Не мой вариант

Ильза Мэдден-Миллз, 2021

Ильза Мэдден-Миллз – автор бестселлеров Wall Street Journal, New York Times и USA Today. Для поклонников Анны Тодд и Эстель Маскейм Долгожданное продолжение дилогии – всем, кто без ума от романа «Не мой Ромео» Жизель переживает кризис. Девушка даже думает, что проклята. В двадцать четыре она до сих пор девственница, ее съедает чувство вины перед своей сестрой Еленой, с ней постоянно случаются неприятности, а неудачным свиданиям просто нет конца. Девон – звезда американского футбола, у него нет отбоя от поклонниц, но, познакомившись с Жизель, он не может перестать думать о ней. Для него она сама утонченная, красивая, умная и… особенная. Правда, Девону наказано оберегать Жизель и быть ей другом. Дружить с женщиной своей мечты? Задачка будет не из легких. «Теперь это одна из моих любимых книг!» – Dreams Book Club «Финал истории настолько хорошо выстроен, что вы не сможете сдержать слезы как от счастья, так и от осознания, что пришла пора расстаться с полюбившимися персонажами…» – Professor Romance «Мне не хотелось, чтобы эта история заканчивалась, и все же я не могла оторваться. Ильза Мэдден-Миллз входит в пятерку моих любимых авторов, которые никогда не разочаровывают». – Fairwood Reader

2

Жизель

— Ты как? — интересуется Девон, прикладывая к моей правой щеке пакетик со льдом. Жмурясь от холода, я подношу к лицу руку, наши пальцы на мгновение соприкасаются, он убирает руку, позволяя мне самой прижимать к щеке лед. В животе у меня порхают бабочки — так действует нервный импульс от его прикосновения. Я глотаю слюну с надеждой продлить это чувство. Что поделать, если он такой сногсшибательный парень! Он не считает меня привлекательной — ну и ладно.

— Порядок! — отвечаю я с деланой жизнерадостностью. Если честно, голова болит, но я не уверена, что это от падения, — возможно, дело в голоде.

Я сижу за столиком в VIP-зоне клуба «Рейзор» — на огороженной территории в глубине помещения. Посетителей здесь почти нет, не считая горстки болельщиков около телевизора в углу. Надо понимать, что наплыв людей начинается здесь гораздо позже. К счастью, гремящая в клубе музыка здесь почти не слышна.

Девон возвышается надо мной. Чтобы заглянуть мне в глаза с целью проверить, не мутный ли у меня взгляд, ему приходится сесть на корточки. Я не могу не реагировать на исходящий от него пьянящий мужской запах дорогого одеколона, в котором угадывается летний морской бриз.

— Лихо ты грохнулась! Ладони и колени целы?

В такой близи золотые вкрапления в его глазах мерцают, как искры, на фоне бархатной лесной зелени радужки. Какой сексапильный, притягивающий, бездонный взгляд…

Хватит нанизывать эпитеты, Жизель!

— Ударилась, конечно, а так ничего.

— Завтра может появится пара синяков. Принести еще льда?

— Нет, спасибо, — я бы предпочла забыть о случившемся. Неприятное ощущение — барахтаться в смущении.

Он на долю секунды дотрагивается до моего колена.

— Когда ты на меня рухнула, я отпрянул, инстинктивно готовясь к подножке, — бормочет он.

— Меня качало между тобой и соседом по стойке. Куда еще мне было деваться?

Я представляю себя на четвереньках, упершейся в пол ладонями, чтобы не удариться об него лицом. Девон поднял меня, аккуратно держа за локти, потом приказал Эйдену, своему товарищу по команде — это и был мой сосед по стойке — принести из кухни лед. Не обращая внимания на танцующих, он отвел меня в VIP-зону. Я бы не удивилась, если бы он отнес меня туда на руках — зря, что ли, любовные романы переполнены такими красивыми сценами?

— Вон ты какой здоровяк! Одной мне тебя не опрокинуть, — продолжаю я возражать со слабой улыбкой. — Чтобы поставить тебе подножку, мне бы пришлось схитрить. Например, залезть к тебе в шкаф и неожиданно выпрыгнуть оттуда в темноте. Ты открываешь дверцу — а там я, прячусь в страшной маске среди твоих модных рубашек. — Я улыбаюсь, игнорируя боль. — Какой маски ты бы сильнее всего испугался? Фредди Крюгера? Майкла Майерса?

Он грустно усмехается.

— Меня пугают акулы. Ужас, какие у них зубы! Когда я в детстве смотрел «Челюсти», меня от страха выворачивало.

