Мальтийское эхо

Игорь Саврасов, 2018

Главный герой романа – Андрей не только учёный, он ещё и обладает даром Видеть сокрытое. Он приезжает в краеведческий музей в Ленинградской области, чтобы ознакомиться там с трудами своего учителя. В них таится связь библейской легенды об апостоле Павле с крушением Византии. С двумя племянницами профессора, Верой и Ириной, Андрей отправляется на Мальту и в Сиракузы – по следам апостола Павла. Захватывающая динамика опасных приключений и сюжетных поворотов дополняется таинственным светом зарождающейся любви. Книга обращена к тем, кто готов ощутить связь времен, к тем, кто верит в мистику Санкт-Петербурга.

— 8 —

Новенький «уазик» Hunter преодолевал вёрсты по ухабистой дороге с легкостью пантеры, уходящей от залпа охотника. В глазах этих больших кошек не бывает страха, не бывает даже отражения того, что они могут стать добычей. Они привыкли сами быть охотниками. А увертливый и быстрый заяц рожден жить в страхе. Вот так одни довольствуются травкой, а другие ищут свежего мяса. Но азарт погони всё равно спотыкается об этот удар плети ужаса от дышащей в затылок смерти.

Андрей пребывал в благодушном состоянии — даже не просто покойном, а именно в благодушном настроении охотника, только начинающего охоту. Пока лишь поиск зверя, его норы или его тропы. Удовлетворение от заготовленных хитроумных ловушек. А может, огромная мускулистая рука Платоныча, лежащая на руле, и его рысиный взгляд, впертый в дорогу, предвещали удачу. Иришка, расположившаяся на заднем сиденье, и тихонько побрякивающие нотным строем дороги баночки с вареньем добавляли в общую, уютную мизансцену «женщину в тылу». Еще теплые, наверное, пироги Анны Никитичны звали на привал.

Молчали каждый о своем. Андрей пошел на провокацию:

— А ведь мы, Дмитрий Платонович, выехали без завтрака, и уже больше часа в дороге. Нужен привал. Что по этому поводу говорит Морской устав? — он заинтересованно посмотрел на водителя.

— Верно говоришь, Андрей Петрович. Завтрак должен быть. По положенности, — отозвался моряк. — Да и оправиться не мешает.

— По положенности, — Андрей тоже употребил это военное словечко.

— Очень изящная словесность, — хмуро вставила девушка.

— Да… — протянул Андрей, ловко парируя, — одно слово: женщина на борту.

— Что, мешает оправляться каждые полчаса? — не сдавалась девушка.

— Ладно вам, — остановил прения Платоныч. — Сейчас за пригорком будет поворот, где ровный березовый перелесок с полянками. Там и почаевничаем.

Действительно, быстро нашли сухую поляну, достали припасы еды и два термоса. Ирина на правах хозяйки расстелила какое-то покрывало, на него сверху постелила белую скатерть. Приговаривала:

— Помидоры, огурцы малосольные. — Она любовно открыла баночку с крохотными огурчиками. — Самые первые. А вот еще свежие огурчики. Яйца вареные, лук-перо, пироги. Здесь черный чай, крепкий. Это любит Платоныч. А в этом термосе — для нас с вами, Андрей Петрович, травяной, вкуснейший и в меру бодрящий. Вот влажные, вот простые салфетки.

Слова «в меру» она произнесла в наставительном тоне. Еще добавила:

— Здесь, в пластиковой коробке, есть еще бутерброды с копченой колбасой и сыром. Мы их покупали для гостя — вдруг он предпочитает эту нездоровую пищу, — бросила взгляд в сторону Андрея.

— Да ладно уж. Не нужно, я вот пирожком откушаю, — проворчал Андрей.

Мужчины «налегли» на пироги — в основном мясные — и огурчики с помидорами. Девушка «склевала» пирожок с капустой, яйцо, помидорку и два свежих огурчика.

Горка пирогов быстро «присела».

— Водитель, как рулевой на судне, должен быть сыт. Андрей Петрович тоже. Он у нас… нет, там, на Мальте, как я понимаю, будет вроде лоцмана. — Платоныч утер усы и налил себе большую кружку крепкого черного чаю.

— Как же, как же, по положенности! — Ириша засмеялась.

«Лоцман» немного смутился и даже потерял прежнюю безмятежность: он, если честно, абсолютно не представлял всей дороги и всех камней преткновения на пути. И своей задачи тоже. Но должность «лоцмана» ему понравилась. Вполне почетно.

И снова в путь. Через двадцать минут начались окраины Санкт-Петербурга. Наконец-то ехали по асфальту.

Платоныч объявил:

— Пробок вроде нет. Куда мы, принцесса? К Верочке или к Юлии Станиславовне?

