Путь Депурая

Илья Мозговой, 2020

Книга актера театра и кино Ильи Мозгового написана в жанре сатиры. Она раскрывает тайны современной политической "кухни", позволяет читателю увидеть, как устроены выборы в России. В основе сюжета лежит противостояние честного человека и мира коррупции. Главный герой – новичок в политике, но человек проницательный, умеющий разбираться в людях и находить выход из казалось бы безвыходных ситуаций. Коррупционная машина слишком сильна, отлажена и беспощадна, поэтому описанные в книге события балансируют на грани сатиры, фарса и драмы. Сюжетная линия основана на реальных событиях. Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Боулинг

Боулинг — развлечение детских праздников и пьяных вечеринок, но о том, что это еще и серьезный спорт, многие люди даже не догадываются. Однажды я попал на организованную в боулинге корпоративную встречу и был пленен этой игрой. Со временем, освоив кое-какие навыки, я пристрастил к этому занятию жену. Мы приобрели весь необходимый спортивный инвентарь и стали чуть ли не ежедневно подолгу пропадать по вечерам в боулинге.

Немного подучившись у профессионалов, мы принялись оттачивать мастерство — на любительских турнирах, а вскоре пришли и первые победы. Появились новые друзья.

— Извините, можно я заберу свой шар? — вежливо попросил Павел, доставая его из шароприемника соседней дорожки.

— А почему это он ваш!? — возмущенно воскликнула блондинка в обтягивающем бордовом платье.

— Потому что он мой, — ничуть не удивился вопросу Павел и добавил: — я купил его в магазине. Видите дверь с надписью «ПРОШОП»? Стоит шар двести долларов, а еще за тысячу рублей в нем просверлят дырочки под ваши очаровательные пальчики.

Павел не стремился пошутить или оскорбить собеседницу. Фраза была давно отработана на сотнях пьяных или просто случайно зашедших в боулинг посетителях. Она помогала выйти из неловкой ситуацию и позволяла быстро возвратить личный инвентарь, который постоянно норовили позаимствовать ни о чем таком не подозревающие игроки.

— Вы можете выбрать любой шар на стойках за столиками, — все так же монотонно произнес Павел, нацепив на лицо дежурную улыбку.

После этой тирады даже самые любознательные обыватели прекращали расспросы. Они делали вывод, что секрет хорошей игры не в умении, а в «специальном шаре за двести долларов» и теперь можно с чистой совестью, не стесняясь соседства профи, спокойно швырять обычные шары мимо дорожки.

Однако дамочка оказалась из разряда тех редких исключений, общение с которыми выбивалось из привычных рамок. Блондинка явно предпочитала заканчивать дискуссию последней.

— Не нужно нам ничего объяснять, мы все давно поняли, — хамовато выпалила она, скорчив оскорбленную гримасу.

Павел вздрогнул и, казалось, только сейчас обратил внимание на собеседницу. Заготовленного ответа у него не было, но весь вид девицы указывал на то, что разговор на этом окончен.

— Вероника, — окликнули блондинку из-за столика, — пиццу принесли!

Блондинка повернулась спиной и, нарочито виляя соблазнительными бедрами, поплыла к своей компании.

— Привет, дружище, — перекрикивая музыку, поздоровался я.

Павел, улыбнулся и, протиснувшись между стульями, протянул руку. Я для него был свой.

— Что, опять шары тырят? — намеренно громко произнес я, рассчитывая, что фразу услышат за соседним столиком.

— Как обычно, — немного смутился друг. — Я Ленку с работы жду, клуб забит полностью, вставай пока на мою дорожку, — предложил он.

Павел с Леной были старше меня лет на десять. Но это не мешало нам общаться на равных. Как и для нас с женой, боулинг для них был семейным видом спорта. Мы часто вместе тренировались и постоянно соревновались на проводимых в клубе турнирах.

Поблагодарив Павла, я достал принесенные с собой ботинки и начал переобуваться, незаметно разглядывая компанию за соседним столиком.

В боулинге на висящих над дорожками мониторах обычно пишут имена игроков. Ради развлечения я частенько пытался угадать, какое имя кому принадлежит, а потом, наблюдая за соседями, проверял свои догадки.

Сегодня все было просто. Кроме крашеной блондинки за столиком сидели трое: пара пенсионеров и кучерявый брюнет в очках.

Отнять у Павла шар пыталась Вероника. Значит, обильно обвешанная бижутерией молодящаяся тетка звалась Любовью. Оставалось два имени: Витя и Ханс.

Судя по повышенному вниманию присутствующих к последнему, я предположил, что оказался свидетелем презентации заморского ухажера престарелым родителям.

