Невоспетые глубины осязаемой души. Сборник стихотворений

Илья Морозов

Не исправить меня. Никому. Никогда.Я приверженец нежных, единственных губ.И разрушится мир, пропадет навсегда,Но останусь навечно я твой однолюб.На планете разврата, скверны и лжи,Я нашел островок и развел на нем пруд.И не будут пустыми мои стеллажи,Ведь я добрый и верный, я твой однолюб.Буду годы один, сеять музыки свет,И пускай буду бледен я, жалок и глуп.Но, пройдя через множество горестных бед,Навсегда я останусь лишь твой однолюб…

© Илья Морозов, 2023

ISBN 978-5-0059-8932-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается моей дорогой К.Р.

Увертюра

Моя милая Розетта

Моя милая Розетта, красный бархат твой пестрит,

И порхающие кудри поверх на него ложатся.

Пусть сегодня снегопад мой дальний остров посетит,

Ты являешься причиной засиять и умиляться.

Уловив одну минутку, я улыбку повстречал,

Что покрыла твои губы бесконечностью прелестной.

Боже! Милое созданье! Были б силы — закричал!

Но когда я под волнением, сей порыв не столь уместен.

Вижу скромность в очертаниях, созерцаю теплый нрав,

Бесподобное сияние излучают твои глазки.

Пусть повержен буду громом, коль в стремлениях не прав,

Но сейчас я предвкушаю ослепительные краски.

Не приходит простодушие к людям с гибкою душой,

Их глубокие зрачки служат искрам вдохновения.

Повстречать они лишь могут образ тот, что только свой,

Ну а следом ремесло все переходит к упоению.

«Что мне душное пространство, когда улица открыта…»

Что мне душное пространство, когда улица открыта,

Кружат фобии пред взором, когда дух в объятии стен.

Свежий воздух и свобода открывают мир закрытый,

И все прошлые невзгоды превращают в серый тлен.

Я усердно опираюсь на естественные вещи,

Под другим уклоном света поглощаю бытие.

Всем искусственным моментам я обламываю плечи

И стремлюсь постигнуть солнце в добродушном забытьи.

Белой негой одаряю потемневшие холсты,

В бурном вихре водопадов постигаю суть вершины.

Буду строить постепенно свои мирные мосты,

Оживляя первозданные вселенские машины.

Девушка с трубкой

В дымящихся клубах слепого дыма,

Под магию слезливого дождя

Сидишь ты на скамейке в черном платье,

На ножки свои дивные глядя.

Волшебным поцелуям дивной трубки

Ты отдаешься, упиваясь страстью.

И, под эгидой современной рубки

Стремишься взором ко старинным мастям.

В тебе живет пантера и тигрица,

Твой образ будоражит примитивных.

Из темных локонов стремятся к небу птицы

И порождают пламя в бурных играх.

В тумане восхищаются фигуры,

Аристократка, лепишь их сквозь выдох.

А после — тишина, и суть натуры —

В отместку через время стройный вдох.

«Пустая мелочь порождает скуку…»

Пустая мелочь порождает скуку,

Разгневанную в собственном соку.

И даже свет, протягивая руку,

Не в силах запечатать днем Луну.

Ты ищешь золотое вдохновение

В серебряном потоке алых слез.

И получаешь кулаком по морде

За то, что отдавался не всерьез.

Проходят дни, ты словно в паутине —

Прилип к своим ментальным паукам.

Нутро не поддается злой рутине,

И руки манит тяга к небесам.

Попробуешь ты отойти в сторонку,

Там ждет тебя безудержный бунтарь.

Проскочишь мимо — и настигнет ломка,

Когда предстанет красоты алтарь.

В такие дни помогут сновидения,

Вернут на место душу, что во тьме.

Там муза поцелует нежно в щеку,

Вернув тем самым краски в бытие.

Млечная дорога дивных снов

Мне снилось мной засеянное поле

Из пяти тысяч ало-бурых роз.

Я позабыл, что значит слово «горе»,

Когда их ароматы превознес.

Мне снились облака, но под ногами,

По ним скакал, как знойный жеребец.

На небе плавал космос весь в тумане,

И бледные созвездия ждал венец.

