Один из нас

Илья Бушмин

Бесследно пропадает участковый полиции. Кому помешал простой участковый? Как и почему в его доме оказались игральные фишки из казино? Как в этой истории замешаны наследники влиятельного цыганского наркобарона? И зачем в город приехала группа особо опасных преступников с 10 килограммами чистейшего героина? На эти и другие вопросы предстоит ответить операм из отдела по расследованию убийств. Это будет самая опасная битва в их жизни…

© Илья Бушмин, 2016

ISBN 978-5-4474-0170-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

В наушниках ревела музыка. Сюрреалистический текст под гитарный стрекот навевал мысли об иллюзорности всего окружающего, а скопление полицейских машин впереди на миг показались Турову ненастоящими — словно картинка из клипа.

Они в беспорядке стояли у обочины гравийной дороги на окраине города, которая тянулась вдоль заброшенных ангаров и полуразрушенных складов. Экипаж ДПС, фургон дежурной части, машины руководства и прочие — полный набор.

Туров остановил свой «Логан» и, вынимая из ушей полусферы наушников, вышел из машины. Сразу же парнишка-сержант шагнул к нему, но узнал Турова и остановился.

— Где?

ППСник кивнул в сторону, понимая, что Туров и сам разберется.

Между двумя заброшенными строениями Туров различил полностью выгоревший автомобиль — черный покореженный высокими температурами скелет кузова виднелся около обугленного кустарника. Вокруг сгоревшего авто копошились криминалисты. Туров направился к ним, осматриваясь. В стороне он различил Кузьмина, хмуро говорящего по сотовому.

— Здорова, — перед Туровым вырос Матвеев, на его лице была полоса сажи. Туров пожал ему руку:

— Лицо вытри.

— Что?

— Рожу вытри. Где труп?

— Нет никакого трупа, — Матвеев провел ладонью по щеке. — Все?

— На другой, и на лбу немного. Как так — нет трупа?

— Только тачка.

— А мы почему?

Матвеев даже не слушал его, чертыхаясь под нос и стирая сажу с лица. Туров направился к Кузьмину, который убрал сотовый в карман и сдержанно кивнул оперу.

— Валерий Анатольевич, а жмура что, нет? — на всякий случай уточнил у шефа Туров. Это все меняло — при отсутствии трупа они могли уже через час отчалить отсюда, а не возиться на месте преступления часа три-четыре минимум, как обычно.

— Машина принадлежит капитану Самохину, — так же сдержанно, как обычно, ответил Кузьмин. — Знаешь его?

— Кто это? — до Турова начало доходить. — Мент?

— Участковый в местном отделе, третий опорник. Остальные когда подъедут? — Кузьмин, почесывая свою рыжеватую бороду, хмуро покосился на сгоревшее авто, вокруг которого сновали криминалисты с оборудованием. — Нужны все. Дело, походу, серьезное.

***

Савченко проснулся мрачный и подавленный. Ему снилось что-то тоскливое, от чего хочется сдохнуть. Савченко знал, почему, и не задавал своему подсознанию никаких вопросов. Опостылевшее солнце пробивалось сквозь шторы, но сейчас даже оно казалось Савченко серым.

Вздохнув, он отключил будильник и пошамкал на кухню. Припал к чайнику, но не рассчитал и наклонил его сильнее, чем следовало. Струи воды хлынули из уголков рта, заливая майку и трусы.

— Твою ж…! — Савченко отдернул чайник. Крышка слетела и укатилась в центр кухни. Савченко с чайником в руке обернулся на нее, посмотрел на свое мокрое белье, чувствуя, как в нем закипает ярость.

— Сука! — рявкнул он, не рассчитывая даже начинать бороться с собой, и в припадке бешенства швырнул чайник в сторону. Гулко шмякнувшись об стену, тот упал на пол, заливая линолеум водой. Пятно разрасталось вокруг стены, самые отчаянные струйки побежали к столу.

— Черт, — пробормотал Савченко. До него запоздало дошло, каким идиотом он выглядит со стороны. Устало Савченко поднял чайник — для этого пришлось наступить в прохладную лужицу — и так же медленно и устало поставил на грязную газовую плиту.

Не хотелось ничего делать. Ни одеваться, ни идти на эту долбанную работу, ни даже, на самом деле, пить. Не хотелось жить. Тоска, поселившаяся в нем уже очень давно, сегодня зашкаливала.

Савченко медленно опустился на табуретку и закурил. Даже зажигалка, брошенная на стол, укатилась и чуть не свалилась на пол, в воду — но Савченко удалось ее перехватить.

— Твою же мать, а! Задрали! — зашипел он, чувствуя новую волну вздымающейся ярости в груди. В висках стучало. Савченко бросил зажигалку, мысленно грозя разломать к чертям собачьим и вышвырнуть ее в форточку, если она упадет не там, где следовало. Сделал глубокую затяжку. Ярость с выдохом, кажется, отступила… но не тоска.

