Черный рыцарь Белой королевы

Илья Александрович Шумей, 2022

Мало кто согласится поступиться своей властью по доброй воле. Однако эпоха людского правления неуклонно сдает позиции и отступает перед силой, чьи истоки лежат вне нашей вселенной. Рано или поздно, но обязательно наступит переломный момент, когда старый миропорядок окажется поставлен перед выбором – либо дать последний решительный бой, либо смириться с поражением и окончательно сойти со сцены. И в наступивший миг шаткого двоевластия очень многое изменится до неузнаваемости. Самоотверженная верность долгу обернется подлым предательством, пылкое обожание превратится в иссушающую ненависть, а искреннее желание сделать наш мир лучше неотвратимо приведет его к разрушительной войне.

— Что это? — Калим Сейдуран, премьер-министр Галактической Республики двумя пальцами приподнял положенный перед ним листок бумаги.

— Мое прошение об отставке, — Федель Уэлш, глава разведывательного агентства, вытянулся перед ним по струнке, словно и в самом деле проглотив аршин.

— Если мне не изменяет память, то сегодня я ожидал от вас не его, а отчет по Клиссе, — премьер поднял взгляд на разведчика, продолжая немного брезгливо удерживать заявление перед собой. — Это что еще за фокусы?

— Моя профессиональная некомпетентность не позволяет мне более занимать вверенный пост, — отчитался Уэлш, вскинув голову и выставив вперед свою щегольскую черную бородку-эспаньолку.

— Такого рода вещи наобум не делаются, — парировал Сейдуран, — а потому мне от вас требуется подробный отчет о причинах такого шага, а уж потом я буду принимать решение.

— Причина одна — Клисса, — глава разведки продолжал упрямо таращиться в стену за спиной своего босса.

— Кончайте валять дурака, Фед! — раздраженно отмахнулся тот. — Мне нужны подробности… И сядьте уже, наконец!

Обреченно вздохнув, Уэлш опустился в кресло напротив премьера. Он с самого начала понимал, что его кавалерийский наскок не удастся, но все же решил попытаться. Не вышло.

Сидевший перед ним Сейдуран на такие дешевые трюки не покупался. Несмотря на свою болезненную внешность, он сохранял исключительную остроту ума и предельную ясность мысли, с которыми мало кто мог состязаться.

Сын легендарного адмирала Кехшавада, герой, отдавший все силы и здоровье борьбе со вспыхнувшей на Иолсе эпидемией Песчаной Лихорадки, Калим впоследствии весьма успешно конвертировал свою популярность во власть и влияние, вскарабкавшись в итоге до самой вершины властной пирамиды Республики. На своем пути он не щадил ни себя, ни тех, кто пытался навязаться к нему в попутчики. Он не упускал возможности прокатиться на чьем-то горбу, но никогда не позволял другим садиться себе на загривок. Даже исторические архивы не сохранили имен тех авантюристов, что все же решились на подобную глупость.

Именно поэтому Уэлш даже не думал застить взор премьера красочными россказнями, а сразу предпочел отставку.

— Я полагаю, что наша беседа будет долгой, — Сейдуран откинулся на спинку кресла и сложил на груди худые желтоватые руки. Уэлшу даже показалось, что он слышит, как похрустывает сухая, истончившаяся до состояния пергамента кожа. Песчаная Лихорадка не делала скидок ни для кого. Тощий как скелет и абсолютно лысый премьер больше походил на фарфоровую куклу, и скупость его движений, возможно, объяснялась опасением что-нибудь ненароком отколоть.

— Надеюсь, вы не думаете, что доклад о провалах нашего агентства доставит мне большое удовольствие?

— Мы здесь собрались не ради приятных ощущений, а ради дела, — Сейдуран недовольно поморщился. — Докладывайте!

Глава разведки, собираясь с мыслями, машинально провел рукам по своим черным волосам. Рассказывать о том, как твои подчиненные прошляпили все, что только возможно — и в самом деле, удовольствие сомнительное.

— Насколько нам известно, — заговорил он, — первым на Клиссу наткнулся Теодор Игнашевский. Человек в свое время весьма именитый, но отличавшийся исключительным нежеланием бескорыстно делиться плодами своих изысканий. От него данные попали к кларкерам, немедленно пожелавшим заработать немного денег. Они, как и положено, устроили яркое и шумное шоу, задействовав все возможности современных сценических технологий. Боги сошли с небес, ожидая поклонения и щедрых даров, но тут что-то пошло не по плану. Стандартная схема дала сбой.

— Туземцы им не поверили?

— Куда важнее, что им не поверило местное духовенство, а Верховная Жрица и вовсе вынесла им смертный приговор за осквернение храма и убийство одной из Сестер.

— Вынести приговор — невелика премудрость, — хмыкнул премьер, — а вот привести его в исполнение — совсем другое дело.

— Не извольте беспокоиться, — криво усмехнулся в ответ Уэлш, — в течение следующих суток пятеро из шести членов их команды благополучно отбыли в лучший из миров в результате череды исключительно удачных и своевременных несчастных случаев. Если так можно выразиться, конечно.

— Пятеро? А что с шестым?

— Шимаэл Ваджасан испросил прощения у клисситсткой богини, Сиарны, и она приняла его себе на службу. Теперь он — один из ее Советников и занимает довольно высокий пост в их внутренней иерархии. В значительной степени именно его стараниями Клисса сумела столь быстро наверстать свое технологическое и научное отставание, став вскоре полноправным членом Конфедерации Независимых Миров.

— И теперь они стучатся уже в нашу дверь, — Сейдуран задумчиво провел ладонью по своей голове, словно приглаживая давно покинувшие ее волосы. — На днях мы получили официальный запрос от их Священной Канцелярии. Поэтому-то я и вызвал вас с докладом.

— Если вы хотите знать мое личное мнение — то я категорически против!

— с неожиданным пылом заявил глава разведки. — Клисситов по возможности следует держать на приличном расстоянии, а их официальным представителям я бы и вовсе рекомендовал запретить въезд на территорию Республики.

— Вот как? — тонкие брови премьера заинтересованно взлетели. — Для подобных резких шагов требуются весьма веские причины. Неожиданные и немотивированные запреты могут здорово подпортить нам репутацию и даже создать у людей ложное впечатление, будто мы чего-то… испугались.

— А почему вдруг «ложное»? — несмотря на кажущуюся ироничность своих слов, Уэлш оставался предельно серьезен. — Что до меня, то я действительно изрядно напуган.

Довольно долго Сейдуран молча изучал своего подчиненного, после чего отодвинул в сторону его заявление и сложил руки на столе перед собой.

— Вот теперь я вас точно никуда не отпущу до тех пор, пока не получу полный и детальный доклад. Давайте с самого начала, последовательно и подробно.

Поскольку все пути к отступлению оказались отрезаны, Уэлшу не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Он тяжко вздохнул, на секунду прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями, и начал свой рассказ.

— После того, как с Клиссой установилось более-менее регулярное сообщение, на нее потянулись туристы-экстремалы, а затем и паломники с торговцами и бизнесменами. В их числе отправились и наши агенты.

В задачу ранней волны разведки входило выяснение общего положения дел на планете. Очень многое можно узнать при помощи съемки со спутников и сбора вторичной информации. Самыми первыми шпионами поневоле оказываются сами туристы. Вы не поверите, сколько всего интересного и важного, сами того не подозревая, рассказывают обычные отдыхающие. Но, поскольку они зачастую просто не обращают внимания на важные подробности, то нужны подготовленные специалисты.

Ранняя волна, как правило, пользуется только своими глазами, ушами и головой. Тем более что технический уровень клисситов на тот момент не представлял из себя ничего особенного. Поэтому речь шла исключительно о сборе справочной информации для заполнения нескольких колонок в каталоге. На этом этапе мы не столкнулись с какими-либо затруднениями. После того, как необходимый минимум данных был получен, Клиссу перевели в режим дежурного наблюдения, в компанию к подобным полудиким мирам, когда активные действия предпринимаются только в случае возникновения чрезвычайных ситуаций или по отдельному запросу.

— Что же тогда послужило причиной для вашего беспокойства?

— Начавшиеся проблемы на других планетах Конфедерации.

— Подробности, Фед, — подтолкнул умолкшего разведчика Сейдуран, — мне нужны подробности!

— Мы столкнулись с разоблачением сразу нескольких наших агентурных сетей, действовавших на территории Независимых. Удар оказался неприятным, неожиданным и просто необъяснимым. Мы с ног сбились, пытаясь вычислить, где именно у нас происходит утечка информации, но так ничего и не смогли обнаружить. Лишь спустя несколько лет…

— Несколько лет?! — хрипло воскликнул премьер, — Ваше агентство, выходит, беспомощно барахтается в этой трясине уже давно?! И вы только сегодня мне докладываете?!

— Мое заявление на столе перед вами, Калим. Подпишите его — и вопрос закрыт.

— Успеется. Я сначала вашу историю дослушать хочу. Продолжайте.

— Так вот, — Уэлш снова ненадолго смежил веки, вспоминая, на чем он остановился, — лишь через несколько лет один из наших аналитиков обнаружил очевидную закономерность — наши проблемы с агентурой раз за разом начинались на тех планетах, где появлялось официальное представительство Клиссы и начинала работу наместница их богини, Сиарны.

–О-о-о! Я уже чувствую, как у меня в предвкушении засосало под ложечкой, — не без ехидства заметил Сейдуран. — Мистика, тайны, разоблачения… а рациональное объяснение вы найти пробовали? Скажем, угрозы или крупные взятки заинтересованным лицам? Ну, чтобы без надобности богов не приплетать.

— Мы перепробовали ВСЕ! — голос Уэлша застыл на самой грани крика. — Но тщетно. Везде, куда дотягивались руки клисситов, мы вскоре лишались любых возможностей получать инсайдерскую информацию. Они последовательно ликвидировали все щели и бреши, через которые мы могли ее добывать. Те, кто ранее снабжал нас ценными сведениями, попали под сокращение, а внедрить новых информаторов или завербовать еще кого-нибудь из персонала оказалось просто невозможно. На целом ряде планет Конфедерации мы оказались абсолютно слепы и глухи.

— Надеюсь, вы сделали соответствующие выводы и приняли необходимые меры?

— Поскольку ситуация начинала приобретать откровенно угрожающий характер, мы решили перейти к более активным действиям и решили добыть интересующую нас информацию непосредственно в первоисточнике.

— То есть?

— Для начала мы заслали к ним несколько наших агентов под видом обычных туристов, паломников или бизнесменов. Попытались зайти с разных флангов, так сказать.

— Судя по вашей кислой физиономии, Фед, особого успеха вашим людям добиться не удалось. Я прав?

— Тут и Нострадамусом быть не требуется, — в очередной раз вздохнул разведчик. — Создавалось впечатление, что на Клиссе заранее знали про наших агентов, хотя здесь я полностью исключаю любую возможность даже малейшей утечки информации. По соответствующей теме работало несколько отделов, и даже я не знал, что именно они делают и кого куда засылают.

Тем не менее, работа упорно не ладилась. Люди чувствовали себя словно под колпаком. Стоило им только отделиться от туристической группы, сделать хоть один шаг в сторону, как, словно из-под земли, появлялся полицейский и вежливо предлагал помочь найти обратную дорогу. Другие туристы при этом шлялись, где хотели, пропадая целыми днями и возвращаясь, порой только к отлету. Агентам оставалось лишь выслушивать их восторженные рассказы. Но, даже таскаясь вместе с группой, они не могли ничего сделать. Все попытки запечатлеть что-то, по всей видимости, недозволенное, обязательно заканчивались какой-нибудь накладкой. То солнечный блик на чьих-то часах, то взмах руки, то птичка, промелькнувшая перед объективом — из раза в раз ценный кадр оказывался безнадежно загублен. А вот всякую ерунду фотографировать — сколько угодно!

— Фед, меня уже начинает беспокоить, как настойчиво вы притягиваете мистику к истории своего провала, — премьер побарабанил костлявыми пальцами по столу. — Даю вам еще один шанс вернуться на рациональную почву. Ну?

— Так это еще цветочки. Сейчас ягодки пойдут, — глава разведки поскреб свою бородку. — Одним из приоритетов для нас являлось обращение Сиарны к народу на празднике урожая — главное событие всего года. На площади перед дворцом собирается толпа в миллион человек, не меньше. На парадной лестнице выстраиваются все Служители, начиная от Верховных и заканчивая новобранцами. Зрелище чрезвычайно торжественное и красочное. Ну, так говорят, по крайней мере.

Любая фото — и видеосъемка строго запрещена, а потому нам пришлось опираться на рассказы очевидцев, побывавших на мероприятии. Но из них нам не удалось составить сколь-либо достоверную картину происходящего. Все говорят примерно одно и то же — сияющая фигура выходит на балкон, и ты слышишь в своей голове голос, обращающийся непосредственно к тебе. Голос говорит всякие красивые и правильные слова про верность, преданность, заботу и любовь, но, что характерно, никто не может потом вспомнить, что конкретно он слышал.

Мы решили отправить на праздник наших агентов. Подготовились как следует. Трем людям были имплантированы чипы-регистраторы, подключенные непосредственно к зрительному нерву и записывавшие все, что человек видит. Обнаружить их при досмотре невозможно, они никак себя не проявляют. Более того, в целях обеспечения максимальной секретности мы имплантировали их без ведома наших подопечных, так что даже сами носители не знали о том, что работают живыми видеокамерами.

Мы, казалось, предусмотрели все, что только можно. Агенты действовали совершенно независимо друг от друга, прибыли с разными группами, входили на площадь в разное время и с разных сторон, но их, и только их на церемонию не пропустили. Двух человек из миллиона! Предельно вежливо, с кучей извинений и предложением компенсации, но непреклонно.

— Двух? — переспросил Сейдуран. — Вы же говорили, что чипы вживили троим?

— Я обещал вам ягодки — так получите. Регистратор третьего агента вышел из строя за два дня до праздника. Мы обнаружили неисправность, только после того, как изъяли чип и сняли с него записанные данные. Но на тот момент о его неисправности не мог знать никто! Это просто невозможно! Но его-то на площадь пропустили без вопросов! — Уэлш беспомощно всплеснул руками. — Уже тогда я начал подозревать, что против нас действуют силы, природа которых выходит за рамки наших привычных представлений.

— Но, как я понимаю, произошло что-то еще, что добило вас окончательно. Что именно?

— В Агентстве разработали план похищения одной из их Жриц, чтобы впоследствии обстоятельно ее допросить без лишних церемоний и сантиментов. Дело обстояло слишком серьезно, чтобы тратить время на политес и прочие нежности.

— Я весь внимание, — премьер, сам бывший военный, вовсе не питал иллюзий, что большая политика творится исключительно в белых перчатках.

— Боевые группы набирались из специалистов экстра-класса, прошедших многие реальные спецоперации и подготовленных ко всему. У ребят не случалось ни одного провала. Они были вооружены и оснащены, что называется, до зубов.

Первую попытку мы предприняли непосредственно на Клиссе. Предусмотрели, казалось бы, все, что только можно. Выбрали небольшой захолустный городок, дождались, когда Жрица отправится на вызов в соседнюю деревню. Одна, без сопровождения. Раз плюнуть вроде бы. Но вскоре после приземления разразилась сильная гроза, и, когда отряд выдвинулся на задание, ребята попали под сошедший с горы оползень. Все погибли. Пилотам ничего не оставалось, как вернуться на базу.

Списав эту неудачу на роковое стечение обстоятельств, мы сделали еще один заход. Там же, на Клиссе. Но на этот раз операция закончилась даже не успев начаться. Сразу после посадки у десантного челнока взорвался один из двигателей. Двое погибших, четверо раненых и еще одни провал.

Вот тогда-то я уже совсем иными глазами посмотрел на ту памятную историю с первыми кларкерами, высадившимися на Клиссе сорок лет назад.

— Вы про череду несчастных случаев? — уточнил премьер. К этому моменту ирония из его голоса испарилась уже окончательно, уступив место обеспокоенной сосредоточенности.

— Именно, — Уэлш нервным движением запустил руки в темную шевелюру. — Я и сам поначалу воспринимал ту историю как красивую легенду, не более того. Мало ли что могут насочинять, чтобы выставить себя в максимально выгодном свете. Но постепенно меня начали одолевать сомнения…

— И вы предпочли отступиться?

— Нет, конечно! — почти возмутился Уэлш. — Не настолько же быстро! В нас еще оставался задор и решимость пресечь череду неудач. Мы решили попытать счастья еще один раз, но, наученные горьким опытом, не стали соваться на Клиссу и, вдобавок, воспользовались чужими руками. Подкинули сепаратистам на Иолсе идею похищения Наместницы для получения за нее выкупа.

— Это «Псы свободы», что ли? — скривился Сейдуран. — Вы еще и их опекаете?

— Они самые, но мы с ними никогда особо дружны не были, а после той затеи они наше Управление, вообще, своим главным врагом объявили.

— Опять не срослось?

— Поначалу все вроде бы шло как надо — бойцы ворвались в храм рано утром, когда прихожане еще не появились, схватили Жрицу, затолкали ее в свой фургон и рванули к поджидавшему их неподалеку ховеру. Но на полпути вляпались в совершенно нелепую, абсурдную аварию. Машина перевернулась и загорелась. В итоге все погибли.

— И Наместница тоже?

— Ха! — Уэлш рассмеялся, впрочем, без особого веселья в голосе. — Ни царапины!

— У богов, выходит, тоже есть чувство юмора, — хмыкнул премьер-министр, — хотя и мрачноватое.

— Тот инцидент стал для нас самой натуральной пощечиной! — сокрушенно покачал головой разведчик. — Нам недвусмысленно указали на наше место. Управлению пришлось свернуть все активные работы на этом поле и ограничиться сбором и анализом информации из открытых источников. Тем более что у наших сотрудников уже выработался устойчивый рефлекс: где Клисса — там провал. Дошло до того, что мои люди, бывалые оперативники, вздрагивают, бледнеют и начинают украдкой креститься при каждом упоминании Сиарны. А с таким настроем много не наработаешь. В общем, да, мы сдались. Мое заявление — перед вами. У меня все.

— Раньше, помнится, вы, Фед не начинали посыпать голову пеплом и писать прошения об отставке после нескольких, даже весьма серьезных и громких неудач.

— Тогда я мог четко и по пунктам разложить их причины, пофамильно назвать тех, кто допустил ошибки и подробно объяснить, где и что именно они сделали не так. Сейчас же все иначе! — Уэлш все же не сдержался и хлопнул ладонью по столу. — Я ощущаю себя беспомощной фишкой, которую двигают по игровому полю, лабораторной мышью, мечущейся в лабиринте на потеху невидимому экспериментатору! Происходящие вокруг меня события утратили всяческую управляемость и предсказуемость, подчиняясь отныне не привычным законам природы, а неведомой чуждой и могущественной воле! Если хотите, называйте это мистикой, колдовством, шарлатанством, но все наши навыки и технологии оказались здесь абсолютно беспомощны. А я не могу нести ответственность за то, что не способен контролировать. И я действительно здорово напуган. Ведь пока нас только аккуратно ограничивают в свободе действий, но что будет дальше?

Сейдуран откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники, и закрыл глаза. По его желтоватому, осунувшемуся и застывшему как у мумии лицу было сложно прочитать мысли или эмоции, обуревавшие премьера изнутри. Уэдш терпеливо ждал.

— А я только-только начал робко надеяться, что смогу дожить свой век спокойно, без лишних потрясений, — негромко пробормотал премьер после довольно продолжительной паузы. — Видать, не судьба.

— То есть вы не считаете мои опасения плодом болезненно разыгравшегося воображения? — разведчик подался вперед.

