Полезные люди

Роман Суржиков, 2017

Интерлюдии – это небольшие истории в стороне от главного сюжета. Действие разворачивается в новых местах, еще не знакомых читателю. Главные роли играют новые персонажи со своими чувствами и тайнами. Неведомые грани мира Полари раскрываются перед читателем и несут предвестье будущих великих событий. Повесть «Полезные люди» рассказывает историю парочки ушлых ребят, выполняющих загадочное задание в столице Полари Фаунтерре. «Полезные люди» хронологически расположена между книгами «Лишь одна звезда» и «Кукла на троне»

Январь 1775 г. от Сошествия

Фаунтерра; Грейс (герцогство Южный Путь)

Бакли взял из колоды даму — как раз то, что нужно. Ухмыльнулся и открыл карты.

— Сучий ты потрох!.. — гаркнул Шестой, капельки слюны полетели на колоду.

— Не везет тебе сегодня, дружище, — сказал Бакли и придвинул к себе монеты.

Шестому не везло и вчера, и третьего дня, и неделю назад, и месяц. Ему всегда не везло, когда играл против Бакли. От вечера к вечеру, по мере убывания запасов, Шестой менял ставку. Сперва играли по елене, затем — по глории, потом сошли на агатки, сегодня — на полтинки. И чем больше он проигрывал, тем теплее становилось словцо, которым звал его Бакли. Шестой сперва звался просто Шестым, потом — парнем, потом — приятелем, позже — дружищем, а теперь вот…

— Может, довольно, братец? — с сахаром в голосе предложил Бакли.

— Сдавай.

— Пока ты вконец не разорился, а? Я же о тебе забочусь!

— Сдавай, сучье вымя!

Бакли принялся тасовать, Шестой уставился в окно. За стеклом была узкая площадь, а по ту ее сторону — длинный сарай под двускатной красной крышей. Трактир, в котором сидели игроки, звался «Свиньей и гусем», здоровущий сарай напротив — Мясницким рынком, а площадь — Мясоедной. На площади наблюдалось движение: то прокатит телега, то процокает конь, то бойко проскрипят по снегу люди. Порою кто-то проходил у самого окна, и сквозь стекло влетал клочок разговора.

— Ишь, шастают, — со злобой процедил Шестой.

— Тебе-то что, друг мой?

— К коронации готовятся.

— И?..

— Ненавижу коронации! Сдавай уже.

Бакли стал сдавать.

— А ты их много видел?

— Кого?

— Коронаций.

— Ни одной.

— Так что же…

— Сказал — ненавижу! — огрызнулся Шестой, и Бакли предпочел замолкнуть. Шестой добавил: — Экая радость — коронация! Какую-то сучью пигалицу садят на трон, а я должен радоваться? Не дождутся!

Бакли сдал, они взяли карты. Бакли добрал одну, Шестой — две. Помедлил, натужно размышляя. Потянулся к колоде с глухим рыком, словно уже предчувствуя исход. Вытянул третью карту.

— Дерьмище!

Он швырнул на стол карты вместе с серебряной полтинкой.

— Будем продолжать, братишка? — спросил Бакли.

— Да. Но сдам я, — Шестой забрал колоду. — Тебе черти крутят.

Бакли усмехнулся. Шестой всегда хотел играть, и это было хорошо. «Желание — ценная штука, — так говорил хозяин. — Кто много хочет, тот полезен».

Однако сдать Шестой не успел. Дверь скрипнула, Бакли бросил взгляд и напрягся, шепнул:

— Он.

Человек, которого они видели нынешним утром на станции, вошел в трактир, притопнул, сбивая снег с подошв, осмотрелся. Напоролся на неосторожный взгляд Шестого — и тут же ринулся прочь. Шестой и Бакли — следом, на ходу надевая тулупы.

— Извозчик!..

Человек со станции подбежал к бричке, в которой приехал за минуту до того.

— Гони скорее!

Лошади не успели тронуться, как Шестой и Бакли уже вспрыгнули в экипаж.

— Ага, гони, мил человек, — сказал Бакли, бросая извозчику елену. — Куда-нибудь на околицу.

— К Привратной?

— Да хоть и к Привратной.

Человек со станции попытался выпрыгнуть на ходу, но Шестой крепко ухватил его за плечо, швырнул на сиденье и впечатал кулак под ребра.