Мне снились города другой эпохи,

Под хлопья снега ждал там Рождество.

Обхаживал дворы в костюме-тройке,

Забыв надеть любимое пальто.

Мне снились замки жуткие до дрожи,

Под страшный ливень я блуждал по ним.

Быть может, раньше жили там вельможи,

А нынче призрак да поэт один.

Мне снилась муза в далях иностранных,

В объятиях мы ласкали наши души.

Про то, что был я в брюках своих рваных,

Она не собиралась даже слушать.

Мне снились парк и лавка вековая,

Что дремлет в моем городе родном.

На ней сидел, себя не понимая,

И ощутил, что не было то сном.

Желтокрылая поэма

Одиноким искушением приподнял я свою бровь,

И прильнул к златым обрывам внеземного вдохновения.

Я к осеннему причалу поспешил направить кровь,

Чтоб пораньше ощутить листвы опавшей вожделение.

Сладкий вкус прохлады шарма под харизмой всех ветров,

Я вдыхаю полной грудью в перепачканных коленях.

Моросящая водица наполняет чашу слов,

Вместо южных лошадей я на октябрьских оленях.

Снимая летнее добро со своих плеч слегка поникших,

Я умиляюсь тем парфюмом, что пропитан зимний шарф.

И в то мгновение перед взором ряд фрагментов романтичных

Предлагают с поцелуем выпить мне на брудершафт.

Перемена настроений приспевает незаметно,

И застегивает пуговицы прошлого пальто.

И на праздном перекуре распеваю я куплеты,

И на горстку желтых листьев подхожу смотреть в окно.

Шлет последний одуванчик мою весточку к морям,

Где ты греешься под солнцем, моя нежная зверушка.

Я желаю передать, что снова предан я огням

И не нужно утыкаться мне в наполненную кружку.

Жду тебя! Уже готов! С распростертыми руками

Я стою на перекрестке наших будущих дорог.

Я кричу на всю округу желтокрылыми словами,

Пусть все знают, что я жив и в сердце лиственный поток.

Противостояние

То Мрак. То Свет. На день по две погоды,

Пленительно ругаются, как дети.

Лишь слышен постоянный легкий ветер,

Что наполняет мирной гладью своды

И ослабляет связанные плети,

Конфликт держа в напутственном запрете.

Раскаты грома в солнечных улыбках

Прокладывают путь к ногам людей,

Чьи души отданы пустынным стопкам.

Качается неравномерно зыбка,

Младенца будоражит фарс огней,

Симфония стихий срывает глотку.

Минута — и на снежную вершину

Взбирается продолговатый Мрак,

Руками разводя, что в виде молний.

А Свет, предавшись старому аршину,

Надев невозмутимый белый фрак,

Объятиями все вокруг заполнил.

Ведется эта битва неспроста,

Трактат такой великий философский

Не для пустых и тонущих умов,

А для младых, в чьих сердцах седина

Томится, дожидаясь той шлифовки,

Что мудростью наполнит гущу слов.

Черная эстетика

Мне нравятся чернильные тона,

От головы до ног купаться в черном.

Когда ступаешь так, совсем одна,

Мне темный цвет дается стихотворным.

Юбчонка в черном, туфельки в смольном,

Черничный шарм в изящных, стройных ножках.

До бедер черный волос, да с огнем, —

Похоже, я влюбился уж немножко.

Под бежевую кожу черный шарф

Немыслимые чувства пробуждает.

То не пугающий видениями кошмар,

То рай, в котором ангелы летают.

Крупица ночи среди бела дня,

Частица тьмы для будущих творений.

Посмотришь — и не радует заря,

Рассвет подарит горесть от лишений.

Глубины впадин, океана мрак,

Но с отблеском чарующей свободы.

Ты предвкушение даришь бурных саг

На все мои писательские годы.

Мне светлые тона не полюбить,

Они не будоражат кровь поэта.

Его натуру сможет покорить

Лишь черный факел гаснущего лета.

«Мой первый снег ноябрьских симфоний…»

Мой первый снег ноябрьских симфоний,

Ты удивил внезапным вожделением —

В ночной глуши, на временном перроне

Хрустящему поддался песнопению.

