Путешественники

Илья Шаблинский, 2021

Илья Шаблинский (псевдоним Илья Веткин) – лауреат премии «Русский Декамерон» за роман «Виновницы торжеств» (2005), автор книг «Зрелище на любителя» (2006), «Странница» (2009). События большей части рассказов происходят во время путешествий героев по Парижу, Риму, Лазурному побережью Франции, городам Балтии, другим известным городам и весям. Герои пытаются воплотить в жизнь свои мечты, надежды, сексуальные фантазии – иногда вполне успешно, иногда не очень. Мужчины и женщины самого разного возраста находятся в поисках счастливых мгновений и ради них рискуют.

Парижская подворотня

Это была даже не ирония, но прямо-таки кривая усмешка судьбы. Еще с лета Сергей готовился совершить с любимой женщиной Ириной поездку в город Париж. Они облюбовывали и обсуждали отели, намечали маршруты прогулок, выбирали даты. Потом Ирина разом решила, что это будет точно неделя перед Рождеством. И выбрала отель. Перспектива прояснилась. И вот именно в первых числах декабря Сергея одолел недуг, о котором он до сих пор только читал и к которому до сих пор относился скорее с иронией, чем со страхом, но который, как оказалось, мог из любого праздника сделать сущее наказание.

Собственно, главную вину нужно было возложить на Эдика Кравчука. Он, едва выпал первый снег, зазвал всех к себе на теплую дачу под Сергиевым Посадом отмечать начало зимы и модернизацию бани. Все приехали с женами, но как раз жены в парилке почти и не сидели, предпочтя салонную беседу под пиво и вино в комнате отдыха, пахнущей можжевельником. А вот Сергей, Эдик и прочие сорокалетние бойцы оттянулись по полной: выскакивали из парилки на свежий снег, барахтались голышом в сугробах и даже смастрячили кургузого снеговичка с морковкой в нижнем шаре. И уже к вечеру Сергей ощутил легкую простуду, но дело было не в ней. Дело было в том, что таинство мочеиспускания в теплом туалете сопровождалось резью и некоторыми затруднениями. Утром явления повторились и даже усилились. А на следующий день врач в светлом кабинете платной поликлиники бодро и деловито озвучил диагноз и назначил лечение.

В общем, ничего страшного тут не было: следовало пропить назначенный антибиотик, а также принять еще кое-какие довольно тягостные меры. Курс занимал неделю. До отлета в Париж оставалось две недели. Ирине были куплены новые зимние полусапожки.

После лечения Сергею, вроде бы, полегчало, но как-то не до конца. В раздражении он даже позвонил Эдику и выразил сожаление о банном дне. Эдик как старый друг изобразил, что дико расстроен и смущен, и стал давать советы. Сергей, морщась, слушал. Его жена Анна, кстати, ветеринар по специальности, считала, что антибиотик был подобран не совсем удачно. И намекала на то, что недуг этот отступает медленно: «Сержик, наберись терпения и, кстати, никакого алкоголя». Для нее Серж улетал на двухдневную конференцию по фармацевтическим технологиям и биофармации, причем не в Париж, а рядом, в городок Мо, где, и вправду, подобная конференция планировалась на двадцатые числа декабря. Анна заслуживала серьезной и продуманной легенды с учетом почти пятнадцатилетнего супружеского стажа. Технологиями Серж и впрямь занимался, работая инженером на подмосковном предприятии одной крупной фармфирмы. «Но ты уж выберись оттуда в Париж, — советовала Анна, — не сидеть же тебе все время в этом городке». Сергей успокаивал ее, объясняя, что после пары дней напряженной работы организаторы дадут им еще пару дней на изучение столицы, а как иначе. Итого четыре дня.

Анна была спокойной, уравновешенной и домовитой. Качества вязались с ее обликом. В год свадьбы она была милой пухленькой невысокой шатенкой с изюминкой. Но с возрастом, как известно, некоторые диспропорции могут усугубляться. Теперь женой довольно крепкого и рослого сорокатрехлетнего Сергея была просто дебелая кряжистая крашеная блондинка с добрым лицом. Никакого особого кризиса у них в отношениях не наблюдалось. В Анне, в ее крупном бюсте, округлых руках, мягкой материнской улыбке, заключались тепло и уют. И Сергей их ощущал. Но избежать чар красивой и яркой Ирины все же не мог. И более того. Возможно, какую-то подобную встречу он и ждал.

