НЛО майора Казанцева

Илья Владимирович Рясной, 2021

Майор Казанцев, он же оперативник наднациональной организации "Фрактал" под оперативным псевдонимом Старьевщик, во время очередного задания попадает в невероятную ловушку – на межзвездный корабль пришельцев. И Галактика, которая предстает перед ним, далека от расхожих представлений о бластерах, космических флотах и войнах. Там ведется борьба, но очень странная, и Земля – лишь одна из разменных монет в ней. А что дальше? Удастся ли попасть в иные реальности. В мир, в котором СССР выжил и ведет активную космическую экспансию.

Часть первая

Заплатка Вселенной

Глава 1

По струящемуся под ногами серому туману идет рябь. Веет инфернальным холодом. Серая пелена, которая плотно заполняет сферу визуального обзора рубки, начинает растворяться и вдруг исчезает, открывая сокрытое. Моя душа распахивается навстречу Пространству, замирает в восхищении.

В это миг я будто сливаюсь с Вселенной. Та раскрывается передо мной во всем своем великолепии и бескрайности. Кажется, протяни руку, и ладонь ощутит пух лежащего прямо по курсу пылевого облака. А можно и нацепить на шею ожерелье звездного скопления, сияющего справа яркими разноцветными драгоценными камнями.

«Квантовый порог» — корабль-проникатель класса стабилизатор, вывалился в очередной раз в трехмерный объем. И я опять не понимаю, кому и зачем это нужно. Зачем мы прокалываем пространство? Что в нем стабилизируем? От уклончивых объяснений капитана Астра нет никакого толку.

Я усмехаюсь. Майор Казанцев — покоритель Галактики! Звучит гордо. Но на самом деле я просто чемодан, который таскают от звезды к звезде без какой-то внятной цели и содержания.

Хотя я не прав. В отношении меня цель у моих пленителей имеется. Эта цель — я сам. Держать и не пущать. Лишь бы я пребывал подальше от Земли. Интересно, как у Католика получилось договориться с чужими?

Кто я такой? Землянин. Это раньше качество «землянин» было неважно, потому что подразумевалось само собой. Ну, кто еще может жить на Земле, как не землянин? Теперь Земля затерялась где-то в безднах Галактики. И землян вокруг меня больше нет.

Больше сорока лет прожил я тихо и обыденно. Мирно служил в армии офицером, правда, недолго. Гораздо дольше служил во «Фрактале» Старьевщиком. Кстати, Старьевщик — это не профессия, а оперативный псевдоним. Да и «Фрактал» — не математический термин, а скучная наднациональная силовая структура, сущности и назначения которой я так и не понял. Я находил Предметы со Свойствами, иногда постреливая в разные стороны. За этими же Предметами охотились наши неутомимые антиподы — дипломатично называемые дестами, деструкторами, дестроерами, а на деле просто адские отродья. И наиболее адским отродьем среди них был Католик. В общем, так и жили мы, не отсвечивая, неназойливо и тихо руля, как нам казалось, судьбами мира. Пока этот мир для меня не встал с ног на голову. И оказалось, что мой мир не один.

Началось с того, что на Поиске меня пропороли ржавым тесаком, притом основательно так, без оптимистичных вариантов благоприятного исхода. Туннель, ангелы, астрал? Ничего этого не помню. Я просто перенесся в параллельный мир. Чем-то схожий, чем то отличающийся от моего прошлого мира. Где были Земля. Была Россия. Были «Фрактал» и десты. Был я, Старьевщик. И еще — очередное задание по поиску очередного Предмета. И новая гибель…

Помимо мистической способности к обнаружению Предметов у меня открылся неожиданный талант — я помнил. Помнил прошлый мир. Помнил смерть. И помнил свое предназначение.

Скорее всего, сознание каждого человека блуждает по бесчисленным параллельным мирам, пропуск в которые дает смерть. Но об этом никто не помнит. Я был единственным Помнящим… Во всяком случае искренне так полагал, пока не узнал, что мой главный противник дест Католик тоже помнит все. Сам, мерзавец, признался во время последней нашей стычки во Франции, находящейся под железной пятой Халифата.

Я победил тогда. Достал и передал по назначению Предмет, вызвав, наверняка, вероятностные волны, затронувшие не только наш мир. И проиграл свою жизнь… Как я тогда полагал.

И ошибся. Убивать меня не стали. Католик просто ушел. А пришли они, серые негодники с инопланетного корабля «Квантовый порог». Не только люди называют свои корабли. Чужим это тоже присуще.

Человек все-таки странно устроен. Только что нечто ему кажется совершенно невозможным. Но погрузившись в это нечто, он быстро переходит, если не свихнется, до состояния — «ну это же очевидно, так было всегда».

«Квантовый порог» — типичный треугольный НЛО. Чудо из чудес, в которое большинство людей на Земле поверить не в состоянии, теперь стало в моей новой жизни обыденностью. Такой же банальной, как в старой жизни поезд метрополитена. По большому счету, между метро и звездолетом нет принципиальной разницы. Они созданы для того, чтобы связывать точки пространства. Только у поезда метро все точно расписано — станции, пункт отбытия и прибытия. А «Квантовый порог» мечется по Галактике, как ошпаренный и, мне кажется, совершенно хаотично.

Я расслабляюсь в широком полупрозрачном голубоватом кресле, которое принимает наиболее удобную и полезную для меня форму. Самочувствие у меня отличное. Я еще никогда не чувствовал себя лучше, чем здесь. Всему виной вечно меняющий форму браслет на правом запястье. То он золотой, то платиновый, то из ракушек. А то и вовсе пропадает, но он есть. Он ответственен за мое здоровье. И, наверное, за контроль надо мной. Маячок и аптечка одновременно.

Когда инопланетный корабль засосал меня, мирно стоящего с автоматом наперевес на площади брошенного французского городка, первое, что я увидел, серую морду чужого. А когда после потери сознания пришел в себя, то ощутил на запястье браслет. От которого избавиться невозможно, хоть ножовкой руку пили.

Позже я более внимательно рассмотрел моих тюремщиков. Что о них скажешь. Инопланетяне они и есть инопланетяне. Классические такие, с серой, похожей на пористую резину, кожей, тонкими и длинными трехпалыми руками. Большие головы — как груши черенком вниз. Рот малюсенький, просто щелочка — таким ни бутерброд с ветчиной укусить, ни по матушке в сердцах послать. Глаза огромные, миндалевидные, черные, как нефть, и без зрачков. Одеты в стандартные обтягивающие комбинезоны стандартного пришельческого серебристого цвета. На пузе круглые бляхи — на вид тяжелые, с идущими по краю камнями, которые время от времени вспыхивают разными цветами. Рост разный. У кого-то метр двадцать. А капитан, как самый главный в этом передвижном борделе, вымахал аж под два метра и может теперь смотреть на всех сверху вниз.

Кажется, что они вышли со съемочных площадок голливудских киношек про злобных алиенов. Но это не так. Скорее всего, это фильмы снимали с них. С ночных кошмаров городских квартир, куда они приходили к людям. С ужаса пустынных загородных дорог, где их корабли зависали над машинами с глохнущими двигателями. Из монастырских келий, куда они являлись в средние века, укрепляя верующих в уверенности о кознях дьявола и искушающих демонах.

Про себя я прозвал их чужиками. «Чужик-пужик где ты был. На Венере водку пил…» Звездолет у меня теперь «каравелла». Метание между звездами — «каботаж». Зачем я занимаюсь филологическим жонглированием? Да просто ирония — это мое спасение. Она придает этому закрутившему меня чопорному, строгому балету разухабистые тональности веселого канкана и не дает скользнуть разуму за грань безумия. Не каждый день мир рассыпается на кубики и вскоре складывается абсолютно иным.

С чужиками научился общаться я практически моментально. Ну как — научился. Просто сразу у меня это получилось. Разговор наш выглядит странно. Я говорю на обычном русском. Вслух. В ответ прокатывается в голове правильный и четкий баритон. Чужики звуки не производят. Их губы не шевелятся. Телепатия, черт возьми! Признанная на Земле шарлатанством и пользующаяся огромным спросом за ее пределами, в том числе для межвидового общения. Капитан Астр называет ее резонансным биоэнергетическим эффектом. Язык, с его слов, это забава дикарей. Рудимент. Неотъемлемое свойство существа разумного — именно резонанс-разговор.

Первый вопрос, который я задал капитану Астру, был, конечно:

— Зачем вы захватили меня?

— У нас договор, — отозвалось у меня в голове.

— Какой?

— Мы держим тебя в целости и сохранности вдали от Земли. И отвечаем за твою жизнь.

— А что получаете взамен?

— Точку неопределенности и активное зерно. Нужные нам. И тому, кто просил о помощи.

— Католику?

— Ты называешь его так. У нас он и ему подобные именуются союзниками.

— А я? Противник?

— Пока суть не определена…

Вот с того времени я и болтаюсь по космосу, постепенно теряя счет времени. Тут нет ни дня, ни ночи. По каким циклам живут чужики — понять трудно. У меня же двадцатисемичасовой цикл. Это еще на Земле ученые установили лет тридцать назад, что естественный цикл человека — двадцать семь часов. Данное открытие послужило началом множества спекуляций о том, что люди переселены с другой планеты, где сутки длиннее. Теперь, пребывая на борту инопланетного корабля, это уже кажется и не такими спекуляциями.

Куда летим, зачем? Наша лоханка болтается по звездным течениям, черпая бортами эфир, как мне кажется, без смысла и назначения. Обычно мы выныриваем из серого тумана гиперперехода в трехмерный объем рядом с очередной звездой. Во время этих маневров весь экипаж вместе со мной в обязательном порядке собирается в рубке. И наша потрепанная «каравелла» причаливает к очередному звездному острову.

Капитан отдает команды. Экипаж их выполняет. Когда они переговариваются между собой, то понимаю я их не полностью, но с каждым разом все лучше. Во всяком случае, основные моменты, проскальзывающие быстро, как биты в компьютере, я расшифровываю в рамках привычных мне и знакомых понятий. Вот как сейчас звучащую капитанскую команду:

— Торможение. Выход на сближение!

Астропилот Зенд принимает команду к исполнению. Он погружен по подбородок в свое пузырящееся кресло. Его пальцы утонули в каком то киселе, в который превратились подлокотники. Глаза закрыты. Он в слиянии со своим кораблем. Не дай Бог слияние оборвется — тогда погибнет и он, и корабль. И мы.

Корабль прокручивается вокруг своей оси. Одновременно и звезды, и пространство меняют свой цвет. Черная пустота на миг становится сиреневой, а потом ярко-красной, к которой прибиты страшные черные звезды. Потом все возвращается в нормальный вид.

Астроштурман-синхронизатор Шррег застыл, как статуя, выпрямившись, будто кол проглотил, в жестком кресле рядом с пилотом. Со стороны кажется, что он пристроился на коряге, опутавшей его ветками. Наиболее толстая ветка воткнута в его шею. Глаза закрыты тяжелыми веками. По телу астроштурмана идет дрожь, постепенно переходящая в настоящие конвульсии. Волны его конвульсий вздыбливают вдруг ставший видимым пол и кругами расходятся по нему.

То, что здесь творится, не снилась никаким фантастам. Наш корабль мчится с субсветовой скоростью. И тормозит так резко, что если бы принадлежал полностью к материальному миру, то распался бы на атомы от гравитационных перегрузок. Но он постоянно переходит из одной плотности в другую, частоты реальности скачут. Торможение — опасный маневр, который требует от пилота и штурмана полной концентрации.

— Десинхронизация близка к единице. Объект испытания в десяти единицах! Отторжение — пять единиц. Враждебность ментального облака устанавливается! — чеканит штурман.

Система исчислений у чужиков, конечно, другая, но информация автоматически подстраивается под мое понимание, в котором главенствует десятеричная система.

Это происходит постоянно. Штурман таким образом корректирует направление полета. И порой мне кажется, что ему очень больно. А когда боль проходит, в его восклицаниях даже слышатся всплески ликования, эмоций. Хотя это я так интерпретирую их. На самом деле в эмоциональных вывертах чужиков я вряд ли готов разобраться, они слишком чужды.

Маневр проходит гладко. Звезды приобретают другой цвет. Это означает, что скорость падает, и релятивистские эффекты уже не заметны.

— Граница цели пересечена, — сообщает штурман.

Ну, вот мы и здесь. И что? Мы зависли в центре гигантской пустоты. Не видать в шаговой доступности никаких звездных систем. На световые годы вокруг ни души. Какого черта мы забыли в этой зияющей пустоте? Хотя Астр и утверждает, что пустоты нет, все наполнено смыслами, информацией и вибрациями, но я все равно ничего не вижу кроме пустоты.

Потом происходит чудо. Из этой самой гигантской пустоты, вдали от звезд и туманностей, возникает планета…

Глава 2

Сперва планета выглядит небольшой звездочкой. Капитан проводит пальцами в воздухе, и в центре рубки повисает эдакий глобус, модель планеты. Кажется, его можно взять руками, но это всего лишь отличная иллюзия.

Сначала глобус был весь туманный и неопределенный, но с каждой секундой становится все четче, на нем проступают детали. Будто проявляется фотопленка под действием проявителя. Это результат того, что наши сканеры исследуют объект. Мы приближаемся к планете.

Теперь я уже могу рассмотреть, что это каменный шар. В голове щелкают цифры. Радиус в два раза больше земного. Плотность чуть ниже Земли, а сила тяжести на поверхности на двадцать процентов выше.

Серая бескрайняя поверхность. На ней серебрятся гигантские гладкие плоскости — это бывшие моря, конечно, в том случае, если планета когда-то знала звездное тепло.

Два небольших искусственных солнца на орбите скудно освещают поверхность, давая возможность не замерзнуть тонкой пелене атмосферы. Вращаются искусственные спутники — темные, уродливые, похожие на бесформенные грибы-наросты на деревьях.

— Что это? — спрашиваю я.

— Блуждающая планета, — поясняет капитан Астр. — Планета без звезды. В Галактике таких больше, чем планет в звездных системах.

— Но как тут могла зародиться жизнь?

— Жизнь может зародиться везде. Ее суть энергетически-информационная, а уж потом материальная. Но в этой мерности эта планета безжизненна… Была безжизненна, пока ее не стали использовать.

— Кто?

— Недоразумные. Цивилизация всего на две ступени выше вашей.

