Люди зажигают огни

Игорь Фёдоров

Все люди зажигают огни. Только у одних огонь приносит боль и уничтожает душу, а у других освещает путь и согревает в мороз. И этот же огонь будет тебя сопровождать после главного разговора с Богом. Как говорится, что заслужил, с тем и живи дальше. И не ной, что не предупреждали. Не прокатит.

Благодарности:

Иллюстрация взята с Pixabay.com

© Игорь Фёдоров, 2021

ISBN 978-5-0055-6726-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рассказы

Ловец мечты-3

Этот парень мне сразу не понравился. Дёрганный, озабоченный, неуверенный в себе, типичный начинающий игрок в покер. Я таких перевидал не одну сотню, работая крупье и до того, как казино перестало быть легальным (будь ты проклят, 2009-й!), и после. И так хватает проблем — постоянно опасаешься, что очередной игрок достанет удостоверение и плати ему, учитывая, что начальство и так «отстёгивает» немалую сумму за «крышу» и бандитам и копам. Или, ещё хуже, ворвётся ОМОН с криком: «всем лежать!», а тут уже штраф и конфискация имущества, а кроме красной жилетки крупье я не носил ни какой другой спецформы. Мне-то, в принципе, ничего не грозит, кроме одного — некуда будет податься. Но пока ещё наше казино существует, пусть и незаконно, а людям надо где-то расставаться с деньгами, уж простите за цинизм.

Через четыре дня у нас будет проходить большая игра в покер. Соберутся люди из разных сфер деятельности. Такие страсти поднимутся! И не столько ради выигрыша, сколько для престижа. Результат, может быть, каким угодно.

В общем, работа нервная, а тут этот тип сидит. Сидит и выигрывает одну партию за другой. Начинающим везёт, бесспорно, но этот ловко «соскакивает» с игры при наличии слабой карты. Даже в самом начале, когда нет абсолютно никакой возможности предварительно «просчитать» остальных игроков, он говорит «пас!», словно заранее знает расклад.

Я думал, что знаю все виды карточного мошенничества, но он смотрит на рубашки карт игроков так внимательно, будто видит масть на обратной стороне. Даже прищуривается.

За столом, помимо него, сидят ещё пятеро. Двоих я знаю в лицо, один постоянный посетитель, из зависимых, двоих вижу впервые. И все нервничают. Ну что же ты делаешь, братан, — мысленно говорю я парню, — не нарывайся на неприятности. Ты же мухлюешь, без сомнения. Если детский сад поставить на одну чашу весов, на другой будет стоять казино. Здесь по головке не гладят, здесь свои законы, притом беспощадные. Проиграй два-три раза по мелочи для отвода глаз, забирай деньги и сваливай, пока выход для тебя ещё открыт. Это самый лучший вариант. Приходи в следующий раз за очередным выигрышем, а лучше ищи другое казино. Счастливчиков в нашем заведении не жалуют, а уж нечестных на руку игроков, тем более.

Был в моей практике случай. Игрок сорвал громадный куш, равный суммарному выигрышу за неделю. Наши мордовороты выбить из него ничего не смогли, играл он честно. Его отпустили и денег не тронули, у нас свои принципы. Но вот двух зубов он лишился. В общем-то, теперь он может себе позволить и золотую челюсть, инкрустированную сапфирами, но это, опять же, мой цинизм.

Стрит, фулл-хаус, даже каре. Парень «срубил» три игры подряд, наши поздравления. Ставки на кону небольшие, азарт ещё не охватил игроков, и, тем не менее, я сделал знак инспектору. Тот слегка кивнул охраннику и подошел к этому счастливчику со спины. Охранник стал рассматривать остальных посетителей в зале на предмет какой-либо связи с парнем. Видеонаблюдения у нас давно нет.

Парня выволокли на задний двор.

— Просчитываешь карты?

— Мне просто повезло, — еле выговорил он.

Первый же удар опрокинул его на землю, а били пока не в полную силу.

Я смотрел на избиение равнодушно, и не потому, что чёрствый и бессердечный тип. Просто уже навидался такого «общения», жалость давно перестала проявляться. Я закурил, опершись на фонарный столб.

— Нет, не просчитывает, — сказал я, — слабые карты скидывал в самом начале. Если бы он сказал, что это интуиция, я бы поверил.

— Интуиция? — переспросил охранник и обратился к горе-игроку, — Интуиция?

— Мне повезло, — прохрипел тот.

Охранник пнул его в живот, парень вскрикнул. Я выпустил облако дыма в небо, смотря, как оно исчезает в воздухе.

— Погоди, — инспектор наклонился и обыскал парня.

Паспортные данные он уже проверил — их записывают на входе.

— Ты же неместный, получается? И что тебя занесло к нам?

— Командировка.

— И вместо работы шляешься по казино. Кем работаешь?

Парень молчал.

Инспектор продолжил обыск и вытащил из внутреннего кармана прямоугольник плотной бумаги, напоминающий визитку.

— Ох, ты! — воскликнул он.

— Что там?

Тут и я приблизился, настолько стало интересно.

— Ну, получается, наш товарищ не кто иной, как ловец мечты!

Парень приподнялся и облокотился на стену. Вид у него был обречённый.

— Вы же эти, типа, экстрасенсы?

— Это в прошлом.

— Ну, естественно! А как же иначе!

— Ребенку требуется операция, нужны деньги! Немного осталось дособирать! Я же не ради себя! Большую часть уже отдал. Проверьте, улица имени Снежаны Щербаковой, 25—14. Тут недалеко.

— Да-да, — ответил я, — Белорусский район. Знаем.

— Да мы не против святых дел, — заверил инспектор, — только при чём тут наше казино? Это вообще законно, использовать профессиональные навыки для обогащения?

Он посмотрел на меня, как на всеведающего, я пожал плечами.

— Нет, незаконно, — ответил парень, — как и ваше казино.

Охранник рассмеялся, удивившись такой дерзости. Я улыбнулся и посмотрел на дымящийся огонёк окурка. Держал бы ты рот на замке, ловец мечты.

— А знаешь, что это — быть похороненным вдали от Родины, как Бродский?

Да, ребята у нас начитанные. Но парень не сдавался.

— Отдайте мне сто двадцать тысяч, остальное оставьте себе, и никто о вас не узнает.

— Аллё! — охранник постучал кулаком по его голове, — Есть кто дома? Я говорю, ты труп.

— Там максимум пятьдесят штук наберется, — я отбросил бычок в сторону.

— Да нет, там много было…

— Чего много? Фишек? Ну, может пятьдесят пять, не больше.

— Да как же так? — еле слышно сказал парень.

Я продолжил:

— Ты запомнил только комбинации. А покер нельзя изучать поверхностно, эта игра гораздо глубже, чем кажется.

— Начинается, — недовольно заметил охранник.

— Слушай, слушай, — поддержал меня инспектор, — пригодится.

— Это изучение поведения человека, — продолжил я, — логика, тонкий расчёт, выдержка. Блеф, в конце концов. Это тебе не подкидной дурак.

— У меня мало времени. У того паренька ещё меньше.

— Извини, — посетовал инспектор, — но с деньгами из казино уходит только победитель, и это не ты.

И тут произошло то, за что я искренне зауважал этого ловца.

Он схватился за шокер, висевший на поясе охранника и попытался вытащить его из чехла, забыв про фиксирующий ремешок. Охранник, ошалев от такой наглости, прыти, дерзости, называйте, как хотите, с удивлением посмотрел на меня, потом на инспектора, после чего занёс над отважным парнем кулак. И только после второго удара ловец, этой… как её… мечты, вырубился.

У меня тоже есть мечта. Абсолютно наивная, неосуществимая, но есть. Я хочу, чтобы игровой бизнес опять стал легальным. Да!

Я помню, как первый раз пришёл в казино по объявлению, требовались крупье. Обучение, зарплата, карьерный рост, всё прилагалось. Я быстро втянулся, влился в коллектив. Вначале был читером, что заправляет рулеткой, потом дилером, принимающий ставки в покер, после инспектором игрового зала. Обещанный карьерный рост.

