Эра Игры: Возрождение Эрафии

Илья Алексеев

Мир стоит на грани катастрофы: перенаселение, истощение природных ресурсов, политическая напряженность. Чтобы разрешить проблемы человечества, в игру со своими предложениями вступают четыре фракции: церковь, неокоммунисты, реалисты-королевисты и общество «Визитер».

1

Игра

Завоевание крепости

сравнимо с завоеванием женского сердца.

— Братья! — вещал Владимир, скача на гнедом жеребце вдоль шеренги, как две капли воды похожих друг на друга солдат. А над их головами развевались герба новоиспеченных князей. — Ради этого дня мы покоряли города, топили вражеские судна и не жалели своих врагов, чтобы сегодня свергнуть последнего царя с его золотого трона! «Сплясать на костях» поверженного врага, запивая галлонами вина и растрачивая их золото на прелестных наложниц! Слава о вашем подвиге войдет в историю! О вас будут слагать песни и былины! Тысячу лет внуки не забудут ваших свершений!

Слова полководца волнами расходились по войску, окаймленному в красные доспехи, доходя до последних шеренг и отзываясь одобрительными откликами.

Молодой император в очередной раз взглядом смерил свое бесчисленное войско. Правый фланг — высокие мощные лошади в ослепительно блестящих бардах; всадники, облаченные с ног до головы в кованые латы с прорезями лишь для глаз; рыцари, вооруженные длинными, тяжелыми копьями, на перевес — клиновидные железные щиты, на которых красовался раскинувший крылья красный двуглавый орёл на белом фоне. Это тяжёлая конница. Левый фланг представлял собой невысоких лошадей без доспехов; всадников в кольчуге и шлемах из тонкой стали, вооруженных короткими копьями и деревянными круглыми щитами с той же геральдикой, что и у их собратьев с правого фланга — лошади лёгкой конницы нетерпеливо, или больше от страха, переступали с ноги на ногу. В центре с длинными копьями стояли пикинёры, одетые в кожаные колеты из лосиной лоснящейся кожи; на их головах — кабассеты, с плоскими горизонтальными полями и овальными тульями. За спинами пикинёров ровным строем стояли арбалетчики, облачённые в пластинчатые панцири, словно черепахи, а за плечами вычищенные до блеска колчаны с болтами. Последний ряд составляли высокие требушеты: четырехугольные, широкие в основании и суживающиеся к верхушке, окованные по краям железом.

На гнедом жеребце Владимир был красив. Пронзительный взгляд серых глубоко посаженных глаз на скуластом, почти квадратном лице, казалось, заглядывал в самую душу. А нависающие над веками две мохнатые гусеницы-брови только усиливали этот эффект. И имя ему Владимир Красный. Славный правитель земель от Черных морей на Западе и до Тихих вод на Востоке. В игре он достиг статуса «Великий» за военные успехи и государственные реформы, обогатившие народ. Под началом молодого царя границы и без того большой империи сдвинулись на тысячу километров к южным пескам. Снижение налога на время военной кампании вдвое; Указ «О вольных хлебопашцах», отдававший землю крестьянам, желавшим выращивать хлеб, растить кур и прочую живность, — все эти меры позволили экономике совершить резкий скачок в границах прежней империи. Новые же территории не выходили из-под кнута пришедшей власти, и любое неповиновение сильно каралось: семью восставшего полностью вырезали, оставляя в живых лишь младенцев, которые отдавались на попечение семьи завоевателей. За жестокие меры в отношении новых народов царя прозвали «Красным». Однако Владимир понимал, что одним кнутом покорённые народы в составе империи не удержать, поэтому предоставлял все льготы тем, кто желал войти в его армию и воевать на его стороне. Не все же тратить золото на наем рыцарей в городах? Хоть они и генерировались в них каждую неделю.

Молодой император чувствовал легкое волнение перед предстоящей битвой. Оно всегда возникало где-то глубоко внутри, но сегодня особенно остро давало о себе знать, словно обострившаяся зубная боль. Владимир кистью откинул золотистые локоны назад, вместе с ними откидывая прочь собственные волнения.

— Глупцы, прячущиеся за толстыми стенами, — продолжал Красный Владимир, — лишь изменники. Они не верят в новую Эрафию, они не верят в ее великое будущее. Но сегодня мы им докажем как сильно ошибаются изменники. Сегодня Эрафия, подобно Фениксу восстанет из пепла, став сильнее!

В лучах Саркандского солнца Владимир сиял, как звезда, которую обмакнули в кровь. Но и от него же великий покоритель пятнадцати разрозненных государств потел, словно оказался в бане. Полуденное светило породило облако смрада над армией; людской пот смешивался с конским помётом. Ни единого дуновения, ни еле колышущего траву ветерка, чтобы сбить нагнетающийся смрад, который Ильин усердно старался не замечать.