Проходит минут двадцать, и вот уже точка разрастается в полноценную планету, забирает часть небосвода прямо по курсу. А глобус в центре рубки заполняется все новыми деталями. Теперь на поверхности планеты можно различить структуры явно искусственного происхождения — мосты с эстакадами, кольцевые сооружения, высокие шпили и огромные купола. Планета не просто освоена. Она очень плотно освоена.

До нее уже двести тысяч километров — чуть меньше, чем от Земли до Луны.

Штурман требует:

— Ближе.

Пилот посылает импульс согласия. И скачком планета увеличивается. Небольшой пространственный прыжок, не могу к ним привыкнуть. Сердце екает и замирает.

— Мы замечены, — информирует пилот. — Эфирное сканирование со спутников планеты.

— Они более развиты, чем мы ожидали, — отзывается капитан. — Но они не могут причинить нам вреда.

— Это неизвестно. Уровень их развития в принципе позволяет нанести вред звездному проникателю, — предупреждает штурман.

Тут мой желудок прыгает к горлу. Мир будто на пиксели распадается. Дикая боль пронзает все тело, как если бы врезали электрическим током вольт в семьсот. Очухавшись, осознаю, что все еще жив.

— Нанесен эфирно-волновой удар, — равнодушно уведомляет пилот.

Один из спутников вокруг планеты окрасился в желтый цвет, и по его поверхности ползут огненные всполохи. Этот гад по нам и шарахнул со всей дури.

— Следующий удар будет нанесен через десять минут. Его исход не определен, — дополняет пилот.

Не доверять пилоту нельзя. Он сейчас воедино с кораблем, который просвечивает все пространство и от которого не скроется ничто. А еще у нас есть штурман с феноменальной сверхчувствительностью.

— Пока ждем, — откликается капитан. — Штурман, нам нужно полное сканирование узла. Только после этого мы можем уйти.

Тикают минута за минутой. В рубке будто сгущается воздух, готовый вспыхнуть молниями и расколоться громом. Штурман напрягается еще больше. Вокруг него образуется физически ощутимый конус отчуждения. И от его ложемента все чаще идут волны.

Неумолимо приближается время очередного удара. А капитан и не думает давать сигнал к отступлению. Черти его дери, инопланетного барана! Нас же сейчас разнесут на клочки! И опять на меня обрушится эта страшная боль!

— Превентивная атака по спутникам? — спрашивает пилот. — Второй их удар будет мощнее первого. Он способен повредить и даже уничтожить корабль.

— Мы можем поразить спутник? — спрашивает Астр.

— Не знаю. Задействованы еще два спутника, но они пока не готовы к бою.

— Сколько у нас времени?

— Четыре минуты. При задействовании всех ресурсов на сканирование, а не на бой, — сообщает штурман.

— Я даю тебе три минуты…

Штурману хватило. Через три минуты он сообщает:

— Сканирование узла завершено. Активных импульсных источников нет. Эта линия была ошибочной.

— Значит, у нас нет здесь интереса. Выходим на глобальную линию, — отдает приказ капитан.

— Выход начат, — информирует пилот.

Корабль устремляется прочь от враждебной блуждающей планеты.

На «бригантине» почти не бывает перегрузок. Поэтому сперва я воспринимал наши полеты, как смену кадров фильма. Но теперь я шкурой, а не только по смене картинок, научился чувствовать стремительное движение. И уходили мы сейчас на всех парах.

За нами вспучивается пространство. Мороз бежит по коже. Опять боль. Но уже не такая сильная. Так, больше для порядка.

Оборонительный комплекс планеты нанес все-таки удар нам вслед. Но это не так важно. Он для нас теперь не опасен.

Корабль все набирает скорость. Меняется цвет космоса и звезд.

Вскоре мы опять летим на субсветовой. Серый туман ползет по полу рубки, а за пределами корабля спрессовывается в плотную непроницаемую массу.

«Квантовый порог» зависает в этом сером киселе, кажется, в полной обездвиженности.

— Приготовиться. Прыжок, — объявляет капитан.

И мое сознание мучительно вываливается из материального мира в какой-то сюрреализм, где непонятно, где сон, а где явь.

Корабль идет к новой точке…

Глава 3

Направляясь по тянущемуся вдаль длинному и круглому, как газовая транзитная труба, коридору, я сталкиваюсь с астродесантниками Тином и Тимом. Они похожи друг на друга, как две капли воды. Такие клоуны Бим и Бом. Только без пластмассовых красных носов.

Из всего экипажа они меньше всего попадаются на глаза. Вечно пребывают в тени. По виду они самые низкорослые, хилые, субтильные и заморенные. Кажется, плевком перешибешь. Но это главные боевые единицы корабля. Ментальным ударом они способны сбить с ног хоть слона, хоть таракана, хоть агрессивного Гомо Сапиенса. Мышцы и сила здесь как-то не ценились. Бои велись на других уровнях.

Это именно Тин одним взглядом отключил мне сознание, когда зеленый луч затянул меня внутрь корабля с площади в том францусзком городишке. Эти двое — отличные ментальные бойцы. Вылазки на планеты, разведка и спецоперации — работа для них. А еще они техники и постоянно шарятся по бесчисленным и вечно меняющимся коридорам и закуткам корабля.

Они самые молчаливые и самые приветливые. И всегда при встрече проводят ребром ладони по горлу, что вовсе не означат «Секир башка» и обещание скорого отрезания головы. Это знак приветствия. Правда, пользуются им только они.

Экипаж «Квантового порога» пятеро человек… Нет, существ… Черт его знает. Разумов, наверное. Двое вот этих астродесантников, астроштурман, астрокапитан, астропилот. Еще есть несколько тел, висящих в отдельной комнате на вешалке, как старые плащи. Это биороботы с автоматическим или дистанционным управлением. В деле я их не видел. Висят и висят.

Имена чужиков. Откуда они? Да так само вышло. То, как они назвались реально, в звуковом диапазоне, больше походило на стрекотание кузнечика. В этих звуках был сжатый код, который обозначал все — и имя, и биографию, и основные параметры особи. Ни воспроизводить, ни запомнить я это не в состоянии. Вот и выдал, что пришло в голову по ассоциации и по близости звучания. Еще наложилось юношеское увлечение фантастикой. В традициях этой самой старой фантастики и на злобу момента подкорректировал имена. Капитан Астр, помню, фигурировал ни в одной такой книжке. И теперь я получил возможность его лицезреть. Что интересно, в спешке поименованные мной чужики на свои новые имена отзывались без вопросов.

Я в качестве ответного приветствия тоже провожу ребром ладони себе по горлу. И мы расходимся. Они — в царство странных и непонятных механизмов, двигающих корабль и обеспечивающих в нем жизнь. А я — в свою каюту.

Под башмаками пружинит, как резина, металлический пол, придавая энергичность походке. Наша «каравелла» вся сделана из серебристого серого металла с бирюзовым отливом. В зависимости от необходимости он то становится упругим, то твердым, как камень. Он с готовностью меняет форму. Чудо нанотехнологий, или как это у них именуется.

Я останавливаюсь в трубе коридора перед очерченным тонкой желтой линией овалом. Отдаю приказ вслух:

— Открыть!

Системы корабля отлично реагируют на русский язык. В пределах предоставленных мне возможностей я этим пользуюсь.

Дверь не открывается. Просто истончается металл и растворяется за пару секунд. И вот пожалуйста — проход открыт. Жутковато было сначала, но теперь привык. Потом привыкать к нормальным дверям придется с трудом. Привыкну. Дверь — вообще сакральное понятие.

За дверью моя каюта. Мое логово. Сюда не заходит никто, кроме меня. Здесь я могу уединиться. Во всяком случае, испытать такую иллюзию.

Каюта отдельная. Серый металл стен. Круглое помещение, ни одного угла. У чужиков вообще не бывает углов. Они считают, что в углах концентрируется застойная энергия.

Большой диван, низкое удобное кресло. Ванная, санузел с гидромассажной ванной за перегородкой. Эту обстановку я выбирал долго. И могу растворить ее одним приказом. Главное, выразить ясное требование. И из вспучивающегося пола вырастает мебель или что еще необходимое. Как будто пробивается росток из почвы.

Я валюсь на диван, поверхность которого напоминает прохладный шелк. Он идеальной мягкости и упругости. Как раз такой, какой мне нужен.

— Клюквенный сок, — требую я.

Рядом с диваном вспучивается и раскрывается металлическая роза системы доставки. В бутоне обнаруживается стакан сока. Стакан обычный, стеклянный, только разбить его невозможно. И сок на вкус обычный.

Чем питаются чужики — черт его разберет. Меня кормит пищевой синтезатор. Я его так назвал. Произношу название блюда, оно и появляется, по желанию самое предпочтительное на соленость и вкус. Любые напитки, в чем угодно — бутылках, банках, стаканах. Как я понял, интеллект корабля хранит огромное количество земных понятий.

Сок вкусный. Он хоть и искусственный, но по вкусу это неразличимо. Вместе с тем, чего-то в нем не хватает. Ей богу, хочется естественного огурца с естественной грядки. Или это просто настрой психики? Не знаю. Я слишком быстро учусь ощущать тонкие энергии и скрытые смыслы. Может быть, и в пище теперь чувствую ненатуральность именно на сверхчувствительном восприятии?

Отпив пару глотков, приказываю:

— Бортовой журнал «Квантового порога». 7 сентября 1812 года. Панорамный обзор.

Будто распахивается окно, и с высоты птичьего полета вижу большую битву. Наступающие войска. Редуты, рядом с которыми лежат безжизненные тела. Вспухающие облака взрывов. Битва под Бородино. И это вовсе не известный не менее чем в двух реальностях фильм Бондарчука «Бородино». Это настоящее Бородино. Документалка из бортового журнала нашего корабля, одной из задач которого было фиксирование переломных исторических событий. Он висел над полем великой битвы тогда, в двенадцатом году, за завесой невидимости.

Эти переломные события как-то отражаются в пространственно-временном континууме и притягивают инопланетные корабли. И за этой битвой следили не одни чужики. Вдали завис какой-то черный бесформенный предмет. Кто, интересно?

Все, где бывал корабль, забито в его память. И я могу выдергивать картинки из этой базы данных. Но предоставляет он мне их скупо. Так же, как и не особо охотно капитан Астр делится информацией. А вот бородинское сражение почему-то выдают мне по первому требованию.

Я цежу сок. Смотрю битву. Сейчас я в целом спокоен. А когда попал на борт корабля, первое желание было, понятное дело, разнести все вокруг к чертовой матери. Вырваться хоть куда, хоть в открытый Космос. Но холодный голос разума достучался до моей мятущейся в ярости беспокойной души. Понятно же и ежу, что бунт не приведет ни к чему хорошему. Будет только хуже. Хуже нам не надо. А о лучшем можно только мечтать. Я заперт, возможно, навеки в это жестяной коробке. Но пока жив, есть надежда что-то изменить. Значит, надо играть в их игры. Что делать? Плыть пока по течению. Пусть и по космическому…

У меня фатально не хватает информации. Законопативший меня сюда Католик знает о закономерностях функционирования миров неизмеримо больше, чем я. Он запанибратски общается с чужиками. Понимает суть явлений и знает, куда направлять их. У него планы на какой-то приличный кусок Мироздания. А я могу только искать Предметы… Единственно что радует, ищу Предметы я куда лучше его. И поэтому во всех мирах успешно ломаю его планы, о которых не имею никакого представления. А кто имеет? Высшие иерархи «Фрактала»? Может быть. Но где тот «Фрактал»? Где те иерархи? Да и не радовали они меня объяснениями. Я всегда был только лишь орудием в их руках. А сегодня я орудие, выпавшее из рук. Нож, который сам выбирает, куда ему воткнуться… Правда, нож, сегодня вложен в плотные ножны…

Я встряхиваю головой. Ну что за минорные настроения?

Между тем в разворачивающемся проеме пошла в атаку французская конница. Это самый драматический момент.

А потом портал в прошлое пропадает. И звучит гонг. Меня вызывают на работу.

На корабле я имею массу свободного времени. Я предоставлен сам себе. У меня практически нет никаких обязанностей. Кроме одной.

В моей голове раздается мелодичный женский голос:

— Вас ждут в рубке. Мы приступаем к маневру вхождения в материальную плотность звездного скопления.

— Спасибо, — вслух отвечаю я.

Это и есть моя обязанность. При маневрах корабля, при начале прыжка и торможении присутствовать в рубке. Там в такие моменты находится большая часть экипажа.

Обычно полет проходит следующим образом. Серия перемещений корабля. Потом часы или дни на барражирование в открытом Космосе на субсветовых скоростях. Самые спокойные часы, когда не надо сидеть в рубке.

Какой смысл моего пребывания в рубке? Чужикам нужно какое-то переплетение моих тонких энергий с энергиями корабля. Астр однажды снизошел до объяснения, но я почти ничего не понял. Зато запомнил: «Мы в корабле вместе. Ты должен быть сопричастен».

Чем сопричастным? С чего это пленник должен быть сопричастным тюремщикам? А леший их чужиковский это знает!

Астра моя тупость не удивляет. Он считает меня недоразумным, псевдоразумным, ограниченно разумным, квазиразумным, а порой и просто неразумным. Не скупится, мерзавец такой, на новые определения моего скудного разума.

На работу так на работу. Интересно, что будет, если я откажусь? Какие-то меры воздействия? Трудно сказать. Я не пробовал. Потому что эти минуты в рубке — как глоток свежего воздуха. Именно тут я ощущаю не размеренный ритм тупого существования, а биение жизни, пульсации Вселенной. И это дорогого стоит.

Ну, вперед. Впереди нас ждет очередной мир…

Глава 4

Двести шагов по извивающемуся змеевиком самогонного аппарата трубчатому коридору. И вот я в рубке, по полу которой опять ползет серый туман.

Кресло мое рядом с Астром. Все на месте, кроме астродесантников. Они вообще держатся обособленно и в эти моменты шарятся где-то в технических объемах корабля, обеспечивая его безукоризненную работу. Что-то в них есть от шустрых домовых. Точнее, корабельных.

Мое пребывание в рубке может затянуться от считанных минут до нескольких часов. И я начинаю привычно донимать капитана своими вопросами.

Он всегда откликается и никогда не обрывает. Но по существу отвечает редко. Мне кажется, что ему нравится беседовать со мной. Его можно понять. Столетиями мерить космос в составе одного и того же экипажа. А тут хоть новое лицо и интеллигентные беседы. Хотя о чем я — какие эмоции у этих холодных существ? Или они все же есть? Не знаю.