— Берегись, скоро я за тобой приду, — говорю я.

— Сперва тебе придется проникнуть ко мне в пентхаус. С частным лифтом это проблематично.

— Не стоит недооценивать упорство южанки, преследующей свою цель, — предупреждаю я его со смехом.

Я знаю, где он живет. Никогда там не была, и все же…

Он выпрямляется и снова богатырски возвышается надо мной.

— Мгновенное выздоровление! Тебе полезно падать на четвереньки. Знаю, я всегда так действую на женщин.

Я так закатываю глаза, что становится больно. Не помню, упоминала ли я его нахальство.

— Правда, из этого правила есть одно исключение — ты, — оговаривается он. — Тебя ничего не смутит.

Ну-ка, ну-ка… Что такое он говорит?

Я напрягаюсь, пытаясь расшифровать услышанное. Кажется, до меня дошло: он причислил меня к той же категории, что и все остальные. Мне должно быть все равно, но почему-то мне больно это слышать.

Я нервно сглатываю.

— Точно, это обо мне. Меня ничто не смутит: холодна, как лед.

Он недоуменно морщит лоб.

— Подожди, я совсем другое имел в виду…

— Не надо, я все поняла. Лишена эмоций, практически робот. Непробиваема. Забывчива. Невосприимчива к мужской сексуальности.

Он склоняет набок голову и складывает губы трубочкой, как будто погружается в раздумья, потом сует руки в карманы джинсов — так он показывает, что ему не по себе. Уж я-то знаю — в наблюдательности мне не откажешь.

— Таких мыслей у меня не было. Я хотел сказать совсем другое: что ты не такая, как другие девушки… Ладно, проехали, — он открывает рот, закрывает, ничего не добавив, потом все же произносит: — По-твоему, я сексуальный?

— Ну, знаешь ли… Нет.

На его лице ничего не прочесть.

— Тем лучше.

— Для меня ты староват.

Он фыркает, я не могу удержаться от улыбки, видя его удивление. Все-таки мне удалось задеть его за живое.

— Мне двадцать восемь, а ты что думала? Четыре года разницы — разве это много? — он ерошит себе волосы, но это не делает их менее сексуальными: в темно-шоколадной копне по-прежнему мерцают синие огоньки. Черт бы его подрал, он красавчик, как ни старается это скрыть.

Я заставляю себя безразлично пожать плечами.

— Возраст неважен, главное — быть моим человеком. Требований три: учебники, твид, застенчивость. А теперь полюбуйся на себя: от тебя за милю разит рок-звездой.

И, конечно, губы. Я бы целую книгу посвятила его губам нежно-розового цвета, роскошному контрасту между ртом и суровыми скулами, пухлой нижней губке, глубокой V-образной выемке на верхней.

— Умница! Держись подальше от таких, как я, красотка, — он ослепляет меня своей фирменной улыбкой. Мы с ним, без сомнения, друзья. «Красотками» он кличет всех, включая мою мать и тетю Клару.

— Ммм… — я неуверенно киваю.

— Ковбой — твой кавалер? Он остался где-то там, когда я повел тебя сюда. Могу за ним послать.

Он делает шаг от меня, как будто и впрямь готов отправить кого-нибудь за Родео. Я издаю стон.

— Только не это! Я больше не смогу провести с ним ни одной минуты.

Он опускается рядом со мной на корточки. Теперь расстояние между нами гораздо меньше, чем в прошлый раз. От него так и пышет напряжением.

— Он позволил себе что-то неподобающее?

Я кусаю губы, опускаю глаза, купаясь в искренности его хриплого голоса. Ах, Девон, Девон… Внешне он, может, и заносчивая суперзвезда, так надо для его команды «Нэшвиллские Тигры», но под этой оболочкой бьется доброе сердце, и, когда он говорит мне приятные вещи, внутреннее чувство подсказывает мне, что дело тут не в том, что я особенная. Он пришел бы на выручку любой девушке.

— Просто он… — козел он, и дело с концом! Я познакомилась с ним на приложении для знакомств. Решила, что, раз он любит страусов эму, у нас есть тема для беседы, — я поднимаю на него глаза, пытаясь донести до него свою логику, но он пока что только хмурится. — А он взял и потянулся к моему ожерелью. Никому нельзя касаться бабушкиного жемчуга! — Я трогаю нитку жемчуга у себя на шее, приподнимаю ее, провожу по ней губами.

— Что еще он натворил? — грубовато спрашивает он, переводя взгляд с ожерелья на мои губы. Как жаль, что на них нет помады!