— Увы, так было бы куда проще, но… нет, — Сейдуран пожевал бесцветными губами. — Меня самого занимал вопрос, почему Клисса, за последние годы столь сильно продвинувшись в науке и технологиях, по-прежнему остается настолько религиозной? Более того, умудряется активно заражать своей верой другие миры Конфедерации?

— Согласен! — кивнул Уэлш, обнадеженный таким поворотом. — Влияние их теократии среди Независимых растет буквально год от года! Иногда мне даже сложно понять, кто именно всем там сейчас заправляет — конфедератский Совет или же клисситская Священная Канцелярия?

— Именно поэтому я склонен согласиться с вами, что идея пустить их на наш порог представляется крайне неразумным шагом.

— Вы ответите отказом на их запрос?

— Желаете, чтобы вся Галактика узнала о нашем страхе? — премьер выпрямился и посмотрел на разведчика. — Чтобы все увидели, как мы забиваемся с головой под одеяло, прячась от нелепых суеверий?

— Я же объяснял вам, что религия клисситов — не просто суеверия! Это нечто большее…

— Я все помню, — оборвал премьер Уэлша отрывистым взмахом руки. — Но мы должны приложить максимум усилий, чтобы об этом не узнали наши сограждане.

Он взял со стола заявление и неторопливо разорвал его на несколько частей.

— Верно сформированное общественное мнение зачастую оказывается сильней, чем пушки, истребители и адронные боеголовки. Люди должны сами оттолкнуть Клиссу, и у нас для этого имеются все необходимые инструменты. Мы не можем позволить, чтобы Сиарна завладела их умами и душами.

— Вы действительно согласны, что угроза серьезна?

— Я твердо знаю одно, — Сейдуран сгреб обрывки перед собой в аккуратную кучку и положил руки поверх нее, — когда боги спускаются из небесных чертогов на нашу грешную землю, чтобы поиграть в свои игры, то ничем хорошим это никогда не заканчивается.

* * *

Кэти Жео буквально влетела в гримерку и плюхнулась в кресло, наслаждаясь короткой передышкой. Обычно во время рекламных пауз она занималась планированием тактики на следующий раунд шоу, но сейчас она воспользовалась возможностью сбежать из студии лишь для того, чтобы просто перевести дух и хоть немного унять дрожь в коленях. За всю долгую карьеру более изматывающей передачи у нее еще не случалось.

Гримерша подскочила к ней, вооружившись своими кисточками, хотя на сей раз больше пригодилось бы полотенце. Во время эфира девушка чувствовала, как по ее вискам и спине стекают капли пота, и буквально молилась, чтобы операторы ненароком не сняли бы ее сзади или не дали крупный план. Она закрыла глаза, смиренно ожидая, пока ей припудрят лоснящийся от пота лоб, и радуясь блаженному отсутствию мыслей в гудящей голове.

Щелкнула открывшаяся дверь, и следом за Кэти в гримерную вкатился Роберт Свирин, режиссер шоу. Лицо его пылало аки алый мак — стремительный забег от операторской дался ему нелегко. Он почти непрерывно утирал лоб и шею зажатым в руке носовым платком, который уже до такой степени напитался влагой, что не столько вытирал, сколько лишь размазывал пот. Режиссер остановился перед девушкой, тяжело дыша и привычным жестом хватаясь за то место на необъятном животе, где, по его мнению, у людей должно располагаться сердце.

— Кэти, ты что творишь?! — он, наконец, смог протолкнуть несколько слов между сиплыми, захлебывающимися вздохами. — Ты совсем с ума сошла? Тебе ведь ясно было сказано — топить его! А ты что делаешь?!

Вместо ответа девушка, не открывая глаз, только обреченно вздохнула. Роберт от ярости начал подпрыгивать на месте.

— Да что с тобой такое, Кэти?! Ты сама на себя не похожа! — носовой платок совершил еще один заезд по голове режиссера. — Соберись! В этот раз указания идут с самого верха. И если мы не завалим этого клиента, то вполне можем распрощаться со своей карьерой, Меранин с нас головы снимет! Ты должна размазать его, иначе нам всем крышка!

— Я делаю все, что могу, — процедила та в ответ бесцветным голосом.

— Дьявол! — взорвался толстяк. — Что? Что ты делаешь?! Я понимаю, что в первом раунде тебе требовалось к нему присмотреться, прощупать подходы, но ты и весь второй раунд ему подарила!

— Я уже сказала, я делаю все, что могу.

— Этого недостаточно! Мы и так уже пустили в ход все наши фокусы — стараемся показывать его лицо как можно реже и только издалека, задействовали «трупную» подсветку, но он все равно продолжает тянуть одеяло на себя. Рейтинги, которые мы выводим на экран, нам приходится высасывать из пальца. Реальные опросы однозначно отдают первенство ему, причем со значительным перевесом, — Роберт замотал головой, словно отгоняя дурное видение. — Что за ерунда у тебя там творится?!

Девушка, наконец, открыла глаза и обратила внимание на начинающего багроветь режиссера.

— Роберт, я не знаю, кто он такой или что он такое, но иногда мне кажется, что у этого типа в голове либо компьютер, либо целая бригада спичрайтеров. Он буквально читает мои мысли и предугадывает все мои ходы. Его оборона непробиваема! Я ничего не могу поделать!

— Да я не про него сейчас говорю! — раздраженно взмахнул платком тот.

— Меня беспокоишь ты, Кэти. Где твоя фирменная напористость? Где твой острый язычок? Где гогочущая публика? У тебя в зале словно не зрители, а куклы сидят! Студенты-прогульщики на экзамене по высшей математике! Тебя как будто подменили! Вспомни, как на той неделе ты расправилась с министром энергетики. Полгалактики животики надорвало! Почему ты не можешь сделать с этим типом то же самое?

— Министр — тупица, — равнодушно констатировала Кэти.

— Но в чем такая принципиальная разница на сей раз?

Девушка снова устало смежила веки, равнодушная к происходящему вокруг. Да, сегодня передача выдалась не из легких. Одно то, с какой ловкостью ее собеседник уходил от расставленных Кэти ловушек, кого угодно могло вывести из себя. На иронию он отвечал едким сарказмом, сарказм парировал фактами, а пафос обращал в шутку. В тот самый миг, когда она собиралась его перебить, он внезапно завершал свою реплику, лишая Кэти такой возможности, и столь же неожиданно разрождался пространным монологом, когда от него требовался всего лишь односложный ответ. Он ни разу не запнулся, не оговорился, не замешкался, подыскивая подходящие слова. Словесная баталия со столь опытным противником невероятно изматывала. В иной ситуации она бы только разжигала в Кэти азарт, если бы не одно обстоятельство…

— Разница в том, Роберт, — девушка тяжело вздохнула, — что мне еще никогда не было так страшно.

— Страшно?! Тебе?! Что за чушь?!

— Знаешь, если ты такой умный, то иди туда сам! — Кэти нервно кивнула в сторону двери. — Встань там перед ним и, глядя ему в глаза, покажи всем, как это делается! А я похихикаю. Я же видела, как тебя словно выжали, когда ты вышел его встречать перед началом передачи. Ты же двух слов связать не мог! Промямлил что-то бессвязное и сбежал от греха подальше.

Она немного помолчала и заговорила снова, уже тише и с какой-то обреченностью в голосе.

— Когда я стою там, перед ним, я чувствую себя дождевым червяком, пытающимся препираться с тяжелым кованым ботинком! Мне под его взглядом становится так жутко, что я даже самые простые слова начинаю забывать! А за спиной у меня еще целая аудитория кроликов, трясущихся, как при виде удава. С такой армией особо не повоюешь.

— Тридцать секунд до эфира! — раздалось по громкой связи.

— Умоляю тебя, Кэти, соберись! Кроме тебя с этим никто не справится, ты — лучшая! — Роберт чуть ли не захныкал. — Я прошу тебя! Мне наплевать на зрителей, на рейтинги, но сделай это хотя бы ради меня!

Кэти молча поднялась из кресла и смерила его жалостливым взглядом.

— Роберт, ты знаешь, что ты — идиот?

— Догадываюсь, — кивнул тот, готовый согласиться с чем угодно, если это поможет исправить ситуацию.

— И правильно делаешь, — девушка повернулась и быстрым шагом вышла из гримерной.

— А ты — сука! — прошипел режиссер вслед закрывшейся двери.

Кэти уверенной энергичной походкой вернулась в студию и остановилась перед зрительскими рядами. На лицах всех гостей застыло одно и то же тупое выражение терпеливого ожидания окончания передачи. Такой пассивной аудитории ей не попадалось еще никогда. «Мертвый» зал.

Отвернувшись, она поправила гарнитуру в правом ухе и обратила взор на помост. Скользнув по седовласому госсекретарю Леону Аустову, ее глаза остановились на мужской фигуре, сидящей слева. Точнее, на ее руках.

Левая рука выглядела вполне обыкновенной, но вот другая… Тыльную сторону правой кисти покрывал сложный черный узор. Ни один тату-салон не смог бы создать столь бездонный, буквально угольный цвет. Антрацитовые ленты переплетались друг с другом, закручивались в узлы и, постепенно истончаясь, заканчивались уже на пальцах. С другой стороны рисунок обвивал запястье и скрывался в рукаве. В самой середине хитросплетение полос немного походило на коврик, где только в узких зазорах проступали тонкие штрихи нормальной светлой кожи.

С трудом оторвав взгляд от пугающе шевелящихся при каждом движении кисти черных извивов, Кэти рискнула посмотреть на лицо гостя.

Обычное мужское, простое и даже чуть грубоватое лицо. Коротко подстриженные темные с проседью волосы. Практически полное отсутствие даже намека на ту, холеную мужскую красоту, которая смотрит со страниц модных журналов. Встретишь такое лицо на улице и не заметишь даже. Оно могло бы принадлежать кому угодно — железнодорожному диспетчеру, рабочему или электрику…

Словно почувствовав на себе взгляд Кэти, мужчина поднял глаза.

Девушка непроизвольно вздрогнула. Простые работяги так не смотрят. Этот взгляд мгновенно расставлял все по своим местам. Он неуловимым образом изменил лицо мужчины, и теперь перед Кэти сидел матерый боевой генерал, прошедший огонь и воду, медные трубы и выгребные ямы, побывавший во многих передрягах и видевший вещи, о которых простым людям лучше не знать. В этом взгляде читался холодный расчетливый ум, который, если понадобится, не колеблясь ни секунды, отправит на верную смерть сотни своих солдат для организации убедительного отвлекающего маневра.

Этот человек держал в своих жутких руках власть над целой планетой. И держал крепко.

— Эфир через пять, — гавкнул голос в ухе. Кэти тряхнула головой, словно очнувшись, и только сейчас сообразила, что некоторое время не дышала, — четыре, три, две, одна, пошел облет камеры…

Еще один, последний раунд, в котором она даже не надеялась выиграть хотя бы по очкам. Только бы продержаться. Как боксер, от которого уже не ждут победы, а требуют лишь устоять на ногах еще две минуты, чтобы поражение не выглядело совсем уж позорным.

–…и-и-и начали!

— Итак, с вами снова «Высокие материи» и я — Кэти Жео! — стартовое приветствие выскочило само собой, — Для тех, кто присоединился к нам только сейчас, напоминаю, что сегодня у нас в гостях госсекретарь Леон Аустов, — госсекретарь качнул гривой седых волос, — и прибывший к нам с официальным визитом с Клиссы Верховный Советник Бекташ Руорн.

Грянули дежурные аплодисменты, мгновенно оборвавшиеся, когда погасло табло с соответствующей подсказкой.

Стараясь не думать о бесполезном балласте, заполняющем ряды кресел у нее за спиной, Кэти повернулась к Руорну.

— Должна признать, что технологический, научный и экономический рывок, совершенный Клиссой за прошедшие годы, несомненно, впечатляет. Но он всецело основан на заимствовании достижений других миров Галактики. В связи с этим возникает вопрос: способна ли Клисса на самостоятельное развитие, сможет ли она уйти, в конце концов, от банального копирования чужих разработок и найти свой, самостоятельный путь?

— Вы правы, — хрипловатый голос Советника звучал спокойно и ровно, — мы все еще учимся. А любое обучение начинается с постижения основ, копирования и воспроизведения стандартных решений, отработки базовых приемов. Этот этап перепрыгнуть невозможно, как бы нам того ни хотелось. Но к настоящему моменту мы уже вырастили поколение молодых ученых и специалистов, воспитанных в новых условиях и по уровню подготовки не уступающих своим коллегам из ведущих научных и производственных центров Республики. Эти люди — фундамент нашей новой, самостоятельной экономики.

— Да уж, я наслышана о том, с каким фанатичным рвением грызут гранит науки присланные вами студенты. Не потому ли, что тех из них, кто плохо учится, дома ожидают весьма серьезные неприятности?

— На сей счет можете не беспокоиться. Все наши студенты учатся отлично!

Ну вот опять! Очередная атака отбита с обезоруживающей непринужденностью! Кэти потребовалась пара секунд, чтобы сориентироваться и перегруппировать свои войска. Он решила сменить тактику и покамест прекратить нападки на Руорна, предоставив беседе идти своим чередом. Кто знает, быть может тогда Советник, утратив бдительность, даст ей шанс отыграться?

— Но наверстывание технологического отставания — это, все же, только надводная часть айсберга. Куда больше проблем несет с собой неизбежный культурный и мировоззренческий шок, вызванный осознанием своей, хм, неуникальности. Не так ли, господин госсекретарь? — Аустов упорно отказывался проявлять инициативу, и его приходилось постоянно теребить, чтобы он не выглядел мебелью.

— Увы, это действительно так, — старик качнул белоснежной шевелюрой.

— Почти все случаи контакта с менее развитыми мирами так или иначе провоцировали на них серьезные кризисы. Порой дело доходило даже до настоящих войн. В любом случае, подобные встречи всегда влекут за собой масштабную перестройку всего уклада жизни, что никогда не проходит безболезненно.

— Тем не менее, Клисса смогла пройти через этот непростой период своей истории удивительно спокойно, избежав крупномасштабных потрясений, — Кэти повернулась к Руорну. — В чем здесь секрет?

— Никакого особого секрета здесь нет, — развел руками Советник. — Подобные кризисы возникают в ситуациях, когда существует сила, противящаяся неизбежным переменам. Когда некоторые люди видят в них угрозу для своего благополучия. На Клиссе же недовольных происходящим нет.

— Верится с трудом, — Кэти скептически пожала губы. — Неужели правящая элита смогла спокойно признать тот факт, что ее власть далеко не абсолютна? Что их богатство и влияние в масштабах Галактической Республики — всего лишь пыль?

— Правящая элита Клиссы — Советники и Жрицы Светлой Сиарны. Их власть дана им свыше, а их богатство состоит в каждодневном служении нашей Госпоже. И приход Республики ничего не изменил.

— А вы не боитесь, что существующий порядок вещей может быть подвергнут пересмотру теми самыми молодыми специалистами, которые сейчас обучаются в наших университетах? Будут ли они и дальше смиренно терпеть над собой власть теократии? Образованные люди имеют скверную привычку смотреть на мир шире, нежели предписано священными книгами.

— Они обучаются здесь по прямому указанию Сиарны, так что никаких причин для антагонизма я не вижу. Скорее наоборот.

— По прямому указанию? — девушка вскинула брови. — И как же это выглядело? Конверт с инструкциями, голос с небес или что-то еще?

— Свою волю Сиарна выражает через своих Жриц и Советников.

— Ах, да, разумеется. Только мне вот что непонятно. Если ваша повелительница, Сиарна — богиня, то зачем ей нужны посредники? Почему она не может управляться со всеми вопросами самостоятельно? У богов, как правило, весьма широкие возможности.

— Наша Госпожа — не человек, а с людскими проблемами мы сами справляемся лучше. Ее Служители выступают в роли помощников при взаимодействии между ней и смертными.

— И если человеку сообщают ее волю — скажем, сорваться с места и лететь на другой край Галактики, чтобы заняться зубрежкой в университете — то он немедля все бросает и мчится исполнять повеление своей богини?

— Конечно! Служить Сиарне — высшая честь для любого из нас.

— Весьма похвальная самоотверженность, хотя со стороны и выглядит как диктатура.

— Нельзя к разным мирам и разным культурам подходить с одной меркой, — подал вдруг голос Аустов. — То, что для одних абсолютно естественно, другими может восприниматься как дикость и наоборот. Следует уважать чужие традиции, пусть даже лично Вам они и несимпатичны.

— Благодарю, господин Госсекретарь, — Кэти холодно кивнула старику. — Но если таковы традиции Клиссы, то ее жители должны буквально из кожи вон лезть, чтобы услужить своей госпоже. Все мальчишки с малых лет должны грезить постом Советника, а девочки — ролью Жрицы. Не так ли?

— Все верно, — на губах Руорна промелькнуло подобие улыбки. — Но одно дело юношеские мечты, и совсем другое — зрелое, взвешенное решение. Быть Служителем — не только высшая честь, но и огромная ответственность. Жертвовать приходится многим, а на такое способны далеко не все. Так что бешеного ажиотажа у нас нет, хотя и проблем с набором в Интернат мы тоже не испытываем.

— И кто же определяет, какой человек годен, а какой нет?

— Окончательное решение Сиарна всегда принимает сама. Иногда, в исключительных случаях, она может принять человека на службу сразу, но обычно все претенденты сперва направляются на обучение в Интернат. Здесь большинство отсеивается. Как правило, к концу обучения из сотни поступивших остается человек пять, не больше. Каждый год Интернат выпускает около двух десятков кадетов и послушниц, но даже из них не всем дано стать Служителями. Их дальнейшую судьбу, как я уже сказал, решает наша Госпожа.

— И как это выглядит?

— Человек получает приглашение в Главный Тронный Зал, где приносит Сиарне клятву верности. Потом его несколько дней лихорадит, пока организм осваивается с происходящими в нем изменениями, после чего новоиспеченный Служитель приступает к исполнению своих обязанностей.

— Когда со мной подписали контракт на работу в «Высоких материях», мне потом тоже пару дней… нездоровилось, — кивнула Кэти. — Я понимаю.

За ее спиной в зале кто-то сдавленно хихикнул. Впервые за всю передачу.

— А в чем именно состоят, э-э-э, обязанности Служителей? — вновь встрял Госсекретарь, когда его никто об этом не просил.

— Мы представляем собой эквивалент вашего правительства. Советники занимаются экономическими и финансовыми вопросами, внешними отношениями. Жрицы курируют вопросы культуры и образования, вершат правосудие и занимаются всем, что связано с отправлением культа Сиарны.

— И сколько человек насчитывает ваш штат?

— Общее число Служителей постоянно меняется, но на данный момент службу несут 287 Советников и 936 Жриц.

— И эта небольшая группа людей контролирует все, что происходит на Клиссе?

— Да.

— Не так уж и много для целой планеты, — Аустов удивленно приподнял кустистые седые брови.

— Сделайте поправку на численность населения Клиссы, — вернулась в игру Кэти. — Несколько миллионов человек не требуют большой армии бюрократов.

— Все равно, чуть больше тысячи человек — крайне мало для того, чтобы держать под контролем все вопросы, — не унимался старик. — Как же вы управляетесь?

— Просто все Служители — это люди, способные принимать самостоятельные решения и готовые нести за них ответственность.

— М-да, кое-кому из нашего правительства этой черты характера как раз недостает, — проклятье! Госсекретарь, похоже, забыл, в чьей команде должен играть!

— И много приходится работать? — Кэти была вынуждена вновь вернуть под свой контроль ход передачи, пока та окончательно не съехала в кювет.

— Часов по пятнадцать-семнадцать каждый день, иногда сутками напролет. Без выходных и праздников.

— И долго так?

— Всю жизнь.

–…которая при таком ритме обещает быть очень недолгой. Это же, по сути, работа на износ. В таких условиях рано или поздно, но любой человек перегорит.

