Врата небесные. Архивы Логри. Том I

Игорь Самойлов, 2020

В 1950 году группой европейских интеллектуалов был начат (но на самом деле продолжен) тайный проект по моделированию способов выживания человеческой расы. За сто лет предполагалось создать нового человека, способного жить в условиях стремительно изменяющейся действительности. Проект имеет мощную поддержку теневых структур мира. С течением невероятных обстоятельств автор попадает в «Проект» и начинает осознавать, насколько настоящая картина реальности далека от того, что человечество видит на экранах своих гаджетов. Книги этой серии – попытка проникнуть за завесу, покрывающую амбициозные планы древних и современных кукловодов планеты.

1

Что ни говори, а когда на дворе стоит чудесный солнечный день, это меняет весь расклад на жизнь. Ну ладно, пусть не на жизнь — тут я, пожалуй, несколько перегнул, — но на текущее настоящее — точно. Хотя… тогда-то было утро, причем то время, когда утро уже не совсем утро, но все-таки еще и не день.

Как всем известно, начинать день лучше с хорошего завтрака. Но живу я один, и ожидать, что кто-то мне его приготовит, смешно и бесполезно. А потому иногда я позволяю себе этот самый завтрак в общепите.

И так уж получилось, что на этот раз запланирован он был в ресторанчике с незатейливым названием «У Марио». Была, помните, мода одно время — придумывать названия как «у них», хотя на качестве еды это, как правило, никак не отражалось…

А вот здесь еда была отличной. Вкусная пицца. И паста ничего. Та, что с лососем. Икорка сверху горочкой… немного устричного соуса…

Вот в этот-то самый момент моего наслаждения утром — да и в целом жизнью — пошел снег. Сейчас я бы, конечно, сразу понял, что что-то не так. Ну а тогда… «Мы же в Сибири, а здесь и в июне снег бывает», — просто и ясно объяснил я случившийся катаклизм.

День был субботний, и на завтрак мы собирались поехать с Анастасией. Это моя дочь, ей шестнадцать. Она живет со своей мамой за городом, в небольшом доме. Езды минут на двадцать, если без пробок, опять же. Я отправил Анастасии эсэмэску, и к тому времени, когда подъехал к ее дому на своем подержанном «лендровере», она уже ждала меня на крыльце.

На ней была белая кожаная куртка с каким-то невообразимым количеством молний, с высоким воротником и большими манжетами, что делало ее похожей на юную принцессу из сказочной страны. Образ отлично дополняли узкие бежевые брюки и высокие сапоги из белой замши на платформе, что делало Анастасию заметно выше ее 165 сантиметров.

«Прекрасно, — естественно, восхитился я про себя, — прекрасно, но ужасно непрактично. Белое посреди этих грязевых ванн, в которые превратились улицы. Выглядит-то супер, но как с этим жить?»

Снег… не переставал. Снежинки, завихряясь в замысловатые хороводы, падали на каштановые волосы Анастасии, образовывая что-то вроде маленькой сверкающей короны. Солнечные лучики, проникая сквозь густые хлопья снега, затейливо играли на этой снежной короне, и казалось, что корона эта была не из снежинок, а из настоящих чистых разноцветных бриллиантов, висящих в воздухе и неведомым образом связанных между собой. Завороженный, я смотрел не отрываясь на дочь. Что-то в ней сегодня было. Что-то особенное, но неуловимое.

И это волшебство длилось, пока она, подойдя, несколько недоуменно не поинтересовалась:

— Пап, ты чего?

— Стильная у тебя куртка, — ответил я, — вот чего. Анастасия села в машину, и мы направились прямиком к «У Марио».

Ресторанчик располагался в центре города, напротив старого здания таможни. Маленькое семейное заведение с залом на десять столиков. Я хорошо знал хозяина. Ну… как хорошо — чуть лучше, чем просто «здравствуй — до свидания». А это, знаете ли, в наше-то время уже много. Интересный персонаж, скажу вам.

Никакой он, конечно, не Марио, а просто Миша. Но, сами понимаете, «у Миши» — это вам не то что «у Марио». Хотя по мне — что «у Миши», что «у Маши». Главное, чтобы привычные и ставшие родными нам капучино и тирамису наличествовали. И хорошо бы в должном качестве.

Снег тем временем усилился. Он валил большими тяжелыми хлопьями, и деревья с почти распустившимися листьями были покрыты им, как рождественские елки — украшениями. Город постепенно превращался в какую-то сказочную Лапландию.