Я поправляю пакет со льдом, морозящий мне щеку, стараясь унять разошедшееся сердцебиение. Вдруг ему слышно, как отчаянно колотится мое сердечко?

— Он заговорил о «перевернутой ковбойше». Кому-нибудь другому, может, и можно, но только не ему…

Опа! В Девоне есть что-то такое, что развязывает мне язык. Или все дело в виски? Не важно. Главное, речь шла о не вполне приличной позе. Для нее женщине нужны сильные ноги. Я почти ежедневно бегаю и, может, смогла бы так повисеть… Где бы располагались при этом мои руки? Сзади, на его бедрах, или впереди, для равновесия? Так или иначе, я бы не смотрела на партнера, так что обойдемся без намеков! Свободные руки — инструменты наслаждения. Решено, «перевернутая ковбойша» — лучший вариант, приоритетный выбор Жизель!

— Что-то ты раскраснелась, Жизель. Ты хорошо себя чувствуешь?

Я откашливаюсь, гоня прочь скабрезные картины.

— Здесь жарковато.

— Ну, так сними пиджак, — советует он. — Я потею от одного взгляда на тебя.

Тогда я откладываю пакет со льдом, расстегиваю блейзер, снимаю и кладу на столик. И только теперь замечаю, до чего влажна моя шелковая блузка. Она выразительно облепила мой маленький бюстгальтер, но есть и хорошая новость: теперь я наслаждаюсь прохладой. Я расстегиваю три верхние пуговки, развожу в стороны эфемерные отвороты.

— Так гораздо лучше! — Я со стоном вынимаю из волос маленькие металлические заколки и выкладываю их на столике аккуратным рядком. Массирую себе голову, с наслаждением распутываю свалявшиеся космы. — Теперь еще позвать бы Криса Хемсворта, чтобы ноги мне помассировал, и день можно будет считать сносным, — я скидываю надоевшие туфли, шевелю пальцами.

— Разве он не женат? — бормочет Девон. Я поднимаю голову (раньше я давала ей отдых, запрокинув на подголовник кресла) и внимательно смотрю на него. Он отступил на шаг назад и трет себе затылок. Встретившись со мной глазами, он отводит взгляд от моей блузки.

— Разве что в другой вселенной, — рассеянно бросаю я. — Как-нибудь в другой раз я поделюсь с тобой своими соображениями о множественности вселенных. В одной из них голливудский актер вполне может быть моим мужем, и у нас с ним десяток детей…

— Час от часу не легче! — он смеется, и я таю.

— Во вселенной «Жизель и Крис» он не в силах от меня отлипнуть, и мы размножаемся, как кролики на виагре. И, кстати, никакая он не кинозвезда, он архитектор, мы с ним обитаем в построенной им для меня вилле во французских Альпах. Я дни напролет изучаю темную материю, пеку печенье и вяжу детскую одежку. Что до моих ночей, то они полностью посвящены ему.

Он кривит губы.

— А где в этой вселенной располагаюсь я?

Я подпираю рукой подбородок.

— Ты — молоденькая девушка, работаешь в кафе Cinnabon, обожаешь магические браслеты, жвачку и розовые береты. По выходным в тебе берет верх твое тайное нутро, и ты вылезаешь из спальни через окно, чтобы малевать на рекламных щитах исполненные тайного смысла граффити.

Он реагирует улыбкой до ушей, очень идущей к его пухлым губам. Эффект сногсшибательный: у меня перехватывает дыхание.

— Вот это воображение, зайка! Я потрясен.

Я краснею.

— Моя хаотичность сводит с ума моих близких, — помолчав, я выпаливаю: — Никак не решу, какое у тебя будет прозвище: Корица или Розочка. Твои предложения?

— Оба не подходят. Я откликаюсь только на Отморозка.

— Тогда, может, Зануда?

Девон пристально на меня смотрит.

— Вернемся к знакомству по Интернету. Моя кузина Селена однажды рискнула и еле сбежала из машины своего нового знакомого. Рискованное дело!

Я вздыхаю, уже скучая по нашей безответственной болтовне. Знал бы он об особенности еще одной моей вселенной: в ней он ублажает меня на раковине в ванной. Он самый — до чертиков сексуальный, с обнаженными надувшимися мышцами. Я при этом — просто девчонка, подобранная им на обочине, беглянка, спасавшаяся от грубияна-жениха. На мне замызганное подвенечное платье, волосы у меня длиннющие и почему-то розовые, на носу очки — это обязательно, в любой вселенной я должна выглядеть умницей. С того момента, как я прыгнула в его «Мазерати», он изнывает от вожделения; привезя меня к себе, он делает меня своей. Внутренне я себя корю. Неудивительно, что у меня не все ладно с учебой: я слишком отдаюсь мечтам, факты — не моя епархия. А факты — упрямая вещь: нет такой вселенной, где мы с Девоном были бы вместе.