Савченко покосился на отрывной календарь. Привычка покупать его осталась еще со времен Вали. Привычка отрывать каждый вечер листок тоже — он не забывал сделать этого даже в самом сильном подпитии — почти на уровне рефлекса.

23 мая, гласил календарь.

К горлу подступил комок. Савченко накрыло таким покрывалом тоски и безнадеги, что хотелось взвыть. Криво и обреченно усмехнувшись, Савченко прикрыл глаза…

В прихожке зазвонил сотовый. В висках, как по команде, снова застучало. Отвалите все, что вам нужно? Телефон звонил. Савченко встал, побрел к двери… и поскользнулся в луже на ставшем чудовищно мокром кухонном линолеуме.

— Ааап! — невольно вскрикнул он, хватаясь за стол. Устоять ему удалось, хотя в лодыжке что-то хрустнуло. Плюс сигарета свалилась в воду. В бешенстве Савченко долбанул кулаком по столу так, что зажигалка и пустой грязный стакан на столе подпрыгнули, и взревел:

— Да что же это, б… дь, такое?!

Телефон звонил. Тяжело дыша, Савченко осторожно, чтобы не свалиться на пол, выкарабкался из залитой водой кухни в прихожую. Выдохнул, пытаясь успокоить нервы, и взял трубку.

— Да…

— Коль, ты еще дома? — Савченко узнал голос Турова. — Шеф требует всех.

— До развода еще полчаса, — буркнул Савченко.

— А ты еще в трусах, угадал?

— Свои фантазии при себе оставь. И иди в задницу.

— У нас возможно мокруха. Один из наших, из ментов. Так что подтягивайся. Адрес скину СМСкой.

Савченко прикрыл глаза и выдохнул.

— Понял. Давай.

Повесив трубку, он с предосторожностями вернулся на кухню. Надо будет вытереть пол, пока соседей не залило. Черт. Снова опустился на табуретку и снова закурил. Взгляд Савченко, полный запредельной усталости, безнадеги и тоски, упал на пол — но Савченко не видел ничего.

Мысленно он сквозь время и пространство уносился далеко-далеко.

Туда, где — точнее, когда — все было совсем по-другому.

***

— Что тут?

— Да ничего, — криминалист протянул руку с закрытой ладонью, и Туров пожал запястье — пальцы были в саже. — В гараж надо отгонять и там изучать уже, с ультрафиолетом и все такое…

— Я не про то. Салон бензином облили или как?

— Аа. Не. Я так понимаю, бензобак подожгли. Тряпку засунули и… — криминалист резко рявкнул в сторону: — Петро, проволоку уже убрал?

— Нет еще, — отозвался второй, который с помощью гипса пытался снять слепок следа подошвы с земли. Вздохнув, он взял с чемоданчика лежащий сверху изогнутый на манер длинного рыболовного крючка кусок проволоки, запакованный в полиэтилен, и протянул криминалисту. Тот продемонстрировал находку Турову:

— Тряпку нанизали на крючок, затолкали в бензобак. Когда намокла, вытащили. А потом все просто: зажигалка и… БУМ!

Криминалист раздвинул в стороны руки, показывая, каким большим мог быть «бум».

Кузьмин в это время в стороне общался с майором из местного МОБ, который подъехал из управления. Майор мрачно качал головой, глядя на выгоревший скелет от машины участкового Самохина:

— Охренеть, а… Как вы ее узнали-то?

— Гайцы обнаружили. Пока ехала группа, расчистили номер и пробили его по базе, — объяснил Кузьмин. — «Ситроен», владелец Борис Алексеевич Самохин.

— Охренеть… — майор вздохнул. — Я как услышал от дежурного, сразу в опорник позвонил. Послал человека к Самохину домой. Он сейчас доложил. Соседи говорят, Самохин и вечером не появлялся.

— Соседи, — скептически пожал плечами Кузьмин. Майор мотнул головой:

— У него квартира на первом этаже, окна как раз на подъезд выходят. А там вечно бабки сидят, которые все знают и… А Самохин все-таки мент, на слуху и на виду, так что… — майор снова вздохнул, снял фуражку и вытер лоб. — Охренеть. Вот уж не думал…

— Хорошо его знал?

— У меня всего сорок человек, в отделе да по опорникам, так что неплохо. А теперь такое…

— Когда его видели в последний раз?

— Вечером, когда он уходил. В опорнике сказали, часов 7 было. Самохин был трезвый, нормальный. Даже, говорят, жизнерадостный какой-то… — майор покосился на выгоревший «Ситроен». — Может, он пропал как-то просто? Твое мнение, Валер, как опера?

Кузьмин подумал, прежде чем ответить.

— Пропал, но его тачку спалили. Телефон отключен. А самого его, — Кузьмин машинально глянул на часы, — не видели уже 14 часов. Конечно, все может быть, но… Скажем так, я бы особо не питал сейчас иллюзий.

Майор хмуро кивнул.

