Избранные. Тёмное фэнтези и хоррор

Коллектив авторов

Состав сборников «Избранные» определяется тайным голосованием среди участников открытых конкурсов фантастики, проводимых на площадке «Квазар». Каждый выпуск в серии формируется по итогам одного из таких тематических конкурсов, здесь вы найдёте рассказы, написанные как молодыми, так и опытными авторами, и признанные большинством читателей наиболее примечательными среди прочих. Книги серии характерны и наполнены увлекательными историями, способными как следует разнообразить ваш литературный досуг.

Крест отца

Владислав Кукреш

Жене Стаса оторвало голову, и он не смог этому помешать.

А ведь всего минуту назад ничто не предвещало беды: Румянцевы — Стас, Света и их шестилетняя дочь Саша — под тихое урчание старого «Форда» плавно скользили по ночной трассе из Ярославля в Тутаев.

Безлунная осенняя ночь, голубоватый свет фар выхватывает из тьмы силуэты деревьев, теплый плотный воздух автомобиля навевает сны. Саша давно угомонилась и мирно посапывает на заднем сидении. Клюет носом и глава семьи. Он немного выпил на Дне Рождения зятя и, не став искушать судьбу и сотрудников патрульно-постовой службы, доверил машину супруге. Умница Света — извечная трезвенница и язвенница, на судьбу «извозчика» не жаловалась. Тем более что водить ей нравилось.

В свою последнюю поездку, за несколько десятков секунд до смерти, она привычными, уверенными движениями управляла автомобилем и думала, что приготовит на завтрак, в чем отправится на работу, о данном матери обещании почаще ее навещать.

Стас, в свою очередь, не размышлял ни о чем. Лениво развалившись в кресле пассажира, он смотрел в окно. Сытость в желудке и легкий дурман в голове его разморили, а мысли плавились, не успевая окрепнуть. Находясь в состоянии, когда граница между сном и явью призрачна, он не сразу осознавал то, что видели глаза.

Насупившиеся массы древесных стволов, проносившиеся у черты видимости, мелькали, как в старом кино: стройными рядами скучных, размытых пятен и совершенно беззвучно. Иногда они сливались с землей, представляясь застывшими волнами, иногда — растворялись в глубокой бездне неба. Возникавшие в свете фар ветви, атаковавшие лобовое стекло редкие опадающие листья, смутные тени ночного пейзажа — словно жили своей, непостижимой для человека жизнью.

За считанные мгновения до того, как произошло непоправимое, тени действительно ожили, но Стас осознал это с запозданием. Словно зачарованный наблюдал он, как листья, ветви и стебли растений, спаянные ночной тьмой, несутся в потоке ветра прямо напротив автомобиля: хоронясь от любопытных глаз за деревьями, не отставая от «Форда», но и не вырываясь вперед. В движениях этого уплотнявшегося, не оставлявшего пределов лесополосы духа угадывалась животная грация — словно огромный гибкий зверь несся на призрачных лапах между древесными стволами! Стас не различал его целиком, но то и дело выхватывал из тьмы отдельные части: вот сотканная из листьев спина изогнулась в потоках ветра, а вот передние лапы из лиан и корней по-кошачьи выскочили из мрака, чтобы спустя мгновение скрыться за густыми зарослями кустарника…

С очередным порывом ветра призрачное существо, как хищник на охоте, вырвалось из-за укрытия деревьев и понеслось, красиво выгибая лапы из прутьев, параллельно автомобилю — точь-в-точь гепард на охоте.

С каждым ударом сердца оно становилось зримее, уплотняясь прямо на глазах. Костьми ему служили кора и обломки сухостоя, мышцами — корни с лианами, шерстью — листва и пожухлые травы, придававшие древесному зверю схожесть с соломенным чучелом размером с дачный домик.

Только ни от дачи, ни от чучела не веет зловещим холодом и ощущением скорой смерти.

Несколько мгновений существо держало дистанцию, размеренно работая конечностями-лапами, а затем взяло курс на сближение с автомобилем.

Страх перед потусторонним парализовал Стаса: не в силах вымолвить и слова он наблюдал, как порождение ночи таранит автомобиль боком.

Последовал удар, свет в глазах Стаса померк. Его непристегнутое тело отбросило на жену, и «Форд» слетел с трассы. Визг тормозов взрезал ночную тишь, но поздно — автомобиль на приличной скорости врезался в придорожный столб.

Оглушающая, вязкая тьма облепила Стаса, но так и не завладела им.

Не сознавая на уровне слов, но чувствуя, что если не придет в себя, с ним или с его близкими произойдет что-то ужасное, Стас вернул себя в мир живых.

И увидел над головой небо. Впрочем, не только его.

Закрывая треть небосвода, над ним нависало существо, рожденное на стыке сна и яви, собранное из многочисленных мелких отмерших частей растений: без глаз и ноздрей, но с огромной головой, украшенной редким частоколом здоровенных зубов из кривых веток.

— Папа! Папа! — звонко кричала Саша, очертания которой смутно угадывались в пасти монстра.

Его девочка раскачивалась в крепком замке из челюстей в нескольких метрах над землей. Ее ладошки хватались за зубы — словно за прутья тюремной решетки. Голос Саши дрожал.