— Володь, — окликнул императора, ехавший чуть позади Иосиф.

Ильин обернулся и увидел короткостриженую голову друга, получившего в игре прозвище «Кобра». Его густые усы, цвета вороньего крыла в свете солнца, отдавали синевой.

Красный Владимир довольно улыбнулся. Иосиф единственный, кто поверил в него, когда Ильин объявил о том, что хочет собрать Эрафию под своей властью. У будущего императора тогда были лишь небольшие доходы с его банкирской деятельности и огромное желание стать императором. Кобра в реальности являвшийся не только заместителем Владимира, но и его другом, предложил свою помощь в предстоящей миссии. Но ни одним словом оказался полезен. Именно Иосиф привел под знамена Владимира — красного орла, держащего в одной лапе две скрещенные стрелы, а в другой — меч, на белом, — первых реальных игроков. Сначала их сколоченная на скорую руку банда в десяток человек, занималась подрывной деятельностью — срывала поставки продовольствия в столицу, оскорбляла действующую власть и предлагала народу взамен бедности и голоду — сытость и благополучие. Затем же перешла к более активным действиям.

— Йося, мой милый Йося, — прощебетал Владимир, — у тебя для меня есть новости?

— А то, — посмеялся друг. Он пребывал в прекрасном расположении духа в преддверии битвы, в которой ему предстояло возглавить левый фланг конницы.

В игре большого значения, кто поведет тот или иной фланг не имелось, потому что лишь значение атаки и защиты верховного командира, распространялось на аналогичные значения солдат. Поэтому иным князьям, ведшим в бой войска, оставалось лишь не опозорится тактически, попав в западню, и не поддаться панике.

— Солдаты уже изнывают от желания, столь же сильно, как и от жары, — поравнявшись с другом, сообщил Иосиф.

— И где же тут новости?

— В том, что наши враги остались без своего султана!

— Вот это действительно хорошая новость! — воскликнул Владимир и хотел было похлопать друга по плечу, но обе руки оказались заняты — левой он держал щит со шлемом, а в правой — вожжи. — Тогда начинаем! Требушеты! — наконец-то скомандовал император. Ровные строи пикинёров и арбалетчиков разомкнулись, пропуская на первый план театра войны высокие камне-метательные машины. — К бою!

Отшлифованные камни весом с упитанного кабана со свистом поднялись в небо и полетели с грохотом, подобным небесному грому, ударяясь о стены, пролетая их или вовсе падая в ров. Камни один за другим вонзались в крепкие стены города, но не руша их, лишь снимая верхний слой отделки. Все солдаты, как один, с наслаждением глядели на осыпающуюся крепость, с нетерпением ожидая её падения. С каждым ударом, сотрясавшим не только стену, но и почву, словно при землетрясении, надежда и снаряды таяли на глазах. Испещрённая дырами стена продолжала самоотверженно стоять и выдерживать вражеский натиск.

— Ангелов нам не хватает! — посетовал Красный Владимир.

— Я бы так не огорчался, — ответил Иосиф, наслаждавшийся началом боя рядом с императором. — Будь у нас ангелы, у них были бы Фениксы и командиры. Думаешь их султан бежал из одной трусости? Нет, он знал, что ему некем воевать.

— Ступай на фланг, — задумчиво произнес Ильин. — Скоро начинаем.

Красный Владимир глядел на толстые городские стены из синего камня, окаймленные по бокам редким лесом. А за лесом проступали молочно-белоснежные вершины гор, где угольно-черной пустотой зиял потухший вулкан. Император хорошо помнил, как он в начале своей игровой карьеры появился в Сарканде, и потухший ныне вулкан каждую неделю изрыгал из своих недр Фениксов. Огромных птиц, пылавших золотым огнем. Да и Владимира тогда звали Альмиром, и кожа и волос его были темнее, чем сейчас. Но того человека вздернули на виселице так давно, что кажется он им никогда и не был.

Ильин потрогал свою шею. Ему казалось, что веревка все еще натирает как тогда, когда он стоял на помосте. Владимир знал — за смертью будет новая жизнь, но умирать все равно было страшно. Даже не сама смерть пугала, а боль, которую она приносила с собой.

— Целься в ворота, чёрт ты эдакий! — Нервно закричал полководец, видя, что снарядов осталось лишь на пару бросков.