В казино своя атмосфера. Бывает, прихожу в паршивом настроении, надеваю красную жилетку и галстук-бабочку и всё! Все печали остались за порогом и ждут завершения моей смены. Тут моя стихия. Смесь волшебства и азарта. Здесь ломаются судьбы, удача приходит и уходит, люди на некоторое время могут стать миллионерами и тут же проиграться «в ноль». Сдержанные, кто не верит бесконечному фарту, сразу уходят, другие продолжают испытывать судьбу, и в большинстве случаев зря.

Помнится, один бедолага, проиграв всё, что только можно, набросился с ножом на крупье, а вот другой счастливчик купил каждому присутствующему в зале, и работникам и игрокам, по ящику шампанского. Нам подарки принимать запрещено, но сам факт.

А чаевые! Честно скажу — иногда хочется отказаться от зарплаты. Хотелось…

1 июля, 2009-й. Моя интересная жизнь померкла. Теперь мы обитаем в подвальном помещении, построенном на случай ядерной войны, за железными дверями. Обшарпанные стены, низкий потолок, два стола — рулетка и покер, да сломанный «однорукий бандит» в углу — всё, что осталось от былого великолепия. Даже музыки нет. Сегодня я провожу игру в покер, завтра за инспектора, слежу за порядком в зале. Играющие приходят, много знакомых лиц, но нет той магии.

Если нас накроют, куплю пистолет и пущу пулю в висок. Благо я знаю людей, что помогут без лишних слов. И застрелюсь я в своей красной жилетке и галстуке-бабочке, потому что кроме азартных игр я в этой жизни…

Твою мать!

Я шёл на работу, а возле входа в подвал стоял это ловец мечты, бледный, поникший, но, видимо, не желающий отступать. И хотя я не видел в нём какой-либо угрозы, встречаться с ним не хотелось. Да я о нём даже не вспомнил с самого утра.

Уставший, спавший, по всей видимости, на скамейке, он подошёл ко мне:

— Привет, — он виновато улыбнулся, видимо признав вчерашнее шулерство.

— Ну, привет, ловец.

— А! — он отмахнулся, — Я не прошёл испытательный срок.

— Тоже мухлевал?

— Нет, — он помрачнел, — лишил маленького инвалида мечты. Но не специально!

— Бывает, — кивнул я.

Захотелось курить, а я только что выкинул бычок.

— Мне поэтому и нужны деньги, что бы помочь, и чем раньше, тем лучше.

— Ну, как ты понимаешь, в наше казино тебе вход заказан.

— Да-да, понимаю! Но я хочу узнать адреса других казино. Существуют ещё, такие, как ваше?

— Существуют, — кивнул я, — но твои паспортные данные уже отправлены, куда только можно. Ты внесен в блэк-лист всех казино. Так что, вход тебе везде закрыт. У тебя же нет поддельного паспорта?

— Да как это?

— А что ты хотел? У нас свои отношения, помощь, взаимовыручка. Да тебе в любом случае ничего не светит, ты дилетант, и выдаешь себя с головой.

Я не знаю, насколько его оплошность в качестве ловца мечты ужасна. Лишил кого-то там, да лишил. Мечта ускользает от нас постоянно, и никто ещё не помер. Вот и я сейчас, режу по живому.

— Давай, приятель, ищи удачи в другом месте.

Не желая смотреть в его глаза, опустошенные и тусклые, я взялся за ручку двери и… ничего не мог с собой поделать.

— А как ты видишь карты? Просматриваешь насквозь?

Он слабо улыбнулся:

— Это не объяснить, но можно сказать и так. Просто вижу и всё тут.

Я задумался. В голову вероломно ворвалась мысль, одна из тех, что не даст покоя ни днём, ни ночью.

— Сможешь вечером подойти?

— Смогу, — с готовностью сказал парень, — а зачем?

— Пока не знаю. Есть одна идея. Но, сразу говорю — не получится, поставь за парня свечку в храме. Больше не помогу ни чем.

— Хорошо, — улыбнулся он, — я здесь подожду.

— Вот только не надо тут стоять и отпугивать посетителей, — поморщился я, — их и так мало. Есть куда пойти?

— Нет, но я погуляю по городу.

— На, — я протянул ему карту и сообщил пин-код, — сходи в кино, поешь где-нибудь. Только не шикуй, там немного.

— Да не надо, — попытался возразить он.

— Я не смогу спокойно работать, представляя, как ты ходишь по улицам, как брошенный пёс. У меня тоже сердце есть. Вечером вернёшь.

Иногда со мной случаются непреодолимые приступы человечности.

— Спасибо, — он неуверенно принял карту.

— В восемь, как штык.

Я закрыл за собой дверь, отсекая от себя мир, маленьких инвалидов и ловцов мечты.

В начале девятого вечера мы с директором вышли на крыльцо. Я махнул рукой парню.

— Этот? — спросил директор.

— Этот, — кивнул я.

Парень слегка сжался, начало беседы мало напоминало приятный разговор.

— Что здесь? — не размениваясь на приветствия, директор показал карту мастью к себе.

Ловец чуть прищурился

— Семёрка пик.

— Ни хрена себе, — изумился босс, будто я его не предупреждал, — а тут?

— Дама черви.

— Чтоб мне! А эта?

— Десятка буби.

— Тут?

— Семь крести.

Директор посмотрел на меня, словно это я только что показывал чудеса экстрасенсорики, потом вернулся к парню.

— Какой расклад?

— Э-э. Вроде, «пара».

— Вроде не принимается.

— «Пара». Точно.

Директор довольно улыбнулся:

— Никогда не верил в ваши способности… Ладно! В общем! Через три дня в нашем казино пройдет большая игра.

Он помолчал.

— Врубаешься, куда я веду?

— Мне надо выиграть весь банк?

— Сорвать банк.

— Соберутся важные люди?

— О, эти люди могут одним словом остановить Землю и запустить в обратном направлении. Веришь?

— Если вы так говорите.

— Рискуешь пасть в немилость, но ты же неместный. Выиграешь и сваливай, куда хочешь. Сколько ты там хотел получить?

— Сто двадцать тысяч.

— Обставишь всех, они твои.

— А остальные?

— Остальные пойдут на благотворительность, — директор хитро улыбнулся, — на обратный билет и на бутерброд с маслом добавим.

— Хорошо.

Наконец-то ловец стал походить на живого человека. Когда появляется надежда, даже законченный пессимист, нет-нет, да улыбнется.

— За три дня тебя научат, как надо вести себя за столом, как держаться. И, ради бога, не щурься. Это же не обязательно?

Ловец молча кивнул и по его глазам я понял, он боится.

— Ставки сделаны, ставок больше нет. Вскрываемся.

Карты сдавала моя напарница. Я же работал за рулеткой, возле которой находились жены, любовницы и телохранители тех «шишек», что сейчас режутся в покер. Эти люди не страдают лудоманией, то есть, зависимостью к азартным играм, просто приятно проводят время. Когда шарик катался по трекболу, я внимательно прислушивался, что творится по соседству.

— Вскрываемся.

Парень молодец, проигрывал средние ставки, отыгрывался на крупных. По большому счёту игра напоминала торт, каждому доставался свой кусок, но ловец мечты, всё же, брал кусок чуть больше.

— Вскрываемся.

Игроки начинают нервничать. Азарт срывал с них маску показного равнодушия, блефовать становилось труднее. Я посмотрел на свою ладонь, в которой держал шарик для рулетки. Пальцы дрожали. Игра шла уже четыре часа. Ставки? Вам лучше не знать.

— Вскрываемся.

Но зря мы это затеяли. Сажать начинающего игрока за стол с сильнейшими соперниками, это всё равно, что бросать новобранца на хорошо защищённую позицию противника, вдоль которой стоят пулемёты, а подступы усеяны противопехотными минами. Что-то в этом роде. Я объяснил парню многие нюансы игры, но не в состоянии был дать самого главного — опыта. С другой стороны, такой игры в нашем казино ещё не было.

— Вскрываемся.

Ловец попросил принести что-нибудь от головы. Да, выглядел он неважно, постоянно потирал виски, и я бы это списал на нервы или страх. Пока он запивал таблетку, напарница быстро посмотрела в мою сторону и слегка мотнула головой. Мне стало плохо.

