Но она серьезна, только глаза больные, как у обиженного щенка, которому не досталось сладкой косточки.

— Ну, давай, скажи что я слабачка, — ухмыляется Лилька, поправляя выбившуюся прядь. Десяток колечек, вставленных в ухо, лишь на миг появляются в зоне видимости. Нет, она все такая же, просто не позволила своему нутру взять верх над окружающим миром. — А знаешь, я все же сделала пирсинг. И тату.

Я смотрю, как сестра задирает топ, и вижу маленький символ бесконечности, прямо под костистыми ребрами.

— Пирсинг не покажу, — морщится Лилька. — Он в труднодоступных местах. Стыдно мне показывать такую пошлость младшему братишке.

— Лиль, ты помнишь Леру?

— Кого? — неподдельно удивляется она. — Жек, я не знаю всех твоих баб. И не одобряю, ты же знаешь.

— Лера. Моя жена, — шепчу я, стараясь не смотреть в сузившиеся глаза сестры. — Она была. Вон, на столе ее дневник. Ты же понимаешь, что я не мог выдумать целых семь лет своей жизни?

— Дневник, — выдыхает Лилька, глядя на стол, туда где лежат тонкой стопкой тетрадных листов наши с Леркой жизни. — Да, вижу. Тетрадь. Жень, ты в порядке? Мама говорила тебя не тревожить.

— Помоги мне найти ее. Помоги. Я сегодня читал, как мы впервые встретились. Никогда не думал, что Лера умела так писать. У нее явный талант. Хочешь прочесть?

— Нет, — слишком поспешно отвечает сестра, — это личные записи. Я не могу. Не буду.

— Я и забыл о качелях и парке, и старом доме представляешь? Стерлось из памяти все.

— Так сходи туда. Удостоверься в том, что существует эта чертова люлька. Может все это твои фантазии, — хмыкает сестра. — И дом. Ты пытаешься возродить к жизни то, о чем сам давно не вспоминал. Жень. Надо двигаться, чтобы добиться своего. Лера твоя — ты ее любишь?

— Не знаю. Уже не помню. Я был плохим мужем. Ты же знаешь обо всех моих изменах. Ты все знала, но никогда не вставала ни на чью сторону. А потом я понял почему. Потом. Когда ты…

Ее вопрос меня пугает. Но еще больше страшат мои ответы, которые слетают с языка тяжелыми плитами.

— Тогда зачем искать то, что не нужно? Зачем изобретать? Ты не ответил на мой вопрос, Женька. Сначала реши, что ты сам чувствуешь. Приди к знаменателю.

— Ты тоже думаешь. Что я схожу с ума? Ну да. Ты ж никогда не любила Лерку. Считала ее странной, на всю голову поехавшей. Говорила, что она с прибабахом. Она и вправду была не такой как мы. Другой.

— Значит так оно и было, — хмыкает сестра, слишком пристально глядя мне в глаза. — Я думаю, что ты должен в первую очередь понять, что нужно тебе. Я не помню Леру. Ее не было в твоей жизни, Жень. Но я знаю, что нужно идти к тому, что тебе дорого, к тому, что может стать твоей настоящей жизнью. Нельзя останавливаться ни на минуту, даже если знаешь, что от твоего решения зависит судьба мира. Нужно идти к ней. И если ОНА твое сумасшествие, то почему и нет?

Это именно то, что мне надо было услышать.

Конец ознакомительного фрагмента.