— Сиарна крайне высоко ценит своих слуг, — заметил Руорн. — Она заинтересована в том, чтобы мы работали с максимальной отдачей и эффективностью. Поэтому Госпожа наделяет Советников и Жриц частью своей Силы. Она избавляет нас от слабостей плоти, дает нам выносливость, повышенную концентрацию внимания, возможность по несколько суток обходиться без сна и еды, сохраняя полную работоспособность. Служители практически не стареют, а по своим физическим возможностям в несколько раз превосходят простых смертных.

— Любопытно! — Аустов заинтересованно подался вперед. — А вы не могли бы нам что-нибудь… продемонстрировать?

— Увольте! — Советник отрицательно качнул головой. — Мы же с Вами не в цирке, в конце концов. Да и я — не клоун.

Черт! Черт! Черт! Кэти с трудом смогла сохранить невозмутимое выражение лица. Любопытство Госсекретаря едва не поставило ее в крайне неудобное положение.

Перед началом передачи она не поленилась изучить доступную информацию по Клиссе. И хотя сведений набралось не особо много, а достоверных среди них оказалось, вообще, кот наплакал, некоторые моменты сомнений не вызывали. В частности, о сверхспособностях Служителей Сиарны в той или иной степени упоминали почти все источники. А если бы Руорн на глазах миллиардов зрителей вдруг завязал бы узлом толстый гвоздь или учудил бы еще что-нибудь в таком духе, то Кэти, если сравнивать «Высокие материи» с боксерским поединком, оказалась бы в глубоком нокауте. Но, к счастью, Советник оказался не склонен к дешевой показухе.

— Но может ли такое, даже крайне эффективное управление, компенсировать неизбежные издержки, проистекающие из его предельной централизации? — девушка решила начать осторожную пристрелку, прощупывая подходы и высматривая бреши в обороне своего оппонента. — У вас ведь все завязано на волю вашей Госпожи. Если люди будут строить свою жизнь, слепо следуя указаниям своей богини, то не разучатся ли они мыслить самостоятельно?

— У вас сложилось крайне превратное впечатление о принципах, на которых построена жизнь клисситов, — с укором проговорил Советник. — Книга Света формулирует лишь основные, базисные заповеди, которым должен следовать любой истинный почитатель Сиарны, но Она сама никогда не вмешивается в повседневную жизнь людей и не помыкает ими напрямую. Смертные от рождения наделены даром Свободы Выбора, и никто не пытается лишить их этого права. Круг ответственности Служителей практически не пересекается с мирскими делами, за исключением дарования Благословений и исполнения работ по Священному Договору.

— Простите, — встрепенулся Аустов, — я уже неоднократно слышал данное словосочетание, но мне никто так и не объяснил, какой смысл несет в себе этот Договор.

— Получая Благословение Сиарны, человек берет на себя определенные обязательства, — Руорн сцепил руки перед собой. — Помимо соблюдения праведного образа жизни, он должен принимать посильное участие в проектах, реализуемых Священной Канцелярией. Либо путем уплаты дополнительного налога, либо оказывая непосредственное содействие.

— И что это за проекты? — подхватила тему Кэти. Чутье подсказывало ей, что, двигаясь в данном направлении, вполне можно нащупать что-нибудь подходящее для организации контратаки.

— Это, как правило, масштабные инфраструктурные программы, эффект от реализации которых ожидается только в долгосрочной перспективе, что исключает их реализацию силами частного бизнеса, либо стоимость которых превышает возможности нашей казны. В качестве примера могу привести завершающееся в данный момент строительство моста через пролив Улон-Герг, в котором приняли участие десятки организаций и частных лиц, призванных по Священному Договору. Они оперативно предоставили все необходимые материалы, оборудование, рабочие руки, что позволило здорово сэкономить время и удержать бюджетные траты на минимальном уровне.

— Прямо барщина какая-то! — поморщилась девушка. — А если я откажусь?

— Нарушивший условия Договора лишается Благословения и уже вряд ли когда-либо в будущем сможет снова его получить.

— Это настолько серьезная кара? — Госсекретарь явно заинтересовался вопросом. — Что, вообще, дает человеку это Благословение.

— Зависит от того, о чем вы возносили свои молитвы. Испросите Благословение на строящийся корабль, и он никогда не даст течь. Если вы занимаетесь горным делом, то в вашей шахте никогда не взорвется рудничный газ и так далее. В вашем доме не случится пожара, а с конвейера вашей фабрики никогда не сойдет бракованная продукция. Заслужить расположение Сиарны непросто, но оно того стоит. Наша Госпожа щедро вознаграждает своих верных последователей.

Вот оно! Перед Кэти словно приоткрылась воображаемая дверь, и она немедля просунула в щель носок своей туфли. Пора начинать артподготовку. Она заговорила, постаравшись придать своему лицу как можно более разочарованное выражение.

— Это и есть ваше секретное оружие, при помощи которого Клисса намеревается получить членство в Республики на льготных условиях, перепрыгнув через испытательный период? Я ожидала большего.

— Мы не делаем секрета из источника нашего благополучия, напротив, любой желающий может прикоснуться к Благодати нашей Госпожи. Милость Сиарны доступна для каждого! Но для того, чтобы люди могли прикоснуться хотя бы к крупице Ее Милости, на их планете должна присутствовать Ее Наместница. Иначе всем страждущим придется совершать долгие и недешевые паломничества на Клиссу.

Удивительно! Руорн словно не заметил едкого сарказма в словах Кэти и продолжал гнуть свою линию. Такой возможности она упустить никак не могла.

— Отрадно слышать, вот только вы забыли поинтересоваться, а нужна ли кому-нибудь подобная «помощь по хозяйству», да еще по столь высокой цене?

— Наш Департамент Внешних Сношений ежедневно получает десятки и сотни прошений со всех миров Республики, в которых…

— Экзотика, несомненно, привлекает многих, — отлично! Ей удалось, наконец, перебить Советника. Теперь необходимо развить успех, — но наплыв туристов еще не повод вставать в гордую позу и требовать к себе повышенного внимания. Есть общий для всех порядок вступления в Галактическую Республику, и его следует уважать. Не так ли, господин госсекретарь?

— Совершенно верно, — кивнул Аустов. — Вначале формируется комиссия из представителей разных миров, которая внимательно изучает экономическую, политическую и социальную обстановку на планете-кандидате. После этого, если комиссия выдает положительное заключение, на данной планете открывается визовое бюро, через которое люди могут совершать поездки в миры Республики. В очень ограниченном количестве! И только по прошествии нескольких лет, после приведения законодательной и нормативной базы планеты-кандидата в соответствие с республиканскими нормами, и если не случается эксцессов, новый мир включается в состав Республики, да и то на первых порах лишь с правом совещательного голоса.

— И исключений не делается ни для кого…

— Ну, на самом деле имели место два случая приема миров по ускоренной программе, — стремление к точности формулировок это, конечно, здорово, но иногда стоило бы промолчать. — Оссега отличалась исключительно выгодным положением относительно основных транспортных путей, что делало ее удобным перевалочным пунктом, а на Вокше обнаружились богатые месторождения редкоземельных металлов.

— Вот видите, — Кэти спешно забрала бразды правления обратно, — свое место среди миров Республики нужно заслужить, причем реальными, нужными и полезными достижениями, а не сомнительными фокусами.

— Слово «фокус» подразумевает обман…

— А разве нет? Человеческая история знает массу подобных примеров, вы не изобрели ничего нового. Дела идут хорошо — хвала Сиарне, что-то не ладится — происки темных сил, этого… как его… Анрайса. А с вас и взятки гладки.

— Все то, о чем я говорил, реально работает! Свидетельств тому многие тысячи!

— Я не буду с вами спорить, ведь речь сейчас все же о другом, — Кэти сочувственно покачала головой. — Ваша главная беда в том, что вы безнадежно отстали от жизни. Вы сменили свои рясы на дорогие деловые костюмы, пересели с телег на автомобили и межпланетные корабли, но внутри остались прежними. Вы все так же уповаете на свою богиню, вместо того, чтобы отпустить, наконец, материнскую юбку и начать жить самостоятельно. Раскройте глаза! Остальной мир уже давно вышел из этого возраста и не нуждается в ваших услугах. Ведь современные технологии и безо всякого божественного участия позволяют строить корабли, которые не текут, дома которые не горят, и сводить брак на производстве к исчезающе малому минимуму. Так что спасибо, мы и сами справляемся.

Зал робко захихикал. Ну, наконец-то!

— Совместно мы могли бы добиться большего.

— Да бросьте! — если бы кто знал, каких титанических усилий стоила девушке эта кажущаяся непринужденность. Струйки пота сбегали по ее спине, а скулы сводило от напряжения, кроме того, ее не покидало неприятное ощущение, что Руорн неспроста так легко уступил ей инициативу. Однако, бросившись в атаку, останавливаться и рассуждать было уже поздно, а потому Кэти продолжала свое финальное наступление. — Назовите мне хотя бы одну область, в которой Клисса не находится в роли догоняющего. Хоть что-то, чему Республика могла бы у вас поучиться.

— Извольте: медицина. Жрицы Сиарны владеют искусством врачевания болезней и травм, которые вашими медиками считаются неизлечимыми.

— Не нахожу в этом никакого откровения, — ведущая бросила взгляд в зал, словно черпая в нем моральную поддержку. — Самовнушение вообще великая сила, и ваша религия в этом вопросе достигла, несомненно, выдающихся высот. Но и наши психотерапевты не сидят сложа руки.

Еще несколько смешков. Прогресс налицо!

— И много ли вам известно случаев излечения при помощи самовнушения, скажем, от бешенства? — Руорн повернул руку ладонью вверх. — А от онкологических заболеваний, столбняка, песчаной лихорадки?

— Бросьте! Тут самовнушения даже не требуется, — да, да, да! Советник, утратив бдительность, сам сунул ногу в подготовленный капкан. — Здесь, на Эзоне, например, бешенства уже давно нет, так что боюсь нам от вашей религии проку мало. Современные методики позволяют успешно лечить почти все перечисленные вами заболевания.

— Почти…

— Наука не стоит на месте, так что и остальные очаги сопротивления рано или поздно падут.

— Слабое утешение для тех, кому лечение требуется уже сейчас.

— А для его успеха страждущему достаточно лишь пожертвовать вашей церкви все свое имущество и все деньги, да? Где-то я это уже слышала, — Кэти иронично приподняла бровь. — А если пациент все же умер, то исключительно по той причине, что его вера была недостаточно крепка, не так ли?

— Вы опять все передергиваете. Зачем?

— Я не передергиваю, а просто называю вещи своими именами, — журналистка сокрушенно покачала головой. — Вам следует признать, что Клисса отстала в развитии от основных планет Республики лет на сто, не меньше. И пытаться наверстать упущенное при помощи усердных молитв — не самая удачная, на мой взгляд, стратегия.

Зрители засмеялись в голос. Отлично! Набрав в грудь побольше воздуха, Кэти начала заключительную отповедь.

— И я, поймите меня правильно, не вижу причин, почему Клисса, планета, весь объем промышленного производства которой находится на уровне небольшого провинциального городка на Эзоне, планета, чьи технологии являют собой не то что вчерашний, а даже позавчерашний день, планета, чья культура всецело зациклена на поклонении своей богине, должна быть принята в состав Республики на каких-то особых условиях. Разве я не права, господин Аустов?

— Что? — встрепенулся старик. — Да-да, конечно!

Ну что за напарник! Кэти едва сдержалась, чтобы не чертыхнуться вслух, и продолжила:

— Я бы посоветовала Клиссе более трезво оценивать себя и свои возможности, особенно в сравнении с другими мирами, с которыми вы собираетесь жить под одной крышей. Когда вместо обращения к врачу, ваши сограждане предпочитают молить об исцелении свою богиню, когда вместо налаживания нормального быта Жрицы развлекают людей экзальтированными плясками, а с поломками в своих машинах клисситы борются при помощи воскурения благовоний — это не те вещи, которыми следует гордиться. И, согласитесь, вряд ли кто будет всерьез воспринимать громкие заявления представителя планеты, весь дипломатический межзвездный флот которой состоит из единственного списанного военного транспорта, купленного по дешевке у заезжего торговца.

В спину ей ударили смех и аплодисменты зрителей, но она их почти не слышала. С усилием оторвав взгляд от окаменевшего лица Руорна, Кэти повернулась к камере, буквально позвоночником продолжая ощущать буравящий ее спину взгляд Советника. Цифры на часах отсчитывали последние секунды эфира, но еще требовалось произнести полагающиеся заключительные фразы. Кто бы только знал, чего они ей стоили.

— К сожалению, наша передача подошла к концу. Я благодарю всех зрителей, кто был сегодня с нами (аплодисменты), а также наших сегодняшних высоких гостей: госсекретаря Республики Леона Аустова и Верховного Советника Клиссы Бекташа Руорна (еще аплодисменты). Я, Кэти Жео, прощаюсь с вами до следующей недели. С вами были «Высокие материи»!

Все! Реклама!

Кэти пулей вылетела из студии, на ходу срывая с уха гарнитуру. На повороте она врезалась в скачущего встречным курсом и сияющего как начищенный таз Свирина.

— Кэт! Ты была просто великоле… — начал было он, но увидев выражение лица журналистки, тут же заткнулся.

Отпихнув режиссера в сторону, девушка решительно зашагала дальше. Ее всю трясло. Еще ни одна передача не давалась ей так тяжело. Никогда доселе ей не было так панически страшно как там, перед Его взглядом. И никогда прежде она так не ненавидела себя за то, что в прямом эфире нагло измывалась над человеком, который говорил правду.

* * *

Шум, гам и крики толпы остались за толстыми дверями лимузина, позволив Руорну немного перевести дух. Закрыв глаза, он откинулся на спинку сиденья, и только рябь, пробегавшая время от времени по его лицу, выдавала бушевавшие в нем эмоции. Дома любой смертный, осмелившийся без позволения заговорить с ним, вполне мог заработать пару месяцев исправительных работ, а здесь они над ним насмехались! Они запятнали своим глумливым неверием имя Госпожи! Даже для Верховного Советника, славившегося своей выдержкой и самообладанием, вытерпеть такое оказалось крайне непросто.

— Не терзайтесь так, мой господин, — постаралась успокоить его сидевшая напротив телохранительница, — оставьте грязь свиньям…

–… а жемчуга — праведникам, — закончил Руорн и посмотрел на девушку, — не беспокойся, Оди, я в порядке.

— Когда-нибудь я доберусь до этой мерзавки Жео и выпущу ей кишки!

Вид разгневанной Одэзи невольно вызвал у Руорна улыбку. В строгом брючном костюме, при галстуке и с аккуратно подобранными длинными черными волосами она выглядела как грозная автоматическая винтовка в гламурном бархатном футляре со стразами. В сравнении с традиционным форменным плащом Жрицы и тугой косой до пояса ее нынешний наряд выглядел несколько карикатурно, но это не мешало ей одним взглядом гонять по телестудии местных охранников. Инстинкты не обманешь.

— Не горячись так. В конце концов, Жэо несвободна в своих речах и поступках, — Советник хмыкнул. — Как раз в ней-то я ощущал сомнение.

— Вот уж не сказала бы! Она не упускала ни единого шанса, чтобы унизить и вас, и саму Сиарну!

— Из-за кулис, возможно, не так хорошо видно, да и в профессионализме ей не откажешь. Но это неважно, — Руорн тряхнул головой, отметая в сторону неприятные воспоминания. — В конце концов, моей главной целью являлась не она и даже не зрители, а госсекретарь.

— Аустов? Да он за всю передачу и десяти слов не сказал! Чего вы рассчитывали от него добиться? Ведь на переговорах вы с ним и так уже обсудили все, что только можно.

Столь открытое сомнение в компетентности Верховного Советника являлось серьезным проступком, но Одэзи была одной из немногих, кому Руорн прощал нарушение субординации, и общение с которыми не требовало сухого официального тона, оставлявшего на языке ноющие мозоли.

— Не совсем так. Формат официальных переговоров налагает определенные рамки на круг обсуждаемых вопросов. А если бы я умышленно попытался бы перевести беседу на нужную мне тему, то это не осталось бы незамеченным. Провернуть подобное на передаче у Кэти куда проще.

— И поэтому вы согласились принять участие в ее вульгарном шоу?

— Именно.

— Ваш план удался?

— Время покажет, — взмахом руки Руорн дал понять, что эта тема закрыта. — Какие успехи у Шима?

— М-м-м, скромные, мой господин, — когда Одэзи вспоминала о протоколе, это означало, что дела действительно плохи, — не было подписано ни одного документа из Основного пакета. Только мелочевка всякая.

— Как и следовало ожидать.

— Прошу простить мою дерзость, но, быть может, не стоило включать Шимаэла в состав делегации?

— Это почему же? — Руорн приподнял бровь. — Фигурой не вышел?

Дипломат из Шимаэла и впрямь был неважный. Бледный и тощий, как студент-второкурсник, Шимаэл совершенно не походил на облеченного колоссальной властью Старшего Советника Сиарны. А общение с ним порой требовало от собеседников невероятного терпения и предельной концентрации внимания. Заточенный в его неказистом теле ум больше походил на живой компьютер, играючи справлявшийся со сложнейшими математическими и аналитическими задачами. Говорил он всегда по делу, вот только крайне неохотно опускался до разжевывания деталей. И простым людям, постоянно отстававшим от его выкладок на несколько шагов, то и дело приходилось Шимаэла останавливать и требовать более подробных разъяснений. А он этого крайне не любил, и делал все возможное, чтобы донести до окружающих свое недовольство.

Не сахар, одним словом.

Но все равно, выгоды, которые нес его интеллект и его рвение, многократно перевешивали все сопутствующие издержки, делая Шимаэла идеальным Слугой Знаний. Все вопросы долгосрочного планирования, составления прогнозов, а также верификация ответственных строительных и инженерных проектов лежали на нескладных плечах Советника. На любых переговорах, затрагивающих экономические темы, Руорн всегда держал Шимаэла под рукой, поскольку тот был способен убедить любого скептика, используя для этого только голые цифры. А визит в столицу Республики как раз и отличался обилием подобных обсуждений. Более того, Руорн рассчитывал, что, в случае успеха, именно Шим станет послом Клиссы на Эзоне. Дитя двух цивилизаций, он идеально подходил для этого поста.

— Я не это имела в виду! — поспешила объясниться Жрица. — Просто мне кажется, что в Республике многие воспринимают его как перебежчика, как предателя.

— При решении вопросов такого масштаба, подобные мелочи не играют роли. Тем более что поколение, считавшее Шима изменником, уже сошло со сцены. Сейчас политику определяют другие люди. Как-никак, уже сорок лет прошло.

— Думаю, вы правы, мой господин, хотя утешает это слабо.

— Ты только ему этого не говори, а то у Шима, небось, и без того на душе мерзопакостно. Мы с ним, похоже, даже никакого утешительного приза не получим.

— Но вы сделали все, что могли! — с пылом воскликнула Одэзи. От Руорна не укрылось, как дрогнула ее рука, собираясь утешающе к нему прикоснуться, но дисциплина оказалась сильнее.

— А должен был сделать больше, — Руорн отвернулся, задумчиво глядя в окно на проплывающие мимо улицы. — Когда будем в отеле, занеси мне папку с документами. Надо кой-какие бумажки подписать.

* * *

Поднявшийся к вечеру ветер громко хлопал развевающимися на флагштоках полотнищами, трепал седые волосы Аустова и милостиво относил в сторону грохот военного оркестра, игравшего гимн Республики. Визит на Эзон подошел к концу, и Руорн даже не пытался скрыть тот факт, что очень рад этому обстоятельству.