— Если так, то это огласка, пресса, шум… Охренеть… Валер, если что от нас надо, звони сразу мне. Окажем любое содействие. И ты уж постарайся, что ли, — майор выдержал паузу перед тем, как добавить: — Все-таки он… один из нас.

***

Учитывая, что речь могла идти об убийстве полицейского, городской СК расщедрился и сразу подрядил следователя, который и приехал на место обнаружения «Ситроена». Мало того, СК дал и дежурного следака, с которым Матвеев и Туров отправились на осмотр квартиры Самохина.

Это была двухкомнатная квартира на первом этаже. О том, что здесь живет не самый последний человек, говорили дорогие кондиционеры, дорогие окна из черного дерева, дорогая мощная матовая железная дверь и сигнализация. Она была включена — войдя внутрь с помощью инструмента, пришлось слушать ее пиканье, а потом разговаривать с прибывшей на вызов группой захвата из одного из городских ЧОП. Но обстановка в квартире была еще более шикарной, чем внешние признаки. Эксклюзивная резная мебель, ковры, сувениры и бытовая техника. Матвеев даже присвистнул:

— Чтоб я так жил.

— Тебе только жаловаться, — хмыкнул Туров. — У тебя студия на верхнем блин этаже с панорамными окнами.

— У меня две зарплаты, мента и инструктора. А квартира, кстати, съемная…

Матвеев был инструктором по йоге. Молодой, стройный и довольно смазливый, он пользовался успехом у слабого пола. А благодаря дополнительной работе в фитнес-клубе — секция для женщин — Матвеев буквально купался не только во внимании девушек, но и в деньгах. Хотя сам он это отрицал.

Опера осмотрели гостиную. На полке с документами Туров обнаружил пакет, развернув который, увидел толстую пачку денег. Тысячные и 5-тысячные купюры. Он показал деньги следаку:

— Смотрите.

— Сколько там?

— Точно не знаю, но… сразу несколько моих зарплат.

Они с Матвеевым многозначительно переглянулись. Следователь понял, о чем речь, и почесал голову.

— И что делать будем? Изымаем? — Туров пожал плечами. Следователь вздохнул и достал сотовый: — Позвоню-ка я начальству… Мне рамсы с ментурой не нужны. Еще крайним потом сделают…

Копаясь в другом шкафу, Матвеев что-то обнаружил и обернулся.

— Сань.

Туров подошел, и Матвеев продемонстрировал ему свою находку — пригоршню круглых игральных фишек. Туров взял одну из них. Черная с красной окантовкой и золотым сердечником, на котором красовалась красная же люминесцирующая надпись: «VEGAS».

— Приколи, — тихо сказал Матвеев. — Въехал, откуда бабосы?

***

— Что со звонками?

Сечин, здоровенный бугай, посмотрел распечатку.

— Был один звоночек интересный, Валерий Анатольевич. Ровно в 7.05 вечера.

— Кто звонил?

— Самохин. На сотовый. Разговор меньше минуты. А сейчас этот сотовый, что интересно, в отключке.

— Кому принадлежит? — Сечин пожал плечами. Кузьмин нахмурился. — А поподробнее можно?

— Сим-карта ни на кого не зарегистрирована.

— Так бывает?

— Левая симка, Валерий Анатольевич.

— Домой Самохин после семи вечера не возвращался, это точно?

— Мы пробили в ЧОПе, который его квартиру на сигнализации держит, — кивнул Туров. — На охрану объект поставили в восемь утра вчера. После этого в квартире никто не появлялся.

Кузьмин нахмурился. Взяв со стола игральную фишку с надписью «VEGAS», упакованную в полиэтилен, он покрутил ее пальцами.

— Значит, Самохин кому-то позвонил. А после этого его никто не видел… Пробейте все об этом «Вегасе». БЭП запроси, по донесениям проверь.

— Рыльцо в пушку у нашего участкового, — осторожно произнес Матвеев. Кузьмин мотнул головой:

— А давай пока не делать выводы. Что с родственниками?

Туров как раз просматривал копию личного дела капитана Самохина, присланную из отдела кадров.

— В его деле говорится, что Самохин не женат и женат не был. Родители умерли. Из близких родственников только брат.

На столе у Кузьмина зазвонил сотовый. Глянув на дисплей, Кузьмин сбросил звонок.

— Я уже распорядился прочесать весь участок, который Самохин обслуживал. Тем более, он там рядом жил. Местные опера и ППСники порейдуют немножко. Если всплывет информация, сразу позвонят, — Кузьмин поколебался. — У нас скорее всего мокруха… Так что Туров, подготовь ориентировку на розыск. И прошерстите как следует его связи и последние контакты. Всех из телефонной книги его мобилы.

***

— Ваш брат.

— Чего?

— Нам очень жаль… Он пропал. Возможно… возможно, его больше нет с нами.

— Чего?

— Может быть, его убили. Это не факт, мы надеемся на лучшее, но готовиться стоит к худшему.

