Бывшие. По правилам и без

Инга Максимовская

Мой любимый когда-то огульно обвинил меня в предательстве и уехал, оставив в душе пепелище. Я вышла замуж, родила дочь и думала, что смогла забыть его. Но случайная встреча перевернула мой мир. И это начало конца. Муж — страшный человек, он не отдаст мне ребенка, и уничтожит всех, если узнает тайну, которую я скрывала все эти годы. — Ты совсем не изменилась,– горько улыбается мой грех, сузив разноцветные глаза. Они такие же, как у моей пятилетней дочери. — Все-таки добилась своего, жена олигарха? Содержит нецензурную брань

Глава 2

Игорь Стеклов

Чертов галстук бабочка никак не желает завязываться ровно, и меня это жутко бесит. А может не это? Может то, что я вернулся в этот проклятый всеми богами мегаполис? Или то, что судьба приволокла меня сюда именно сейчас, в ведьмино время? Пурга за окном, яркая иллюминация. Красиво и в то же время раздражающе отвратительно. Город готовится к празднику.

— Игорь, да что с тобой сегодня? Мы этот подряд на строительство торгового центра выгрызли у конкурентов. Ничего с тобой не случится, если ты хоть раз поступишься принципами и сходишь на ужин с заказчиком. Этот Мерзликин со странностями, но платежеспособен. Нам нужен этот договор, понимаешь?

— Плевать на деньги. Всех не заработаешь. Этот не будет, будет другой. Ненавижу этот город, — хриплю, дергая чертов галстук, больше похожий на петлю приговоренного. — Если бы я знал, что строить придется тут, сроду бы не вписался в эту кабалу.

— Странно, ты же родился тут, — хмыкает Роман Аркадьевич, мой бессменный зам. — Родину надо любить и уважать.

— Родился, — и сдох я тоже здесь. Точнее, меня уничтожила женщина, за которой я был готов босым идти по лезвиям бритв. Просто выдрала из моей груди сердце. Время не лечит, не верьте. В груди до сих пор кровоточащая, незаживающая рана. И этот чертов город, самый красивый, но самый мокрый и серый в мире, меня разрушает, расковыривает то, что лишь слегка покрылось тонкой корочкой, позволяющей мне существовать. — Что там по комерсу этому? Ты его прощупал? Не будет сюрпризов?

— Мерзликин Михаил Степанович, — передо мной ложится толстая папка. Роман поработал на славу. — Бандос бывший. Теперь почетный член высшего общества, богатый и щедрый меценат. Но как по мне, черного кобеля не отмоешь до бела. Благотворительность способ ухода от налогов. Связи у Михаила крепкие, сейчас лезет активно в политику, и судя по всему весьма успешно. Женат, имеет дочь. Семью обожает. Кстати, хозяйкой будущего молла будет его супруга, так как слуге народа негоже строить самые большие и шикарные торговые центры в стране.

— А баба наверняка тупа как пробка, и не понимает, что ее муж просто отмывает через нее деньги, — мигрень начинает выкручивать мой мозг, как поганую тряпку.

— Нас это не касается, Игорь, — Ромка прав, как впрочем практически всегда. За что и ценю. — Мы сделаем свою работу, получим деньги и больше никогда не увидим господина олигарха с богатым прошлым.

Морщусь. Биография Мерзликина вызывает отторжение. И Роман видит мое состояние. Я молча иду в спальню, сдирая на ходу с шеи проклятую бабочку. Перспектива ужина с семьей заказчика заранее вызывает во мне раздражение смешанное с отвращением. Терпеть не могу эти показательные выступления, капризных баб и разговоры ни о чем.

Софья ждет меня уже готовая к выходу. Красивая, как и всегда. Холеная, умная, понимающая. И… Я ее не люблю. Мне хорошо с ней и спокойно, но не более.