Все сегодняшние официальные мероприятия отличала одна общая черта: фантастическая, невероятная в своей абсолютности бессмысленность. Протокольные встречи, натянутые на лица пустые улыбки, от коих уже начинало сводить скулы, дежурные слова и речи, составленные по единому шаблону.

В первые дни визита все разговоры носили осторожно-нейтральный характер, старательно избегая конкретики и четкости формулировок. Никто ничего не обещал, но все оформлялось исключительно вежливо и максимально завуалировано, старательно обходя острые углы. Однако публичная расправа, учиненная Кэти Жэо в прямом эфире, все расставила по своим местам.

Сигнал, который несли в себе «Высокие материи», инстинктивно поняли все чиновники до единого. Клисса была переведена в ранг третьесортного мира, и теперь ничто не мешало очередному министру прислать на переговоры вместо себя своего заместителя, который мог даже не знать, с кем именно ему предстоит встреча. А передовицы новостных изданий словно соревновались между собой в язвительности заголовков и оригинальности карикатур.

Итог четырех дней переговоров выражался одним коротким словом: провал.

Руорн нисколько не сомневался, что откажись он участвовать в «Высоких материях», результат не изменился бы ни на йоту, но тогда хотя бы оставалась надежда, что все детали останутся за дверьми кабинетов. А вчера вечером он сам вынес свой позор на всеобщее обозрение. Теперь его полное дипломатическое поражение стало очевидным для всей Республики и даже за ее пределами.

Литавры самодовольно лязгнули в последний раз. Церемония проводов подошла к концу.

— Жаль, конечно, что все получилось не совсем так, как хотелось, — со вздохом заговорил Аустов, повернувшись к Верховному Советнику, — но, я думаю, вы, в конце концов, с этой задачей справитесь. Видимо, должно все-таки пройти определенное время.

— Видимо да, — кивнул Руорн. — Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Также я надеюсь на то, что вы, господин госсекретарь, скрасите мое ожидание.

Он протянул руку, и подступивший к нему Шимаэл вложил в нее лист бумаги.

— Я приглашаю вас посетить Клиссу. Поскольку мы не являемся членом Республики, то я могу предложить вам только частный визит, своего рода турпоездку. У вас ведь случается отпуск хотя бы изредка?

— Да, конечно! — старик даже слегка растерялся. — И я, честно говоря, еще не думал, чем его занять.

— Вот я и облегчу вам задачу, — Руорн протянул Аустову листок. — Это официальное Приглашение от имени самой Сиарны. Не стоит им пренебрегать. Боги не так уж часто выражают желание лично пообщаться с кем-то из смертных.

Тот осторожно взял Приглашение двумя руками и пробежал глазами по тексту.

Текст, напечатанный на стандартном бланке, заверяла серебристая печать Священной Канцелярии. Однако само Приглашение исходило непосредственно от Сиарны, что являлось непростительным самоуправством со стороны Руорна. Богам не пристало опускаться до заискивания перед язычниками. По возвращении домой, Советника ожидали серьезные неприятности, но давать обратный ход было уже поздно. Он принял решение, прекрасно зная о неизбежной ответственности за свою дерзость.

— Вы прямо-таки не оставляете мне выбора! — крякнул Аустов.

— Добро пожаловать в диктатуру теократии, — усмехнулся Советник. — Можете взять кого-нибудь с собой, если хотите.

— Думаю, Сью была бы в восторге. Она обожает путешествия!

— Сью? Это ваша внучка, если не ошибаюсь? Буду рад познакомиться. Не откладывайте в долгий ящик, хорошо?

— Я обязательно постараюсь выцарапать день-два еще до конца этого года.

— В таком случае, до скорой, я надеюсь, встречи! — Советник протянул ему помеченную узором руку, хотя Служителям и запрещалось панибратствовать с простолюдинами.

— До встречи! — рукопожатие Аустова оказалось крепким и странным образом успокаивающим.

Руорн повернулся и, сопровождаемый Шимаэлом, зашагал по красной ковровой дорожке к кораблю.

Что ни говори, но тут эта чертовка, Жэо, попала в самую точку — для перелетов они действительно использовали списанный военный транспорт, отремонтированный и переделанный под пассажирские перевозки. И пусть внутри по богатству отделки он теперь мог поспорить со многими шикарными яхтами, его внешний вид упорно напоминал Руорну распухший от заполняющего его барахла чемодан с ушами. Назвать это чудище «Пером света» мог только умалишенный.

Черный борт корабля украшал огромный серебристый герб Сиарны — изящное женское лицо в обрамлении волос, сплетающихся в тонкую паутину. И сегодня в его глазах, смотревших на Руорна из-под полуопущенных век, явственно читался нешуточный гнев.

* * *

По рядам почетного караула прошло еле заметное шевеление, когда на летное поле, словно плывя в поднимающемся над раскаленным бетоном мареве, выехали два черных лимузина. Солнце сверкало на полированных боках машин, отбрасывая слепящие блики и переливаясь на серебристых гербах. Две ладони, обнимающие язык пламени — знак Служителей Сиарны.

С тихим шелестом автомобили подъехали к строю гвардейцев и остановились. Солдаты дружно взяли «на караул». Щелкнула, открываясь, тяжелая дверь. На бархат ковровой дорожки опустился черный с серебристым тиснением сапог на тяжелом, подбитом самыми настоящими гвоздями каблуке. Когда-то такая, крепкая и надежная обувь являлась насущной необходимостью для странствующих Жриц, несущих свет Сиарны в отдаленные селения, и которым приходилось пешком проходить многие десятки верст по каменистым горным тропам. Но ныне она, равно как и тяжелый форменный черный плащ оставались лишь данью традиции, знаком уважения к заслугам тех Сестер.

Неторопливо и величественно, как и подобает Верховной Жрице, Виан Дэлери выпрямилась в полный рост.

Прекрасная и грозная, желанная и ненавидимая — пожалуй, сложно отыскать эпитеты, которыми бы ее не награждали. Вокруг персоны Верховной кружилось огромное количество самых невероятных слухов и сплетен, многие из которых, возможно, были порождены ее собственной изобретательной фантазией. Сама же она отнюдь не торопилась опровергать все эти домыслы, вполне справедливо полагая, что окружающий ее ореол таинственности всегда можно использовать с пользой для дела, и не препятствовала людям в ужасе шарахаться от их же собственных измышлений.

Накинув на голову капюшон плаща, увитого широкой каймой сложного серебристого узора, Жрица широкими шагами направилась к приземлившемуся кораблю. В скрывающей ее лицо тени виднелись лишь плотно сжатые губы. Одного их властного изгиба подавляющему большинству людей вполне хватало для того, чтобы падать перед Верховной на колени. Очень немногие осмеливались поднять взгляд на ее лицо с крупными правильными чертами, заглянуть в бездну ее карих глаз, откуда мало кому удавалось вернуться невредимым. Чуть сдвинутые к переносице изящно изогнутые брови создавали впечатление, что Жрица все время грозно всматривается куда-то вдаль. Немногим доводилось узреть в этих глазах редкую искру улыбки. И всего несколько человек знали, что на висках, под густыми, спадающими волнами на плечи, темно-каштановыми волосам, таятся первые седые пряди.

Из второго лимузина поднялась широкоплечая и коренастая мужская фигура. По краю ее плаща сбегала более тонкая серебристая кайма Старшего Советника.

Внешне Ивар Локано представлял собой чуть ли не полную противоположность Руорна. Смуглый, темноволосый, с острыми скулами и массивным волевым подбородком, он выглядел воплощенным идеалом мужской красоты. Не будь он даже одним из Служителей, недостатка во внимании со стороны женщин он бы точно не испытывал.

Мысленно Руорн иногда ставил Локано рядом с Верховной Жрицей, признавая, что они составили бы идеальную пару, но Дэлери, по-видимому, считала иначе. Она ни к кому не испытывала особого расположения, и всех мужчин удерживала от себя на приличном расстоянии, лишь время от времени подпуская кого-нибудь чуть ближе… чтобы немножко поиграть.

Соблюдая почтительную дистанцию за Верховной, Локано двинулся следом. Длинные плащи Служителей развевались на ветру, словно проедая дыры в окружающем пространстве своей абсолютной, всепоглощающей чернотой, в которой бесследно исчезал любой луч света.

— Ваша форма, мой Господин, — Одэзи подала Руорну его собственный церемониальный плащ, черный как беззвездное небо, обрамленный широкой лентой замысловатого узора, перекликающегося со знаком Власти, венчающим правую руку Верховного Советника. Плотный и тяжелый, с глубоким капюшоном, он прекрасно защищал от холодных пронизывающих ветров, облюбовавших почти все побережье Северного Континента. Подобное облачение носили все Служители, получая его после принесения клятвы верности Сиарне. В форменном плаще они проводили почти всю свою жизнь, и в нем же их укладывали на погребальный костер.

Входной люк распахнулся, и Руорн ступил на трап. Встречающие его внизу склонились в низком почтительном поклоне.

— С возвращением, мой Господин! — в низком грудном голосе Верховной Жрицы на каком-то подсознательном уровне упорно мерещились отзвуки далекого тигриного рыка, — да пребудет с вами свет Сиарны.

— Приветствую вас, — Руорн отрывисто кивнул. Служители выпрямились, расступаясь перед ним, — Я направляюсь во Дворец. Сиарна ожидает моего доклада, не стоит заставлять ее ждать.

— Как прикажете, мой Господин, — синхронно отозвались Дэлери и Локано.

Миновав перевал, отделяющий космопорт от города, дорога вынырнула в широкую, снижающуюся к морю долину, по которой распластался главный город Клиссы — Глайсен. В ясном воздухе прекрасно просматривались даже самые дальние его кварталы. Солнце ярко освещало красные крыши одноэтажных пригородов, дробилось и сверкало в стеклянных громадах офисных башен, поднимающихся к небу в прибрежной зоне, искрилось на полированных боках автомобилей, ползущих по эстакадам, словно муравьи по травинкам.

Подобно черным маякам в бушующем море белоснежного камня стен и красной черепицы, то тут, то там возвышались шпили храмов. Самый большой из них — Храм Света, безраздельно властвовал над центром города, окруженный широким кругом почтительной пустоты. Он вполне мог позволить себе потратить несколько гектаров драгоценной городской земли на парк, отделяющий его от остальной застройки.

Но сколько бы вы ни разглядывали столичную панораму, взгляд неуклонно, словно магнитом, тянуло дальше, на противоположный склон, где, оседлав вытянувшийся в море горный кряж и затмевая собой все виденное до сих пор, вздымался Дворец Сиарны.

Исполненный в том же стиле, что и храмы, увенчанный черными с серебром шпилями, Дворец своими крыльями, как двумя огромными руками охватывал сбегающую вниз лощину. Левое крыло принадлежало Жрицам, правое — Советникам. В главном корпусе располагались административные помещения Священной Канцелярии, несколько конференц-залов и учебные аудитории Интерната. Функционируя совершенно автономно, Дворец, по сути, был еще одним городом внутри столицы. Его сердцем, несомненно, являлся Тронный Зал, где богиня общалась со своими Служителями. Сюда стекалась вся информация о происходящем на планете, и отсюда же во все стороны тянулись невидимые нити, регулирующие жизнь Клиссы.

Дворец возвышался над городом, словно скальный утес над бушующим морем, незыблемый и неизменный. Он как бы олицетворял собой Постоянство среди стремительно меняющегося мира вокруг. По эстакадам проносились скоростные поезда, на летном поле за городом громыхали двигатели взлетающих кораблей, и только громада Дворца с кажущимся равнодушием взирала сверху на всю эту суету.

Разумеется, перемены не обошли стороной и его, и в дворцовых коридорах бурлила активная деятельность, ничем не напоминавшая величавую неспешность прошлых лет. Время будто сорвалось с цепи, и даже Священной Канцелярии приходилось меняться, чтобы не оказаться в догоняющих. Место конюшен в многоуровневых подземных помещениях заняли склады, гаражи, системы жизнеобеспечения, связи и прочие инженерные коммуникации. Но произошедшие перемены, тем не менее, никак не отражались на внешнем виде Дворца, и его белоснежные стены с черными иглами крыш все так же надменно, как и сотни лет назад, высились над копошащейся у его подножия Жизнью.

Впрочем, вся эта красота, ярко освещенная редким для здешних мест теплым солнцем, мало волновала Руорна, погруженного в свои мысли и время от времени бросавшего рассеянный взгляд в окно.

— Как прошел визит, мой Господин? — вежливо осведомился сидящий напротив Локано.

— Скучно, — со своим заместителем Руорн держался подчеркнуто официально и сухо.

— Насколько мне известно, переговоры завершились не особо результативно, — то не было вопросом, но конец фразы повис в воздухе, недвусмысленно намекая на необходимость реакции.

— Я выполнял поручение Сиарны, и только она вправе оценивать мои действия, — Верховный Советник повернулся к Локано и не спускал с него взгляд, пока тот виновато не потупился.

Именно в этом и состояла главная сложность работы с Иваром. Его опыт и профессиональные навыки Служителя заслуживали самой высокой оценки, и Сиарна явно к нему благоволила, однако его своенравие доставляло массу проблем.

Те поручения, что представляли для него интерес, Локано выполнял быстро и эффективно, но вот заставить его сделать что-либо другое оказывалось подчас крайне непросто. И тогда самым надежным способом оказывалось исподволь высказать сомнение в его способностях справиться с поставленной задачей. Вот тогда-то он, подпитываемый злостью и жаждой отыграться, засучивал рукава и показывал настоящий класс. А по итогам работы получал строго отмерянную порцию полагающейся похвалы. Но не чрезмерно щедрой, поскольку Ивар то и дело зарывался, не стесняясь высказывать свое особое мнение по любому поводу, даже идя порой вразрез с позицией руководства.

Только так, аккуратно контролируя длину поводка, на котором удерживалось тщеславие Локано, Руорну удавалось добиваться от него максимальной отдачи. И, надо сказать, оно того стоило. Вот только удовольствия не доставляло.

— На мой взгляд, вся эта затея с визитом на Эзон была изначально обречена на провал, — с пониманием намеков у Локано всегда наблюдались некоторые проблемы. — Глупо было ожидать от него какого-то прорыва.

— Я выполнял прямое поручение Сиарны, — терпеливо повторил Руорн.

— Свои претензии ты можешь высказать Ей… если осмелишься, конечно.

— Простите мне мою дерзость, Господин, — Локано, наконец, сообразил, что перестарался, и покорно склонил голову.

— Если у тебя есть вопросы, то можешь присутствовать при моем докладе, — Верховный Советник снова отвернулся к окну. — Представление обещает быть… интересным.

Пятеро Служителей черным ураганом пронеслись по коридорам Дворца, распугивая случайных встречных. Угрюмое выражение, застывшее на лице Руорна, буквально сдувало людей с дороги. Они остановились, только добравшись до Зала Отрешения.

Этот зал предназначался для того, чтобы дать людям возможность спокойно подготовиться к встрече со своей богиней, отрешившись от всех мирских проблем и хлопот. Он представлял собой просторное светлое помещение с высоким потолком, почти сплошь состоящим из узких стрельчатых окон. Мягкие кресла, зелень, прорастающая в живописных грудах камней, прудик с рыбками и тишина, нарушаемая лишь негромким журчанием воды — все это помогало сосредоточиться перед встречей с Госпожой, и хоть немного прийти в себя после. Между собой Служители именовали данное помещение «приемной».

Три Советника и две Жрицы остановились перед высокими дверями Тронного Зала. Дэлери подняла руки и, наконец, откинула с головы капюшон. — Что стряслось, Бект? — она метнула грозный взгляд своих карих глаз на Верховного Советника. — Наша Джейх с самого утра про тебя вспоминает, а ты же знаешь, она за версту чует, когда кто-то провинился.

— Экие вы нетерпеливые! Ивар тоже меня об этом спрашивал, — не поворачивая головы, отозвался Руорн. — И тебе, Виан, я отвечу то же, что и ему — я буду отчитываться только перед Сиарной.

— У меня нехорошее предчувствие, Бект, и мне все это очень, очень не нравится! — многих людей это знаменитое двойное «очень» заставляло досрочно менять нижнее белье, но на Руорна оно не произвело ровным счетом никакого эффекта.

— Твое недовольство — меньшая из моих проблем на данный момент, — хмыкнул Советник.

В этот момент из боковых дверей вышла молодая Жрица и, учтиво поклонившись, сообщила:

— Вас ожидают.

— Ну, все, хватит разговоров, — Руорн машинально оправил плащ. — Если вам больше сказать нечего, то пошли.

При приближении двух Верховных и их свиты, привратники распахнули тяжелые створки дверей Зала. Служители вступили в прохладный полумрак, едва разгоняемый бледными колоннами света, льющегося вниз сквозь витражные окна.

В действительности Тронный Зал отнюдь не потрясал своими размерами, как можно было бы ожидать от столь значимого и важного помещения. Он больше походил на молельную комнату, предназначенную для проведения скромных богослужений. Все его оформление в общих чертах также соответствовало традиционному убранству храмов Сиарны — высокие колонны, подпирающие сводчатый потолок, расписанный сценами из Книги Света, массивные подсвечники и люстры из полированной позолоченной латуни, возвышение перед алтарем…

Имелись, однако, и очевидные отличия. Во-первых, здесь отсутствовали скамьи для прихожан, поскольку перед лицом Бога людям стулья без надобности. Во-вторых, пол перед алтарем украшал сложный антрацитово-черный узор, представлявший собой изображение паутины, щупальца которой при более внимательном изучении распадалась на все более и более мелкие элементы, чья бесконечно углубляющаяся детализация нагоняла оторопь. Ленты, иглы, перья, тонкие, еле различимые волоски — от их безумной вязи начинали болеть глаза. В этой пугающей мешанине черноты при желании можно было найти фрагменты любых узоров, отпечатанных на кисти того или иного Советника или Жрицы. Почти что живой и непрерывно меняющийся со временем рисунок обозначал границы Кругов иерархии Служителей, четко определяя расстояние, на которое им дозволялось приблизиться к алтарю, на который, в отличие от обычных храмов, вели не три, а четыре ступени, напоминая об его божественной сути.

И, наконец, посреди алтаря возвышался массивный трон из полированного черного дерева. Судя по размерам, он предназначался явно не для человека, и восседавшая на нем Первая Наместница выглядела ребенком, вскарабкавшимся на отцовское рабочее кресло.

Ее фигуру скрывало плотное белое облачение, волнами сбегающее к подножию трона, а лицо пряталось за непроницаемой белой же вуалью. В наряде Наместницы отсутствовали какие-либо украшения и декорирующие элементы, кроме роскошной серебряной тиары в виде семи лучей паутины, венчавшей ее голову. Женщина хранила молчание и ни единым движением не отреагировала на появление в Зале пятерых Служителей.

Руорн и Дэлери прошли вперед и вступили в Круг Высших, а остальные остановились чуть позади, в Круге Старших. Зашелестели плащи, и пятеро человек синхронно преклонили колени. Глухо стукнули, закрывшись, створки дверей.

Иногда прихода Сиарны приходилось ждать довольно долго, но сейчас Дэлери почти сразу же ощутила знакомое покалывание, охватившее все тело. В воздухе явственно запахло озоном. Дыхание Наместницы вдруг пресеклось, ее голова откинулась назад, и из ее рта вырвался сдавленный хрип, постепенно переходящий в сиплый свист и шипение.

Верховная Жрица прекрасно знала это жуткое чувство, когда твоим телом неотвратимо овладевает чуждая, невероятная в своей мощи сила, способная одним неосторожным движением разорвать человека в клочья. Только Служители могли выдержать такое испытание, и Дэлери сама неоднократно выступала в роли Наместницы.