Вообще я люблю Тюмень, как и многие его жители. Мы часто пишем на домах, заборах и плакатах: «Тюмень — лучший город Земли». Не большой и не маленький. Где-то 750 тысяч жителей. Сибирь, конечно, но жить можно. И живем. Некоторые — так даже очень неплохо.

На стоянке «У Марио» было пусто. Абсолютно никого. Помню, как удивился тогда. Это было странно для выходного дня. С другой стороны — утро. Народ спит. Тоже вроде бы понятная тема. Мы зашли в ресторанчик и столкнулись лоб в лоб с Мишей, выходящим на порог.

— Ну что, валит? — вяло поинтересовался он у меня. Я так понял, что это он говорит о снеге, и осторожно ответил:

— Да.

— Да… — кисло повторил он. По его лицу было видно, что надежды на хорошую субботнюю выручку накрываются большим медным тазом.

— Может, распогодится еще, — предположил я, уж очень печальное было у него лицо. Миша как-то неопределенно махнул рукой и скрылся на кухне.

А мы прошли внутрь.

Интерьер у Миши воссоздавал традиционную итальянскую тратторию. Все просто, по-домашнему. Деревянные массивные столы с деревянными же табуретами, светло-бежевые стены с декоративным камнем и настоящим камином.

Камин, кстати, горел, и после уличной «снежноты» его тепло сразу же настраивало на какой-то… душевный, что ли, лад.

В зале не было ни души. Мы выбрали столик у окна и заказали по чашке капучино: я — с корицей, Анастасия — с тертым шоколадом. Меню у Миши, может быть, и есть, но я его никогда не видел. Все клиенты у него и так знают, чего хотят. Я же говорю — домашний сервис.

— Пожалуй, сегодня не буду тирамису… — начала Анастасия, как вдруг что-то неуловимо и мгновенно изменилось.

«Погас камин», — отметил я.

Отметил, потом повернулся, чтобы посмотреть, что с ним случилось, и уперся взглядом в молодую женщину.

Она сидела между нами и камином, совсем рядом. Я мог видеть каждую мельчайшую черточку ее прекрасного лица. Но первое, что я увидел, были ее глаза. Огромные, с каким-то египетским разрезом, такого василькового цвета, что казалось: все остальное по сравнению с ним — лишь жалкая монохромная имитация настоящих цветов.

Помню, как в моей голове словно зазвенел маленький серебряный колокольчик. Тело сковал внезапный озноб, но все это было на периферии, где-то очень далеко. В центре же были только она и я.

Я потом часто пытался понять, воссоздать то ощущение, которое испытал тогда впервые. Это ощущение, словно ты вспоминаешь нечто важное, странным образом забытое до времени и вспыхнувшее с невообразимой яркостью в свой час.

Я вспомнил ее. И я точно знал это лицо. И эти глаза, и этот облик. Не знаю — откуда, но знал. Северная Леди. Принцесса Логри и Корнуэлла. Неповторимая и величественная Эдельвейс.

Белоснежный плащ с рассыпанными по нему полыхающими каплями искристого света, что был на ней, отразился каким-то прекрасным ореолом, который обрамлял ее непостижимую красоту. В платиновых волосах притаилась маленькая бриллиантовая диадема с большим фиолетовым камнем.

Рядом с ней сидел невысокий странный человек в темно-зеленом плаще с повязанным по-детски шарфом. Странным было выражение его абсолютно не запоминающегося лица. Словно он был не человек, а механическая кукла, полностью лишенная мимики. Впрочем, он-то смотрел на меня внимательно. Словно пытался запечатлеть мой облик в своем сознании навсегда. Такое ощущение у меня возникло.

Первый шок прошел, и я заметил, что Леди смотрит не на меня. Она смотрела на Анастасию. Заинтересованно, с легким удивлением и даже с чуть улавливаемой улыбкой. Анастасия, замерев, смотрела на нее. В ее глазах читались нескрываемое восхищение и какой-то детский восторг.

А у меня… у меня было то же самое. Так бывает, когда встречаешься с чем-то действительно прекрасным, настоящим. Это состояние длилось какое-то время, пока я вдруг не почувствовал странное пощипывание, словно от электрического тока, в нижней части шеи. Потом это легкое ощущение превратилось в чувство тяжелого ожерелья, давящего на шею и грудь.

