Театральная сказка

Игорь Малышев, 2021

Игорь Малышев запомнился многим маленьким романом, «Лис» – очаровательной прозой, впитавшей в себя влияние Маркеса и Гоголя, читающейся, с одной стороны, как сказка о маленьком лесном бесе, а с другой – как реальная история. Новый роман Малышева тоже балансирует на грани между городской сказкой и былью: в центре повествования судьбы двух подростков – Мыша и Ветки, оказавшихся актёрами таинственного театра на Раушской набережной Москвы-реки. В этом театре пересекаются пространства и времена, реальность столичных улиц перетекает во вселенную вымысла, памятники людским порокам, установленные на Болотной площади, встречаются с легендами Древней Греции. Вы встретите здесь Диониса, окружённого толпой вакханок и фавнов, ледяных ныряльщиков, плавящих лёд своими телами, и удивительного Гнома, который когда-то был человеком, но пожертвовал жизнью ради любимой… Эта история напомнит вам «Фавна» Гильермо дель Торо, «Воображаемого друга» Стивена Чобски и, конечно же, «Ромео и Джульетту» Шекспира. Потому что история, в которой нет любви, – не история.

«Дети — жертвы пороков взрослых»

Они много гуляли по Москве. Альберт не возражал и даже поддерживал:

— Конечно, не стоит целыми днями сидеть в пыльных стенах. Дети — существа вольные, так наслаждайтесь. Как там было у Хлебникова…

Двинемся, дружные, к песням!

Все за свободой — вперёд!

Станем землёю — воскреснем,

Каждый потом оживёт!

Двинемся в путь очарованный,

Гулким внимая шагам.

Если же боги закованы,

Волю дадим и богам!

И дети, вволю нагулявшись по коридорам театра, отправились исследовать Москву и её окрестности. Ездили на Воробьёвы горы, в парк Горького, выбирались в Кусково, Царицыно, доехали до Архангельского. Катались в Переделкино на могилу Пастернака, отметились на стене подъезда булгаковской «нехорошей квартиры». Побывали в домах-музеях Брюсова, Пушкина, Цветаевой. Там, впрочем, не особо понравилось — скучно.

Как-то само собой придумалось развлечение — разыгрывать сцены из пьес в самых неподходящих для этого местах: в метро, посреди ГУМа, на Красной площади, в автобусе… Играли «Обыкновенное чудо», «Пигмалиона», «Кошку на раскалённой крыше». Но больше всего, что неудивительно, полюбили «Ромео и Джульетту».

Обычно это бывало так. Повинуясь некоему внезапному импульсу, они останавливались, допустим, посреди станции метро в час пик и в полный голос, не обращая внимания на идущие мимо толпы, принимались декламировать:

…Там брезжит свет. Джульетта, ты, как день!

Стань у окна. Убей луну соседством.

Она и так от зависти больна,

Что ты её затмила белизною… —

взывал Мыш.

…Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!

Отринь отца, да имя измени… —

отвечала Ветка.

Некоторые прохожие шарахались от странных детей, декламирующих Шекспира, кто-то проходил мимо, делая вид, будто ничего не видит. Но чаще встречались такие, кто с одобрением выставлял вверх большой палец, а отдельные даже, не стесняясь, аплодировали и уважительно прикладывали руку к груди.

Гудело перегруженное людьми метро. Шаркали по граниту бесчисленные подошвы, ревели поезда, вырываясь из тоннелей и давя все звуки. Но дети не умолкали, таковы были правила игры — ничто не может остановить спектакль.

…А если нет, меня женою сделай,

Чтоб Капулетти больше мне не быть… —

просила Ветка-Джульетта, силясь прорваться сквозь рёв моторов и стук колёс.

…О, по рукам! Теперь я твой избранник.

Я новое крещение приму,

Чтоб только называться по-другому… —

отвечал Мыш-Ромео в наступившем спокойствии в преддверии прибытия нового состава.

…Десятка слов не сказано у нас,

А как уже знаком мне этот голос!

Ты не Ромео? Не Монтекки ты?… —

голосом, наполненным затаённым счастьем, громко, на весь зал, говорила Ветка.

…Моё лицо спасает темнота,

А то б я, знаешь, со стыда сгорела,

Что ты узнал так много обо мне…

На станцию, заглушая все звуки, снова врывался поезд…

Они часто гуляли в окрестностях Кремля. Ведь всё-таки как ни посмотри, а именно Кремль — сердце Москвы, центр её истории и силы. Вокруг каждой башни, каждого зубца на крепостной стене обвивается целый кокон энергий, оставивших след в истории России и всего мира.

Как-то они блуждали в Репинском сквере рядом с Болотной площадью, и их занесло к памятнику «Дети — жертвы пороков взрослых». Тринадцать демонов-пороков, уродливых чёрно-зелёных фигур, перед которыми замерли с завязанными глазами мальчик и девочка золотистого цвета: «Наркомания» и «Война» с крыльями-косами за плечами, «Нищета» с клюкой и в обносках, «Проституция», растянувшая в улыбке лягушачьи губы, «Невежество» с ослиной головой и погремушкой в руке, «Равнодушие» с закрытыми глазами и четырьмя руками, «Садизм» — вставший на задние лапы носорог…

— Красавцы какие, — заметила Ветка, подбрасывая в руке снежок, слепленный из первого снега, которому, как известно, долго не лежать.

Она приняла позу, в которой стоял Садизм, лёгкая фигурка её налилась тяжестью, девочка склонила голову и, раскинув руки, двинулась на Мыша. Веки девочки набрякли, она глядела исподлобья, с мрачной полуулыбкой, снег скрипел под ногами. Преображение вышло столь полным и неожиданным, что Мыш на секунду оторопел. Ветка подошла вплотную, обхватила его и засмеялась.

— Круто? Умею, а?

— Да вообще, молодец. У меня даже внутри ёкнуло, — признался Мыш, чувствуя облегчение.

Поскольку со стороны Ветки это был своеобразный актёрский вызов, на него пришлось отвечать.

Мальчик изобразил Наркоманию — худощавую мужскую фигуру со шприцом в одной руке и крохотной бутылочкой — в другой. Изогнулся в полупоклоне, подался вперёд, предлагая свои дары. Образ дался неожиданно легко, мальчик словно надел отлично подходящий ему костюм. Ему показалось, что пальцы его удлинились, а кожа на лице натянулась, как у стоящей перед ним фигуры. Даже под лопатками будто бы шевельнулись невидимые острые косы. Он сделал несколько шагов к девочке, остановился.

— Девочка, хочешь попасть в Нарнию? — сказал мягким располагающим голосом.

— Ты что, специально репетировал? — удивилась Ветка. — Такое сходство…

— Случайно вышло, — отшутился Мышь.

Ему и самому было немного не по себе от того, с какой лёгкостью он вжился в эту короткую роль.

Ветка обежала глазами фигуры монстров, выпучила глаза, надула губы и чуть квакающим голосом издала несколько красивых мелодичных звуков.

Конец ознакомительного фрагмента.