Обрюзгший краснорожий мужик, которому по паспорту было лишь 32, а внешне можно было дать все 40, неопределенно кивнул и лишь после этого посторонился, пропуская в квартиру Сечина.

Это была грязная однушка с засаленными стенами. Мужик, родной брат участкового Самохина, шагнул на кухню. Войдя следом, Сечин увидел штабели пустых бутылок на подоконнике и под столом. Мужик открыл холодильник, достал банку пива. Дернул кольцо — банка щелкнула и чуть зашипела, открываясь. Мужик крепко приложился, залпом осушив полбанки, крякнул и сел на расшатанную табуретку у окна.

— Вон оно че, — равнодушно отозвался он.

— Вы брата когда видели в последний раз?

— Да хрен его знает… Давно.

— Не созванивались, не заходили в гости?

Мужик хмыкнул.

— В гости, мля… Он же у нас крутой. Капитан полиции, мля. Живет в хоромах, ездит на тачке зашибенной.

— Больше не ездит.

— Чего?

— Ее сожгли, а он пропал. Больше не ездит.

— А, ну да… Отъездился, значит. — мужик снова глотнул пива и снова крякнул. — Хорошо с утречка, а?

— Базара нет, с утречка просто шикардос, — вынужден был согласиться Сечин. — То есть, вы не общались с братом, так?

— Я как-то раз заскочил к нему. В выходной, вечером. Соточку занять на пару дней. Он на пороге своего дворца стоит, у него там музыка, баба хихикает, и он весь такой буржуй… И знаете чего? Не дал. Даже соточки. Брату родному. Прикиньте?

Сечин, думая, что ответить, понял, что тоже черта с два дал бы этому алкашу денег, поэтому лишь издал неопределенное:

— Хм.

— Во-во. Родному брату… Общались мы или нет, говорите? А вы как думаете?

— Значит, у него женщина была? Кто, не знаете?

Мужик допил пиво, вздохнул, смял банку.

— Вроде мутил он с какой-то… Ритка звать. Шалава шалавой на рожу, честно говоря.

— Рита? Маргарита то есть?

Мужик пожал плечами, закуривая дешевые вонючие сигареты. Шагнул к холодильнику и выудил из его нутра вторую банку. И настороженно замер с ней.

— Слушайте… А если он того, если он помер… Кто его хоронить будет? Я не собираюсь, у меня своих дел хватает!

— Скорее всего, все расходы на погребение и организацию возьмут на себя городское и областное УВД, — нахмурился Сечин. — Он был один из нас. Обычно делается именно так.

— А, ну тогда ладно, — сразу же успокоился и даже обрадовался мужик, открыл пивную банку и с наслаждением приложился к ней.

***

— Ты на часы смотрел, Коль?

Кузьмин говорил подчеркнуто устало, как с ребенком, что бесило Савченко еще сильнее.

— Говорю же, потом был небольшой, — буркнул Савченко. Тем более, это было практически правдой. — Кран прорвало с утра.

— Позвонить нельзя было?

— Не до этого, блин! Воду вытирал. Пока соседи хай не подняли. У меня внизу такая семейка живет… Как говорится, не наступай — не завоняет.

Кузьмин поднял на него сухой взгляд.

— С похмелья?

— Дыхнуть? — с вызовом прорычал Савченко. Кузьмин жестко парировал:

— Надо будет, дыхнешь!

— Валер…

–…Анатольевич, — поправил Кузьмин. На этот раз парировал Савченко:

— Я в курсе.

Дуэль пора было прекращать. Кузьмин постучал пальцами по столу и бросил:

— Ладно, иди, — но только Савченко встал, как шеф одернул его: — Ты у следаков забрал карточку? По бытовухе на Максимова? — Савченко замялся, и Кузьмин с готовностью снова включил начальника: — Твою мать, Коль, что за дела? Закрывать надо материал, сроки к концу подходят! На работе появляешься хрен знает когда, материалы вовремя не…

— Завтра заберу, завтра, Валер… — Савченко повернулся и уже в дверях едко добавил: — Александрович.

***

После разговора с начальством нестерпимо хотелось курить. Савченко отправился в курилку на лестнице, где застал Турова. Тот читал какие-то бумаги.

— Отгреб? — спокойно осведомился Туров, шурша страницами.

Савченко зло сунул сигарету в зубы и чиркнул зажигалкой.

— ЩАЗ! Отгреб… Что он мне сделает? Я ему на стол могу кучу навалить — и хрен он мне что сделает. Отгреб…

Туров поднял глаза, внимательно наблюдая, как Савченко зло шагает взад-вперед по курилке, пыхтя дымом.

— Колян, я бы на месте Кузьмина тоже тебе предъяву выписал. Он прав, понимаешь?

Савченко побагровел.