В потертом, надетом поверх свитера пиджачке откровенно скучал вероятный отец семейства Витя.

Ребус был разгадан. Довольный собой, я присоединился к Павлу и, забыв про соседей, погрузился в игру.

— В кино сейчас снимаешься? — поинтересовался Павел во время перерыва после очередной партии.

— Опять фрица играю, — усмехнулся я.

— Это какого ж по счету? — восхитился напарник. — Когда тебе уже звание заслуженного фашиста России дадут?

Шутка была старая. Амплуа прижилось еще со времен учебы в институте, когда я впервые сыграл в военной картине. С тех пор образ арийца, нещадно истребляющего русское население, стал для меня постоянным источником дополнительного дохода.

— Ты смеешься, а мне девятого мая на улицу выходить страшно, — пошутил я.

Мы весело загоготали, игроки за соседним столиком осуждающе покосились на нас.

— А у тебя как дела? — спросил я Павла.

— Да что у меня, я человек простой. Работаю. Сейчас к выборам очередным пора готовиться. На новый депутатский срок собираюсь пойти.

Я, конечно, знал, что Павел кроме основной работы был каким-то депутатом, но что представляет собой эта должность, совершенно не понимал. В моем воображении все политики формировали некий общий собирательно-коррупционный образ. При этом я никогда не задумывался, откуда они, собственно, берутся. И факт подготовки Павла к выборам меня заинтриговал.

— А что делают депутаты, что нужно уметь? — спросил я заинтересованно.

— Ну рассмешил! Да ничего особенного не делают, — забегали чертики в глазах друга.

В целом я так и предполагал. Но коль впервые зашел разговор о политике со специалистом, к коим я причислял и Павла, захотелось разобраться в вопросе более подробно.

— Не, ну не могут же они совсем ничего не делать!.. Как минимум воровать же должны.

— Воровать должны, — улыбнулся Павел, — но не всем это дано. Если говорить серьезно, то депутаты, как и вообще люди, бывают разные.

Сказав это, Павел заговорщически кивнул на соседнюю дорожку.

Я обернулся и увидел готовившуюся к броску блондинку.

— Ты посмотри, какая прелесть, — воодушевленно прошептал Павел.

Блондинка сделала два больших шага и, высоко подняв правую ногу, бросила на дорожку шар. Бордовое платье игриво задралось, мелькнули белые трусики.

— Она каждый раз так кидает! — восторженно выдохнул приятель. — Спасибо тебе, царица боулинга! «Продолжай, спеши еще наполнить звуками мне душу», — закончил он цитатой из Пушкина.

Между тем девица, не сбив ни одной кегли, сдаваться не собиралась и готовилась к еще одному броску.

Я посмотрел на Павла. Сияя от счастья, он продолжал пожирать глазами блондинку. И только дождавшись, когда в очередной раз мелькнет интимный предмет гардероба чаровницы, перевел взгляд на меня.

— Разные депутаты — это какие? — вернул я тему разговора в прежнее русло.

— Да дались тебе эти депутаты, когда тут такая красотища порхает перед глазами, — с наигранным осуждением произнес Павел. — Наслаждайся зрелищем. Давай лучше по пиву, — отрезал он и нажал на кнопку вызова официанта.

Предложение мне понравилось.

— По пиву, так по пиву, — согласился я. — Только ты уж если начал, то расскажи.

Павел, явно вдохновленный идеей плавного перехода тренировки в пивную вечеринку, продолжил повествование о трудных буднях муниципальной власти.

— Ну смотри: основная масса — это те, кто действительно ничего не делает. Зарплату им не платят. На заседания они не ходят. Ну разве что иногда, когда бумажку попросят нужную подписать.

— А зачем же им это нужно? — удивился я.

— Ну как зачем? — усмехнулся Павел. — Льгот нет, но и забот нет тоже, ходят хвастаются корочками. Престиж опять-таки определенный имеется. Здесь главный вопрос — не зачем это им, а зачем сами они.

Приятель сделал паузу, как будто ждал от меня ответа.

— Массовка? — неуверенно предположил я.

— Правильно, в точку! — воскликнул Павел. — Точнее, не массовка, а что-то вроде затычки. Пустых мест в муниципалитетах быть не может. Вот их и держат. В дела чужие они не лезут, сидят на местах, дырки вакантные собой затыкают.

— И что, много таких? — поинтересовался я.

— Если в процентах, то почти девяносто, — продолжил со знанием дела Павел. — Но есть и другие. Их мало, однако они-то всем и рулят.

