Мое волшебное чудовище. Роман

Игорь Павлович Соколов

Роман «Мое волшебное чудовище» – приключенческий и одновременно юмористический и эротический роман. По своему содержанию и размаху его можно смело назвать «Декамероном» 21 века. Однако, в отличие от «Декамерона», роман написан более глубоко и тепло, и помимо любви в романе большое место уделяется человеческой дружбе.

Глава 7.…Почему я не набил морду Леллямеру или Рассказ Ивана Матвеевича о своем подвиге

На следующее утро Ида на своем серебристом «Форде» довезла меня до родного общежития. Мы с ней договорились, что она дает мне еще одну неделю подумать. Как только я вышел из машины, так сразу кинулся бегом в мою комнату. Первым моим желанием было поймать Леллямера и набить ему морду! Я бы, наверное, так и сделал, но только наша комната оказалась пустой.

Тогда я вышел из общежития и сразу же встретил того самого деда, с которым пили в бане водку, потом в пивбаре и с которым Леллямер забрался по простыням к ткачихам.

Эх, родной! — засмеялся от радости дед, увидев меня, и тут же обнял. — А я вот к вам в гости! Леллямеру бутылку несу!

А его нет, — пробормотал я, отступая подальше от деда.

Слушай, сынок, ты что, меня не помнишь? — обиделся дед. — Я же Иван Матвеевич, я же вместе с вами в общагу к девкам лазал!

Это вы не со мной лазали, — передразнил я Ивана Матвеевича, — это вы с Леллямером лазали!

Да-да, с Леллямером! — от воспоминаний дед даже прослезился.

Тут, видишь, какая оказия-то, — доверительно зашептал он мне на ухо, — у меня ведь с бабами-то, с ткачихами все получилось! Вот странно, у нас со старухой уж несколько лет ничего не получалось, а с ткачихами сразу и много, много раз!

И много-много радости детишкам принесла! — пропел я и хихикнул.

Во-во, — похвалил меня дед за пение. — Много радостей! А где Леллямер-то?

А пес его знает, — и я вздохнул, опуская вниз глаза.

Он тебя, что, обидел?! — усмехнулся Иван Матвеевич.

Что, значит, обидел? — усмехнулся я, ковыряясь носком ботинка в сугробе.

А что я не вижу, что у тебя такая морда недовольная?! — насупился Иван Матвеевич, позвякивая за пазухой бутылкой.

А причем здесь моя морда!

Как причем, когда любая неприятность только на морде и пишется! — добродушно пояснил Иван Матвеевич.

Да, нет, Иван Матвеевич, Леллямер меня никогда не обижал, — посмотрел я прямо в глаза Ивану Матвевичу.

И все-таки ты, паря, что-то не договариваешь, видно, не доверяешь ты мне! Ну, да, ладно!

Неожиданно из-за кустов вышел пьяный, покачивающийся от дуновения ветра, Леллямер.

О чем речь?! — громко засмеялся он, и приобняв сначала меня, потом Ивана Матвеевича, поцеловал нас обоих в губы…

Тьфу ты, сладострастник, — беззлобно сплюнул Иван Матвевич, утирая губы рукавом.

Так о чем речь, может, с кем лечь, — схватил Ивана Матвеевича за бороду Леллямер.

Слушай, я ведь и врезать могу! — рассердился Иван Матвеевич. —

Ну, ну, давай, вмажь мне как следует! — с лукавой смешинкой прищурился Леллямер. — Покажи, батя, как ты ненавидишь нашего брата, еврея.

Да, ну тебя, какой ты к черту еврей! — замахал руками Иван Матвеевич.

А вот и еврей! — засмеялся Леллямер и снова полез целоваться с Иваном Матвеевичем.

Ах ты, жидовская морда! — рассердился Иван Матвеевич и пнул Леллямера ногой в живот.

Леллямер покачнулся и упал в сугроб. И лежал, закрыв глаза, и не вставая.

Неужто убил?! — перекрестился с испугу Иван Матвеевич.

А может и нет! — засмеялся из сугроба Леллямер.

Ах, ты, сукин сын, что ж ты так пугаешь-то, — сплюнул в сердцах Иван Матвеевич.

Да, ладно тебе, батя, — нежно прошептал Леллямер, привстав в сугробе, — мы же тобой пили и к бабам ходили? А ты меня по фэйсу!

