Прометей: Неандерталец

Ивар Рави, 2021

Что делать, если ты уже шесть лет находишься в каменном веке параллельной Вселенной и достиг определённого успеха? Правильно! Двигаться дальше и закреплять достигнутое и развивать новые страницы в истории каменного века. Но всего этого можно лишиться в одночасье и стать пленником ужасного племени неандертальцев-людоедов. Твои верные соратники уплывают, уверенные в твоей гибели и ты снова предоставлен самому себе. Продолжение приключений российского космонавта Максима Серова, волей случая, оказавшегося в каменном веке Земли параллельной Вселенной. Содержит нецензурную брань.

Глава 4. Стоянка племени

Если бы мне удалось изложить свои приключения за шесть лет на бумаге и люди могли бы прочесть все это, любой воскликнул бы: «Дружище тебе везло неимоверно, роли попадались тебе вовремя и по делу. Как ты можешь жаловаться на судьбу? Ты невероятно везучий сукин сын»

И это было бы правдой, но читать меня было некому. Мои Русы, которых я учил грамоте, находились далеко, да и, не зная реалий двадцать первого века, они не смогли бы оценить мое попаданчество. Но сейчас мое везение кончилось и, словно в насмешку, за все льготы, что давала мне судьба ранее, я оказался с пустыми руками, в племени неандертальцев-людоедов. Одним легким взмахом пера судьба перечеркнула все мои достижения и изыскания. И теперь мне оставалось только выжить, выжить без оружия, без технических преимуществ, выжить, будучи на одном уровне с дикарями.

У дикарей даже было некоторое преимущество — великолепный слух и острое зрение. У меня даже не было каменного топора, только суковатая палка, которую я подобрал по дороге, была единственным моим оружием.

Самая первая задача — не быть съеденным, пока была решена. Но неизвестно, как все пойдет, если не будет добычи, и вождь решит, что говорящий попугай ему надоел. Во время отдыхов для приема пищи или сбора кореньев он неизменно подходил и требовал разговора со мной. Разговор был односторонний, говорил я, а вождь каждый раз издавал удивленное «Ха!?»

Сегодня шел восьмой день после Уда, на котором вождь отстоял право владеть мной, как бы меня не выворачивало такое сравнение с рабом или игрушкой, и убил претендента. Мы практически все время шли на северо-запад с недолгими остановками. Если мы проходили в день в среднем сорок километров, то уже наверняка находились в Европе. У меня не было с собой атласа, а по памяти всегда трудно сориентироваться. Ландшафт начал меняться, ночи становились прохладнее, по всем признакам мы продвинулись на север довольно далеко.

Все чаще попадались лиственные породы деревьев с преобладанием хвойных. Мелкие кустарники встречались реже, на деревьях попадался мох, четко обозначая северную сторону ствола. Я предположил, что мы находились где-то на территории Болгарии моего времени. Босфора еще не было, и мы спокойно перешли из Азии в Европу.

Мне казалось, что где-то справа должно быть Черное море. Странно, но его присутствия не ощущалось. Изменился не только ландшафт и растительный мир, изменения коснулись и животного мира. Антилопы практически не попадались, но стали встречаться зубры или похожие на них быки, бродившие стадами. Дважды мы натыкались на следы мамонтов, но самих мамонтов я пока не видел. Сегодня с утра мы шли по редколесью, саванна окончательно осталась сзади. Вождь отлично ориентировался в этих местах и шел, не сбавляя скорости. Через полчаса ходьбы лес расступился, и мы вышли на равнину, которая простиралась до холмов на северо-западе. Среди дикарей племени чувствовалось какое-то возбуждение. Обычно невозмутимые дикари скалились и были необычайно оживлены.

Вдалеке, ближе к холмам блестело водной гладью небольшое озеро.

— Ха! — в голосе вождя была радость.

— Ха! — с радостной интонацией вразнобой отозвалось племя.

Прошло около часа, пока мы подошли к озеру вплотную. Само озеро имело неправильную форму, и было вытянуто с юга на север. В длину оно достигало около пятисот метров, а в ширину было не больше семидесяти. Со стороны холмов с севера змеилась небольшая речушка шириной не более трех метров, которая впадала в это озеро.