— Ты слишком напряжен, милый, — сегодня грудной голос любовницы не вызывает во мне ничего, кроме раздражения. И то, как пальчики увенчанные острыми алыми ноготками пробегают по моей груди не возбуждает, и уж тем более не помогает расслабиться. Я не знаю, что со мной. Не могу объяснить своего состояния. Словно бомба с часовым механизмом тикает в груди, отсчитывая минуты до начала конца. Деловые переговоры — привычная часть моей работы. Но сегодня что-то словно ломается внутри.

— Просто устал, — улыбаюсь, глядя в лисьи глаза Софьи.

— Может спустим пар? — в ее взгляде пляшет сонм чертей. И бретель платья ползет с плеча, подчиняясь каким-то невероятным законам физики. Лифчика на Соне нет, вишневый сосок кажется режет чертову блестящую ткань.

— Мы опаздываем, — выдыхаю, поправляя платье на груди моей спутницы. — И будет жалко, если я испорчу тебе макияж или прическу.

— Бука ты, Стеклов. И зануда, — блестит зубками Софья, ведет грудью затянутой в алый шелк. — Но когда вернемся…

— Ты у меня умница, — привычно целую ее в щеку, пахнущую персиком.

— Я знаю, Игорь. Мерзкий город, но по музеям я бы прошмыгнулась.

— Нужно только пережить сегодняшний вечер, а потом будет тебе и кофе и ванна и какава с чаем. Просто потерпи, и я обещаю тебе неделю в этом чертовом городе, — ухмыляюсь я, накидывая на плечи любовницы меховую накидку. — Я уже сказал тебе, что ты бомба?

— Ты сказал, что мы опаздываем.

Когда такси останавливается возле сияющего огнями ресторана я уже спокоен и собран. Помогаю выбраться Соне из машины, оценивая место, где нам предстоит ужинать. Ожидаемо и безвкусно. Пафосное заведение выглядит как Версальский дворец, в котором открыли публичный дом. Белокаменные ступени покрыты красной ковровой дорожкой. Соня, судя по насупленному лицу с трудом сдерживает усмешку, и я ее понимаю.

— Сейчас если у двери будет швейцар, я не сдержусь. Стеклов, мы провалились во временную дыру? В мир, где царствуют лихие девяностые?

— Если бы, — нацепляю на губы улыбку, заметив человека выходящего нам на встречу. Высокий, крепкий, костюм ценой в этот ресторан. На его плечи накинута шуба. Ну чисто барин. Сибарит. И я уверен, что это наш радушный хозяин.

— Стеклов? — хлопает он меня по плечу. Морщусь. Ненавижу панибратство. И Софья чувствует мое настроение, сжимает мой локоть, улыбается так, что кажется рот у нее кто-то тянет с двух сторон за ниточки. — О, твоя дама восхитительна.

— Господин Мерзликин? — протягиваю руку в приветствии. Мне не нравится этот человек. За приветливым фасадом я четко вижу истинную его личину. Беспринципный, злой, идущий по головам. Для него нет запретов. Он чувствует себя хозяином жизни. И он совсем не миляга парень, которым пытается казаться.

— Можно просто Миша, — скалится Мерзликин, но его глаза при этом похожи на пустоту.

— Игорь.

— А твоя красавица жена? — приподнимает бровь Миша, бесцеремонно рассматривая Соню как вещь.

— Мы не женаты, просто влюблены и счастливы. Я Софья, — спасает меня снова моя умница.

— А моя любимая немного опаздывает. Позвонила, сказала, что задерживается, дочка не отпускала. Просила извинений. У нашей дочери день рождения на днях, вот готовимся, от того и опаздывает. Вы уж простите, шесть лет принцесске, шутка ли. А жена у меня огонь, Игорек. Вот хочу подарок ей построить. Что-то заскучала моя девочка. Пойдемте, гости дорогие, стол накрыт. Водочки накатим, обсудим наши дела пока, Дашута не приехала. Она не любит за ужином о работе.