Ирина была, конечно, королева. Довольно высокая, стройная, с гордой посадкой русоволосой головы, с точеным лицом, веселым взглядом зеленых глаз. Она могла позволить себе надевать облегающие платья и вообще одеваться дорого. Королевы бывают особенно неотразимы, когда сами оказывают сдержанные знаки внимания. Нет, робкую инициативу следовало приписать Сергею. Но Ирина в нужный момент сделала тихий шаг навстречу. Сергей оказался покорен. Королева жила вдвоем с пятнадцатилетней дочерью. Последний развод она пережила лет пять назад. Сергей тоже был ожидаем — можно сказать и так. Интересно, что их знакомство вызрело из рекламы: фирма Сергея желала рекламировать свой новый препарат, а созданием двадцатисекундного волшебного телеролика ведала фирма Ирины. Первые деловые переговоры стали их первой встречей. Те, кто полагает, что все главные нити завязывает сейчас в узелки любезный Интернет, все же не совсем правы.

Поездка в Париж была замыслена в итоге спустя примерно год после знакомства на телестудии. Идея поездки принадлежала Ирине. Это была инициатива сильной свободной женщины. Расходы они договорились делить пополам.

Ранним утром в аэропорту Шереметьево он, допивая кофе и рассматривая утреннюю, хмуроватую Ирину, пытался припомнить какие-то симпатичные, накопившиеся на эти месяцы мелочи, чтобы понять все же некий главный вектор. Месяцы были насыщены еженедельными пылкими встречами, выездами за город, совместными покупками. Еще походами в кино, где она (а, кстати, не он) могла иногда решиться в темноте зала на маленькие шалости: отправляла руку ему в джинсы и, находя там что-то, как бы успокаивалась и полчаса грела таким путем прохладную ладошку. Сергей в это время сохранял чопорное спокойствие, хотя и млел.

При этом у нее был сильный, наверное, даже бойцовский характер и непростой жизненный опыт, и весьма серьезная профессиональная репутация в среде специалистов по телерекламе. Но ни характер, ни опыт никак пока не омрачали Иринино светлое правильное лицо. С Сергеем она была почти всегда добродушна и улыбчива. И не злоупотребляла косметикой.

Но все же некую определенность в этот поток милых еженедельных радостей пора было уже вносить. И Сергей знал, что тридцатишестилетняя Ирина этого ждет. Королевы бывают терпеливы. Но они не хуже всех иных женщин знают цену времени: каждой недели и каждого месяца.

Вот о чем думал женатый человек Серж Фетисов, сидя около семи утра в аэропорту Шереметьево и допивая кофе. Он хотел и дальше быть с Ириной, она чудесно соответствовала его представлениям о женском идеале — даже так. Но, значит, надо было принимать решение. И возможно, сразу же после этой поездки.

Он поставил чашку на блюдце и посмотрел на Ирину.

— Ты не выспался, конечно? — спросила она. — Но другие рейсы вообще во второй половине были. Теряли бы день.

Сергей бросил взгляд на экран телефона. Накануне заботливый Эдик прислал послание с очередным советом: «купи в парижске припарат ликопрофит потенциал)) самое сильное средство мне братан подтвердил и тесть его))».

В самолете он все же задремал. Его разбудила стюардесса «Эйр Франс», сказавшая прямо над ухом пару французских фраз. В это же время заговорил командир. Сергей заморгал.

— На посадку идем?

— Наверно, — сказала Ирина, улыбаясь, — не поняла точно. Просто приятно послушать французскую речь.

В электричке по дороге из аэропорта Шарль де Голль он жадно вглядывался в местности за окном. Там плыли малоэтажные городки, проступали островерхие силуэты церквей, серебрились полянки и придорожные откосы. Зима обозначала себя скромно.

— Подмороженная Франция, — сказала Ирина.