— Ыыыыы… — человек разинул рот, пытаясь вдохнуть. На нем была громадная меховая шуба, и сам он — тщедушный, остроносый — терялся в ней. Мелкие глазенки испуганно блестели из-под шапки.

— У тебя куриные мозги, — сказал Бакли человечку. — Знаешь, почему? Давеча на станции мы искали следы одного пассажира. Всем станционным предлагали десять золотых за сведения, и ты купился. А монетки-то были простой наживкой. Ничего ты не понял, лопух.

Бакли сделал паузу, и Шестой снова ударил человека со станции.

— О-оой…

— Мы думали так: на станции должен быть парень из протекции. Тайная стража точно ведет учет, кто приехал и кто убыл. Но как вычислить этого парня? А вот как. Майор Бэкфилд сбежал, верхушка протекции распалась, новую не поставили. Значит, вас, шептунов, никто не кормит. А значит, вы теперь падки до денег.

— Будто раньше не были падки, — Шестой врезал человечка по уху так, что шапка улетела в снег.

— Потом мы порасспросили о тебе у коллег. И ничегошеньки не узнали, кроме того, что твое любимое местечко — «Свинья и гусь». А теперь осталось кое-что проверить…

Бакли сунул руки ему под шубу, пошарил, вытащил кошель. Высыпав монеты на ладонь, пересчитал.

— Все наши десять эфесов тут. Стало быть, с начальником станции не поделился, а значит, работаешь не на него, а прямиком на главу протекции. Ты-то нам и нужен, жадный осел.

— Сучья кишка, — Шестой, привстав, обрушил на него кулак.

— Ну-ну, хватит, — Бакли покачал головой. — Не переусердствуй, а то остатки мозгов выбьешь.

— Что вам нужно?.. — выдохнул человечек со станции.

— Польза, конечно. Что ж еще, кроме пользы! Когда мы спросили про этого пассажира, ты ушел, а потом вернулся со сведениями. Вот и принеси нам ту учетную книгу, с которой сверялся.

— Что?..

— Ты, тварь, оглох?! — взревел Шестой.

— Книгу, — повторил Бакли, кривясь. — Книгу учета. Ты ж не в голове все держишь. Кто и когда прибыл на вокзал Фаунтерры, куда направился потом. Ты вел учет для Бэкфилда, а его больше нет. Продай книгу нам.

— Продать?..

— Ну все, ты меня разозлил.

Шестой выхватил нож и прижал к подбородку человечка.

— Ц-ц-ц, — одернул его Бакли. — Спокойнее. Так вот, козлик, ты продашь нам книгу. Прямо сейчас. Цена — сто золотых эфесов.

— Д… д… двести, — прошипел человек со станции, сглотнув слюну от страха.

— Каков, а? — фыркнул Бакли и несильно ткнул человечка в нос. — Вот жадный козлик, видали такого?!

Ткнул еще раз. Человечек шморгнул, сглотнул кровь и сопли.

— С…сто восемьдесят.

— Сто сорок, — сказал Бакли.

— Д…деньги вперед.

— Не держи нас за ослов. Двадцать вперед, остальные — за книгу.

— Ладно.

— На вокзал, я так понимаю?

Человечек в шубе кивнул. Бакли дернул извозчика за плечо:

— Эй, мил человек! Планы сменились: вези на вокзал.

Книга представляла собою, на самом деле, шесть книг: по одной за каждый месяц, начиная с июля. Человечек со станции принес тома в мешке. Он пропадал часа два. Уже совсем стемнело, Бакли с Шестым утомились ждать в привокзальной церквушке. Шестой то и дело подхватывался со скамьи, громко рыскал от алтаря ко входу и назад к алтарю. Кто-то из прихожан сделал было замечание:

— Молодой человек, уважайте…

— Чего тебе, сучий потрох?! Сиди тихо и не лезь!

Старик умолк и спрятался в плечи. Когда явился человечек со станции, Шестой вырвал мешок из его рук, оттолкнул его, перебросил книги Бакли. Тот пролистал и удовлетворенно кивнул. Учет велся как надо. Указаны были имена и даты прибытия, исходная станция и направление, куда пассажир подался потом. Также вписано и то, чем был примечателен данный пассажир и почему удостоился внесения в книгу: «Видный дворянин», «Трое здоровяков — верно, воины», «Повздорил с охраной», «Сильно переплатил за билет», «Имел дорогой меч», «Вез собаку неясной породы»… Было даже такое: «Выйдя с вокзала, раздал одежду бродягам».