По закутанным в белое рукам пробежала короткая судорога, предваряющая погружение в священный транс, дрожь быстро нарастала, достигла максимума, а потом вдруг резко прекратилась, словно ее выключили. Голова со сверкающей тиарой медленно опустилась, словно рассматривая коленопреклоненных Служителей.

— Бекташ Руорн, — раздавшийся звук не имел ничего общего с человеческим голосом. Резкие, вибрирующие гармоники невольно заставляли вспомнить скрип мела по грифельной доске и визг царапающего стекло гвоздя, — можете ли вы сказать, что ваша миссия на Эзон увенчалась успехом?

Краем глаза Дэлери видела, как поникли плечи Верховного Советника. То, что Сиарна даже не поприветствовала их, являлось крайне скверным предзнаменованием.

— Нет, — ответ Руорна, тем не менее, прозвучал громко и отчетливо.

— Вам не удалось заключить договор о вхождении Клиссы в состав Республики?

— Нет.

— Не удалось согласовать условия доступа Клиссы на рынки Республики?

— Нет.

— Не удалось договориться о безвизовых поездках наших сограждан в миры Республики?

— Нет.

— Шимаэл Ваджасан, — услышав свое имя, и без того бледный Советник вздрогнул, — каковы ваши достижения?

— Из двадцати шести подготовленных к визиту документов мы подписали одиннадцать.

— Что помешало подписать остальные?

— Основным требованием, выдвигаемым противоположной стороной, является полноценное членство Клиссы в составе Республики.

— Плохо.

Повисла звенящая тишина. Когда же Сиарна заговорила вновь, ее голос звучал не столь громко, как прежде, но это было даже хуже, потому как теперь в нем явственно слышался глухой рокот надвигающейся бури.

— Верховный Советник Руорн, я… огорчена.

Несмотря на то, что богиня замолчала, пол продолжал дрожать. Под потолком начали потрескивать электрические разряды, и их щелчки раз за разом раздавались все ближе. Гнев Сиарны буквально струился сквозь камень, стягиваясь к коленопреклоненной фигуре Руорна. Его лицо побагровело, когда первые бледные плети хлестнули Советника по спине, на его висках вздулись вены, но он не шелохнулся.

— Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Я… сделал… все… что мог, — прохрипел он, сражаясь с терзающей его болью. Из его носа на черный пол упали первые капли крови.

— О, да! И даже больше! — Сиарна словно передразнила самого Руорна.

— В частности, вы приняли участие в позорном телешоу! Вы, мой Верховный Советник, опустились до того, чтобы развлекать толпу никчемных людишек, смертных, ущербных и умом и телом!

Жуткий, буквально раздирающий воздух голос ударил по ушам. Вуаль Наместницы покрылась мелкими крапинками красных брызг. Нежное и ранимое человеческое тело не могло выдержать такой напор. Дэлери сама однажды пришла в себя после подобной аудиенции на госпитальной койке, истерзанная до предела. Нормально говорить она смогла лишь через неделю, а от легкой хрипоты окончательно не избавилась до сих пор.

Медленно, как подкошенное взрывом здание, Руорн завалился набок, скрученный в узел жуткой судорогой.

— Вы выставили себя на посмешище перед миллиардами зрителей, но, что во сто крат хуже, вы, тем самым, опозорили перед всем миром и Меня!

Советник закричал, корчась от боли и хватаясь руками за горло. На его губах показалась кровавая пена. Дэлери, зажмурилась, чтобы не видеть рядом с собой скребущий черный мрамор ботинок. Ее саму всю трясло. Верховная Жрица слишком хорошо знала цену малейшей провинности Служителя. Она, повидавшая за свою долгую жизнь, казалось, все, что только можно, боялась даже подумать о той всеохватывающей, жуткой боли, терзавшей Руорна. Каждую клеточку его плоти, каждое нервное окончание полосовал огненный нож гнева Госпожи. Простой человек уже давно потерял бы сознание, но Она лишила Советника этой милости, и он был обречен испить до дна всю ярость своей повелительницы.

— Госпожа! — неожиданно воскликнул Шимаэл надтреснутым от напряжения голосом. — Господин Руорн хотел сделать как луч… акх!

Резкая конвульсия буквально подбросила тощее тело молодого Советника в воздух. Он опрокинулся назад и, ударившись головой об пол с глухим стуком, затих.

— Однако этого вам показалось мало! — продолжала тем временем Сиарна, не обратив никакого внимания на отчаянный протест Шимаэла. — Вы опустились до подлога, пригласив смертного на Клиссу от моего имени! Я никогда никого не приглашаю, и вам это прекрасно известно!

Руорн уже почти не шевелился, лежа на спине и вперив в потолок невидящий взгляд расширенных то предела зрачков, вокруг которых остался лишь тоненький ободок серой радужки. Только его скрюченные пальцы, подрагивая, скребли обломанными ногтями по полу, словно пытаясь уползти от своего хозяина. Время от времени он вздрагивал, когда легкие с судорожным хрипом засасывали очередную порцию воздуха. По полу вокруг его головы растеклась уже приличная лужа крови.

— Никто не вправе говорить от моего имени! Я сама вершу свои дела! И только мне решать, кого наградить, а кого уничтожить!

Тело Верховного Советника дернулось в последний раз и бессильно обмякло.

Первая Наместница вдруг хрипло закашлялась и начала сползать по спинке трона. Аудиенция закончилась.

Подобрав полы плаща, Верховная Жрица опустилась на пол около неподвижного Руорна и прикоснулась пальцами к его шее, пытаясь нащупать пульс. За ее спиной послышались торопливые шаги подбежавшей Одэзи.

— Что с Шимаэлом? — бросила Дэлери, не оборачиваясь.

— Его слегка оглушило, но в целом он в порядке.

— Тогда позови послушниц, пусть позаботятся о Наместнице, — Одэзи бросилась к боковой двери, а Верховная подняла взгляд на стоящего рядом Локано. — Бект еще жив!

— Не может быть! — по лицу Старшего Советника промелькнула тень удивления.

— Может, не может, какая разница! Лучше помоги, — Жрица взялась за правую руку Руорна.

— Что вы собираетесь делать?

— Для начала убраться отсюда! Хватайся с другой стороны.

Схватив беспомощного Руорна под руки, Локано и Дэлери поволокли его к выходу. Голова Советника со слипшимися всклокоченными волосами моталась из стороны в сторону. Капающая с губ кровь оставляла на мраморе извилистую пунктирную линию. При их приближении высокие двери неспешно открылись, отступив в стороны, подобно молчаливым и бесстрастным наблюдателям.

Выбравшись в холл, они втащили Руорна в уборную и буквально засунули головой в умывальник. Локано на полную мощность открыл холодную воду. Советник вздрогнул и закашлялся, давясь приступом рвоты. Дэлери одной рукой обхватила его содрогающееся тело, а другой придерживала голову, не обращая внимания на то, что ее руки и плащ забрызгало кровью и желчью.

Когда спазмы утихли, Руорн трясущимися руками кое-как умылся и, поддерживаемый с двух сторон, опустился прямо на пол. Судя по всему, он еще не очень хорошо понимал, где он и что с ним случилось. Локано сдернул с крючка полотенце и подал ему.

— Госпожа, принесите еще, — обратился он к Дэлери, — полотенца нам понадобятся.

Коротко кивнув, та быстрым шагом вышла за дверь.

Проводив ее взглядом, Старший Советник повернулся к своему господину.

— Помните, как я сказал однажды, что когда-нибудь и вы оступитесь, — зашептал Локано, наклонившись к самому уху Руорна, — а я буду стоять рядом и улыбаться, наблюдая за вашим падением? Помните?

Тот ответил ему еще слегка мутным непонимающим взглядом.

— Идите-ка сюда, — Локано подхватил Руорна подмышки и подтащил к зеркалу, — посмотрите на себя. Посмотрите внимательно.

Тот захлопал глазами, пытаясь сфокусировать взгляд, переводя его со своего отражения на отражение Старшего Советника и обратно.

Тщательно рассчитанным театральным жестом Локано поднял руку и подергал себя за воротник плаща.

— Видите, я улыбаюсь!

По полам его плаща скользили проявляющиеся нити серебристого узора, широкой лентой охватывая борта и сбегая вниз. Узора Верховного Советника. Руорн судорожно схватился за собственный ворот, но его пальцы лишь прочертили черные полосы в побледневшей и осыпающейся кайме.

— Светлая, пощади! — простонал он, оседая на пол.

— Не утруждайте себя, — хмыкнул Локано. — Она вас более не слышит. Ей наскучила Ее любимая игрушка, так что добро пожаловать на свалку истории.

Вернувшаяся с охапкой чистых полотенец Дэлери застыла в дверях. Из-за ее спины выглядывал Шимаэл, который, морщась, одной рукой опирался на плечо Одэзи, а другой держался за затылок.

— Что случилось? Почему… — тут взгляд Жрицы упал на одеяние Локано. С его лица еще не до конца исчезла торжествующая улыбка. — О! Мои поздравления, Верховный Советник! — она почтительно поклонилась.

— Благодарю вас, — кивнув в ответ, тот решительно направился к выходу.

— Подождите, надо помочь Бекту!

— Он теперь смертный, — остановившись на пороге, Локано обернулся. — Это более не моя забота… да и не ваша.

— Будь все проклято! — простонал Руорн, уткнувшись головой в умывальник.

— Тише, Бект, тише! — Дэлери обняла его за плечи. — Ты все еще жив, а это добрый знак.

— Добрый?! Ты издеваешься?! — бывший Советник без сил привалился к холодной стене. — Мне казалось, что за годы службы я заработал хотя бы на толику милосердия. Я должен был умереть, я ждал смерти, был готов к ней, но Она обошлась со мной куда более жестоко. Она меня вышвырнула и обрекла с этим позором жить!

* * *

— «С почетным эскортом Золушку проводили во дворец, где с нетерпением ожидал ее молодой красавец-принц. Через несколько дней они поженились и справили пышную свадьбу», — Аустов с явным облегчением захлопнул книжку. — Все, теперь спать!

— Не хочу! — пропищал тонкий голосок из-под одеяла. — Почитай еще!

— Хватит. Уже поздно, и у меня выдался тяжелый день, — вернувшись домой, госсекретарь даже переодеться не успел. — Да и тебе, Сью, не надоело слушать про одно и то же?

— Я люблю сказки! В них всегда счастливый конец, да, деда?

— Ну, если бы история заканчивалась иначе, то это уже не называлось бы сказкой, — старик поправил одеяло и положил девочке под бок кривоухого плюшевого медвежонка.

— Это называлось бы правдой?

— Например.

— Правда скучная, — разочаровано протянула Сьюзен, разглаживая медвежонку мех на мордочке.

— Это почему же? Я бы так не сказал.

— Да? А разве феи существуют на самом деле?

— Ну, — Аустов запнулся, ответ на простой детский вопрос неожиданно потребовал гораздо больше времени, чем можно было бы ожидать. Его рука снова коснулась лежащего в кармане сложенного листа плотной шершавой бумаги, — я… не знаю.

— А раньше ты говорил, что существуют. Выходит, ты меня обманывал?

— Я и в самом деле не знаю, — старик тяжело вздохнул.

— Если бы я встретила настоящую фею, то попросила бы ее дать мне длинные красивые волосы! — девочка мечтательно зажмурилась.

— У тебя и так чудесные волосики, — Аустов провел ладонью по ее жиденькому короткому ежику.

— Да ну! Я хочу длинные! — Сью в своем простодушии не заметила, как дрогнул голос ее деда. — А еще я хочу белое платье, как у Ани!

— Обязательно.

— А еще я хочу…

— Не многовато ли ты хочешь? — нахмурился старик. — Так и запутаться недолго. Составь-ка ты список… а лучше нарисуй.

— Дай альбом!

— Э-э-э нет, рисовать будешь завтра, а сейчас спи, — он наклонился и поцеловал внучку в лоб.

— Я нарисую себя и фею. И у нее будет такая волшебная палочка…

— Завтра, — Аустов поднялся и выключил свет, — все это завтра. Спокойной ночи!

Он вышел из детской, постаравшись поскорее притворить за собой дверь, чтобы Сьюзен не слышала, как в гостиной плачет ее бабушка.

* * *

Кивнув на прощание портье за стойкой, Милн поплотнее запахнул ворот куртки и вышел в ночь. Порывы холодного ветра, пропитанного запахами моря и чего-то аппетитного с кухни, набросились на него, забиваясь в рукава, просачиваясь за шиворот и выгоняя стада мурашек на просторы спины. Милн нырнул за колоннаду. К этому времени первый этаж крыла Жриц, где находились общественные приемные, уже опустел, и темноту галереи разрезали только бледные лучи голубоватого света, изредка залетавшие сюда от фонарей во дворе. Темно, зато не так холодно.

Сунув руки в карманы, Милн быстрым шагом отмерял расстояния от одного освещенного пятна до другого, погрузившись в собственные невеселые мысли.

Больше всего беспокойства в сложившейся ситуации ему доставляла полнейшая неопределенность. На его репутации не имелось ни единого пятна, и в его послужном списке не значилось ни единого замечания, но скандальная отставка Руорна неизбежно бросала тень и на его личного стюарда. Кроме того, никто ничего не мог Милну толком объяснить, поскольку данный случай не имел прецедентов. По всей видимости, должно выйти какое-нибудь распоряжение по штату, определяющее его дальнейшую судьбу — то ли он продолжит работать на прежнем месте, то ли и дальше останется с господином Руорном. Но пока никаких указаний не поступало, и Милн, скорее в силу привычки, продолжал исполнять свои повседневные обязанности, гадая, заплатят ли ему за его труды в конце недели или нет…

От неожиданности он споткнулся и едва не упал, когда перед ним на границе очередного освещенного участка, словно материализовавшись из сгустившейся темноты, внезапно выросла закутанная в плащ фигура. С легким шелестом черная ткань взвилась вверх и перед лицом Милна промелькнула изящная женская кисть. Этого мгновения, тем не менее, было достаточно, чтобы он успел разглядеть тугую вязь тонких черных линий, обвивающих запястье. Символ власти.

Тело похолодевшего Милна рефлекторно согнулось в поклоне.

— Добрый вечер, госпожа.

— Добрый вечер, смертный, — Жрица скользнула в сторону, и Милн почувствовал, как тонкие пальцы аккуратно, но крепко ухватили его за левый локоть. — Пройдемся?

Они не спеша двинулись дальше, оставаясь в тени колонн. Милн бросил осторожный взгляд на свою спутницу. Обстоятельства ее появления недвусмысленно намекали, что Жрица не желала, чтобы об их встрече стало известно кому-либо, и Милна данный факт совсем не радовал. Ему ничуть не улыбалось оказаться впутанным в дела Служителей, он предпочитал вести жизнь спокойную и неприметную.

Лицо женщины скрывалось в тени капюшона, и бледные отсветы только иногда выхватывали из темноты контуры ее утонченного профиля. Однако Милн успел неплохо рассмотреть линии узора на промелькнувшем перед его глазами запястье, по которым опознать сопровождавшую его особу не составляло труда.

Лира Кьюси. Родник Жизни и Светоч Милости — Первая Танцовщица Двора и попечительница всех домов призрения в столице.

Сестру Кьюси любили. Все без исключения. Из всех остальных Служителей Кьюси, возможно, была единственной, перед кем простые смертные не испытывали робости или страха. Да и как можно не любить бледную как звездный свет и хрупкую как хрусталь танцовщицу, способную удивительным образом сочетать в себе непосредственность почти детского озорства и печаль прожитых веков? В сознании людей она прочно ассоциировалась чуть ли не со всеми мыслимыми добродетелями. Доходило до того, что на свой день рождения многие дети свои письма с пожеланиями адресовали не Сиарне, а Кьюси.

Однако у всенародного обожания имелось одно, но принципиальное ограничение. Вне зависимости от ситуации, никому и никогда не следовало смотреть Жрице в глаза, в глубине которых плясала маленькая, но жутковатая юродивая искорка.

Сквозь ткань куртки Милн чувствовал тепло ее руки, и это приводило его в некоторое замешательство. Служители стояли настолько выше него — простого смертного, который занимается уборкой покоев и иногда бегает по мелким поручениям, что ему в голову даже никогда не приходила мысль, что они тоже, в некоторой степени, люди из плоти и крови. Они всегда казались Милну такими далекими и такими холодными.

— Ты обслуживаешь покои Верховного Советника Бекташа Руорна, — нарушила молчание Жрица.

Милн так и не понял, являлось ли это вопросом или просто констатацией факта, но на всякий случай кивнул. Ему стоило определенного труда удержаться от того, чтобы не уточнить, что Руорн уже бывший Верховный Советник. Смертному не следовало перечить Жрице, если только он не собирался записаться в самоубийцы.

— Да, госпожа.

— И он уже три дня не выходит из своего рабочего кабинета.

— Да, госпожа.

— Как он себя чувствует?

— Неважно, госпожа, — тот факт, что Кьюси проявила интерес к судьбе опального Советника, немного приободрил Милна. — Он же за эти дни ничего не ел. Вся еда, что я приношу ему, остается нетронутой. Он целыми днями сидит в кресле и просто смотрит в окно.

— Он просил тебя приносить ему еду в покои?

— Н-нет, госпожа.

— Кто отдал тебе такое распоряжение?

— Н-никто, госпожа, — еле слышно пролепетал Милн и, поскольку гнетущее молчание все затягивалось, добавил. — Я сам… я хотел как лучше.

— У тебя доброе сердце, — капюшон чуть шевельнулся, и в его тени блеснули глаза. — Где ты ее берешь?

— Где всегда, госпожа — на кухне.

— Кто-нибудь знает об этом?

— Почти все, кто там работает. Я же не могу просто так воровать продукты.

— Люди догадываются, кому именно ты носишь еду?

— Да, разумеется!

— И никто не задает вопросов?

— Нет, госпожа, все делают вид, будто не замечают меня. Они ведь тоже… — Милн запнулся, но, поскольку Жрица молчала, ожидая продолжения, заговорил снова. — Люди ведь жалеют господина Руорна, сочувствуют ему.

— Бекташ Руорн провинился перед лицом нашей Госпожи и понес соответствующее наказание, — голос Сестры оставался ровным, вот только предшествовавшая ее словам пауза все же выдавала ее реальные чувства. — Жалость тут неуместна.

— Верховный Советник Руорн являлся самым верным и преданным Служителем Сиарны! — торопливо заговорил Милн. Кьюси обладала удивительным даром провоцировать людей на откровенность. Перед ней душа буквально сама рвалась исповедоваться. — Он всегда делал все возможное, а, порой, и невозможное, чтобы наилучшим образом решить поставленные перед ним задачи. Я думаю, что и в этот раз он не хотел ничего плохого, просто обстоятельства так сложились. Против него. А теперь, боюсь, его просто некому заменить.

— Увы, но незаменимых людей нет. Теперь Ивар Локано — новый Верховный Советник.

— Но, госпожа, понимаете, Советник Локано, он… другой.

— В каком смысле?

— Ну, я не могу объяснить. Господин Руорн всегда был крайне требовательным и даже жестким руководителем, но он, тем не менее, общался с обычными людьми не то, чтобы как с равными, но, по крайней мере, не как с мебелью. Он всегда старался оставаться в рамках необходимой субординации, а Советник Локано никогда не упускает возможности напомнить собеседнику о том, какое тот ничтожество. А это рвения как-то не добавляет. Вообще, мне кажется, что на этот раз, назначив нового Верховного Советника, Сиарна поторопилась…

Милн едва не вскрикнул от неожиданности и боли, когда изящная женская рука внезапно превратилась в стальные клещи, с силой стиснувшие его локоть.

— Не пристало смертным судить о делах Служителей, и уж тем более о решениях богов! — только что бывший мягким и проникновенным голос окрасился металлом.

— П-прошу п-прощения, госпожа, — заикаясь от страха, пролепетал Милн.