Так я тебя и не бил вовсе, — заспорил Иван Матвеевич, — так, толкнул маленько для понимания!

Да, понимание — вещь серьезная, — согласился Леллямер, уже окончательно поднявшись и отряхиваясь от снега.

Так я и говорю, что за это надо выпить! — и дед радостно достал бутыль из-за пазухи.

И не раз выпить! — кивнул Леллямер, доставая тоже из-за пазухи бутыль с водкой.

И еще! — поддержал я их, вытаскивая из своего кармана только кукиш, и все весело рассмеялись.

Ай — да в общагу! — громко скомандовал Леллямер, и мы все вместе пошли в общагу.

А меня туда впустят? — шепнул перед входом в общежитие дед.

Впустят, если дашь письменное обязательство не портить наших студенток! — с задумчивым видом прошептал Леллямер.

Дам! Обязательно дам! — горячо заверил Леллямера Иван Матвеевич.

На вахте в своей старой кроличьей шубе сидела баба Клава, пьющая литрами чай со слоном и до сих пор читающая газету «Правда».

А где у вас тут расписку дают?! — с ходу огорошил ее Иван Матвеевич.

Какую еще расписку?! — насупилась баба Клава.

Ну, чтоб студенток не портить, — объяснил ей Иван Матвеевич.

Ах, ты, старый хрен! — вознегодовала баба Клава, ударяя его по плечу кружкой с чаем, который весь вылился ему на серую куртку и на бороду.

Да, ладно, бабка, я пошутил! — крикнул Иван Матвеевич и бегом припустился за нами с Леллямером вверх по лестнице, и в то время как Леллямер хохотал, я от души сочувствовал Ивану Матвеевичу.

Разве так можно шутить?! — беспокойно щурился Иван Матвеевич на Леллямера, ставя бутылку водки на стол.

Ну, ладно тебе, Матвеевич, ну с кем не бывает! — едва сдерживая себя от смеха, говорил Леллямер, тоже ставя свою бутылку на стол.

Не знаю, с кем там, и чего не бывает, но закуски у нас кот наплакал, — сказал я, доставая из шкафа засохшую корочку хлеба.

Я щас, я мигом! — крикнул Леллямер и убежал.

Вот, черт оглашенный, — пропыхтел Иван Матвеевич усаживаясь за стол и разглядывая этикетки на бутылках.

Иван Матвеевич, а расскажите, что там было в общежитии, когда вы с Леллямером по простыням полезли?!

Эх, паря, — покачал головой Иван Матвеевич, — бабы на тебя бросаются как с голодухи, успевай только одежу сымать, чтоб не порвали!

Неужто там оргии такие устраивают?! — удивился я.

А иногда заберется на тебя какая-нибудь взбешенная целочка, так потом целый час отойти никак не можешь, а бабы на тебя все лезут и лезут, как тараканы, — почесал себе бороду Иван Матвеевич, — отойти все никак не можешь, а тебя все дерут и дерут! Как кота помойного! Хотя должно-то быть все наоборот, это мужики обязаны бабами командовать! Во — как природа людишек извратила, или они ее? Это уж дело философов разбираться, почему это бабы очень на мужиков стали похожи! И почему они и к доменной печи, и в космос бросаются!

И стригутся коротко, и брюки носят! — поддержал я мысль Ивана Матвеевича.

И водку пьют, и курят как мужики! — с досадой поморщился Иван Матвеевич.

И бреются, как мужики! — добавил я.

Эка тебя занесло! — засмеялся Иван Матвеевич.

Ну, ноги свои бреют, — пояснил я.

И что на самом деле бреют? — изумился Иван Матвеевич.

Бреют! Бреют! — засмеялся Леллямер, входящий в комнату с холщовой сумкой и двумя студентками.

Знакомьтесь, это Тоня, а это Соня! — кивнул Леллямер на двух маленьких шатенок в очках, только Тоня была тоньше, а Соня потолще.

Ну-с, выпьем за счастье Муз! — провозгласил Леллямер, доставая из сумки бутылку шампанского, связку колбасы и банку сардин с хлебом.

Иван Матвеевич, — кашлянул для вежливости в кулак Иван Матвеевич и замолчал как рыба, только помаргивая застенчиво глазами.

Тоня и Соня подсели с двух сторон к Ивану Матвеевичу. Я их знал, поскольку они учились вместе с Леллямером. Леллямер иногда отдавался им за деньги или за конспекты лекций, которые они потом для него переписывали ровным почерком.