Отхаркиваясь, заливая подбородок вязкой кровью, не обращая внимания на разбитую голову и сломанные местами ребра, Стас перевернулся на живот. Покореженные останки машины покоились рядом. Его или выбросило через лобовое стекло от удара, или же тварь вытащила его наружу…

Стас глухо рычал, но мысли так и не складывались в слова. Тело знобило. С усилием он поднялся с колен и сделал в сторону монстра несколько шагов.

И споткнулся о труп любимой.

Голова у Светы отсутствовала.

Видимо, когда тварь метнулась к ребенку — жена преградила ей путь. Или попыталась отбить Сашу. Вот и поплатилась. Всю жизнь за мужа работала: автомобиль водила, детей спасала. Глаза Стаса защипало, но вместо слабости пришло спокойствие. Выпрямив спину, он уставился в ту часть раздувшейся морды-капкана, где у многих живых существ находятся глаза.

Он не понимал, зачем эта тварь разрушила его жизнь, для чего ей нужна Саша, и почему она не наплевала на полуживого мужчину и не скрылась в аду, из которого вышла. Зато Стас знал наверняка: он будет биться с ней до конца. За единственное, за что стоило воевать — за свою дочь.

В полной тишине он бросился на противника.

Возможно, демон не ожидал безумных выходок от едва живого человека и на миг утратил бдительность, а также контроль над телом: лапа твари, в которую плечом врезался мужчина, отлетела в сторону, как сноп сена и, даже не успев коснуться земли, распалась на маленькие кусочки.

Не удержав равновесия, Стас упал и проехался лицом по асфальту.

Боли он не чувствовал. Более того — поверил в победу. Стас жаждал встать на ноги и вновь броситься на тварь, выбить ей вторую лапу, третью, разорвать на части. Он буквально видел, как освобождает дочь, выламывая зубы на морде поверженного врага.

Но очередное напоминание о жене ввело его в транс — Стас оказался лицом к лицу с пропавшей головой Светы. Она смотрела на него, лежа на асфальте, и в смерти казалась такой… серьезной. Он помнил, что ей всего двадцать пять, но в зрачках мертвой читалась мудрость, недоступное живым космическое знание. Словно ей хотелось донести до него важную информацию.

Света отвлекла Стаса на какие-то секунды, но их хватило, чтобы тварь пришла в себя, а юркие стебли и прутья, сцепляясь друг с другом, частично восстановили выбитую конечность.

Когда, спохватившись, человек развернулся, чтобы продолжить битву — шансов у него не оставалось. Сотканная из сотен разных растений ступня толкнула его, опрокидывая на спину, а затем, сплетясь у основания в подобие копья, прошила насквозь — как это делают древесные корни, которые на пути к земле легко прогрызают даже самые твердые камни.

* * *

Спасли Стаса божий промысел, инфаркт бабы Вали и антинародная политика Кремля, направленная на разрушение системы здравоохранения. Если бы не последняя, то в городской больнице Тутаева, городка на пятьдесят тысяч жителей, никогда не закрыли бы кардиологическое отделение, местным «сердечникам» не пришлось бы ждать скорой из Ярославля, а возвращающиеся из шестидесятикилометрого путешествия за очередной жертвой инфаркта медбратья не натолкнулись бы на умирающего у обочины Стаса. Именно они спугнули потустороннего убийцу и спасли молодому человеку жизнь.

Полученных Стасом ран хватило бы, чтобы отправить на тот свет двух человек, но смерть обошла его стороной. Спустя два месяца после автокатастрофы он пробудился в стационаре Ярославской областной клинической больницы. Вырвавшись из комы, нечленораздельно крича и пугая медсестер, Стас упал с кровати. Раны не раскрылись, но болели адски, а сам молодой человек извивался так, словно хотел сбросить с себя всех демонов преисподней. Усмирили коматозника лишь дюжий санитар, мощными руками приковавший смутьяна к постели, и юркая медсестра, изловчившаяся вколоть успокоительное.

Повторное пробуждение вышло не таким бурным, и медперсонал вздохнул с облегчением.

Медленно Стас восстанавливался. Пробитые насквозь легкие очистили и залатали, но дышалось все равно с трудом. При этом убитый горем пациент старался ни с кем не разговаривать, держал боль в себе, и на все вопросы о произошедшем отвечал уклончиво или ссылался на дырявую память.

Ни врачи, ни родные, ни, тем более, представители силовых ведомств из него слова не вытянули. Во-первых, рассказы о гигантских тварях из веток — прямая дорога из одной палаты в другую, из которой можно никогда не выбраться. Во-вторых, очень уж не нравилась Стасу манера, в которой с ним общались полицейские и люди из ФСБ.

— Вы точно ничего не помните. Может что-то необычное?

— Что именно?

— То, что находится за рамками вашей рутинной жизни.

В этот зимний день Стаса допрашивал высокий костлявый мужчина с жидкими усиками. Пациент сидел на кровати — спину подпирают подушки, ноги укрыты одеялом — и, скрестив на груди руки, отвечал, стараясь не замечать стеклянных, как у змеи, глаз посетителя. Доверия он ему не внушал.

— Все что происходит с нами — происходит в рамках «рутинной жизни», — твердо ответил Стас. — Никакой другой жизни я не знаю. Даже побывав в коме, света в конце тоннеля не разглядел.

— Тогда вы не возражаете, если я приду к вам через две недели? — спросил представитель закона. — Может, к тому времени что и вспомните.

— Может, и вспомню.