— Не понимаю, — обращаюсь я к Астру, ждущему начала нового прыжка. — Если вам так надо убрать меня с Земли, оставили бы меня на какой-нибудь заштатной планете под ласковым присмотром добрых надзирателей. Есть смысл таскать с собой?

— Есть, — отвечает Астр.

— Какой?

Я спрашиваю его это далеко не в первый раз. Обычно долбаю капитана одними и теми же вопросами, и постепенно он начинает отвечать на них. На это требуются недели, а то и месяцы. Можно рассчитывать, что лет через пятьдесят я вытащу из него все, что мне нужно.

— Ты не только предмет договора, — заявляет капитан Астр. — Ты еще и плата за договор

— Что это значит? — удивляюсь я.

— Ты полезен нам в Миссии.

Во как! Про Миссию — это что-то новое. О ней Астр не говорил ни разу, привычно отмалчиваясь о цели нашего хаотичного движения. А сейчас эта МИССИЯ как оркестром зазвучала — пафосно и многозвучно, всеми трубами, скрипками и литаврами.

— Что за Миссия? — прошу уточнить я.

— Миссия важна! Важны мы. И важен ты.

— Почему?

— Ты существенный игрок, прогибающий реальность, — отвечает он.

То же самое мне говорил Католик — у них даже терминология одинаковая. Друзья, черти их дери.

Очередной ребус, над которым я долго буду ломать голову. Капитан мастак загадывать загадки, ответить на которые невозможно на моем уровне постижения окружающей действительности.

Будто ветер проходит по кабине. И начинается ни раз пройденный мной, но все еще не теряющий волшебного абрикосового аромата новизны, шаг погружения в трехмерный континуум. Распахивающееся пространство. Меняющиеся звезды. И восторг. Этот процесс стал для меня как наркотик. Мне хотелось переживать это снова и снова.

Наслаждаться картинкой мне мешала долбящая меня после слов Астра тревога. Оказывается, я не просто пассажир, а активный помощник в миссии чужиков. Чем помогаю? Мало ли чем может помочь Старьевщик, пусть и в космосе. Главное не это. Как я понимал смысл существования чужиков, человечеству ничего хорошего от их миссий ждать не приходится. И я играю сейчас на стороне нашего самого древнего врага. Или не врага? Ну уже не друга.

Ну а я хорош. Пригрелся здесь. Жду у моря погоды. Надеюсь на удобную минуту, когда мне удастся все изменить. Хотя в глубине души понимаю, что надеяться здесь не на что. Я просто становлюсь частью их Миссии и доволен этим, как индийский слон у водопоя.

За месяцы здесь я привык двигаться по течению. И мне это даже начинает нравиться. Я вживаюсь в корабль. И однажды мне не захочется больше ничего. Нож в ножнах порой ржавеет. Я теряю волю и стойкость. Я привыкаю к своему положению. Сколько еще надо времени, чтобы я окончательно смирился?

И в этот миг на меня накатывает такая злость и на себя, и на свое положение, и на своих спутников.

Пусть думают, что я сдался и покорился. Но я Старьевщик, человек долга, да к тому же тот, кто всегда готов на решительный и экстраординарный шаг. Католик считает, что надежно запер меня. Чужики считают, что держат меня под замком, и я их орудие. Они полагают, что выхода у меня нет. А он есть. Только очень отчаянный и страшный.

Я спутаю вам все карты. Если узлы не развязываются, то их рубят. Я преподнесу вам, серые твари, сюрприз. Вы еще будете грызть на руке все три своих пальца…

Глава 5

«Квантовый порог» идет по низкой орбите. Под нами проворачивается буйная планета.

Все же интересны фокусы нашего восприятия. Издали та же планета кажется просто игрушкой, висящей в черноте космоса. Не верится ни в ее размеры, ни в то, какими силами гравитации она играет, ни в ее значение. Разум подсказывает сведения о ее габаритах, физических свойствах. Но душа это не принимает. Школьный глобус он и есть школьный глобус.

С низкой орбиты уже видно, что пространства под нами солидные. Но пробегающая поверхность больше все же похоже на рельефную поверхность того же школьного глобуса, только очень большого. Не верится, что вытянутая голубая полоска на самом деле огромное озеро. А крошечные выпуклости, наросты, ворс на жестком ковре — на самом деле холмы, горные пики и растительность. Красиво закрученные белоснежные узоры в реальности гигантские атмосферные циклоны, рождающие ураганы и смерчи, сметающие с поверхности все, что не прибито гвоздями и не вросло в землю.

Чтобы ощутить бескрайность пространств плоскости, с ее неухоженными, недоступными, необъятными пространствами, нужно ступить на нее. С высоты размеры и расстояния не ощущаются и не принимаются. Это закон, какой я уже не раз испытал на себе.

Мы вышли из тени планеты и пересекли линию терминатора. Теперь под нами скользит желто-серая поверхность, украшенная кажущимися несущественными и схематичными пятнами морей, ранами разломов, змейками рек, сморщенными горными грядами, напоминающими шкуру титанического животного. Во множестве мест горят кажущиеся отсюда довольно жалкими костры гигантских вулканов убивающих все живое вокруг себя.

Планета молода. Необузданна. Не так давно по космическим меркам ее бомбили каменные бомбы протопланетного диска. Теперь заливала магма. Здесь только что зародилась многоклеточная жизнь. По большому счету, она никому не нужна — таких в Галактике миллиарды. Никому, кроме нашего корабля, которого во исполнение какой-то великой Миссии занесло в это захолустье.

Точки маршрута и дальнейшие действия определяет астроштурман Шррег. Его пожелания всегда выполнялись незамедлительно. Сейчас он информирует, что необходима посадка.

Сколько уже планет и звездных систем за моими плечами? Сколько раз я спускался на твердь? У нас все ходы записаны. Семь! И с каждым разом все глубже закрадывалась мысль, что Галактика скучна. На моем пути, как на подбор, встречались сплошь каменные булыжники с бескрайними пустынями, гигантскими геологическими разломами. И, как правило, скудные на жизнь. Лишайники, мечущиеся меж камней живые стремительные тени, изредка птицы — вот и вся биосфера. И никаких следов присутствия разума.

А вот светила радовали и даже восхищали своей силой и величием. Они были разных цветов — голубые, белые, желтые. И небеса планет тоже блистали разнообразием — то они примирительно зеленые, то вызывающе оранжевые, то успокаивающе туманно-фиолетовые, а то и совсем по-земному пронзительно синие.

Первый раз, когда ощутил чужую планету под ботинками, так и хотелось под водопадом обрушившихся чувств изречь нечто пафосное: «Маленьким шажок для майора Казанцева и огромное неведенье об этом эпохальном шаге всего человечества!» Ведь факт налицо — человек на другой планете. Первый, наверное — Луна не считается, она спутник. Или все же не первый?

Чувства были фантастическими. Биение крови в висках. Торжественное ощущение громадного и важного явления перед тобой — иного мира!

Второй раз уже такого восторга не было. И постепенно начинал привыкать. Передо мной открывались все те же пустыни, камни, мох и мелкие пугливые животные. Но все равно каждая новая нехоженая человеком планета — это гордость первооткрывателя. И я гордился. Правда, все формальнее, больше для порядка.

Обычно на планету спускались Астр и кто-то из астродесантников. Пилот и штурман всегда оставались на корабле. Еще непременно таскали на поверхность меня. Зачем? Непонятно. Но зачем-то им это было нужно. Теперь, когда выяснилось, что я важен для Миссии, можно сделать вывод, что в этом действе присутствует нечто сакральное. Хотя лично я не делал там ничего, кроме как пинал камни и рвал лишайники, проверяя, хорошо ли они прилеплены к этим камням. В общем, обычное поведение туриста, которого гиды завезли на экскурсию за тридевять земель.

Впрочем, и сами чужики на планетах занимались, на мой взгляд, полной ерундой. То стояли, как ушибленные нирваной сектанты, взявшись за руки, смотрели куда-то вдаль. То собирали образцы породы, растений. Напомнило это мне школьные времена, когда мы формировали гербарий. Ну, прямо юннаты и клуб юного геолога. Пошатавшись по тверди, мы все вместе дружной компаний возвращались с экскурсии на борт. И наша «каравелла» пускалась в новый «каботаж».

— Контакт с поверхностью через минуту, — объявляет астропилот.

Корабль входит в атмосферу. При этом, вопреки всем законам физики, не окутывается плазмой от входа в плотные слои атмосферы. Не нагревается докрасна, как кувалда в доменной печи. Он будто не замечает этой самой атмосферы, а она не замечает его.

Вскоре «Квантовый порог» зависает над целью. И у меня перехватывает дыхание от величественности и ужаса представившейся глазам картины. Такого биения пульса огромного твердого небесного тела мне еще видеть не приходилось.

Мы висим над исполинским вулканом, жар от которого, кажется, должен испарить небеса. Внизу плещется оранжевая магма, выплескивающаяся огненными потоками. Диаметр вулкана километров двадцать. Такая незаживающая язва в теле планеты, через которую утекает энергия недр и жизни. Но планета молодая, и энергии у нее много. Хватит надолго.

Острые, как зубы, скалы очерчивали границы вулкана. Над одной такой скалой мы и висим.

С шелестом за моей спиной растворяется часть стены, открывая хранилище. Там в углублениях длинного стола в ряд лежат тяжелые металлические пояса — такие на Земле в ходу у водолазов. Не раз я уже ими пользовался. Это замена скафандру. Он окутывает тело силовым пузырем, внутри которого создаются условия для комфортного существования тела. Он же является неплохой защитой от механических повреждений и больших температур.

Интересно, выдержит силовой кокон, если свалиться в вулкан? Вряд ли. Астр предупреждал, что пояс может выдержать вакуум, приличное атмосферное давление, жару и холод. На той же Венере с ее ста атмосферами и четырехстами градусами по Цельсию я мог бы провести с четверть часа. На обычной планете — часов десять. Но система не создана для очень серьезных перегрузок. Ну что ж, пожалуй, что это и хорошо. Сейчас оно мне на руку.

— Бери, — велит мне Астр.

Я привычно нацепляю пояс. Это же делают и Астр с астродесантником Тином. Наш путь опять лежит на поверхность.

Натягивая пояс, я сильно призадумываюсь. Ведь уже почти решился на отчаянный шаг. Оставалось до него совсем немного. А все же в душе готов ли я отважиться на него?

Астр снисходит до похвалы:

— Ты уже начинаешь привыкать. Правильно. Мы теперь вместе навсегда.

Это «навсегда» что-то и сдвигает внутри меня. Будто лавина стронулась. Сошла наледь неуверенности, обнажая гранит намерения. Ну, сейчас поглядим, как долго это «навсегда»!..

Десантирование проходит как обычно.

За кладовкой располагается овальная шлюзовая камера. Мы ступаем во вспыхнувший по краям круг, как будто в колдовскую пентаграмму.

Наступает на миг тьма. А потом пол под нами в границах очерченного круга исчезает. И нас затягивает мерцание зеленого света.

Странный, больше похожий на дубинку, обрезанный зеленый луч бьет в сторону поверхности из днища «Квантового порога». Этот луч, совершенно непонятного мне происхождения, служит для притягивания и отталкивания предметов. А заодно используется как трап.

Поверхность быстро приближается. При этом движения не ощущается, потому что луч нейтрализует гравитацию и инерцию.

Несколько секунд быстрого скольжения вниз. И подошвы моих земных и все еще крепких армейских ботинок касаются ровной каменной вершины скалы. Она плоская, не слишком большая, метров тридцати в диаметре. Скала обрывается почти отвесно. А внизу жадно и зло кипит алая пупырчатая магма. Здесь наверняка очень жарко. Но пояс заботливо защищает меня.

Астр, по традиции, опускается на колено и гладит трехпалой ладонью поверхность. Я следую его примеру. Что-то есть завораживающее в этом ритуале. Ты будто нащупываешь пульс новой планеты.

— Будьте осторожны! — приказывает капитан, поднимаясь.

Мы расходимся по площадке в разные стороны. В руках у Астра и Тина увесистые бляхи с вензелями, похожие на шерифские жетоны. Ими они водят из стороны в сторону. В чем заключался смысл этого из раза в раз повторяющегося ритуала? Таким способом чужики что-то исследуют. Что-то улавливают. Что-то добывают. А штурман потом это анализирует — в этой игре он заправила. Он указывает, кому, куда надо идти и лететь. Это по его рекомендации я сейчас брожу кругами и пинаю камни на этой каменистой площадке.

Я делаю несколько шагов и подхожу к краю скалы.

— Осторожно! — звучит в голове голос Астра. — Твой кокон не выдержит соприкосновения с магмой!

Что и требовалась доказать. Любые технологии имеют предел, когда сталкиваются со стихией.

Ну что, братья инопланетяне. А, может, мне лучше перевернуть шахматную доску, чем видеть, как приближается неотвратимый мат?

Прощайте, серенькие. Увидимся в следующем воплощении. Или в аду.

Я делаю шаг к пропасти.

Сделать еще один — и дальше боль. А дальше… А дальше посмотрим…

Меня мог бы остановить астродесантник Тин своим коронным пси-ударом. Но он метрах в двадцати позади. И явно не успевает сконцентрироваться. Так что все у меня получилось. Пусть и страшным образом, но я ухожу из этой жизни, мешая карты и Католику, и чужикам. Они заслужили остаться в дураках, потому что стоят друг друга.

Еще шаг!..

Глава 6

Всплеск пламени! Жара! Лопнувший полог кокона! Обугливающиеся ноги! Опадающая с лица черная кожа! И смерть через страшное огненное мучение, к которой я был готов… Почти готов. Потому что полностью быть готовым к такому невозможно!..

Только вот ничего этого не было! Мысли мои четкие, ясные, волевые импульсы определенные. Но они не доходят до тела.

Я замираю изваянием, не в силах сделать свой последний шаг. Что происходит? Тим успел среагировать и ментальным ударом обездвижил меня?

Руку мою обжигает. Тот проклятый браслет на моем запястье приобретает алый цвет, как стихия в жерле вулкана. А еще он нагревается и нешуточно жжет кожу.

— Ничего не получится, — слышится в голове как всегда равнодушный голос капитана, но сейчас мне чудится в нем ехидство. — Ментальный дубликатор не позволит тебе прыгнуть в вулкан.