Сергей никогда не был во Франции, хотя не раз выезжал с женой на курорты — в основном, в Турцию и два раза на Кипр. Ощущения теперь были совершенно новыми: любопытство, смешанное с беспокойством, радость, в которой как во всякой радости, кажущейся немного ворованной, был чересчур ощутим привкус тревоги.

Сергей не успел обмыслить еще новизну ощущений, поскольку уловил настойчивую просьбу организма. Он уже знал, что с этим тянуть нельзя. И врач его об этом предупреждал.

— Я в туалет, — сказал он Ирине и двинулся по вагону между двумя рядами сидений. Туалет обнаружился в соседнем вагоне, он был занят. И возле него уже ждал здоровенный черный парень в меховой куртке. Серж тихо прислонился к стене и приготовился к недолгому страданию. Впрочем, уже спустя минуту из туалета выплыла величественная пожилая дама. В этот момент черный парень как-то особенно внимательно вгляделся в Сергея и неожиданно, что-то коротко сказав, указал на открытую дверь.

Покидая туалет, Сергей третий раз сказал «мерси» и приложил руку к сердцу, но черный уже болтал с кем-то по телефону и так с трубкой у уха и вместился в кабину.

— Все нормально? — поинтересовалась Ирина. Сергей кивнул. Он очень надеялся, что в ближайшие полчаса по крайней мере он будет избавлен от маленьких испытаний и до отеля они доберутся нормально. Но чувство тревоги теперь усилилось.

Поезд прибыл на Гар ду Норд, Северный вокзал, откуда русские путешественники двинулись на улицу Лафайет. В самом ее начале Ирина углядела симпатичное кафе, перед входом в которое с небольшого лотка продавались мороженые устрицы. В кафе они взяли по салату, омлету и по капучино. Начало дня выходило чудесным. Из кафе они совершили марш-бросок до отеля. Ирина, поглядывая в экран телефона, давала команды, а Сергей бодро подчинялся: тащил на плече свою сумку и катил ее чемодан на колесах, постукивавший на булыжниках. Пешком вышло, и вправду, недалеко. С Лафайет они завернули направо на бульвар, а с него налево. Улицы, состоящие из белых и кремовых домов разных эпох, были светлы и нарядны, сквозь облака проглядывало веселое солнце.

В номере они провели время до часу дня: спали, потом Ирина отправилась под душ, и Сергей к ней присоединился, потом был довольно продолжительный разбор вещей из ее чемодана и выбор одежды для первой прогулки.

Сначала по узким, змеистым, расцвеченными огнями переулкам они поднялись на гору, увенчанную знаменитым белокаменным недревним собором. Сюда, на эту площадку, от их отеля оказалось ближе, чем куда-либо еще. Открывшуюся панораму города Ирина весело комментировала — она тут уже бывала: вон там, слева, Нотр-Дам, а вон там Лувр, мы к нему сейчас пойдем. Сергей, кстати, вспомнил, что она в Париже действительно не в первый раз. И, кажется, не во второй.

На площадке было людно и шумновато. Вдалеке сияла и переливалась красными и синими огнями главная башня города. Ирина знала и самый удобный и красивый путь вниз с Монмартра. Они снова шли вдоль сияющих витрин, где девы баюкали младенцев, мимо фасадов, украшенных лампочными гирляндами, мимо темных елей в кадках и сверкающих шарах. Между прочим, они успели заглянуть и в две аптеки, где мнительный Серж выспрашивал, помогая себе экраном телефона, заветный «ликопрофит потенциал». Ирина терпеливо ждала, смутно улыбаясь. Рекомендованного Эдиком снадобья в аптеках не было.

Вечером они чуть не разругались из-за планов на завтра. Дело было в том, что в предшествующий месяц они так и не согласовали маршрут второго дня, все откладывали. Сергей полагал правильным посетить Версаль, а Ирина хотела, как ни странно, совершить вояж к побережью Северного моря, в Довиль. Сергей искренне не понимал, как это можно терять почти четыре часа на дорогу. Название городка — Довиль ему ни о чем не говорило. То ли дело Версаль. Ирина же уверяла, что они таким образом посмотрят полстраны и еще прогуляются по берегу моря — чем-то это ее особенно манило.

В конце концов, она вяло сказала, что готова ехать в Довиль одна. А Сергею может оставить новенький путеводитель по Парижу. Сергей, конечно, сдался.