Как говорил Леллямер, пусть они не красавицы, зато они очень добрые и покладистые!

Пить мне не хотелось, но, глядя на снег падающий густыми хлопьями за окном, я присоединился к их компании. Только чтобы не напиться, я поставил себе под ноги пустую банку, куда потихоньку сливал шампанское с водкой.

Между прочим, перед вами сидит великий поэт! — кивнул в сторону Ивана Матвеича Леллямер.

Ой, как интересно! — заулыбались Тоня с Соней.

Кх, кх, — закашлялся Иван Матвеевич и исподтишка, за столом показал Леллямеру кулак.

Он только стеснительный немного, — засмеялся Леллямер, выпивая еще стакан водки, и ни с кем не чокаясь.

Ой, а прочитайте нам ваши стихи! — попросила Тоня.

Если можно, самые поздние, — присоединилась к ее просьбе Соня.

Выйди пьяненьким в чистенько поле.

Всю ночь проваляйся, мозги охлади,

Очисть организм свой от алкоголя

И обязательно счастье найди!

— неожиданно процитировал себя Иван Матвеевич, по его счастливой морде было понятно, что он их придумал только что.

Ай, да Матвеич, ай, да, сукин сын! — похвалил Ивана Матвеевича Леллямер.

Тоня с Соней с двух сторон поцеловали Ивана Матвеевича, отчего его глаза тут же увлажнились, и все сразу выпили за его талант.

Ближе к вечеру мы сбегали с Леллямером еще за одной бутылкой, но дверь нашей комнаты была закрыта, а за дверью слышались девичьи повизгивания и яростное сопение Ивана Матвеевича.

Вот старый козел, а обещал здесь никого не портить, — усмехнулся Леллямер и распечатав бутылку, стал пить прямо из горлышка.

Неожиданно мне тоже захотелось обругать Ивана Матвеевича но увидев, что Леллямер дает мне в руки бутылку, я тоже отпил, и почувствовал странное облегчение, будто все о чем я думал в последние дни, и даже история с Идой, вдруг свалилось с моих плеч. Я поглядел на Леллямера, он на меня, и мы легко рассмеялись, а потом присели на подоконник и закурили.

Ну, как там поживает бизнес-леди?! — спросил меня Леллямер.

Как всегда, парадоксально, — улыбнулся я.

У нас в России все бабы парадоксальны, — заговорил Леллямер, — куда ни глянь, везде одно торжество плоти над разумом!

Или разума над плотью, — усмехнулся я.

Или фигни над фигней, — Леллямер еще раз отпил из бутылки и опять постучал в дверь.

Сейчас, сейчас, — послышался за дверью торопливый шепот Сони и дверь открылась, и мы зашли.

Иван Матвеевич восседал за столом в одних трусах и майке, а по бокам около него сидели раскрасневшиеся Соня и Тоня, успевшие наспех одеться.

Итак, уважаемый, советую говорить мне только правду, — обратился Леллямер к Ивану Матвеевичу, — итак, почему вы без брюк?!

Видите ли, — закашлялся Иван Матвеевич, — я привык ходить по дому без брюк, а ваша комната для меня как дом родной!

Все-таки советую хорошо подумать над моим вопросом, — Леллямер опять отпил из бутылки.

Да, мне как захочется, так я всегда без брюк! — заулыбался Иван Матвеевич.

И чего захочется?! — безумно заморгал глазами Леллямер.

Ну, милый, ну, единственный, — Соня и Тоня мигом отлипли от Ивана Матвеевича, и обступив Леллямера, стали поглаживать его руками по спине.

Ты бы уж так не нервничал, — сочувственно взглянул на него Иван Матвеевич, — ведь ничего такого не случилось!

Хотите, я ему набью морду, — спросил Леллямер у Тони с Соней, но они что-то стали шептать ему, каждая в свое ухо, и Леллямер тут же успокоился и даже пожал руку Ивану Матвеевичу в знак примирения.

Мы снова сели за стол и допили оставшуюся водку, а потом Ивана Матвеевича сильно развезло, и он приобняв с двух сторон Тоню и Соню, сказал:

А сейчас я вам расскажу, как меня пытали за границей! Я тогда моряком был, по разным морям плавал, и вот как-то в Гамбурге мы были, и зашли в какую-то пивную с ребятами, посидели, выпили, а потом я за какой-то бабой белокурой увязался.