Скорее всего, источник моего бурного воображения — чертова девственность. Эта мысль преследует меня уже пять месяцев, с тех пор как Престон бросил на прощание: «На что ты надеешься, Жизель? Ты же фригидная!»

Я пробыла его невестой почти месяц, но так и не смогла… его захотеть. Просто сначала согласилась с ним встречаться, а потом приняла его предложение пожениться.

С тех пор я силюсь доказать себе, что я нормальная, для чего ищу любви в неподобающих местах. Звучит как строка из песенки в стиле кантри.

— То, что на тебе гроздьями виснут женщины, не значит, что для обычного человека это так же просто. Я позаботилась о том, чтобы прийти не одна, но не планировала с ним уйти. У меня был план. У меня каждый раз есть план.

Он делает шаг ко мне, на его лице написано возмущение.

— Ты часто так поступаешь?

Я хмурю брови, меня раздражает недоверие в его тоне.

— Первый, Альберт, был красавчик-бухгалтер. Мы познакомились в «Старбаксе». Все бы ничего, но он взял и показал мне на телефоне фото свой бывшей и заплакал. Похоже, она хотела, чтобы он надел колечко ей на пальчик, и ему трудно изменить своему чувству долга. Я посоветовала ему с ней потолковать.

— Сколько еще их было, Жизель?

Я поворачиваюсь в кресле.

— С тобой я чувствую себя, как ученица в кабинете директора.

— Сколько?

Я сжимаю кулак. Вот надоедливый!

— Не пойму, зачем тебе это знать. Ладно, всего один, симпатяга Барри. Он написал о себе, что специализируется в области химии, вот я и подумала: «Он привержен науке, совсем как я». Оказалось, что он хочет заманить меня в «пирамиду» по продаже кухонь, но меня голыми руками не возьмешь. Я прикинулась его коллегой по продажам и в конце концов приобрела у него кухонную лопатку, — я вздыхаю. — Пришлось даже заплатить за его латте. А потом возник Родео с его милейшим эму…

— Жизель!.. — в его голосе хорошо различимо отчаяние, что заставляет меня воинственно задрать подбородок.

— Ничего не поделаешь, то и дело приходится натыкаться на откровенный брак. Только не прикидывайся, что ты в этом разбираешься, Девон. У тебя что ни месяц, то новая подружка. Сегодня ты здесь тоже не один. Почему ты не представил меня своей спутнице?

Он утомленно вздыхает во всю свою богатырскую грудную клетку.

— Кого ты с собой привела?

— У нас что, вечер вопросов?

Он улыбается так, словно заранее знает, что будет дальше.

— Знаю, ты не можешь не ответить. Елена рассказывала мне про твою проблему с вопросами.

— Вот чертовка!

Моя сестра улетела проводить медовый месяц на Гавайях с мужчиной своей мечты, но у меня ощущение, что она стоит у меня за спиной. Красавица — старшая сестра, из тени которой я никак не выйду! Я горестно вздыхаю. По крайней мере, она счастлива, ведь никто не заслужил этого так, как она. Перед ее встречей с Джеком в прошлом году я разрушила наши отношения: Престон — тогда он был ее парнем — поцеловал меня на работе в тот кошмарный день, как раз перед ее появлением. Стоит ли удивляться, что у нас с ним все пошло через пень-колоду? Нелепое начало предопределило конец.

От избытка чувств у меня сводит горло. Я встряхиваюсь, прогоняя дурные воспоминания. Для этого требуется немалое усилие.

— Меня доставил Тофер, — отвечаю я ворчливым тоном. — Я оставила свою машину в автомастерской в Дейзи и подошла к библиотеке, когда он как раз запирал дверь. Он привез меня в Нэшвилл и настоял на том, чтобы проводить меня сюда. Я ведь еще никогда ни с кем не знакомилась в баре.

Девон интересуется, что с моей машиной, я объясняю, что это «Камри» старой модификации и что этим утром она отказалась заводиться.

— Все эти твои свидания — попытки забыть Престона? — осторожно спрашивает он, садясь напротив меня.

— Лучший способ кого-то забыть — найти кого-нибудь еще.