Ловец не видит карты!

И тут до меня дошло — у него сотрясение мозга. Иногда последствия от сильного удара проявляются через несколько дней. Не знаю, как у них устроен процесс опознавания карт, но он определённо сломался. Мой директор останется в крупном проигрыше, а судьба этого совестливого парня и того инвалида будет незавидной.

И последний раз:

— Вскрываемся.

И вот, все фишки в одной куче. Часть игроков сбросили карты, в игре только трое. Все, кто стоял у рулетки, отошли к покерному столу. Даже доигрывать не стали.

— Что у вас? — девушка обратилась к директору ювелирного салона.

Игрок показал карты — «пара». Как уверенно он блефовал!

— У вас, — обратилась она к ловцу.

«Двойная пара». Игра практически проиграна. Как там говорят? Это фиаско, братан.

— У вас?

Третий игрок обречённо бросил карты на стол без вскрытия.

Ловец мечты выиграл!

Да, редко можно наблюдать такую игру, и пару седых волосков я себе заработал. Жаль, что не женат, было бы, что рассказать детям о своей жизни.

Ловец получил свои деньги, плюс ему добавили на обратный билет и бутерброд с маслом. В общем, все остались довольны. Мы стояли с этим парнем поздним вечером на ступеньках нашего казино, я поздравлял, даже похвалил немного его, принципиального и упёртого.

Ну, всё, дело сделано, он направился через тёмную аллею к своему маленькому протеже, завершить миссию, как вдруг раздался выстрел. Видимо кто-то сегодня проиграл больше, чем нужно. Я услышал слабый крик и поспешил на выручку, хотя, что тут можно было поделать! Он лежал уже мёртвый, о скорой помощи и речи быть не могло. Я быстро достал из его кармана деньги и поспешил в сторону, через кусты акации.

Скорее всего, наше казино прекратило свое существование.

Дверь открыл отец ребенка. Я не знал, что говорить, поэтому сказал напрямую:

— Ваш сын инвалид и вы ищете средства на операцию?

— Мы… да, — родитель явно был не готов к такому диалогу.

— Вот, — я протянул ему деньги, даже без конверта, так как мне было уже не для приличия, — здесь около ста пятидесяти.

Пару купюр, испачканных кровью, пришлось убрать.

Он долго смотрел на меня, потом пытался что-то сказать, но когда ты в лёгком недоумении, ничего в голову не приходит.

— Откуда же вы такие берётесь? — наконец выдавил он, — Недавно один молодой человек тоже принёс деньги, и тоже сыну.

Да, жаль того парня.

— Ну, мир не без добрых людей, — пожал я плечами.

— Вы простите, сын сейчас спит…

— И, надеюсь, скоро станет на ноги, — добавил я, — всего хорошего.

Он ещё хотел что-то сказать, типа — «спасибо» или «храни вас Бог», но я уже выбежал на улицу.

Я набирал номер человека, который мог мне продать одну вещь. Смертоносную вещь. Казино накрылось, что ещё остаётся? Но что-то мне шепнуло: неужели у тебя не может быть другой мечты, кроме твоего покера и ставок, за что можно… нет, нужно бороться.

Семья, например, жена, дети. Тебе же есть, что им рассказать.

Твоей напарнице, кстати, сейчас тоже нелегко. Намёк понял?

Боец невидимого фронта

Несомненно, новая машина соседа великолепна — надёжная, шикарная, ну и, естественно, дорогая. Настолько дорогая, что сел за руль и чувствуешь себя Рокфеллером. А как едет эта зараза! Будто лебедь скользит по озеру и ни одной волны! Ни одной! Заезжает во двор, будто с горки катится тихо и плавно. Человека собьёт такой красотой, он сразу в рай попадёт. А на гладеньком корпусе отражается весь мир, только не наш, а какой-то другой, более красочный, сияющий. Там и люди живут сплошь хорошие.

Бывает, еду в переполненной маршрутке на работу, а рядом на перекрестке останавливается какой-нибудь «мерс» навороченный, и я пытаюсь разглядеть водителя, а не сосед ли это приобрел очередную тачку? Автоколлекционер хренов!

В общем, не люблю я соседа. То, что он прилично зарабатывает, это, конечно, здорово. Но для чего тачки менять раз в полгода? Хвастаться своим банковским счётом? Что бы все видели и завидовали чёрной завистью. Вот я, например, когда узнал от жены о новинке соседа, чуть кашей не подавился. А тут ещё это вопрос, чисто женский:

— А ты когда зарабатывать начнёшь?

А я что делаю? Не зарабатываю? Мой оклад может и не с девятью нулями, но не бедствуем, слава Богу. Иногда приходиться перезанимать, но это потому что кое-кому, не будем показывать пальцем, приспичило новую шубу, а к новой шубе необходима новая шапка. А ненатуральное мы не носим!

И вот так — всю жизнь. Где начальник не нагадит, там жена руку приложит. Только жена успокоится, сосед новую тачку приобретает. В общем, круг замкнулся, хотя это и звучит несколько нелогично.

А тут ещё и здоровье подводит, видимо возраст берёт своё, да нервы ни к чёрту. Рука начала неметь, и это как раз когда этот подлец купил свою первую тачку. Бизнес его пошёл в гору, почему бы и не пошиковать. Я, помниться, тогда ржавым гвоздём на бочине его колымаги оставил длинную линию, так сказать на долгую память от доброжелателя, решившего остаться неизвестным. А на следующий день рука закапризничала. Говорю же, нервы. А, сосед, стервец, замазал мой автограф краской и продолжил кататься, как ни в чём не бывало. А через полгода приобрёл новую, последней модели. Я, недолго думая, разбил фару. Зачем ей две? И одной хватит. Но чувство глубокой несправедливости продолжало терзать меня. На нервной почве зрение испортилось. Один глаз вообще перестал видеть. Еле-еле через пару недель всё восстановилось, но очки приходиться носить. Нелегко быть бойцом невидимого фронта. А сосед что? Поменял фару, как так и надо. Ну, огорчился немного, мы даже пиво с ним попили. Всё недоумевал, кому фара не приглянулась. Ха! Мне! Кому же ещё?

А тем временем бизнес процветает, одни машины устаревают, другие входят в моду, а статус надо поддерживать. Новую приобрёл, паскуда! Сказать, что я был в бешенстве, ничего не сказать. Я посреди бела дня обрезком трубы разнёс ему лобовое стекло вдребезги! Как не спалился, не знаю. Видимо Бог различает хороших людей от плохих. Вот соседу пришлось по СТО-шкам побегать, стекло поискать. В итоге в Китае заказал. Но и я попал под раздачу. Встретил толпу пьяных ублюдков в парке на дне города. Отметелили за милую душу, на совесть. Сосед даже приходил навещать в больницу. Месяц на больничной койке валялся, потом приходил в себя, учился ходить по новой. Руки до сих пор дрожат, глаз дёргается. Пока восстанавливал здоровье, пока шёл процесс реабилитации, сосед ещё раз обновил свой автопарк.

Я хожу сгорбившись, мучаюсь головными болями, память, как дуршлаг, а этот тип разъезжает на новой тачке с довольным видом, и нет на него управы!

Есть.

Никогда не видел, как машина горит по-настоящему. Я уже и бензин прикупил. Ноябрь на дворе, темнеет рано. Заполыхает так, что на небе будет видно! Может сосед наконец-то одумается, перестанет ерундой страдать. Потому что по следующей тачке я проедусь дорожным катком. Поверьте, я это сделаю!

Димыч и Кристина

В этот год должно было произойти что-то выходящее за рамки здравого смысла. Посудите сами — солнечное затмение, на следующий день лунное, потом комета, парад планет. Да что я о пустяках! В нашей бухгалтерии сошёлся дебит с кредитом! Это ли не признак конца света! Так что мы не особо удивились, когда Димыч, этот тощий доходяга, вошёл в офис, чуть не споткнувшись об порог, и решительно произнёс:

— Женюсь!

Мы не удивились. Мы чуть не попадали со стульев от шока.