— Что это за ментальный дубликатор? — как ни странно, говорить я мог свободно.

— Устройство запретов. При деструктивном поведении объекта, создающем риск для целостности организма, оно берет на себя управление биологическим телом. Вот как сейчас…

Ноги сами, без моего волевого усилия и импульса, делают несколько неуклюжих шагов. Я удаляюсь, помимо своего желания, от края пропасти. После чего чужая власть мигом пропадает, растворяясь в тяжелой атмосфере планеты. И вот я снова принадлежу себе.

— Как такое может быть? — спрашиваю я с досадой, но вместе с тем и с некоторым облегчением. Я в глубине души малодушно рад, что мое тело не испаряется сейчас в адском вулканическом пекле.

— Ты же видишь, что это есть. Значит, может быть, — вполне резонно замечает капитан. — В мирах может быть все.

— Вы предусмотрели и возможность самоубийства?

— Конечно. Меня даже удивило, что ты так долго тянул. Ментальный дубликатор не только присмотрит за твоим здоровьем, но и не даст выпить яду или сделать себе, как говорят ваши фаталисты японцы, харакири. Ты не можешь причинить себе серьезный вред.

Юмор, ассоциации, метафоры время от времени встречаются в речи капитана. Астр умеет подстраиваться под меня. Я под него не умею. Потому что он знает, что я представляю из себя. А я о нем не знаю ничего. Ведь это чужики нас тысячелетиями изучали, направляли, казнили и миловали, а не наоборот.

— Вы не такие дураки, какими кажетесь, — хмыкаю я.

— Понимаю, — кивает Астр. — Это человеческая примитивная ирония, поскольку в реальности индекс моего разума превосходит твой в разы… Наш контракт включает то, чтобы ты не вернулся в свой мир. И чтобы не скрылся в смерти.

— Скрыться в смерти, — криво улыбаюсь я.

— Это самый простой способ бегства. И смерть — порой самое надежное убежище. А лучший способ избежать плена тому, кто помнит прошлые воплощения — это по своей воле уйти на новое воплощение. Для заказчика уничтожение твоего тела большая неприятность. Ты уйдешь на другую грань реальности, где с памятью прошлых жизней доставишь ему много больше хлопот. И мы потеряем тебя, когда ты нам так нужен.

Да, недооценил я этих ребят. Перекрыли они мне все лазейки. От ощущения бессилия накатывает волной отчаянье. Оно будто штормом встряхивает мою душу. Приподнимает над обыденностью. И кидает вниз, в тихую спокойную бухту. Где на меня снисходит какое-то просветление.

Я вдруг четко интуитивно осознаю, что должен благодарить чужиков, удержавших меня от рокового шага. Скорее всего, соверши я его, так попал бы в тюрьму гораздо более худшую, чем сейчас — очутился бы где-нибудь в сырой тьме сумрачных миров. И оказался бы куда дальше от цели, чем сейчас.

Нет, умирать нам пока рановато, есть еще у нас дома дела, как поется в старой песне. Любая дорога может привести к цели. Даже такая, кажущаяся совсем тупиковой. Если только по ней идет Старьевщик, умеющий использовать шансы.

А мой шанс мне рано или поздно представится. И он совсем не в том, чтобы сделать шаг в жерло вулкана. И сейчас у меня задача простая — выжить и не сильно злить тюремщиков. Кто знает, какие чужие мысли роятся в чужих головах чужиков. Не будем дергать тигра за усы. Будем тем, кем меня и считают — чемоданом, что таскают всюду за собой.

Капитан Астр отступает от меня на шаг. В голове отдаются его переговоры с висящим над нашими головами кораблем.

Хотя я и улавливаю телепатические волны, сейчас переговоры больше напоминают фоновый шум. Слишком много символов и понятий в них размазано. И слишком слабо я в них разбираюсь. Не говоря уж о том, что просто не поспеваю за быстрым информационным обменом. Почему-то я уверен в том, что и стоящий рядом с нами астродесантник понимает не более моего — не его это стезя.

Телепатический обмен пакетами информации обрывается. И Астр выдает:

— Мы закончили здесь. Удачно. Паутина откликнулась. Нам открыт дальнейший путь. Вперед…

Глава 7

Мне снятся сны. Каждую ночь. Яркие. Реалистичные. И страшно скучные. В них я, Ива, Куратор, Тибет, Исламская Франция, «Фрактал». Будто листаю альбом с фотокарточками своего прошлого. В этих снах почти нет полета фантазии. Похоже, что моя фантазия вообще удалилась прочь, не в силах тягаться с обрушившимся на мою голову сюрреалистическим бытием.

Из этих скучных и сдержанных снов мне не хочется уходить. В яви меня ждет стискивающая абсурдом фантасмагорическая реальность, забиравшая душевные силы. Она утомляет. Есть предел насыщения эмоциями и новизной, за которым они уже не радуют, а виснут тяжелыми жерновами на шее.

Корабль уходит в новый прыжок. Как я понимаю, мы направляемся по струне какой-то паутины. Паутина? Это сильно напоминает мне нить, которую я нащупывал, когда искал Предметы. Вообще те метания, которые совершает наша «бригантина», очень даже походят на Поиск, которым я занимался на оперативной службе во «Фрактале».

— Мы пойдем в найденную нами точку концентрации. Пусть для этого придется ступить за грань Мироздания, — в звучании этой речи Астра появляются даже какие-то торжественные нотки.

Чужики не чужды пафоса? Это открытие! Порой мне кажется, что они не лишены и амбиций. И вообще в некоторых вопросах гораздо ближе к нам, чем кажутся.

Впрочем, вскоре выясняется, что до этой точки концентрации нам пока далеко. Для должного броска у нас мало энергетических ресурсов. Поэтому придется сделать крюк. Заглянуть на ближайшую «автозаправку». Затариться топливом, почистить от ракушек киль.

— База распределения «Желтый Императив» ждет нас, — торжественно объявляет Астр наш промежуточный пункт назначения, выпрямляясь в своем капитанском кресле. Мне кажется, что он сейчас сделает наполеоновский жест величественной трехпалой дланью: «Гвардия, вперед!»

Ну что, значит нам туда дорога. На «Желтый Императив». Интересно, откуда чужики берут такие названия? Или это у меня сознание так трактует малопонятные символы, передаваемые вневербальным способом? Все может быть.

— Цель принята и просчитывается, — отрешенно бурчит вечно погруженный в высшие смыслы и космические потоки штурман.

Перед ним в воздухе висит модель нашей галактики, где зеленой точкой отмечены мы, а красной — наша цель. Я уже научился прикидывать расстояния по этой модели. На глазок — лет пятьдесят световых. По Галактическим меркам почти рукой подать. Обойдемся в три прыжка…

Ну что сказать — как в воду глядел. Каких-то три дня, и вот наша «каравелла» вываливается в пространство перед белым карликом, массой в полтора раза больше Солнца.

Скалистая, без признаков жизни, небольшая, как Плутон, холодная планета находится на самой окраине звездной системы. После торможения и маневрирования мы очень удачно и самоубийственно мчимся на огромной скорости прямиком на бело-черную — лед и гранит, поверхность, будто рассчитывая пробить планету до ядра.

Я сжимаюсь в кресле. Внутри у меня все холодеет. Мне теперь очень хочется жить. И шибко не хочется распасться на атомы от чудовищного удара.

Меня обжигает страшная мысль. Черт, а ведь в системах корабля что-то накрылось! Я не припомню ни разу таких сумасшедших маневров!

Все же над поверхностью корабль резко сбрасывает скорость. Настолько резко, что я ощущаю некоторую перегрузку, что происходит при очень крутых маневрах.

И вот корабль мчится над белым пятном замерзшего озера, из которого выглядывают черные клыки скал. Скорость теперь у нас не космическая, а только атмосферная, но все равно очень велика. И, оставляя за собой белое озеро, мы стремимся прямо на высоченную скалистую гряду, наверное, километров двадцати высотой. Куда до ней Эвересту!

«Вот и долетались!» — мелькает мысль, когда «Квантовый порог» с ходу впиливается в каменную вертикальную стену. Она отполирована до зеркального блеска, в ней отражается далекое светило.

Прижмуриваюсь… И через секунду понимаю, что еще жив. Вопреки всей логике и ситуации.

Мы с дикой скоростью несемся в темно-зеленом тоннеле, освещенным огнями, сливающимися в полосы. Движение замедляется. Пробиваем еще одну стену. Точнее просачиваемся через нее. Мир скачком меняет свет и наполненность.

Наша «каравелла» висит в центре огромного, наверное, с километр в диаметре, куполообразного зала. Он чем-то напоминает сказочный замок Снежной королевы. Облицован голубыми зеркалами. Потолок, стены — все голубые зеркала, в коридоре которых бесконечно отражаются предметы.

Астр ощущает мой испуг. И, пока наш корабль, плавно раскачиваясь, очень медленно снижается в определенном ему коридоре к предназначенному ему пирсу, он методично и нудно поучает меня, что я напрасно расходую адреналин и нервы. Что разбиться мы не можем. И что мы вовсе не пробиваем лбом скальную гряду. Мы переходим на другую частоту.

Я это уже знаю. Но никак не могу привыкнуть к этим фокусам с изменениями частоты. С этими скачками из твердого мира в мир более тонких вибраций и обратно.

Качнувшись из стороны в сторону, наш корабль приземляется на пол и тут же наполовину проваливается в него.

Справившись с мельтешением в глазах от изобилия зеркал и отражений, я могу, наконец, более-менее ясно разглядеть окружающее. А посмотреть есть на что.

По полу зала рядами шли металлические пирамидки высотой от пяти до десяти метров. От одних струились и уходили в пол разноцветные толстые кабели. Другие искрились электрическими разрядами, как башня Теслы в грозовую ночь. А между ними застыли на приколе десятки звездных суденышек самых разных размеров и конфигураций.

В основном, это были классические металлические тарелки серебристого цвета с синим отливом, застывшие на треногах. А вон треугольник, очень похожий на наш, но куда скромнее размером. Недалеко от него распласталась похожая на коровью лепешку, бесформенная огромная махина. А вон там нечто, похожее на застывшую на старте ракету, даже стабилизаторы имеются.

К моему удивлению среди этой фантастической техники скромно приютился похожий на МИ-10 вертолет темно-бордового цвета с опознавательными знаками на боку. Смотрелся он тут так же архаично, как туземная пирога у причала атомных субмарин.

Метрах в десяти над полом начинались и забирались все выше путанные переплетения металлических дорожек, смотровых площадок, тросов, переходов и эстакад. По широким транспортным магистралям двигались бесконечные потоки механизмов. Некоторые походили на земных неуклюжих роботов с манипуляторами и прочими приспособлениями. Другие больше смахивали на животных типа наших носорогов, с лоснящимися кожаными шкурами, но вместе с тем это точно были машины, только построенные на каких-то других принципах. И все они дружно транспортировали грузы, тянули кабели, спускались к кораблям и мельтешили около них, что-то сваривая, разделывая, загружая и выгружая. Ну что же, понятно, регламентные работы, обслуживание техники, ремонт и пополнение запасов. Что в космосе, что на Земле базы ремонта и снабжения схожи деловой суетой и какой-то позитивной аурой созидания, без которых корабли не плавают и не летают, а танки не ездят.

По эстакадам, переходам шатались толпы существ. Это гости и хозяева базы.

По нашему кораблю прокатывается пробирающий до печенок скрежет. Корпус будто вскрывают консервным ножом. Я передергиваю плечами, и мне становится тревожно. Вдруг корабль, к которому я успел привыкнуть, сейчас будут разделывать на части? Но кроме меня ни у кого беспокойства нет.

— Мы пополняем запасы, — поясняет Астр.

— Ну да. «Каравелле» нужны солонина, пресная вода и порох, — усмехаюсь я.

— Необходимая материя и энергетические брикеты, — добавляет Астр. — Нам предстоит дальний путь. Также здесь немного подлечат корабль.

Не отремонтируют, а подлечат. Интересно, это ирония, оговорка или суть процесса?

— Мы выйдем на территорию базы? — спрашиваю я.

— Зачем? — с недоумением спрашивает Астр. — Все будет сделано помимо нас.

— Зачем матросы сходят на берег? — пожимаю я плечами. — Размять ноги. Опрокинуть кружку рома. Отдохнуть с красотками.

— Я понимаю твой примитивный ассоциативный ряд и сочувствую ему. Наша раса не нуждается в праздных удовольствиях и так называемом отдыхе. Это нерационально. Да здесь и нет развитой системы релаксации. Это не зона расслабления. Здесь одна работа.

— Я тоже не могу сойти?

— Зачем сходить тебе?

— Удовлетворить любопытство, — разжевываю я очевидное.

— Тебя никто не держит.

У Астра непоколебимая уверенность, что с ценным грузом, то есть, со мной, тут ничего не случится.

Ну что ж, глупо не воспользоваться возможностью побродить по инопланетной базе. О чем я тут же и заявляю. В результате вскоре зеленый транспортный луч аккуратно переносит меня на металлическую эстакаду.

В защитном коконе я тут не нуждаюсь, могу спокойно вдыхать полной грудью слегка прохладный воздух, который вполне обычен. В нем витает запах озона, что неудивительно, когда вокруг оборудование под электрическим напряжением. Тяжесть тоже соответствует земной. Что еще раз говорит о том, что чужики происходят с планеты, до мельчайших особенностей схожей с моей Землей.

Я ступаю по вполне обычной металлической дорожке с поручнями, не дающими растяпам вывалиться и разбиться в лепешку около гудящей пирамидки или раскроенной на части тарелки. Под моими шагами упруго пружинит металл серого цвета, сильно похожий на тот, которым изнутри облицован «Квантовый порог».

Осторожно двигаясь вперед, с любопытством разглядываю бредущих в потоке существ. Движение как движение — толпа спешащего народа прямо как в час пик в Москве или Мадриде. Если, конечно, не обращать внимания на внешний вид пешеходов. По большей части в толпе двигаются типичные серые чужики в черных и синих комбинезонах. У некоторых на груди и рукавах сияют простенькие голографические геометрические символы — треугольники, круги, стрелки.

Я бесцеремонно пялюсь на окружающих. На меня в свою очередь внимания не обращает никто. Что даже где-то обидно — неужели появление единственного здесь человека с Земли не вызывает ни у кого даже оттенка любопытства?