Мы оба молчим, воздух вокруг нас так насыщен напряжением, что вибрирует. Я стараюсь поскорее сесть прямо и сосредоточиться. Не понимаю, почему пространство между нами до треска заряжено электричеством.

— Все правильно, — цедит Девон, скользя взглядом по моей блузке и заставляя его остановиться на моем лице. Наши взгляды скрещиваются, он смотрит в сторону, скребет себе подбородок.

— Кто-то из твоих друзей должен тебя с кем-нибудь познакомить…

— Вот-вот. Ты, например. Ты же мне друг?

Он хмурится.

— А как же! Могла бы не спрашивать.

Даже не знаю, почему я не могу перестать думать о тебе. Угораздило же тебя бросить на меня на свадьбе сестры взгляд пятого уровня! Вдруг дело было в моем уродливом платье? Или все-таки во мне самой?

— Вот и славно. Кого бы ты предложил мне в кавалеры? Учти, это должен быть добряк и мастер постельного дела. Даже не мастер — отличник! Не обращай внимания, Девон, иногда я несу возмутительную чушь!

Он встает и отходит.

— Кажется, кто-то вызывал отличника? Я явился на зов! — говорит Эйден, вырастая передо мной. В нем шесть футов два дюйма роста, он коротко стриженный шатен с мерцающими, как лед, голубыми глазами, сельский парень из Алабамы с улыбкой на много мегаватт, повергающей в трепет женские сердца. В команде «Тигров» он сейчас запасной квотербек, метящий на место Джека.

Плюхнувшись в кресло Девона, он подает мне стакан воды — это Девон велел ему принести мне воду.

— Между прочим, у меня тончайший слух. Я же квотербек, от меня требуются сверхчеловеческие способности. Можешь уточнить, сколько тебе нужно оргазмов? Я обеспечиваю пяток в день, могу предоставить свои рекомендации.

Меня разбирает смех, его тоже. Он примерно мой ровесник, и я еще ни разу не видела его без улыбки на лице и без девушки. На свадьбу моей сестры он заявился сразу с двумя, вроде бы близняшками, и танцевал сразу с обеими медленный танец: одна находилась перед ним, обхватив его за шею, другая сзади — обняв за талию. У них получалось лучше, чем можно было ожидать.

— Решил меня рассмешить? — спрашиваю я. Он смахивает на милого непослушного щенка, днем умильно просящего бросить ему мячик, а ночью сворачивающегося калачиком у тебя под боком.

То ли дело Девон: он — тигр среди «Тигров». То делает вид, что нежится на солнышке, подергивая хвостом, то весь вибрирует от едва сдерживаемой мощи. Сейчас, при виде Эйдена, он скалит клыки.

Что у него на уме?

В моем присутствии эти футболисты вечно перебрасываются шуточками.

Эйден ждет, пока я опорожню стакан.

— Я не собирался делать тебе больно, Жизель. До меня вообще дошло, что это ты, только когда ты плюхнулась на пол.

Я кошусь на Девона, отошедшего всего на пару шагов, опершегося о стену и доставшего телефон — изображает, что выбросил меня из головы. Тем лучше.

— Я тоже не знала, что это ты, — отвечаю я Эйдену той же монетой.

Эйден придвигается ближе.

— Ну и молодчина. Между прочим, твой кавалер удалился с какой-то брюнеткой. Надеюсь, между вами нет ничего серьезного.

— Видать, нашел себе кобылку, чтобы ускакать на ней домой, — отвечаю я со смехом.

Он хохочет во все горло.

— Чтобы меня приманить, он обещал дать поиграть с его уздечками и шпорами. Хотя бы так, а то я уже боялась, что он упомянет кнут.

Эйден покатывается со смеху, когда я, докладывая о своем прерванном свидании, припоминаю слова Родео о данном ему свыше таланте и его предложение «секса после ссоры». Не забываю просьбу о блинчиках с голубикой. Когда я замолкаю, он смахивает слезу.

— Освежающий душ!

— Вот и знакомься после этого в Интернете! — подает голос Девон, пряча телефон в карман джинсов.

— Ничего страшного, — бесстрашно возражаю я.

— Ты заслуживаешь лучшего.

— Я не самая лакомая женщина Нэшвилла.

— Ты недооцениваешь свою привлекательность, — гнет он свое, тараща на меня глаза.

Приятно слышать. Я облегченно перевожу дух.

Временно воцаряется тишина, Эйден бросает взгляд на Девона, опять с задумчивым видом поворачивается ко мне. Барабаня пальцами по столику, он, как я вижу, принимает какое-то решение.