— Ты что же, сам это все отследил? — удивился Бакли.

— Есть еще трое на жаловании…

— И ты продаешь ваш общий труд? Ай-ай, как нехорошо.

— Они сбежали вместе с Бэкфилдом.

— А ты остался? Ждал, значит, случая продать книженцию? Жалко было бросить теплое место?

— Ну… э… ммм…

— Думал, северяне тебе заплатят за этот реестр?

— Вы не хуже северян, — человечек несмело покосился на Шестого.

— Это чертовская правда. Ты попал в самую точку, козлик. Мы намного лучше.

Бакли протянул мешочек, набитый золотыми. Служитель станции схватил, оценил на вес и шустро выскочил из церкви. Был — и уже нету.

— Идем, браток, — сказал Бакли Шестому. — Хватит беспокоить прихожан.

Они вышли на улицу. Вечер покусывал за щеки хрустким морозцем. Вокзал светился цветными огнями, трепыхались флаги. Извозчики переругивались за место поближе к дверям станции. Полдюжины привокзальных гостиниц, как могли, тянули к себе внимание приезжих: плакатами и вымпелами, яркими фонарями, ветровыми трещетками, жестяными коронами. Притопывая на месте, орали зазывалы: «Гостям коронации — чистые комнаты!.. Согрейтесь с дороги! Пассажирам пунш за счет гостиницы!.. Постоялый двор „Минерва“ — лучший у вокзала!..»

— Коронация, — Шестой плюнул на снег. — Ненавижу это дерьмо.

Бакли смотрел вслед человечку со станции. Тот прошел мимо лучшей привокзальной «Минервы», оглянулся через плечо, юркнул в проулок. Бакли сказал:

— Давай, Шестой, принеси пользу.

— Его?.. Сейчас?!

— Нет, дождемся, пока северяне возьмут его и спросят!.. Сейчас, Шестой, сейчас.

— Сучья работа…

Верзила снова плюнул и пошел, ускоряя шаг, к тому самому проулку. Вернулся через каких-нибудь десять минут, сунул Бакли кошель с деньгами. Судя по весу, все сто сорок эфесов были здесь.

— Хорошо, — сказал Бакли. — Молодчик.

— Сучья работа, — ответил Шестой.

* * *

«Чтобы быть полезным, нужно иметь желание и умение», — так говорит их хозяин. С этой точки зрения, Шестой явно полезен: он знает свое дело и всегда, без перерывов, испытывает желание.

— Сыграем?..

Шестой рыскал по гостиничной комнатушке и мусолил колоду в здоровенных ладонях.

— Сыграем, а?

— Не мешай, дружок, — отмахнулся Бакли. — Видишь же: я занят.

— Что ты там ищешь?

Бакли водил пальцем по строкам учетной книги.

— Имена. Что еще тут можно найти?

— Какие имена?

Кривясь от его тупости, Бакли поднял глаза:

— Имена людей, Шестой. Двух полезных и одной мелкой шавки.

— Каких еще людей?

Бакли вздохнул. Шестой — дубина. Приходится объяснять то, что и ребенок понял бы.

— Вот ты, братец, не любишь коронацию, а зря. Важные люди изо всех земель съедутся на нее. Важные и полезные. Мне нужны двое из них.

— И как ты поймешь, кто полезный, а кто нет? — Шестой глянул через его плечо в книгу и нахмурился. — Тут же… тьфу… конь копыто сломит!

Бакли терпеливо ответил:

— Все просто, дружок. Эти двое не так мелки, чтобы быть бессильными, но и не так заметны, чтобы попасть под надзор северян. Они уехали к себе по домам, когда в столице стало страшно, но недавно вернулись, чтобы поспеть на коронацию. И еще, я знаю, из каких они земель. Достаточно примет, а?

— У… Ну, так ты ищи быстрее. А потом сыграем!

Вскоре Бакли нашел одно имя. Довольный собою, сел за карты и в течение часа выиграл у Шестого горку монет. Шестому пришлось крепко порыться по карманам и вытащить на свет все запасы. Десять агаток — вот все, что осталось у него к полуночи.

— Сыграем еще, — потребовал он.

— Сыграем, но завтра, братец мой любезный. Сегодня тебе уж больно не везет, а завтра, глядишь, удача переменится. Я ведь о тебе забочусь. Ты мне — как родной!