Взвалив последний камень на чашу требушета, командир был готов уже дать отмашку, когда Владимир в бешенстве заорал:

— Стой, скотина, стой! — пришпорив коня, в три скачка он подскочил к нерадивому командиру, соскочил со своего жеребца и принялся отчитывать бедолагу, который сжался при виде Владимира: — Глаз на войне потерял, что ли, а ли слух?!

Мальчишка был совсем юн, даже растительность на его нежной молочной коже ещё не проступила. Светлые жиденькие волосики на его неприкрытой голове и совсем ещё детские черты лица делали его похожим на запуганную кошкой мышь. На мальчике был надет кожаный колет, из-под которого выступал синий платок — отличительный элемент, говорящий о благородном происхождении и высоком воинском звании своего владельца. Юнец, сжавшись, стоял перед полководцем, страшась последствий его гнева за допущенную, хоть и непонятую им самим, ошибку.

— Я тебе куда сказал целиться? — Продолжал гневаться красный от напряжения Владимир.

— В-в в-ворота, — еле дыша, ответил чуть слышно командир требушетов.

— Чёрта с два! — Воскликнул император. Но, увидев, как испуганный мальчик сделал шаг назад, смягчился. — Первый раз на войне? — Догадался полководец.

— Так точно! — Вспомнив, чему его учили в военной академии, громко ответил юнец.

Отдав свой шлем и щит командиру, Владимир в три широких прыжка оказался справа от требушета, руками упёрся в него и принялся толкать. Опешившие солдаты, до этого безучастно смотревшие на всё, словно огорошенные мешком из-за угла, кинулись помогать своему полководцу. Благодаря общим усилиям машина с тонну весом сдвинулась с места, оставляя после себя следы от колес.

— Хватит! — Скомандовал Владимир, отпуская требушет и утирая холодный пот, проступивший на лбу. — Теперь командуй, — по-доброму усмехнулся он, подходя к юнцу и забирая у него свой щит и шлем.

Усевшись на коня, Владимир недоумённо взглянул на паренька, не понимая, почему тот так и не скомандовал. Молодой командир стоял с опущенной головой, стараясь понять, в чем все же была его вина, но, почувствовав на себе пылкий взгляд полководца, поднял глаза и, встретившись с ним взглядом, понял, что от него ждут отмашки. Он наконец-то махнул рукой, и камень взмыл со свистом в небо. Многотысячная армия заворожено глядела на летящий в сторону стены валун, как ребенок, впервые увидевший огоньки на новогодней ёлке. Снаряд угодил точно в арку, с грохотом обрушив её. За ней следом упали и ворота, которые больше не держали цепи. Вход оказался частично завален, но преодолеть завал не составило бы труда ни коннице, ни пехоте.

В пробитых дырах городских стен отчетливо проглядывались блестящие на солнце доспехи защитников города, ожидавших команды вступить в бой.

Небесный свод, ещё мгновение назад сиявший своей чистотой, в раз затянуло черными, тяжёлыми грозовыми тучами; ветер, прежде сохранявший нейтралитет и никак не вмешивавшийся в ход предстоящей битвы, выпустил тысячу своих самых быстрых воинов. Рыцари не взмывали в небо только потому, что их к земле прижимала тяжесть собственных доспехов.

— Пикинёры, к бою! — скомандовал Владимир, понимавший, что оттягивать наступление дальше нельзя, потому что рухнувшие центральные ворота предприимчивые жители стали еще больше забрасывать хламом, дабы не дать врагу проникнуть в город.

На полуразрушенных стенах показались лучники. Город не собирался сдаваться без боя. Тогда Владимир отдал приказ арбалетчикам прикрывать ровные ряды пикинёров, подвергавшихся всё более ожесточённому обстрелу по мере их приближения к воротам. Первые бесславные ребята стали падать от стрел, насмерть пронзавших их тела, радуя стервятников свежим мясом.

К хладнокровно глядевшему на истребление своих солдат Владимиру на невысокой хилой лошади подскакал тощий командир по имени Иосиф. Его худобу даже доспехи не могли скрыть, висевшие на нем, как на швабре. Зато серые злобные глаза устрашали всех, кроме Владимира, знавшего о безмерной преданности командира ему. Но единственным, что все подмечали и что смягчало злобный вид командира, были его усы.

— Почему стоим? Почему не отдаешь приказ? — Негодовал красный, как поспевший помидор, командир.

— Йося, войны без крови не выигрываются, — спокойно ответил Владимир, не смотря на своего друга.

— Перерубить их всех сейчас, и дело с концом, — продолжал упирать Иосиф, никак не отреагировавший на коверканье собственного имени, — а мы стоим и бездействуем!

— Стой, тебе говорят! — Рявкнул главнокомандующий, не желая выслушивать истерику одного из своих лучших командиров. — Сейчас побегут крысы со всех сторон! Только ловить успевай!