— Свое мнение по подобным вопросам разумнее держать при себе, но если уж проговорился, то будь готов отвечать за свои слова. Понятно?

— Угу, — только и смог выдавить Милн, сражаясь с комком в горле.

— Вот и хорошо! На сей раз я тебя прощаю, — голос Жрицы вновь смягчился, железная хватка увитых черными завитками пальцев ослабла. По занемевшей руке вновь побежала кровь, терзая ее яростным покалыванием. — Когда вернешься домой, пять раз прочитаешь «Светлая Заступница, путь мой освети».

— Угу, — Кьюси всегда прощала, она была органически неспособна удержать в себе злобу на кого-либо. Милн это прекрасно знал, но он никак не мог донести такую простую мысль до своих трясущихся коленей. Если требовалось, припугнуть Кьюси тоже умела.

— Мне импонирует твое беспокойство о судьбе Бекташа Руорна, а потому я хочу тебе помочь. Так что слушай меня внимательно.

— Угу, — кивнул Милн, с трудом подавив вздох облегчения.

— Отныне по всем вопросам, касающимся обслуживания его покоев, ты будешь обращаться к Сестре Джейх. Соби!

Милн вздрогнул, когда прямо у него над ухом из темноты раздался негромкий сипловатый голос:

— Я здесь, Сестра.

— Познакомься с Кассом Милном.

— Я его знаю, — сказано это было таким тоном, что Милн вдруг ощутил себя маленькой букашкой, оказавшейся посреди огромной пробковой доски, над которой склонился пытливый энтомолог с булавкой в руке. Старшая Жрица Собати Джейх всегда все обо всех знала.

— Что бы ни понадобилось — еда, питье, одежда, что угодно — получать все будешь только у Джейх. Руорн должен оставаться в здравом уме и трезвой памяти. Понятно?

— Да, госпожа, — кивнул Милн. Необходимость ежедневно общаться со Старшей Жрицей, перед которой робели даже самые высокопоставленные Служители, совсем не вдохновляла Милна, но выбора ему, похоже, не оставили.

— Если у него вдруг случатся какие-нибудь проблемы со здоровьем, или тебе просто что-то подозрительное померещится — немедленно сообщай лично мне.

— Хорошо, госпожа.

— И последнее, — Кьюси наклонилась к самому его уху, и почти прошептала. — Не стоит обсуждать дела Служителей Сиарны на каждом углу. Я ясно выражаюсь?

— Я нем как могила, госпожа!

— Отрадно слышать, — они остановились. — Здесь мы тебя покинем. Ты все запомнил?

Голова Милна снова судорожно задергалась вверх-вниз.

— В таком случае — спокойной ночи!

Только порыв ледяного воздуха, принесшего с собой легкую тень терпкого аромата духов, сопровождал исчезновение двух Жриц.

Милн еще некоторое время постоял, скрючившись в страдальческом поклоне, после чего медленно выпрямился, потирая ноющий локоть — завтра на нем будет красоваться синяк. Подумать только, каких-то пятнадцать минут назад он считал, что дела его идут хуже некуда, и впереди не просматривается никаких перспектив. Зато теперь перед ним распахнулось такое окно возможностей, что и врагу не пожелаешь. Простому человеку крайне вредно для здоровья ввязываться в дела Служителей, тем более в те, что тайно обсуждаются под покровом темноты. Теперь он до утра точно глаз сомкнуть не сможет.

Вот тебе и «Спокойной ночи!»

* * *

Рабочий кабинет Верховной Жрицы поражал людей, попадающих в него, богатством своего убранства. По сути, он являл собой воплощенную мечту торговца антиквариатом. Огромный массивный стол из почерневшего от времени натурального дерева, под стать ему основательные стулья, качество отделки которых недвусмысленно говорило о работе настоящего мастера. Полки дубовых шкафов, стоящих вдоль стен заполняли книги по юриспруденции, медицинские справочники и бесчисленные труды по литературе и искусству. Причем потертость корешков свидетельствовала о том, что все эти тома стоят здесь отнюдь не ради красоты.

Свободные от шкафов участки стен элегантно акцентировались небольшими пейзажами в лаконичных рамах, автором которых являлась сама же Дэлери, только куда более молодая.

Все в этом кабинете, от пышного ковра, в котором утопали ноги, до роскошной люстры под потолком буквально сочилось стариной, но отнюдь не вычурностью, являя собой выдающийся образец прекрасно выверенного, хотя и несколько консервативного стиля.

Даже ассортимент напитков небольшого бара в углу свидетельствовал о безупречном вкусе хозяйки кабинета.

Сама Верховная Жрица в данный момент восседала в кресле, стоявшем во главе стола, непринужденно закинув ногу на ногу.

Кресло это заслуживало отдельного упоминания. Мощный дубовый каркас, безупречно выделанная кожа, матово сверкающие золотые шляпки гвоздиков… Опытный оценщик навскидку определил бы возраст данного сооружения лет так в триста — триста пятьдесят. Монументальность и величественность конструкции недвусмысленно намекали, что в ее честь вполне можно написать оду-другую. Фуга или симфония тоже сойдут. Такое кресло полезно держать в гостиной для того, чтобы, развалившись в нем с дорогой сигарой в одной руке и с бокалом коллекционного вина в другой, производить впечатление на прибывающих на твой юбилей гостей. Хотя для того, чтобы не выглядеть при этом глупо, еще надо долго тренироваться. Дешевые трюки с эти креслом не проходили.

Но, несмотря на все сказанное, а также на то, что данный предмет обстановки имел ярко выраженный мужской характер, расслабленно сидящая в нем Виан Дэлери в строгом деловом костюме своего излюбленного темно-бордового цвета смотрелась удивительно на своем месте. А непринужденность и естественность ее позы объяснялась исключительно тем, что кресло это было изготовлено по ее личному заказу (как, впрочем, и вся остальная мебель в кабинете), и сидела она в нем всю его, кресла, жизнь. Все триста тридцать восемь лет.

Оплетенной черным узором рукой она взяла со стола бумаги, которые положил перед ней Кирис Вудсен.

В свои пятьдесят восемь лет Вудсен располагал полным комплектом атрибутов преуспевающего бизнесмена. В этот комплект входили: сверкающая лысина, солидное брюшко и кругленькая сумма на банковском счету. На протяжении последних полутора десятков лет он являлся бессменным председателем совета директоров корпорации «Бирго» — крупнейшей строительной компании на планете.

Вудсен не без основания гордился как своей компанией, так и многими возведенными ею объектами. Мост через пролив Улон-Герг являлся предметом его особой гордости. Только людям и организациям с безупречной репутацией доверяли координацию столь масштабных проектов, выполняющихся по Священному Договору, и «Бирго» вполне обоснованно заслужила в нем руководящую роль.

Сооружения такой важности принимаются в эксплуатацию высшими Служителями Сиарны, и требуют обязательного освящения, и именно поэтому Вудсен сидел сейчас напротив Сестры Дэлери. Подписание соответствующих документов Верховной Жрицей являлось, по сути, пустой формальностью, поскольку все технические подробности уже были ранее согласованы с ее канцелярией. Тем не менее, даже пустые формальности должны соблюдаться, и Вудсену, как руководителю компании, следовало лично посетить и Верховного Советника и Верховную Жрицу. Последние перетасовки на самом верху заставили председателя немного понервничать, но, к счастью, никаких серьезных изменений вносить в документы не потребовалось. Оставалось только получить последнюю подпись.

Все родные и знакомые Вудсена искренне ему завидовали: «Надо же, он будет говорить с Верховными! С самой Дэлери! Побывает в ее легендарном кабинете! Увидит нее вблизи! Везет же человеку!» Ну и так далее.

Но если бы они только знали, как люто он ненавидел эти аудиенции! Человек, привыкший командовать, привыкший смотреть на окружающих сверху вниз (даже несмотря на свой небольшой рост), Вудсен неизменно терялся, когда другие смотрели сквозь него. Приходящее с этим осознание собственной ничтожности оказывалось просто невыносимым. Отдельной угрюмой ненавистью он пылал как раз к кабинету Верховной Жрицы, поскольку тут он ясно понимал, насколько убого и комично выглядит на самом деле его собственный, на который он потратил целое состояние, и которым так восхищались все его гости

Кабинет Дэлери был буквально пропитан стариной, причем настоящей, сотканной из наслоений десятилетий и целых веков, а не старательно имитируемой при помощи дешевых ухищрений. После визита к Верховной, сидя за своим дубовым столом, Вудсен ощущал себя клоуном. Для восстановления израненного самолюбия он, после каждого приема у Служителей, обязательно навещал нижний зал дворцового ресторана, где принимал изрядную дозу коллекционного «успокоительного».

Просмотрев бумаги, Жрица положила их на стол и подняла глаза на своего посетителя.

О, этот взгляд! В то время как все мужское население планеты мечтало, чтобы он обратился на них, для Вудсена он служил дополнительным поводом недолюбливать аудиенции у Дэлери. Подавляющее большинство Служителей обращали на простых смертных лишь немногим больше внимания, чем на проносимые ветром опавшие листья, но Верховную Жрицу люди интересовали. Вот только интерес, сквозивший в ее взгляде, представлялся несколько… гастрономическим. Так профессиональный дегустатор смотрит на витрину продуктового магазина. О том, что именно леди Дэлери сотворяла с приглянувшимися ей индивидуумами, ходили легенды, вот только перспектива стать частью этих легенд Вудсена совсем не прельщала. Он вовсе не спешил возглавить собственную пышную похоронную процессию.

— Вы в курсе недавних перестановок в Канцелярии, господин Вудсен? — поинтересовалась Жрица.

— Да, госпожа.

— В связи с этим, в некоторые документы, — изящный палец постучал по листам бумаги, — требуется внести определенные изменения.

Председатель обреченно вздохнул.

— Да, госпожа?

— Принимать ваши рапорты будет Верховный Советник Ивар Локано. Но, поскольку он до сих пор не назначил своего заместителя, то в его отсутствие на хозяйстве придется остаться мне. Я не смогу участвовать в церемонии, и вместо меня в качестве Пламени Благодати выступит Старшая Жрица Лира Кьюси. Она же исполнит церемониальный Танец. Все понятно?

— Да, конечно, госпожа! — толстячок приободрился. Такая замена не могла не радовать, хотя он даже под страхом смерти не решился бы сказать об этом вслух.

— Это повлечет за собой следующие коррективы, — Дэлери взяла со стола протокол предстоящих мероприятий и пробежалась по нему взглядом. — Во-первых, церемониальный цвет Сестры Кьюси — голубой, так что от вас потребуется привести в соответствие с этим цветом все убранство площадки.

— Хорошо, — кивнул Вудсен.

— Во-вторых, вместо танца Благодарения и Торжества Сестра исполнит танец Благодарения и Радости, что следует отразить в программе.

— Хорошо, госпожа.

— Поскольку все перечисленные моменты касаются исключительно вопросов, находящихся в ведении Жриц, то повторное согласование у Верховного Советника не треб…

Внезапно дыхание Жрицы пресеклось, она вся напряглась, взгляд ее затуманился, побелевшие пальцы стиснули подлокотник кресла. По кабинету прошла мелкая дрожь, бокалы, стоявшие на подносе посередине стола, тонко зазвенели. Дэлери зажмурилась, по ее лицу пробежала судорога, словно она мучительно пыталась что-то вспомнить.

Вудсена просто парализовало этим зрелищем. В его сознании один из приводных ремней слетел со своего шкива, и мотор продолжал вертеться вхолостую, беспрестанно повторяя один и тот же обрывок фразы: «но я… но я… но я…».

Звон бокалов прекратился так же неожиданно, как начался, оставив только нестерпимый зуд во всем теле и явственный запах озона. Дыхание Верховной снова стало ровным, она выпрямилась в кресле и открыла глаза, вперив их невидящий взгляд куда-то в бесконечность за спиной Вудсена.

— Я вся внимание, моя Госпожа, — выдохнула она.

Тело Вудсена буквально сбросило со стула. Поскольку его респектабельный живот не располагал к столь энергичным движениям, то, ударившись им об стол, председатель отскочил назад, и, торопливо падая на колени, увлек за собой и свой стул, рухнувший на пол с гулким грохотом.

Дэлери даже не шевельнулась.

— Благодарю Вас, моя Госпожа, все в порядке.

Скорчившись на полу под столом, Вудсен уткнулся лбом в ковер и зажмурился. Но как он ни зажимал уши ладонями, тихий, с придыханием шепот, просачивался в них, проникая, казалось, напрямую в мозг.

— Нет, моя Госпожа, никаких затруднений…

— М-м-м, в определенной степени, моя Госпожа. Ведь мы очень долго проработали вместе…

— Нет, ничего личного, моя Госпожа. Просто я рассматриваю его как крайне опытного и ценного сотрудника, поэтому…

— М-м-м, да, моя Госпожа, это была моя инициатива. Я сожалею, что…

— Да, конечно! Я полностью в Вашем распоряжении, моя Госпожа…

— Почту за честь, моя Госпожа…

— Ресторан? Мне нравится, как готовят в «Прайме», моя Госпожа…

— Да, я могу это организовать. Как следует отразить это в рабочем расписании..?

— О! Я поняла. Вот только… Советник Локано, Госпожа… он будет задавать вопросы…

— В таком случае, все в порядке…

— М-м-м, я постараюсь, но все равно он наверняка это заметит…

— Хорошо, я что-нибудь придумаю…

— Сделаю все, что в моих силах, Госпожа…

— И Вам всего доброго, моя Госпожа…

Бокалы снова коротко звякнули, и наступила тишина. Вудсен почувствовал, что зуд постепенно проходит, и через некоторое время осмелился осторожно выглянуть из-за края стола. Верховная Жрица сидела в своем кресле, и, облокотившись на подлокотник, задумчиво массировала лоб узорчатой рукой.

— Прием окончен, — бесцветным голосом произнесла она, не открывая глаз.

Вудсен вскочил на ноги, схватил свой портфель, потом поставил его обратно, схватился за упавший стул, приподнял его, опустил обратно, снова подобрал портфель, не выпуская его из рук, еще раз потянулся к стулу, потом неопределенно всплеснул рукой и начал трусцой пятиться к выходу, продолжая непрестанно кланяться. Даже выкатившись в коридор, он не сразу смог остановиться и еще какое-то время отвешивал поклоны перед уже закрывшейся дверью.

Сегодня в ресторане надо будет заказать двойную… нет, лучше тройную порцию «лекарства».

* * *

Верховный Советник Локано поставил свою размашистую подпись на последнем документе и положил его в стопку к остальным. В соседней стопке, поменьше, лежали те бумаги, по которым у него нашлись замечания и уточнения. По несколько десятков документов за каждый присест, причем все на разные темы, и в каждый надо быстро вникнуть, оценить и сделать выводы. У простого человека мозг бы попросту взорвался уже к исходу первой дюжины, но для Верховного Советника это являлось обычным рабочим ритмом.

Работа не сахар, но Локано она нравилась. Здесь он чувствовал себя на своем месте, выступая в качестве последнего рубежа обороны между Сиарной и вечно клянчащими у Нее подачки человечками. Советник удовлетворенно откинулся в кресле и опустил руки на подлокотники.

— Есть еще что-нибудь? — спросил он.

— Да, остался один рабочий момент, — Фиелк, его адъютант, убрал подписанные бумаги в папку и достал еще листок, — техники сегодня закончили обновление табличек и указателей. Я проверил — все в порядке, акт можно подписывать.

— Наконец-то! — Советник оставил на бумаге еще один вольготный росчерк, — Скольких хлопот удалось бы избежать, живи Бекташ в новом корпусе!

Локано всегда отдавал предпочтение функциональности и эффективности, считая привязанность к чему-то старому, привычному и традиционному признаком слабости. Как только завершилось строительство нового корпуса Дворца, он немедленно сюда переселился, не без оснований полагая, что современные инженерные системы, связь, лифты, в конце концов — все это будет способствовать повышению отдачи и работоспособности. Руорн же, вместе с Дэлери и рядом других Служителей остались в старых помещениях, отказавшись переезжать, несмотря на то, что выгоды переселения представлялись совершенно очевидными. Во всяком случае, беготня по лестницам их, похоже, ничуть не утруждала.

И точно так же Локано после повышения отказался переезжать в старый кабинет Руорна, оставшись в своем, лаконичном и строго функциональном, что естественно потребовало замены ряда указателей, установленных в дворцовых коридорах.

— Кстати, ты не знаешь, кому отдали комнаты Бекташа? — полюбопытствовал он, возвращая бумагу Фиелку.

— Никому, насколько мне известно. Господин Руорн пока занимает свои прежние покои.

— Что за ерунда?! С каких это пор у нас смертные обитают в помещениях, предназначенных исключительно для Служителей Сиарны? Почему его до сих пор оттуда не вышвырнули?

— Не могу знать, мой господин, но Сестра Джейх подписала распоряжение, закрепляющие эти комнаты за господином Руорном.

— Собати?! — Локано озадаченно выпятил губу. Вступать в полемику с главной распорядительницей Дворца отнюдь не входило в его планы. — Что это вдруг на нее нашло?

— Кто знает, — адъютант на секунду запнулся, но все же выложил и остальное. — А его медицинское обслуживание курирует лично Сестра Кьюси.

— Вот тебе и невинная овечка Кью! — Советник усмехнулся. — Ну, теперь все становится на свои места. Если ты наткнулся на эту парочку, то где-то рядом должна обретаться и Виан. Без ее санкции они бы не решились на подобное самоуправство.

— Из секретариата Верховной Жрицы никаких распоряжений на сей счет не поступало, — с сомнением заметил Фиелк.

— Само собой! Виан — мастак вершить свои сомнительные делишки чужими руками. Надо бы с ней на этот счет пообщаться, а то ей, похоже, давненько никто хвост не накручивал, расслабилась подруга, — Локано вывел на экран рабочие графики Служителей. — Как раз сегодня вечером у нее свободное окошко имеется. Опять в бассейн собралась, что ли?

— Сомневаюсь, — его адъютант отрицательно покачал головой. — Сестра Дэлери обычно посещает спорткорпус по утрам. Да и вряд ли она стала бы ради этого отменять назначенные встречи.

— Она отменила какие-то мероприятия? — Советник заинтересовано наклонил голову.

— Да, мой господин. Все назначенные на сегодняшний вечер аудиенции у Верховной Жрицы отменены без объяснения причин.

— Вот те на! У нас, оказывается, что-то экстраординарное стряслось, а я и знать ничего не знаю! Непорядок, — Локано сокрушенно поцокал языком. — Как мост освящать, так у нее дел невпроворот, а тут — на тебе! Все побросала и — шасть!

— У Жриц есть свой круг обязанностей, — неуверенно заметил Фиелк, — и обстоятельства иногда требуют…

— Если бы у нас приключилось нечто, требующее обязательного присутствия самой Верховной Жрицы, то я бы об этом знал! — осадил его Локано. — А тут мы имеем дело с капризами личного характера, которые почти наверняка связаны с персоной Бекташа. Помяни мое слово.

— Вполне возможно, мой господин.

— Знаешь что, постарайся выяснить какие-нибудь подробности. Что, кто, да как, хорошо? Буду тебе весьма признателен.

— Хорошо, мой господин, — Фиелк обреченно кивнул.

— Только осторожно, чтобы мне потом не пришлось искать себе нового адъютанта.

* * *

Руорн полулежал в своем кресле и отсутствующим взглядом смотрел в окно на неторопливо закатывающееся солнце. Красноватые отсветы четко очертили его глубоко запавшие глаза и впалые щеки, густо поросшие щетиной.

Он поднял руку и посмотрел на закатное зарево сквозь стекло бокала. Тот был по-прежнему пуст. Бутылка, стоящая рядом на столе, тоже. Вздохнув, он уронил руку обратно.