Это точно было место стоянки людей: куча костей животных была аккуратно уложена небольшой пирамидкой. Видно, животные наведывались сюда, потому что некоторые кости были разбросаны по всей территории. Прямо у самого берега высились скалы, занимая примерно площадь футбольного поля. Скалы и валуны были разбросаны так, что практически образовывали незамкнутый круг. Внутрь этого нагромождения вел проход шириной около двух метров.

Вслед за вождем мы вошли в этот проход и оказались внутри площадки, защищенной со всех сторон скалами и валунами. Следы костров были видны повсюду, видимо это место не первый год использовалось как стоянка. Несколько испорченных каменных топоров и обрывки шкур валялись у подножия валуна. На одном участке отвесной скалы, которая защищала стоянку от ветра с северной стороны, виднелся отчетливый отпечаток сажи в форме человеческой ладони.

Внутри территория стоянки поросла мелкой травой, которая пробивалась через камни и щебень. Речка оставалась в пятидесяти метрах справа от входа в укрытие, а до озера было не больше двадцати метров. Наше племя поместилось тут с комфортом, при этом места оставалось еще такого же количества людей. И снова, без какой-либо команды вождя, женщины и дети отправились за хворостом. Не прошло и получаса, как один угол площадки был завален ветками и хворостом на несколько дней приготовления пищи.

Пятеро дикарей, повинуясь взгляду вождя, ушли на охоту, взяв деревянные копья и каменные топоры. Часть женщин и детей сразу отправилась к берегу озера, у которого росло множество неизвестных мне растений. Добытые корешки и стебли растений они высыпали на шкуру, возле которой уже сгрудились дикари во главе с вождем.

Я не чувствовал сильного голода и решил посмотреть, какие именно растения собирали женщины. Растения были двух типов: первые были похожи на камыш и росли прямо в воде. Их добывали, погружая руки в воду и выдергивая с корнями. Верхняя зеленая часть отрывалась и выбрасывалась, нижняя часть стебля белесоватого цвета и корень цвета глины, были съедобны. Втрое растение по виду напоминало петрушку и росло на суше вблизи воды. Здесь съедобными были листочки, похожие на маленькие трилистники. Я тщательно рассмотрел оба растения на случай, если придется питаться ими по пути домой.

Главной проблемой для меня оставалась вода. Сколько ни искал я взглядом, но не мог найти ничего, что можно было приспособить под хранение и переноску воды. А без воды человек долго не выдержит. Если мне придется идти в свое поселение, и по дороге не будет питьевой воды, эпопея закончится быстро. Чтобы лучше запомнить съедобные растения и не перепутать их, я зашёл в озеро по колено и набрал небольшую охапку кореньев, после чего и нарвал «петрушку» с берега. Женщины и дети смотрели на меня удивленными взглядами — им не приходилось видеть таких действий со стороны мужчин. Может они даже усомнились в моих мужских достоинствах, но меня это нисколько не заботило. Физическая близость с неандерталками меня не прельщала. Да и им было не до меня — с прибавлением в племени новых четырех дикарей нагрузка на них возросла.

Я обошёл нагромождение скал, жуя корешки и «петрушку». Вкус у них был специфический, но голод я всё же немного утолил. На расстоянии около трехсот метров от нашей стоянки в северную сторону начинался лес, который через несколько километров переходил на высокие холмы. Он огибал наше озеро и уходил в сторону запада. Такого сплошного лесного массива мне видеть раньше не приходилось, думаю, с животными здесь должно быть все в норме. Но и хищников тоже будет немало. Как-то я читал, что в древности медведи и тигры населяли всю Европу, являясь настоящим бедствием для первобытных людей.

Я дошел до речушки, впадающей в озеро, напился кристально чистой и очень холодной воды. В этом месте берег озера был практически без растительности, и на земле было видно множество следов копытных. Вспомнив, что давно мечтал нормально искупаться и почистить себя, я хотел полезть в воду, когда в голову пришла идея использовать золу вместо мыла. Ведь мылись раньше, используя золу. Да и вещи стирали.

Когда я вернулся и начал из-под костра набирать золу, даже просто отдыхавшие дикари удивленно уставились на меня. Угольки были еще горячие, положив их на плоский камень, я раздробил их другим и получил горсточку золы.