Примирение было славно отмечено игрищами на неразобранном ложе. Потом Ирина ушла под душ, а он, прислонившись к косяку в дверях ванной, наблюдал за ней, как обычно любил: она, стоя к нему спиной, очень ловко и быстро намыливала тело сильной правой кистью, а он любовался переливом ее гладкой спины в четкую, будто выточенную талию, и талии в округлые бедра и стройные крепкие ноги. У нее чуть ниже левой ягодицы на задней поверхности бедра было небольшое родимое пятно светло-коричневого цвета, и эта крохотная деталь почему-то волновала его. Ирина, повернувшись и не переставая водить мыльной ладонью по упругой груди и животу, сказала усмешливо:

— Ну вот, все жалуешься на свой простатит, а вон, сам как огурец, и уже опять вроде встает. Реагирует, да? Симулянт ты.

Она вообще вот так, слегка иронически, относилась к теме здоровья, своего собственного и других, он заметил. Сама она никогда и ни на что не жаловалась. Наверное, еще не пришло время.

Утром они пешком дошли до вокзала Сен-Лазар. В утреннем воздухе висел легкий аромат костров. Ирина вскользь сказала, что тут многие в эту пору топят камины. На вокзале Сергею потребовалось быстро найти туалет, но это оказалось сложнее, чем ему думалось. Поезд на Довиль уходил в двенадцать часов, и после метаний Серж едва успел за пару минут до отправления, пережив легкий шок. Ирина, нервно ожидавшая его у вагона, избегала встречаться с ним взглядом, наверно, минут десять, пока поезд набирал ход и рассекал парижские предместья. Потом немного успокоилась, хотя сохранила легкую совиность во взоре.

Сказать по правде, Сергей не почувствовал, что поездка к морю как-то показала ему полстраны. Мелькали еловые леса, небольшие городки и поселки с неизменными остроглавыми силуэтами соборов, пустоши, посеребренные инеем. После того как пролетели очередной городок, Ирина поинтересовалась:

— Ну как, жене вчера позвонил? Отчитался?

— Написал, — коротко ответил Сергей, глядя в окно. На самом деле, звонил: когда они зашли на Риволи в магазин зимней одежды, он отделился и незаметно вышел на улицу. Разговор, конечно, вышел короткий. Анна напомнила, чтобы одевался теплее и насчет алкоголя.

Довиль оказался весьма симпатичным курортным местом, спаренным с другим малым городком Трувилем. Улицы аккуратных фахферковых домов уходили к морю. Рядом тянулась набережная небольшой реки, тоже устремлявшейся к морю: ее берега были тесно заставлены яхтами — ветер качал мачтовый лес.

— Трувиль — вот, рядом через мост, — пояснила Ирина, — а чувствуешь, какой воздух? Не парижский. Морской.

Они дошли до безлюдного пляжа. С пляжем соседствовало длинное старинное здание с высокими окнами, смахивающее на провинциальный театр. Впрочем, на вывеске значилось Casino. Здание выглядело спящим, как и весь город. Гуляние вдоль моря явно не могло доставить особого удовольствия: тут гулял резкий ледяной ветер, прохватывавший насквозь и норовивший достать у путников души. Ирина несколько минут печально оглядывала окрестности, потом вглядывалась в морскую даль, показывая Сергею точеный профиль. Дыхание Северного моря секло ей лицо, заставляя морщиться. Она была в коротком итальянском пальто черного цвета и полусапожках: она выглядела очень стильно и красиво, но красиво явно не по погоде.

— Холодно тут, — сказал наконец Сергей, ежась в своей зимней куртке, — пойдем уже.

— Холодно, — согласилась Ирина, — а летом тут, знаешь, классно.