Пустота. Вот, наверное, единственно верное слово, которое описывало его состояние. Лишившись Силы, данной ему Сиарной, его разум и чувства оказались беззащитны перед нахлынувшим валом эмоций. Обрушившись на него, боль, горечь и отчаяние, буквально в первый же день выжгли в душе Руорна какие-то предохранители, оставив вместо себя бесплодную мертвую пустыню.

Вся его жизнь съежилась до размеров одной комнаты. Уже почти неделю человек, которому еще недавно подчинялась целая планета, сидел взаперти в своем кабинете и никуда не выходил, а окружающие, казалось, начисто забыли о его существовании. Возможно, ему было бы легче, случись с ним хоть что-то. Например, если бы его выселили из этих апартаментов на улицу, или направили на какую-нибудь неблагодарную и грязную работу. Но время шло, и ровным счетом ничего не происходило. Пустота внутри, пустота вокруг.

Руорн буквально таял на глазах.

Негромкий щелчок открывшейся входной двери заставил его вздрогнуть, пробудившись от забытья. Любопытно, кто бы это мог быть? Опять Милн, наверное. Только он один и помнил еще о существовании Руорна. Все остальные, по-видимому, делали вид, будто на месте его двери внезапно образовалась глухая каменная стена.

Приглушенные ковром шаги постепенно приближались, и звук этот совсем не походил на извиняющееся ковыляние его адъютанта, в этих шагах сквозила уверенность. Руорн повернул голову и попытался сфокусировать взгляд на забредшем в его кабинет человеке, но это ему никак не удавалось. В свете заката фигура расплывалась кроваво-красным пятном, растущим в размерах с каждым шагом… при этом изящно покачивая бедрами.

Виан Дэлери обогнула стол и остановилась перед Руорном.

— Привет, Бект, — кивнула она.

— Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! — правой рукой, все еще удерживающей пустой бокал, он изобразил неопределенный жест, символизирующий ответное приветствие.

Дэлери изящно наклонилась вперед, сложив руки за спиной, и критически его осмотрела.

— Неважно выглядишь, — констатировала она.

В ответ Руорн лишь равнодушно пожал плечами.

— Знаешь, Бект, я полагала, что ты окажешься крепче, — расчистив себе место, Верховная Жрица присела на край стола.

— Что ж, выходит, ты ошибалась.

— А я это очень, очень не люблю! — взяв со стола пустую бутылку, она внимательно изучила этикетку и поставила обратно. — Ты ведь даже не пытаешься сопротивляться!

— А зачем? Какой смысл? Кому я теперь нужен?

— Брось! Востребованность человека определяется отнюдь не узором на воротнике его плаща.

Какое-то время Руорн молчал, потом вздохнул и посмотрел на Дэлери.

— Она меня отвергла, Виан, во мне более нет Ее Силы, и во мне более не звучит Ее голос. Как мне теперь с этим жить?! Зачем? Моя жизнь лишилась и цели и смысла.

— Что мешает подыскать новые? Вернуться к другой, обычной жизни?

— Ты не понимаешь! — Руорн горестно всплеснул руками. — Я ощущал Ее присутствие сколько себя помню, каждый день, каждый час! У меня обычной жизни никогда и не было! Мне некуда возвращаться! И впереди я не вижу ничего, кроме тьмы.

— А вот этим, — Дэлери помахала перед его носом пустой бутылкой, — как я понимаю, ты пытаешься эту тьму разбавить, да?

— А тебе какое дело? — огрызнулся Руорн и отвернулся к окну.

— Ну уж нет! — Виан уперлась ногой в подлокотник и снова развернула Руорна лицом к себе. — Смотри на меня! Как ни крути, а сейчас с тобой разговариваю я!

— Ты — не Она.

— Это уж точно, я — не Она! — кивнула Дэлери. — Я с тобой церемониться не буду. Я не дам тебе спокойно смаковать свое несчастье. Если ты не возьмешь себя в руки, я тебя так отделаю — родная мама не узнает!

— Что ж, валяй!

— Не пристало так разговаривать с Верховной Жрицей, тебе не кажется?

— А какая мне теперь разница?

Некоторое время они буравили друг друга взглядами, но, в конце концов, Руорн не выдержал и уронил голову.

— Извини, Виан, я не хотел. Быть может, я специально напрашиваюсь на неприятности, чтобы кто-нибудь раз и навсегда положил конец моим мучениям, — он потер рукой лоб. — Думаю, тебе не следовало ко мне приходить, это вряд ли что изменит.

— Но ты даже не удосужился поинтересоваться, зачем я к тебе пришла.

— М-да, действительно. Так зачем же?

— Если тебе так хочется упиться до зеленых крокодильчиков, то я не стану тебе мешать, просто я считаю, что, если есть возможность, делать это надо с шиком.

— Что ты имеешь в виду?

— Я приглашаю тебя поужинать со мной.

Руорн поднял голову и подозрительно посмотрел на Верховную Жрицу, словно отыскивая на ее лице признаки опасного заболевания.

— Знаешь, — наконец пробормотал он, — будь на твоем месте кто-то другой, я бы предположил, что меня разыгрывают…

— Терпеть не могу глупые розыгрыши! — поморщилась Жрица. — Никогда не опускалась до подобной пошлости.

–…и именно поэтому мне кажется, что ты попросту рехнулась.

— Пф! А ты знаешь во Дворце хоть одного нормального человека? — она пожала плечами. — И потом, это, в конце концов, мои проблемы.

— Поужинать, говоришь? — Руорн неожиданно осознал, как он на самом деле голоден. — Честно? Только ужин? Без подвохов?

— Ну, еще непринужденная светская беседа.

— А если я откажусь?

— Да неужели?!

— М-м-м, ладно. Раз уж сама Верховная пригласила, то…

— Вот и славно! Я буду ждать тебя у центрального подъезда ровно в десять, — Дэлери наклонилась к самому лицу Руорна и провела пальцами по его заросшей щетиной щеке. — И не забудь привести себя в порядок, Бект, ты и вправду ужасно выглядишь.

* * *

Стараясь не обращать внимания на головокружение, провожаемый любопытными взглядами Руорн сбежал по ступенькам подъезда к ожидающему его черному лимузину с гербом Служителей на дверях. Нырнув в полумрак салона, он в самый последний момент сообразил кто он и где, и сел на гостевое сиденье. Швейцар закрыл дверцу, и автомобиль мягко качнулся, трогаясь с места.

Дэлери сидела в углу, плотно запахнувшись в свой плащ. Знаки отличия Верховной Жрицы тускло поблескивали, отражая уличные огни.

— Куда направляемся? — поинтересовался Руорн.

— В «Прайм».

— А чем тебе не угодил дворцовый ресторан?

— Извини, Бект, — Дэлери развела руками, — но в верхний зал тебя бы не пустили.

— Ах, да, — спохватился тот, — никак не привыкну.

— Зато, если задуматься, теперь перед тобой открыты многие ранее недоступные двери, — Жрица кивнула на окно. — У любой медали всегда есть оборотная сторона.

Руорн коснулся кнопки на двери, опуская затемненное стекло. В машину ворвался порыв холодного воздуха, принеся с собой шум и запахи города.

— Забавно, — обронил он, глядя на проплывающие мимо ярко освещенные витрины.

— Что именно?

— Этот мир, там, за окном, — Руорн перевел взгляд на свою спутницу, — для меня он словно вывернулся наизнанку. Я всю жизнь смотрел на него с этой стороны, не вдаваясь в детали и не особо интересуясь судьбами его вечно суетящихся обитателей. И вдруг оказывается, что я — один из них. Это я там бегу куда-то по своим, приземленным делам, озабоченный своими бытовыми проблемами и провожаю взглядом блестящий черный лимузин, проплывающий мимо, гадая, навстречу каким великим свершениям мчатся его пассажиры. А они, оказывается, едут в ресторан, чтобы банально упиться там до поросячьего визга.

Бывший Советник горько рассмеялся. Дэлери следила за ним из-под полуопущенных век. Она с неподдельным интересом наблюдала за проявлениями эмоций на лице Руорна, эмоций, которые ранее оставались укрытыми глубоко под внешней монолитной броней Служителя. Бекташ всегда напоминал ей живую машину, хладнокровную, расчетливую, циничную и даже жестокую, когда потребуется, никогда не рефлексирующую, никогда не отвлекающуюся на пустые переживания и угрызения совести.

Горечь, смех, печаль, удивление — если в глубине души Руорн и испытывал какие-либо чувства, то все они оставались глубоко внутри, даже мельчайшей рябью не проявляясь на поверхности. Но сейчас, когда защитная оболочка оказалась сброшена, он словно заново открывал для себя простые человеческие переживания. И наблюдение за происходящими с ним переменами представляло невероятный интерес.

— А на самом деле, я оказался между этими мирами, — продолжил Руорн,

— не нужный ни одному из них.

— Почему ты так считаешь? — искренне удивилась Дэлери.

— Я же никого не знаю за пределами Дворца. Куда мне идти, к кому? Меня здесь никто не ждет. Те, кто уходил из Служителей раньше, они ведь не с бухты-барахты свое решение принимали, они к нему готовились. А что я? — Руорн ткнул пальцем в окно. — Вот высади меня сейчас здесь, так я даже не знаю в какой Дворец стороне!

— Это дело наживное, и не надо лукавить, ты же знаешь, что к любому отставному Служителю выстраивается целая очередь работодателей.

— К отставному — да, но не к отвергнутому.

— Не вижу принципиальной разницы, твои знания и опыт от этого не становятся менее ценны. Кто-то, быть может, и засомневается, но тебе от этого не убудет. Блестящая карьера топ-менеджера тебе обеспечена!

— Ну да, эдакий эксклюзивный и очень дорогостоящий свадебный генерал. Спасибо, утешила, нечего сказать!

— Не бери в голову. Ты достаточно долго работал для Клиссы, чтобы теперь спокойно насладиться вполне заслуженными благами. В конце концов, тебя никто головой в омут бросаться не заставляет, — протянув руку, Дэлери закрыла окно, и уши снова заложила ватная тишина роскошного салона. — На крайний случай у тебя всегда остаюсь я.

— О! Это должен быть ну очень крайний случай! Чтобы смертный по собственной воле обратился за помощью к самой Верховной Жрице? — Руорн горько усмехнулся. — Я тебя и раньше-то побаивался…

— Ага, прямо штаны от страха обмочил, как я погляжу, — Дэлери отмахнулась. — Не болтай глупостей!

— Это еще кто из нас глупости болтает! Но все равно… спасибо.

— Пока еще не за что, — машина затормозила, останавливаясь, — а вот если ты поможешь мне выбраться из этой колымаги, то я буду тебе весьма признательна.

— Всегда к Вашим услугам, моя госпожа!

Дверь распахнулась, приглашая Руорна в его новый мир.

Пробежавший по собравшейся толпе ропот, мгновенно стих, когда, вслед за Руорном, опираясь на его руку, из лимузина вышла Верховная Жрица. За считанные секунды значительная часть любопытствующих зевак бесследно растворилась. В душах простых людей восхищение и почитание личности Верховной причудливо переплетались с изрядной долей страха.

И этот самый страх являлся одной из причин, объясняющей нервозность управляющего рестораном, который, переминаясь с ноги на ногу, поджидал их в конце ковровой дорожки, под козырьком подъезда. Это был уже не первый визит Дэлери в «Прайм». Она время от времени заглядывала сюда, когда заводила себе кавалера из смертных. Своих мужчин она кормила, что называется, «на убой», ни в чем ни себе, ни им не отказывая (за счет заведения, разумеется).

В отношении этих визитов управляющий испытывал смешанные чувства. С одной стороны, они являлись лучшей рекламой его заведения и позволяли взвинчивать цены до совершенно бесстыжих высот, но, с другой, порождали определенные кадровые проблемы, когда, после каждого визита Верховной, ряд сотрудников увольнялся буквально на следующий же день. Свое новое место работы они выбирали в каком-нибудь захолустном городке, подальше от столицы и от Жриц. Ведь прислуживать за столом самой Делери могло оказаться даже опасней, чем кормить с рук голодного льва.

На этот раз ситуация еще усугублялась тем, что, впервые на его памяти, Дэлери прислала на кухню команду своих Сестер, возглавляемых Старшей Жрицей Джейх. Высыпавшись из автобуса, поданного к заднему входу, они прямиком проследовали на кухню, и с этого момента жизнь поваров превратилась в настоящий кошмар. В соответствии с непреложным законом природы, группа молодых девушек, каждая из которых в отдельности представляет собой воплощенный идеал скромности и послушания, собранная в одном месте, очень скоро превращается в гремучий коктейль озорства, хихиканья, шепотков и шаловливых взглядов, бросаемых на каждого подвернувшегося представителя противоположного пола. Ни тот факт, что возраст некоторых девушек уже приближался ко второй сотне лет, ни гневные окрики Джейх не могли удержать в узде норовящую распоясаться Природу.

Сегодняшний визит Верховной Жрицы уж точно влетит ресторану в хорошую копеечку.

Управляющий вздохнул и склонился в подобострастном поклоне.

— Добро пожаловать, госпожа. Ваш визит — честь для нас.

— Да благословится дом сей! — плащ Верховной Жрицы соскользнул с ее плеч и упал в заботливо подставленные руки управляющего. Под плащом обнаружилось шикарное черное вечернее платье с вырезом, открывающим взгляду практически всю спину Дэлери. Ее грудь украшала сверкающая в свете хрустальных люстр серебряная вышивка, повторяющая вязь линий власти, оплетающих правую кисть и предплечье Жрицы.

Руорн же выбрал один из своих выходных костюмов. Форменный плащ он оставил дома в шкафу, поскольку вид пустых черных отворотов вгонял его в уныние.

Взяв Руорна под локоть, Делери повела его по проходу между столиками. В ее горделивой осанке, высоко поднятой голове и том, как ее изящная кисть лежала на руке смертного, читался вызов. Вызов нормам и правилам поведения, которым Дэлери упорно отказывалась подчиняться, и мнению окружающих, на которое ей было попросту наплевать. Люди, мимо которых они проходили, забывали о разговорах и еде и провожали пару любопытными взглядами. Поскольку при этом они изо всех сил избегали встречаться взглядом с Верховной, то все их любопытство доставалось Руорну. На него, слава богу, теперь можно было пялиться сколько угодно. За некоторыми женскими взглядами почти слышалось щелканье арифмометров, подсчитывающих шансы на успех. Отставной Советник — лакомая добыча, вот только присутствие Дэлери путало все карты. Не будь ее рядом с ним, Руорну непременно бы устроили весьма теплый, скорее, даже жаркий прием.

Дэлери и Руорн прошествовали к VIP-кабинетам. Здесь, вытянувшись по стойке «смирно» их ожидали официанты. Один обслуживал Руорна, другой — Дэлери. Причем второй, пододвигая Жрице стул, так старательно не смотрел на ее обнаженную спину, что рисковал заработать себе косоглазие.

— Ну что ж, — торжественно объявила Виан, взяв в руки нож и вилку, — воздадим должное искусству местных кулинаров!

Руорн не заставил себя долго упрашивать, он действительно чертовски проголодался. Сосредоточившись на еде, он хотя бы ненадолго мог забыть об окружающей его действительности, а слаженная работа вышколенной прислуги превращала ужин в своеобразный конвейер по производству вкусовых удовольствий.

— Послушай, — не переставая жевать, пробубнил Руорн, — мне это только кажется, или здесь действительно умеют готовить даже лучше, чем во Дворце?

— Не стоит недооценивать смертных, — Дэлери промокнула салфеткой губы, чтобы скрыть короткую усмешку. — Кроме того, когда ты вообще что-то ел в последний раз?

— Уже и не помню точно, — Руорн поставил на стол пустой бокал, и тот был незамедлительно вновь наполнен. — Кажется еще на корабле, сразу после отлета с Эзона.

— И ты еще удивляешься?! — подчиняясь взмаху татуированной кисти, блюда на столе стремительно переменились. — Да и кормили там, я полагаю, попроще?

— М-м-м, — Руорн только развел руками.

На некоторое время за столом воцарилась тишина, нарушаемая только негромким звоном столовых приборов. Одно блюдо сменяло другое, бокалы своевременно наполнялись, и вскоре Руорна охватила приятная сытая истома. Так приятно спокойно расслабиться на мягком диване с бокалом в руке и хоть несколько минут ни о чем не думать. Его глаза сами собой начали закрываться.

Дэлери же только делала вид, что полностью сосредоточена на еде, продолжая тем временем внимательно за ним наблюдать. Вскоре она ощутила, как и ее саму потянуло в сон. Но это чувство не имело ничего общего с обычной сытой сонливостью, растекающейся теплом по телу после плотной трапезы, на нее нахлынула почти осязаемая густая волна, настойчиво затягивающая разум куда-то в темную глубину забытья. Кратковременное помутнение длилось лишь секунду, но то был всего лишь намек. Откинувшись на спинку, Жрица небрежным движением отослала официантов и принялась методично вытирать пальцы салфеткой.

Зов не заставил себя ждать. Словно огромная ватная лапа, неведомая сила обволокла ее сознание и потянула вниз, в темноту. Дэлери жутко захотелось в панике закричать, замахать руками, пытаясь остановить это погружение, снова вынырнуть к свету, но долгие годы служения научили ее прекрасному самообладанию. Удары ее сердца становились все реже. Она погружалась все глубже и глубже, чувствуя, как мимо нее, туда, наверх заструились извивающиеся и вибрирующие щупальца силы, заполняющей ее опустевший разум и беспомощное тело. Обвив ее губы, они заставили их раздвинуться, выхватили из ее кувыркающегося во тьме сознания требуемые слова и облекли их в звук.

— Если ты не возражаешь, Бект, — Дэлери прокашлялась, — я бы хотела прояснить некоторые моменты.

Руорн рассеянно заглянул в опустевший бокал и поставил его на стол.

— Что именно тебе неясно?

— Мы уже давно с тобой знакомы, и я всегда считала тебя человеком рассудительным, но твои последние демарши на Эзоне повергли меня в некоторое замешательство. Что с тобой случилось?

— Много чего случилось… Во-первых, Сиарна поставила передо мной была задачу, которую было невозможно решить, оставаясь в отведенных мне рамках.

— Чем же Эзон так сильно отличается от остальных миров, с которыми налаживание отношений никаких трудностей не вызывало.

— Я уже излагал свои соображения в Тронном Зале еще до отлета, но только получил нахлобучку «за оспаривание приказа».

— Что за соображения?

— Дело в том, что до сих пор мы имели дело исключительно с периферийными планетами Республики, либо с разрозненными мирами Конфедерации. Эзон — метрополия, и здесь все обстоит иначе. Его могущество, его власть над остальными планетами столь велики, что это принципиально меняет образ мыслей его правителей. Для них все остальные планеты Республики — второй сорт, а Конфедерация — так и вовсе третий. И

тут появляется Клисса. Никому неведомая маленькая планетка, несущая с собой новый, стремительно набирающий популярность культ. Культ Сиарны.

Они никогда не признают этого вслух, но наш выход на сцену они банально прошляпили. Мы ведь никогда не педалировали продвижение своих интересов, полагаясь на естественное развитие отношений. Я полагаю, что именно это нас и спасло. Если бы Эзон заподозрил в Клиссе угрозу чуть раньше, то он вполне мог без лишнего шума нас попросту ликвидировать. Но теперь уже поздно. Уничтожить Клиссу просто так они уже не могут, принимать ее в Республику на наших условиях они не хотят. О вступлении на их условиях перед Сиарной лучше даже не заикаться — мокрого места не останется.

— Мы ни к кому не напрашиваемся, — заметила Жрица. — Миллионы граждан Республики сами просили нас об установлении дипломатических отношений «для облегчения контактов».