Владимир в военной кампании не давал солдатам усомниться в своем чутье. Не ошибся он и в этот раз: разъярённые жители негодовали по поводу бездействия своих защитников и вынудили тех выйти на бой через восточные и западные ворота, где их уже поджидала в засаде тяжёлая конница, разбившая в пух и прах ошарашенного врага, пустившегося в бегство.

Всем казалось, что город будет взят малой кровью, но чёрные тучи, закрывшие собой небо и превратившие день в ночь, ударили в барабаны грома, призывая дать бой непрошенным гостям. И, словно проникнувшись зовом небес, город опрокинул слишком глубоко проникнувшую конницу. Владимир, как и его армия, не могли видеть того, что происходило за стенами, но чутье полководца беспокойно твердило ему: «Город не взят. Малой кровью не обойтись». И Владимир приказал всем войскам штурмовать непокорную крепость.

Небо трещало по швам. Молнии на короткие мгновения освещали кровавые баталии, развернувшиеся на улицах города, но тут же затухали. Дождь непроглядной стеной встал перед Владимиром, угрюмо наблюдавшим за всем со стороны в ожидании посла с вестью о падении города. Воздух наполнился смрадом от смешавшейся грязи, конского помёта и крови.

Хоть численное преимущество армии Владимира было неоспоримо, но узкие улицы и самоотверженность защитников города уравнивали шансы на победу обеих сторон. Битва затягивалась. Дождь наполнял чашу города с каждой каплей всё больше, однако никто из солдат не обращал внимание на начинавшийся потоп.

Великий полководец, уставший ждать известий с полей сражения, решил, что, увидев его в бою, солдаты воодушевятся и быстрее возьмут город. Пришпорив коня, Владимир галопом ворвался в самое пекло. Словно оседлав Пегаса, он с лёгкостью перелетел на своем бравом жеребце через руины, засыпавшие центральные ворота.

Полководец, раньше приходивший лишь на развалины, либо вступавший в бой, когда его армия добивала врага, оказавшись в самом разгаре битвы, чуть не слетел с лошади от страха, увидев искорёженные гневом лица солдат, словно в них черти вселились, но удержался, рефлекторно схватившись за гриву коня. Забыв все уроки фехтования, он принялся наотмашь махать мечом, словно отгоняя мух от своего резвого скакуна, слепо несшегося на врага.

Расчет Владимира вновь оказался верен: солдаты, увидев, как их главнокомандующий самоотверженно ворвался в бой, лихо рубя одну вражескую голову за другой, воодушевились и быстро принялись вытеснять защитников города на главную площадь, где взяли их в кольцо.

Полководец, пораженный смелостью врага, которой ему ещё не приходилось видеть ни в одном из захваченных им городов, решил помиловать оставшихся в живых. Он поднял меч вверх, останавливая тем самым сражение. Выехав к побежденным, Владимир произнес:

— Сдавайтесь, и я сохраню вам жизнь!

Услышав слова Владимира, опешивший Иосиф буквально подлетел к нему на своем коне, выпучив на друга полные удивления и недоумения глаза.

— Какое «сохраню жизнь»?! — шепотом возмутился на него командир, — Сегодня ты им сохранишь жизнь, а завтра они тебе горло перережут!

— Так мы хотя бы будем знать их в лицо, — спокойно взглянул на него полководец, полный уверенности в своей правоте.

— Ты думаешь, мы не знаем, кто ты? — Прервал их беседу выступивший вперед защитник города.

Это был бородатый мужчина лет сорока в помятых от ударов доспехах. Шлема на нём не было, и Владимир мог свободно рассмотреть его длинные тёмные волосы, которые немного вились и достигали плеч. Из раны на голове текла кровь, но её тут же смывал дождь. Мужчина стойко держался и не подавал вида, что имеет какие-то увечья, а в руке он крепко держал короткий обломок меча.

— Кто ты? — Прищурившись, с интересом взглянул на храбреца полководец.

— Я граф, а большего тебе знать и не стоит, — хриплым голосом без малейшей тени страха ответил он.

— Вижу, ты не боишься.

— А чего мне бояться? — Усмехнулся граф. — Я же знаю, что всё это — лишь игра, и, умерев, я всего-навсего стану кем-то другим.

Поняв, что перед ним не бот, а настоящий человек, у Владимира пробежали холодные мурашки по спине, а лицо его побледнело.

— В темницу их! — Несвойственным ему тонким голосом выкрикнул Владимир, но, прокашлявшись, повторил приказ.

Оставшуюся горстку защитников города скрутили за руки. Когда их уводили, граф с усмешкой продолжал смотреть на полководца.