Никакого опыта или теоретических знаний, как именно пользоваться золой вместо мыла, у меня не было. Я собрал теплую порошкообразную золу в ладони и, провожаемый взглядами всего племени, пошел в сторону ручья.

В месте впадения ручья в озеро образовалась глубокая дельта мне по грудь. Высыпав золу на плоский камень, я слегка обмакнул руки и окунул голову, чтобы смочить волосы. Потом, словно намыливая волосы, я начал их тщательно перетирать и лохматить, периодически добирая немного золы. Со временем появилось ощущение мыльности, хотя пены никакой не образовалось. Долго и упорно я втирал скользкую субстанцию в кожу головы, избегая места раны. Она уже зажила, но толстая корочка все еще держалась на коже.

Минут через десять я почувствовал, как кожу стало пощипывать. Это было неприятно, поэтому, быстро стянув с себя самодельные шорты из шкуры, я зашел в воду по пояс и начал смывать с головы золу. Щипание не прекращалось, а даже усилилось. Облегчение приносило лишь полное погружение в воду, когда прохлада снимала неприятные ощущения. Почувствовав облегчение, я заплыл на середину озера, полежал на спине и, окончательно убедившись, что кожа головы в порядке, вышел на берег.

Все племя неандертальцев стояло около скал, наблюдая за мной. Я натянул шорты и пошел к ним, чувствуя себя, словно заново родившимся. В глазах вождя застыл немой вопрос. Он снова выдал свое удивленное «Ха», когда проходя мимо, я оборонил фразу: «чистота — залог здоровья».

Дикари вернулись за мной внутрь скал, и я заметил, что их поведение изменилось. Сейчас они смотрели на меня как на недосягаемое божество, мой статус в их глазах явно вырос. Вспомнив, как нас учили удерживать координацию, на глазах у ошалевших дикарей я сделал стойку на руках, молясь, чтобы получилось. Стойка получилась безупречно! Более того, я даже немного прошелся на руках и лишь потом принял нормальное положение.

Возглас удивления теперь был куда продолжительнее. В глазах мужчин читался страх, удивление и покорность. В глазах же женщин… Нет, мне не понравилось то, что увидел в их глазах… Ни за какие коврижки они не заставят меня проникнуть в них. Не на свалке я нашел свой орган, чтобы совать его куда попало.

Даже вождь был ошеломлен. Какое–то время он казался растерянным и подавленным. Преодолев растерянность, он подошел и осторожно положил грязную руку мне на плечо.

— Ха? — интонация была вопросительной и дружелюбной.

— Ха, — ответил я и сам удивился тому, как уверенно и с достоинством прозвучал мой ответ.

«Мы друзья?» — спросил меня вождь.

"Да", — ответил я своим «Ха»."Но только помни, что я ровня, а не подчиненный».

Примерно так я понял наш односложный диалог и примерно так же, судя по его реакции, наш разговор воспринял вождь. Сейчас был удобный момент объявить Уд вождю, но пока я не видел в этом смысла. Ну, стану я вождем, возможно даже без поединка, настолько я в глазах племени стал выше. Но как мне повести за собой этих людей на полторы-две тысячи километров к юго-востоку?

Если они просто не захотят идти? Или, если на юг уходят только зимой, что тогда? Идти одному? Но такое расстояние в первобытном мире трудно пройти, чтобы не попасть на корм к хищнику или в желудок к людоеду.

За две недели среди дикарей мои знания сильно пополнились: я видел, как по шевелению верхушек травы вождь угадывал, кто приближается — хищник или жертва. Два вида съедобных растений я уже мог определить самостоятельно. Но, чтобы выжить и пройти около двух тысяч километров, этого мало. Как бы мне не хотелось скорее вернуться домой, я помнил и огромных зверолюдей, стадо которых мы истребили в первом путешествии на восток.

Вождь, наверное, понял, что в моей душе происходит борьба. Он глядел на меня из-под косматых бровей, ожидая моих дальнейших действий. Нет, он без борьбы не уступит, а справиться с ним я точно не смогу. Даже без оружия у меня был бы неплохой шанс, несмотря на его колоссальную силу. Но дубинкой и топором он машет куда лучше меня.