Димыч, он… как бы вам объяснить. Когда он в отдел кадров принёс резюме, она напоминала мочалку с просроченным сроком годности, настолько была смята и, по-моему, даже пожёвана от страха перед собеседованием. Да его взяли-то из жалости.

— Димыч, успокойся, — сказал я, — ты чем-то взволнован. Кто женится и, главное, на ком?

— Я женюсь! — повторил Димыч и стукнул кулаком по столу. От боли он чуть не упал в обморок.

— Димыч, родненький, — сочувственно покачала головой Силивёрстова, — тебя кто-то обидел?

— Да он же не в себе, — уверенно произнёс Кравчук, — опять про таблетки забыл.

— Вы меня слышите? — закричал Димыч и чуть не расплакался от обиды, — Я серьёзно женюсь!

Признаться, когда он кричит, мы его слышим лучше.

— На Кристине! — добавил он.

— На ком? — почти хором спросили мы.

— На Кристине, — с гордостью повторил Димыч, — и она сказала «да»!

В офисе стало тихо. Одни просто не могли поверить в эту новость. Другие представляли этих двух вместе и тоже не могли поверить.

— Димыч, друг, — еле произнёс я. — ты прости за то, что сейчас скажу, но она же тебя раздавит в первую брачную ночь или ты будешь с неё постоянно скатываться.

Новоиспечённый жених похотливо улыбнулся:

— До сих пор не скатывался же.

Ай, да Димыч! Ответ настоящего мужика, дикого и необузданного. Но это если глаза закрыть. А лучше зажмуриться.

— И давно вы вместе? — спросила Силивёрстова, которой всё надо знать и желательно в подробностях.

Пока Димыч, обрадованный заинтересованностью коллеги, выкладывал историю чистой и большой любви, я представил его вместе с благоверной. Что тут сказать? Слон и Моська. Давид и Голиаф. Противоположности, конечно, притягиваются, но в разумных пределах, естественно. Как они будут гулять по улицам, у него же шея будет постоянно затекать.

Вот мне не стыдно выйти с супругой в люди. Она невысокая и кирпичи не разбивает ребром ладони. Я, правда, тоже не разбиваю, но мы сейчас о другом. А вот Кристине вполне по силам отбить атаку спецназовца, такая мощь в этой женщине! А рядом этот задохлик. Как он будет обнимать необъятное?

И ещё вопрос, кто кого будет переносить на руках через порог совместного жилья? Так хотелось спросить, но я промолчал, но чуть не выдал себя, еле сдержав смех.

Как оказалось, эта сладкая парочка уже два года одурманена магией любви, и души друг в друге не чует. Или не чает, не знаю, но факт остаётся фактом — они действительно влюблены, и теперь надсмехаться над Димычем, даже по-приятельски, становится опасно — его будущая супруга может подстеречь вечером на выходе, поднять над землёй и потрясти как свинью-копилку. Её даже директор побаивается, а он служил в ВДВ, и был смотрящим в своём районе в 90-х!

Я ещё раз представил Димыча и Кристину вместе. Нет, это какая-то шутка. Такие разные люди, и по мировоззрению, и по характеру, и, простите, по объёму тел. Наверное, столкнулись локтями на боковой лестнице. Димыч, естественно, потерял сознание, а когда открыл глаза, увидел над собой обеспокоенную Кристину. Вот тут-то шальная стрела близорукого Амура и настигла цель. Ну разве они пара?

Но как Димыч рассказывает о том, как покорил сердце своей принцессы, этого Эвереста в женском обличии! Кравчук аж рот открыл, а Силивёрстова вытирала мокрые глаза.

Моей жене, кстати, то же твердили, что я ей не пара. Особенно родители. А как старшие братья меня пытались запугать — три месяца прихрамывал на свидания в синяках, а проходили старые, появлялись новые. И ничего, не сдал позиций. А теперь те, кто был против, нянчат внуков, а братья смирились, зовут на дни рождения. До сих пор смотрят с недовольством, но рюмку наливают.

У Димыча зазвонил телефон. Уже по улыбке было понятно, кто на связи. Его голос стал елейным:

— Да, дорогая. Конечно. Уже бегу.

Он окинул нас счастливым взглядом.

— Будут спрашивать, я на обеде.

— Кристине привет, — сказала не менее счастливая Силивёрстова.

— Про свадьбу не забудьте. Все приглашены.

Димыч ушёл, а я подумал, что ждёт его теперь. Крики «горько!», хождение с замороженными цветами возле роддома, первые зубы, первый класс, первая годовщина. А там и внуки пойдут. В общем, семейная жизнь, невыносимо-трудная и прекрасно-великолепная.

Когда страсти утихли, Силивёрстова подошла к окну.

— А мне муж на ситцевую свадьбу подарил эустому, очень дорогой цветок. Он его во «Флористике» украл вместе с горшком. Вы бы видели его идиотскую улыбку, но это был самый романтический подарок в моей жизни. Теперь он может купить любой букет, но тот цветок я не забуду никогда. Даже горшок сохранила на память о былых днях.

— А мы, помнится, по дороге в ЗАГС свернули не туда, — улыбнулся Кравчук, — потом машина сломалась, и вдобавок пошёл дождь. Где-то сохранилась фотография, мы там такие грязные, просто с головы до ног, но счастливые. До сих пор вспоминаем.

— Вы же развелись!

— Вспоминать-то можно!

Я начал спешно искать по карманам носовой платок.

— Ты чего, — спросила меня Силивёрстова, — плачешь?

— Н-нет… Просто за Д-димыча ра-а-а-а-а…

Кое-что о китайских самураях

Доводилось ли вам спасать человека от смерти? А потом этот человек предъявляет претензии, мол, спас, теперь ты ответственен за меня до конца жизни. Китайская (или японская, я даже не в курсе) философия самурая, это хорошо, но в нашей стране она не работает. У нас как бывает — спас человека, услышал в свой адрес благодарность, ну выпили за здоровье обеих сторон, и гуляй на все четыре. Да хоть на десять, но в любом случае ты ничего не должен своему спасённому. Ничего.

Или я неправ?

Едва услышав крик со стороны озера, я бросился в воду. Это особый сигнал — так не кричат плескающиеся дети, не шумят пьяные мужики, девушка не визжит, со смехом закрываясь от брызг, пущенных в неё возлюбленным. Это был крик о настоящей помощи, пусть и без слов. Если бы я не был одним из купающихся, то мог бы и не успеть — мне ещё не доводилось плавать в мокрой одежде, да в обуви. Поэтому я сравнительно быстро доплыл до барахтающиеся девушки и, получив пару раз по лицу, сумел дотащить её до ощущаемого дна.

Пока она откашливалась, одновременно рыдая и приходя в себя, я вытирал разбитый нос дрожащими руками. Всё произошло не то, чтобы быстро, но в такой суете, что было больше похоже на безумие — кто-то кричит, потом мир скачет перед глазами, кого-то пытаешься схватить, получаешь по лицу и вот ты стоишь на твёрдом дне и смотришь, как капли крови колышутся на лёгких волнах, а возле дна шныряют окуньки. Я смотрел на эти разводы и подумал, что мы с озером побратались — я и сам глотнул его воды. В голове стоял лёгкий шум, а в уши попала вода. Наконец, я посмотрел на спасённую. Она обняла себя за плечи и дрожала. Из глаз катились слёзы, что было хорошо заметно даже на мокром лице.

— Ты как? — спросил я, и это было всё, что мне пришло в голову.

Она выглядела жалкой, каким бывает одинокий мяукающий котёнок под проливным дождём. Худенькая, бледная, на предплечье татуировка в виде каких-то готических букв. Вот делать-то нечего!

— Нормально, — прошептала она и кивнула, словно пытаясь или успокоить себя, или убедить в этом меня.

— Тогда пойдём. Чего тут стоять?

Я взял её за руку, девушку, которую видел впервые, и мы побрели к берегу.

Там нас уже ждали люди, менее расторопные, чем я. Кто-то был в шоке, кто-то облегчённо улыбался, другие не могли сдержать слёз. Ну и снимали на смартфоны, а как же! Пока мы шли, нам что-то говорили. Это были слова поддержки или предложения помощи, а я слышал только плеск расходящихся волн и крики чаек.