— В чем, б… дь, он прав? Я ему объяснил, у меня уважительная причина! Да, у меня часто уважительные причины. Такой вот я уважительный и причинный! — Савченко всплестнул руками, стряхнул пепел и вперил палец в Турова. — А ты не на месте Кузьмина. Это во-первых. По крайней мере, пока не на его месте. Не забывай. А во-вторых, будь ты на месте Кузьмина, ты мне тоже хрена с два что сделал бы. Я маньяка поймал. Не ты и не этот рыжий хлыщ с бородой. У меня наград столько, сколько ты разве что в музее видел, куда тебя батя в детстве водил…!

Это была ошибка.

Отец Турова был ментом. Туров, для которого батя был примером во всем, даже не думал, кем ему стать, и сразу после школы отправился в учебку. Но во время службы Туров столкнулся с пренебрежением со стороны коллег. «Папаша протолкнул», «Приперся на все готовенькое», — шептались они за спиной Турова. Огромных сил ему стоило доказать всем вокруг, что Туров как опер и сам чего-то стоит.

А потом отец погиб. Это было во время его второй командировки на Северный Кавказ. Погиб героически — прыгнул на гранату и спас сослуживцев. На доме, где вырос Туров, все еще висит мемориальная табличка с высеченным именем его отца…

Туров сжал зубы, встал и двинулся к двери.

Простонав, Савченко перехватил его за руку.

— Сань, извини. Не надо было батю твоего приплетать.

— Не надо было, — сухо согласился Туров, высвобождая руку.

— Ну извини, сказал же. У меня… нервы ни к черту. Ты знаешь, я твоего батю уважаю, все дела. Я его сам знал, так что…

Туров вздохнул.

— Ладно. Да не только в бате дело. — Туров поколебался. — Знаешь эту байку? Про строителя мостов?

— Что? — Савченко был обескуражен. — Какого нахрен строителя?

— Жил один парень. Он мосты строил. Хорошо строил. Красивые и прочные, крепкие такие мосты. И все называли его строителем мостов. Гордо так, с уважением.

— И… что? — Савченко недоумевал.

— А потом строитель мостов однажды трахнулся с мужиком. Не знаю, что на него нашло, но так вот вышло. Один раз. Мосты он строил всю жизнь, а с мужиком — один раз. Но его больше не называли строителем мостов. Знаешь, как его называли?

Савченко почувствовал, как в нем закипает ярость.

— Ты… Ты, б… дь, за базаром…!

— Я не к этому! — рявкнул Туров. Он умел гасить приступы гнева напарника в зародыше. Спокойнее он продолжил: — Один раз может испортить все. А у тебя наоборот. Ты один раз очень конкретно отличился. А сейчас каждый день ведешь себя, как…

— Как? — с вызовом процедил Савченко. — Ну, как кто? Давай, скажи!

Туров снова вздохнул.

— Закругляйся себя в грудь бить. — сказал он устало. — Когда-то ты поймал маньяка, базара нет. И сейчас тебе прощают любой косяк, базара нет. Но… Колян, ты же хороший опер! Всех нах посылать — это что — то, что тебе нужно? Самому-то не тошно еще?

Савченко помолчал, мрачно хмыкнул каким-то своим мыслям. Затем медленно опустился на освобожденный Туровым единственный стул в курилке и провел ладонью по липкому лицу.

— Тошно. Если бы ты знал, как.

***

В опорный пункт полиции №3, который приютился в старом здании на улице Аксакова, отправились целой группой: Туров, Савченко и Сечин. Сечина захватили по простой, но важной причине — он в свое время сам был участковым в районе и знал большинство местных «шерифов».

Капитан, возглавляющий опорник, развел руками:

— Да обычный участковый. Звезд с неба не хватал, конечно, но кто сейчас хватает…

— Оно и верно, — саркастически буркнул Савченко. — Мы не для того в ментуру идем, да?

— Вы на что намекаете?

— А вы во всем видите подтекст? — Савченко горел желанием вступить с кем-нибудь в перебранку, чтобы выместить свое раздражение. — Знаете, как про таких говорят? Если человек мнительный, значит, это не просто так.

Капитан побагровел.

— Слушайте сюда…!

— Нет, ты слушай сюда, капитан! — рявкнул Савченко. — Базары базарами, но мы сюда пришли не в картишки перекинуться или кому-то косичку заплести! Ваш сотрудник пропал, возможна мокруха! А учитывая, что его тачку спалили к е… ням, то мокруха даже слишком возможна! И мы хотим знать, что за фигня. Твой шеф из управы обещал нам полное содействие. Очень хотелось бы видеть это содействие не только от твоего шефа, но и от его подчиненных, например от тебя. Андестэнд ми?

Капитан полыхал, но молчал, гадая, какую стратегию выбрать — успокоиться или наоборот, дать отпор. Положение решил исправить Туров.

— Капитан, давайте спокойно. Мой коллега на нервах, простите его. Но в целом он прав. Если Самохина встретил какой-то обколотый отморозок с ножом, мы нашли бы его труп на улице. Но трупа нет, а машину спалили. А что это значит? Попахивает организацией, понимаете? Возможно, заказуха. Мы просто хотим разобраться. Помогите нам. Это ведь нужно всем, правильно?