Павел передвинул лежащее на столе полотенце, освободил место под принесенные миленькой официанткой запотевшие бутылки и, дождавшись пока она уйдет, продолжил:

— Эти, как правило, сидят на одном месте. Выше их не пускают, но здесь берегут. У них давно созданы свои фирмочки, через которые муниципальный бюджет и осваивают. Они — что-то вроде гаишника на трассе. Если его повысить, то где ему для верхов бабло брать? Так что стоит он всю жизнь на нужном месте, палкой машет, себе зарабатывает и вышестоящим отстегивает.

Павел перелил пиво в стакан, сделал большой глоток и спросил:

— Что, играть-то еще будем?

— Да-да, конечно, будем, — рассеянно ответил я, глотнув за компанию прямо из горлышка и переваривая новую для себя информацию.

— Вы сюда пьянствовать ходите или тренироваться? — с наигранной строгостью прервала нашу идиллию Лена.

— Да мы и тренировались, пока Илюха с расспросами не пристал, — начал оправдываться Пашка.

— Ну тогда и мне расскажите, — заинтересованно продолжила жена приятеля и присела на свободный стул.

— Да что тут рассказывать! Я ляпнул про выборы, а Илья прицепился как репей. Пришлось почти всю политическую подноготную современной России на муниципальном уровне излагать.

— Фи! Я-то думала, что-то интересное, — сморщила носик Лена. — А тебе это зачем, тоже решил в депутаты податься? — после секундной паузы спросила она меня.

— Да ты что, мне театра хватает! — усмехнулся я.

— А зря, — серьезно произнесла Ленка, — у тебя бы получилось. Да и по закону совмещать искусство с депутатством можно.

— Действительно, можно, — поддержал жену Павел. — Ты вообще ничего не теряешь. Работа у тебя честная. Да и фамилия звучная, для депутата подходящая. Мозговой — мозг нашего округа! — пафосно изрек друг. — Чем не лозунг для кандидата в депутаты? Мог бы и попробовать.

— Да не хочу я ни затычкой сидеть, ни деньги воровать! — попытался отшутиться я.

— Про затычки не поняла. Это, наверное, что-то мужское, — усмехнулась Лена. — А воровать ты не будешь. Пашечка же у меня не ворует.

Лена игриво погладила Павла по голове.

— Лена, ты давай иди переодевайся уже, — засмущавшись, перевел разговор в другое русло Павел.

— Ладно, пойду, — ответила она, вставая. — Кофе мне закажи, скромняга.

— Закажу, — пообещал жене Павел. — Еще по пиву? — уже обращаясь ко мне, предложил он.

— Давай, — согласно кивнул я. И снова перевел разговор на свербившую в пятой точке тему. — А ты, значит, из нормальных будешь? — подколол я его, зная, что друг не обидится.

— Стараюсь по мере сил, — ответил Павел серьезно.

— А какие еще бывают депутаты? — не унимался я.

— Разные бывают, — задумавшись, продолжил он. — Есть голодные — те, которые свое место у кормушки отжать хотят. А есть и идейные, и оппозиционеры разные. Но таких совсем мало. Кто их пустит?

— Но ведь ты говоришь, что есть. Значит, пускают? — напирал я.

Павел молча достал из сумки смартфон и, после недолгого поиска, протянул мне.

— Вот смотри: в нашем городе тысяча пятьсот муниципальных депутатов. Видишь таблицу?

На экране действительно светились столбики непонятных мне цифр. Павел указал пальцем на нужную графу и продолжил:

— Точнее, одна тысяча пятьсот пятьдесят. Теперь видишь этот столбик? Это разделение по партиям. Первый — Единовластная Россия. Сколько у них сейчас мест?

— Тысяча двести семьдесят семь, — глядя на экран и все еще не понимая, куда клонит Павел, ответил я.

— Ну вот тебе и ответ, — заключил Павел, выключая смартфон. — Остальные триста тоже, конечно, нужны. На выборах там пошуметь, поскандалить иногда — не коммунизм же в стране все-таки. Но решать им никто ничего не даст. А будут «вонять», просто массой задавят. Так что, «голосуй не голосуй, все равно получишь…» сам знаешь что, — шутливо резюмировал собеседник.

— А ты-то от чьих будешь? — заинтригованный этим новым для себя миром, уточнил я.

— Я как самовыдвиженец пойду, — ответил Пашка, доливая остатки пива в стакан. — Так-то, конечно, я — педрос, иначе государственным служащим нельзя. Но сейчас от них идти не получится, клан у меня неправильный.

— Паша, а педросы — это кто?