Бакли похлопал верзилу по плечу и отправился спать.

* * *

«Бакли знает подход к любому», — так говорит хозяин. Но, на самом деле, подходов только два: сверху или снизу. Нужно лишь правильно выбрать.

Вот привратник: с кирпичной рожей стоит на крыльце, гадливо зыркает сверху вниз на визитеров. Он — мелкая дрянь, к таким всегда нужно подходить сверху, поставив сапог на его загривок. Уберешь ногу с его шеи — сам окажешься под сапогом. Или одно, или другое — вот весь выбор.

Бакли неторопливо взошел на крыльцо. Привратник загородил ему путь:

— Кто такой? Куда лезешь?

Бакли ткнул ему пальцем в живот и чуток нажал, отодвигая привратника с дороги: краешком ногтя, чтобы не запачкаться.

— Поди-ка прочь, мил человек. Мы к аббату Феррайну.

Привратник насупил брови, набычился, сдвинув шапку на лоб:

— Кто такой, спрашиваю?

— Ты, видно, совсем ничего не понял… — Бакли брезгливо отвернулся от привратника и махнул Шестому: — Принеси пользу, дружок.

Как-то так вышло — ни Бакли, ни привратник не успели заметить, как именно… Но спустя вдох страж дверей пялился на свой палец, а тот сучковато торчал в сторону и быстро опухал. Бакли взял сломанный палец и плавно выкрутил. Из глаз привратника брызнули слезы.

— Я же тебе сказал, мил человек: мы к аббату Феррайну. Что тебе неясно, а? Беги к своему хозяину и скажи: тот, кто верит в святую Софью, пришел исповедаться.

Сверху или снизу — важно правильно выбрать.

Седой сухой дед с круглой проплешиной на темени сидел в кресле из черного дерева, постукивал пальцами по подлокотнику. Сидел себе, постукивал, глядел из-под бровей. Однако сразу — по твердой осанке деда, резной маске морщин, упертой неподвижности зрачков — Бакли понял, что выбрать.

— Желаю крепчайшего здравия вашему преподобию! Великодушно прошу простить за беспокойство, которое вам причиняю.

Короткими шажками Бакли подбежал к деду, на ходу уменьшаясь в росте. Встал на колено, наклонил голову. Аббат вяло протянул руку с перстнем, Бакли поцеловал громадный красный камень.

— Кто таков?.. — голос аббата Феррайна был скрипучим, но ровным.

— Я — Бакли, ваше преподобие. Могер Бакли.

— Какого сословия?

— Нижайше прошу простить, ваше преподобие, но важен ли ответ на сей вопрос? Поймите верно: я не имею секретов от вашего преподобия и с радостью скажу, к какому сословию отношусь. Но только я к вам не по делу сословия, и даже не по личному.

— Ты сказал привратнику, что хочешь исповедаться.

— Дело вот какое, ваше преподобие… Всю жизнь я поклонялся святой Софье Величавой, и всегда чувствовал ее опекающую длань на моем плече. Но недавно — в ноябре — кое-что переминалось и бросило мою душу в пучины тревоги. Святая Софья отвернулась от меня. Всякий раз, как пытался молиться, я получал от нее знак: обратись к Светлой Агате. И чем истовей были мои мольбы, тем жестче звучал ответ: ступай к Светлой Агате, лишь она поможет тебе!

Аббат Феррайн, что прежде слушал его с глубокой скукой, при последних словах шевельнулся.

— Что за знаки были тебе явлены?

— Разные знаки, ваше преподобие. Прежде всего, мирские.

Бакли поднял голову, повел взглядом вокруг себя, печально поджал губы. Мол, скверные дела творятся в мире, ваше преподобие сами понимают.

— Поднимись, — велел аббат. — Сядь вон туда и скажи ясно: Софья Величавая послала тебя к Светлой Агате?

Бакли сел, смущенно пожал плечами:

— Ваше преподобие, вы говорите так, будто Софья — лорд, а я — ее вассал. Не послала она меня, это будет неверное высказывание, но дала знак, что лишь Агата может помочь.

— Которая Агата? Северная или центральная?

— Центральная Агата, ваше преподобие. Оттого я и пришел к вам.

Аббат Феррайн не служил ни Агате, ни Софье. Он принадлежал к Церкви Праотцов и числился служителем святого Вильгельма. Однако не усмотрел никакого противоречия в словах Бакли.

Конец ознакомительного фрагмента.