Странница

Илья Веткин, 2009

Корней Велес – успешный юрист, женат вторым браком, любит жену Ингу и ее дочь Майю. Корней надеется на то, что у них появятся и общие дети, но в душе его зарождается сомнение. Он узнает, что Инга вместе с дочерью тайком от него часто выезжает в ближайшее Подмосковье. Неожиданно Корней обнаруживает дома акварель – женский портрет, исполненный по образцу работы Веласкеса «Венера перед зеркалом»: на ней изображена женщина, обращенная к зрителю спиной и рассматривающая свое отражение в зеркале. С одной разницей: на акварели в зеркале отражается лицо нелюди, кошмарный образ, будто извлеченный из дурного сна. Вместо подписи в нижнем углу картины исполнен выцветшей старинной вязью шифр. Велес пытается разгадать загадку, но выбирает для этого, вероятно, не самый удачный момент.

Числа

11

Во вторник третьего сентября он взял отгул. Воспользовался правом на тайм-аут. Ингу предупредил, пояснил, что хочет съездить к стоматологу.

Ни к какому врачу он, конечно, не собирался.

Его домашние планы не были обширны, но требовали четкой ориентации во времени. Около двух из школы обычно приходила Майя. Она могла заявиться и раньше, удрав с двух последних уроков — скажем, с двух физкультур. Раннее явление означало, например, желание бросить дома рюкзачок, выудить что-либо из холодильника, быстро и алчно съесть и тут же исчезнуть вместе с подружкой, какой-нибудь Полиной, Мэгги или Дианой.

Корней предполагал сделать ей около полудня проверочный звонок. Майе было запрещено отключать сотовый.

Успеть он должен был две вещи. Во-первых, разобраться с накопительными тайниками, рассредоточенными по квартире, и в частности по полкам книжного шкафа. Во-вторых, произвести первичное антресольное исследование. Самому себе он пояснял, что не столько исполняет просьбу мужа номер один, сколько пытается подобраться к дополнительной, пылящейся в темноте информации о прежней жизни Инги.

С тайниками все было просто. Он хотел пересчитать деньги, может быть, перераспределить их и, главное, отложить полторы штуки для детектива. В доме хранилась та часть семейных денег, которая не доверялась вороватым российским банкам.

Это было близко, на второй полке, в пухлом томе рассказов О. Генри, под крепкой старой обложкой.

Корней отмусолил несколько новеньких голубых тысячных бумажек, решив, что на неделю ему хватит. Попутно отметил естественную убыль пятисотрублевых купюр: Инга на днях вроде бы обновила косметику.

Он уже собрался было торжественно задвинуть захватанное по краям стекло, но тут внезапно вспомнил о Джеке Лондоне. В серой глыбке однотомного издания 1960 года вот уже четыре месяца томился конверт, воплощающий аккуратность г-на Велеса в отношении его долговых обязательств. В конверт был упрятан и заклеен двухтысячный долг, уже приготовленный к отдаче. В январе Корнею пришлось занять на работе у Берковича.

Корней вертел конверт в руках, рассеянно ворошил странички серого тома и недоумевал. Конверт был заклеен не так, как вначале, и оттого выглядел слегка неряшливо. Это был их фирменный конверт с наименованием фирмы, напечатанным крупным шрифтом и с клеевым слоем на узком клапане. Этим слоем аккуратный Велес, помнится, и воспользовался.

Теперь же клапан конверта выглядел так, будто его наспех отодрали, а потом приладили на место с помощью грубого коллоидного клея. Скорее всего, из клеящего карандаша.

Велес вскрыл конверт. Из двух тысяч американских денег там сохранилась одна.

Хозяин конверта, добросовестный должник и кредитор, перевел несчастную тысячу в портмоне и задумался. Для Инги покушение на данную сумму не имело ни малейшего смысла. Она могла взять столько же или даже больше в рублях из фонда текущих трат, то есть из О. Генри, не задумываясь и не заботясь о реакции мужа. Да муж и не обратил бы внимания. Нет, если б она захотела, то скорее бы отделила эту тысячу от средств, спрятанных под шкафом. Раскурочивать же конверт с долгом, о котором она осведомлена, было совсем не в духе Инги. Это выглядело, вообще говоря, как-то не по-взрослому…

Корней понял. Неделю назад возле шкафа довольно долго с туманным взором бродила Майя. Корней успел раза три войти и выйти из комнаты — она все топталась у полок. Этот ординарный факт вообще-то не привлек бы его внимания, если бы не торопливая фраза падчерицы, она посчитала нужным объяснить: «Вот, Бунина ищу, нам тут прочитать отрывок задали…» Корней молча извлек ей из нижнего ряда требуемый томик, и скучная Майя, не поблагодарив, ушла.

Теперь он представлял себе. Она, конечно, могла заметить, с какой полки родители черпают благосостояние. На Джека же Лондона вышла методом исключения. О. Генри, кстати, выглядывал рядом. Почему сбережение купюр вторая полка доверяла именно американским авторам, Корней не объяснил бы. Так уж вышло.