Я автоматически опустил глаза, чтобы посмотреть, что там. Но ничего не увидел, и ощущение практически сразу же исчезло. Когда я поднял глаза, напротив нас были только пустые столы и стулья. Камин горел. Анастасия смотрела туда же, куда и я за секунду до этого. Я тронул ее за плечо, она повернулась ко мне, и в ее глазах я увидел медленно гаснущие фиолетовые искорки.

— Ты тоже это видела, — с облегчением выдохнул я.

Есть у нас в Тюмени между улицами Республики и Ленина небольшой скверик. Официальное его название — сквер Немцова. В недавнем прошлом его благоустроили, сделали дорожки, поставили фонари, и стало очень даже прилично. Туда мы с Анастасией приехали в некотором оцепенении от случившегося. Мы сами не понимали, почему нас потянуло именно сюда.

Сейчас я, пожалуй, уже кое-что понимаю. Но только кое-что. А тогда мы были под впечатлением от встречи с Эдельвейс. С другим миром. Для людей, все так же привычно спешивших по своим делам, ничего не изменилось, но для нас… изменилось все. Нам словно приоткрылась узенькая щель двери, ведущей в неведомое ранее пространство.

Скверик встретил нас заснеженно. Огромные лиственницы нависали над дорожками, и, несмотря на то что территория была небольшой, у нас — по крайней мере, у меня точно — возникло ощущение, что мы попали в совершенно другой город.

Я впервые увидел (или почувствовал?) особенность этого места: с одной стороны были жилые дома, старые пятиэтажки-хрущевки, а с другой — храм Симеона Богоприимца. Невысокое здание с домовым храмом, построенное в конце XIX века меценатами для сиротского приюта.

Помню, как отчетливо проявилась мысль о том, что будто профанное и сакральное соединились здесь непостижимым образом, сочетавшись с переходом-сквером между открытыми пространствами улиц.

Мы выбрали скамейку, стоявшую уединенно и поодаль от центрального прохода. Сели. И инстинктивно оглянулись вокруг.

И вот как же странно — словно внезапно пришедшее ощущение дежавю: зазвенела в сознании особенность момента — вокруг никого не было. Ни одного человека. Хотя это переход в центре города. Мы были одни. Вроде бы. Но мы явственно чувствовали, что это не так. Что есть нечто вокруг нас.

Нечто невидимое, но реальное. После того как мы увидели Эдельвейс, наше взорвавшееся сознание готово было допустить многое.

Мой взгляд задержался на стройном ряду деревьев, стоявших напротив нас. Между ветвями, почти скрытыми снегом, мне показалось какое-то движение. Может, белки, — подумал я сначала. Вообще они здесь живут. Раньше жили. Но, чуть присмотревшись, я отчетливо осознал, что это точно не они.

Сквозь падающий по-прежнему снег проступили очертания достаточно крупных существ. Как будто бы большие грациозные кошки играли в воздухе. Это было ошеломляюще прекрасно. Хотя длилось это ощущение всего один миг.

А потом я почувствовал на себе взгляд. Нет, не так — ВЗГЛЯД. Будто кто-то невыразимо могущественный и опасный посмотрел на меня. И это было почти так же остро, как и в случае с Принцессой. Я таращил глаза на ветви, хотя больше ничего там не видел. Наконец Анастасия отвлекла меня от этого занятия, тронув мою руку:

— Ты что-то видел?

Я повернулся к ней и понял, что она ничего не заметила. А значит, или этого не было, или это было только для меня. И это уже было через край. Даже для сегодняшнего дня. Впрочем, как мы впоследствии выяснили, ей тоже кое-что показали в этом месте. А потом мы узнали и другие удивительные, просто мистические пространства города. Но это место было первым. И очень ярким. И еще — очень-очень снежным.

«Как удивительно, — подумал я тогда, растворенный в новизне открытых ощущений, — снежный… Вроде бы холодный и зимний, но в этом слове столько нежности… Вот как интересно и парадоксально устроен иногда наш язык. Он будто подсказывает нам какие-то скрытые до поры вещи. Но мы… не слышим. И почти всегда проходим мимо».

Нам одновременно и хотелось, и не хотелось говорить. Оглушенные этими свалившимися на нас ощущениями, мы просто… молчали. И только иногда переглядывались друг с другом, словно желали удостовериться, что, по крайней мере, мы сами остались прежними.

Но это было не так. Хотя мы это осознали позже. Намного позже…