— Вот это я и имел в виду, — ввернул Савченко. Туров поморщился:

— Я тебя умоляю, Коль!

Капитан выдохнул, выпуская пар.

— Понимаю я все. Но я серьезно говорю. Самохин в органах пятнадцать лет. На этом участке восемь…

— Большой участок?

— 16 тысяч человек, — капитан кивнул на Сечина. — Вот, Миша знает.

— Самый большой участок в опорнике, — подтвердил Сечин. — Спальный район, жилые дома и магазины. Все этот район Соплевка называют.

— Какое шикарное название, — ухмыльнулся Савченко. — Поэтичный у нас народ, правда? Район Соплевка, река Ржака… Село Блевота, говорят, есть… А самое главное, что все эти названия не только потрясающе красивые, но и точные.

— По работе конфликты были? — спросил Туров. — С кем-нибудь из клиентуры? Отморозки какие-нибудь на участке, рецидивисты…?

— Я все материалы вам передам, полный список тех, кто на учете.

— И материалы, которыми занимался Самохин. За последние года три-четыре.

— Все? — оторопел капитан. Вопрос был непростой. Вмешался Савченко:

— Лет пять назад в Южном ППСника убили, — в своей язвительно-саркастичной манере поведал он. — Весь район перевернули. Всех, кого он брал на маршруте за последние месяцы. Через нас человек 500 прошло. Глухо. А потом, через полгода, вдруг с зоны наколочка приходит. Красавчик один, который за кражу на три года загремел сразу после мокрухи, в камере ляпнул, что наказал мента. Знаете, за что? Тот выезжал на пьяную драку и назвал его козлом. Красавчика этого не задерживали даже. А он ППСника запомнил. И через три года просто заметил его на улице… И все — нет больше ППСника. Так что как вы сами вообще думаете, нам все материалы нужны или так, парочку?

Капитан покряхтел, прочистил горло. Было видно, что Савченко он уже практически ненавидит.

— Я понял. Все сделаем.

***

Пока сотрудники опорника готовили материалы, снимали копии и распечатывали данные из рабочих компьютеров, Сечин вышел подышать. И встретил бывшего коллегу, который с папочкой под мышкой брел к опорнику.

— Костян, какие люди! — Сечин, широко скалясь, хлопнул его по руке. — Жиром оброс, а? Смотри, какой бекон! — Сечин бесцеремонно потряс пузо Костяна. — Хватит сотне англичан на завтрак!

— Хорош меня лапать, противный, — хохотнул Толян. — Ты чего тут?

— Ну как. Самохин ваш.

— А… — Толян погрустнел. — Да… Хоть бы живой был… Вы как, что думаете? Есть шансы?

Сечин уклонился от ответа:

— Да я так, на подхвате. Ладно, давай не будем о грустном, ё-мое. Ты-то как? Женился на своей?

— Да пошла она! Выпер нахрен. Эта коза мне давай жену включать, как только ко мне жить переехала. Оно мне надо?

Сечин расхохотался:

— А я тебе что говорил? Я сразу говорил! Я предупреждал! Слушай дядю Мишу в следующий раз, дядя Миша много баб повидал, и поэтому мудрый!

— Да уж… Михан, я это, по заявкам сегодня бегаю. Давай как-нибудь словимся, пивка выпьем, побазарим… А сейчас в натуре бежать надо.

— Да не вопрос! Пейте пиво пенное, будет пузо офигенное, — гогоча, Сечин снова потрепал Толяна за живот. — Я в любой день готов, ты меня знаешь.

— Зашибись, договорились! — Толян с ухмылкой ткнул палец в грудь Сечину. — Но если еще раз меня за живот схватишь, я тебя за домогательства засужу, понял?

***

Материалов уже набралось на три толстые папки, и бумаги все пребывали. Даже Савченко погрустнел, понимая, сколько им придется разбирать этот вал. Туров принялся листать бумаги с последними материалами. Когда капитан занес очередную порцию документов, Туров осведомился:

— Капитан, у вы дома у Самохина бывали?

— Я? — капитан даже растерялся. — Ну… Так, пару раз. На день рождения заезжал.

— Обстановочка у него нехилая. Как будто бизнесмен какой-то живет. — Туров улыбнулся, чтобы перевести на несерьезную волну серьезную тему: — В долг до зарплаты Самохин явно ни у кого не занимает, а?

Но капитан был не так прост.

— Ну да, живет он неплохо. Но он один, холостой. Родителей нет, помогать некому. Вся зарплата на себя.

— Понятно. А я, когда увидел квартиру, грешным делом подумал, что Самохин в Вегасе кучу денег выиграл.

Туров не сводил глаз с капитана, но тот и бровью не повел при упоминании «Вегаса».

— Человек обустраивается с годами, постепенно покупает себе мебель, вещи… Это нормально, правильно?

— Капитан, такой еще вопрос. Как у вас с игорными клубами? На участке Самохина, например?

— Игорными клубами? Это незаконно.