— Вернемся к чуши, которую ты якобы несешь. Как ты отнесешься к…

Девон отлипает от стены — он движется стремительнее, чем я ожидала, — и опускает на широкое плечо Эйдена свою тяжелую ладонь.

— Отвяжись, Алабама. Она — запретный плод.

Я приосаниваюсь. Запретный плод?

Так еще можно было подумать в феврале, когда я ходила в невестах, но сейчас?!

Эйден сбрасывает руку Девона и улыбается мне так широко, что мне становится страшно за его щеки — вдруг лопнут? Его слова предназначены для Девона, но смотрит он на меня, словно я — лакомый кусочек.

— Напрасно ты воображаешь, что мне есть дело до того, какие мысли шевелятся в голове у Джека Хоука. Не ему решать, с кем мне иметь дело. Как-никак я был первым, на кого положили глаз «Тигры»…

— Не задирай нос, парень, — ворчливо осаживает его Девон.

— Ни у кого, даже у капитана команды, нет права диктовать мне, с кем общаться, — настаивает Эйден. — Ладно бы он был рядом, а так… Мы хоть тренируемся, а он нежится на пляже.

— Учти, дурачок, он вернется и накостыляет тебе по шее хоть здоровой, хоть травмированной рукой, — грозит ему Девон. — Да я и сам могу. Необязательно ждать его.

Не знала, что спортсмены такие задиры. Вот что делает избыток тестостерона!

Впрочем, мгновение — и перебранка заканчивается, а парни опрокидывают по кружке пива.

— Можно поподробнее о том, с какой стати Джек объявил меня неприкасаемой? — обращаюсь я как можно спокойнее к Эйдену, тщательно скрывая нарастающий гнев.

Он обезоруживающе улыбается. С виду он деревенщина-очаровашка, но на самом деле скользкий, как уж.

— Да ладно тебе, не огорчайся! Ну, напутствовал Джек команду. «Руки прочь, — говорит, — от сестры Елены, не то вам не поздоровится, когда я вернусь».

Я быстро множу два на два. Не сомневаюсь, что Елена сообщила Джеку о моей девственности; прибавить к этому несостоявшуюся помолвку — и становится понятно стремление Джека меня защитить. Трудно не быть ему признательной. Но как насчет моей фригидности?

Господи, вдруг он разболтал о моей девственности всей команде? Только не это! Он же так не поступил бы? Если он позволил себе такое, я его… я его… У меня перехватывает дыхание. Я трясу головой и отвергаю жуткое предположение. Не надо делать поспешных выводов.

— Я большая девочка, Эйден. Доверься своему инстинкту. Разве не так поступают все знаменитые футболисты? — Я часто моргаю.

Эйден удивленно смотрит на меня, удивление сменяется инстинктивным желанием произвести впечатление. Я улыбаюсь: пусть он чокнутый, зато умеет соблазнять.

— Эйден!.. — предостерегающе произносит Девон.

— Что? — откликается тот, не сводя с меня жаркого взгляда.

— Прекращай! Решил молча ее затрахать?

— Заткнись, Дев. Как умею, так и смотрю. Мы с ней хорошо понимаем друг друга.

— Так уж понимаем? — сухо спрашиваю я.

Эйден даже не думает отводить взгляд.

— А то нет!

Девон осуждающе кряхтит. В следующую секунду его отвлекает звонок телефона.

Я стараюсь на него не смотреть. Мне даже нравится им помыкать. Я догадываюсь, что он всего лишь действует по поручению Джека; с другой стороны, от одной мысли, что целая гурьба мужчин судачит о моей личной жизни, у меня возникает желание опрокинуть столик; подвернется под руку футболист — и его опрокину.

Эйден хватает мой телефон, спрашивает пароль, вводит его и пишет свой номер.

— Держи! Позвони мне. Мы весело проведем Четвертое июля. — Он подмигивает. — Или посмотрим вдвоем хороший ужастик. Выбор за дамой.

— Я люблю фильмы ужасов, но предпочитаю фантастику.

Его голубые глаза сияют.

— Ммм… Фантастика плюс твоя восхитительная чушь!

— Мы с тобой думаем об одном и том же?

Мне хватает двух секунд на раздумье.

— «День независимости» с Уиллом Смитом?

— Ты все больше мне нравишься! — Он толкает меня кулаком в плечо. — Обожаю этот фильм!

У меня готов для него холодный душ. Я включаю брандспойт, смягчая эффект улыбкой.