— К маме. Сестренка уже отправилась на работу. У нее перед поездкой особенно много дел. Дай порулить, Платоныч.

— Нет, принцесса. Ты гонщица безбашенная. Нет. Водишь ты хорошо, но тренируйся в усадьбе, без меня. Я же даю тебе машину. Короче — не сейчас…перед дальней дорогой.

Андрею нравилось, как нежно этот суровый воин опекал свою «принцессу».

Он также понял, что Юлия Станиславовна — мама Ирины и Верочки, сноха Марии Родиславовны.

— Мы сначала к маме, Андрей Петрович. Вы сегодня остановитесь у нее, а вылетаете завтра утром. Остальное обсудим уже на Садовой. Где-то через час будем дома. — Сделала паузу. — Извините, я должна вас представить родственником Платоныча, приехавшим в Питер в командировку на пару дней… Мама, как ни странно, любит общение, живет воспоминаниями и рассказами о театре…

— Я бы мог переночевать в гостинице, — сказал Андрей.

Ирина будто не расслышала, задумавшись о чём-то.

— Еще прошу: маме ни слова о дяде, его записках и поездке на Мальту…

— Ты не волнуйся, дочка. Давай я скажу в двух словах, — вмешался Платоныч.

Он сухо, в виде рапорта, рассказал Андрею о том, что муж Марии Родиславовны преподавал основы судовождения в Кораблестроительном институте. Умер он от старости и болезни пять лет назад. Был старше своей жены на шесть лет. Их сын, отец Верочки и Иришки, окончил Высшее военно-морское училище в Ленинграде, служил командиром на подводных лодках. И однажды в походе на Средиземном море рассказал своему заму по политчасти о каких-то секретах своей семьи по… вопросу религии, что ли… Политрук доложил командованию — и мужа Юлии отправили на сушу, заниматься ремонтными работами в порту. Тот начал пить, попал в «дурку» и умер там десять лет назад. Юлия — актриса, служила в различных театрах Питера. Сейчас не играет — подрабатывает в театральных студиях и с удовольствием занимается внуком, сыном Веры. Ему шестнадцать, зовут Павел. И живет с бабушкой. После смерти мужа Юлия, и так-то чересчур впечатлительная дама (актриса!), долго была в депрессии и попросила отдать ей на воспитание внука. Иришка согласилась.

— И еще, — Платоныч сделал паузу, — Юлия винит… в каком-то смысле… в том, что муж увлекся «религией», Марию Родиславовну и Натаныча. Поэтому ты, Андрей, мой родич в командировке.

— Достаточно, Платоныч, — вмешалась девушка. — Кстати, если вам захочется побывать на могиле дяди Гриши, то он, как и все наши родные, похоронен на лютеранском Смоленском кладбище на Васильевском острове.

— Обязательно, — отозвался Андрей Петрович.

Минут десять ехали молча. Раздался звонок на Иринин сотовый. Звонила Вера. В какой-то момент разговора Андрей увидел в зеркале растерянный взгляд девушки, направленный на него.

–…Нет, это совершенно бесцеремонно, Вера… Ну хорошо, только предложи это сама… Я дам ему телефон… — Слышны были обрывки фраз телефонного разговора.

Она хмуро отдала телефон в руки Андрею.

— Доброе утро, Андрей Петрович, — сказала Вера. — Я сейчас на работе. Давайте мы с вами встретимся в районе Казанского собора в 17:00 у памятника Барклаю-де-Толли. Предлагаю вам купить путеводители по Мальте и Сицилии — погуляйте и почитайте. Погода великолепная! И еще: взяли ли вы свою повесть? Не забудьте, пожалуйста. Да, передал ли вам Платоныч трость? Погуляйте с ней сегодня, чтобы привыкнуть. — Пауза. — И главное: наша поездка может иметь некоторое осложнение. Об этом при встрече. — Снова пауза. — Не сочтите мою просьбу бестактной, но вам необходимо приобрести во внешности европейский лоск. Это вопрос дипломатического протокола, и расходы отнесем в графу «представительские». Хотите — сами зайдите в магазины, но лучше, если вас сопроводит Иришка… А еще лучше — подождите встречи со мной. Удачи!

Андрей передал телефон девушке обратно.

— Да-а-а, — протянул он, — опять загадки: Сицилия, трость, европейские штаны… Поездка, надо полагать, не будет томной…

— О, это уж точно! У моей сестрицы авантюрный характер! Как и у дяди… Что касается ваших нарядов — меня увольте! Я плохо разбираюсь «в тряпках» и ненавижу ходить по магазинам. Это по Верочкиной части — она штучка столичная. Увидите сами… И по ресторанам вас затаскает…

Платоныч притормозил. Он был опять хмур: ему не нравились «загадки».