— Вы же знаете, как много значит информация для раскрытия дела. Любая. Ваша жена погибла при странных обстоятельствах… голову нашли в нескольких метрах от тела, дочь пропала. Похититель должен понести наказание. Сами понимаете, нельзя такому человеку — или нечеловеку — разгуливать на свободе. Это всегда новые жертвы, паника в обществе…

— Насколько понимаю, ни одна газета, ни одно СМИ не озвучило трагедию моей семьи — о какой панике идет речь?

— Встречаются в наше время социально ответственные журналисты, — развел руками дознаватель.

Потеряв над собой контроль, Стас в очередной раз сцепился с ним взглядом.

Что скрывалось за этими змеиными глазами? Мысль о том, что Стас — психопат-убийца, который прикрывается амнезией? А может, дознаватель наоборот — хорошо знал, что произошло и просто хотел убедиться, что Стас это видел? Структура его вопросов указывала и на такую возможность. Но зачем? Вопросов больше чем ответов, а осторожность еще никому не вредила.

Пока Стас лежал в коме, ему исполнилось тридцать. Обычно к этому возрасту люди набираются опыта, становятся сообразительнее. Стас действительно поумнел, особенно — после сентябрьского события на автодороге. До самой смерти он будет начеку: никакого дурмана, веселья и праздности, разучится расслабляться, полностью откажется от спиртного и безмятежного образа жизни.

Теперь ничто не застанет его врасплох — даже когда перед ним настежь распахнутся врата ада.

* * *

Почти десять лет Стас потратил на то, чтобы найти место, где укрывали его дочь.

За прошедшие годы он потерял работу, друзей, квартиру, которую продал, чтобы расплатиться с долгами. Из перспективного молодого инженера, проектировщика инновационных тепловозных двигателей с Тутаевского моторного завода, он превратился в пугало — городского сумасшедшего.

Безработный, живущий на съемных комнатах, нередко небритый, он стал антипримером для подрастающего поколения. Заприметив его на улице, дети хихикали, их мамаши, перемывая ему косточки, жалели «бедняжку», а мужчины старались и вовсе не вспоминать о нем. Многие считали, что бесцельная жизнь Стасу в тягость и лучше бы он умер там, на автостраде — вместе с горячо любимыми женой и дочкой.

Только на самом деле цель у Стаса была — цель всей его жизни. И он никого не спешил хоронить.

Что-то подсказывало ему, что его дочь жива. Он чувствовал это сердцем, которое верило в чудо, несмотря на течение лет.

Он часто видел ее во снах. В них она звала отца и плакала в окружении монстров, собранных из веток, слепленных из грязи и даже — каких-то невероятных созданий из плоти и крови. Таких тварей не смогло бы придумать ни одно, даже самое больное человеческое воображение, а больным себя Стас не считал. Поэтому верил, что его сны — пусть и не полное, но все-таки — некое отражение реальности, а его дочь жива и ждет возвращения папы. Ждет где-то.

В первые годы поисков Стас исколесил всю страну и даже выбирался за ее пределы, пытаясь выследить того, кто похитил его дочь. Он пролистал тонны желтой прессы с так называемыми свидетельствами тех, кто сталкивался с потусторонним, посещал места «контакта» с демонами, их предполагаемые логова, разговаривал с «очевидцами». Шарлатаны, сказочники, просто сумасшедшие, журналисты-лжецы… — вот с кем приходилось иметь дело.

Но Стас не сдавался, и на шестой год странствий судьба улыбнулась ему.

Он тогда объезжал деревни Хабаровского края: в одной газете вычитал, что где-то неподалеку испокон веков обитают кэльпи — водяные лошади, которые забирают детей на дно озер. Что делали ирландские мифические существа так далеко от матушки Европы — Стас не знал, но проверить местность не поленился.

Обычно во время поездок он прикидывался собирателем фольклора, ученым или сказочником. Но на этот раз, когда девяностолетняя знахарка из деревни Самошкино спросила — зачем ему все эти небылицы, он ответил достаточно откровенно:

— Одного близкого мне человека похитило существо с того света. Хочу найти его.

Они сидели за столом просторной кухни, пахнущей старым деревом и сушеными травами — прямо напротив холодной деревенской печи — белой и высокой — под самый потолок. Открытые на яблони окна впускали свежий воздух. Гость и хозяйка пили травяной чай.

Почему-то Стасу показалось, что с этой женщиной можно поделиться чем угодно.

— Он пропал здесь, под Хабаровском?

— Нет. Вообще-то, под Ярославлем.

— А почему ты его здесь ищешь, если он пропал совсем в другом месте?

Этот вопрос несколько озадачил Стаса. Вся его система поисков основывалась на неверном посыле? Ну уж нет. Он отхлебнул из чашки.

— Я прочитал много краеведческой литературы, газет. Мой случай уникальный. Больше ничего такого под Ярославлем не происходило.

— А потом про твой случай, когда он произошел — написали в газетах? — осторожно спросила старая женщина и, поставив чашку на блюдце, заглянула ему в глаза.

Внутри Стаса все похолодело. Но хозяйка и не ждала ответа — словно знала его наперед.

— Там, где никто не говорит о золоте — не значит, что золота нет, — отметила она и, подумав, добавила, — Ты ведь не всем рассказываешь о цели своих поисков, вот как мне — напрямую?

— Нет. Не всем.

— И никому не рассказывай. Особенно в Ярославле. Это нечистое место. Одно из самых темных на земле, — подчеркнула знахарка. — Древняя нечисть там особенно сильна.