Мимо тяжело прошествовали двое огромных, больше двух метров, бугрящиеся мышцами, всех в шерсти существ, по виду — чистые йети, снежные люди, неуловимые призраки Тибета и Кавказа. Все же удивительно, когда на твоих глазах оживают легенды.

Войдя на полукруглую смотровую площадку, я опираюсь о поручни и минут пять рассматриваю зал, корабли, царящее мельтешение. Все это зачаровывает.

Если забыть, что я на другой планете, то вообще можно впасть в иллюзию, будто передо мной цех гигантского земного завода. Справа что-то искрит, как электросварка. Слева доносится металлический грохот. Потоки механизмов и грузов. Все находится в движении, в той деловой заводской суете, в которой из заготовок создаются важные предметы.

Насмотревшись, я резко отступаю назад. Оборачиваюсь. И едва не сбиваю с ног спешащего куда-то человека. Настоящего, такого, как я. Высокого, с длинными черными волосами, крючковатым носом. Облачен он в комбинезон аквамаринового цвета с оранжевым пятиугольником на груди.

Он пялится на меня изумленно. И ругается под нос — вроде, по-немецки.

По-немецки я ему и выдаю:

— Приветствую тебя, сопланетник. Я за тобой. Тебя ждет Земля!

Он отскакивает от меня, как ошпаренный. Перекрещивается на католический манер. Выдает что-то вроде «Изыди». И устремляется прочь, переходя на бег.

А я кляню себя за длинный и неуместный язык. Мог бы не острить сходу, а осторожно поговорить с человеком, что вдали от Земли звучит особенно гордо. А еще выяснить, каким ветром его сюда занесло. И что здесь творится. Как ему тут живется. Но к общению тот, похоже, не был слишком расположен. И ностальгии, когда кидаются на шею к любому земляку, в нем не я не заметил. В общем, спугнул я немца. Теперь он так и останется для меня тайной.

Пошатавшись по казавшемуся сейчас бескрайним залу где-то с час и так и не поняв, как из него вырваться наружу, я возвращаюсь к «Квантовому порогу». Вокруг него теснятся механизмы, похожие на автопогрузчиков. Манипуляторами они сгружают со своей длинной плоской спины пластиковые ящики, которые просто засасывает, будто пылесосом, внутрь корабля.

Остановившись на эстакаде точно там, откуда начал свой поход, я машу руками. И меня втягивает лучом в корабль…

Простояли мы на базе двое суток. Я еще несколько раз выбирался наружу. А чужики так и просидели все время по своим каютам. У них даже в мыслях не было последовать моему примеру.

Во время своих вылазок ничего принципиально нового я не увидел. Те же чужики. Еще один снежный человек. А вот немец куда-то пропал. Возможно, умышленно избегал встреч.

Время от времени по кораблю проходили волны зубовного скрежета. Однажды, когда я скучал в своей каюте, выключился полностью свет, который всегда лился отовсюду и был таким же привычным, как и воздух. Воздух! Я испугался, что и он пропадет. Вдруг что-то случилась, и мы останемся замурованными в корабле, который никто не сможет вскрыть?

Но свет вскоре появился. И воздух не пропал. Зато прозвучал протяжной стеклянной нотой хорошо знакомый мне корабельный сигнал, означавший «Внимание».

Потом последовал приказ собраться в рубке.

«Каравелла» была готова вновь выйти в открытое море…

Глава 8

На корабле я пользуюсь практически полной свободой передвижения по принципу «куда ты денешься с подводной лодки?» Вред причинить я не мог в принципе, потому что не было видно приборов, которые я мог бы расколотить, как положено дикарю, в припадке первобытной ярости. А корабль сам меня не пустит туда, куда не положено — просто двери не распахнутся. Так что я могу хоть до упада шататься по трубам-коридорам и всяким закуткам. И еще имею счастье всласть любоваться ядром корабля.

Главный коридор упирается в небольшое круглое помещение. Совершенно пустое. И совершенно бесполезное с виду, если не знать главного.

Я привычно останавливаюсь перед гладкой серой стеной. На ней прямо в воздухе висит голографическая надпись, чем-то похожая на смесь арабской вязи и японских иероглифов. Грамоте чужиков я пока не обучен, и никто меня учить ей не спешит. Астр просто не реагирует на мои просьбы по организации курсов ликбеза — ликвидации безграмотности. Впрочем, сейчас это неважно. Я и так представляю, что означают эти закорючки. И отдаю ровным голосом приказ:

— Обзор ядра.

Стена передо мной начинает менять цвет, становится золотистой. А потом неожиданно исчезает. Точнее, это кажется, что исчезает. Она просто теперь прозрачнее любого стекла. Я кладу на нее ладони, будто пытаясь впитать ими часть силы ядра. Бесполезно, конечно. Ладони ощущают только прохладу металла.

За стеной находится круглое помещение диаметром метров пятнадцать. В его центре, прямо в воздухе, висит ядро. Точнее, оно по форме и виду больше всего напоминает яйцо Фаберже для русской императорской фамилии, только метров трех в высоту. Оно то светится ровным розовым светом. То от него начинает исходить какая-то цветомузыка — ритмично, в такт с пальцами загадочного музыканта, играющего на струнах Вселенной. И оно покрыто причудливыми узорами. Стоит только приглядеться, и взор тут же вязнет и теряется в них. Ты будто с головой погружаешься в эти линии и завитки, норовя впасть в транс. Черт возьми, да это же типичный фрактал!

Я могу смотреть на ядро часами, но это чревато для психики. Кажется, еще немного, и сознание может не вырваться из этой игры линий и света.

Именно это ядро свертывает пространство и кидает «Квантовый порог» за световые годы. На каком принципе оно работает? Я спрашивал Астра не раз. Конечно же, ответ не радовал разнообразием:

— Ты не поймешь.

Но кое-что я понял. Ядро вовсе не хранит в себе гигантскую энергию — пока что чужики не могут упаковать ее в таком объеме. Ядро всасывает энергию из окружающего пространства, из самых плотных его слоев. И играет с метрикой пространства.

Сегодня цвет ядра стал насыщеннее, а узоры более замысловатые. Визит на базу пошел ему на пользу — ядро набрало силу, и мы готовы к дальнему походу…

Полет действительно дальний. Он тянется уже неделю. Прыжок. Дрейф. Прыжок. И куча свободного времени.

Вот и шатаюсь по кораблю, уже исхоженному вдоль и поперек. Рубка. Кают компания. Коридоры.

Есть еще закрытые технические пространства, куда у меня допуска нет. Имеются каюты экипажа. У каждого — своя. Что в них я не знаю. Вход в личную каюту — это табу. По-моему, в этом есть нечто религиозное. Слишком трепетно здесь относятся к неприкосновенности жилища. Гостей не приглашают. В гости не ходят.

— Каюта — это стальная броня одиночества, — пояснил Астр. — Кроме хозяина другим туда путь закрыт.

Мне страшно интересно, что там творится. Ну, должно же даже безэмоциональное существо иметь что-то свое. Личное. Пристегивающее к жизни. Может, чужики притворяются аскетами, а за дверьми скрывают помпезную роскошь и усладу глаз? Или там все стены завешаны милыми домашними фотографиями их детей и прочей родни?

Возвращаясь от любования ядром по коридору, я размышляю о том, что еще кроется за этим металлом стен? Что еще могу увидеть здесь такого, что потрясет меня и еще немного сдвинет мировоззрение?

Так бывает. Когда о чем-то думаешь, такой сюрприз тебе жизнь и преподносит. За очередным изгибом коридора я сбиваюсь с шага и едва не падаю. А потом застываю оторопело.

Передо мной овал каюты капитана Астра. И вход открыт настежь.

Сердце тревожно сжимается. Неужели что-то произошло? Какая-то катастрофа! Иначе сей факт не объяснить!

Секунда. Другая. Первоначальный шок проходит. И образовавшуюся после него пустоту заполняет жгучее любопытство, с которым невозможно бороться. Да и желания такого нет. Когда еще представиться такой шанс сунуть нос в чужие секреты?

Я все-таки шагаю вперед. И окидываю взором каюту капитана Астра.

Никакой изысканной мебели, портьер и золотых росписей там, конечно же, нет. Круглое и абсолютно пустое помещение, точно такое же, как и моя каюта. В центре стоит ложе, похожее на широкий диван из металла. На нем неподвижно, как статуя, возвышается Астр. Вокруг него разливается свечение — оно меняет цвета, захватывая весь спектр, от красного до фиолетового.

Никто не скажет, что капитан живой. Ну чисто мой мобильный телефон, который поставили в гнездо зарядки.

Мерцание вокруг капитана происходит ритмично, цвета переливаются в каком-то порядке. Что-то мне это сильно напоминает. Что-то важное и недавнее.

Вот же черт! Ритм и цвета этого мерцания соответствуют только что виденному мной мерцанию ядра корабля!

Ничего все же я не понимаю в том, где нахожусь и по каким принципам это все функционирует. Вроде бы я внутри машины для перевозки инопланетных астронавтов. Но все куда мудренее, сложнее. Просто невероятно сложно.

Неожиданно резко Астр приподнимается и оборачивается в мою сторону. Меня будто затягивают его глаза. Мне кажется, они вырастают в размере, приближаются, занимают передо мной все пространство. И в них холодная угроза.

Хлоп. Передо мной захлопывается овал входа. Точнее коридор просто сливается в единое металлическое целое.

Я прислоняюсь к стене, пытаясь унять напавшую на меня нервную дрожь. Приходят мысли о последствиях. Кто знает, что в головах у чужиков и как им положено реагировать на подобные нарушения их личного покоя и древних традиций?

Но неожиданности не закончились. По моим растревоженным нервам с размаху бьет рушащийся отовсюду, продирающий до печенок скрежещущий звук, выворачивающий наизнанку все существо.

Это что, моя быстрая расплата за грех? Сатисфакция со стороны капитана? Скорая моя погибель?!.

Глава 9

Ледяная волна пробегает по мне. Скрежещущий звук обрывается. Он уже сделал все, что надо было. Выполнил свое предназначение. Встряхнул экипаж.

Я выпрямляюсь и иду вперед. Сердце в груди бешено бьется. Что-то слишком впечатлительный я стал для Старьевщика, прошедшего через несколько смертей и делавшего невозможное возможным. Замкнутое пространство корабля, ни одной человеческой морды вокруг — все это приводит к тому, что мне начинает мерещиться всякое непотребство. И обычные вещи я воспринимаю, как экстраординарные. Ну и наоборот — экстраординарное становится обыденным.

Тот звук, который сейчас встряхнул мой организм — никакая это не кара небесная за прегрешения. Это обычный внутрикорабельный сигнал. Они все имеют разную степень гнусности, но без исключения бьют по нервам человека. Будто специально так подобраны. Для нас. Для человеков.

А ведь это даже не сигнал тревоги. Просто он призывает команду на очередное бдение.

Хотя, справедливости ради, надо отметить, что сегодня сигнал прозвучал особенно неожиданно и гнусно. Почему? У меня ощущение, что после посещения базы «Желтый Императив» и ухода в большой прыжок что-то изменилось в биении пульса корабля. Я на это реагирую совершенно неуместной нервозностью. Ядро корабля — иными ритмами. Да и капитана эти тревожные изменения не обошли стороной — иначе с чего б ему оставлять открытой дверь своей каюты? В рассеянности он ранее замечен не был.

Да, похоже, корабль перешел в иную фазу похода. Да и всего своего существования.

Впрочем, правил это не отменяет. В том числе постоянных сборищ на бдения.

Бдение — что это? Такая традиция на корабле чужиков, типа офицерских собраний на земных военных судах? Или непонятная насущная необходимость? Кто разберет этих чужиков. Но соблюдается это правило неизменно. Когда корабль лежит в дрейфе, раз в два-три моих суточных цикла вся без исключения команда собирается в кают-компании на неформальное общение.

На мой постоянно повторяющийся вопрос, что мы делаем, с пятого раза Астр снизошел до объяснения:

— Это час общения и притирания друг к другу. Это смазка, которая заставляет плавно двигаться механизму команды, как единому целому. Формальные связи между индивидуальными Эго вовсе не означают, что само по себе появляется Общее Эго команды. Каждая индивидуальность нуждается в адаптации друг к другу и расстановке истинных приоритетов, а также повышении уровня взаимопонимания до рабочего параметра.

Надо отметить, вот умеет капитан Астр загнуть так, что заслушаешься.

Неформальное общение смотрится страшно формально. И ассоциация у этого мероприятия у меня больше со словом магический круг.

Мы собираемся в круглом, просторном, куполообразном, метров двадцати в диаметре, помещении кают-компании. В центре ее стоит круглый стол. Его крышка сделана из настоящего дерева — единственный предмет из этого материала. Усаживаемся мы кругом, как рыцари круглого стола времен мифического короля Артура.

Это час общения. Чужики возвышаются на своих треугольных табуретках на одной ножке, будто кол проглотили — малоподвижные и сосредоточенные. Я же имею привилегию развалиться в широком мягком кресле и беззаботно глазеть по сторонам. Ну что взять с меня, дикаря?

За сутью телепатического общения членов команды мой разум, как правило, не поспевает. Носящиеся мыслеформы переполнены математическими абстракциями и аналогиями, мне недоступными. Часто я даже не улавливаю направления разгорающихся дискуссий. Знаю лишь, что они не относятся к цели движения, а скорее касаются осмысления Мироздания. По-русски это обозначается, как трепаться за жисть — обо всем и ни о чем.

Бдения для меня крайне ценны. На них я могу задавать вопросы. На которые традиционно получаю ответы. Прямые. Уклончивые. Или в стиле «пошел к чертовой матери». Но получаю.

Получаю ответы я на русском языке. Интересно, это особенности именно человеческого телепатического общения? Символы и абстракции, которыми оперируют чужики, при обращении ко мне автоматически переводятся в русские слова, притом разнообразные, вплоть до матерных, но именно человеческие, понятные. А что было в изначальном смысловом посыле? Что стоит за теми же метафорами, которые я слышу от Астра?

Язык сужает мир и структурирует. Делает его понятным и предсказуемым. Но не всегда отражает глубинную суть. Наверняка Астр оперирует другими понятиями, однако, переведенные на мой язык, они дают ложные ощущения нашей схожести и идентичности. Хотя, может, мы и правда схожи. Что, если люди, чужики просто две стороны одного явления?

