Феникс. Повесть года

Илья Стар

Эксцентричный русский миллионер, сбежавший в Европу, готовит безумный план, который навсегда изменит современный мир. Захватывающая повесть разворачивается в Праге, Москве, Берлине и в Майами. Сможет ли герой довести авантюру до конца?

3. Тофик

Борис не был в России уже два года и был приятно удивлен тем, что после короткой нервной пробежки по коридорам терминала наперегонки с другими пассажирами, очередь на паспортный контроль оказалась неожиданно короткой и шла довольно быстро.

Сообщив милой пограничнице с толстой русой косой, с которой еще пару лет назад он начал бы флиртовать, и, возможно, добился бы успеха благодаря своей мягкой манере профессора-филолога и ее резкого контраста с внешностью испанского флибустьера, упакованного в тонкий темно синий костюм от Армани и легкие кожаные мокасины от Гуччи, что он на два дня по делам. Получив рассеянную улыбку в ответ и штамп в паспорт, он устремился, минуя ленты для багажа и таможенный контроль, в зал, где он знал, его встречают.

Он узнал Тофика сразу, несмотря на то, что не виделся с ним двадцать лет, и эти двадцать лет были для Тофика очень бурными.

— Привет, Тофа!

— Привет, Борька!

— Ну как ты, дружище?

Притянув друга к себе, Борис сразу почувствовал его запах, запах Лаки Страйк, лосьона после бритья (Тофик был вынужден бриться два раза в день, иначе зарастал щетиной до глаз) и неизменной кожаной куртки, в которой Тофик, казалось, родился, и, видимо, умрет. С годами куртка стала на три размера больше и из турецкой превратилась в дорогую лайку от Черутти, но фасон остался неизменным. От этого запаха у Бориса неожиданно навернулись на глазах слезы.

— Да я отлычно — , как всегда немного бравируя своим акцентом и не выпуская Бориса из своих крепких волосатых лап, бубнил ему в грудь Тофик. — Давай, поэхали отсюда.

Сопровождающий Тофика молодой иссиня небритый охранник, ростом с Бориса и в полтора раза шире в плечах, робко протянул руку к нему за портфелем.

— Ладно, донесу сам, не тяжелый, — отмахнулся Борис, устремляясь за Тофиком через толпу встречающих к выходу из терминала.

Москва встречала проливным дождем, необычным для этого времени года — в сентябре гроз уже не бывает, скорее начинает иногда моросить ленивый осенний дождик, плачущий по ушедшему лету. Но сегодня лило так, что за десять метров от терминала стояла серая мутная стена воды, и потоки хлестали сразу за бровкой тротуара, унося накопившийся за день мусор вниз по пандусу.

Гелендваген Тофика, украшенный антеннами и кенгурятниками, ждал их под козырьком, но шофер все равно выскочил с зонтиком открывать дверь, видимо, чтобы уберечь хозяина от брызг из под колес проезжающих по пандусу машин.

Ожидая услышать в салоне автомобиля Таркана или хрипловатый блатнячок, Борис был приятно поражен, когда вместо этого гелендваген принял его в свое черное лоснящееся чрево под приглушенный рев Джудас Прист.

— С каких это пор ты начал слушать метал? — поинтересовался он у развалившегося рядом на сидении Тофика.

— Мы видимся раз в двадцать лет, так что я могу тебя встретить твоей музыкой, — дружелюбно оскалился Тофик.

— За двадцать лет музыка, которую я слушаю, могла бы и поменяться, — усмехнулся Борис.

— Ну и что, поменялась?

— Да ты знаешь, часто стал слушать классику.

— Ну, в следующий раз подберу тебе Шопена, если это не нравится, — продолжал паясничать Тофик.

— Спасибо, Тофа, Джудас это то, что надо. Помнишь, как мы им глушили в общаге ботаников? Эдик тогда прибежал, стучит в дверь, орет: «Ребята, мне надо учиться…» А ты ему в ответ: «Тебе, сука, надо лечиться…»

— Да, было время. Эдик, кстати, окочурился недавно. Цирроз.

— Так он вроде не бухал? — изумился Борис.