Мы подошли к её вещам. Рядом с одеждой лежала удочка с двумя окунями. Девушка, как оказалось, рыбачка. Видимо, живёт в ближайшей деревне. Она села на песок и совсем стихла, обхватив руками колени. По мокрым волосам всё ещё стекали капли. Я стоял рядом, не зная, что теперь делать. Вроде всё закончилось, надо бы попрощаться и разойтись в разные стороны. А тут ещё люди продолжают глазеть и обмениваться впечатлениями, будто только что посмотрели очередную серию очередного сериала.

— Ну, ты это, поправляйся, — сказал я, нерешительно топчась на месте.

— А ты куда? — вдруг спросила она удивлённым голосом.

— Домой. Скоро автобус, а у меня завтра дела. Ещё одеться надо.

Я хотел сказать про разбитый нос, про шум в голове, но не успел.

— А разве ты не хочешь узнать моё имя? — еле различил я её голос.

— А надо?

— Ты же меня спас. Обычно спрашивают.

— Обычно? Тебя уже не раз спасали?

— Я в целом.

Я беспомощно обернулся. Почти все отдыхающие вернулись к своим делам, а вскоре и вовсе забудут эту историю. Вот и мне хотелось уйти без всяких там обязательных вопросов. Спектакль закончился. Вроде.

— Как твоё имя? — спросил я максимально безразлично, но без дерзости.

Не хватало мне ещё истерики. Она же только что чуть не захлебнулась на глазах у нескольких десятков людей, которые ничем не могли помочь, даже не пытались. А я решил просто уйти, будто ответил на вопрос «который час».

— Юля.

— Буду знать. Ну, Юля, береги себя.

— А тебя?

— Меня Пётр. Петя.

— Приятно познакомиться, — она чуть кивнула.

За всё время недолгого разговора Юля ни разу не подняла на меня глаза. Всё также смотрела в никуда. Видимо ещё пребывала в шоке.

Посчитав, что все формальности соблюдены, я решил откланяться. Но не успел.

— Посиди со мной, — попросила она тихо.

Вот этого мне точно не хотелось.

— Знаешь, мне бы лучше домой. У меня дела.

Она понимающе кивнула.

— Иди, раз дела.

В её голосе я услышал нотки сарказма. Будто произнесла «всё с тобой ясно, ничего нового».

— Можем в автобусе поговорить, — предложил я всё, что мог.

— Я местная.

Точно из деревни. Ну и замечательно! Навязчивость Юли была уже в тягость, и как будет дальше, знать не хотелось. Я уже сделал первый шаг, и почти закончил второй, как услышал:

— Странный ты какой-то, — сказала Юля, и второй шаг не был завершён.

— В каком смысле?

Она пожала плечами.

— Для тебя спасти человека, что сходить за хлебом. Будто каждый день кого-то спасаешь, настолько это обыденно.

Эти слова меня задели. Я только что не позволил ей захлебнуться водой со вкусом водорослей, а она пытается меня в чём-то упрекнуть. Будто я ей ещё что-то должен. Так это я протянул ей руку, не она!

— Что-то не догоняю, — слегка повысил я голос, — я вроде тебя не из замка вытащил, а из воды. Спас, «спасибо» и разошлись, в чём проблема?

— Я однажды отбила воробья у кошки, — начала она объяснение, — и я его не посадила на ближайший подоконник, а взяла домой, накормила, замазала ему все ссадины, и выпустила только когда он был готов к нормальной жизни.

— Ну, молодец, дальше что?

— Я спасла его и несла ответственность за его дальнейшую жизнь.

— Мне тебя накормить? — спросил я с издёвкой.

— Можно просто посидеть рядом, поговорить, успокоить. Я почему-то чувствую себя ненужной куклой.

Я рассмеялся.

— Вот ты завернула, сестрёнка! Не знаю, каких книг ты начиталась в детстве, но жизнь гораздо проще.

— Совсем ненужной, — она заплакала.

— Так я ещё и негодяй? — удивился я, — А если бы остался на берегу, всё было бы в порядке?

И тут за спиной послышалось:

— А вы молодец, молодой человек.

К нам подошла семейная пара, видевшая мой «героический» поступок. По крайней мере женщина смотрела на меня с восхищением. Её муж, не спасший сегодня ни одной жизни, хмуро разглядывал песок.

— Вот благодаря таким, как вы, — продолжала она, — мир ещё рано списывать со счёта.

— Да пустяки, — ответил я и тут же подумал, что эти слова Юле лучше бы не слышать.

— Жизнь человека не пустяки, что вы! Вы спасли не только девушку, но и её детей, и внуков, и всех-всех!

— Ну….

— А знаете, как говорят? Спас одного — спас весь мир.

Я вот просто чувствовал, что ответственность не просто села мне на плечи, а устраивается поудобней.

— Да я просто оказался рядом.

— Все скромные люди именно так и говорят, — понимающе кивнула женщина.

— Пойдём, а, — пробурчал её муж, став уже моим спасителем, — молодые люди хотят поговорить.

— О, конечно! Но вы, всё равно, молодец!

И всё-таки я уселся рядом с Юлей, глядя, как озеро посылает к берегу волну за волной. Мне всегда нравился их ненавязчивый плеск и, самое главное, здесь никто никому не должен.

Юля повернулась ко мне

— Если самурай спас кого-то, он несёт ответственность всю жизнь.

— Насколько я помню, самураи только и делали, что всех убивали, — предположил я.

— Наоборот, защищали.

— Ну, может быть. Кто этих китайцев поймёт.

— Японцев, — поправила Юля, — самураи были японцам.

— Все?

— Что все?

— Все самураи — японцы. Китайских самураев разве не было?

Юля посмотрела на меня, как на полоумного.

— Ну… Вот как тебе сказать? Богатыри, они русские, а самураи японцы.

— А, да! — вспомнил я, — У китайцев Шаолинь, у японцев ниндзи и самураи. Как оказалось. Я просто думал… Да ну их.

Юля чуть улыбнулась.

— Так это у японцев так принято, — продолжал я, — спас и опекай дальше. У нас всё по-другому. Врачи же не несут ответственность за каждого спасённого?

— Это их работа, их долг.

— Для самурая это тоже и работа и долг. У азиатов свой кодекс чести.

Юля молчала, глядя как рассыпается её домик из железной логики.

— Я бросился за тобой не потому, что собирался что-то исполнить. Я даже спасать тебя не хотел. Просто побежал на крик и всё. Инстинкт такой. Сегодня я тебя тащу из воды, завтра ты меня выносишь из пылающего дома. Так это и работает. Что мне с тобой всю жизнь делать? У меня девушка есть, что ей скажу про тебя? Учится на юридическом и любит задавать неудобные вопросы. Она у меня умная.

— Я того воробья не бросила, — прошептала Юля.

— Это потому, что у него не было сил улететь. Если бы ты была без сознания, я бы сделал искусственное дыхание, и в больницу отвёз. Но ты жива и здорова, ходить можешь. Что ещё нужно для счастья? Считай, сегодня твой второй день рожденья. Иди, порадуй родителей, тортик купи к чаю.

— У меня нет родителей.

— Ну, кому-нибудь.

— Никого нет.

Если бы я был психологом, то нашёлся что сказать. А так… Вдалеке уже клубилась дорожная пыль, подъезжал автобус. Я поднялся.

— Будь на воде осторожнее в следующий раз.

Я не хотел оглядываться, убеждаться, что всё в порядке, но когда автобус поворачивал в город, всё же бросил взгляд на то место, где мы сидели. Всё произошло быстро, картинка мелькнула перед глазами, но мне показалось, что Юля опять направлялась к озеру.