Он решил, что с этим вопросом все ясно.

Теперь нужно было успеть произвести шмон на антресолях. Корней, торопясь, притащил с кухни табуретку. Он уже досадовал, что потратил лишние минуты на возню с деньгами. И поглядывал на часы.

Велес снова отвлекся. Мельком покосившись через плечо, узрел на телефонном столике вторую Ингину сумку — темно-бежевую: с первой — черной, лаковой, она сегодня отправилась на работу. Обычно сумка хранилась в шкафу. Инга брала с собой первую или вторую в зависимости от цвета костюма.

После секундного аккуратного рытья он выудил то, о чем подумал, — дубликат телефонной книжки жены. Оригинал он стащил и изучил — совершенно безрезультатно — месяц назад. Сейчас на это тоже не следовало тратить чересчур много времени. Он быстро пролистал чистые глянцевые странички (оригинал, помнится, был замурзан), исписанные знакомым крупным почерком. Ничего интересного, ничего нового. Не было номеров без указания имени, не было номеров, обозначенных лишь инициалами. В основном все скучно, аккуратно, даже с отчествами: «…Альтшулер Лев Бор., проктолог (номер), Акиньшин Ст. Иг. (номер)… Головчинер Викт. Алекс., уролог (номер)… Хмельницкий Артемий Викт. ремонт, от Эллы (номер)» и так далее.

На предпоследней страничке он все же остановился. Хотя это не было похоже на номер — скорее, на торопливую запись некоего расчета: «15 2 от 3». Корней хмыкнул. Листнул страницу и нахмурился: на последнем листке, приклеенном к обложке, была воспроизведена та же запись, но уже не ручкой, а карандашом. И впрямь — похоже на напоминание. В оригинале телефонной книжки такого он, кажется, не видел. Хмурясь и кривя рот, еще раз сопоставил рядки цифр, пожал плечами и вернул книжку в чрево сумки, пахнущее духами.

Времени до прихода падчерицы оставалось совсем немного.

Темное и пыльное нутро антресоли тоже разочаровало. Из не изученных ранее предметов первейшего внимания заслуживала здоровенная спортивная сумища из кожзаменителя. Она оказалась пуста. Еще у самой стены был обнаружен рулон плотной бумаги, обернутый выцветшей газетой и заклеенный скотчем. Рулон был немалой длины — около метра. Отложив его, Корней некоторое время шарил в душноватой мгле. Изыскания не принесли плодов, не считая пары дохлых тараканов.

Ни альбома с фотографиями, ни старых писем не было и в помине. Муж номер один, наводивший на эти места, явно отстал от жизни.

Придя к этому выводу, муж номер два мысленно плюнул и закрыл дверцы антресоли. Повертев в руках рулон и потрогав полоски скотча, он спохватился. Пора было вызванивать Майю.

Еще раз взвесил в руке бумажную трубу — более всего было похоже на свернутый чертеж, такие обычно прячут в футляр-тубус, — и отправил ее обратно: к дальней стене антресольного убежища. В принципе предмет заинтересовал его мало. Но при случае, которого нужно было еще ждать, можно было бы попробовать его распаковать.

12

Майя явилась, как назло, не одна, с Анжелой — рыжеватой, очень длинной и нескладной девицей из параллельного девятого.

— Котлеты из индейки в холодильнике, — предложил Корней.

Майя, расплескивая воду, весело умывалась в ван ной. Сквозь плескание осведомилась у подружки:

— Жрать со мной будешь?

— Не. Ты журнал дай, и я пойду. А то там Тем ждет. — Анжела, кажется, была слегка смущена наличием неуместного родителя.

Заграбастав толстое глянцевое издание — к изум лению Корнея, это был Men’s health, — она подхватила сумку и испарилась. Разговор Корней решил отложить на после обеда. Пятнадцатилетний ребенок должен нормально поесть после школы.

Перекусив, Майя принялась куда-то суетливо собираться, переоделась в брючный костюм светлосерого цвета и теперь мудрила с прической перед зеркалом в холле.

— Можно тебя на минутку? — Корней возник на пороге их с Ингой комнаты.

Майя насуплено покосилась, но спрятала щетку в карман, прошла вслед за отчимом и остановилась у стенки с портретом юной Инги.

— У меня к тебе один вопрос, — начал Корней. — Но сначала хочу сказать одну вещь. Одну вещь… И раньше, и теперь, и… всегда ты можешь полностью рассчитывать на меня… в плане финансирования твоих… проектов.

Он сделал паузу, Майя, сохраняя на лице хмуро-подозрительное выражение, медленно кивала. После чего легко вздернула голову и вздула падающую на лоб челку. Что означало волнение.

— Мне в данный момент хотелось бы лишь знать, — продолжил Корней, чуть понизив голос, — зачем тебе была нужна эта тысяча? Заранее могу сказать, что ты сможешь оставить ее себе… Но. Сама знаешь, что меня может волновать. Наркотики, ну и… что-то подобное.

Конец ознакомительного фрагмента.