Ты мил, хоть и жесток для большинства,

Но мне ты открываешь горизонты,

Пушинки с крыльев ангелов сполна

Небесным светом озаряют зонты.

Ты как дитя — прекрасен и невинен,

Твой чистый свет мой дух обогащает,

Ты сахар, что рождается в раю

И мой десерт невзрачный насыщает.

Ты бархатной поделки наслаждение,

Ты первородный хмель и свежий солод,

С тобой купаюсь в серебре видений,

С тобой я жив, красив и вечно молод.

Ты магия предпраздничных видений,

Сосновый аромат в свечах корицы,

Ты одинокий, но отнюдь не бледный,

Ведь поглощаешь весь огонь зарницы.

Мой ласковый ноябрьский приют,

Ты спозаранку скинул одеяло,

Но знай: тебя всегда в объятия ждут,

Для счастья мне тебя и не хватало.

Меланхолия созвучий

Когда под тучной смесью бесконечных песнопений

Вылавливаешь каплю эстетической души,

Тогда улыбка солнца тебе кажется невзрачной,

Хоть сколько этим светом пред тобой ни мельтеши.

Одна восьмая нота среди тысячи партнеров,

Одно созвучие счастья в лейтмотиве сладких грез

Окутает туманом силуэт ушедших взоров,

Оставив все былое среди бурных вихрей слез.

Начало было сладким, будто спелый нектарин,

Что нищему оставлен после долгих лет мучений.

Но нынче перед взором сладострастный апельсин,

Что блещет ароматом философских изречений.

Одна планета в звуке, словно сонм других планет,

Взывает возвратиться нам к истокам первой страсти.

Верни ж мне мою музыку, торжественность побед,

Мне трудно упиваться лишь одной игральной мастью.

Миниатюра

Пар изо рта. Стойка у бара.

Жду тебя снова. Мне тебя мало.

Грустный парнишка. Взгляд сквозь бокалы.

Милая книжка. Образ. Литавры.

Дальние дали. Аэропорт.

Музыка. Друг. Вечерние звезды.

Круг вечных мыслей. Жизни урок.

Танцы картинок. Снежные грезы.

Тайное фото. Прошлые взгляды.

Бури эмоций. Лики улыбки.

Звоны фужеров. Тоны октавы.

Радость. Смятение. Горе. Ошибки.

Вихри снежинок. Зимние горы.

Вечность планет. Вселенной просторы.

Магия ночи. Магия слова.

Верность любви. И снова. Все снова…

Сейчас

Асфальт под ногами морозно звучит,

Он ждет благодати с небесных просторов.

Свеча на столе неспокойно горит,

Питаясь энергией мысленных взоров.

Зима в увертюре покой свой нашла,

В ней музыка длится секунду — и вечность.

Партер нынче пуст, он не взял ни гроша,

И эта прелюдия есть бесконечность.

То солнце над нами, то ветер в ушах,

Мы складно поем, но неровно танцуем.

И сколько бы слов ни блеснуло в устах,

Мы молча стоим, но душевно гарцуем.

Момент постелил свой ковер для момента,

Такого же бледного в гладкой тиши.

Мои кисти рук держат кисти акцента,

И шепчут: «Ты слово„сейчас“запиши…»

Воспоминания о севере

Благодать седых просторов, я скучаю по тебе,

Ты мне снишься темной ночью, но брожу я не во сне.

Ты целуешь меня в губы, их сжимает холодок,

Сквозь трезвонящие зубы ты так весел, но далек.

Я спешу поддаться страсти твоих дивных горизонтов,

Население дикой тундры не желает видеть зонтов.

Эти взгляды понимаю, восхищаюсь ими я,

Ты оставь мне только руку, чтоб ласкал ее, любя.

Уже годы я скучаю по морозной тишине,

Не хватает мне ресниц, подмороженных на воле.

Черных клавиш я внимаю громкий стон, но он нигде,

Ведь все клавиши благие меня ждут на белом поле.

Одинокие деревья. Голубика. Томный мох.

Олененок, друг мой милый, что спешит в объятия к маме.

Если б только возвратиться я в семью сегодня мог,

Перестал бы таять снег, что таится в свежей ране.