— Сильна?

— Как ты думаешь, что означает герб этого древнего города?

— Медведь с секирой? Ярослав Мудрый зарубил медведицу в лесу…

— Забудь об этом. Этот символ значительно древнее этой глупой легенды, — оборвала Стаса хозяйка. — Он куда древнее любых городов. И медведь на нем не жертва, а палач. Он питается кровью, они питаются кровью.

— Кто?

— Лучше тебе этого никогда не знать. Избегай его слуг и рабов.

— Откуда… откуда вы все это знаете? Кто вы?

— Я — блокадница, преподавала географию, люблю хороший травяной чай и потому, наверное, знахаркой называют. Но тебя, наверное, волнует не это? — хмыкнула старая женщина и улыбнулась Стасу. — В свое время я тоже сталкивалась с обратной стороной реальности. Как и ты. Если будешь осторожен, то доживешь до моих лет и узнаешь даже побольше, чем я. Заходи в гости, если найдешь, что ищешь и… сможешь вернуться… Но перед тем, как уйдешь, я тебе кое-что дам.

Старая женщина ненадолго оставила гостя и, вернувшись минуты через две, вложила в его руки тяжелый позолоченный крест — сантиметров сорок в длину и широкий, как две ладони.

— Вот. Это лучший защитник от языческих демонов. Держи его при себе, и тогда тебе не страшен будет даже самый сильный из них. Я бы еще тебе Библию дала, только у меня одна осталась. Впрочем, найти эту книгу сейчас куда проще, чем во времена моей молодости.

— Зачем мне Библия?

— Ничто не ранит демонов так, как слово Божие. Священное писание — твое главное оружие.

Когда они расстались, Стас вернулся в Тутаев, в котором практически безвылазно прожил последующие четыре года. Трассу между этим городком и областным центром он и раньше неплохо знал, а в последующие годы выучил наизусть каждый квадратный сантиметр ее полотна.

Чтобы не вызывать подозрений у «рабов» геральдического зверя, Стас работал частным таксистом. Купленная за бесценок поддержанная «Лада» позволяла ему возить людей из Тутаева в Ярославль и обратно. Такса в пятьдесят рублей с человека, достаточно популярный маршрут — и за час работы выходило около четырехсот рублей. Такой заработок не только спасал от голодной смерти, но являлся идеальным прикрытием для его основного занятия — выслеживания зверя-похитителя.

Только с годами Стас осознал, что трасса между Тутаевом и Ярославлем — настоящие охотничьи угодья древесной твари. И пусть, исходя из заметок в местной прессе, здесь никогда не видели фантастических существ, различных смертей и исчезновений в округе хватало. До поездки в Хабаровский край Стас, как и местные журналисты, считал, что все они связаны с криминалом или пьяными водителями, которые не справлялись с управлением, но…

Но потом его внимание привлекла заметка газеты «Золотое Кольцо» за 1998-ой год. Некий Владимир Кобылинский в паре абзацев описывал случай ДТП с пьяным за рулем. «Водитель скончался на месте, его шестилетний сын до сих пор не найден» — такими словами заканчивался текст журналиста. Эта история один в один повторяла трагедию Стаса и его семьи, но без мистического налета. Более того, она также произошла 22-го сентября и примерно в том же самом месте!

Дальнейшая работа со СМИ выявила еще двадцать похожих случаев. Подняв подшивку «Золотого Кольца» и просмотрев все номера газеты за сто лет, Стас убедился, что факт, описанный Кобылинским — часть последовательности. Дети исчезали между Тутаевом и Ярославлем постоянно. И именно — 21—22 сентября или в начале третьей декады марта — в дни осеннего и весеннего равноденствия, когда светлое и темное время суток равны, когда грань между мирами живых и мертвых стирается, и появляется шанс перейти из одной вселенной в другую.

Все эти открытия Стас сделал в июне на восьмой год поисков. Времени, чтобы подготовиться ко дню осеннего равноденствия у него имелось с запасом, но арсенал он собрал для себя не очень богатый: кроме креста с новенькой Библией, в наборе оказались садовые ножницы и кукри — огромный тесак в форме двуконечного бумеранга, которым вьетнамцы прорубаются сквозь джунгли.

Последующие два года прошли в томительном ожидании и безумных ночных попытках выследить проклятую тварь. Охотился он теперь не чаще одного раза в полгода.

Уже в самый первый «целевой» выезд, Стас увидел ее: только на мгновение и — со значительного расстояния. Она стояла над дымящимся автомобилем, и отблески пламени неровно освещали ее, выхватывая из мрака гибкие прутья и ветви, составлявшие каркас фантастического тела. Когда Стас подъехал к перевернутой машине, то обнаружил два трупа: мужчины и женщины. Тварь не стала дожидаться его прибытия и, сделав несколько скачков, растаяла во мраке лесополосы. Унесла ли она в зубах очередного ребенка — он так и не узнал: этот случай пресса обошла стороной.

В следующем году на весеннее равноденствие тварь или никого не убила, или сделала это очень искусно — никаких свидетельств ее вылазки Стас не обнаружил. Осенью того же года она снова ушла от преследователя. Причем, если бы его не остановили на посту ГИБДД для проверки документов, то в тот раз он бы ее непременно настиг — когда Стас прибыл к месту очередного нападения, его встретили лишь трупы взрослых. Знакомая картина, к которой невозможно привыкнуть.