Ладно, бдения так бдения. Чужики уже обменялись своим потоком мыслей. И теперь моя очередь.

Я опять привычно долблю Астра вопросом о том, что же именно их цивилизации понадобилось на Земле. Сперва не получал вообще никаких ответов, но постепенно капитан начал приоткрывать завесу.

Для меня такой его подход не совсем понятен, а потому сильно подозрителен и тревожен. Почему чужиками то, что сперва считается тайной, нежелательной информацией или просто не подлежащим обсуждению, постепенно открывается для меня? Получается, враг начинает мне доверять? А ведь враг доверяет, когда считает тебя своим. Перевербованным. Или хотя бы переубежденным. И что, приоткрытие информации — это признак моей волевой эрозии, которую чужики чувствуют своим нечеловеческим сверхъестественным чутьем? И я постепенно перехожу на их сторону? Нет, конечно! Но, честно говоря, с каждым днем я ощущаю, что почва моих убеждений и мировоззрения становится все более зыбкой. Вообще, может, чужики — это бывшие люди, у которых от путешествий по космосу мозги пошли в раскоряку, и лишние пальцы отпали, а кожа стала как из серой резины? И я со временем стану таким же? Тьфу, ну и фантазии!

Ладно, вернемся к нашим баранам.

Я кидаю пробный камень в их огород и выдаю спич:

— По популярным у нас уфологическим теориям пришельцы прилетают на Землю, чтобы банально разбогатеть за счет туземцев. А некоторые люди вообще полагают, что мы всего лишь биороботы, созданные инопланетной цивилизацией анунаков для того, чтобы добывать своим создателям золото. Другие считают, что инопланетянам необходима наша вода. Или генетический материал. Бриллианты в десять карат. И попсовые песни группы «Задница мира».

— В бескрайнем космосе бесконечное количество ресурсов, — поясняет Астр терпеливо. — Материальные ресурсы не нужны никому. Особенно когда постигаешь взаимосвязь материи и энергии, и становится возможным прямая трансформация энергии в материю. В эру развитых технологий погоня за ресурсами так же архаична для нас, как для вас собирательство улиток и корешков для пропитания. Все это в далеком прошлом. Материя никому не интересна.

— А что интересно?

— Информация, влияние и развитие. А еще глубже — основа, до которой доходят немногие.

— Что такое основа? — с интересом осведомляюсь я.

— Идея и Воля.

— Звучит как-то сказочно, просто и легковесно.

— Почему? — непонимающе вопрошает Астр. — Разумные, перешагнув определенный уровень, начинают искать не источники материи и энергии, а источник Смыслов и Воли… Даже таким малоразумным существам, как земляне, постепенно становится ясно, что материя вторична.

— Мы пока спорим между собой об этом, — говорю я.

— Это свойство недоразумных — спорить о том, ответ на что очевиден.

— Значит, давний спор о первичности бытия и сознания решен? Первична энергия мысли?

— Бесконечность — смысл и суть. Вселенная обладает бесконечной протяженностью. Время бесконечно! Плотность бесконечна. Бесконечное количество квантов разума — монад, фокусом внимания вырывают из этой плотности отдельные пласты и сферы. Разница в вибрациях создает в одном и том же месте бесчисленное множество миров, которые не пересекаются. Каждый такой мир — коллективное сотворчество монад.

— Энергия мысли, — киваю я.

— Ты опять демонстрируешь первобытный примитивный подход. У мысли нет энергии

— А как она оказывает влияние на бесконечность?

— Мысль определяет геометрию материи и пространства.

— Но носитель воздействия?

— Нет носителя. Есть Изначальная Идея, — долдонит терпеливо капитан. — Она определяет конфигурацию.

— Значит, вы геометры?

— Можно сказать и так.

— И ищете новые фигуры… Зачем же понадобились мы, такие дикие, вам, таким совершенным и разумным? — резонно спрашиваю я.

— Влияние на разумных, пусть и диких, дает новую энергию, новую волю и новую идею.

— А зачем это нам, дикарям?

— Это Иерархия. Мы — выше. Вы — в самом низу. Мы ищем волю, информацию, совершенство. И вы оплачиваете наши желания.

— Чем оплачиваем? — зло спрашиваю я, мне как-то не по себе становится от того, что таится за этими словами.

— Тем, что заперты в круге…

Глава 10

К прыжкам я так и не смог привыкнуть. Нет, боли или чего-то ужасающего не было. Но зато имелось ощущение чего-то громадного и совершенно иного, не от мира сего, что захлестывает тебя с головой так, что ты полностью теряешь ориентацию.

Приближаясь к цели, мы совершаем малые коррекционные прыжки. Они, пожалуй, самые сильные по эмоциональному воздействию. Звезды блекнут, потом вспыхивают сильнее, будто становясь ближе. Корабль окутывают клочки серого тумана. Самое тревожное, когда туман начинает просачиваться через корпус корабля, будто вода через пробитое дно лодки, и струится под ногами. Кажется, что наше корыто вот-вот зачерпнет его бортами и пойдет на дно.

Вот звезды начинают движение, хаотичное и беспорядочное. Потом пропадают. Затем пропадает туман. И мы вываливаемся в реальный космос. Пережидаем немножко. И новый прыжок.

В этом есть нечто настолько иррационально-жуткое, что хочется взвыть в голос. При этом острота чувств со временем нисколько не блекнет.

Готов поклясться, что именно в эти моменты «серые» испытывали радость, несвойственную их виду.

Впрочем, по поводу эмоций у чужиков все не так однозначно и понятно. Астр не говорил по этому поводу ничего прямо. Но зато был щедр на пространные рассуждения:

— Эмоции — это не только хороший способ концентрации начальной силы. Но местами отдельный, очень мощный, вид энергии, которую вы научились использовать.

— Но вам он недоступен? — спрашивал я.

— Доступен, но используется редко.

— То есть вы можете. Просто не хотите.

— Не можем. Не хотим. Вопрос слишком сложен для понимания примитивно-эмоционального существа.

Мне почудилось в его якобы безэмоциональных словах вполне эмоциональное раздражение…

Последний коррекционный прыжок. И вот мы в классическом трехмерном космосе.

Я вглядываюсь в бездну. Осознать масштаб покрываемых нами расстояний нормальному человеку невозможно. Его можно только принять, как некую абстракцию. И тогда становится вроде бы не так страшно.

Передо мной непознанная Бездна, затягивающая сознание своей бесконечной тьмой, будоражащая его маяками звезд, созвездий и бархатом туманностей. Люди на Земле — это муравьи в банке, которые видят бескрайний мир за пределами своего обиталища из-за толстого стекла. Однажды банка раскалывается, и ты, соприкоснувшись с бездной, понимаешь, что в стеклянной банке муравей — это фигура. А в Большой Бездне — всего лишь муравей…

Корабль начинает свое фантастическое торможение с субсветовой скорости. Астроштурман сообщает, что мы близко от цели…

Ну, здесь вроде все как у людей. Вынырнули мы не где-то в межзвездных пустотах, а вблизи нормальной звездной системы. Горит в черноте голубоватый костер местного светила. Блестит точкой, а потом разрастается, захватывая пространство, прекрасная планета.

Про себя я ее так и назвал — Прекрасная планета. Она чем-то напоминала Землю. Бирюзовые океаны омывали континенты. Над ними висели пушистым одеялом белые облака. Но если моя родная Земля успокаивала, обещала уют, комфорт и родные края, то эта планета била по глазам, будто семафоря: «Я великолепна!»

В рубке моего воодушевления представившимися красотами никто не разделяет. Экипаж сосредоточен сверх меры. И в воздухе витает аура тяжелого ожидания. Предгрозовая атмосфера. С чего бы это?

Минуты текут за минутами. И вот уже истекает час, а потом и второй, как наша «Бригантина» крутится над этим чудесным островом, затерявшимся в космических пустотах. А штурман скупым указаниям корректирует нашу низкую орбиту.

Оптическая аппаратура корабля приближает пробегающий в двухстах километрах под нами рай, выдавая его в виде объемных картинок. Я любуюсь безумным буйством растительности. Вижу фейерверки разноцветных птиц, переливающиеся покрывала бабочек, укрывающих просторные зеленые поля. Животные с длинными шеями, похожие на жирафов, объедают листья гигантских деревьев. Рогатые гиганты пасутся в бескрайних степях. Величественные полноводные водопады рушатся с высоты, порождая радугу. Карнавал ярких красок, гипнотизирующего света, отражающегося в аквамариновых озерах.

Да, это почти Земля. Но только здесь все куда ярче, насыщеннее.

— Эдемский сад! — не выдержав, восклицаю я.

— Где сад, там и ад, — мне показалось, что капитан Астр усмехается.

Иронии в нем становится все больше. Речь цветистее. Не только чужики влияют на меня, но и я на них.

От этих его слов мне становится не по себе. Даже в школьном курсе биологии учат, что самые яркие растения и животные смертельно ядовиты.

Что ищет штурман на поверхности — мне неизвестно. Но что-то ищет, и не слишком удачно. Напряжение в рубке не спадает.

Неожиданно штурман дает резкую команду пилоту. И вопреки всем законам физики, презирая орбитальные маневры, наша «бригантина» камнем рушится вниз, на дневную сторону планеты.

В горле встает ком. На миг возникает перегрузка.

Потом корабль зависает метрах в пятидесяти над большой круглой поляной. Она окаймлена хвощами, заросла рядами кустов и высоченными деревьями, похожими на секвойи. На ней голубеет озеро, ровное и умиротворенное, будто сделанное из стекла. Растут огромные цветы, похожие на разбросанные то тут, то там яркие разноцветные автомобильные ребристые шины.

Лениво объедают траву животные, похожие на мамонтов, только покрытые не мягкой шерстью, а будто ветками растений. Греются на берегу озера и плещутся в воде несколько странных, прямоходящих существ на толстых ногах-тубмах. В целом они смахивают на людей или обезьян, но головы у них птичьи, с выдающимися вперед клювами, как у попугаев ара, а на головах развеваются гребни из ярких разноцветных перьев. Сочетание на редкость неестественное и жутковатое.

— Птицелюди, — шепчу я.

— Астродесантникам надлежит взять искомое, — приказывает капитан.

В рубке появляется наш доблестный астродесант. Бойцы проходят в шлюзовую камеру. Экипируются и по лучу бодро спускаются на берег озера.

Завидев их, «мамонты» бросаются прочь. Но десантники на них не обращают никакого внимания. А когда следом бегут «птицелюди», чужики начинают действовать. Тин делает круговое движение руками. И двое самых тихоходных «птицелюдей» падают.

Астродесантники неторопливо подходят к ним. В их руках безобидные на вид трубки. Через такие плюют иголками африканские дикари. Я усмехаюсь, представив, как Тим плюется через трубку.

Но все происходит иначе. Тим взмахивает трубкой. Из нее вырывается яркий белый луч.

Потом вообще начинается что-то дикое. Два наших доблестных астродесатника принимаются расчленять тела. Действуют умело, как опытные вивисекторы.

Разделав тела «птицелюдей», извлекают из сумок на своих поясах прозрачные пакеты и кладут на землю. Эти пакеты трансформируются в прозрачные цилиндры и затвердевают. Десантники тут же наполняют их извлеченными внутренними органами.

Работа завершена. Зеленый луч втягивает наших мясников обратно на борт. «Квантовый порог» срывается с места.

— Пока все идет в русле запланированного вектора, — объявляет штурман.

— Что это за существа? — спрашиваю я.

— Полуразумные, — поясняет Астр. — Со временем, скорее всего, они создадут цивилизацию, изменят планету и накачают разумом ее информационную оболочку.

— Вы только что разделали на куски почти разумных существ? — изумляюсь я.

— Да.

— Зачем?

— Тебе не надо знать… И этот этап Миссии не завершен.

Через несколько минут мы уже скользим над темной стороной планеты. Ей владеет ночь, подсвеченная серебряным спутником, выглядящим совсем как земная Луна.

Корабль зависает над каменистым плато. На нем нагромождены увитые вьющимися растениями, украшенные цветами скалы, разбросаны серебристые осколки породы, а также кристаллы, которые играют гранями в зеленом свете, потоком льющемся от нашего треугольника.

На этот раз на плато спускаются капитан, оба астродесантника и я. Кокона сейчас вокруг меня нет — воздух пригоден для дыхания и наполнен волшебными ароматами, туманящими голову и вместе с тем тревожными.

Чужики на сей раз действуют очень быстро и даже как-то суетно. Их что-то очень сильно беспокоит.

Образцы они собирают лихорадочно. А я просто брожу кругами, не понимая, зачем меня каждый раз упорно таскают на поверхность. И начинаю ощущать, как внутри меня сперва слабо, но с каждым мгновением все напористее, нарастает какой-то внутренний гул, неслышный постороннему уху, но пронзающий все мое существо.

А потом неожиданно на меня обрушивается ужас. Первобытный. Не зависящий от сознания. Живущий по своим законам, как отдельная реальность, и способный раздавить тебя, уничтожая разум и волю. Я вскрикиваю, падаю на колени и начинаю проваливаться в черноту. Мне кажется, что ад, находящийся в центре этой Прекрасной планеты, засасывает меня.

— Уходим на корабль! — возвращает меня к жизни, казалось, тоже наполненный болью крик капитана Астра.

Я с трудом поднимаюсь с колен. Ужас никуда не девается, но я огромным усилием воли абстрагируюсь от него — с ним мы теперь живем в разных плоскостях. Едва передвигая ноги, я шагаю в сторону изумрудного луча, уже захватившего астродесантиков и капитана.

Я понимаю, что нужно двигаться быстрее. Что это страшный ментальный удар был только предисловием. А за ним следом идет нечто куда более страшное. И, если мы не успеем смыться отсюда, оно поглотит нас. А дальше что? Боль? Вечные муки?

Луч захватывает меня. И вот весь наш десант в переходном тамбуре.

Мы даже не успеваем выйти оттуда, когда корабль стартует. Из пола вырастают мягкие пузыри, поглощая нас и уберегая от травм.

В первый раз за путешествие почувствовал, что такое настоящая жесткая перегрузка. Будто шкаф уложили на грудь. Если бы не пузыри-кресла, я бы переломал руки-ноги, а то и шею.

В глазах темнеет. Когда, наконец, я вновь могу разлепить веки, то вижу в зависшей перед нами в воздухе объемной картинке, что Прекрасная планета удаляется.