Они перешли мост через реку, впадавшую в нескольких сотнях метрах в море, и оказались в Трувиле. В следующие полчаса их главным и единственным делом был поиск теплого пространства — работающего кафе или ресторана. Заведения попадались часто, но все были закрыты. Оказалось, что предрождественская неделя, все же, не лучшее время для посещения морских курортов. Поразительное открытие! Сергей хмуро шагал по безлюдным узким улочкам, изредка раздраженно косясь на Ирину. Она тоже явно мерзла, но не подавала виду и лишь плотнее сжимала губы, вглядываясь в экран телефона. Они оба пытались обнаружить какие-то точки питания в радиусе километра с помощью навигатора, но на холоде и в спешке это было трудно. Сам городок казался вполне симпатичным. Некоторые его дома и кварталы напоминали Германию, некоторые близкую Англию, но сейчас было не до архитектуры. Особенно сильно мерзли ноги, и еще Сергей страдал от того, что некая важная физиологическая нужда на этом ледяном ветру ощущалась острее. В конце концов, он плюнул на все и всех и пристроился возле ближайшего забора, пользуясь безлюдьем.

— Ты хоть из-под камеры уйди, — сумрачно посоветовала Ирина.

Он дернул головой вправо и влево, но процесс прерывать не стал.

Они прошли Трувиль насквозь и в конце наткнулись на крохотную аптеку, в которую Сергей тут же нырнул.

— Это сейчас так дико актуально? — тихо осведомилась Ирина, когда они оказались в тепле, насыщенном запахом трав и снадобий.

— Погрейся хотя бы, — сказал Сергей. Он вступил в разговор с улыбчивой полной аптекаршей и опять оказался разочарован. Может, Эдик что-то там напутал или французский аналог именовался совсем по-другому.

Снова оказавшись на холоде, Сергей предложил вернуться через мост в Довиль. На карте его сетка улиц была обширней и гуще. Ирина безмолвно подчинилась. Взаимное раздражение будто образовало между ними незримое поле. На ледяном ветру оно едва не искрило и во всяком случае требовало предельной сдержанности. Лучше было ничего не говорить.

Они снова перешли мост, миновали казино и еще через сотню метров увидели мерцающие огни работающего ресторана Nautic. Это уже было похоже на чудо.

В благословенном тепле и уюте они повеселели и подобрели. Тихое раздражение, копившееся в последний час, так же тихо вроде бы ушло. Ирина предложила взять большое блюдо морепродуктов за пятьдесят шесть евро, поделив расходы. Сергей, впрочем, мягко сказал, что заплатит сам, это были, в конце концов, пустяки. Когда блюдо доставили, Ирина дотошно подсчитала, сверяясь с меню: шесть устриц, три краба, дюжина толстых креветок и не установленное, но немалое количество улиток. Обмана не было.

— Это точно улитки? — удивился Сергей. — Вроде без ракушек.

— Их из них извлекли, — Ирина подцепила бурый ломтик вилкой, — давай, Сереж, попробуй, в них дико много белка. Для мужчин особо полезно.

Сергею померещился в ее словах намек, но он тоже подцепил и съел. Было немного похоже на ножку мясистого гриба, но со вкусом мидий. Он хотел еще спросить, не была ли вылазка на побережье связана с каким-то ее воспоминанием, может быть, романтическим. Но, подумав, не стал.

Кроме них в ресторане была еще одна пара: бритая наголо полная девушка и сухопарый седоватый мужчина. Сергей успел уже подумать о возможных недугах девицы, но она несколько раз громко расхохоталась и как-то мысль о недугах прогнала.

Его телефон издал сигнал, Сергей увидел, что это Эдик, и отклонил звонок. При Ирине говорить с Эдиком не хотелось. Чуть погодя он сбежал в туалет и набрал номер:

— Ты купил? — сразу спросил сердобольный Эдуард. — Помогло?

— Нет, — сказал Сергей, — давай завтра поговорим, не могу сейчас.

— Серж, скажу тебе как геолог геологу — ты не там ищешь! — волновался друг.

— Позже, — сказал Сергей, прервал связь, а потом и вовсе отключил телефон.

После того как они расплатились, официант принес две рюмки кальвадоса — подарок заведения. По настоянию Ирины Сергей выпил обе. На улице она ненастойчиво предложила еще погулять по центру города, но Сергей потянул ее на вокзал. В пятичасовом поезде они оказались одни в вагоне. Серж в такое чудо не поверил, и правильно: пройдя по проходу, когда поезд уже набрал ход, он все же обнаружил у одного из окон дремлющую девушку. Ирину это не остановило. Она неожиданно проявила пылкость, свойственную ей в некоторых особых случаях, например, в темных кинозалах. Хотя тут она действовала радикальнее. Она расстегнула его джинсы и, добыв ту его часть, что была особо чувствительна к нежным рукам, подвергла ее плодоядным ласкам.