Он поквитался с тварью лишь в марте — на десятый год преследования. Именно тогда Стас отказался от неэффективной методики патрулирования и решил схитрить.

* * *

На выезде из Ярославля за сутки до дня весеннего равноденствия Стас установил скрытую видеокамеру — прямо напротив поста ГИБДД. Аккумуляторы держали ее в рабочем состоянии недолго, но к чему рекорды производительности, когда трансляция нужна лишь на одну ночь? А вот четкостью изображения устройство похвастаться могло. Когда перед хорошо освещенным постом ГИБДД автомобили сбавляли скорость, камера фиксировала все детали, позволяя хорошо различать лица водителей и пассажиров. С ее помощью легко проверялось наличие в салоне детей.

Двадцать первого марта в восемь вечера Стас находился на обочине в салоне «Лады». Кругом — нестойкий и грязный весенний снег. Приоделся он буднично, из верхней одежды: брюки, ветровка, черная обувь. Теплом салон автомобиля не радовал — обогреватель сломался в начале зимы.

Затаившись в семи километрах от поста ГИБДД, Стас наблюдал по ноутбуку все, что фиксировала камера: терпеливо и без перерывов на чай, без устали просматривая лица выезжавших из Ярославля людей. За несколько часов он видел их сотни: хмурые и скучающие, молодые и покрытые сетью морщин. Детские лица попадались редко, но в погоню за ними он не срывался — ждал хотя бы одиннадцати вечера.

Ближе к полуночи поток машин значительно уменьшился, да и детей в них поубавилось.

В половину двенадцатого из Ярославля выехала шикарная «Тойота» с седовласым отцом за рулем и расположившимся рядом восьмилетним сыном. Стас поборол желание броситься ему навстречу, так как поток автомобилей казался достаточно оживленным: в течение минуты следом за «Тойотой» пронеслись еще пять автомобилей — слишком людно для твари. К тому же, она обычно показывается в более позднее время — когда движения практически нет.

Еще полтора часа провел Стас в засаде, уткнувшись в ноутбук. За все это время он отвлекался от экрана только один раз — чтобы сменить аккумулятор.

Примерно в час ночи мимо поста ГИБДД проехала на «Опеле» идеальная жертва: женщина с пяти-шестилетним сыном. Оба — светловолосые и такие одинокие на пустынной автотрассе. Будь он проклятой тварью, похищавшей детей, то для нападения выбрал бы именно эту машину.

Стас завел «Ладу» и, выехав на трассу, понесся навстречу «Опелю». Пока автомобили сближались, он посматривал в ноутбук, продолжавший видеотрансляцию. Следом за женщиной с сыном ехали еще два автомобиля, и сотрудники ГИБДД остановили оба. Точь-в-точь — как его самого прошлой осенью, когда из-за небольшой задержки он упустил тварь…

Стас припомнил, что сегодня между его машиной и Тутаевом дежурили сразу два автомобиля ГАИ. Это на отрезке меньше двадцати километров! А ведь гаишники тоже могли в эту самую минуту начать тормозить всех возможных свидетелей нападения твари…

Капкан захлопнулся?

Переключившись на пятую передачу, Стас несся по трассе навстречу судьбе и молился успеть вовремя.

И успел.

«Опель» еще мирно ехал в сторону Тутаева, когда Стас уловил свет его фар. А еще он приметил нечто темное сбоку от сближавшегося с ним автомобиля — словно плотное облако мрака отслоилось от лесополосы и взяло курс на ничего не подозревавших мать с сыном.

Что-то похожее Стас уже видел, но в другой перспективе…

Выжимая максимальную скорость из «Лады», к дикому ужасу белокурой женщины он вырулил на встречную полосу, проскочил буквально в нескольких метрах от ее автомобиля, и, слетев с трассы, врезался в древесную тварь. Охотник стал жертвой. К моменту столкновения Стас отчетливо различал его — зловещего визитера из другого мира: до боли знакомое, крытое сухой травой и древесной корой тело, переплетение веток и прутьев, напоминавшее что-то среднее между исполинской кошкой и лошадью.

Он перебил монстру две лапы — переднюю и заднюю — и снес добрую половину туловища, а потом, проехав по бездорожью с десяток метров, круто развернулся и бросился на врага снова.

Древесная тварь была могущественна, но не бессмертна. Нападение этого человечка, которого она однажды, казалось, убила, не просто причинило ей неудобство, не только спутало все планы и оставило ее хозяев без дорогого подарка — этот человечек мог сделать кое-что и похуже. Он мог уничтожить тварь. И более того — жаждал этого!

Ощущая, как позади шумит автомобильный двигатель, с грехом пополам восстановив оторванные лапы, тварь быстро ковыляла прочь. Ее штормило — она едва держалась вертикально: из-за нехватки времени и материала едва воссозданные конечности вышли тонкими и сгибались не в тех местах, где нужно.

Силы возвращались к ней, но слишком медленно. Несмотря на все старания, сбросить преследователя тварь не могла. И тогда она пошла на уловку, которой не пользовалась лет триста.

Воздух вокруг автомобиля Стаса подернулся дымкой.

Какое-то время он несся по бездорожью, нещадно лупя днищем по неровностям почвы: слева тянется лесополоса, справа — незасеянное поле под снегом. И внезапно все это накрыло огнем, двумя параллельными ходу машины стенами вздыбившимся к небу. Полыхали не только деревья, но сама земля. Снежный покров этому совсем не мешал.