— Вы специально говорите очевидные вещи? — не выдержал Савченко. — Игорные клубы вне закона, коррупция тоже, а еще все люди должны быть вежливыми, мило и приятно улыбаться и непременно хорошо пахнуть. Капитан, я тебя умоляю! Ты прям не капитан, а капитан Очевидность!

— То есть, на участке Самохина нет ничего такого? — не унимался Туров. — От него ни донесений не поступало, ничего?

Капитан насторожился, словно что-то вспоминая. Затем взял одну из папок и принялся быстро листать.

— Донесения, донесения. Точно. Смотрите, — капитан выудил одну из бумажек и вручил Турову. — Вспомнил. Это он два месяца назад подавал. Но были и другие, на эту же тему.

— О чем речь?

— На его участке активизировалась наркоторговля. Наркоманы чаще стали хулиганить, в подъездах обколотых упырей подбирать чаще стали… И Самохин, так сказать, по агентурным данным, установил, что к этому могут быть причастны лица цыганской национальности.

— По агентурным?

— Ну, у участковых тоже есть своя агентура. Мы конечно не опера, но дело свое знаем.

Туров пробежал донесение. Ссылки на агентуру не было, даже придуманного псевдонима, которые что опера, что и участковые высасывали из пальца, «легализуя» случайно просочившуюся к ним информацию.

— Так. А кто у него агентура?

— У нас работа с агентурой не регламентируется, учета нет, агентурные дела нам тоже вести не нужно. Так что это может быть любой с его участка. А как я уже сказал… — капитан указал на толстые папки на столе. — …Это 16 тысяч человек.

***

— Я пробил этот «Вегас» по архивам, — пробурчал, жуя курицу по-купечески, Матвеев. — Название распространенное. Когда-то несколько игровых залов таких прикрыли. И пару казино. Последнее в прошлом году.

— Но это не оно? — Туров подцепил вилкой кусок бефстроганова. — Лаваш передай.

— Держи. — Матвеев бросил Турову пакет с лавашом и отодвинул пустой контейнер. — А морковка по-корейски сегодня как, удалась?

— Сам попробуй, — хмурый Савченко подтолкнул Матвееву емкость с салатом.

— Ага, спасибо. Не оно. Я посмотрел даже фотки изъятого оборудования. У нашего «Вегаса» совсем другая символика. В смысле, логотип или как там его. И фишки, которые мы нашли дома у Самохина, нигде не попадались.

— А в донесениях? — Сечин рыгнул. — Окорочка сегодня пережаренные.

— Тоже пробил по ключевым словам. От агентуры ничего про «Вегас» не было. Разве что от личных стукачей, которые негласно работают… Дай-ка я окорочка попробую. Нет, мне вон тот, побольше.

— То есть, я так понимаю, «Вегас» действующее заведение, — кивнул Туров, отрывая кусок лаваша. — У кого соус?

— И клуб походу в районе, где работал Самохин. А он его крышевал. И неплохо так крышевал, судя по обстановочке у него дома.

Матвеев покосился на Сечина. Тот среагировал сразу:

— Я этого Самохина не знал почти. Привет-пока и все. Картошку фри кто будет?

— Капитан возможно не в курсе, — отметил Туров, кивком реагируя на предложение Сечина и протягивая руки к пакету с картофелем. — Я ему удочку закинул про «Вегас», но капитан и ухом не повел.

— Или он просто такой тупой, что не сообразил, что это была удочка, — буркнул Савченко, ковыряясь вилкой в контейнере с копченой капустой. — В участковые у нас не гении идут, да, Сечин?

— Пошел ты. Капитан как шеф опорника по совещаниям бегает на бумажки в кабинете перекладывает.

— Значит, что-то знать могут другие участковые, кто землю топчет, — Матвеев поковырял в зубах. — А вот мясо жестковатое, а?

Убойный отдел располагался на третьем этаже городского управления внутренних дел и занимал всего лишь два кабинета: в одном шеф, майор полиции Кузьмин, во втором — опера. На четверых — Туров, Савченко, Сечин и Матвеев — у них было пять столов. Пятый был одновременно и импровизированным кафетерием с чайником, кофе, сахаром и вечно липкими недомытыми кружками, и столовой. А обеды в группе по расследованию убийств были знатные: всегда из нескольких блюд, с салатами и закуской. Ларчик открывался до неприличного просто. Жена Сечина работала поваром в крупном гипермаркете и уносила домой нераскупленную за день еду. Сечин же забирал часть этих контейнеров на работу и кормил коллег.

— В этот опорник Толяна перевели, Мещерякова, — Сечин отодвинул пустой контейнер, снова рыгнул и бросил вилку. — Все, не могу больше, сейчас из ушей попрет… Мы с Толяном работали вместе. Видел сегодня его.

— Он сказал что-нибудь?

Сечин непонимающе посмотрел на Турова.

— На тему? Да просто поболтали. Пивка выпить как-нибудь договорились.