— Ты можешь так кончить? — поинтересовалась она, на секунду отрываясь и облизываясь.

Он сказал, что вряд ли, и предложил несколько иной вариант. Ирина задумалась, но продолжила начатое. Однако спустя минут десять поезд совершил первую остановку, в вагон вперлась небольшая толпа по-зимнему одетых французов, и вопрос о разных вариантах оказался снят сам собою.

По дороге с вокзала Сен-Лазар они зашли в небольшой арабский магазин, купили там две бутылки «Бордо», штопор, пару бананов, три мандарина и еще круглую пластиковую коробку с каким-то особым хумусом, рекомендованным хозяином. Вино было решено пить из горлышка в ближайшем маленьком сквере, где из урны рядом с лавочкой торчал букет увядших роз. Вино на уличном сыром холоде показалось тепловатым и бархатистым. Рядом был их теплый отель, и уже это грело. Но начать процесс нужно было, конечно, в сквере. Их отчаянные метания по ледяному Довилю казались теперь смешными.

Утром они отправились за Сену, в Латинский квартал, блуждали там, таращась на фасады, потом зашли в сувенирный магазин. Сергей набрал кое-каких мелочей, эйфелевых башенок, крохотных сувенирных флаконов духов и прочего, и с некоторым удивлением отметил, что Ирина с пристальным хмурым вниманием наблюдает за тем, как его товар оборачивают хрустящей бумагой и погружают в пакет с рождественским поздравлением на трех языках.

С ресторанной повесткой вышла небольшая неприятность. В час дня они еще не хотели есть и зашли в небольшой греческий ресторан выпить по чашке кофе. К их удивлению, хозяин, пожилой хмуроватый толстяк с набрякшими подглазьями, узнав из их английских объяснений, что они не желают ни салатов, ни горячего, а только две чашки кофе, молча отобрал у них меню и указал на дверь. Сергей догадался, что старый вреднюга не желает возиться по мелочи. Он усмехнулся и уже двинулся к выходу, но Ирина, которая и углядела этот ресторан, на несколько секунд задержалась. Поравнявшись с хозяином и сохраняя на лице выражение усталого равнодушия, она неожиданно громко и отчетливо произнесла по-русски:

— Подавись, старый мудак, своим кофе.

Толстяк выпучился на нее, и, кажется, именно по интонации что-то поняв, проводил их воспаленным взглядом до самых дверей.

Зато чуть позже они зашли в прелестное кафе, оформленное в стиле эпохи Тулуз Лотрека и расцвета «Мулен Руж». К этому времени они уже были готовы и к обеду и выбрали два горячих блюда. У официантки, одетой так, будто она готовилась сейчас же сплясать канкан, Сергей попросил и винную карту, желая заказать коньяк. Но, ознакомившись с ценами за пятьдесят граммов, он загрустил и заказал самое доступное — графин с домашним красным сухим вином. О чем спустя полчаса и пожалел. Он погорячился, забыв о тихом недуге, который лишь ждал своего часа. Они, вполне сытые, брели вдоль набережной Сены, где большая часть книжных лавочек оказалась закрыта, но Сергей чувствовал, что главной его нуждой в этой жизни снова становится небольшая, в общем, нужда, связанная с недавно выпитым. В связи с этим они вынуждены были заходить сначала в одно, потом в другое, а потом в третье кафе, где нужно было что-то заказывать, поскольку просто пересечь небольшой зал, воспользоваться туалетом и тут же смыться Сергей считал неприличным. Ирина хмуро следовала за ним, соглашалась с его заказами (дважды кофе и один раз мороженое), но сама не заказывала ничего. По ее виду, впрочем, можно было понять, что, хотя посещение уютных парижских кафе и входило в ее планы, норму по ним она считает сильно перевыполненной.