Никакой иллюзии: Стас ощущал жар, даже находясь в салоне автомобиля. Он мог спастись, мог выехать из этого пекла или срочно развернувшись, или дав задний ход — стены огня, вытянутые по направлению движения автомобиля, яростно сплетались впереди, порождая ослепляющий столб обжигающего света. Огонь ревел так, что заглушал все остальные звуки.

В зеркальце заднего вида маячило спасение, но не за ним Стас охотился последние десять лет.

Не обращая внимания на плескавшееся кругом испепеляющее море, древесный зверь свернул к той стене огня, которая поднималась со стороны фермерских угодий. Он не боялся сгореть, языки колдовского пламени не трогали его, а автомобиль Стаса уже начал раскаляться, от колес пошел густой черный дым.

Лицо водителя вспотело, но не от ужаса, а от нестерпимого жара. Не снижая скорости, он выкрутил руль в направлении, в котором скрылась тварь, окунулся в огненный ураган и сконцентрировал внимание на эфемерных свидетельствах ее существования.

Пламя окружало «Ладу» со всех сторон, машина местами горела, но Стаса волновала только его добыча. Иногда между языками огня ему мерещились признаки ее присутствия — на них и ориентировался: то тень какая мелькнет, то алые угольки на огненном ветру вспыхнут — призраки случайно сорванных в пылу гонки кусочков коры или прошлогодних трав.

В отличие от всех воинов древности, преследовавших тварь, Стас заставлял своего «скакуна» продолжать гонку несмотря ни на что. Полагаясь лишь на интуицию и косвенные признаки присутствия врага, он мчался почти вслепую и не отставал ни на шаг.

Недооцененный тварью представитель рода человеческого оказался сильнее ее. Впервые за многие тысячи лет она познала страх. Когда ее задняя лапа вскользь ударила по бамперу подступившего вплотную автомобиля, в панике она допустила роковую ошибку — открыла врата.

Уйти у твари так и не вышло — на ту сторону она перенеслась вместе с человеком.

* * *

Огонь исчез в мгновение ока. Только что бушевал повсюду — и вдруг его не стало.

Преследуемый и преследователь вырвались на бесплодную каменистую равнину с пепельным небом и без малейших признаков солнца в вышине.

Испускаемого небосводом света хватало, чтобы без труда обозревать пространство на много километров вокруг. Правда, у Стаса не нашлось времени пейзажами любоваться: как только он и древесная тварь выпали из мира людей, он тут же врезался в нее, перебил все четыре лапы и, подпрыгивая на кочках и ямах, продолжил нестись с остатками ее туши на капоте. С управлением он справлялся с трудом — руль, словно оживший, рвался на волю.

Тварь не сдавалась.

Развернувшись на поверхности оплавленного автомобиля, она почти полностью перекрыла Стасу обзор. Ее перебитые конечности прямо на глазах перестроились в два огромных щупальца, которые в попытке добраться до водителя серией ударов обрушились на корпус машины.

Стекла покрыла сетка трещин, и одному щупальцу удалось проникнуть внутрь — со стороны пассажирского сидения, но до водителя оно так и не добралось. Ревя, словно на последнем издыхании, «Лада» врезалась в огромный камень, стоявший посреди пустыни.

Булыжник даже не дрогнул.

Стас рассчитал все точно: большую часть остававшегося у твари туловища он смял в кашу. Лобовое стекло, покрытое сеткой трещин, вылетело, а руль крепко припечатал его в грудь. Только в отличие от событий десятилетней давности, на этот раз Стас пристегнулся.

Превозмогая шок от столкновения, он освободился от ремня безопасности, заткнул за пояс кукри, подхватил садовые ножницы и уже снаружи автомобиля, не дав твари времени прийти в себя, начал методично отсекать от ее извивающегося тела значительные куски.

Еще в момент знакомства с этим существом Стас приметил, что оно может наращивать новые конечности, лишь касаясь уже «закрепленными» частями подходящих предметов: веток или листьев. Поэтому, когда отсеченные куски монстра падали к его ногам, он пинками отшвыривал их в стороны — чтобы они вновь не стали частью целого.

В надежде взять реванш, древесная тварь тайком нарастила за спиной еще одно щупальце и, выгадав момент, выбросила его, пытаясь проткнуть врага.

Но этот жалкий человечек в очередной раз удивил ее.

Конечность-копье разлетелась у самого основания щепками — словно уткнулась не в податливую человеческую грудь, а в металлический щит — и, не успев отпрянуть, рухнула перерезанная к ногам Стаса.

— Что-что, а бронежилеты в России делать не разучились! — заверил врага человек, отбросил затупившиеся ножницы и несколькими мощными ударами кукри перерубил неприятелю шею.

Тело твари обмякло, существенно укороченные конечности бессильно обвисли. Мгновение спустя они встрепенулись — когда последним отчаянным рывком маленький жгутик травы выстрелил из основания шеи поверженного гиганта и соединил упавшую на землю голову с массой утративших форму веток на капоте. Однако Стас не дал монстру закрепить успех: быстро перерубил эту новую нить жизни и пинками отогнал извивающуюся у его ног голову на значительное от машины расстояние.

Свою расправу над тварью он завершил за какую-то минуту, несмотря на то, что ее голова с остатками шеи еще пыталась создать что-то вроде маленьких ножек и скрыться.