Лет через двадцать мы повстречались снова. Опять случайно и, слава Богу, не на озере. Юля сидела в маленькой кафешке, куда я с женой зашёл выпить кофе. Я абсолютно не узнал её. Да и как было узнать, если мы общались несколько минут и смотрели в основном на озеро. Но вот её глаза, их блеск, а точнее, его отсутствие, обречённость, мигом мне напомнили о кодексе самураев и спасённом воробье. Та встреча будто снова прошла перед глазами. Это была она. И знаете, я облегченно вздохнул. Больше всего я боялся, что Юля пошла топиться и на этот раз преднамеренно. Все эти разговоры о ненужности, ответственности. И хотя в газетах ничего не сообщалось о смерти на водах, несколько лет я жил с чувством тревожности и вины. Что надо было обменяться адресами, может встретиться пару раз. Что я её бросил, возможно, в трудный период жизни.

Но Юля здесь, живая.

— Не помешаем? — спросил я, пока жена делала заказ.

— Нисколько, — она сделала приглашающий жест рукой и углубилась в свои мысли.

И зачем-то, не знаю зачем…

— Вы Юлия?

Она посмотрела на меня, брови поднялись, образовав на лбу мелкие морщинки.

— Да.

— Мы с вами как-то на озере встретились. Вы мне про самураев рассказывали.

— Самураев? Я?

— Ну, китайские или какие-то там другие. И про воробья ещё!

Юлия некоторое время рассматривала меня, словно перебирая фотографии с разными лицами, пока не остановилась на одной.

— А-а, — она облегчённо улыбнулась, — вы меня тогда вытащили из воды!

Ну вот! Сам того не желая, напомнил, что я герой!

— Да просто рядом оказался.

— Ну, рядом, не рядом, но жизнь мне спасли.

— Теперь ваша очередь вынести меня от огня, — попытался я отшутиться.

Рядом села жена, я быстро представил женщин друг другу, умолчав о спасении. Мы некоторое время обменивались общими фразами, даже пару раз рассмеялись, пока жена не сказала:

— Юля, мы пойдём быстренько перекурим, пока кофе несут.

На улице она сразу же спросила:

— Эта та самая утопленница?

Говорю же, она у меня умная.

— Ага. Слава Богу, жива и здорова.

Жена затянулась, долго и внимательно смотря на меня, будто оценивая, догадался или нет.

— Заметил на шее шрам? Это от петли.

Я махнул рукой.

— Да ну, брось. От петли останется максимум синяк и потом пройдёт.

— От верёвочной — да. А тут была проволока или рыболовная леска. Флюорокарбоновая, например. Возможно, не выдержала вес тела, порвалась, или узел развязался — её трудно завязывать. Но кожу порезала основательно. Она же, вроде, рыбачила?

И видя моё недоверие, а точнее — нежелание верить, добавила:

— Кто из нас криминалист, в конце концов?

Ну, ё-моё. Только вздохнул свободно и вот опять! Грузи теперь себя мыслями, насколько велика вина и что было бы, если…

— И татуировка на запястье тоже меня смущает.

— А что, татуировка? У неё уже есть одна как минимум. Только под рукавом не видно. Нравится ей эта хохлома, что поделать.

Супруга пожала плечами.

— Хорошо, если так. А ты помнишь, что говорил девушке, только что чуть не утонувшей?

— Ну, так. В общих чертах.

— А я помню всё, и твои слова могут помочь человеку сломаться окончательно.

— Так мне надо было нести за неё ответственность всю жизнь! — возмутился я.

— Мог бы проявить некоторое участие и, самое главное, немного уважения.

— Я опаздывал на автобус.

— Автобусы ходят каждые полчаса.

— К тебе, так-то, спешил.

Супруга улыбнулась, но ненадолго:

— Выкрутился, молодец. И, тем не менее, десять процентов самоубийств происходят по причине одиночества.

— Всего десять?

— Считаешь, что это мало?

— Ну ладно. Ладно! Каюсь! Бездушная скотина я. Ты это хочешь услышать?

— Я тебя ни в чём не упрекаю. Ты сам делаешь такие выводы.

— Пошли уже, — я направился к двери, — кофе ждёт.

До ужаса надоело спорить, а женская солидарность, как я убедился в очередной раз, это… это сила.

— А если думаешь, что это женская солидарность, — вдогонку сказала жена, — то это всего лишь человечность. Простоя и элементарная.

Когда мы вернулись к столу, Юля опять устремила взгляд в какую-то свою мрачную пустоту и зачем заказывала салат, который был всё ещё нетронут, одному Богу известно. Глядя на неё, я подумал — да, она вполне могла это сделать с собой. И тонкая полоска на шее уже не казалась незагорелым местом от цепочки. И витиеватая татуировка на запястье, возможно, что-то скрывала.

И тут жена, едва заняв своё место и взяв принесённую чашку, с ходу, вот прямо с ходу, предложила:

— Юленька, тут такое дело. Мы с Петей и дочкой хотели в кино сходить, и билеты уже купили. Но вот дочка отказалась, какие-то планы у неё там вдруг появились. Ну, какие могут быть планы у пятнадцатилетней?

Так жена включает «дурочку», когда нужно заболтать собеседника.

— Может, вы к нам присоединитесь? А то сдавать билет… Не люблю я это. Будто капитулируешь. И кассиры смотрят с подозрением. Звучит глупо, но у меня свои тараканы в голове.

Она ласково и откровенно улыбалась, показывая, что нам можно доверять.

— Так что, поможете двум несчастным киноманам?

Юля чуть засмущалась.

— Ну… если всё так серьёзно.

— Более чем. Вы сделаете очень благородный поступок. Тем более, что с этим, — она пренебрежительно кивнула в мою сторону, — скучно. Он не любит хорошие фильмы, как я. Ему только перестрелки и драки подавай.

— А мне нравятся хорошие, — улыбнулась Юля.

Жена уже допила кофе, причём как-то быстро, чуть ли не давясь, и попросила меня:

— Закажи ещё, только получше. Не эти помои.

Она улыбнулась Юле:

— Люблю, чтобы кофе был хороший.

— И фильмы.

— И фильмы тоже. А если со счастливой концовкой, то вообще здорово!

Я понял намёк, не дурак, знаете ли, и пока стоял возле стойки, достал смартфон и принялся изучать наличие хороших фильмов в кинотеатрах. На душе было не то, что бы легко и радостно, но казалось, что я поступаю правильно. Все живы и идут в кино. Вот почему эти китайские самураи так рьяно несли всякую там ответственность. Ну, или я вообще ничего не понимаю в их философии.

Отпуск для Ангела

(из серии «Не обижайте Ангела»)

— Что это? — спросил Ангел, глядя на предмет, который я положил перед ним на стол.

— Расчёска, — ответил я и пододвинул поближе, — волосы расчёсывать. А то, лохматый совсем.

— Не знаю такого.

Он глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым в потолок.

— Нечего придуриваться, всё ты знаешь.

— Нам ваши вещи не к чему, — равнодушно сказал он, качаясь на стуле, и подломись у стула ножка, Ангел даже не подумает заняться ремонтом. Даже новый не купит. И не извинится. Скажет что-то вроде «вот сейчас мебель делают, прикинь!».

— А сигареты на небесной фабрике производят? А вкусняшки твои любимые?

Тут Ангел улыбнулся, будто вспомнил интересное, глаза его загорелись хитрым огнём.

— Я недавно пролетал над Ла-Маншем…

На вопрос он не собирался отвечать, а значит, и я не буду выслушивать его очередную байку.

— Да плевать, что там, на Ла-Манше, произошло, — оборвал я, — опять в местной забегаловке подрался с демоном и навалял ему, так?

— Ну, почти. Это была кофейня, их было двое, и они были французы. Но ты бы видел, как я втащил тому, со шрамом на щеке! А другому ваще прописал с «вертушки»! Жан-Клод рядом не стоял!

Если меня спросят, есть ли среди ангелов гопники, скажу «О-о, да! Ещё как есть!».

— Зачем пришёл? — спросил я.

— Прилетел, — поправил он, — попроведать подопечного. Убедиться, что у тебя всё в поряде.

Ваще! В поряде! И это мой Ангел-хранитель!

Он так откинулся на спинку стула, что осталось только положить ноги на стол, прямо на предложенную расчёску. А ботинки он не снимает в помещении, потому что — «мы по улицам не ходим».

— Мог бы просто по телефону поинтересоваться.