К концу дня они оказались в магазине «Моноприкс» на Елисейских полях. Тут Сергей должен был осуществить деликатную операцию. Он должен был помнить о нервных или даже болезненных реакциях Ирины на любые проявления его заботы о текущих семейных отношениях с Анной. Эти реакции обычно скрывались, но сомневаться в них не приходилось. Он же принял решение, несмотря на планы решающего разговора с женой и вероятный развод в ближайшие месяцы, привезти Анне небольшой парижский подарок. Он уже знал, что он должен купить, и знал размеры. Задача состояла лишь в том, чтобы осуществить эту операцию, отделившись от Ирины и быстро.

Он не стал особо ждать и мудрствовать. Пока Ирина вертела в руках очередную сумку-клатч, он быстро сказал, что желает посмотреть мужские джемперы, и ушел в бок. Ирина, правда, успела одарить его напряженным взглядом. Свитера она уже ему два раза дарила, выбирая их на свой вкус.

В нужном отделе он лихорадочно обежал несколько стоек-вешалок для одежды и, не найдя нужного, был вынужден обратиться к маленькой худощавой продавщице, смахивающей на Одри Тоту. Она солнечно улыбнулась и посоветовала на быстром английском посмотреть дальний рейл у окна: там вроде бы были нужные блузки. Серж метнулся, нашел нужный рейл, углядел нужную вещь, несколько секунд осматривал. «Одри» помогла ему найти кассу, пристроив в очередь из двух крепких чернокожих парижанок. Работа за прилавком шла споро, товар Сергея уже упаковывали в рождественский пакет, когда у прилавка появилась спокойная и холодная Ирина. Муж Анны, пережив мгновенное паническое чувство, схожее с чувством павиана, застигнутого леопардом далеко от ближайшего дерева, взял себя в руки и подивился между делом ее находчивости. Магазин был все же большой, и этаж был другой.

— Это жене? — осведомилась Ирина. Он кивнул.

— Обещал ей что-то привезти.

Она дождалась, когда он оплатит покупку, после чего они неспешно и не сговариваясь двинулись к выходу. Елисейские поля жили ожиданием Рождества: деревья, увитые гирляндами ламп, светились нежно-голубым светом или истекали быстрыми бисеринками света, роняя их с верхних веток на нижние. Неподалеку переливалась огнями Триумфальная арка.

В праздничной бурливой толпе они молча шли рядом, минуя смеющихся и оживленно болтающих. Когда они свернули влево в переулок, толпа поредела и кончилась, они прошли один за другим вьетнамский и китайский рестораны, и Сергей решился подать голос:

— Ириш, ну что ты дуешься? Я же чувствую. Должен же я что-то привезти из Парижа.

Она ответила после паузы:

— Я не дуюсь, Сереж. Просто ты ведь поехал в Париж со мной, так? И при этом постоянно общаешься с женой. Я не против, но теперь я должна понять — ты в ней нуждаешься ежедневно?

— Когда это я общался с ней постоянно? — возмутился Сергей, которому не нравилась сама постановка вопроса.

— Когда? Ну, на Риволи, помнишь, ты вышел из магазина специально, чтобы пообщаться? Наверное, как-то интимно. И потом, как я понимаю, когда тебе очень хочется поговорить с ней, ты выходишь в туалет…

— Что за ерунда? Когда такое было? — не выдержал Сергей.

— Да вот, в Довиле. Помнишь, мы сидели в ресторане, где заказали морепродукты. Ты так боишься пообщаться с ней при мне, Сереж?

— Это Эдик был, — угрюмо сказал Сергей.

— Ну, конечно… Да ладно, не в этом дело. Просто ты скажи мне, ты так нуждаешься в постоянном общении с ней? Нескольких дней не можешь потерпеть, первая у нас такая поездка… И сейчас — я абсолютно не против, чтобы ты купил ей что-то. Но почему ты это скрываешь, сбегаешь? Ты же не свитер себе искал, так ведь? Вопрос просто о доверии, Сереж.

Это было невыносимо. В то же время Сергей, в общем, и сам полагал, что ее терпение могло быть уже на пределе. Но не ожидал, что это проявится так скоро.