— Этот город огромен, — шепчет Софья.

Водка пьется как вода. Мне не нравится все. И то, как Мерзликин заигрывает с Соней, вызывает чувство гадливости. И договор, который я читаю составлен абы как, хотя наверняка это сделано с умыслом. И стол, заставленный деликатесами, явно для того, чтобы показать мое место, ничего кроме отвращения не будит во мне. И пустой зал ресторана, закрытого ради нас на спецобслуживание. Все это кажется гротескным. Сейчас я просто брошу эти документы на стол, заберу Соню и уйду. И это будет правильным решением. И я выполняю первую часть своего плана…

— Добрый вечер, — женский голос рвет пространство огромного пустого ресторанного зала. Я еще не вижу жену Мерзликина, она стоит за моей спиной. Но я уже знаю, кто пришел. Этот голос я узнаю из миллионов других. Но это же невозможно. Так не могло случиться. Этот город огромен, так сказала мне Софья. — Простите за опоздание. Просто…

— Дашуня, ты не обязана оправдываться. Королевам это не пристало, — раздувает ноздри Михаил. Он хотел сказать «оправдываться перед холопами». Промолчал, но всем все ясно. — Знакомься, мой новый партнер, Игорь Стеклов.

Я медленно поднимаюсь из кресла. Софья была права, мне кажется, что я проваливаюсь во временную дыру. И в ней я и останусь навеки, если прямо сейчас не уйду отсюда.

Она почти не изменилась. Разве что стала более женственной. И глаза ее не горят озорным блеском, как раньше. Морщинка на лбу сердитая, и уголки губ устало опущены. Капризное лицо, лицо жены хозяина мира. И мне кажется, что шести лет ада недостаточно было для того, чтобы сгореть до тла.

— Дарья, — хрипит она, протягивая мне тонкую руку, до которой я боюсь дотрагиваться. Смотрит прямо… Прямо мне в душу она смотрит, и снова ее в клочья раздирает. И в ее глазах я вижу завихрения страха и боли. — Вы Игорь, а отчество?

— Не нужно отчеств, — выдыхаю я. Ее пальцы ледяные, и я осознаю, что держу их в своей руке слишком долго. Время останавливается. И кажется небеса рушатся на землю, сметая на своем пути все чертовы стены, за которыми я пытался спрятаться от воспоминаний.

— Игорек, может уже отпустишь мою жену? — голос Мерзликина больше не звучит дружелюбно, хотя он и пытается скрыть злость за насмешкой, — я начинаю ревновать. А это очень неприятно для окружающих.

— Простите, Михаил, но меня не устраивает этот договор. Я просто задумался, поэтому повел себя некорректно. Он составлен безграмотно. Подписание невозможно. Дарья, и вы простите, что нарушил личное пространство. Извините. Но нам с Соней пора. Детка, мы уходим.

— Я не понял, ты отказываешься от подряда? — приподнимает бровь Мерзликин. — Причину можно узнать?

— Мне не нравится играть в одни ворота, — морщусь я, глядя на руку собеседника, по-хозяйски обнимающую за плечи женщину, за которую я был сдохнуть готов. Ради которой через ад прошел. Ту женщину, которая меня предала.

Уходим мы молча. Не оглядываясь. Я чувствую спиной взгляд человека, которого совсем не хочу иметь ни в друзьях, ни во врагах. Интересно, а она его любит? Ложится с ним в кровать, целует на ночь. У них есть дочь. Дашка нашла то, что искала. Морщусь от боли.

— Мы уезжаем сегодня, — хриплю я, чувствуя как мою ладонь сжимают пальцы Сони. — Прости, без музеев.

— Это она? Дарья? Та самая? Да, объясни, Стеклов. По что отступаем то?

— Это не важно, — зло рычу я, задыхаясь от ревности, рвущей меня изнутри.