Каждый удар кукри уменьшал тварь в размерах и, наконец, от нее почти ничего не осталось. Разделывая последнюю «живую» часть черепа, Стас нашел что искал — крохотного дождевого червя, к тельцу которого льнули все остальные части монстра. Он извивался в неком подобии мозга, сотканном из стеблей травы и мха. Вырвать его из гнезда труда не составило. Стас сделал это голой рукой.

Как только червя накрыл кулак — останки древесного зверя застыли окончательно.

Некоторое время Стас изучал своего врага на ладони, а когда вернулся к машине, отыскал в бардачке металлическую коробочку с мятными леденцами. Конфеты, уступая место червю, полетели на землю. Коробочка юркнула в задний карман брюк.

Жара пустыни изнуряла.

Стянув курточку и бронежилет, Стас полчаса пролежал в пыли. Укрытая одной лишь майкой грудь поначалу тяжело вздымалась, но в конце концов дыхание восстановилось.

Прислонившись к валуну, в который въехала «Лада», Стас обвел взглядом безбрежный горизонт и, приставив ладони ко рту, прокричал:

— Верните мне дочь, ублюдки! Не прячьтесь! Я знаю, что вы рядом!

Никто не ответил.

Тогда Стас достал из автомобиля Библию и добытый под Хабаровском крест. С их помощью он собирался выкурить местных обитателей из нор. Крест лег на грудь на шнурке, и слова священного писания полетели над мертвой землей.

* * *

Если бы у пустыни под пепельным небом имелись уши — из них пошла бы кровь. Никогда ранее смертные не решались на такую дерзость: никто не читал здесь священных текстов!

Над пустыней разнесся гул, и она зашевелилась — демоны больше не могли скрываться в норах. Они хотели изнурить незваного гостя жаждой, гнетущим молчанием, и потом, когда человек ослабнет — наброситься всем скопом, чтобы терзать, подвергая ужасным пыткам.

Но обстоятельства вынудили их отказаться от первоначального плана.

Пустыня оживала. Всевозможные твари не просто вылезали из расщелин в земле — они наполняли ее, как половодье, взбирались друг другу на головы, подминали, давили товарищей, наступая когтистыми лапами на морды, и непрестанно выли. Монстры не походили ни на что, виденное Стасом ранее. Лишь его самые черные кошмары отдаленно отражали весь ужас и многообразие их форм и расцветок. Одни казались размером со слона, другие — не больше мыши.

Спустя час чтения Библии твари уже обступали Стаса плотным кольцом. Ближе чем на несколько метров они подобраться не смели — крест не пускал. Раскачиваясь на кожаном ремешке, он мягко вибрировал и, казалось, немного согревал грудь.

— Верните мне дочь, гады! — проорал Стас в толпу, на несколько секунд отвлекшись от чтения.

В ответ пришел нечленораздельный вой. Обступавшая его мелкая сошка, ничего, видимо, не решала. Стас продолжил зачитывать Библию, которая так травмировала нежный слух местных обитателей.

Посредник пришел, когда Стас приступил к чтению Книги Борьбы, а его появление предварило небольшое землетрясение.

Бросившиеся врассыпную демоны устроили давку, и половина пустыни — от человека до горизонта — рухнула в бездну, озаряемую всполохами далекого свечения. Пропасть пожрала все: неуспевших удрать тварей, машину, бронежилет с курточкой и даже выпавшую из рук Библию. С трудом балансируя у самой ее кромки, Стас наблюдал, как что-то тяжелое поднимается с глубины нескольких тысяч километров. Стены бездны трещали, осыпались, по ним волнами пробегала дрожь, напоминавшая схватки при родах.

Первой из дыры в земле ударила едкая вонь, затем вырвались клубы черного дыма — сплошная завеса до самого неба, перекрывшая обзор.

В дыму что-то шевелилось. Когда он начал рассеиваться, на свет проступили тысячи глаз и ртов, перемешанных под разными углами с органами непонятного назначения, напоминавшими густую сеть жирных крысиных хвостов. Последние создавали иллюзию всклоченной шерсти.

Все глаза — от самых крохотных, до размеров хорошей многоэтажки — изучали Стаса.

Мужчина вскрикнул: с появлением Посредника его нательный крест раскалился добела, пережог шнурок и, опалив кожу, упал к ногам, войдя вертикально в камень пустыни и так и застыв в нем. Даже в таком положении он защищал Стаса.

Долгую минуту человек и Посредник смотрели друг на друга.

Разговор их вышел коротким, но информативным. Даже — не совсем разговор. Прямо посреди игры в гляделки Стас закачался, разбрызгивая кровь носом: он почти сошел с ума от сковавшего его напряжения. Но выстоял. Каким-то образом с целью экономии времени Посредник вложил ему в голову ответы на ряд мучивших его вопросов.

Стас узнал, что первородных существ, или как они сами привыкли себя называть — изначальных, единый Бог изгнал с Земли тысячи лет назад, но опосредованно они влияют на человеческие судьбы и сегодня. Тем более что между мирами налажены крепкие связи. Со многими людьми изначальные заключают контракты, надлежащее исполнение которых строго контролируется. Одни дарят здоровье, богатство, власть, отменную потенцию, другие расплачиваются душами и плотью тех, кто их окружает: близких или электората. Например, в Москве в подземке работает полуночный поезд, случайные пассажиры которого, никогда не добираются до дома или места работы. Сотрудники специального отдела Московского метрополитена доставляют их прямиком в мир демонов на знатный мясной пир, причем — в уже освежеванном и расчлененном виде. Таких примеров взаимовыгодного сотрудничества хватает и в провинции. Так, в Ярославле местные власти поставляют изначальным детей под разные цели. Некоторых, как дочь Стаса, делают украшением садов — редких мест отдыха этой мрачной земли. Детям либо дают волю играть, если те не ударяются в рев при виде звериных рыл своих хозяев, либо их обращают в камень и расставляют в живописных позах под сенью деревьев.