— Это всего лишь частные пожелания жителей преимущественно периферийных миров, которые ничего не решают.

— То есть в данный момент установление дипотношений с Республикой по ускоренному протоколу невозможно. Так?

— Именно, — Руорн наклонил голову.

— Тогда зачем ты вообще согласился туда отправиться?

— Я же сказал, я получил прямой приказ. Кроме того, задача невыполнима, если оставаться в отведенных мне рамках. А я просто за них немного… вышел.

— Ничего себе… прогулялся пред сном! Давай-ка пробежимся по списку,

— Дэлери подалась вперед и принялась загибать пальцы на руке. — Сдружился с Госсекретарем Республики, смертным — раз. Влез в идиотское телешоу, где выставился круглым болваном — два. От лица Сиарны самовольно пригласил этого смертного посетить Клиссу с визитом — три. До кучи еще и посулил ему аудиенцию у самой Госпожи — это… — Дэлери запнулась, — да у меня уже пальцы закончились!

Верховная помахала получившимся кулаком перед лицом Руорна.

— Любого из твоих «подвигов» вполне достаточно, чтобы прямо из Тронного Зала отправиться на кладбище! Объясни мне, что на тебя нашло?

— Вот так, по пунктам?

— Если тебя не затруднит.

— На данный момент эволюционный сценарий развития отношений Клиссы с Республикой себя исчерпал, но для более радикальных мер у нас недостает ни сил, ни ресурсов. Выход я вижу в организации более активной деятельности на встречном курсе. И Аустов для этой задачи подходит как нельзя лучше.

— Чем же он так тебе приглянулся?

— Как я уже отмечал, правительство Эзона настолько уверено в непоколебимости своей власти, что это порой приводит к парадоксальным результатам. В частности, они могут позволить себе роскошь держать в правительстве несколько честных, умных и способных самостоятельно мыслить людей, озаряющих все правительство в целом своей харизмой. Даже если их точка зрения не совпадает с официальной, это не мешает движению всей системы в правильном направлении. Просто таких ярких персонажей не должно быть слишком много, а их поле зрения и реальную возможность на что-то влиять необходимо аккуратно ограничивать.

Госсекретарь Леон Аустов — один из таких, причем занимающий ключевой пост и обладающий обширными связями. Если удастся переманить его на нашу сторону, то значительная часть задачи уже будет решена. Он способен увлекать людей за собой.

— Ты предлагаешь сделать Аустова нашим агентом влияния в стане противника? — хмыкнула Дэлери. — Еще один «предатель»? Как Шимаэл?

— Шим не может считаться предателем, поскольку ему, по большому счету, нечего и некого было предавать, — парировал Руорн немного раздраженно. — Он никому ничем не был обязан и всегда сам выбирал свой путь. А от Аустова никаких резких поворотов и не потребуется. В Республике и без того достаточно и людей и организаций, заинтересованных в более тесных контактах с Клиссой, и они представляют весьма внушительную силу, которой недостает лишь некоторой организованности. Так что речь идет не о предательстве, а о лоббировании.

— А ты не думаешь, что его просто отправят в отставку, если он начнет мутить воду? — скептически поинтересовалась Дэлери.

— Аустов ведает всеми отношениями Эзона с остальными членами Республики, он слишком видная фигура, чтобы его можно было просто так задвинуть. Потребуется организовывать скандал, который неизбежно бросит тень и на все правительство в целом. Рано или поздно им все же придется что-то с Аустовым делать, но, поскольку сопутствующие издержки слишком велики, власти Эзона будут тянуть с таким шагом до последнего, и это дает нам необходимое время.

— Хорошо, допустим. Твой повышенный интерес к его персоне теперь мне понятен, — черное платье негромко зашелестело, когда Дэлери снова выпрямилась и изящным жестом откинула выбившуюся прядь волос. — А как насчет, кхм, «Высоких материй»?

— Участие в этом несчастном шоу, как и все остальное, — Руорн кивнул на все еще сжатый кулак Жрицы, — было подчинено одной цели — завоевать доверие Аустова. Он сам просил меня принять участие в этом цирке, думал, что будет неплохо, если люди смогут получить ответы на свои вопросы из первых рук.

— У меня сложилось впечатление, что они не особо горели желанием тебя слушать.

— Смотрела, да?

— В записи. Уже после твоей отставки, — Дэлери сокрушенно покачала головой. — Душераздирающее зрелище.

— Что теперь об этом говорить, — Руорн горестно махнул рукой. — Я ответил на твои вопросы?

— Что ж, мне более-менее ясны цели, которые ты перед собой поставил,

— Жрица разгладила ладонью небольшую складку на скатерти, — но я категорически отказываюсь понимать твой выбор средств их достижения!

— Я решил поставленную задачу тем способом, который счел наиболее эффективным.

— Так ты считаешь, что все же решил ее?

— По крайней мере, я сделал для этого все возможное. Если мы сумеем разорвать ту пелену мифов и домыслов, которой окружена Клисса в представлении граждан Республики, то дело обязательно сдвинется с мертвой точки. И в первую очередь нужно очистить от предрассудков взор самого Аустова. Именно для этого я его и пригласил, чтобы он смог все увидеть собственными глазами.

— Бект, будучи Верховным Советником, ты привык не считаться со средствами, требуемыми для решения поставленных перед тобою задач, но суицида в твоем арсенале до сих пор не водилось. Зачем ты пошел на откровенный подлог? Почему ты без согласия Госпожи пригласил Аустова от Ее имени, да еще и пообещал ему Аудиенцию? Почему нельзя было по возвращении изложить Сиарне все те же соображения, что ты обрисовал мне, а потом уже предпринимать какие-то дальнейшие действия?

— И ты полагаешь, что Она бы согласилась? — Руорн фыркнул. — Если бы я просто вернулся с пустыми руками, не выполнив Ее поручения, то точно так же оказался бы вышвырнутым на улицу. А то и на кладбище. Много ли у меня теперь возможностей влиять на ситуацию?

— Проклятье, Бект, ты меня окончательно запутал! — Жрица затрясла головой. — Если бы ты ничего не делал, то было бы плохо, так? Но зачем ты тогда сделал все еще хуже?! В чем смысл твоего гамбита?

— А смысл здесь очень простой. Прелесть моего решения состоит в том, что оно работает независимо от поворотов моей дальнейшей судьбы.

— Это еще как?

— Теперь Сиарне придется принять Аустова. Да, Она никогда никого не приглашала и никогда не давала аудиенций людям из других миров, но, поскольку приглашение уже сделано, и сделано от Ее имени, Она не сможет от него отказаться, не потеряв лицо. Богине не пристало нарушать данное однажды слово, — Руорн развел руками. — И даже моя смерть уже никак на это не повлияет. Процесс получил стартовый импульс в требуемом направлении, что, собственно, и требовалось, а как сложатся дальнейшие отношения Клиссы и Республики, будет зависеть уже не от меня.

Дэлери задумчиво побарабанила пальцами по столу.

— Бект, ты знаешь, как называется то, что ты сделал? — наконец спросила она после довольно продолжительной паузы.

— Кажется, я догадываюсь, к чему ты клонишь.

— Я хочу, чтобы ты сам произнес это слово.

Руорн откинул голову назад, и некоторое время отрешенно изучал лепной потолок.

— Шантаж, — негромко произнес он.

— Анрайс тебя раздери, Бект!!! — буквально зашипела Жрица, перегнувшись через стол. — Это же чистейшее безумие! Как в твою голову вообще могла прийти такая идея?! Шантажировать Богиню! Если раньше мне казалось, что Сиарна разобралась с тобой чересчур круто, но теперь я искренне недоумеваю, почему ты вообще до сих пор жив?!

— Это представлялось мне самым эффективным способом, я уже говорил.

— Да в гробу я видела эту твою эффективность!

— Так я уже одной ногой там.

— Самое подходящее для тебя место!

— Спасибо за понимание.

Какое-то время оба молчали, потом Дэлери снова села прямо.

— Ладно, Бект, забудь, — со вздохом сказала она.

— Что сделано, то сделано, Виан, — Руорн пожал плечами. — Теперь спорить и размахивать кулаками уже бесполезно. В любом случае, для меня все кончено.

— Поживем — увидим, — философски резюмировала та, взяв в руки салфетку.

Дэлери невольно вздрогнула, когда ее сознание, словно пузырек воздуха, вынырнуло из лишенной света глубины, и, лопнув, вернулось в окружающий мир. Ее сердце вздрогнуло и вновь забилось.

Открыв глаза, Жрица недоуменно уставилась на по-прежнему стоящую перед ней пустую тарелку.

— Так-так, — пробормотала она, раздираемая желанием хоть чем-нибудь смочить нещадно саднящее горло, — и где же наш десерт?

* * *

Пейзаж за иллюминатором опрокинулся, вздыбив близкие склоны гор и заставив их буквально нависнуть над головой. Заложив последний вираж, черный лайнер, сопровождаемый парой истребителей и гулким эхом, мечущимся между скал и срывающим с ледников небольшие лавинки, вынырнул из ущелья на прибрежный простор.

Локано пришлось прикрыть глаза рукой, когда лучи клонящегося к закату солнца хлынули в салон. Машина выпрямилась и за окнами засверкала морская гладь. Узкая полоска берега, вклинившаяся между накатывающимися на берег волнами и горными отрогами, извиваясь, убегала вперед, плавно заворачивая к югу. Под крылом мелькали бесчисленные городки, почти сросшиеся в одну длинную белокаменную и краснокрышую ленту. Поросшие скудной растительностью склоны прорезали спирали дорожных серпантинов и россыпи одиноких домиков, отказывающихся уступить дикой природе даже маленький клочок земли.

В какой-то момент многочисленные дороги и дорожки, словно договорившись друг с другом, прекратили бестолковое мельтешение вверх-вниз и начали сливаться в единую магистраль. Подобно реке, вбирающей в себя воды ручьев и притоков, трасса крепла и ширилась. Теперь она уже не извивалась, покорно подчинившись прихотям рельефа, а глубоко вгрызалась в скалы, то и дело ныряя в черные пасти тоннелей. Ее последние несколько километров демонстрировали окружающему пейзажу свое полное презрение, проносясь над ним по эстакаде, поднимающейся все выше и выше, словно беря разбег перед взлетом.

Локано скользнул взглядом дальше и прищурился, пытаясь хоть что-либо разглядеть в ослепительном сверкании солнца, отражающегося в водах залива. Лайнер сбавил скорость, поворачивая для захода на посадку. Картина за окном сместилась, и из яркой ряби выступили ажурные конструкции Улонского моста, словно вырастающие причудливой водорослью из морских глубин.

Перекрещивающиеся дуги опор, вздымающиеся над водной поверхностью почти на три сотни метров, удерживали на паутине вантовых тросов, кажущихся с такого расстояния почти невесомыми, черную ленту двухъярусного дорожного полотна. Центральный пролет протянулся между крестовинами опор более чем на километр, поднявшись над водой на высоту двадцатиэтажного дома, что позволяло проходить под мостом любым кораблям даже в самые высокие приливы.

Введение в строй Улонского моста открывало новую страницу в развитии полуострова Сан-Герг, поскольку раньше, чтобы попасть на него, приходилось делать огромный крюк, огибая залив, что занимало целый день петляния по серпантинам. Теперь же путешествие сокращалось до комфортной пятнадцатиминутной поездки над морскими волнами.

Проектирование, строительство и ввод в строй столь важного объекта обязательно происходило под контролем Советников. Слугой Знаний, перепроверявшим все инженерные расчеты, выступал сам Шимаэл. А освящение моста требовало присутствия хотя бы одного из Верховных Служителей.

Гул двигателей усилился, когда лайнер завис над посадочной площадкой и начал плавно опускаться. С глухим стуком выдвинулись посадочные опоры. Даже сквозь толстые стены прорвался грохот пронесшихся мимо истребителей почетного эскорта.

Локано отвернулся от окна и посмотрел на Сестру Кьюси. Ее глаза были закрыты, побелевшие пальцы крепко вцепились в подлокотники кресла. Старшая Жрица жутко боялась полетов. Она вообще не доверяла никаким техническим диковинкам, принцип действия которых ускользал от ее понимания. Несмотря на проведенные в Интернате годы, Сестра Кьюси так и не смогла найти общий язык с большинством естественных наук, кроме, разве, медицины, которую постигала больше через интуицию и природный дар, нежели через учебники. Девушка всецело посвятила себя изящным искусствам и Танцу, превзойдя в своем мастерстве всех остальных Жриц и заслужив титул Родника Жизни — Первой Танцовщицы Двора. Также как и Сестра Джейх, Кьюси являлась преданной служанкой Верховной Жрицы, и ее внешняя детская наивность и непосредственность никогда не обманывали Локано, который всю дорогу постоянно ощущал рядом с собой незримое присутствие Дэлери.

Мир за бортом качнулся в последний раз и замер, шум двигателей стих. Они прибыли на место.

Ворвавшийся в открытый люк вечерний бриз принес с собой запахи моря и захлопал полами черных плащей. Спустившись по трапу, Локано, сопровождаемый Кьюси и еще четырьмя Жрицами, несущими кофры с инструментами, ступил на черную ковровую дорожку, тянущуюся от прильнувшего к земле корабля к кучке беспокойно переминающихся с ноги на ногу чиновников.

Подобно тому, как из мокрой руки выскакивает кусок мыла, из группы встречающих, подталкиваемый в спину коллективной нервозностью, выскользнул Кирис Вудсен.

— Мы рады приветствовать вас, господин Верховный Советник! — произнес он немного громче, чем требовалось, переломившись в поклоне настолько низком, насколько позволяла его фигура.

— Добрый вечер, господа, — коротко кивнул Локано.

— Прошу вас! — Вудсен сделал приглашающий жест рукой и отступил в сторону, заняв свое место в процессии, по левую руку от Верховного Советника. Его коллеги с видимым облегчением пристроились в хвосте, подальше от взглядов Служителей.

Миновав еще недостроенное кафе с измазанными побелкой окнами и торчащими из щелей клочьями теплоизоляции, дорожка большими пологими ступенями запрыгала вниз по склону. По мере приближения к мосту его циклопичность становилась все более ошеломляющей. То, что поначалу казалось рассыпанным на дороге мелким гравием, по факту оказалось несколькими сотнями строителей и местных жителей, собравшихся посмотреть на церемонию. Тонкие волоски тросов при ближайшем рассмотрении достигали в обхвате почти полуметра, а черная ленточка дороги насчитывала по три полосы в каждую сторону. В душу поневоле закрадывалось сомнение в том, что все эти гигантские конструкции были воздвигнуты Человеком.

При появлении Служителей, по гудящей толпе, как круги от брошенного в воду камня, пробежала невидимая волна, обрывающая все разговоры и сгибающая спины. Люди расступились, пропуская Верховного Советника и его свиту к сооруженному для них помосту. Локано буквально кожей ощущал сочащиеся со всех сторон настороженность и любопытство. Это был его первый «выход в свет» в новом качестве, и никто не знал, чего можно от него ожидать.

С другой стороны, нельзя сказать, чтобы и Руорна шибко любили, но к его взглядам и методам все уже давно привыкли. Да, он бывал строг, иногда даже жесток, но при этом оставался справедлив и предсказуем. Отставка Верховного Советника, занимавшего этот пост почти четыре века, лицо которого вросло в народную память, по-видимому, уже на генетическом уровне, выбивала у простых людей почву из-под ног. Само словосочетание «Верховный Советник Ивар Локано» требовало определенных усилий, чтобы произнести его правильно и случайно не оговориться.

Локано поднялся на помост и остановился, глядя вдоль моста, как в огромную трубу с полупрозрачными стенками из сотен тросов. Дальний ее конец терялся в подрагивающей над нагревшимся за день асфальтом дымке.

Вокруг воцарилась почтительная тишина. Все взгляды устремились на Верховного Советника.

— Сегодня великий день! — начал он, — День еще одной победы человеческого упорства и трудолюбия, свершенной во славу Госпожи нашей, Светлой Сиарны, и открывающей перед нами новые горизонты наших собственных возможностей!..

Локано сочинил эту речь в самолете по пути сюда, и теперь она слетала с его языка легко и непринужденно, словно с диктофона. Он отметил огромную важность Улонского моста для экономики всей Клиссы, поблагодарил собравшихся за проявленную самоотверженность, посвятил их в некоторые не менее грандиозные планы на будущее, и, наконец, напомнил, что все, что ими делается, делается исключительно во славу Сиарны и с ее божественной помощью.

–…и мы просим Госпожу нашу, Светлую Сиарну, принять этот дар и осенить его своей благодатью, дабы служил он верой и правдой, не зная усталости и тлена, до скончания времен!

Под гром аплодисментов Локано отступил в сторону, пропуская вперед Кьюси и других сестер. Толпа качнулась, зашаркав ногами и освобождая площадку. Дарование Божественного Благословения находилось в ведении Жриц, и даже Локано предпочитал в этот момент находиться на безопасном расстоянии. Впрочем, вполне естественно опасаться всего, чего ты не понимаешь, и точно так же, как Кьюси шарахалась от техники, Советник втайне побаивался Сестер и их тайных способностей, приводивших его в немалое замешательство.

Призвание Божественного Огня Сиарны являлось одной из них.

Выйдя вперед и остановившись у проведенной на земле черты, обозначавшей начало моста, Кьюси откинула бархатное покрывало, явив миру большую серебряную чашу, не то богато украшенную изумительной тонкой резьбой, не то действительно сплетенную из множества тончайших нитей, сверкавших в лучах закатного Солнца.

Все присутствующие, включая других Сестер и самого Локано, опустились на колени, когда Старшая Жрица подняла чашу перед собой и начала молитву.

Светлая Заступница, Матерь Сиарна,

Светом благим мой путь озари!

Руки мои, точно ветви воздетые к небу,

Жаром любви своей обогрей!

Ноги, корнями обнявшие землю,

Ты укрепи на еще один день!

Сердце мое точно песня пусть бьется,

Твоей Любви хвалу вознося!

Кьюси покачивалась из стороны в сторону в такт переливам своего напева. Ее звонкий голосок эхом метался между скал, странным образом заставляя резонировать мощные мостовые конструкции. Вскоре даже земля под ногами начала вздрагивать, и с каждой новой строфой дрожь усиливалась. Локано почувствовал, как его тело покрывается мурашками, и начинают шевелиться волосы на голове. Вокруг Кьюси взвились пыльные султанчики, ее черный плащ развевался и хлестал Жрицу по ногам, хотя никакого ветра не наблюдалось и в помине. Голос Кьюси взлетел вверх, достигнув кульминации, и стало видно, как в поднятой над ее головой чаше пляшут бледные, почти невидимые языки пламени, распространяя вокруг белое сияние.

В боли страданий будь нам утешеньем!

В молчанье безмолвном голос свой подари!

В яростном гневе дай смелость прощенья!

Во мраке кромешном наш путь озари!

Кьюси опустилась на колени и, низко поклонившись, выплеснула голубоватое пламя из чаши на асфальт перед собой.

Вопреки всем известным законам физики, огонь с легким шипением заструился по земле, словно пропитывая ее. Ширящееся пятно достигло краев дороги и, с уже ясно различимым гудением, яркой волной покатилось вперед, запрыгивая на перила и карабкаясь по могучим тросам. В лицо дохнуло жаром. Огненный вал, взлетев вверх, достиг первой опоры и с ревом помчался по ней вверх и вниз. Земля под ногами затряслась уже не на шутку, стальные конструкции тяжело заскрипели. Взметнувшиеся в воздух фонтаны пара и брызг возвестили о том, что скользящий по опорам огонь достиг воды. Это, тем не менее, его не остановило, и по поверхности с глухим рокотом побежали дорожки пузырей, которые, лопаясь, выпускали небольшие облачка пара.

Конец ознакомительного фрагмента.