— Телефон остался в кофейне на французском берегу Ла-Манша, разбитый вдребезги. Просто в «ноль»!

Спасибо, Господи, за что дал мне в помощники такого Ангела! И прости за сарказм.

— Тебя полгода не было, — сказал я с обидой, — полгода! И помниться, в последний раз заглянул, чтобы денег занять.

— И как, успешно? А то я со дня рожденья возвращался, не помню деталей.

— А какая разница? Ну, две штуки! Решил отдать?

— Если только с получки, — издевательски улыбнулся он.

Нет у них никаких получек! Выдают немного на карманные расходы, чтобы не было соблазна купить что-нибудь запрещённое — алкоголь, например, или ставку сделать на скачках. Но моему Ангелу все запреты побоку! И чего я тогда повёлся на его обещания? Две тысячи на ветер!

— И не кури в моей квартире!

— Я же окно открыл.

Что есть, то есть. Окно он открыл. Чтобы влететь внутрь. Только теперь ветер задувает дым в квартиру, а это бесит ещё больше.

— Ну, всё? Убедился, что я в поряде? Давай, лети дальше! Ты ещё не всем демонам морды набил!

Ангел поднял брови и сложил губы бантиком.

— Ой! А цё ты такой злой, блатуха?

— Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты так говоришь! — я готов был сам прописать ему с «вертушки», и плевать, что это подручный Бога.

— Да ладно! Обиделся, что я редко к тебе заглядываю?

— Редко? Сейчас это так называется? Друзья так не поступают!

— Хорошо… Где твои друзья из детского сада?

— Да это когда было?

— Из школы, универа?

— Кто где, — пожал я плечами, — жизнь раскидала.

— В «Одноклассниках» они! На работе есть друзья?

— А вот есть!

— Мне тут сообщили, что новое место подыскал.

— Там платят больше и…

— И прощайте коллеги! Пара встреч, несколько звонков и всё! Давай дружить «Вконтакте»! А я буду всегда, до самого последнего вздоха твоего физического тела и лично познакомлю с Богом!

— Так это твоя работа! Я тебя не выбирал, ты сам объявился. Мама рассказывала, что ты ещё шторы крыльями оборвал.

— Правильно, не ты, — Ангел щелчком отправил окурок в окно, — это я тебя выбрал.

— А зачем, всегда хотел спросить.

— А вот лечу мимо, смотрю — лежит в кроватке типчик писклявый и всем недовольный. Ну, думаю, мой клиент.

— Это такая шутка?

— Ну, конечно! Что у вас за вопросы дурацкие? Зачем меня, да почему именно меня? А может я самая красивая, а может я какой-то особенный? Распашонка понравилась, вот и выбрал. Документы с родителями оформил, подписи поставили и всё! Друг навсегда! А шторы я в тот же день повесил.

— А мама сказала, что отец.

— Может и отец, уже не помню. Но точно — в тот же день.

— Тогда почему у других ангел всегда рядом? Чуть позвал и он уже тут.

— Потому что другим ангел просто необходим.

— А мне, значит, нет?

— А тебе, значит, нет.

Мне стало не просто обидно, а очень обидно. Получается, я ему особо и не нужен, только чтобы денег одолжить. Как бывает ненужной неинтересная игрушка у ребёнка. И выбрал он меня ради распашонки, даже если это глупая шутка. И увидев, что я изменился в лице, Ангел миролюбиво улыбнулся.

— Давай по порядку. Кто тебе помог окончить школу на одни пятёрки, помнишь?

— Не совсем на одни, там математика не задалась. Я сам, а что?

— Кто нашёл тебе неплохую работу и почти устроил на новую, где платят больше?

— Ну уж точно не ты!

— Ну и?

— Что, «ну и»?

— Зачем тебе постоянно присутствующий ангел, если ты сам со всем справляешься?

Я задумался. Так вот, куда он клонит и про игрушку, это я зря.

— У Бога нет других рук, кроме твоих собственных. Ты не размазня, как некоторые, всего добиваешься сам. И впервые в практике у меня такой обижуля, но не нытик и не плакса. Это не тебе должно быть обидно, а мне. У всех ангелов люди, как люди, — Ангел стал загибать пальцы, — бухают, сплетничают, изменяют, подсиживают на работе, обвешивают в магазине, грубят в транспорте, предают друзей, вводят санкции, взрывают больницы, грозятся стереть с лица Земли вся и всё потому, что у них красная кнопка и они, выходит, главные. А ты?

— А что я?

Мне стало немного приятно. Вроде не хвалит прямым текстом, а всё же…

— А ты покупаешь соседке лекарства, вкладывая свои кровные, и нагло врёшь, что нашёл самую дешёвую аптеку. Кстати, такая ложь грехом не считается.

— Так она уже старенькая.

— А деньги ей дети присылают.

— Пусть будут. Пригодятся внукам что-нибудь купить.

— Кто покупать будет?

— Да какая разница, кто? Это просто бабушка, давно её знаю. Мне нетрудно.

— Другим соседям тоже не трудно, но им на твою бабушку просто плевать. И вот им-то и нужен под боком Ангел-хранитель, чтобы было от кого подзатыльники получать. Врубаешься?

— То есть, если я себя веду правильно…

— То и продолжай так поступать дальше. И пойми, следующий мой человек может оказаться таким, не скажу кем, что у меня не будет времени ни то, что летать над Ла-Маншем, а вообще времени не будет. Некоторые ангелы с ног сбиваются, носятся к Богу с прошениями дать ещё один шанс своим подопечным. А потом ещё и ещё один. Думаешь, ангелам будет взыскание за людские грехи? Ничего им не будет, но они носятся. А ты — мой отпуск, так дай отдохнуть по-ангельски!

— А мне казалось…

— Что я твой единственный друг, поэтому и бесит моё отсутствие? Но посмотри вокруг. Все эти «контакты» и «одноклассники», это, конечно, здорово, если друзья в другом городе. Ну а те, кто рядом? Так сложно позвонить и пригласить поиграть в «Танки»?

И видя моё удивлённое лицо, рассмеялся.

— Или в футбол на площадке, на худой конец. Романтический ужин тоже лишним не будет.

— С друзьями?

— Да хоть с кем. Так что, моя помощь тебе не нужна, раз ты на правильном пути. Будешь тонуть, может и подлечу, если успею.

— То есть, ты можешь вообще не появляться?

— Скажешь тоже. Мы же друзья. И занимать у кого-то надо.

Он встал со стула и хлопнул в ладоши:

— Ну, мне пора. Вижу, у тебя всё ровно, в отчёте так и напишу. А чтобы не скучал, буду присылать открытки.

— Уже уходишь?

— Улетаю, — он залез на подоконник, расправил крылья, — говорят, в Мурманске красивые северные сияния наблюдаются. В этом столетии ещё ни одного не видел.

— А демоны там есть?

— О, а этих там полным-полно и все нарываются. Так что, адьёс!

— Адьёс, — грустно улыбнулся я.

— И это, я там на кухне гостинец оставил, не побрезгуй.

Вкусняшки к чаю он оставил, я и так знаю.

— И ещё! Как там финансистку с работы зовут? Ну, та, рыженькая, красивая такая.

— Катя? А зачем…

— Точно, Катя! Ну, всё, покедова! Пока стоит лётная погода, надо летать. К тебе это тоже относится.

— Ты залетай почаще, а?

— Смотря, как будешь себя вести, — хитро улыбнулся Ангел.

И он спикировал вниз, потом взлетел, не забыв огласить двор озорным свистом, и исчез за соседней крышей. Мурманским демонам несдобровать.

Я немного постоял у окна, подождал чего-то, вспомнил про гостинец и прошёл на кухню. Там на столе лежал пакет с овсяными печеньями, магнитик с Ла-Манша и две тысячи. Ну, с печеньем всё понятно, ангелы их обожают. Магнитик тоже не проблема. А вот деньги? Не иначе, у ла-маншеских демонов «отжал»?

А что он про Катю спрашивал? И романтический ужин и лётная погода? Не связано ли это друг с другом? Нельзя же прямо сказать, только намёками.