— А, ну ты-то не в теме, — улыбнулся Павел. — Аббревиатура у них такая в Питере: Петербургское региональное отделение партии «Единовластная Россия». Язык сломать можно, а так — педросы.

После выпитого с Павлом пива играть мне расхотелось, и я с радостью уступил место на дорожке вернувшейся из раздевалки Лене.

Молча наблюдая за разминкой друзей, я сидел и обдумывал новую для себя информацию. О политике раньше я никогда даже и не мыслил. Но теперь, поняв, что дело это вполне реальное, я неожиданно поймал себя на том, что немного завидую Павлу.

Официантка принесла заказ: две бутылки и кофе для Лены. Я разлил по стаканам пиво и, дождавшись, когда друзья начнут новую партию, отправился в клубный туалет.

Первое, что я увидел, распахнув дверь с надписью «WC», — глава семейства из компании с соседней дорожки. Мужчина стоял у раковины. Заметив меня, он вдруг задергался, как воришка, пойманный на месте преступления, резко повернулся спиной к выходу и судорожно попытался запихнуть какой-то предмет в карман пиджака.

С невозмутимой физиономией, подразумевающей, что мне нет никакого дела до происходящего, я попробовал его обойти. И в отражении зеркала, к которому мужчина так опрометчиво повернулся, заметил то, что он пытался от меня скрыть: маленькая плоская бутылочка коньяка упорно не хотела закрываться.

Делая вид, что ничего не происходит, несчастный никак не мог завинтить крышку и одновременно засунуть упрямую бутылку во внутренний карман. Наконец, совсем отчаявшись, мужик решился запихнуть ее прямо так.

— Ничего, ничего, не переживайте, здесь все так делают, — решив прекратить мучения страдальца, сказал я самым миролюбивым тоном, на какой был способен.

До мужчины не сразу дошел смысл сказанного. Он испуганно посмотрел в мою сторону, потом на свое отражение, улыбнулся и вдруг извиняющимся голосом начал оправдываться:

— Вы не подумайте, я не хотел. Но там жена, дочь с женихом. Разволновался, решил им не мешать…

— Понимаю, — ответил я, — бывает…

И только собрался пройти в кабинку, как мужчина достал бутылку и протянул мне.

— Угощайтесь! — с радостным возбуждением предложил он.

Пить в туалете дешевый коньяк мне не хотелось. Но, взглянув на открытую, полную счастья улыбку собеседника, я понял, что выпить нужно, хотя бы из солидарности.

Сделав небольшой глоток и поблагодарив мужика, я напомнил, что бутылку, перед тем как спрятать в карман, лучше закрыть. На том и распрощались. Отец семейства вышел, а я все стоял и смотрел на закрывшуюся за ним дверь.

Мне было жалко мужика. Я совершенно ничего не знал о нем. Но, понаблюдав за тем, как общаются наши соседи, предположил, что жена и дочь давно списали слабовольного Витю со всех счетов и держали дома, скорее, по привычке, для полного семейного комплекта.

— Точно играть не будешь? — спросила Лена, присаживаясь за стол после очередной партии.

— Да нет, спасибо, мне и так хорошо, — ответил я.

Выпитое пиво разморило. Двигаться было лень. Я сидел и просто наблюдал за игрой друзей.

— Что-то меня повело, — виновато произнес Павел, плюхаясь на соседний стул.

— Да уж, спортсмены из вас что надо, — сыронизировала Лена. — По два литра умяли за милую душу. Какая уж тут игра…

Внезапно раздавшийся за моей спиной громкий визг, сопровождавший звон бьющейся посуды, прервал Ленкину нотацию.

Я подскочил от неожиданности и, резко развернувшись, больно ударился ногой об валяющийся на полу шар.

Побледневший отец семейства неподвижно замер у начала дорожки.

Заморский жених беспомощно щурился в попытке отыскать неведомо куда улетевшие очки.

Блондинка, с головы до ног облитая всем, что еще недавно находилось в бокалах, оттягивала от тела мокрую ткань.

И только мамаша все еще неподвижно сидела за внезапно опустевшим столом. Лица ее было не видно. Но, судя по нервным подергиваниям несчастного Вити, я предположил, что жить мужику осталось недолго.

— Страйк! — приглушенно воскликнул Павел, отодвигая носком ботинка от стоявшей на полу сумки разбросанные куски пиццы.

Бросок у отца семейства и впрямь получился отменный. Видимо, измазанные в соусе пальцы в момент замаха не удержали шар и, выскользнув из руки, он полетел в сторону столика, сметая все на своем пути.

— Давайте закончим на сегодня, — предложил Павел.