Ученица Лесника. Сердце каменной птицы

Игорь Ривер (2021)

Москва была огромным, цельным монолитом, медленно вращающимся, как водоворот и притягивающим к себе все вокруг. Энергия этого вращения была колоссальна, но эта сила уже давно обрела свое русло. Слишком много веков на этом месте жили люди и слишком долго рос город. Он горел, отстраивался заново, отбивался от врагов и сам посылал армии во все стороны света. То, что когда то было маленьким родником, набирало силу, постепенно превращаясь в большую реку, скованную гранитными набережными, но даже меняясь, город остался единым целым с тем древним стойбищем, с которого он начался. По сравнению с нею, Санкт-Петербург был совсем молод и напоминал Ирине птицу, присевшую на берегу моря отдохнуть перед долгим перелетом на север. Присевшую, да так и оставшуюся здесь навсегда. Под ее крыльями не осталось почти ничего от той старины, из которой выросла и на которой стояла старая столица и только один раз городу всерьез грозила гибель. Тогда он отбился, но сейчас каменная птица была больна.

Глава четвертая

— Зигфрид, я возьму твою куртку?

— Что? — немец разлепил глаза. — Зачем она тебе в четыре утра?

— Спасибо!

Подхватив висевшую на гвозде в сарае черную кожанку, она унесла ее к сторожке, развесила ее на крыльце и принялась подшивать сплетенную ночью сеть к подкладке. Зигфрид окончательно проснулся, вышел, скептически посмотрел на то, что она делает. Ничего не сказав, потянулся и, зевая во все горло, пошел к колодцу. Из кармана его джинсов торчала рукоять пистолета.

Когда он закончил умываться, все было готово. Ирина завязала последний узелок и снова воткнула иголку в косяк двери, где той и полагалось торчать. Куртку она протянула Зигфриду.

— Держи!

— Что это было? — спросил тот.

— Это называется: “оберег”.

— Рыжая, ты о чем? Заклятье я и так остановлю, а пулю он все равно не удержит.

— Проверим?

— Ладно, хватит! Пошутили и достаточно. Не нужно портить хорошую вещь.

— Нет, спорим!?

Она все еще держала куртку на весу. Зигфрид, вздохнув, вытащил “Вальтер”, сделал шаг в сторону, чтобы не попасть в нее и выстрелил, но того, что произошло, не ожидал никто из них. Ударил беззвучный взрыв. Ирину с ног до головы осыпало мельчайшими ледяными осколками пули, которая разлетелась буквально на песчинки. Иллюзию платья (в который уже раз за этот день!) сдуло с нее, как будто она сдуру вошла в церковь. Зигфрид опустил ствол и пальцами левой руки недоверчиво потрогал неповрежденную кожу.

Дверь сторожки открылась и в дверях появился Лесь. Посмотрел на них, сразу все понял и спросил:

— Сдурели, палить с утра, да еще из этой штуки? Домовой чуть в трубу не выскочил.

— Не понимаю… — сказал немец, осматривая куртку и поворачивая ее то одной стороной, то другой. — Смотри, Лесник! Я вообще не ощущаю защиту. Как она сумела ее спрятать?

Ирина показала ему язык. Учитель взял куртку у немца из рук, посмотрел на сеть из конского волоса, кивнул и поднял глаза на нее.

— Вот о чем ночью нечисть болтала. Поляницы жаловались, что кто-то в поле на лунный луч ворожит. Кто это еще мог быть, кроме тебя? Неплохо вышло. Даже не развязалось ничего.

— И что, любой удар держать будет, — спросил Зигфрид, забирая куртку и надевая ее.

— Ну, любой, не любой… Мое ружьишко ее пробьет, ее ножик — учитель кивнул на Ирину, — тоже. Твой меч, лук Татарки… Шаману только посмотреть надо разок — она распустится. Огонь снимет такое заклятье сразу же, так что если надоест — можно просто сжечь. На солнце сеть надолго оставлять нельзя. Вот пожалуй и все. Носи на здоровье.

— Благодарю. А в кирху войти?

— Нечистого в ней ничего нет.

Зигфрид снял куртку и снова унес ее в сарай, а учитель посмотрел на Ирину.

— Ну что? — спросил он своим обычным ворчливым тоном. — Налеталась? Опять весь лес взбаламутила. Леший, небось, волосы рвет на себе, во всех местах. Истинно сказал вчера этот немец: “Черная банда”. Только хулиганить и можете.

— Пусть рвет. Не облысеет! — сказала Ирина и пошла за своей настоящей одеждой.

Иллюзия с нее сегодня слетала слишком часто и это начинало надоедать. К тому же после взорвавшейся пули у нее до сих пор тряслись от испуга руки и, судя по насмешливому взгляду Леся, он прекрасно понимал, что с ней сейчас творилось. Опять перехимичила. В последнее время это происходило с нею раз за разом. Вспомнить хотя бы тот смерч на Москва-реке…

* * *

Печь Лесь с утра разжигать не стал, а сложил почищеную Ириной картошку в большой закопченый котелок и поставил тот на маленькую печурку, стоящую рядом с коптильней. Он всегда предпочитал по возможности готовить не в сторожке, а в “летней кухне”, как он ее называл. Сидел в продавленном автомобильном кресле, курил свою трубку, смотрел на лес и помешивал веточкой горячее, пыхтящее варево. Конечно он мог и домашней нечисти стряпню поручить, та его слушалась, но почти никогда этого не делал, а сегодня Ирина обратила внимание на то, что готовя завтрак он постоянно поглядывал в небо, будто ждал чего то. Дождем даже не пахло, небо было ясным и только редкие кучевые облака плыли на запад.

Конец ознакомительного фрагмента.