«Подождем, пока не время», — приняв для себя решение, я подошел к вождю и миролюбиво произнес:

— Ха?

— Ха, — мгновенно откликнулся вождь, и его напряженное лицо немного разгладилось.

Возможный конфликт был исчерпан, я признал его право вождя, а он удовлетворился этим больше меня. Племя разошлось по своим углам. Уда не будет, тогда чего зря стоять и глазеть, если можно поспать, пока вернутся охотники с добычей.

Только сейчас, когда племя вернулось на свою стоянку, я заметил, что напряжение понемногу отпускает дикарей. Впервые послышались детские голоса, произносящие какие-то несвязные звуки. Несколько звучных пощечин приостановили самых ретивых, которые стали прыгать по телам прилегших дикарей. Во время похода каждая женщина несла по две, а то и по три шкуры. Сейчас их расстелили, и самые лучшие углы внутри скал стали занятыми.

У меня не было своей шкуры, и, хотя вождь предлагал мне одну, но на ней было столько живности, что я не рискнул ее взять. Шкуры убитых животных распределял сам вождь. Прошлый раз четыре куска достались вновь принятым в племя.

У меня было два варианта добыть себе шкуру: убив животное или забрать ее у более слабого. Во втором варианте я рисковал вместе со шкурой получить множество вшей и навлечь на себя гнев вождя, который пресекал склоки внутри племени. В первом варианте у меня были только голые руки и мозги человека из двадцать первого века. Спать не хотелось. Выйдя наружу, я направился к лесочку, чтобы подыскать себе оружие. Углубляться я не собирался, мало ли какой хищник может оказаться в лесу? Напороться на чужих дикарей я не боялся, вряд ли здесь так густо населены леса, по стоянке было видно, что ее не посещали несколько месяцев.

На опушке леса было много молодых деревьев, но для копий они не годились — слишком мягкие и гибкие. Вырезать копьё из более крепкого дерева не было возможности. Я подобрал камень с рваным клиновидным краем, но он не годился для такой работы. Уже возвращаясь назад, я заметил в воде что-то тонкое. Это была палка толщиной в три-четыре сантиметра и длиной около двух метров. Зайдя по колено в воду, я выловил эту палку, удивившись её весу — она была тяжелая, словно железная. Палка была насквозь пропитана водой, но сама древесина была очень твердой.

Когда я вернулся к дикарям, большинство из них уже спало. Вождь сидел, облокотившись спиной о большой валун, мой меч-мачете лежал рядом.

— Да, — я показал руками на меч, демонстрируя вид преданного члена племени. Покосившись на палку, вождь медленно протянул мне мой клинок. Усевшись рядом, чтобы отвести подозрения о возможном побеге, я начал затачивать конец будущего копья. Дерево плохо поддавалось даже стали клинка, который из-за небрежного отношения в значительной мере затупился. На нём даже появились рыжики коррозии. Около часа я строгал наконечник, пока не остался доволен своей работой.

Еще полчаса я обжигал будущее копьё на огне, вводя на мгновение наконечник в пламя. Теперь он почернел и выглядел как эбонитовый. Конечно, по-хорошему надо было сначала ошкурить его по всей длине, убрав пару мелких сучьев, но пока я ограничился тем, что потер его о скалу. На первое время пойдет, потом снова заполучу свой меч и доведу всё до ума.

Мое копье получилось не хуже, чем копья дикарей с каменными наконечниками. Вождь благосклонно отнесся к появлению у меня оружия. Значит, он не видит пока во мне угрозы. Между нами было мало общего, разве что мы оба относились к приматам и, в отличие от кроманьонцев, имели светлую кожу.

Но, в то же время между нами была пропасть — он являлся представителем тупиковой ветви эволюции, которой вскоре суждено раствориться в кроманьонских ордах. Я же — венец развития тех самых кроманьонских орд. И, тем не менее, мы прекрасно понимали друг друга, лучше, чем два иностранца в мое время, не владеющих другими языками, кроме родного. Сегодня вождь не просил меня разговаривать. Видимо, то, что он увидел, ему не очень понравилось, ведь его «говорящая игрушка» могла представлять для него опасность. И взгляд из-под кустистых бровей ясно давал понять мне, что ставки изменились, и надо быть начеку.