— Понимаю, что ты задумал. Ты решил, что, заведя шашни со мной, сорвешь Джеку сезон в роли квотербека? Вижу, ты на все готов, лишь бы выбежать на поле в его футболке.

Он кривится и краснеет: сначала шея, потом лицо.

— Насчет последнего ты права. Рано или поздно я своего добьюсь.

— Не торопись, — осаживает его Девон. — Пока что главный — Джек. Через пару недель у него заживет плечо, и…

Эйден, не глядя, показывает Девону средний палец.

— Чтоб ты знала, ты мне нравишься.

У меня подлетают вверх брови. Я худая дылда с длинноватым носом. Меня устраивают мои скулы и голубые глаза, но не устраивает манера одеваться — в подражание мамаше. Самые сексуальные вещи в моем гардеробе — ношеные джинсовые шорты и импульсивно приобретенный розовый ремень. Куда это годится для серьезной студентки выпускного курса?

— Ты да я — это что-то! — хрипит Эйден, одаривая меня самым сокрушительным, самым завораживающим взглядом из своего арсенала, означающим «поторопись ко мне в объятия, куколка!».

Девон воздевает обе руки.

— Не верю своим глазам и ушам!

— Лучше ступай разберись со своими официантами, Дев. Кажется, они сегодня не справляются.

— А как же твои близняшки со свадьбы? Не боишься их опечалить? — спрашиваю я Эйдена. На Девона мы оба не обращаем внимания.

Эйден завладевает моей рукой.

— Я уже не помню, как их звали.

Я качаю головой и со смехом высвобождаю руку.

— Я тебя обожаю, но вешай лапшу на уши кому-нибудь другому.

Эйден для большей убедительности прижимает к груди ладонь.

— Почему ты так несерьезно ко мне относишься? Когда мы познакомились, ты была не одна, а сейчас мне выпал шанс. Считай это милым знакомством. Давай скорее сбежим отсюда. — Его тон становится все серьезнее. — На следующей неделе я выступаю в торговом центре. Мой агент утверждает, что все пройдет как по маслу. Не хочу идти туда один. Ты не представляешь, как на меня бросаются женщины!

— Звучит ужасно, — невозмутимо поддакиваю я.

— Пойдешь?

— Чтобы сдерживать твоих болельщиц, норовящих забросать тебя своими трусиками в провонявшем резиной спортивном магазине? Я бы еще клюнула на вкусную еду и на каберне хорошего урожая…

— Хватит! — Девон едва сдерживается. Он не перестает переводить взгляд с меня на Эйдена и обратно, как будто измеряет расстояние между нами.

Эйден довольно откидывается в кресле.

— Ну, ты даешь! — цедит он.

— В каком смысле? — ворчливо спрашивает Девон.

Эйден щурит глаза и выпячивает губы. Ясно, что его так и подмывает нечто брякнуть.

— Выкладывай, Алабама! — требует Девон.

Я даже не пытаюсь угадать подоплеку их выразительного переглядывания. Хотя одна догадка есть: эти двое и Джек — троица друзей, однако Девон и Джек — давние друзья, а Эйден — новичок в команде и излишне честолюбив. Ему хочется блистать в роли квотербека, но на его пути стоит Джек.

— Да ладно тебе! — примирительно бормочет Эйден.

Девон складывает руки на груди.

— Ты говорил, что вечеринка у тебя дома начнется в девять. Ты уже купил пиво? Боюсь, что нет. Не пора ли?

Эйден машет рукой.

— Времени еще вагон! — Он косится на меня. — Ты ужинала?

— Еще нет.

— Так и сидишь голодная?

Не то слово! Но…

— Вообще-то, я…

— Она ужинает со мной, — перебивает меня Девон. От удивления я роняю челюсть.

— Ну-ну… — Эйден сверлит его взглядом, потом небрежно поворачивается ко мне и разочарованно качает головой. — Что ж, тогда в следующий раз, Жизель.

Девон торопит его нетерпеливым жестом.

— Я хочу «Гиннесс». Ты пьешь «Бад Лайт», Холлису подавай «Фэт Файер». Не запутаешься? Лучше поторопись.

— Вечеринка? — спрашиваю я.

Эйден пожимает плечами.

— Будем смотреть бои без правил. Боюсь, будут одни мужчины, иначе ты бы не избежала приглашения.

Он с вызовом смотрит на Девона, как будто говорит: «Попробуй мне помешать», наклоняется ко мне и целует в щеку. Потом с ухмылкой проскакивает мимо него, машет мне рукой, произносит одними губами «позвони мне» и исчезает.