— Я забыл отдать вам трость. — Он вышел из машины, открыл багажник, достал трость. — Вот, изготовлено мною по рисунку и объяснениями Веры Яновны. — Посмотрел тревожно на Ирину: — А ты, дочка, не врешь, что едешь отдыхать?

— Ой, Платоныч, не нуди!

Платоныч отдал трость Андрею, сел за руль, и тронулись дальше. Андрей с большим интересом рассматривал предмет. Мордочка Иришки тоже высунулась над его левым плечом.

— Какая красивая! — искренне вскрикнула девушка.

— Палка крепкая, не переживай. — Польщенный похвалой Платоныч любовно коснулся трости. — Вся длинная часть из вишни, на ее конце — титановая трубка с резиновым «набалдашником». Внутри трубки есть резьба. В нее можно навернуть при необходимости вот это. — Он достал из «бардачка» две титановые треугольные пирамидки, удлиненные, высотой примерно 15 см, и тоже с резьбой в основании. — Это нужно положить в какую-нибудь фабричную коробку с толстой фольгой… Таможня «даст добро»! — Старый «морской волк» имел опыт мелкой контрабанды. — Эх, бывало, я этой принцессе, — он посмотрел на Ирину, — когда ей годика не было, привозил из «загранки» коробки с молочной смесью, добрые такие коробки с фольгой…

— Почему же, Ирина, вы не всосали с молоком Платоныча любви к буржуазному «шопингу»? — улыбнулся Андрей.

Та засмеялась в ответ.

— С ручкой пришлось повозиться, чтобы придать форму по рисунку. Вымачивал, под прессом высушивал… На конце ручки тоже титановая трубка с теми же… «трансформерами», — закончил моряк-умелец.

Вещь была очень качественная и даже стильная. Титановые части были с красивым рисунком гравировки, деревянные покрыты темно-вишневым лаком, подпаленные тоже художественно, с помощью паяльника. Андрей пожал руку мужчине, искренне поблагодарил, Иришка погладила Платоныча по жесткой седой щетине затылка.

Но вот предназначение этого предмета Андрей не очень понимал. Явно двойное. С одной стороны, это некая опора и орудие. И даже оружие. С другой, это — «скипетр фараона». Но что вкладывала в эту форму египетская эзотерическая традиция, он не помнил.

— Сорвешь колосок — найдешь тропинку в поле. Возьмешь посох — уйдешь по горной тропе, — вдруг проговорил Андрей.

— Вы что, увлекаетесь японской поэзией — хокку? — удивилась Ирина. — Какой прелестный стих, где-то я слышала его!

— Да нет, это у меня само как-то сейчас… сочинилось, — задумчиво сказал Андрей.

— Эх, к вашим талантам добавить европейские наряды — это что-то! А вот как вас подстричь — я знаю! Тут могу помочь. Там на юге жарко.

Андрей промолчал. Он рассеянно смотрел в окно и о чём-то размышлял. О чём? О пальчиках?

А вот и Нева! Мост Александра Невского, улица Марата, Гороховая и, наконец, Садовая. У Андрея защемило сердце. Сколько воспоминаний… Даже запах той белой ночи, того мокрого асфальта он отчетливо помнил! У него была отличная память… Вспомнил жену. Когда он, бывало, в приподнятом настроении заговаривал с ней о тех счастливых местах, минутах их первых радостных супружеских лет, его обжигала та непамятливость, а порой и раздражительность, на которые он натыкался… А у него вот отличная, просто такая память — на двоих хватит!

Платоныч заехал в Мучной переулок. Опять кольнуло. Совпадение? Знак? Они с женой снимали здесь комнату в их медовый месяц. Нет, медовую неделю.

Остановились, вышли, выгрузили багаж.

— Платоныч, дорогой, отвези эту сумку с банками сестренке домой, ключи у тебя есть. Да, Андрей Петрович, положите, пожалуйста, в сумку вашу повесть. А мы с «командировочным» зайдем ненадолго к маме, потом в парикмахерскую, потом я к подружке, Андрей Петрович — на задание. Я ночую у сестры, завтра утром заберешь сначала «родственника» отсюда, потом нас с Верой, увезешь в аэропорт, ну а потом — домой, в усадьбу. Да, и не забудь, что бабуля просила привезти булочки с маком, и…

— Да всё я помню! Всё будет четко, по-флотски. Я до утра к старому другу… ну, ты знаешь его. Вспомним портовых девчонок! — шутил моряк в предвкушении доброй встречи.

— Знаю, знаю… Но не как однажды зимой… В семь у Веры.

— Обижаешь, принцесса! Тогда ведь как раз канун Дня защитника Отечества был. Грех было не отметить, — буркнул защитник Отечества.

— Ну всё, пока. — Она в знак доброго расположения приобняла Платоныча, и тот уехал.