Цветы над адом

Илария Тути, 2018

Что-то прячется… Среди леса и нависающих стенами скал, внизу в овраге, ведущем к ручью… Следы крови говорят мне, опыт подсказывает мне: это случилось, но это может произойти снова. Это только начало. Что-то ужасное произошло в этих горах. Что-то, что требует всех моих навыков следователя. Я комиссар полиции, специализирующийся на профилировании, и я спускаюсь в ад каждый день. Не пистолет, не униформа: мой разум – настоящее оружие. Но он изменяет мне. Не тело, пораженное возрастом, не мое измученное сердце. Мой рассудок в опасности, а это значит, что расследование тоже. Меня зовут Тереза Батталья, у меня есть секрет, в котором я не смею признаться даже самой себе, и впервые в жизни я боюсь…

15

Архив располагался в подвальном помещении с неоновым освещением и занимал весь этаж. Тут не было ничего, кроме пыли и бесконечных рядов стальных стеллажей.

Спуститься туда на лифте было невозможно, словно подвал не был частью здания и принадлежал другому миру. Попасть в архив можно было только спустившись по лестнице, погруженной во тьму: иногда лампы все-таки горели слабым мигающим светом, но чаще всего там стоял такой мрак, хоть глаз выколи. Электрик говорил, что лампы приходят в негодность из-за высокой влажности. Однако кое-кто в открытую утверждал, что виной тому потусторонние силы, которым не по нраву полицейский архив.

Поскольку сюда было принято отправлять проштрафившихся сотрудников, в участке это место именовали Чистилищем.

Тереза послала сюда Массимо Марини, чтобы тот поискал аналогичные случаи среди папок и цифровых материалов.

Молодого инспектора следовало держать в узде, но прежде всего Терезе хотелось убрать его с глаз долой хотя бы на пару часов. Она уловила в нем признаки беспокойства, а в какой-то момент он посмотрел на нее так, словно догадывался о тревожащих ее страхах.

Но то, что с ней случилось, было всего лишь сиюминутным недомоганием. Ничего страшного.

Прошлой ночью она ненадолго утратила способность узнавать привычные предметы и даже через несколько часов, уже оправившись, чувствовала себя потерянной, будто выбралась из эпицентра торнадо. Такого с ней прежде не случалось, и она боялась, что за первым приступом последуют и другие.

Тереза никому не сказала об этом. Изливать душу было не в ее характере. И все же одна вещь не давала ей покоя — как долго она сможет себя обслуживать? Это было для нее сущим кошмаром — зависеть от кого бы то ни было.

Прогнав тревожные мысли, она спустилась по темным ступенькам в Чистилище. Марини, сидевший в дальнем углу за письменным столом, потрепанным временем, был единственным обитателем этого невеселого места. Его освещал лишь свет мерцающего монитора.

— Так ты только зрение себе испортишь, — произнесла Тереза.

Марини не отрываясь смотрел на экран. Тереза положила рядом с ним распечатанный отчет, который он отправил ей на рассвете, со своими исправлениями.

Мельком пробежав по нему глазами, Марини удивленно спросил:

— Как? Вы не спустили его в унитаз?

Тереза присела напротив инспектора.

— Отчет никуда не годится. Неужели я должна была врать? — ответила она вопросом на вопрос.

Марини скривился.

— Да нет, липовые похвалы мне ни к чему.

— Тогда зачем ты сюда приехал?

Ответа не последовало.

Тереза не оставляла попыток его разговорить.

— Я думала, ты бежишь от проблем на личном фронте, — продолжила она. — Но это не так, верно? Стремление к совершенству и твои попытки завоевать мое расположение наводят на мысли о властном родителе, который не дает тебе жизни даже теперь, когда ты стал взрослым. Дело в твоем отце?

— Я не знал, что вы еще и психолог.

— Не нужно быть психологом, чтобы это понять.

Наконец он поднял на нее глаза. Его щеки пылали от злости, и незащищенность, промелькнувшая во взгляде, тронула Терезу.

— Только не надо делать из этого трагедии, — подбодрила его Тереза.

— Только не надо говорить, что бывают проблемы и посерьезнее, не то я в вас разочаруюсь. Слишком банально.

— Конечно, бывают проблемы и посерьезнее, но это мало кого волнует. Ты правильно сделал, что уехал.

— Я должен сказать вам спасибо?

— Не стоит, — парировала Тереза.

Он указал на ряды папок:

— Вы не спросите, что я нашел?

— Полагаю, ничего.

— Вы это знали заранее.

Тереза только пожала плечами:

— Если бы там что-то было, я бы вспомнила.

Она знала, что инспектор не обнаружит ничего похожего. Она помнила содержание архива так же хорошо, как ее дедушка помнил записи в блокноте, куда заносил результаты партий в покер. Сотни записей с датами и количеством очков. Ребенком Тереза забиралась к нему на колени и засыпала вопросами: дедушка Пьетро никогда не ошибался. Вот уже сорок лет архив был ее хлебом насущным, ее жизненным кредо. Не было такой страницы в этих папках, из которой бы она не извлекла пользы. Марини озабоченно сдвинул брови:

— Вот уж не ожидал, что моим начальником будет профайлер.

Тереза рассмеялась.

— Только давай без иронии. Если говорить по существу, — продолжила она, подмигнув, — работаю тут я, а ты только воду мутишь.

Марини перевел взгляд на экран монитора, прокручивая файлы колесиком мышки. Перед его глазами замелькали сотни документов с описанием тяжких преступлений. Тереза видела их отражение в его темных радужках.

— Я все-таки полагаю, что дела раскрывают с помощью улик и доказательств, а не догадок, — произнес он спустя какое-то время.

Слова инспектора позабавили Терезу.

— Судя по твоей писанине, догадками как раз занимаешься ты, — съязвила она и придвинулась к нему поближе. — Криминология — не точная наука, с этим не поспоришь. У нас нет готовых формул для каждого отдельного случая. Криминология — это искусство. Искусство видеть то, о чем люди вроде тебя даже не подозревают. Тут нет никакой магии — просто интерпретация. Все дело в вероятности и статистике, а не в уверенности.

Конец ознакомительного фрагмента.