Уходим мы по аварийной схеме. Опасность уже почти миновала. И удовлетворенный Астр сообщает, как нам повезло. Как я понял с его слов, при таком энергичном старте возможность корабля уцелеть процентов пятьдесят. Но капитан пошел на это.

— Что там было? — спрашиваю я.

— Волна прорыва, — уведомляет Астр.

— Что это такое?

— Ты не поймешь.

Ну конечно же. Другого я и не ожидал. Хочется сказать что-то резкое, но я останавливаюсь на ехидном:

— А мне местечко понравилось.

— Понравилось? Потому что вы, земляне, смотрите, но не видите. Ваш Разум спит…

Вечная песня.

Но я рад, что выжил…

Глава 11

«Квантовый порог» ложится на обратный курс. Он пытается как можно быстрее выбраться из негостеприимной области Галактики. Прыжки идут один за другим.

Прыжок-дрейф-прыжок. Ритм, с которым я сроднился за последние месяцы. Все течет, как обычно. Но у меня состояние какое-то пришибленное, и это не проходит. Что-то сдвинулось во мне после Прекрасной планеты. Будто воткнули в душу штопор и провернули. Боль от того броска на поверхность до сих пор саднила, но не физическая, а гораздо более глубокая. И полное непонимание, что же там произошло, и почему мне там было так плохо. И почему плохо сейчас.

А еще постоянно всплывала перед глазами картина, как астродесантники сноровисто и умело разделывают тела «птицелюдей». Зачем? С какой целью? Явно не для мясозаготовок.

Через пару дней после старта я с традиционной праздной бесцельностью шатался по кораблю. И неожиданно увидел впереди яркий свет в том месте, где всегда был только гладкий коридор. Теперь там сиял овальный проем.

Конечно же, движимый естественным любопытством, я устремился вперед. Да так и замер на пороге.

За порогом было нечто пока мной здесь невиданное. Скорее всего, лаборатория. Стол, на котором скрестились желтые яркие лучи, источников которых не было заметно — свет будто ткался из воздуха. Вдоль стен стояла аппаратура, больше похожая на растения, чем на механизмы. Корни и ветви переплетались друг с другом, по ним проплывали яркие светлячки. Тянулись трубки, в которых струились разноцветные жидкости. Слышались ритмичные механические щелчки. И было неприятное ощущение, будто на уши давит повышенное давление, как под водой.

Больше всего меня поразил вырастающий из стены вполне обычный пульт. С рубильниками, кнопками, мигающими лампочками и ползущими на плоском экране диаграммами. Он совершенно не соответствовал техническому уровню чужиков. Это как в цех современного завода притащить набор каменных пещерных инструментов. Но пульт был не декорацией, он гудел, переливался зелеными и красными огоньками. А капитан сидел перед ним на одноногой табуретке, и его неестественно длинные пальцы сноровисто барабанили по кнопкам и клавишам.

В это время штурман нависал над большим овальным столом, на котором были расставлены прозрачные цилиндры с образцами, похоже, полученными на Прекрасной планете. В том числе это были образцы тканей бедных растерзанных туземцев. Штуковиной, напоминающей зубоврачебное сверло, от которого тянулся провод и уходил в пол, он тыкал в кусок ярко-оранжевого мяса.

У меня было непреодолимое желание шагнуть вперед и ехидным тоном спросить:

— А чего это вы тут делаете, господа-товарищи?

Астр неожиданно резко повернулся и уставился на меня своим обычным немигающим взором. Потом у меня в голове раздалось:

— Не мешай! Не стой! Иди!

Я развел руками — мол, как скажете, капитан. И поплелся дальше. Только что передо мной приоткрылась еще одна тайна корабля. Судя по всему, это была та самая лаборатория, о которой бульварным репортерам прожужжали все уши жертвы похищений, коих там осматривали и терзали. Но одно дело читать об этом в газете «Новости рептилоидов», другое — убедиться в этом наглядно. Еще одна легенда подтверждается. «Мы рождены, чтоб байки сделать былью».

Внешне вроде бы ничего ужасного в этой лаборатории не было. Но вместе с тем какой-то обыденный, и вместе с тем иррациональный ужас там жил. Он впитался в сами стены. Сконцентрировался в биоматериале, добываемом самыми зверскими способами. И он отзывался своими темными вибрациями в моей душе. Интуиция вопила — это комната кошмаров.

В этот момент я вновь ощутил себя жертвой, попавшей в капкан. С которой охотники в любой момент могут сотворить все, что захотят. Например, вот так разложить на столе в этой самой лаборатории и тыкать сверлом бормашины, с интересом наблюдая, как уходит из меня жизнь…

На следующий день прошло очередное «бдение». Все наши рыцари круглого стола собрались в кают-компании. Сегодня в час дозволительных вопросов я решил воспользоваться этим правом на все сто процентов. А вопросы у меня накопились неприятные.

— Те «птицелюди» с последней планеты — как я понял, это вид восходящего разума, которому в будущем предстоит построить развитую цивилизацию. Фактически, вы убили разумных, — вернулся я к старому разговору.

— Это так, — согласился капитан, не обращая внимания на закипающей во мне обвинительный пафос.

— Но почему?

— Так надо.

— Кому?!

— Им. Нам. Вам.

— Подробнее! — потребовал я.

— Тебе не надо знать, — привычно ответил капитан Астр, на которого мой обвинительный тон не произвел ровным счетом никакого впечатления.

«Не знаю» у Астра бывают разные. «Я не знаю» — это не знает лично он или члены его команды. «Мы не знаем» — это не знает вся цивилизация чужиков. «Тебе не надо знать» — это землянину знать нельзя, не дорос еще.

— Не надо знать? — продолжал кипеть я. — Зато я знаю многое другое. Столетиями вы следите за нами на нашей земле. Точно таким же образом, как «птицелюдей», вы разделываете наших домашних животных, из которых извлекаете органы. Я не прав?

— Ты прав.

— Похищаете людей.

— Ты прав, — согласился и тут капитан.

— Проводите опыты. Чипируете нас, как домашних собак.

— Да, — капитан не возражал. — Но я уточню. Это не чип, как ты его понимаешь. Он не для отслеживания объекта и считывания информации. Это точка завязки.

— Какой завязки? Что вы там завязываете на живых людях?

— Ты не поймешь. Скажу только, что случайных людей мы не похищаем. Это люди-резонаторы. С очень непростым отношением с информационными полями сущего.

— А их вы тоже режете, как коров?

— Редко, — попытался успокоить меня капитан. — Во Вселенной существует множество правил. Чем разумнее подопытный, тем реже он должен становиться объектом насилия. Только крайние случаи.

— То есть вы убиваете людей! — воскликнул я. — В крайнем случае!

— Да. В случае крайней необходимости.

— Вы убийцы! — тут я даю волю злости, чего обычно себе не позволяю в виду крайнего непрофессионализма такого подхода. Но нервы у меня все же есть. И они пошаливают. Я же человек, а не чужик.

— Глупость, — весомо отчеканил Астр. — Смерти нет. Это иллюзия. Лишая тела, мы запускаем разум на новый круг. Нет в мире случайностей. Значит, время этих жертв пришло. Нет вины ветра, поднявшего волну, которая перевернула лодку.

— Зачем?!

— Земля — место нашего активного резонанса. И место наших активных действий. Это наше право. И наша ноша.

— Знаете, кто вы? — прищуриваясь, посмотрел я на инопланетное существо.

— Интересна твоя интерпретация, — произнес Астр.

— Вы бесы. Инфернальные сущности, которые с незапамятных времен поедом едят человечество. Вы втаптываете человечество в болото. Сковываете его своей иной, серой реальностью. Сеете горе, разруху. Хаос. Вы зло!

— Бесы — бывало, так называли нас, — согласился Астр. — Хотя есть еще немало претендентов на это звание.

В его словах прозвучали ернические нотки. Как же он быстро учится жонглировать со мной такими человеческими средствами, как ирония и сарказм. Вскоре с ним можно будет общаться, как с простым человеком.

— Вы зло, — успокаиваясь и ощущая себя усталым, произнес я.

— Не совсем так. Мы не зло, а процесс, выдавливающий вас в новые слои мироздания. Мы поворачиваем перед вами мир немножко другой стороной. А насилие и кровь вы в него привносите сами. Мало кто во Вселенной способен на это лучше, чем человек.

— Мы еще и виноваты?

— На вас печать деструкции, землянин. На обычных твоих соотечественниках — печать обычная. На особенных — особенная. Вы вызываете в водах бытия завихрения и оставляете, как говорят ваши моряки, кильватерный след. Вы закручиваете потоки событий. Сами. Без нашей помощи. И очень часто так корежите окружающий мир одним своим присутствием, что от вас приходится избавляться. Вас приходится уничтожать. Для вашего и нашего блага.

— Как можно корежить мир одним своим присутствием? — полюбопытствовал я.

— Ты хочешь пример?

— Я хочу пример.

— Последняя планета. Она едва не убила нас. Она обрушилась на нас, как на нечто чуждое и опасное. Кто же был фитилем, который чуть не взорвал эту бочку с порохом?

— И кто? — я уже знал, что он ответит. И Астр поспешил подтвердить мою догадку.

— Землянин, по контракту попавший на наш корабль-проникатель.

— Это полная чушь! — для порядка возмутился я.

— Чушь для тех, кто в силу скудности разума не видит тонкие причины событий. Но мы видим. И причина катастрофы — ты. Ты опасен, землянин.

— И что, разделаете меня по частям и рассуете по колбам, как тех «птицелюдей»? — горько усмехнулся я.

— Этот вопрос решается, — без тени иронии произнес капитан.

— И что вы нарешали? — прищурился я.

— То, что мы выбрались с планеты и получили там искомое — это тоже результат твоего влияния. Что перевесит от тебя — польза или зло? Мы не знаем. Когда у нас будет достаточно информации, тогда будет решение. Жить тебе или умереть.

Мне не угрожали. Мне просто расписали ситуацию. И это звучало куда хуже любых угроз.

— Пока решение о твоей судьбе отложено, — продолжил капитан. — А мы держим путь в Плоский город Третьих. Там глубинниками будут тщательно оценены плоды нашей последней победы.

— Глубинниками? — переспросил я.

— Теми, кто смотрит не вширь, а в глубину. И видят сокрытое. Они же укажут нашу дальнейшую дорогу. Сами мы ее выбрать не отважимся…

Глава 12

Ну что. Плыли, плыли и приплыли. Долой бредни шароверов! Здравствуй, плоская Земля! Или как эта планета называется.

Ну да, по ходу корабля висела плоская планета. Классическая такая. Шестнадцати тысяч километров в диаметре. А где разрекламированные древними сказителями слоны и черепаха? С этим недоработочка вышла у тех высших сил, что задались целью стереть грань между реальностью и галлюцинацией.

Плоский диск медленно вращался. Он был расчерчен на слабо светящиеся разноцветные треугольники, создававшие впечатление детского калейдоскопа. По мере нашего приближения, на его поверхности все яснее просматривались головоломные строения, бросившие вызов гравитации, огромные постройки, похожие на термитники, а также более привычные инженерные сооружения — мачты, сети, какие-то улитки. Пока они выглядели крошечными, но, с учетом расстояния, было ясно, что размеры их циклопические, некоторые вздымаются над поверхностью на несколько километров.

Это космическое чудо было создано, а потом покинуто Третьими. Кто это такие? «Третий всеобщий разумно-интегрированный конгломерат», подмявший под себя значительную часть Галактики. Будет и четвертый, но пока только намечаются его предпосылки. Чужики мечтают стать Четвертыми, но, как сказал Астр, им это не под силу. Ни одна цивилизация, идущая исключительно по техногенной дорожке, этого не достигла. Она может лишь вписаться в более объемную и разностороннюю структуру. Но часть «серых» тщетно надеются преодолеть этот барьер. Другие, более прагматичные, стремятся поучаствовать в дележе будущего пирога. Или, как его там, влияния. Но до этого еще тысячи лет. Если не сотни тысяч.

Третьи ушли из Галактики, а может и из этой Вселенной, перешагнув через какой-то порог Отчуждения. Оставили после себя астроинженерные сооружения, звездные аномалии. И вот этот Плоский город.

Сейчас эта база свободного контакта. Сюда, как я понимаю, может прилететь, кто угодно. У серых чужиков есть свой сектор, куда мы сейчас и стремимся.

Диск приближается к нам скачком. Корабль тормозит над ним километрах в двадцати. Под нами все те же запутанные циклопические сооружения, то ли оставленные Третьими, то ли построенные уже после них.

Мы зависаем над гигантским куполом. Сбоку открывается отверстие чуть шире нашей лоханки. И корабль, резко набрав скорость, влетает в него.

Проносимся через этажи гигантского строения с такой скоростью, что я успеваю заметить только вспышки света, чередующиеся с тьмой, размытые очертания гигантских конструкций.

И вот корабль застывает в воздухе над поверхностью.

Я весь в ожидании настоящего чуда.

Но перед моими глазами открывается длинный прямоугольный огромный зал. Какой-то совсем банальный. Больше похожий на трамвайное депо. Серые, как будто влажные, стены. Тусклое освещение. Сверху свисает множество проводов, кабелей, находящихся в состоянии полной беспорядочности. А вместо трамваев стоят корабли. Кабели спускаются к ним, впиваясь в их борта. Время от времени проедет усеянный штырями и манипуляторами, а иногда и просто с глухой кабиной, нелепый серый транспортер. Все это похоже на очередную ремонтно-заправочную базу. Хотя на прошлой базе «Желтый Императив» было поинтереснее. Все там искрилось, двигалось, кишело звездным народом.

Скучная база. И скучный я. Потому что начинаю привыкать ко всему. Космический волк майор Казанцев. Или я теперь уже капитан третьего ранга, как принято на флоте? Да нет. Я просто пассажир и пленник.

Начало пребывания в Плоском городе запомнились разве что скукой. Мы просидели в рубке в ожидании вестей и разрешений часов пять. Я изучил за это время все детали «депо» и каждый корабль. Не увидел ничего для себя нового. И постепенно стал подремывать. Эх, сейчас бы плед, камин и бокал виски с содовой!