Из Саши сделали скульптуру. Замороженная во времени шестилетка — узнает ли она постаревшего на десять лет отца?

Мир изначальных очень деловой. Здесь все имеет цену, продается или покупается. Нет ничего невозможного, если стоимость не слишком высока. За девочку Посредник потребовал жизнь, и отчаявшийся отец заверил, что у него есть чем расплатиться.

Сделка состоялась. Стороны оговорили и скрепили ее в считанные мгновения, просто обменявшись мыслями — самые серьезные дела проводятся в полной тишине.

— Вот ваш червяк! — нарушил негласный пакт о молчании Стас и взмахнул коробкой из-под леденцов. — Но отпущу я его, когда вы отдадите мне дочь и вернете в наш мир! Все как договаривались! Где она?

— Обернись! — одновременно ответили ему на разные голоса тысячи ртов Посредника.

Поворот на сто восемьдесят градусов забросил Стаса в какое-то новое место, где его обступила тьма. Ни неба над головой, ни воющих монстров. Единственный источник света — вонзившийся в камень крест у самых ног. Из-за близости Посредника он сиял не хуже лампы накаливания. У границы света мужчина различил силуэты детей, замерших в разных позах. Одна из этих скульптур — его Сашенька?

— Здесь сотня детей, и у тебя ровно две минуты, чтобы найти дочь, — произнес многоголосый Посредник.

— Но здесь же ни черта не видно!

— Время пошло, — пришел невозмутимый ответ.

— Но мы так не договаривались! — взорвался Стас.

В ответ ему пришла тишина.

Чертыхаясь, отец бросился к границе света.

Нет, бесперспективно — лиц не разглядеть, да и ростом скульптуры одинаковы. На ощупь разве что искать Сашу, но тут никаких двух минут не хватит.

В отчаянии мужчина бросился к кресту, светившемуся у края бездны. Попытка ухватиться за него ничего не дала — лишь пальцы волдырями покрылись. Набросить майку также не вышло: коснувшись креста, ткань вспыхнула, словно пропитанная смолой, и осыпалась пеплом.

— Твою мать, — прокричал Стас. — Вы меня обманули!

— Мы дали тебе две минуты, чтобы ты нашел свою дочь — все условия сделки соблюдены! — ответил хор из тысяч голосов Посредника. — У тебя осталось пятьдесят секунд.

Стас не мог разглядеть очертаний туши Посредника — тот теперь сливался с ночью, лишь бесчисленные глаза отливали белым в абсолютной тьме — как отраженное в кривом зеркале звездное небо.

Проклиная сделку, Посредника, изначальных, свою недальновидность — в карманах брюк не нашлось даже спичек — Стас схватился голой рукой за крест и, высоко, точно факел, подняв его над головой, устремился в гущу детских скульптур.

Сказать, что боль терзала его — ничего не сказать. Он словно сунул руку в плавильную печь.

Из глаз Стаса лились слезы, челюсти крепко сжимались. Он душил крик на выходе, так как понимал, что, начав кричать, может отвлечься и пропустить главное — Сашу.

Очень скоро Стас перестал владеть пальцами, сжимавшими крест: мышцы обуглились, связки на костяшках полопались. Если бы раскаленный металл не въелся глубоко в пузырящуюся плоть и кости, мужчина давно бы выронил его из покалеченной руки.

Стас нашел свою девочку в четвертом ряду. Она стояла к нему боком, его Сашенька, надутая — словно папа вернулся из магазина и забыл купить мороженое.

В момент, когда левая рука Стаса коснулась ее предплечья — его выбросило в мир людей, и отец с дочерью упали в объятья друг друга.

Они оказались на обочине автодороги между Ярославлем и Тутаевом.

Позади на всем протяжении полыхала лесополоса.

Стоя на коленях, Стас прижимал Сашу к груди, по его щекам бежали накопившиеся за десять лет слезы, а мимо проносились пожарные автомобили. Но он их не замечал, как не сразу приметил, что его обугленный правый кулак, отколовшись от культи, упал вместе с крестом в сырую, присыпанную снегом землю.

* * *

Условия сделки с демонами Стас выполнил. Сдержать слово ему помогла дочь, ведь из-за полученных травм он еще долго не мог встать с больничной койки.

Через неделю после возвращения в мир людей Саша, выбежав на улицу, сделала все как учил папа: открыла коробку из-под леденцов и выпустила полудохлого червячка на свободу. Посмотрев, как тот копошится в грязи, а сухая трава оплетает вялое тельце, создавая скелет крохотной лошадки, Саша задрала голову к небу и громко объявила:

— Червячок на свободе! Все как договаривались!

Лишь несколько случайных прохожих оглянулись на шумную девочку.

На ногах Сашеньки красовались красные сапожки, купленные мамой за неделю до автокатастрофы — отец берег их все это время. Перед тем, как вернуться к папе, девочка опустила на червячка подошву и давила до тех пор, пока от него даже мокрого места не осталось.