В гостинице они уже почти не ругались. В основном молчали. Ирина хмуро собирала чемодан, из коего были явлены французской публике далеко не все достойные вещи, все же дней было мало. Она была в домашней футболке и плотных колготках — серых в черных ромбах. Сергей, косясь на Ирину, послонялся по номеру, открыл холодильник и обнаружил початую бутылку «Бордо»: они накануне не допили. Поколебавшись, он наполнил высокие гостиничные бокалы и подсел к ней, аккуратно приобняв. Ирина шевельнула плечом.

— Погоди, — сказал он, — отъезд нужно отметить. И вино хорошее.

Она после паузы приняла бокал и, развернувшись, прямо посмотрела ему в глаза. После второго бокала он придвинулся и поцеловал ее в шею.

Последнее утро в Париже выдалось пасмурным. Рейс «Эйр Франс» на Москву планировался на час дня. За завтраком, допивая кофе, они дружно решили не вызывать такси и добираться в аэропорт тем же путем, каким прибыли сюда. Сергей чувствовал в теле упругую бодрость: тихий недуг оказался на время забыт. Однако в переулках по дороге на Северный вокзал ему снова приспичило — дико некстати. Выхода не было, и, углядев ближайшую подворотню, он резко свернул в нее, оставив на панели Иринин чемодан на колесах. Старые подворотни, вообще, есть благо, если без криминала. Ирина, впрочем не задерживаясь и не пытаясь дождаться, подхватила чемодан и покатила его дальше. Спустя минуту он догнал ее и, сильно дыша, извинился — постарался свести дело к шутке: сообщил, что желал полюбоваться старым парижским двором.

— Ты разве любуешься? Ты в основном писаешь, — холодно ответствовала Ирина.

Чемодан он у нее все же отобрал, но в поезде сел отдельно, и весь путь до аэропорта и потом, почти до самого объявления посадки, они не общались. Ирина еще бродила по магазинам такс-фри, одна уходила пить кофе (он отказался). Потом она купила какой-то желанный подарок дочери и неожиданно оказалась умиротворенной и добродушной. Примерно в это время ему написал, а потом дозвонился Эдик. Забавно, что его сигнал был сейчас для Сергея, пожалуй, приятен. Эдик был, кстати, единственным, кто был посвящен в роман. И дважды тайно принимал у себя на даче. Было дело.

— Ну ты как там? Нашел в аптеке? Или обошелся? — Эдик хотел прежде всего выказать заботу.

— Да, обошелся, все норм, — Сергей с телефоном у уха отошел к гигантскому окну, за которым нежились в дымке тела «Боингов».

— Все нормально прошло? — уточнил друг. — Ну ладно, а то знаешь… Короче, сегодня утром мне твоя позвонила. Слышь меня? Говорит, не может тебе дозвониться, мол, в первый день поговорили, а потом вырубил телефон. Беспокоилась. А я ей типа говорю, что там у них, наверно, на заседаниях положено отключать.

— Да, — признал Сергей, — выключал… Позвоню ей.

— Такой тяжелый был базар, — пожаловался Эдик и, сменив интонацию, сказал: — Слушай, я не хочу типа лезть в твое частное пространство, но ты, насколько помню, собирался расставить с ней все точки, да? По приезде?

Сергей покосился по сторонам:

— Считай, что нет. Планы меняются. Статус ку-во.

— Ага, — тут же понял Эдик, — тогда слушай, если типа статус, то ты должен сознавать, что… короче, Ирка от тебя тогда уйдет. В ближайшие же месяцы. Скажу, как геолог геологу.

— Да, — сказал Сергей, — я знаю. Ну что поделать.

— И я говорю, — быстро согласился Эдик, — нам не подвластны явленья природы. Короче, ждем, давай.

Сергей повернулся спиной к «Боингам» и посмотрел на Ирину, которая тоже изучала нечто на экране своего телефона. Через минуту объявили посадку. Стоя в небольшой очереди в рукаве, ведущем в салон самолета, он старался никого не задеть сумкой и рассматривал то затылок, то профиль Ирины. Их места были в хвосте, ее — у окна, его — в центре. С края был пожилой загорелый француз. Сергей заметил, что Ирина, кажется, была в добром расположении духа: улыбалась в пространство. Он мягко произнес: «До свидания, Париж». Но она, вроде бы не расслышала и отвернулась к окну.