Когда я задал вопрос, можно ли мне наружу размять ноги, как на «Желтом Императиве», мой порыв резко оборвали. Астр пояснил, что система контроля на диске находится на совершенно ином уровне. Шататься без высшего разрешения по нему не принято, особенно всяким дикарям с отсталых планет. В общем, мы сидим и ждем у моря погоды. То есть, того самого высочайшего повеления.

Наконец в кабине вспыхнули огнем алые иероглифы. И Астр объявил, что допуски получены. Нас ждут.

Из корабля выходим я, Астр и Штурман. Встаем на ярко-белый круг диаметром метра два, который очерчен на сером полу.

Я ждал, что нас заберет транспортер, один из тех, что снуют здесь. Но тут пол неожиданно поднимается вокруг нас стальным цилиндром. Он срастается сверху и отрезает нас от света.

Цилиндр начинает движение вниз. Гравитация в нем не гасится, движение ощущается. Света нет. Окошек нет. Так что я не могу любоваться красотами пути.

Наш то ли лифт, то ли автобус, ухает вниз, устремляется куда-то в сторону. Но маневры он совершает достаточно плавно, чтобы пассажиры могли устоять на ногах, даже не держась за поручи, которых и не было. Спиной я ощущаю холодный металл стены, к которой прислонился.

Так продолжается минут пять.

Потом цилиндр замирает. Распахивается. Его стенки уходят в пол. Свет режет по глазам.

Когда я промаргиваюсь, то вижу, что наша компания стоит в таком же белом круге в просторном помещении. Как принято у «серых», здесь нет прямых углов, все закруглено. Круглый, с куполом, зал. В его центре круглый стол, как в нашей кают компании. Правда стеклянный, а не деревянный, и гораздо больших размеров… Да уж, вот и стал «Квантовый порог» для меня своим.

Что-то не радовали меня здесь интерьеры. Все на редкость функционально и уныло. Серые металлические стены. Серый пол. И куча серых туземцев.

За столом расселись на узких табуретках десятка три особей, подсвеченных бледным неоновым светом. И только наша команда, застывшая в белом круге, купалась в меняющихся неровных световых всполохах.

Чужики были разного роста и размера, одетые все в те же комбинезоны. Я успел привыкнуть к ним, и они уже не казались мне воплощением ночных кошмаров. Чужики как чужики.

Честно говоря, я мечтал тут увидеть галактическое сборище из представителей разных цивилизаций и звездных рас. Каких-нибудь драконов с рептилоидами. Или кем там еще богата наша земная пришельческая мифология. Но их не оказалось. Зато была парочка землян.

Ну, точнее, не совсем землян. В классификации сумасшедших земных уфологов они проходят как норды. Высокие, белобрысые и голубоглазые — чистые скандинавы. Статные гибкие фигуры, одухотворенные лица с правильными и изящными чертами, падающие на плечи белые волосы с немножко голубоватым оттенком. Да, норды выглядели, как совершенство. Облачены они были не в комбинезоны, а в просторные свободные рубахи и широкие брюки, заткнутые в изящные черные сапожки. И они все время улыбались, излучая оптимизм и добродушие.

— Это тоже ваши союзники? — интересуюсь я, стоя в круге в переливах света и оглядываясь по сторонам.

— Это делящие с нами пространство, — туманно поясняет Астр.

— Соседи?

— Нет… Мы делим пространство на разной волне.

Умеет же он запутывать.

— Таких видели на Земле, — не отстаю я.

— Конечно. Мы же делим с ними пространство.

— Они враги или друзья?

— Они те, с кем мы в состоянии делить пространство…

Потом зазвенел колокол. И зал погрузился во тьму, в которой лишь едва угадывались силуэты «глубинников» за столом.

Мы стояли, как попсовая группа на сцене концертного зала — в лучах прожекторов и внимания. Только внимания не восхищенного, а пристального, изучающего, настороженного и ожидающего — это моя интуиция сигнализировала точно. И еще здесь была разлита опасность.

А потом началось производственное совещание. И я утонул в информационном потоке, только лишь изредка соображая, что речь идет о вибрациях Нити паутины, напоминающей мне Нить Старьевщика при Поиске. Дальше шли символы. Куча абстракций, математики и просто непонятных терминов. Более понятные ссылки на какие-то прецеденты. Спор по поводу каких-то дальних походов и ближних проблем.

Все же с трудом я смог отдаленно въехать в суть творящегося вокруг меня. Здесь оценивают наши достижения. Похоже, что в Миссии после посещения Прекрасной Планеты наметился некий прорыв. И теперь вся эта толпа специалистов пытается решить, как его использовать. И надо ли использовать вообще.

Через некоторое время мое сознание начало просто абстрагироваться от этого ментального потока. Тот же Астр в беседах со мной подстраивался под мое восприятие, и я слышал порой малопонятную, но в целом доступную речь. Здесь же чужики играли на своем поле, не обращая внимания на приблудившегося землянина, как футболисты не смотрят на мечущегося между буцами и мячом муравья.

На меня навалилась постыдная дремота. Я бы и заснул, да только периодически все без исключения присутствующие синхронно вперивались в мою персону глазами. В полутьме я не видел этих глаз, но взгляд ощущал очень четко. Голову будто сжимало. Это было страшно неприятно, меня как бы хотели просверлить насквозь, распотрошить и что-то вызнать. Потом по спине пробегала холодная змейка, сознание прояснялась. И следующие несколько минут я снова пытался въехать в суть затянувшегося уже больше чем на два часа диспута.

«Закрытые пространства». «Инициация волны». «Разрушение переходных барьеров». Все это долбило мое сознание. И что это все значит? Но что-то важное, судя по всему.

Эх, майор Казанцев. Это ж надо было до такого дожиться. Стоять в лучах прожекторов перед толпой инопланетян.

Между тем накал страстей в зале значительно подрос. Мысли и символы, а также отдельные слова летали уже куда более яростно и агрессивно. Все же чужики весьма схожи с людьми. И у них, и у нас редкий философский и научный диспут обходятся без взаимных обвинений и площадной ругани. Особенно когда решается принципиальный вопрос — следующая точка пути «Квантового порога». И вот до этого принципиального вопроса «глубинники», кажется, наконец-то добрались. И полетели пух и перья.

Самый пронзительный телепатический голос, принадлежавший председательствующему на уважаемом собрании низкорослому чужику, отчаянно долбил дятлом:

— Там другие! Там сильфины! Туда нельзя!

На него со всех сторон сыпались потоки увещеваний и доводов.

До мордобоя не дошло — все же развитые цивилизации, а не наша лапотная Академия наук.

Под конец председатель, сдавшись под общим напором и оставшись без поддержки, объявил:

— Там другие. Там сильфины. Но вам, капитан Астр, туда можно.

— Вам туда можно, — нестройным хором подтвердили остальные собравшиеся. — Ваш путь в область влияния сильфинов на планету Полина.

М-да, имя женское и земное. Хотя я опять упускаю из вида особенности телепатической трансляции звуков и символов. Она может называться совсем по-иному.

— А плата «другим»? — спросил Астр. — Без нее мы обречены.

— Ступай на Планету океанов в нижней закрытой сфере, — после минуты раздумий выдал председатель собрания. — Страж глубины и смыслов даст тебе то, что ты просишь.

— Подтверждаем, — опять послышался нестройный хор.

На этом заседание закончилось. Ни тебе прощального слова, ни пожелания трудовых успехов. Просто погасли терзающие нас прожектора, и по залу растекся фиолетовый мягкий свет. Казавшиеся потусторонними силуэты «глубинников» по одному или компаниями стали продвигаться в центр зала. Там как мышеловка выскакивал из пола металлический цилиндр, схлопывался, проваливался в пол, увлекая своих пленников непонятно куда.

— Мы идем, — поднял руку Астр.

По-моему, он весьма доволен исходом предприятия и получил добро на дальнейшие действия. И вместе с тем на меня повеяло морозцем опасности. Судя по всему нам дали санкцию на то, чтобы сунуться прямо к черту в пасть. И капитана это вполне устраивало.

Вокруг нас снова возник цилиндр. Захлопнулся и ухнул вниз. И снова темнота.

На этот раз дорога была куда короче. Секунд десять — и мы в каком-то новом месте.

Значит, культурная программа не закончена. Нас ждет еще что-то впереди. А поскольку от хороших сюрпризов я давно отвык, по закону подлости следовало ждать очередной пакости.

Цилиндр распался. И по глазам резанул яркий после зала собраний свет…

Глава 13

Комната была кубическая, площадью, на глазок, под сотню квадратных метров. Потолки белые. Пол зеркальный. А стены расписаны разноцветными аляповатыми узорами, в переплетениях которых угадывались ветки, плоды, птички. Выглядела эта настенная живопись незатейливо и как-то очень по земному, по-деревенски. Так любят цыгане и азербайджанцы расписывать свои дома, только для них позолоты маловато.

Там нам ждали те двое нордов, которые смылись в числе первых после окончания заседания «комитета по спасению» чего-то там.

Один норд был повыше, наверное, где-то два метра двадцать сантиметров. Другой — коротышка, едва дотягивал до двух.

Высокий, пригладив длинные волосы, шагнул ко мне, прислонил ладонь к груди, склонил голову. И, хоть телепатически, но вполне витиевато, выдал:

— Мы рады видеть нашего брата в урочище Третьих. Не ожидали такого и не надеялись. Но все когда-то случается.

Я повторил его вполне такой земной жест. Приветствовал брата по крови, если, конечно, верить этому самому брату и он на самом деле брат.

Мелкий норд тоже поклонился. Они доброжелательно рассматривали меня. И мне показалось, что эта их доброжелательность стискивает меня со всех сторон.

В молчании прошла минута. Я не решался завести разговор. А эти двое просто с улыбками рассматривали меня. Мне это начало надоедать, и я уже было разинул рот, чтобы заявить о себе. Но высокий опередил, повернувшись к стоящему смирно в сторонке капитану:

— Спасибо тебе, Астр. Это было интересно и поучительно.

— Ты что-то еще хочешь сказать? — спросил Астр.

— Да, — совсем по-человечески кивнул норд.

— Говори.

— Тебе лучше убить его, — улыбка норда была все такой же располагающей.

— Почему ты так считаешь? — осведомился Астр.

— Он слишком мощный и неопределенный резонансный ментальный центр.

— Но он хорошо вписывается в нашу структуру, — возразил Астр. — И мы продвигаемся вперед в Миссии, в том числе, благодаря его ментальному пробою плана реальности.

— Я понимаю и разделяю твои надежды, — успокаивающе произнес норд. — Но лучше убей.

— Мы отнесемся к твоим словам со всей серьезностью, — заверил Астр.

Нордик повернулся ко мне. Опять прижал руки к груди:

— Я был счастлив этой встрече. Пусть твой путь по звездам будет легок.

Я даже не нашелся, что ответить на такую наглость. Только в груди поднялась волна злости. А эта тварь улыбнулась еще шире. И я подумал: а вот интересно, если рвануть вперед, то смогу я до него дотянуться и сломать его челюсть?

Конечно, челюсти я ломать не стал. Дело даже не в том, что вряд ли что получилось бы, да и последствия могли бы быть самые плачевные. Просто этим действием я закрепил бы свой статус говорящей дикой обезьяны. Но дать в морду очень хотелось.

Потом цилиндр транспортной системы поглотил нордов. Чтоб он их в черную дыру сбросил! Эти двое только что предлагали меня убить. И, что хуже всего, Астр обещал над этим подумать…

Глава 14

В корабле обычно было тихо, почти как в сурдокамере. Вся аппаратура бесшумно обеспечивает комфортное существование экипажу. Но время от времени явственно слышался шорох и шелест, чем-то похожий на вздох. А потом опять тишина, которая порой сильно утомляла. Особенно когда путешествие длилось долго.

А сейчас оно предстоит долгое — это факт. Наша «каравелла», оторвавшись от Плоского города Третьих, ушла в новое дальнее плаванье. И, как я понимаю, оно будет поопаснее предыдущих. Хотя мне за глаза хватило гибельной Прекрасной планеты.

Мы стремимся к какой-то закрытой сфере. А перед этим — Планета океанов, на которой нам необходимо получить нечто. Господи, как же это напоминает мое прошлое Старьевщика. Я тоже там следовал от точки к точке, чтобы найти Предмет. Чужики выполняют свою Миссию. И они тоже ищут нечто. Что? Узнаю когда-нибудь. Если доживу. Что, с учетом нарастания накала наших бурных и рисковых приключений, выглядит все более нереалистичным.

Чередование дрейфа и прыжков немного изменилось. Они стали длиннее. И если в дрейфе ты просто бездельничаешь, то во время прыжков сидишь в рубке и бездумно пялишься в серую пелену, наскучившую, привычную и утомительную. Но так надо. Почему? Астр его знает.

Когда мы вывалились в очередной дрейф, капитан в первый раз сам, а не через системы корабля, торжественно объявил очередные бдения в кают-компании. При этом мне показалось, что этот момент был обставлен достаточно торжественно. Видимо, нам предстояло что-то не совсем ординарное.

Вскоре мы устроились в кают-компании. И я в очередной раз подумал о том, почему же у чужиков так неважно обстоят дела с эстетикой. Неужели у них вообще нет никаких претензий на постижение красоты и гармонии? Я всегда считал, что вместе с разумом появляется искусство, все более сложные и изысканные представления о красоте. Чужикам, похоже, все это заменяла математика и жонглирование отвлеченными философскими категориями. Ну что ж, каждому свое. Кому-то натюрморт в тяжелой раме. Кому-то кантата иксов, игреков и основных вопросов философии.

И тут чужики решили меня удивить. Я приготовился к очередному трепу за жизнь и уже наметил каверзные вопросы, на которые вряд ли получу прямые ответы. Но началось нечто из ряда вон выходящее.

По кают-компании прошел низкий утробный звук, будто взревело невиданное чудище. А потом на нас обрушились водопады света.

Свет мерцал, переливался, складывался в дрожащие конструкции, невероятные геометрические фигуры. Возносились и обрушивались воздушные замки. Басовито и как-то невероятно доходчиво пела толстая струна, которую тут же сменял тонкий звон колокольчиков, а потом рев водопада. По всему телу, и по самым отдаленным глубинам всего моего существа, перекатывались крутые волны, иногда вздымающиеся до высоты девятого вала.

С одной стороны мне казалось, что это просто хаотическая какофония форм, света и звуков. С другой, это воздействовало настолько мощно, что я проваливался в иную реальность, забывая, кто я, что я и где я.

Конец ознакомительного фрагмента.