Подумать мне не удалось. Зазвонил телефон. Это была соседка. А значит, надо сходить в самую недорогую аптеку, которую знаю только я.

Философия на крыше — 2

Как-то коты поспорили, будет ли Рудольф подниматься на крышу дважды в день — утром, что бы смотреть на восход солнца и вечером — поучаствовать в философском клубе. Уран, к своему глубокому отчаянью, проиграл. Нет, Рудольф всё также придерживался своей утренней традиции, но очень редко, так что по факту Бормыш был прав.

— На, подавись, — Уран пододвинул проигранную банку шпрот задней лапой, стараясь этим максимально унизить противника.

Но и Бормыш был не прост.

— Пусть полежит, — он провёл когтём по крышке и показушно облизнулся, — позже заберу.

— Скотина, — подавленно прошептал Уран.

Но при этом умолчал, что Рудольф не только отдал за него долг, но и ему подарил такую же банку, что бы кошачья дружба не дала трещину. А ещё Уран часто наведывается в гости к человеку. Вначале приходил один, а потом с Муськой, своей трёхногой подругой. Так что возмущения Урана едва ли можно назвать обоснованными. Одик же, всё ещё не ставший Председателем, тот вообще остался в накладе, но даже если бы знал все нюансы, только удрученно покачал бы головой, показывая, насколько мелочны его коллеги, как низко пали в вихре бытия, вращающемся в водовороте… На этом мысль остановилась бы.

— Смотрите, что у меня есть! — поделился Уран, забыв про банку и радостно улыбаясь.

— Опять по помойкам шарился? — брезгливо поморщился Бормыш.

— Ну, учитывая, что это я тебя подкармливаю, тебе там самое место.

— Это так ты называешь святое дело отдачи долга?

— Коллеги, коллеги, — прервал их Одик, — соблюдаем регламент! Так что там у тебя?

— Вот!

Уран сорвал тряпку с предмета, как покрывало с памятника.

Участникам философского клуба открылась прямоугольная коробка с чёрно-белыми квадратами. Рудольф улыбнулся. Бормыш и Одик озадаченно нахмурились.

— Ну и что это? — почти в один голос спросили они.

— Это… — Уран откашлялся, — это такая вещь… Я знаю, что это, безусловно. Но Рудольф лучше объяснит, она всё-таки человеческая.

— Слово предоставляется… — начал Одик.

— Да хватит уже, — раздраженно сказал обычно самый спокойный Бормыш, — давайте как-нибудь попроще вести заседания. Получается слишком долго и нудно.

— И пафосно, — добавил Уран.

— Поддерживаю, — добавил Рудольф.

— Ну… Я не знаю… — Одик почесал за ухом, пытаясь скрыть досаду на этих предателей, — давайте проголосуем, что ли?

— И что это за штука? — обратился Бормыш к Рудольфу.

— Но, погодите… голосование.

— Да-да, Рудик, — сделав скучающее лицо, добавил Уран, — объясни этим двум облезлым котам, что это такое.

— Это шахматы.

— Ну, да — шахматы! Всё забываю это название.

— Это понятно, что шахматы. А для чего он?

— Они.

— Ну, пусть будут они.

— Вот ты, балбес! — захохотал Уран, — Я просто угараю с тебя! Смотри, неуч!

Он пододвинул коробку поближе и с довольной мордой уселся сверху.

Клуб некоторое время поразмышлял. Потом Одик обратился к Бормышу:

— Что скажешь?

— Что тут можно сказать? Он со своим глобусом нам мозги сломал. Причём сам не знал, что это такое.

— И я вот как-то сомневаюсь в своих выводах, хотя они, безусловно, имеют смысл.

— Давай размышлять. Если бы он хотел быть повыше, то мог воспользоваться любой из находящихся здесь коробок.

— Что он периодически и делает.

Рудольф подпёр подбородок и сжал губы, предательски расплывающиеся в улыбке.

— Так, подключаем логику. Что любит наш общий товарищ?

— Рыбу! Рыбу он любит. И свободу.

— Имеет ли данная вещь отношение к чему-нибудь из перечисленного?

— Нет!

— Продолжаем!

— Муську любит.

— Вообще мимо! Предлагаю зайти с другой стороны. Так, вещь прямоугольная. С квадратами. Улавливаешь?

— Нет.

— Вот и я тоже.

Уран расхохотался:

— Это же такой трон! Разновидность его! Просто, как гуппи в аквариуме!

Клуб присмотрелся внимательнее.

— Это? Трон?

— Раз-но-вид-но-сть! Я сейчас сам с собой говорю?

— Разновидность, — пробормотал Одик, — в этом что-то есть.

— Ну, существуют же разные рыбы, — согласился Бормыш, — значит и трон не может быть одного вида.

— Логично, коллега! — похвалил Одик и обратился к Урану, — И он, по всей видимости, тебе просто необходим?

— Ну, да! Вот у тебя есть такой?

— Нет, — ответил Одик и в глазах заиграли завидки.

— У тебя, любитель шпрот?

— Мне как-то без надобности, — равнодушно сказал Бормыш.

— Ну вот! Что, съели, буржуи? Всю жизнь смеялись надо мной, втаптывали в грязь моё честное имя, веками попирали… чего-то там! А теперь пришло моё время!

— Это игра, — сказал Рудольф.

Поняв, что промахнулся, и промахнулся сильно, Уран быстро переключился:

— Ну конечно, это игра. Это, знаете, когда один садится на шах.., забываю, как эта вещь называется.

— Шахматная, — подсказал Бормыш.

— Вот-вот, а другие в это время должны угадать….

— Это тактическая игра между двумя соперниками, — оборвал Рудольф выкручивание Урана.

Одик нахмурился:

— Коллега, я понимаю, что вы в чём-то, возможно, и умнее нас, но постарайтесь объяснить доходчивее.

Рудольф вытащил из-под пристыженного Урана коробку и потряс её, внутри загремело. Слава богу — сложно было бы объяснять котам правила игры без фигур.

Он открыл коробку и оттуда ка-а-а-ак посыпались белые и чёрные короли, ферзи, пешки! Падая, они радостно стучали по крыше, подпрыгивали и отражали солнце лакированными поверхностями. Коты ахнули. Фигурки покатились в разные стороны, и тут у котов проснулся их знаменитый инстинкт — катать всё, что катается! В азарте, с радостными криками, они принялись гонять по крыше обе армии и знали бы в древней Индии, что в будущем не только люди будут играть в шахматы!

Кое-как успокоившись и собрав фигурки в кучу, философский клуб, его кошачья часть, принялся изучать правила игры.

Рудольф расставил фигуры по соответствующим клеткам.

— Итак, на доске встречаются две армии, белая и чёрная. Вот это пешки, их больше всех, они самые слабые и стоят впереди. По бокам у нас ладьи, затем слоны…

— А мыши здесь есть? — спросил Одик.

— Мышей, к сожалению, нет.

— Не перебивай, — Бормыш сосредоточенно смотрел на доску.

— А я ещё думаю, что там гремит такое, — вспомнил Уран, — а это слоны, оказывается!

— Потише можно!

— Можно, — согласился Одик, — а можно узнать, где ты взял эту шахматную вещь?

— Короче, вам не интересно, — с облегчением сказал Рудольф.

Не дав Бормышу возможность возразить, Уран взял с доски пешку и начал катать между лапами туда-сюда.

— Стащил, — смущенно улыбнулся он.

— Ну, кто бы сомневался! — развёл лапами Одик, — Я не смогу сегодня уснуть, осознавая, что наш коллега — вор!

Уран махнул лапой.

— Воровство, понятие растяжимое.

— Воровство, оно и есть воровство, — сказал Рудольф.

— Могу объяснить свою позицию.

— Объясни, — попросил Одик.

— Ты забыл сказать «коллега».

Одик глубоко вздохнул:

— Пожалуйста, коллега, если тебе не трудно, сделай милость, соблаговоли, господин ты наш, ОБЪЯСНИТЬ СВОЮ ПОЗИЦИЮ!!!

— Заткнитесь там! — донеслось с соседской крыши.

Конец ознакомительного фрагмента.