— Забавно. — Туров с трудом разжевал и проглотил жесткий кусок говядины. — Миш, нет желания попить сегодня?

Сечин все еще не понимал.

— С тобой?

— Миш, соберись.

Матвеев хохотнул и едва не подавился. Только теперь до Сечина дошло.

— А, вот оно что… Да не вопрос. Толян только рад будет.

— Лады. — Туров вытер руки салфеткой. — Паш, чайник там горячий, нет?

***

— Как вы обо мне узнали?

— Маргарита, вы встречаетесь с Борисом Самохиным?

— Как вы обо мне узнали? — словно не слыша Матвеева, с напором повторила дама.

— В списке контактов его сотового. Вы часто созванивались. Можно войти?

Дама снова проигнорировала вопрос Матвеева.

— Это он звонил. Я подъезжала. Мы с ним… встречались. Раза три-четыре в месяц и все.

Матвеев иронично хмыкнул:

— Без обязательств? Все как у современных деловых женщин?

— Я ничего не знаю ни о нем, ни о его делах.

— Он вам, простите… помогал деньгами?

— Какое это имеет значение? — взвилась дама. — Сказала же, я видела его несколько раз в месяц! И нам не до разговоров было, понимаете? Я не знаю ничего.

— Послушайте, — Матвеев мог продолжать до бесконечности, он был спокоен как удав, но нужно было держать марку. — Пропал полицейский, это ЧП. Если вы будете разговаривать так, я тоже начну по-другому. Мы можем прокатиться в отдел, например. Есть желание?

Маргарита запыхтела.

— Нет, нету.

— Давно работаете?

— Я индивидуалка, — после паузы проворчала она. — Обслуживаю на дому. Живу на участке Самохина, как видите. Так и познакомились.

— Он вас прикрывал?

— Что-то вроде.

— За?

— Три-четыре раза в месяц у него, я же вам сказала.

— То есть, денег вы ему не давали?

— Денег? — фыркнула Маргарита. — Вы у него дома были? С деньгами у него проблем не было, если что. Так что он брал просто… ну, натурой. Три-четыре раза в месяц.

— Откуда у него деньги были, он не говорил? Может, случайно, ненароком, по пьяни или, там, после секса?

— Я вам серьезно говорю, — устало покачала головой Маргарита. — Я ничего не знаю о нем и его делах. Кто я ему такая, чтобы он со мной лясы точил? Отработала — до свиданья, — и тут же она демонстративно посмотрела на часы. — Слушайте, это вообще надолго? Я на шейпинг хожу. Мне нужно форму поддерживать… если вы понимаете.

Матвеев понимающе заулыбался.

— Конечно. Как без этого. Кстати. Вы в курсе, что держать себя в отличной форме помогает йога? — он ловко выудил из кармана визитку и протянул Маргарите. — Вот, здесь сайт указан. Там очень дешево, а первый урок бесплатно.

Маргарита оторопело уставилась на Матвеева.

— А вы… точно из ментуры?

***

Криминалист включил переносную флуоресцентную лампу. От отражателя хлынул синий свет, заливая ультрафиолетом пол под ногами криминалиста.

— Что нашел? — снова спросил Туров.

— Сейчас сам увидишь.

Они находились в той части гаражей городского УВД, которая была застолблена за экспертно-криминалистическим отделом. Покореженные черные останки «Ситроена» Самохина стояли у стены, рядом с двумя другими — менее поврежденными — автомобилями, тоже присланными сюда на экспертизу.

— Идем сюда.

Криминалист натянул перчатку и поддел крышку багажника. Она медленно поползла вверх, сбрасывая с себя хлопья сажи — словно перхоть с головы. Эксперт направил луч лампы внутрь.

— Смотри.

Туров заглянул в багажник. Свет ультрафиолета выхватил металлическое днище багажника — его правую половину. На обуглившемся днище виднелись несколько бесформенных, словно тучки в ненастье, ярко-голубых пятен — одно размером с приличную тарелку, два других помельче — с блюдце.

Туров все понял.

— Только на полу?

— Угу. Пробы уже взяли. Не знаю, смогут группу определить или нет, у них спроси. — криминалист поковырял в носу. — Понимаешь, что это значит?

Туров вздохнул.

— Здесь перевозили труп.

— Не просто труп…

— То есть?

— Обрати внимание, — криминалист ткнул в сторону, где кривыми обугленными нитками лежали лохмотья неопределенного происхождения. — Это же багажник, то есть, здесь коврик был.

— И?

— Само собой, коврик сгорел полностью. После него какие-то сопли только остались, вот они. А все эти дела сквозь коврик протекли.

Туров нахмурился.

— То есть, кровь хлестала конкретно.

— Не то слово. Чтобы сквозь толстый коврик протекло, я не знаю, сколько там вытечь должно было. Литра полтора-два, не меньше. Так что тот, кого тут перевозили… над ним славно поработали.

— Черт, — хмуро вздохнул Туров. — Значит… значит, мокруха.