— Он до третьего курса не бухал, а как ты уехал в Америку учиться, так у всех наших ботаников как крышу сорвало. Это знаешь, как та учительница французского, которая до сорока лет не пила, а потом как-то на банкете один армянин уговорил ее попробовать коньяк, ну и спилась за полгода, — развел руками Тофик.

— Ага, этот армянин еще СПИДом ее заразил, — подначил Борис.

— Ты знаешь, я армяшек не люблю…

— А кого ты любишь? Чеченцев? — хитро подмигнул Борис. Он знал, что с ними Тофик, как любой криминальный бизнесмен, неоднократно вступал в конфликты.

— Евреев я люблю, — не растерялся Тофик. Знаешь, есть у нас такая поговорка: «Где еврей прошел, там армянину делать нечего».

— Ты за словом никогда в карман не лез, — признал Борис.

— Я если лезу в карман, то за кошельком или за пистолетом! Рассказывай, как ты, с кем ты, где ты?

— Да ты все знаешь, е-мое… Живу в Праге, потихоньку спиваюсь. Жду тебя на шашлыки, но ты все не приезжаешь, то ли денег на билет нет, то ли времени для старого друга…

— Да что я не видел в этой Праге? Думаешь, у нас тут шашлыков нет или телок… И еще все в жопу друг друга дрючат, я слышал по телевизору.

— У Вас тут порядка нет, Тофик. И покоя. И в жопу Вас здесь дрючат всех… те, кто у власти.

— Зато у нас не скучно. Как твои дети?

— Звонят, когда им что-то нужно. Великая вещь — деньги. Если бы не они, родственники бы о нас не вспоминали.

— Аминь. Хочешь вискаря? — Тофик шикарным жестом потянул за подлокотник, открывая установленный за задним сидением маленький зеркальный бар с хрустальным графином и двумя стаканами.

— Ты же знаешь, когда ты предлагаешь, мне неудобно отказываться…

Пока Тофик разливал, Борис смотрел в окно, как медленно проплывают мимо бензоколонки, торговые центры и парковки.

— Каждый раз, как я приезжаю в Москву, она все больше похожа на Бангкок…

— Хорошо хоть не на Грозный, — сказал Тофик, протягивая Борису стакан, наполненный на три пальца.

— Видно, ты решил отправить меня вслед за Эдиком, — принимая стакан, притворно нахмурился Борис.

— Давай за тебя и твоих детей!

— Давай лучше за твоих детей, неизвестных и будущих!

Мерседес, расталкивая своей квадратной тушей менее состоятельных и наглых участников движения, втерся в плотный поток машин на Ленинградке.

— Теперь тут пробка двадцать четыре часа в сутки. Помнишь, как мы ездили в Шереметьево попить кофе утром после гулянки? Все остальное закрыто было…

— Ну сейчас-то кофе можно выпить круглосуточно и где угодно…

— Все эти лохи видимо до сих пор об этом не знают, — заржал Тофик, откидываясь на спинку и играя со своим стаканом. — Рассказывай, зачем приехал?

— А вот сейчас доберемся в отель, сядем пообедать, и я тебе все расскажу. Нужно мне, чтоб ты мне помог с одним делом по твоему профилю.

— Профиль у меня, что надо, — сказал Тофик, поворачиваясь к другу боком, чтобы тот мог оценить.

— Ага, прямо как у Мкртчяна из «Мимино», помнишь такого?

— Тофика каждый стремиться обидеть, а потом все хотят его помощи… — деланно обиделся азербайджанец, позвякивая кубиками льда.

Тем временем движение набрало темп, и плавно качнувшись на пневмоподвеске, автомобиль остановился под козырьком гостиницы «Советская».

— Не понимаю, Брателло, чего не в «Метрополе»…Или в «Хаятте» у армяшек?

Борис и сам не знал, почему он решил остановиться в этом отеле — наверное, сыграло роль и название, и то, что напротив через Ленинградку находилась шашлычная, которую все знали под названием антисоветская, и где немало было выпито в свое время кислого белого под свиной шашлык… Кто знает, как работает у нас процесс принятия решений… Охранник распахнул дверь, и Борис, вручив Тофику опустевший стакан, шагнул из высокой машины на красную ковровую дорожку.