Иду уже под утро, а ноги еле волочатся. Я ей «фрау, фрау», а она как шмяк меня сумкой по голове, так я и откинулся возле какого-то дома.

Тут просыпаюсь, гляжу по сторонам, а я уже не на улице, а в какой-то тюрьме лежу! Там еще немец какой-то сидел. Но я по ихнему ничего не понимаю! Я ему что-нибудь скажу, а он ни бэ, ни мэ, абсолютный осел попался! Ну, я тогда в дверь начал ногами долбить, чтобы, значит, освободили, а то ведь скоро корабль наш отчалит из этого Гамбурга, и тогда все, пиши письма мелким почерком!

Ну, потом меня повели куда-то на допрос, в другое помещение, там меня связали и стали мучить, загоняя иголки прямо под ногти, а переводчик ихний и говорит:

Скажешь парол, отпустэм на ваш кэрабь!

Ну, я им гадам крикнул:

Хер вам, а не пароль!

Тогда ихний главный начальник ткнул в меня пальцем и сказал:

Это есть ихней гэрой!

А вы как думали?! — усмехнулся я.

Тогда маленький узкоглазый заместитель ихнего начальника что-то шепнул на ихнем, и они оба вышли из камеры. Вскоре всего меня развязали, все иголки из-под ногтей повытаскивали, и даже помыли, и поставили на довольствие.

Это как? — спросил Леллямер, успевший оторвать от Ивана Матвеевича Соню и усадить ее к себе на колени.

Как! Как! — недовольно пробурчал Иван Матвеевич, — завели в хорошую такую комнатку с красивым диванчиком и небольшим круглым столиком. На нем водок, шнапса ихнего и закусок, просто завались, глаза разбегаются. Ну, я сразу догадался, споить хотят гады, только ничего у них не получиться.

Иван Матвеевич сделал небольшую паузу и сидящую рядом с ним Тоню по примеру Леллямера тоже усадил к себе на колени.

А что дальше? — спросили мы.

А дальше, сел я на ихний диванчик, сижу, думаю обо всем, да все что-то мне как-то скучно. Ну, думаю, раз водка, шнапс есть, то чего мне на нее глядеть-то? Ну и выпил я полстаканчика, потом еще и еще.

А тут еще ко мне в комнату ту самую белокурую стерву впустили, за которой я из кабака увязался. Ну, она и мне, и себе тоже наливает ихненького шнапса, чокается и говорит:

Вы эсть рускай шпиен!

А сама пьет и смеется, стерва такая! И титьки из платья вытаскивает, мол смотри, какие красивые титьки у меня! Ну, думаю, черт побери! Какая блядь красивая, да и шнапс ихний уж сильно забористый оказался, — глупо заулыбался Иван Матвеевич, прижимая к себе Тоню. — Ну, и стал я ее целовать, — свои слова Иван Матвеевич наглядно продемонстрировал на Тоне, — целую, значит, и туда, и сюда, а она, дрянь такая, шепчет мне на ухо:

Вы мне сказать ваш парол!

Да хер с ним, — говорю, и раздеваю уже ее, — Иван Матвеевич попытался даже для наглядности раздеть Тоню, но та ударила его по рукам, — а она все смеется и повторяет мне:

Хэр с ним, хэр с ним!

Счас, — говорю, — узнаешь, какой хер со мной! Рубаху с себя срываю, и ей влупил по самые яйца, так она, бедняжка, даже с дивана грохнулась! Потом как только очнулась, так сразу и заохала и заахала:

О-я-я, я забывать ваш парол!

Да хер с ним, — машу ей рукой, а эта дура радостно мне улыбается, и опять повторяет:

Хэр с ним! Хэр с ним!

Однако, самое ужасное, что пароль у наших был именно такой, а поэтому у нас были завалены сразу три явочные квартиры! — глухо вздохнул Иван Матвеевич.

А откуда узнали? — спросил Леллямер.

Откуда, откуда, — недовольно проворчал Иван Матвеевич, — меня же после этого сразу на берег списали! А так по-честности, я же ни в чем и не виноватый, ведь я к разведке сызмальства никакого отношения не имел!

И все сразу засмеялись, но когда Леллямер снова побежал за бутылкой, я спустился в читальный зал, положил на стол руки, голову на руки, и уснул.