Я с глупой улыбкой смотрю ему вслед. Конечно, я не стану ему звонить. Он очень забавный и умеет заворожить, но меня к нему не тянет — не то, что к кое-кому еще. Вот от кого я с ума схожу!

На мой телефон приходит эсэмэс от Тофера. Друг спрашивает, не нужно ли мне чего, и просит прощения за то, что оставил меня одну у стойки: ему позвонил коллега, которому срочно потребовалась помощь. Я пишу ответ, коротко объясняя, что свидание оказалось неудачным.

Это происходит в полнейшей, звенящей тишине. Я чувствую на себе цепкий взгляд Девона. Спрятав телефон, я встаю и так же пристально смотрю на него.

Мысленно я считаю секунды, на шестой секунде он сдается и переключается на кого-то у меня за плечом.

— Какой еще ужин? Не надо мной манипулировать. Я сама справлюсь с Эйденом. Снаружи меня ждет Тофер, я поеду.

— Поезжай.

Оказывается, про ужин он говорил несерьезно. Я сжимаю кулаки.

Он вздыхает.

— Жизель, если тебе нужен кто-нибудь, чтобы обсудить знакомства… — Он с трудом подбирает и выдавливает слова, гримасничает, подается ко мне всем мускулистым телом, но на полпути замирает, как будто не хочет оказаться слишком близко. — Послушай! Не мое дело вмешиваться, но Эйден — не тот, с кем тебе стоило бы… — От смущения он скребет щетину на щеке.

Я бы даже его пожалела, если бы не была так рассержена. Ясно, как день, что бедняга не знает, как со мной поступить.

— Ему нравится злить Джека. Но у девушки свои потребности, Девон.

Он силится еще что-то сказать:

— Жизель…

Я прерываю его:

— Спасибо за лед и за то, что спас меня от Родео. Но больше не надо меня учить, с кем и где мне встречаться. Я взрослая женщина.

— Подожди минутку, — произносит он, когда я пытаюсь пройти мимо него. Девон хватает меня за локоть, и я вся дрожу от охватившего мою руку пламени. Дурацкая конечность, отрубить ее, что ли? Почему она так на него реагирует?

— Жизель. — Он смотрит на мои губы.

То, как он произносит мое имя — хрипло, со скрежетом, — останавливает меня на бегу. У меня перехватывает дыхание.

— Знаю, ты женщина… — Он опять ищет слова, потом спохватывается, что держит меня за локоть, разжимает пальцы, делает шаг назад и тяжело вздыхает. — Прости.

До чего странное поведение! Сначала на свадьбе сестры, теперь здесь.

Я так взволнована, что слышу свои следующие слова как будто со стороны.

— Джек объяснил, почему назвал меня «запретным плодом»?

— Теперь он твой зять и считает своим долгом тебя защищать. Он нам не доверяет. — Он медлит. — Не сердись на него.

— Я сама решу, сердиться или нет. Значит, это все, что он сказал лично обо мне?

Он замыкается, весь деревенеет, прячет руки в карманы.

— Девон?

Он опускает свои зеленые глаза.

— Послушай, мы можем поговорить позже? У меня был тяжелый день, сейчас мне уже пора идти.

Ему не терпится смыться.

Меня оглушает биение собственного сердца, в голове мутно. Ну и что с того, что я девственница? Чего тут стесняться? Вон сколько их вокруг! Главное, что я сексуальная. Я запросто могу представить сцену сближения между рослым и до ужаса сексуальным инопланетным воином и его земной избранницей, да так, что мурашки по коже побегут, но при этом никуда не деться от мысли, что сама я, возможно…

— Никакая я не фригидная, — бормочу я.

Он замирает как вкопанный.

— При чем тут это? Если я что-то сболтнул, то это было несерьезно. Ты неправильно поняла…

— Я девственница!

Каждая секунда его потрясенного молчания и поедания меня глазами насыщена осязаемым напряжением. Он делает хриплый вдох и бранится — для меня нескончаемо долго.

— Выметайтесь, все! — кричит Девон, обращаясь к немногочисленным посетителям VIP-зоны. При виде его разгневанного лица все они хватают свои стаканы и послушно покидают помещение.

Я наблюдаю за происходящим, затаив дыхание.

— Он тебя предупредил, да? — спрашиваю я шепотом.

— Жизель…

— Я задала вопрос. Изволь ответить. Таково правило вежливости. — Непроизвольно сжимая пальцы, я жду ответа. Ожидание грозит превратиться в вечность.

Он вытирает рот и проклюнувшуюся щетину на подбородке.

— Да.